Текст книги "Восстание"

Автор книги: Менахем Бегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Согласно первоначальному плану, мы должны были начать наступление ночью. Но неотложное совещание в ’’Лагере Дова” заняло много времени. К одной задержке прибавилась другая. Не было никакой возможности атаковать сразу по прибытии. Многого не было сделано. Надо было проверить все подразделения. Необходимо было отдать последние приказы их командирам. Полевая связь все еще не была налажена. И самое важное – надо было развернуть нашу артиллерию.

У нас были две трехдюймовые мортиры, всего две. Обе были британского производства. Мы одолжили их в одной из операций ”по конфискации” более двух лет тому назад. Мы никогда не употребляли их, потому что у нас не было боеприпасов к ним.

В течение двух лет стояли у нас на складах эти ’’белые вороны”. Но сегодня было 25 апреля. Неделей раньше мы задержали военный состав и были ’’разочарованы”: снаряды, снаряды и еще раз снаряды. Однако снаряды подходили к пушкам. Правда, только две пушки, но снарядов – тысячи.

На Яффском фронте у нас было три артиллериста. Час за часом, день за днем стреляли они, и их руки не знали усталости. Неудивительно поэтому, что Хагане тоже понадобилась их помощь.

На третий день битвы командование Хаганы просило нас перевести наши пушки в район Тель-Ариша, чтобы дать возможность отойти сильно поврежденной батарее Хаганы. После битвы за Яффо мы передали пушки и артиллеристов Хагане для очистки пресловутой деревни Саламе: последняя сдалась Хагане сразу же после артобстрела.

Из окна штабного дома я наблюдал за тем, как наши люди шли в бой. Первой колонной командовал Иегошуа, вторую колонну вел Эли, опытный руководитель и офицер, за ним маршировал взвод ’’Кабцана” ’’нищий”, чье прозвище очень подходило ему, когда дело касалось финансов, но который обладал непревзойденным мужеством и которого боготворили его солдаты. Бессонная ночь не оставила никаких следов.

Началась битва за Яффо.

Артиллерийский огонь, направленный в тыл врага, вызвал панику в его рядах. В самом ’’бутылочном горлышке” битва превратилась в пулеметную дуэль. Наши ’’Брены” вели себя отлично. Однако мелодия, которую они вели, была не единственной в симфонии битвы. Враг использовал ’’Шпандау”, чья огневая мощь превышает любой ’’Брен”. И, казалось, у врага не было недостатка в боеприпасах. Взрыв следовал за взрывом. Беспрерывный град снарядов сыпался на наших ребят. У врага были и другие преимущества. В ’’бутылочном горлышке” Маншие мы научились тому, чему другие армии учились во Второй мировой войне: нет, пожалуй, лучших оборонительных позиций, чем ряд разрушенных зданий. Здания, бывшие на передовой и находившиеся на ’’ничейной” земле во время беспорядков, были совершенно разрушены. Враг обосновался в этих зданиях и установил там свои многочисленные тяжелые пулеметы. Оборонительная линия Яффо была очень широкой и глубокой. Арабами руководили, по-видимому, хорошо обученные инструктора. Вражеские позиции были разумно укреплены, и в глубине были расположены ’’ежовые” защитные заборы.

А за линией фронта, укрепленной в три раза сильнее, находились не только арабские и иракские солдаты. За ними стояли британские войска, оснащенные танками и пулеметами, целью которых было не пропустить нас к морю.

Мы стали нести первые потери. Многие были ранены. Медслужба – возможно самая тяжелая из всех военных служб – не могла продохнуть от обилия работы. Стремительно передвигаясь с одного места на другое и помогая раненым, работал Моше Атлет, глубоко религиозный парень с двумя длинными локонами над ушами и вооруженный револьвером. С ним была ’’Топси”, иеменитская девушка, сопровождавшая наших ребят во время нападения на аэропорт в Луде. Они то и дело появлялись на линии огня, вынося на носилках раненых бойцов.

Но наши люди не смогли прорваться. В первой схватке мы были отброшены. Мы захватили несколько важных позиций, но не смогли прорвать оборону врага и сколько-нибудь значительно продвинуться. Мы не сломали ’’горлышка бутылки”. Книжные стратеги только покачают головами: конечно, зачем вы полезли в ’’бутылочное горлышко”, где вас ждал огонь как с севера, так и с юга? Любая армия, очутившаяся по своему невезению в таком положении, пытается выбраться оттуда. А вы, партизаны, сами полезли туда. Так неужели же вы надеялись победить?

Не торопитесь, дорогие стратеги!

Со всем своим уважением к книгам, я должен сказать, что вы не знакомы с духом солдат Иргуна.

На встрече офицеров мы подвели первые итоги. Особого успеха мы не достигли, ибо недооценили преимущества противника и мощи его орудий. Свобода передвижения была ограничена. Наши броневики не могли обойти противника с флангов и ударить с тыла. А большая лобовая атака не могла, очевидно, обеспечить прорыва. Мы должны были бы в этом случае отвести наши основные силы, оставив на поле боя лишь соединения, необходимые для удержания занятых позиций, разрабатывая тем временем другие методы нападения. Другой метод не был новым. Это была обычная тактика Иргуна – прорыв и прикрытие головных отрядов, молниеносное передвижение небольшого передового отряда, оснащенного достаточным количеством взрывчатки, и его быстрый временный отход; взрыв вражеских позиций, их захват и продолжение наступления. Еще один взрыв – отступление – снова бросок вперед.

Действовал этот метод безупречно. Все, что требовалось тогда – это мастерство, достаточное для того, чтобы разрушить стратегические объекты, бывшие целью нападения. Здесь, на яффском фронте, положение было иным. Мы должны были не только совершить нападение и разрушить ряд стратегических объектов противника, но захватить и удержать то, что смогли завоевать. Могла ли наша тактика иметь успех в создавшемся положении?

Выбора не было. Гидди передислоцировал свой отряд и затем, после кратковременной передышки, подготовился к возобновлению атаки. Тем временем артиллеристы должны были бомбардировать Яффо. Благодарение Богу, захваченный нами британский состав с оружием был очень длинным. За полдня мы вернули Яффо то, что получал Тель-Авив месяцами. Мы рассчитывали, что предварительный обстрел нарушит коммуникации противника. Настроение вновь поднялось.

Битва возобновилась с большей интенсивностью во второй половине дня. Теперь в борьбу включились саперы, доставшие канистры с взрывчаткой. В труднодоступных местах противник воздвиг оборонительные фортификационные сооружения, блокировавшие продвижение наших сил. Если бы саперы смогли разрушить их, то наши отряды проникли бы в создавшийся узкий проход и расширили бы его.

Но противник был начеку. Весь район военных действий находился под непрекращавшимся обстрелом британских танков и арабских пулеметов ’’Шпандау”. Элемент неожиданности пропал. Мы должны были платить кровью за каждую пядь земли.

На передовой мы дрались врукопашную. Алтарь Господний требовал бесчисленных жертв. Наши лучшие сыновья приносили свои жизни на пасхальный жертвенник во имя жизни нашего народа.

Сквозь грохот мортир и трескотню пулеметов стал слышен гром мощных взрывов. Сделали ли саперы свою работу? Уничтожены ли вражеские позиции? Взрыв следовал за взрывом. Прорвались ли уже наши? Открыта ли дорога для атакующих? Вскоре выяснилось, что удалось взорвать только одну позицию, тогда как главная цитадель не была затронута. Канистры взорвались слишком далеко от мощного укрепления противника. Наши саперы, действуя под ураганным огнем противника, сделали все, что было в их силах. Мы снова потерпели неудачу.

Еще одна консультация офицеров. Мы сидели на деревянных скамьях в одной из классных комнат коммерческой школы и подводили итоги минувшего дня. Обстрел Яффо был сам по себе успешным. В этом не было никаких сомнений. Наши наблюдатели докладывали о прямых попаданиях в места дислокации противника, повреждениях линий связи и замешательстве в рядах врага. Наша лобовая атака оказалась безрезультатной, но нам необходимо было продолжать. Битва лишь только началась. Правда, наша первая атака потерпела неудачу, но в следующей – мы добьемся успеха. Мы передислоцируем наши силы. Людям нужен отдых, хотя бы кратковременный. На рассвете мы возобновим нападение и захватим вражеские позиции.

Всю ночь напролет в штабе шло совещание. Гидди объяснил, что необходимо укрепляться на каждой завоеванной позиции, используя минные поля и мешки с песком, что смогло бы обеспечить нашим бойцам хотя бы минимальное прикрытие от ураганного огня противника, а также дать возможность приблизиться к его цитадели.

Совещание было окончено. Лагерь погрузился в сон. Намаявшиеся за день бойцы спали прямо во дворах, на улице и в полуразрушенных зданиях, спали прямо на выжженной солнцем земле. Наши ребята не были изнежены. Как часто до этого они спали на холодном каменном полу тюремных камер, прежде чем обрели право спать под не забранным решеткой небом с оружием в руках?

На рассвете пришли газеты.

В них все изображалось в черных красках. Одна газета сообщала на первой полосе о провале операции в Яффо; вторая била тревогу по поводу ’’показной атаки” Иргуна; третья сообщила о ’’бесплодном нападении” на Яффо. Все передовицы и употребленные в них эпитеты удивительно походили друг на друга.

Командование Хаганы опубликовало коммюнике, напоминавшее своими выражениями передовицы газет. И все же Хагана не ограничилась только этим. Командование Хаганы поставило в известность всю прессу, в том числе и зарубежную, о том, что для проведения операции в Яффо Иргун стянул силы, находившиеся до этого на территории всей страны. Уже одно это давало массу информации противнику.

Однако, это было еще не все. Авторы этого заявления докатились до того, что предположили, будто Иргун больше заинтересован в завоевании улицы Алленби* в Тель-Авиве, чем улицы Бастрос в Яффо.

* ’’Улицей Алленби” называют иногда избирателей Тель-Авива. В годы, предшествовавшие созданию государства Израиль, лидеры еврейской рабоче-социалистической партии в Палестине МАПАЙ настолько эффективно развили свою политическую организацию, что стали ведущей группировкой в правительстве Израиля. Эти люди всегда рассматривали Иргун как угрозу их политическому влиянию. Таким образом, пока Иргун шел на жертвы, Еврейское агентство, Хагана, а, следовательно, и правительство Израиля, разговаривали на совершенно другом языке – языке политики. Многое теперь, как, например, ’’официальное” отношение к Иргуну в его битве за Яффо, может показаться рядовому читателю невероятным.

Мы перечли заявление Хаганы и обнаружили в самом конце его угрозу: ’’Хагана не потерпит...” и так далее. Мы внимательно прочли еще раз все передовицы газет, вышедших в тот день и использовавших те же выражения, то и дело встречавшиеся в коммюнике командования Хаганы. Командование Хаганы желало нашего поражения. Там, далеко в тылу, нашлись еврейские ’’командиры” и еврейские журналисты, с надеждой ожидавшие поражения своих же братьев-евреев, которые, решив спасти этот древний еврейский город от шестимесячной осады противника, убийств из-за угла и преследований, вышли на борьбу с врагом! Здесь, на передовой, наши ребята проливали кровь за наш же народ, за его спасение и его будущее. Здесь, на фронте, мы боролись за то, чтобы наши братья, в том числе и наши клеветники, обрели, наконец, возможность мирно жить, работать и спокойно спать ночью.

И все же там, далеко в тылу, нашлись люди, которые после первого же дня нашего наступления ликовали при известии, что ’’Иргун потерпел поражение”. Не было ли такое отношение еще одним образчиком пресловутого еврейского мазохизма, столь широко распространенного у нас еще со времени двухтысячелетнего изгнания?

Быть может, нам надо было уже привыкнуть к этим двойным атакам: к пулям врага с одной стороны и к надругательствам – с другой. На протяжении всех лет восстания мы подвергались бесчисленным оскорблениям и чувствовали глухую оппозицию со стороны ’’официального” руководства ишува. Несмотря на это, мы продолжали борьбу. Было бы только естественно, если бы бойцы Иргуна задавали своим командирам горькие вопросы: ’’Почему вы повели нас на эту борьбу? Для чего мы это делаем? За кого отдаем жизнь?” Не было бы правильнее сказать просто: ’’Этот народ не стоит наших жертв. Пусть эти герои, сидящие в тылу, выйдут на передовую под пули. Разве для того, чтобы слышать проклятия евреев, мы должны без страха встречать арабские пули и британские снаряды?”

И все же ни один боец Иргуна не задал таких вопросов. Улыбаясь или стиснув зубы, читали они передовицы тель-авивских газет.

4

Пока разворачивались вышеупомянутые события в Тель-Авиве, Гидди начал новое наступление на Яффо. Наша артиллерия получила строжайшее указание избегать обстрела госпиталей, молитвенных домов и зданий под флагами иностранных государств. Накануне французский консул посетил наш штаб и обратился к командованию Иргуна с просьбой воздержаться от обстрела различных благотворительных учреждений в Яффо, принадлежащих французскому правительству. Мы, естественно, согласились, настаивая только на том, чтобы над этими зданиями развевался французский государственный флаг. Другие иностранные учреждения в Яффо последовали примеру Франции.

Обстрел становился все более эффективным и интенсивным. Соединения Иргуна пошли на штурм и взяли ’’бутылочное горлышко”. Битва продолжалась в течение многих бесконечных, знойных часов почти до самых сумерек. Сражение было еще более ожесточенным, чем в первый день. Не выдержав нашего натиска, вражеские войска вынуждены были оставить ряд позиций. И вот, наконец, настал момент, когда противник отступил в полном беспорядке.

И опять на помощь ему пришла британская армия. В первый день сражения видный британский военный чиновник в Яффо обратился к определенным еврейским кругам в Тель-Авиве с настоятельной просьбой ’’оказать должное влияние” на нас с целью прекращения обстрела расположений британских вооруженных сил в районе железнодорожного вокзала и зоны безопасности. Чиновник обещал, что если Иргун воздержится от нападения на британские войска, то англичане ’’останутся нейтральными”. Но это обещание было самым предательским образом нарушено в тот же день. Так называемый британский ’’нейтралитет” оказался очень странного свойства: британские танки и пулеметы сеяли ’’нейтральную” смерть среди еврейских соединений. На второй день битвы британский ’’нейтралитет” стал еще более странным. Британский командующий Лодским округом в этот округ входил и Яффо информировал мэра Тель-Авива, что британские вооруженные силы полны решимости предотвратить завоевание Яффо силой, если это понадобится. Если, говорилось в заявлении, официальное руководство Ишува не задержит продвижение сил Иргуна, то британские войска выступят против них.

На деле, конечно, британские вооруженные силы никогда и не прекращали воевать против нас. Единственным изменением было то, что на второй день битвы британские войска ввели в действие еще больше орудий с очевидной целью предотвратить прорыв арабского фронта и удержать Яффо до 15 мая.

Наша борьба, соответственно, была чрезвычайно затруднена. И все же под натиском наших бойцов, твердо решивших победить, враг вынужден был отступить. Но прежде чем наши ребята сумели окопаться на только что занятых позициях, совместные англо-арабские силы предприняли мощное контрнаступление под прикрытием тяжелой артиллерии, вынудившее нас отойти. Таким образом позиции несколько раз переходили из рук в руки. Накал битвы нарастал.

И снова мы понесли тяжелые потери. Однако каждого павшего бойца тотчас же заменял другой. То и дело становилось известно об еще одном героическом поступке, вдохновлявшем бойцов. Санитарка Ница, увидев, что один из наших лучших пулеметчиков убит, заняла его место и стреляла до тех пор, пока ее не заменил другой боец. И снова мы продвинулись вперед. Но до победы было еще далеко.

Позже мы стали свидетелями странного явления: массового бегства арабов из Яффо. Арабы в гражданском платье и разновидность арабских ’’бойцов” начали вдруг в панике покидать город.

Очевидно, были две причины этому бегству. Одна из них была заключена в названии армии атакующих и репутации, которой они пользовались, благодаря пропаганде. Бейрутский корреспондент информационного агентства Юнайтед Пресс Интернешнл передал, что прибывшие в ливанскую столицу первым морским транспортом арабские беженцы из Яффо рассказали, что известие о том, что наступление ведется бойцами Иргуна, повергло население Яффо в состояние панического страха. Второй причиной была эффективность нашего артобстрела. Мне и до сих пор неизвестно, сколько снарядов мы выпустили по Яффо. Начальник оперативного отдела Хаганы Игал Ядин* сказал мне позднее, что мы недостаточно экономно расходовали драгоценные снаряды. Но перед нами стоял выбор: либо завоевать Яффо, либо позволить врагу разрушить Тель-Авив.

* Затем начальник Генерального штаба израильской армии.

Наш обстрел сделал невозможным свободное передвижение войск и заставил их лихорадочно искать ненадежного укрытия в готовых рухнуть каждую минуту зданиях. В результате обстрела была нарушена телефонная связь, прекращена подача электроэнергии, разрушен водопровод. В городе царила паника. Дух врага был сломлен, и бегство началось. Люди бежали морем и сушей, ехали и шли пешком. Сперва тысячи, но очень скоро десятки тысяч жителей Яффо обратились в паническое бегство. Англичане сообщили о многочисленных арабских потерях во всех частях города. Особенно тяжелые потери понесло соединение иракских ’’добровольцев”, более сотни которых были убиты и

ранены прямым попаданием одного из наших снарядов. Мы не давали врагу передышки.

Британское военное командование пыталось успокоить охваченных смертельным страхом арабов. В городе царил беспорядок. Улицы были затоплены, дома разрушены; повсюду шел грабеж, и совершались убийства. Властей, которые могли бы предотвратить полную эвакуацию города, не было.

Массовое бегство из Яффо унесло в своем потоке не только гражданских лиц, но и военных. Началось бегство из мест, расположенных неподалеку от Яффо. Район Абу-Кабира сдался бойцам Иргуна без единого выстрела. Позднее мне сообщили офицеры из Хаганы, что Абу-Кабир был так укреплен, что смог бы выдержать осаду неопределенный период времени.

5

В разгар второго дня битвы за Яффо, по приглашению Еврейского агентства и Хаганы, я и Авраам направились на встречу с Галили и Игалом Ядиным для выяснения ’’некоторых деталей”, от которых зависело выполнение нашего соглашения с Хаганой. Так как эта встреча откладывалась много раз, а конец британского правления в Палестине быстро приближался, то у нас, собственно, почти не оставалось вопросов, требующих выяснения. Мы обсудили планы боевых операций против арабов. Это было моей первой встречей с Игалом Ядиным. Несколькими днями позже, после падения Яффо, я организовал встречу между ним и Гидди. Оба молодых офицера понравились друг другу. Гидди высоко отозвался о Ядине. Ядин, в свою очередь, был самого лучшего мнения о Гидди.

На нашей первой встрече мы также обсудили положение на Яффском фронте. Наша операция, начавшаяся под бурю оскорблений со стороны ’’официального руководства” Ишува, получила, наконец, ’’добро ” Хаганы.

Я возвратился в штаб Иргуна, когда второй день битвы подходил к концу. Он был далеко небезуспешным. Наши офицеры и бойцы теперь были знакомы и с врагом, и с местностью. Они старались избегать ошибок, сделанных накануне. Однако цель еще не была достигнута. Яффо еще не был ’’открыт”. Мы не дошли еще до моря. ’’Горлышко яффской бутылки” не было разбито.

Я созвал совещание офицеров, на котором выступил с докладом о встрече с руководством Хаганы.

’’Однако, я не думаю, что есть смысл брать приступом эти фортификационные сооружения, которые в любом случае будут прикрыты британскими танками. В минувшие два дня мы сделали все, что могли. В подобных обстоятельствах даже для Иргуна не будет стыдно повременить с наступлением. Мы будем защищать занятые накануне позиции, выделив для этого одно из соединений. Остальные войска Иргуна будут отведены”.

Атмосфера в штабной комнате стала напряженной. Гидди долго молчал. Некоторые офицеры согласились с моим предложением, многие были против.

После долгих прений мы, наконец, пришли к решению отвести большинство наших боевых соединений и оставить на передовой лишь ограниченные силы. Это означало на деле свертывание операции.

Ночью, однако, произошло нечто странное. Впервые в истории Иргуна бойцы его ’’взбунтовались”. Они наотрез отказались выполнить приказ об отступлении. То и дело в штабе начали появляться делегации. Они заявляли: ”Мы не покинем поля боя. Позвольте нам совершить еще одну попытку. Мы обещаем, что на этот раз мы победим”.

Гидди возвратился в штаб после продолжительного осмотра линии Яффского фронта. Лицо его было изможденным и серым от пыли.

Я нашел слабые места в обороне противника, – сказал он. – Я уверен, что мы сможем прорваться”.

Дебаты подошли к концу. ’’Мятеж” бойцов был успешным. Отступления не будет. Атака возобновится завтра.

6

Была поздняя ночь. Бойцы Иргуна должны были спать, набираясь сил, необходимых к завтрашнему бою. Но в нашем лагере царило всеобщее возбуждение. Офицеры не отходили от штабных карт, отрабатывая детали предстоящей операции. Вот здесь пройдет со своими людьми Иегошуа, а здесь Эли. В этом месте Кабцан и его ребята попытаются совершить прорыв вражеских укреплений. А саперы? На саперов возлагалась задача взрывать здание за зданием. Эта ’’живая артиллерия” должна была стереть с лица земли вражеский оплот. Это требовало не только беззаветного мужества, храбрости и отваги, но и технических навыков, сноровки и необыкновенной силы воли.

Лихорадочные приготовления к предстоящей битве продолжались все утро, но сражение не начиналось до полудня. Опять загрохотали пушки. Началась решающая битва за Яффо.

Продвигающиеся соединения Иргуна опирались на захваченные накануне позиции, укрепленные мешками с песком. Путь соединениям проложила наша ’’живая артиллерия” – саперы. Находясь меж двух плотных огненных завес – огня вражеских орудий и прикрывающего огня орудий Иргуна – саперы, рискуя жизнью, подползали по-пластунски как можно ближе к передовым позициям врага, закладывали в вырытые наспех саперными лопатками углубления взрывчатку, зажигали бикфордов шнур, отступали и после взрыва снова продвигались вперед. Грохот взрывов был оглушающим, пядь за пядью отступал враг со своих позиций.

На этот раз огонь британских танков оказался не в состоянии сдержать натиск боевых соединений Иргуна. Бойцы стояли насмерть. И, наконец, главный оплот врага, блокировавший на протяжении двух последних дней выход соединений Иргуна к морю, оказался в наших руках.

Гидди следовал классическому правилу современной стратегии: окопаться и консолидировать силы, укрепляясь на каждой занятой в бою вражеской позиции.

Внутри образованного бойцами Иргуна ’’туннеля” растянулись звенья живых ’’цепей”. Одна цепь состояла из саперов и солдат; во вторую входили раненые и медицинский персонал; в третью – интендантская служба, ответственная за своевременную доставку на передовую боеприпасов, снаряжения и воды. Цепь переплеталась с цепью. Иногда те, кто наполнял джутовые мешки с песком, шли в бой. Иногда за оружие брался и медицинский персонал. Цепи оставались целыми. На Яффском фронте практически не было ’’мертвых зон”, или территорий, которые можно было бы пересечь, не рискуя жизнью. И если одно звено оказывалось поврежденным, его место занималось другим.

Выяснилось, что кончился запас мешков. В то же ночь в Тель-Авиве имел место ряд странных и необычных ’’ограблений”. Были ограблены склады и продовольственные магазины. Совершенно необъяснимым оказался тот факт, что ’’грабители” не унесли с собой ни золота, ни серебра, ничего, кроме мешков. Личность ’’грабителей” оказалась еще более удивительной. Ими были еврейские полицейские, блюстители закона и порядка в подмандатной Палестине. Мешки, мешки, мешки – тысячи мешков для Яффского фронта.

Продвижение вперед шло меж двух огненных стен. ’’Туннель” посреди моря бушующего огня; темный горящий туннель. Новый метод уличной борьбы. Огромное умственное, физическое и душевное усилие. Врага не спасли ни его ’’ежовая” оборона, ни его стратегические преимущества, ни его ураганный огонь. Врага оттесняли к морю на севере и на юге яффского фронта.

Было 9 часов утра. Наши ребята достигли, наконец, морского берега, оставив позади себя развалины вражеских укреплений. Торжествующий Гидди был впереди всех. Средиземное море мирно плескалось у ног бойцов. Ребят обуяла неуемная радость. Они плясали и пели, размахивая руками и стреляя в воздух. Их дикая радость после всего выстраданного была простительна. Перед ними распростерся Яффо.

Гидди знал, что хотя враг потерпел сокрушительное поражение в битве за Яффо, борьба еще не окончена. Следовало ожидать контратаки противника.

Контратака не замедлила начаться и длилась целых два дня. Британские силы уже не ограничивались одной лишь помощью арабам. В возобновившейся с новой силой битве они стали играть ’’первую скрипку”. Танки, тяжелые орудия, мортиры и даже самолеты были брошены в бой, чтобы вырвать плоды победы из наших рук и предотвратить окончательное падение и захват Яффо. Все произошло точно так, как предупреждал евреев и обещал арабам британский командующий Лодским округом.

Но и контратака противника вместо наступательной оказалась ’’оборонительной”. В ходе боев в четверг, на пятый день битвы за Яффо, британские силы открыли огонь по нашим позициям. Многие бойцы Иргуна были убиты и ранены. Среди них был один из наших лучших командиров, лейтенант Иегошуа. Трассирующей пулей был убит лейтенант Ури, командующий Тель-Авивским региональным округом.

После первой водны ожесточенного огня британские власти объявили в официальном порядке, что ничуть не намеревались атаковать Тель-Авив. Их намерением было ’’предотвратить дальнейшее продвижение сил Иргун Цваи Леуми в Яффо”. Арабский Яффо сдался Иргун Цваи Леуми утром в четверг 27 апреля. Его немедленному захвату мешал лишь ’’британский Яффо”, ощетинившийся танками, мортирами и самолетами, и угрожавший разрушить Тель-Авив. И все же окончательное завоевание Яффо еврейскими силами не могло быть остановлено.

Еще во время контратаки противника наши соединения стали наводить порядок в Маншие. Им удалось взять полицейский участок без единого выстрела. У мечети Хасан Бек противник оказывал ожесточенное сопротивление, но и оно было сломлено продвигающимися вперед боевыми соединениями Иргуна. Несмотря на обстрел района, сама мечеть не пострадала. Один из бойцов Иргуна взобрался на вершину минарета и водрузил там наш флаг. Весь Тель-Авив видел его. Огромные толпы собирались на площадях и улицах города, чтобы насладиться этим зрелищем. В течение шести месяцев эта башня сеяла смерть на улицах города. Теперь, наконец, пришло избавление.

Во время операции по очистке Маншие имело место одно очень серьезное происшествие. Несколько арабов подняли руки, сдаваясь в плен. Однако когда наше соединение приблизилось к ним, один из них выхватил револьвер и застрелили командира соединения. Араб был убит тут же на месте. Но было очень нелегким делом удержать наших кипящих от гнева людей от мщения.

В то время, как на улицах мертвого города шли бои, в помещении Иргун Цваи Леуми состоялась пресс-конференция; первая пресс-конференция после долгих лет восстания. Местные и иностранные корреспонденты хотели сведений с передовой. Не успела начаться пресс-конференция, как мы все вздрогнули от свиста и грохота снаряда, разорвавшегося рядом с домом. После взрыва, когда рассеялись клубы пыли, из штабного помещения стала видна образовавшаяся во дворе зияющая воронка. Некоторые из наших гостей попросили нас высказаться как можно короче и по существу.

Открывая пресс-конференцию, я не мог устоять перед соблазном пойти самому в ’’контрнаступление”.

’’Господа, – начал я, – мы пригласили вас увидеть воочию результаты напрасного, показного и неудачного наступления Иргун Цваи Леуми”...

При жизни одного поколения еврейский народ нашел в себе силы поднять оружие, восстать против угнетателей и сбросить с себя ярмо. Как долго, бесконечно долго длились годы изгнания, угнетения и разрухи! И какими ничтожно короткими, по сравнению с изгнанием, казались годы Возрождения, вооруженного восстания и истинного воскрешения целого народа. История не знает ничего подобного.

Субботним вечером 15 мая я отправился на подпольную радиостанцию Иргун Цваи Леуми, что находилась в Меир-Парке, в самом центре Тель-Авива.

’’После многих лет подпольной вооруженной борьбы, – сказал я своим слушателям, – преследований, моральных и физических страданий, перед вами стоят повстанцы, сбросившие ярмо угнетения.

Мы добились свободы пролитой кровью, оружием, страданиями и многочисленными жертвами. Иначе и быть не могло. И все же, несмотря на то, что еще не созданы официальные учреждения нашего новорожденного государства, оно уже вынуждено сражаться за свою свободу с озверевшими врагами на суше, в воздухе и на море. В этих условиях особое значение для нас имеют слова президента Чехословакии, философа и мыслителя, Томаса Масарика. Ведь и чехословацкий народ обрел свободу, лишь сбросив ярмо трехсотлетнего рабства.

В 1918 году Масарик заявил своим воодушевленным соотечественникам, встретившим его на вокзале Вильсона в Праге: ’’Трудно и тяжело образовать государство. Еще труднее управлять им”.

Действительно, трудно и тяжело образовывалось государство Израиль. Потребовались десятки поколений, миллионы вечных странников, кочевавших от одного погрома к другому. Для образования государства нужна была агония разочарования, нетерпение сердца, пытки инквизиции и костры; нужны были часто оставленные без внимания пророчества провидцев; нужны были поколения пионеров и строителей, трудящихся в поте лица; нужно было восстание, чтобы сокрушить врага; на нашем пути были виселицы, клетки в пустыне, преследования на суше и на море. Все это оказалось необходимым для того, чтобы наконец 600 тысяч евреев обрели желанную родину, где был свергнут режим угнетателей и провозглашена, хотя и на части его земли, независимость еврейского народа.

Да, тяжек путь к созданию нашего государства. Еще тяжелее будет управлять им. Мы окружены врагами, стремящимися к нашему уничтожению. Те же угнетатели, над которыми мы одержали победу, пытаются косвенным путем заставить нас сложить оружие, натравливая своих наемников на юге, севере и востоке. Наше государство, существующее всего один день, родилось в пламени битвы. Первым столпом новорожденного государства должна быть, поэтому, победа; полная и окончательная победа в войне, охватившей всю нашу страну. Для достижения этой победы, без которой у нас не будет ни свободы, ни жизни, нам нужно оружие всех видов, чтобы поразить врага в самое сердце и обратить его в бегство, изгнать из страны непрошенных пришельцев, освободить всю страну от ее разрушителей.