Текст книги "Восстание"

Автор книги: Менахем Бегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Предупреждения о возможных облавах подтвердились даже слишком быстро. Если бы мы отнеслись к ним более серьезно, то смогли бы покинуть опасный район Тель-Авива и ожидали бы тогда в безопасности окончания повальных обысков и арестов. Сейчас мы все очутились в ловушке. Да, положение было не из приятных. Все казалось черным-черно. Что случится с ребятами? Что касалось Исраэля Сассовера, то было абсолютно ясно, что на этот раз борода его не спасет. Некоторое время назад наша информационная служба получила сведения, что англичане начали проявлять усиленное внимание к бородам, и многим ортодоксальным евреям пришлось порядком пострадать в результате этих подозрений.

Что же делать? Что можно предпринять?

В нашем маленьком доме был небольшой тайник. Его построил Яков Меридор перед тем, как он был выдан британским властям. Тайник был сравнительно примитивен и острый наметанный глаз мог сразу обнаружить его. Он пустовал 18 месяцев. Я никогда не скрывался в нем во время многочисленных облав в Тель-Авиве. Впрочем, я не скрывался в нем даже во время обыска, происходившего в доме через дорогу. Но в эту ночь у меня было чувство, что я должен исчезнуть.

Для моего мальчика, который крепко спал в ту ночь, для полиции и армии, которые во сне видели награду за поимку террористов, я ’’уехал в Иерусалим”; так мы договорились с женой. С этими словами я забрался в тайник.

Англичане продолжали обыскивать дом за домом. Облава продолжалась и на рассвете. Моя жена подвесила репродуктор почти под самый потолок, поэтому я мог слышать сводки новостей. Комендантский час будет, оказывается, продолжаться несколько дней. Каждый дом будет обыскан, каждый житель допрошен. Несколько дней... Да, все это звучало не слишком обнадеживающе.

Сейчас войска расположились в нашем саду и разбили лагерь. Вот тогда-то и начался первый обыск в доме. Я слышал голоса на расстоянии вытянутой руки от моего тайника.

’’Где ваш муж?!” – вежливо, но настойчиво спрашивает британский офицер.

Моя жена, заявляя, что не знает английского языка, отвечает на иврите, что ее муж отправился в Иерусалим.

Ее забрали на допрос. Выбора не было. Она взяла с собой обоих детей. Стол допросов, установленный военными прямо на улице, находился в полумиле от нашего дома. Когда она добралась туда, то ей вообще не задавали ровно никаких вопросов. Британский полицейский, находившийся на дежурстве, бросил на нее быстрый взгляд и сказал еврейскому полицейскому, служащему переводчиком: ’’Скажи ей, пусть идет домой!”

Жена рассказала мне позднее, что тон полицейского был даже каким-то унижающим. Она пришла домой, громко разговаривая с детьми, дала мне понять, что, по крайней мере, на время все в порядке. Пока все обошлось.

Но солдаты вернулись опять и провели тщательный обыск во всем доме. Они открыли все стенные шкафы и буфеты в доме. Они смотрели под кроватями и простукивали все стены. Они простучали и стены моего тайника. Они стучали так громко и настойчиво, что я едва сдерживал себя, чтобы не застучать им в ответ. Рокси была, конечно, менее сдержанной.

Мой тайник не был раем. Невольно я вспомнил мою одиночную камеру в Лукишках. Между моим тайником и одиночкой было какое-то сходство. В Лукишках было жарко днем и холодно ночью. Здесь же было прохладно ночью и настоящий ад днем. Там пол был каменным, здесь – деревянным. Там кости ныли, здесь они стонали. Там можно было сделать хотя бы три с половиной шага, здесь нельзя было пошевелиться. Там не хватало пайка и тюремной баланды. Здесь не хватало воды.

Это было хуже всего: не было воды. В Лукишках я мог жить почти без пищи. Здесь же, впервые за все время, я узнал, что такое настоящая жажда. Голод и жажда... Лучше их не знать вовсе. Но если мне пришлось бы выбирать между этими двумя несчастьями, то я бы, не колеблясь, выбрал голод. Длительная жажда была ужасающей пыткой.

Стоял август. В воздухе был разлит невыносимый зной. Не было ни капли воды. Прошел день, за ним ночь. Британцы продолжали стоять лагерем в нашем саду. Еще один день, и еще одна ночь. Воды нет. Третий день и третья ночь. Моя голова начала кружиться. Мое тело начало странным образом сохнуть. Что случится, если, как успокаивало меня радио, облава продлится еще несколько дней?

Британские солдаты входили в дом каждые несколько минут. Иногда они просили спички или о какой-нибудь другой услуге как водится между добрыми соседями, но обычно они приходили просить воды. Они пили нашу воду. Снаружи послышался рев моторов, нараставший с каждой минутой, и голоса. Больше никто в дом не приходил. Что бы это могло означать?

Тихо! – Я одернул себя. Может, ты ошибаешься. Не обольщайся!

Но все мои опасения вскоре улетучились. Моя жена дала мне условный сигнал, что все в порядке. Мы уговорились, что она постучит метлой. Так и было.

Когда, наконец, я увидел воду, то я не пил ее. Я просто опускал голову снова и снова в кувшин. С тех пор, как я вошел в мой тайник, прошло ровно четыре дня.

Облава закончилась. Первым, кто навестил меня, был Гидди. Он удивленно спросил:

”Господи, как ты мог дышать там?”

Я не знал. Я даже не думал о воздухе в моей ловушке. Все мои мысли были только о воде.

Авраам, о ком мы беспокоились больше всего, вскоре прибыл. Он принес важные сведения. Ицхак Езерницкий, командующий группой Штерна, был арестован в качестве ’’раввина Шамира”. Из активных членов нашей организации был арестован лишь Зуся. Все другие офицеры Иргуна оказались в безопасности.

Наша радость была так велика, что мы забыли все правила конспирации и громко разговаривали. ’’Папа, а где ты был все это время?” – вдруг спросил мой Бени.

”В Иерусалиме”.

”В Иерусалиме? А что ты мне привез?”

’’Привез? Ну...”

Моя жена выручила меня.

”Он привез тебе, сыночек, большую коляску, и дядя Симон для Бени Амицур был дядей Симоном должен принести ее домой”.

Мне сообщили позднее, что во время комендантского часа в Тель-Авиве ортодоксальные евреи собирались в ряде синагог города и молились Всевышнему, прося у него оградить меня от происков врагов.

Ничто из слышанного мной не тронуло меня до глубины души так, как это сообщение.

Глава XVI. ПОРКА

Британская правительственная машина испытывала особую привязанность к кнуту.

В некоторых британских колониях кнут служил целям просвещения туземного населения. Когда я проезжал через Иран, я имел счастье лицезреть этот символ британского правления. Хотя Персия не была, во всяком случае формально, британской колонией, каждый британский офицер имел при себе стек или маленький кнут. Офицеры объясняли свои распоряжения и приказы ’’туземцам” легким и педагогичным прикосновением кнута, этого ’’жезла мира”.

До тех пор, пока Эрец Исраэль была британской колонией, ее нельзя было лишать права на образование при помощи кнута.

Два молодых бойца ЭЦЕЛ имели несчастье стать жертвами этой мудрой философии. Кац и Кимхи, два парня 17 лет от роду, были приговорены военным ’’трибуналом” к 15 годам тюремного заключения за нарушение чрезвычайных законов, запрещающих носить при себе оружие. Но ’’приговор” был подкреплен, в целях вящей назидательности, 18 розгами каждому.

Мы рассматривали это унизительное приложение к жестокому приговору как дело, требующее самой серьезной реакции с далеко идущими моральными и политическими последствиями. Эти розги ранили душу Эрец Исраэль. На протяжении 70 поколений в 70 странах мы страдали от кнутов и плеток наших угнетателей. Польские бароны стегали у себя в имениях бычьим кнутом своих еврейских ’’протеже”, а немецкие бароны стегали своих же ’’охраняемых евреев”. А теперь угнетатели будут стегать нас в нашей собственной стране?

Будут ли терпеть это повстанцы нашего поколения, готовые принести себя в жертву за освобождение своего народа? Потерпят ли они это новое унижение?

Какая цель была у этого скотского наказания? Неужели англичане думали, что кнут научит этих наглых евреев вести себя со своими благосклонными хозяевами? В наказании кнутом было нечто, что задевало всех повстанцев. Это оскорбляло весь наш народ. Эти 36 розог почувствуют не только евреи, но и все угнетенные народы, находящиеся под чужеземным правлением. Здесь жестокому закону кнута нужно бросить решительный вызов.

У меня лично сохранились самые горькие воспоминания, связанные с кнутом. В 1920 году, когда Красная армия отступила из Польши и, в частности, из моего родного города Бриска, он был оккупирован польскими властями под командованием барона-генерала, высокомерного антисемита. Этот генерал приказал арестовать целый ряд видных еврейских граждан города. Затем каждого из них по его приказу высекли 25 розгами за предполагаемую ’’симпатию и сочувствие к большевикам”. Остальные евреи были согнаны в городской сквер и должны были стать свидетелями этого позорного спектакля. Одна из жертв порки скончалась несколькими неделями позже. Я уверен, что он умер больше от стыда и унижения, чем от физических последствий порки. Мне было тогда семь лет, но ужас этой омерзительной сцены остался в моей памяти навсегда.

Когда двое наших молодых товарищей были приговорены к наказанию розгами, я созвал срочное заседание верховного командования Иргуна. Оказалось, что это совещание было излишним. Нами всеми владела одна и та же мысль. Если британская армия подвергает наших ребят порке, то мы ответим британским офицерам тем же. Мы спорили по поводу того, стоит ли предупреждать англичан заранее или нет. Некоторые полагали, что мы должны пороть сначала, а объяснять потом, но их, в конечном счете, убедили, что вначале надо все-таки сделать предупреждение: британские власти должны знать, что если они приведут в исполнение унизительное наказание розгами и будут пороть еврейских солдат, то каждый британский офицер в Эрец Исраэль рискует быть наказанным подобным же образом. Чтобы власти и все, кого это касается, были извещены, мы опубликовали предупреждение, как на английском, так и на иврите. Это было ясное и четкое заявление. Шмуэль Кац, собиравшийся принять в ведение наше ’’английское” отделение, не был в то время в стране. Я написал текст предупреждения сам. Знание английского языка я почерпнул главным образом из передач Би-Би-Си. На протяжении долгих лет пребывания в подполье именно радиостанция Би-Би-Си снабжала меня и моих товарищей целым ворохом самой разнообразной информации о наших операциях в Эрец Исраэль. Наряду с этим, Би-Би-Си представляла собой источник великолепного английского языка.

Несмотря на корявость языка, важность нашего предупреждения была очевидной. Мы действовали безошибочно и наверняка. Кроме того, порка не является особо утонченным предметом, поэтому такое предупреждение не требует слишком изысканных выражений.

Требовалось сказать следующее: ’’Если вы высечете нас, мы высечем вас!” – И это было сказано. Нашей целью были офицеры. Мы отдали нашим региональным командующим приказ не трогать рядовых, но ловить и сечь тех, кто имел какой-либо значительный военный чин. Многого объяснять здесь не приходится. Отношения между солдатами и офицерами не очень-то дружелюбны. Такая дискриминация была, поэтому, психологически оправданна. Подобная политика Иргун Цваи Леуми вызвала должную волну симпатий и сочувствия к нам среди рядового состава огромной британской оккупационной армии. На одной из наших листовок с предупреждением один британский солдат нацарапал большими буквами: ’’Пожалуйста, не забудьте моего майора!”

Не в пример солдату из авиационной дивизии, который нацарапал угрозу ’’убить 60 миллионов евреев”, именно этот английский томми предусмотрительно добавил на нашей листовке свое полное имя, номер соединения и полка.

Во всяком случае, что бы ни думали британские рядовые о вероятности порки офицеров Иргуном, было ясно, что британская военная иерархия все еще отказывалась поверить, что мы осмелимся воспользоваться кнутом. Поэтому, вероятно, в пятницу вечером в конце декабря 1946 года англичане вывели юного Кимхи из его одиночной камеры в иерусалимской тюрьме и продемонстрировали, что политика кнута предписана для Эрец Исраэль. В полном соответствии с приговором Кимхи отвесили 18 розог.

Из-за субботы новости о порке достигли нас лишь 24 часами позже. В тот же вечер ребята и девушки из сил революционной пропаганды отправились на улицы для расклейки последнего номера информационного листка нашей подпольной газеты ’’Херут”, в котором содержалось наше второе предупреждение правительству.

”На протяжении сотен лет, – писали мы, – вы стегали кнутом ’’туземцев” в ваших колониях – возмездия не последовало. В вашей глупой гордыне вы считаете евреев в Эрец Исраэль такими же туземцами. Вы ошибаетесь. Сион – это не рассеяние и не изгнание. Евреи – не зулусы. Вы не посмеете стегать кнутом евреев на их Родине. А если осмелитесь, то британские офицеры будут в ответ пороты публично”.

На следующее утро жители Эрец Исраэль прочли два сообщения в газетах. Одно появилось в официальном порядке и гласило, что Кимхи получил 18 ударов тяжелой дубинкой. В нашей же подпольной газете было опубликовано торжественное предупреждение Иргун Цваи Леуми об отмщении. Десятки тысяч жителей ишува прочли его, гадая, сдержим ли мы слово.

Мы сдержали его. Наш приказ всем региональным командующим Иргуна оставался неизменным: ловить британских офицеров и доказывать им, что если ’’обучение кнутом” было хорошо для еврейского солдата, то и для британского оно так же приемлемо.

В Натании, Тель-Авиве и Ришон-Леционе мы ловили британских офицеров, и они получали столько ударов, сколько получил Кимхи: 18 ударов плетью, в соответствии с законом – законом справедливого возмездия.

’’Кнут британского мандата все еще угрожал второму юноше, Кацу. Поэтому мы срочно опубликовали коммюнике, в котором осветили все то, что произошло и что произойдет снова, если избиение кнутом евреев в Эрец Исраэль будет продолжаться.

’’Вот что говорилось в нашем коммюнике:

’’Несмотря на наши предупреждения, генерал Баркер подтвердил приговор о наказании розгами, вынесенный британским судом еврейскому солдату. В пятницу, 27 декабря 1946 года, молодой солдат был выпорот на дворе центральной иерусалимской тюрьмы.

В полном соответствии с нашим предупреждением британские офицеры были выпороты Иргуном в воскресенье, 29 декабря 1946 года, в Натании, Тель-Авиве и Ришон-Леционе. Один майор и трое лейтенантов получили 18 ударов, точно столько же, сколько и молодой еврейский солдат в центральной иерусалимской тюрьме.

Мы предупреждаем еще раз: если угнетатели осмелятся и в будущем оскорблять человеческое и национальное достоинство еврейской молодежи, мы не будем отвечать кнутом на кнут. Мы будем отвечать огнем”.

Каца не высекли. Британские власти, верившие, что кнут послужит нам уроком, преподали урок сами себе.

После того, как мы должным образом отомстили угнетателям, они предприняли попытку заставить юного Каца заявить, что он слишком слаб физически, чтобы выдержать 18 ударов плетью. Он ответил презрительно:

’’Слишком слаб? Вы ошибаетесь. У меня превосходное здоровье. Я готов выдержать 36 ударов”.

Таким образом, ’’медицинский маневр” британских властей не возымел должного успеха. Сейчас у мандатных властей не было иного выхода, как открыто признать, что режим кнута потерпел в Эрец Исраэль полный провал. В специальном коммюнике командование британскими войсками в Палестине отменило Кацу наказание плетью. Шестнадцатилетний араб, который также был приговорен к розгам, попал под эту ’’амнистию”. Уважая честь других так, как мы уважаем свою, мы приветствовали его освобождение от унизительного наказания.

Никогда больше британские власти не осмелились применить кнут в Эрец Исраэль. Мандатные власти приняли закон, запрещающий порку. Но важнее всего было то, что британские власти изменили свое поведение. На ’’процессе” одного из наших ребят военный прокурор майор Бакстер произнес следующие мудрые слова:

”Вы слишком молоды, чтобы быть повешенными, и слишком стары, чтобы быть выпоротыми”.

Эхо ударов кнута и розог прокатилось по всему миру. По собственной инициативе Великобритании ее престиж получил сокрушительный удар. В своем прощальном послании британским войскам Баркер писал: ”В Палестине наших офицеров похищали средь бела дня, убивали и даже пороли”. Даже! Уинстон Черчилль, проявлявший всегда глубокую озабоченность во всем, что касалось престижа Великобритании, обвинил правительство в незнании ’’азов человеческого поведения”.

”Вы стегаете розгами еврейского террориста, – кричал он в гневе, – а террористы тем временем ловят британского майора и трех офицеров и стегают их на следующий же день. И тогда вы отменяете публичную порку другого террориста. Вы знаете, что это значит?!”

Знало ли британское правительство, что это означает или нет, но было ясно, что весь остальной мир знал.

Мы получали поздравления от ирландцев, американцев, канадцев, русских и французов. Наши собратья-евреи во всем мире распрямили спины. На протяжении стольких поколений их унижали поркой и избиением, а теперь они стали свидетелями одного лишь эпизода, который восстановил их достоинство и уважение к самим себе. Африканские негры и китайские кули, давно знакомые со свистом нагайки и тяжелым свистом кнута, радостно приняли это известие. Миллионы русских, для которых кнут символизировал тиранию, откликнулись радостным эхом, выразившемся в двух словах Сослевского: ’’Отличная работа!” Французская газета опубликовала карикатуру, изображающую британского солдата, держащего свою металлическую каску чуть пониже спины. Текст под карикатурой гласил, что с тех пор, как Иргун Цваи Леуми стал стегать публично английских офицеров, британское военное командование решило, что для защиты угрожаемой ’’территории” шлемы следует носить сзади, а не на голове. Соответственно и честь надо ’’отдавать” по-новому. Франция сотрясалась от смеха. А шутка иногда имеет большую разрушительную силу, чем бомба большой взрывчатой силы.

Мы, однако, не находили особых причин для смеха в этом эпизоде. Но следует признаться, что мы были довольны, когда в тот воскресный вечер 2 декабря тысячи британских офицеров и военнослужащих гордой и мощной армии покинули все кафе в Эрец Исраэль, подчиняясь приказу генерала Баркера, переданному по всем войскам и призывавшему покинуть в организованном порядке еврейские города и оставаться в своих лагерях на страже. На страже чего? Нас забавляло то, что подразумевалось под этим приказом. И все же для нас это не было поводом для бурного веселья. У нас не было ровно никакого желания унижать взятых в плен офицеров. Мы не намеревались пороть британских солдат, как и не желали вообще сражаться с ними. То, что мы делали, было нам навязано насильно, против нашей воли. Мы предупредили британские власти и повторили предупреждение несколько раз. Все это неприглядное дело могло бы и не произойти. Порка была идеей англичан, а не нашей. В нашем арсенале не было ни кнута, ни розог. Один из поротых британских офицеров спросил у наших людей:

’’Почему вы делаете это?”

Бойцы Иргуна сказали ему, что его соотечественники сделали то же самое с Кимхи. Офицер долго молчал, казалось сказанное произвело на него впечатление. Позже, он попросил специальное удостоверение, в котором бы подтверждался факт его порки. Документ должен был быть подписан Иргун Цваи Леуми.

”А для чего вам этот документ?”

’’Мне он нужен. Если эти идиоты в моем правительстве будут опять пороть ваших людей, а вы, в свою очередь, будете пороть нас, то я не хочу попасться больше под ваш кнут”.

Офицеру так и не понадобилось наше удостоверение. Британское правительство никогда больше не пороло никого в Эрец Исраэль, ни евреев, ни арабов.

Но судьба распорядилась так, что за эту услугу, оказанную нами человеческому достоинству, мы должны были впоследствии заплатить дорогой ценой...

Глава XVII. ЭШАФОТ

Сарафанд-Црифин в весенний день 1946 года... Центральный военный лагерь британской армии гудел, как встревоженный улей. Пишущие машинки в учреждениях выстукивали письма, приказы, телеграммы, доклады. Склады получали и выдавали военные материалы. Сарафанд – главный штаб британской армии на Ближнем Востоке – кипел жизнью хорошо налаженной и отрегулированной машины.

Хитроумная система охраны была размещена в лагере. Высокие многорядные заборы из колючей проволоки опоясывали лагерь со всех сторон. Вход был разрешен лишь через ворота, в которых каждый входящий подвергался тщательному допросу. Самые невероятные меры безопасности не считались в то неспокойное время излишними. ’’Террористы, – говорилось в секретных военных приказах, – хитры и храбры. Они делают дневные вылазки и совершают нападения на расположения наших военных лагерей и уносят из наших арсеналов большие количества оружия и другого военного снаряжения. Охрана должна быть особо тщательной.”

Казалось маловероятным, чтобы ’’иргунисты” осмелились совершить налет на Сарафанд, лагерь из лагерей, где располагались соединения Шестой королевской военновоздушной дивизии и знаменитый полк гусар, где размещались тысячи солдат. Однако, караульные на наблюдательных вышках должны непрерывно следить за всеми подходами к лагерю, за колючим забором, за складами, арсеналами... Так, на всякий случай... Это множество глаз оказалось бесполезным.

Весенним днем 1946 года к одним из ворот Сарафанда прибыло соединение британской армии, состоящее из еврейских солдат. Они прибыли получить приказ о демобилизации. Их бумаги были в порядке. Их присутствие в Сарафанде казалось вполне нормальным: демобилизация была в полном разгаре. Поэтому еврейские военнослужащие британской армии, прибывшие получить свои документы, не вызвали подозрения.

Солдаты эти, однако, не пошли к штабу. Они направились прямо к арсеналам и складам со снаряжением. Они не заинтересовались документами – их целью было достать оружие. Но судьба не улыбнулась им в тот весенний день. Военный склад, который был указан в выданных им инструкциях, оказался пустым. Поэтому им пришлось покинуть Сарафанд с пустыми руками. Довольно странно, но никто даже не поинтересовался ими, и до последнего дня британского мандата в Эрец Исраэль командование Сарафанда так никогда и не узнало об этом визите членов Иргун Цваи Леуми в расположение знаменитого военного лагеря.

Несколько позднее, в один из дней той самой весны 1946 г., с прибытием в Эрец Исраэль англо-американской комиссии по расследованию, военному лагерю в Сарафанде был опять нанесен визит. И снова наши люди прибыли к воротам военного лагеря, переодетые в британскую военную форму, хотя на этот раз это не были еврейские солдаты Его Величества, ожидающие демобилизации. Это были вооруженные британские солдаты, носящие красные береты Шестой королевской военновоздушной дивизии, солдат которой еврейские дети по всей Палестине прозвали каланиот – ’’анемоны”. Грузовик, на котором они прибыли в Сарафанд, являлся собственностью британских вооруженных сил и был конфискован на шоссе в самую последнюю минуту. Шофер и двое других его попутчиков, находившихся в кабине, были взяты в плен и передали нам свои бесценные путевые документы, содержащие приказы и пароли, необходимые для того, чтобы благополучно добраться до Сарафанда. Грузовик этот, подъехавший к воротам лагеря, ничем не отличался от других. Документы были в полном порядке и были совершенно подлинными. Только солдаты были другими. Охрана у ворот тщательно обследовала грузовик, пассажиров и их документы. Все в порядке. Грузовик поехал вперед. Некоторые солдаты спрыгнули у ворот и остались ждать своих товарищей. Они начали беседовать с охраной. Это, вероятно, было против правил, но что может быть естественней, чем дружеская беседа скучающих солдат? Тем временем грузовик приближался к военным складам и арсеналам, доверху набитым оружием и снаряжением. Казалось несправедливым, что британская армия располагала таким огромным количеством оружия, в то время как наша небольшая армия повстанцев жаждала заполучить хотя бы несколько винтовок и патронов к ним! Сама справедливость взывала к лучшему распределению!

Операция в самом арсенале была короткой. Охрана была быстро снята. Группа британских офицеров, прибывшая к месту действия, была весьма вежливо препровождена в комнату охраны. Иегошуа, командующий операцией, приставил к ним нашу охрану, и они были рассажены по местам.

Началась погрузка оружия в ’’наш” грузовик. Ребята выносили ящик за ящиком со склада и укладывали их в открытый кузов грузовика. Работа шла споро. По мере заполнения кузова, множество солдат прошло мимо склада на пути к столовой, где в это время подавался обед, и обратно. Среди наших ребят был один боец мы включили его в последний момент операции, который никоим образом не мог быть принят за английского солдата. Подозрения со стороны английских солдат могли возникнуть в любой момент. Парень этот был выходцем из Йемена, и даже дюжина красных беретов Шестой королевской военновоздушной дивизии не могла изменить его лицо и превратить в британца. Наши ребята вполголоса разговаривали друг с другом. Иегошуа приказал им разговаривать или, по крайней мере, ругаться на английском языке, либо просто помалкивать. Но поскольку напряжение было большим, они забывались и время от времени у них вырывалось слово на иврите.

Тяжелый грузовик постепенно заполнялся. Еще немного, и можно будет мирно удалиться, увозя драгоценную добычу. Движение мимо склада стало все оживленнее. Ланч кончился. Небольшая группа наших людей, стоявших на страже неподалеку, остановила нескольких солдат, которые приблизились почти к самому грузовику, и приказала им лечь в канаву. Один из солдат, оказавшийся сержантом, захохотал во все горло: ’’Это что за шутки?” Через мгновение упитанный сержант понял, что приказ был очень серьезным, и он и его товарищи охотно повиновались.

Загрузка грузовика продолжалась. Но один из наших ребят вдруг почувствовал непреодолимое желание заполучить орудие ’’Виккерс”. Недолго думая, он прыгнул на танк, стоявший неподалеку от склада, и начал разбирать тяжелый пулемет. Его усердие послужило сигналом тревоги. Находясь на танке, он привлек внимание одного из наблюдателей на угловой вышке. Тот выстрелил, и в ту же секунду лагерь охватила суматоха. Солдаты бежали во всех направлениях. В ушах стоял сухой треск затворов. Никто из охраны не имел ни малейшего понятия, кто в действительности являлся британским военнослужащим, а кто нет. Однако тяжело груженый оружием грузовик был четкой мишенью. Груды пуль обрушились на него, стреляли изо всех углов. Наши ребята разделились на два отряда. Один пытался под перекрестным огнем противника догрузить грузовик, а другой открыл ответный огонь.

Шимон, которому через год будет суждено руководить большим нападением на крепость в Акко и который теперь находился под началом Иегошуа, стрелял из легкого пулемета ’’Брен” с целью подавить огонь противника. Он же настаивал на продолжении погрузки грузовика.

Но Иегошуа, хладнокровный и собранный, несмотря на все свое желание пополнить арсенал Иргуна, нес ответственность за жизнь людей. Соотношение сил было никак не в нашу пользу. Драгоценные секунды уходили одна за другой. Иегошуа, поэтому, приказал своим людям забраться в грузовик. Сам же он остался внизу. В руках у него был небольшой груз со взрывчаткой; он зашел в палатку, где находились взятые нами в плен британские офицеры. Он мог бы, не раздумывая, взорвать палатку, но ведь англичане сдались. Иегошуа, который в Иргуне изучил этику ведения военных действий, счел себя ответственным также и за жизнь своих пленных. Он крикнул англичанам: ’’Убирайтесь отсюда! Я взрываю склад!”

Британские офицеры, как громом пораженные уже тем, что были арестованы своими же товарищами, были сейчас еще более поражены и шокированы. Они поняли, что находились в плену наших ребят, и их жизнь зависела от милости Иргуна... Но им не дали времени оправиться от шока. Иегошуа снова прокричал им: ’’Убирайтесь отсюда, слышите?!” Офицеры повиновались. Иегошуа установил взрывчатку, зажег бикфордов шнур и бросился бежать к грузовику. Едва лишь он успел взобраться в него, как машина рывком тронулась с места. Разрушил ли арсенал взрыв, раздавшийся несколькими секундами позже, мы не знали. Как бы там ни было, взрыв сослужил нам добрую службу, так как увеличил замешательство в стане противника.

У ворот, тем временем, шла битва меньших масштабов. Наши ребята, как известно, остались у ворот вести ’’беседу” с охраной. Однако, услышав звуки выстрелов из середины лагеря, они приказали охране поднять руки вверх и препроводили их в просторную караульную. Теперь жизнь их товарищей зависела от них. Если бы ворота были закрыты, то судьба наших ребят была бы решена. Англичане тоже быстро уразумели это. Британский офицер бросился к воротам, крича на ходу: ’’Закройте ворота! Закройте ворота!” ’’Анемоны” крикнули в ответ: ’’Хорошо, сэр!”, но не двинулись с места. Когда запыхавшийся офицер подбежал к воротам, они разоружили его и втолкнули в караулку, где уже сидели остальные.

Грузовик на полном ходу мчался к воротам, поливаемый со всех сторон пулеметным огнем. И вот ворота уже позади. Наши ребята, находившиеся у ворот, вскочили на ходу в грузовик. Все были на месте. Никто не отсутствовал и никто не был убит, но были раненые. Грузовик начал набирать скорость, стараясь отъехать от Сарафанда как можно дальше. Англичане тем временем полностью оправились от шока. В погоню за нашим грузовиком был отправлен конвой грузовиков и бронемашин с солдатами. Однако за пределами Сарафанда ситуация несколько усложнилась. По дороге навстречу то и дело попадались группы солдат Шестой королевской военно-воздушной дивизии. Преследователи задерживались для выяснения их личностей. Нашим ребятам удалось уйти от погони. Но оказалось невозможным доставить захваченное в Сарафанде оружие в один из наших арсеналов, ибо вся округа кишмя кишела солдатами противника. Иегошуа принял решение. Он приказал своим людям разгрузить грузовик и закопать оружие и снаряжение в песок. Он решил также, что с наступлением ночи одно из наших соединений возвратится и благополучно доставит добытые с таким трудом сокровища в расположение нашего лагеря. Сказано 2 сделано. Ящики покрыл тонкий слой песка. Ребята сняли британскую форму и снова превратились в солдат Иргуна. Раненых быстро перевязали. Выйдя на дорогу, Иегошуа остановил проезжавшее мимо такси, и раненые удобно расположились в машине. Казалось, что все еще может кончиться благополучно.

Но не тут-то было. Почти все наше оружие и военное снаряжение было увезено Хаганой еще до того, как наши ребята успели забрать его. И все же их труды и риск не прошли даром. Правда, наша организация не получила того, что стремилась заполучить 2 оружия. Но с политической, психологической и моральной точек зрения, достижение наших ребят было в должной степени вознаграждено. Весть об операции в Сарафанде распространилась по всему миру со скоростью молнии. Комментатор Би-Би-Си признал, что происшествие в Сарафанде было совершенно непостижимым. После предыдущих налетов на расположение британских военных лагерей, добавил он скорбно, британские власти приняли чрезвычайные меры безопасности. И все же, несмотря на это, террористы совершили успешное нападение на самый большой военный лагерь британских войск в Палестине, да к тому же унесли с собой оружие и военное снаряжение.