Текст книги "Восстание"

Автор книги: Менахем Бегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Мои друзья спорили между собой, действительно ли настало время протянуть руки Бен-Гуриону. Мы намеревались сказать ему, что со смертью Зеэва Жаботинского для нас потеряло всякое значение, кто будет ’’стоять во главе” будущего еврейского государства. Важнее всего было еврейское государство. Если Бен-Гурион поведет нас на борьбу против засилья Британской империи и за торжество еврейского суверенитета, мы с радостью и энтузиазмом последуем за ним. Короче, мы намеревались сказать ему, что предлагаем себя в его распоряжение, если он готов доказать искренность своих слов на деле.

Мы узнали позднее, что именно в то время друзья и соратники Бен-Гуриона убеждали его организовать встречу с нами. Они надеялись, что Бен-Гурион возьмет нас под свое ’’отеческое крыло”, даже если он и не был готов подтвердить свои слова делом.

И все же встреча наша так и не состоялась. Г-н Бен-Гурион колебался. Он сомневался, найдет ли ’’общий язык” со мной. Его намерением, как это выяснилось, было остановить непрекращающиеся боевые атаки Иргун Цваи Леуми на устои Британской империи. Нас уведомили, что хотя Бен-Гурион и был весьма заинтересован в переговорах, он лично не готов к встрече с нами по ряду причин и хотел бы свести меня со своим личным представителем. Нас убедили, что личный представитель Бен-Гуриона был прекрасно обо всем осведомлен и обладал ’’высочайшими” полномочиями.

Мы пошли на эту встречу, и личный представитель Бен-Гуриона встретился с нами, начав беседу с драматическими нотками в голосе.

”Вы держите в своих руках, – сказал он, – инструмент, способный определить судьбу народа. Однако мы считаем себя ответственными за судьбу нашего народа. Крайне нежелательно, чтобы в дополнение к силе, находяйщейся в распоряжении национальных институтов ишува, в Израиле существовала бы еще одна боевая единица. Я надеюсь, что недалек тот день, когда мы будем объединены в одном еврейском государстве. До этого времени желательно, чтобы мы с вами заключили соглашение, которое предотвратило бы всякие вредящие общему делу действия...”.

Я ответил: ”Я не знаю, способна ли борющаяся организация, в деятельности которой я принимаю самое активное участие, решать судьбу народа. Мы только начали бороться и не знаем еще, победим ли мы или потерпим поражение. Возможно и мы надеемся, что так и будет, что мы делаем дело, которое войдет в анналы истории. Но может случиться и так, что наша борьба явится лишь еще одним ’’трагическим эпизодом” в истории нашего народа. Во всяком случае, мы решили сражаться, ибо мы уверены, что не достигнем ничего, ровно ничего, если сражаться не будем. Быть может не мы, а другие пожнут плоды нашей борьбы; но это не имеет для нас ровно никакого значения. Что касается ответственности, то мы также чувствуем себя полностью ответственными за судьбу нашего народа. Все-таки, вы все не так давно были категорически против создания еврейского государства. Сейчас вы изменили взгляды, и это еще одно доказательство нашей правоты. Мы сознаем какую ответственность возложили на себя. К лучшему это, или к худшему. Так обстоит дело”.

Личный представитель Бен-Гуриона заволновался.

”Вы неправы, – сказал он. – Мы, и только мы несем ответственность за судьбу народа. Но не это я собираюсь с вами сейчас обсуждать. Я пришел сказать вам, что абсолютно недопустимо выполнение вами боевых операций по вашей инициативе. Рекомендую все взвесить. Ведь у вас нет никакой информации, во всяком случае, достаточной информации о политическом статусе, положении и видах на будущее. При таком положении, как вы можете знать, необходима ли та или иная операция, или нет? Одним необдуманным шагом вы можете легко свести к нулю все, чего мы с таким трудом достигли!”

’’Во-первых, – ответил я, – у нас имеется информация. Во-вторых, я не верю в ’’большие секреты”. В нынешнюю эпоху радио мы не хуже вас осведомлены обо всем, что происходит”.

Он, конечно, не согласился со мной. ”Я снабжу вас кое-какой информацией, – сказал он, – рассмотрев которую вы увидите, насколько несвоевременно вооруженное выступление против британского режима. У нас есть связи с сэром Уинстоном Черчиллем. Черчилль, как известно, является другом и почитателем сионизма. ’’Старик” предложил нам новый план, приемлемый для Эрец Исраэль. Подробности этого плана пока неизвестны, но ясно, что евреи получат кое-что значительное и весомое. План связан с Трансиорданией. Черчилль сказал: ”Я уже однажды изваял Палестину. Я снова объединю ее и вылеплю Палестину заново, во второй раз”.

”А правда ли, – спросил я, – что сэр Уинстон Черчилль сказал как-то, что он готовится начать решительную борьбу за торжество сионизма, в его понимании этого слова?”

”Да нет, это не совсем так. Черчилль и в самом деле сказал что-то вроде этого. Он объяснил, что он выступил против серьезной оппозиции сионизму в своей партии. Впрочем, он полагается на свой престиж, который, нет нужды говорить, достаточно высок. Он уверен, что его точка зрения восторжествует. Однако сейчас идет война, и пока она не закончится, сэр Уинстон не сможет заняться нашими делами. Он хочет радикального разрешения палестинской проблемы, а это невозможно до окончания войны. Вот почему он сказал, что предпочитает одну большую битву”.

’’Поддерживает ли доктор Вейцман связь с сэром Уинстоном Черчиллем?”

’’Конечно. Фактически, доктор Вейцман имеет свободный доступ к Черчиллю. Последний раз они беседовали совсем недавно. Но Черчилль сказал нашим друзьям в Великобритании после встречи с ним, что ему тяжело разговаривать с доктором Вейцманом. После их последней беседы он не мог уснуть всю ночь...”

’’Что же сказал сэр Уинстон Хаиму Вейцману на их последней встрече?”

’’Собственно говоря, ничего нового. Черчилль снова подчеркнул свое благоволение к сионистской идее, но повторил, что не в состоянии ничего сделать до окончания войны. В ходе беседы с доктором Вейцманом он заявил буквально следующее: ’’Будьте уверены, по окончании войны вы получите самую большую сливу из рождественского пудинга”.

’’Что это значит?”

’’Это означает крайне желательную для нас схему раздела Палестины”.

’’Существует ли такая схема или план?”

’’Конечно. Например, раздел Палестины без так называемого ’’треугольника”* означает действительно хороший план и мы примем его”.

”А что, если они предложат ’’плохой” план раздела Палестины?”

”Мы не примем его. В действительности, существует план раздела Палестины, подготовленный британской Каирской школой. Этот план связан с большим сирийским планом. По этому плану, помимо всего прочего, часть Галилеи и даже некоторые наши поселения в Эмеке¹ должны отойти арабскому государству.

* Термин ’’треугольник” использовался для обозначения всей области центральной Палестины, что простиралась к северу от Иерусалима и почти достигала побережья, формируя воображаемый треугольник с тремя густонаселенными арабскими городами Наблус, Тулькарем и Дженин в качестве вершин. ’’Треугольник” и добрая часть западной Палестины все еще не входят официально в состав территорий, относящихся к государству Израиль.

С этим мы, конечно, не согласимся. Если англичане попытаются навязать нам этот план, мы восстанем. Давид Бен-Гурион готов к восстанию. Вот почему мы не должны сейчас предпринимать каких-либо действий. С одной стороны, у нас есть определенный шанс добиться от Великобритании приемлемого разрешения этого вопроса. Быть может, предложенный Великобританией новый план не совсем идеален, но, во всяком случае, он обеспечивает нашу независимость, свободную иммиграцию и поселение по всей территории нашей части Палестины. С другой стороны, мы должны быть готовы к предотвращению принятия неприемлемого для нас плана раздела Палестины. Проводимая вашей организацией деятельность в состоянии разрушить все, чего мы с таким трудом добивались и в то же самое время помешать нашей подготовке к восстанию”.

”Я не согласен с вами, – сказал я. – Мы, как вы знаете, против всякого раздела Палестины. Для нас нет ’’хорошего” или ’’плохого” раздела. Вы, конечно, можете считать это упрямством и догматизмом, но таково наше отношение к делу. Наша родина едина и не может быть разделена на части. В любом случае, нам ясно, что если мы не будем сражаться с врагом, мы вообще ничего не получим. Недавно, например, журнал ’’Экономист” сообщил, что пресловутая Белая книга является установленной и давно узаконенной политикой правительства Великобритании. Откровенно говоря, сейчас не существует какой-либо возможности верить их обещаниям. Уинстон Черчилль может намекать на то, что он собирается делать и не делать после войны. Предположим, что ко времени окончания войны он уже не будет у власти. Что же тогда произойдет? Вы знаете так же хорошо, как и я, что сейчас происходит в Европе. Неужели мы можем ждать? Чего? И каким это образом может наша борьба нанести какой-либо вред правому делу еврейского народа? Ведь мы вынесли вопрос об Эрец Исраэль на мировую арену. Впрочем, что касается вас, то вы имеете полное право отмежеваться от нашей борьбы”.

”Да, но вопрос о дисциплине все еще остается открытым. Я не должен вам напоминать, что дисциплина в наших рядах необходима. Мы не можем позволить вам брать деньги у того или иного человека, который жертвует деньги в Керен Айесод* и тем самым навязывать ему вашу идеологию. У любого народа может быть лишь одна армия и лишь одна политика”.

”Но наш народ стонет под игом могущественной иностранной державы, поэтому у угнетенного народа может быть лишь одна политика: борьба за освобождение”.

* Объединенный фонд Палестины, куда евреи всего мира вносили довольно значительные денежные суммы. Керен Айесод был главным фондом развития Эрец Исраэль.

Беседа наша подошла к концу лишь часам к трем утра. Личный представитель Бен-Гуриона наконец потребовал, чтобы мы представили наши планы на рассмотрение либо Еврейского агентства, либо командования Хаганы. Я ответил ему то, что намеревался ответить самому Бен-Гуриону: ’’Если вы будете сражаться, мы не только будем сражаться вместе с вами, но и последуем за вами до конца. До этого времени мы, к сожалению, не можем представить наши оперативные планы на ваше рассмотрение. Наша борьба требует абсолютной секретности как в планировании операций, так и в исполнении их. Неужели мы можем вручать наши планы институтам местной власти, которые отрицают наше право на существование?”

Личный представитель Давида Бен-Гуриона ответил со странной улыбкой: ”Вы, господин Бегин, убедили меня лишь в одном: в Эрец Исраэль должна существовать лишь одна еврейская боевая единица”. Пообещав дать Давиду Бен-Гуриону полный отчет о ходе нашей беседы, он удалился.

Личный представитель Бен-Гуриона не боялся британских ночных патрулей. В те годы он был довольно уважаемым и лояльным гражданином. Я остался с Элиягу Ланкиным, который сопровождал меня к месту встречи и рассказал ему о нашей беседе. Мы заговорились до ранних петухов и задремали. Светало. Когда мимо окон прошли рабочие, отправляясь на заводы и фабрики, мы тоже отправились задними дворами да тихими боковыми улочками к месту нашей работы. Мы сообщили нашим товарищам обо всем, что происходило на встрече с личным представителем Бен-Гуриона. Давид Бен-Гурион, несомненно, также получил полный отчет о нашей беседе. Человек, который представлял Бен-Гуриона, говорил о своей вере в сэра Уинстона Черчилля и о Бен-Гурионе с горячим запалом и пристрастием, был Моше Сне.

3

Осенью 1944 года за увещеваниями последовали угрозы. Элиягу Голомб, главнокомандующий Хаганы, только что возвратился из Лондона. Очевидно, он наладил тесные контакты с правительством Великобритании и видными представителями британского парламента. Влияние доктора Хаима Вейцмана в британских правительственных кругах – или то, что Голомб принимал за это влияние – произвело глубокое впечатление на командующего Хаганы. Во всяком случае, сразу по возвращении из британской столицы, Голомб стал во главе крестового похода против Иргун Цваи Леуми. Он созвал пресс-конференцию, на которой выразил свою пламенную веру и надежду на изменение отношения Великобритании к еврейскому народу. Он предполагал, что многие двери, ведущие в высшие правительственные и парламентские круги Великобритании, которые были наглухо заперты даже для многих европейских правительств в изгнании, были широко открыты для президента Всемирной сионистской организации. По мнению Элиягу Голомба именно ’’терроризм” ставил под угрозу все виды на будущее еврейского ишува в Палестине.

Несколькими неделями позже к нам обратились с предложением встретиться с так называемым ’’министром безопасности” ишува, вышеупомянутым Элиягу Голомбом. Не очень-то легко было согласиться на подобную встречу. Мы все сомневались, возможно ли при существующих обстоятельствах, встретиться с людьми, которые уже объявили нам открытую войну. Все сомнения развеял своими убедительными аргументами Элиягу Ланкин. Ланкин доказывал, что прямой контакт с противником полезен всегда. Почему, спрашивал Ланкин, следует давать волю воображению Голомба? Мы могли, конечно, и не убедить Голомба в том, что наша единственная цель – борьба за освобождение родины. Как бы там ни было, мы могли поколебать его веру в том, что мы стремимся лишь к ’’власти над ишувом”. Если мы преуспеем в этом, заключил Элиягу Ланкин, польза от этой встречи будет больше, чем возможный вред от нее.

Эти логичные аргументы не рассеяли всех наших сомнений, но мы согласились встретиться с Элиягу Голомбом и ответить твердое ’’нет” на любое требование прекратить нашу борьбу. Элиягу Голомба сопровождал Моше Сне; Иргун Цваи Леуми был представлен Элиягу Ланкиным и мной. Встреча, которая произошла на одной из самых деловых тель-авивских улиц – Алленби – была весьма официозной. Элиягу Голомб и Моше Сне поставили нас в известность, что представляют на встрече с нами ’’кнессет Израиля”* .

* Официальное название еврейской общины в Эрец Исраэль.

Итак, выступая от имени израильского кнессета, они потребовали немедленного прекращения наших боевых действий против англичан. Большинство их аргументов не были новыми для нас. Элиягу Голомб придерживался мнения, что наши военные операции, когда мы не ущемляли интересов Еврейского агентства, были всего лишь следствием полудетского стремления к героике и романтике. На нашей встрече Элиягу Голомб долго и пространно говорил о подвигах членов Хаганы на службе британской разведки, действовавшей во многих странах мира против фашистской Германии. В годы войны членов Хаганы забрасывали парашютами в целый ряд оккупированных Гитлером государств Европы. ’’Вот это истинное мужество и отвага, – заявил главнокомандующий Хаганы. – И вы могли бы участвовать в этих операциях против настоящего врага, если бы не обратились к террору”.

Аргументы Элиягу Голомба представляли собой странную смесь комплиментов, предназначенных для того, чтобы завоевать наше расположение, и смутных угроз, чтобы погасить наш боевой пыл. ”Я не отрицаю, конечно, – продолжал Голомб, – что многими из вас движет дух самопожертвования, но вы должны направить его в другое русло. Я могу предположить, что ваши действия могут даже иметь определенное политическое значение, ибо вы доказали, что если евреи становятся на путь вооруженной борьбы в Эрец Исраэль, они готовы идти до конца и умереть за правое дело. Но если это является вашей основной целью, то сделанного достаточно. Вы доказали все, что хотели доказать. Сейчас вы должны прекратить всякую деятельность, и, – добавил он более решительно, – не только прекратить ее, но и объявить во всеуслышание, что намереваетесь так поступить”.

С нашей стороны, в смысле доводов, также не было ничего нового. Мы говорили о массовом уничтожении европейского еврейства. Мы напомнили Моше Сне и Элиягу Голомбу, что ворота Эрец Исраэль все еще закрыты для остатков мечущегося в поисках выхода еврейства. Мы указали также нашим оппонентам, что борьба Иргун Цваи Леуми вызвала сочувственное эхо, прокатившееся по всем континентам. Мы подчеркнули тот факт, что вовсе не стремимся к приключениям и псевдогероике. Нами двигало сознание правоты нашей миссии. Нас обуревала мысль о том, что если мы сложим оружие и свернем знамя восстания, то над нашим народом опустится бесконечная черная ночь. Но если мы будем сражаться, то мы сможем изменить положение. Соответственно, мы не могли подчиниться безответственным требованиям прекратить нашу борьбу. Нам непонятно, почему наши же собратья-евреи должны были сражаться против нас только потому, что мы объявили войну оккупантам.

Улица Алленби, шумная по вечерам, уже давно отошла ко сну, но мы вчетвером продолжали дискутировать, приводя доказательства, вспоминая давно прошедшие и совсем недавние времена, предугадывая будущее. Как я уже говорил, никто из нас не сказал ничего нового, но две вещи, сказанные Голомбом, прочно запечатлелись в моей памяти. Элиягу Голомб выразил убеждение не только в предстоящей победе лейбористов в Великобритании, но и в решительной перемене отношения Великобритании к сионизму, которую эта победа принесет с собой. Мы пытались развеять его более чем наивные соображения, но, к сожалению, напрасно.

Еще более удивительным и даже ошеломляющим было мнение Главнокомандующего Хаганы по поводу влияния нашей борьбы на наш же народ. Элиягу Голомб доказывал, что именно мы учим евреев трусости, вместо того, чтобы внушать им мужество и отвагу.

Беседа закончилась далеко за полночь. Расставание было не из приятных. Хотя мы сказали друг другу ’’шалом” и даже пожали руки на прощание, в воздухе все еще витала смутной тенью угроза гражданской войны. Перед расставанием мы снова подчеркнули, что Хагана не обладает никакими полномочиями посредника между нами и мандатными властями. Мы выразили надежду, что придет день, когда мы выступим единым фронтом в борьбе против угнетателей. Элиягу Голомб ответил: ’’Тогда вам несдобровать. Мы уничтожим вас”. И эти слова, смысл которых мы поняли в полной мере лишь много позже, были последними, которые я когда-либо слышал от этого человека. Элиягу Голомб, страдавший серьезным заболеванием сердечно-сосудистой системы, скончался вскоре после нашей достопамятной беседы.

Глава Х. ИМЕЕМ ЛИ МЫ ПРАВО?

Угрозы собратьев-евреев все еще отдавались эхом в наших ушах, когда британские войска нанесли нам тяжелый удар. Ранним утром 21 октября 1944 года концентрационный лагерь в Латруне был окружен силами оккупационной армии. 251 заключенный были подняты с нар и полуголые были закованы в цепи и погружены в специальные транспортные самолеты, вылетевшие в Эритрею, что в восточной Африке. Это было самым жестоким ударом угнетателей по восстанию. Британские власти стремились во что бы то ни стало деморализовать повстанцев. Массовая депортация заключенных из Палестины не была простым делом. Объяснение, которое дали британские власти, пытаясь оправдать депортацию, можно было принять за комплимент нам. Англичане заявили, что им якобы известно о намерении Иргун Цваи Леуми освободить силой заключенных. Мы знали, однако, что англичане не намерены были льстить нам. Все это было формальным предлогом. Угнетатели хотели сломить дух узников, среди которых были наши лучшие бойцы и офицеры. Угнетатели хотели вселить страх в сердца еврейской молодежи и отпугнуть ее от работы в нашей организации. Они хотели испытать реакцию ’’организованного ишува” на сам акт депортации евреев из Палестины. Цель была ясна – англичане хотели прощупать, как далеко может зайти британское правительство не только в своих акциях против ’’террористов”, но и против евреев вообще.

Нельзя отрицать, что наш дух был действительно порядком надломлен. Нас мучил вопрос, который, я думаю, терзает каждого революционера: имеем ли мы моральное право причинять, даже косвенно, так много горя и страдания нашим товарищам?

Таким же было чувство, которое испытывали 251 узник, депортированные англичанами из Палестины в африканский концлагерь. Ничего удивительного в том, что нашей первой реакцией было желание сделать все возможное для оказания давления на угнетателей с целью возвратить на родину наших ссыльных товарищей. А в мире тем временем шла тяжелая кровопролитная война.

Мы, конечно, не верили в заступничество или посредничество. Если бы мы заявили подсылавшимся к нам ’’заступникам” и ’’посредникам”, что отказываемся от конечной цели нашей борьбы, то мы бы добились не только возвращения наших товарищей, но и полного их освобождения, не говоря уже о многих других ’’полезных” вещах. Но наше намерение продолжать борьбу было непоколебимо. Мы принялись разрабатывать планы наших боевых операций не столько для того, чтобы отомстить за узников, а чтобы доказать властям, что их расчеты ошибочны.

Ночь за ночью члены Иргун Цваи Леуми и бойцы ЛЕХИ клеили на стенах листовки и лозунги, клеймящие позором угнетателей, депортировавших наших товарищей в африканские концлагеря. Иргун Цваи Леуми и ЛЕХИ издали совместный ультиматум, требуя возвращения сосланных товарищей. Если ультиматум не возымеет должного действия, говорилось в совместном обращении, то слово возьмет ’’товарищ парабеллум”. Однако случилось нечто, что нарушило наши планы. 1 ноября 1944 года, когда мы с Яковом Меридором ждали Ицхака Езерницкого и представителя командования ЛЕХИ Натана Фридмана с целью разработать совместный план действий, Яков случайно включил радио. В сообщении из Каира говорилось, что лорд Мойн убит. Это сообщение тотчас же стало сигналом крестового похода Хаганы и Еврейского агентства, твердо решивших стереть нас с лица земли. Официальное руководство Ишува сделало все возможное, чтобы использовать смерть лорда Мойна для уничтожения Иргуна. Начался ’’Открытый сезон”.

Ему предшествовали секретные дебаты и публичные обсуждения различных школ ’’еврейской мысли”, существовавших в рядах официального сионистского руководства. Раввин Фишман из Мизрахи – религиозной партии в сионистском движении и Ицхак Грюнбаум из общих сионистов в принципе противились походу против нас. Члены ’’группы Б”, которая отошла от партии МАПАЙ палестинская партия Труда и ’’Левые Поалей Цион” предпочитали ’’независимую деятельность”, означавшую на деле похищения и совместные операции, однако, были против прямого сотрудничества с британской военной полицией и Сикрет Интеллидженс Сервис. Глава исполкома МАПАЙ Давид Бен-Гурион высказал небезынтересное мнение по данному вопросу на конференции Гистадрута*, созванной исключительно с целью объявления ’’крестового похода”. Давид Бен-Гурион объяснил присутствующим, что только в диаспоре нельзя было сотрудничать с местной полицией, здесь же, в Эрец Исраэль, нет никакой причины, по которой ишув должен отказаться сотрудничать в полицией для торжества ’’общего дела”.

* Гистадрут – объединение профсоюзов в Эрец Исраэль, обладает большей властью, чем, пожалуй, конфедерация свободных тред-юнионов в Великобритании. МАПАЙ, как считают все, контролирует Гистадрут; однако ближе к истине, что Гистадрут доминирует над МАПАЙ.

Бен-Гурион начертал свой ’’план из четырех основных положений, предназначенный для полной ликвидации террора”. С энтузиазмом, достойным лучшего приложения, Бен-Гурион заявил: ’’Для полного искоренения террора я предлагаю предпринять 4 главных действия, о которых хочу сообщить уважаемому собранию точным и ясным языком.

УВОЛЬНЕНИЕ С МЕСТ РАБОТЫ

...Каждый, кто связан с этими преступными бандами, каждый, кто оказывает преступникам поддержку, а не только тот, кто  размахивает револьвером или бросает бомбы, любой, кто распространяет преступную литературу или расклеивает их экстремистские прокламации, должен быть уволен с места работы, будь то из учреждения, фабрики, завода или апельсиновой плантации, и вычеркнут из списков биржи труда. То же самое относится к учащимся средних или технических школ... Если юноша или девушка распространяют преступную литературу среди молодежи ишува, то вышеупомянутая литература должна быть изъята из обращения и сожжена в назидание всем, и те юноши и девушки, которые распространяли ее, должны быть исключены из школ...

НЕ УКРЫВАТЬ ПРЕСТУПНИКОВ

...Вторым шагом на пути к искоренению террора является полное игнорирование преступников. Ни один сознательный член ишува не должен укрывать их от возмездия. Я знаю, что это идет вразрез с одним из самых благородных и похвальных человеческих и особенно еврейских инстинктов, но если мы не хотим проявить жестокости к еврейскому народу, сражающемуся за право на жизнь, мы не должны допускать в свое сердце ложную жалость. Запрещается укрывать преступников, угрожающих будущему благосостоянию нашего народа.

НЕ ПОДДАВАТЬСЯ УГРОЗАМ

В-третьих, мы не должны поддаваться на их угрозы... Наглость преступников достигла такой степени, что рядовые члены ишува, не поощряющие действий преступных банд террористов и не разделяющие их преступных идей, умоляют центральное руководство ишува не предпринимать против них никаких действий, иначе ишув окажется в состоянии гражданской войны...

СОТРУДНИЧЕСТВО С АНГЛИЧАНАМИ

...Так как британские власти и полиция заинтересованы в подавлении терроризма, то мы будем непременно сотрудничать с ними. Будет глупо, вернее всего это было бы самоубийством, если мы откажемся от протянутой нам руки и не будем сотрудничать с британскими властями в тех областях, где у нас имеются с ними общие интересы. Без активного сотрудничества с властями и без их помощи мы не преуспеем в благородной цели искоренения с палестинской земли этой чумы...

Эти 4 необходимых условия являются в настоящее время практическим минимумом, которого надо придерживаться в борьбе с террором. Мы должны мобилизовать всех...”

Это мнение, выраженное Бен-Гурионом и соперничающей с ним организацией, социалистов из ’’Ашомер Ацаир”, было единодушным. Раввин Фишман и Ицхак Грюнбаум вышли в отставку и довольно долго находились в политической изоляции. Так называемые ’’Группа Б” и ’’Левые Поалей Цион” воздерживались в принципе от принятия четвертого пункта программы Бен-Гуриона, но приняли ее в целом. ’’Сезон” начался. Тысячи членов Хаганы были мобилизованы и сконцентрированы в больших городах. Вся страна была разделена на оперативные районы. В каждом оперативном районе действовали офицеры Хаганы, служившие связными с британской полицией. Каждая улица и аллея находились под наблюдением.

Начались исключения из школ и увольнения ’’подозрительных”. За увольнениями с мест работы и исключениями из школ, предназначенными для запугивания и доведения людей до отчаяния, последовали похищения и аресты. Каждый день приносил с собой новый урожай увольнений, исключений, арестов и предательств. Молодых членов Иргуна просто-напросто похищали, ветеранов арестовывали; участь похищенных Хаганой была незавидной. Несмотря на то, что стояла зима, жертвы предательства часто содержались в темных и сырых подвалах. Им давали мало пищи, были случаи жестокого отношения собратьев-евреев к узникам.

Наряду с похищениями членов Иргуна Хаганой началось претворение в жизнь пресловутого ’’пункта =4” плана Бен-Гуриона: передача захваченных в плен членов Иргуна англичанам. Британская военная полиция ликовала. Списки членов Иргуна, которых они ждали так долго и с таким нетерпением, стали поступать беспрерывно. Потирая руки от удовольствия, руководство Сикрет Интеллидженс Сервис вычеркивало из списка фамилии одного пойманного члена Иргуна за другим. Адский план, составленный британской разведкой вместе с официальным руководством ишува, начал осуществляться. Для англичан это сотрудничество было ценнее всего: имена, адреса, описания, военные чины – все это ложилось на стол шефам британской разведки Джильсу и Катлингу в виде досье на членов Иргуна.

Ричард Кроссман, член британского парламента от лейбористской партии заявил позже в британской палате общин, что по его сведениям, руководство Еврейского агентства и Хаганы передало британским властям список, в котором значились 1500 имен и адресов членов Иргун Цваи Леуми. Мне кажется, что цифра 1500 несколько завышена. Думаю, что не на много, но завышена. Я действительно считаю, что за время ’’крестового похода” Хаганы и Еврейского агентства против Иргун Цваи Леуми, многие сотни имен и адресов бойцов борющегося подполья были переданы британской разведке и военной полиции официальными институтами ишува и печально известными ’’связными”.

3

Как должны были мы вести себя перед лицом опасности обнаружения и передачи в руки британских властей всех членов нашей организации? Конечно, нам еще не было известно о ’’третьем пункте” плана Бен-Гуриона, но даже ’’первого” было вполне достаточно, чтобы привести нас в неистовство. Мы знали, каким пыткам и страданиям подвергаются наши товарищи.

Нам нужно было разобраться в происходящем в эти дни жестоких испытаний. Из глубокого подвала иногда лучше видно, чем с иной наблюдательной вышки. Если бы не преданность нашему делу и объективность, с которой мы делали выводы, то Бог знает, до какой бы ужасной катастрофы могли бы дойти евреи Израиля. Вот уж когда британские власти возликовали бы!

Естественно, проще всего было принять ультиматум лидеров Еврейского агентства – сдаться на милость победителей. Имеются два вида признания своего поражения, точно так же, как есть два вида войны. Нет нужды говорить, что существует несправедливая агрессивная война, которая приносит лишь стыд и позор тем, кто развязал ее. Вместе с тем, есть и справедливая война за свободу, которая делает честь тем, кто ее ведет. Обе войны сопровождаются кровью невинных и человеческими страданиями, но разница в целях делает одну из них жестокой, другую священной. То же относится и к самому акту признания себя побежденным. Политическая и духовная сдача позиций, которая произошла 29 июня 1946 года*, принесла бесчестье тем, кто капитулировал; но в сдаче позиций врагу последними защитниками Старого города в Иерусалиме в 1948 году не было стыда и бесчестья.

* Во время кратковременного участия Хаганы в восстании, британское правительство арестовало ряд руководителей Еврейского агентства и официальных представителей ишува и бросило их в концентрационный лагерь Латрун. Бен-Гурион укрылся от зорких глаз Сикрет Интеллдженс Сервис в Париже. Однако, Бен-Гурион не прекращал искать путей примирения с британским правительством, и, соответственно, Хагана больше не принимала участия в восстании.

Мы отказались сдать наши позиции диктату официальных ’’институтов” ишува не из соображений престижа. Если бы мы капитулировали, то не должны были испытывать стыда. Мы ведь сделали все, что могли. Мы подняли восстание; мы нанесли удар по угнетателям; мы шли на жертвы, не щадя себя, отказываясь от свободы и самой жизни. И если сила, которая была во много раз мощнее наших редких рядов, угрожала нам уничтожением, то позорно ли было капитулировать? Стыд и бесчестье непременно пали бы тогда, по законам морали, на головы ’’победителей”.