Текст книги "Драконы во гневе"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 4

Изо всех сил молотя руками, чтобы хоть как-то – совершенно, впрочем, безрезультатно – управлять своим полетом, караульный рухнул на круглый деревянный стол, расколов его в щепки. Свалившись оттуда на пол, несчастный застонал. Оловянный шлем слетел с его головы, отскочил в сторону, с гулким стуком запрыгал по полу и угодил Коллу Мэбли прямо по колену, что искренне порадовало Алексию, хотя такой поворот событий не входил в ее планы.

Мэбли – тощий темноглазый человечек, чью лысину прикрывали тщательно зачесанные назад пряди жидких волос, – зашипел и схватился за колено, устремив на принцессу испепеляющий взгляд.

Лицо этого персонажа скрывалось под ориозанской зеленой маской, украшенной разнообразными клеймами и символами, свидетельствующими о вверенной ему власти толсинского судьи. Однако кричащее, даже показушное убранство маски сводило всякое впечатление на нет и придавало сердитому взгляду ее обладателя что-то комичное. Расположившись за столом в таверне «Чертополох», он выпрямился и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и веско.

– Чему я обязан столь высокой честью, принцесса Алексия?

Алексия сделала шаг вперед, припечатав сапогом правую руку караульного к полу.

– Я пришла, чтобы повидаться с Вороном, однако у этого человека сложилось ошибочное впечатление, будто это невозможно.

Ноздри Мэбли затрепетали, но он тут же схватил источающую пар чашку подогретого вина с пряностями.

– Он не ошибся. Посетители к Предателю не допускаются.

Алексия нахмурилась, слегка повернула голову влево и посмотрела на сидящих у камина клиентов таверны. Они тут же потупили взгляды, делая вид, будто погружены в раздумья по поводу собственных дел.

– Если я правильно тебя поняла, – негромко сказала принцесса, – ты утверждаешь, что посетители к Ворону не допускаются.

– Совершенно верно, принцесса.

– Значит, и у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто это правило распространяется и на меня?

– Ну, в общем… да.

Позвякивая золотистой кольчугой, Алекс приблизилась к судье вплотную. Она оперлась руками в перчатках о крышку стола и подалась вперед, так что они с Мэбли едва ни соприкоснулись носами.

– Как я уже сказала – у тебя сложилось «ошибочное» впечатление.

Судья попытался придать взгляду твердость, но в результате добился лишь того, что принялся трусливо моргать. На этот раз его голос звучал сдавленно и выше тоном.

– Я вспомнил. Это не так.

– А, прекрасно. Теперь давай-ка подумаем хорошенько. Я принцесса Окраннела, то есть нахожусь на той же ступени социальной лестницы, что и ваш король Скрейнвуд. Король Август женат на моей кузине. Если бы я, приняв твой отказ за оскорбление, призвала бы тебя к ответу, что, по-твоему, произошло бы? Думаешь, кто-нибудь из твоих людишек бросился бы тебя защищать? И если бы я просто-напросто прикончила бы некоторых из них и в том числе и тебя, стали бы меня за это порицать или подвергли бы наказанию? Подумай, прежде чем кивнуть, Мэбли. Ты, может, и не самый умный человек на свете, но и не дурак. Я хочу увидеться с Вороном. Я увижусь с Вороном. Немедленно!

Она выпрямилась и засунула большие пальцы за круглую пряжку ремня.

Стараясь сохранять спокойствие, Мэбли поднес чашку ко рту, однако предательская рябь на поверхности вина выдала его истинные чувства. Судья поднял руку и махнул ею куда-то вглубь таверны.

– Принцесса желает видеть пленника. Пропустите ее.

– Очень любезно с твоей стороны.

– Только не воображайте, будто вам позволят взять с собой оружие, – ехидно заметил Мэбли.

Алекс прищурилась.

– Даю слово чести…

– В том-то и дело, что ваше слово не подлежит сомнению, но вот его… Ваш меч, пожалуйста.

Алексия расстегнула пряжку, сняла пояс с мечом, вернула пряжку в прежнее положение и повесила амуницию на гвоздь, вбитый в деревянный опорный столб таверны. Без ремня кольчуга висела на точеной фигурке принцессы, словно летняя девичья сорочка, и громко звенела, пока Алекс шагала в указанном направлении. Там дородный охранник, с трудом оторвав внушительную задницу от деревянного кресла, отставил свой импровизированный трон в сторону, освободив люк над входом в погреб.

Когда люк гостеприимно распахнули, принцесса сняла с крюка фонарь и подвернула фитиль, чтобы тот горел ярче. Вниз уходила лестница; спускаясь, Алекс чувствовала, как погружается в холодную, сырую мглу. Охранник захлопнул люк над ее головой и, судя по скребущим звукам, снова занял свой пост. Она внимательно прислушалась, стараясь уловить, не вздумает ли Мэбли распорядиться заточить в подвале заодно и ее, но ничего не услышала. Жаль. Она надеялась, что судья выкинет-таки какую-нибудь глупость, однако он был слишком труслив, чтобы нанести удар открыто.

Толсин – городок маленький, и тюрьма тут по большому счету ни к чему. Когда Ворона арестовали, встал вопрос, где его содержать, и погреб под «Чертополохом» сочли наилучшим вариантом. Алексия и капли не сомневалась, что Мэбли либо владеет этой таверной, либо имеет в ней долю, ведь правительство Ориозы постарается сделать все, чтобы держать Ворона в надежном месте.

Насколько принцесса могла судить, подготовка к размещению здесь Ворона свелась к минимуму. Один угол погреба расчистили и набросали там немного соломы. К балке прикрепили засов с ушком, с которого свисали заканчивающиеся ручными кандалами цепи, достаточно длинные, чтобы Ворон мог лежать. Надо сказать, последнее обстоятельство удивило Алексию.

В конце концов, свет фонаря коснулся самого Ворона, и то, что поначалу показалось скрючившейся в углу белесой призрачной фигурой, отчасти обрело цвет. Пленник оказался полностью обнажен; таким телом гордился бы любой юноша, однако длинные седые волосы и борода свидетельствовали о немалом жизненном опыте своего обладателя. На левой ноге все еще угадывалась опухоль – там, где был перелом, лишь частично исцеленный магией. Единственный шрам на лице начинался у линии волос, пересекал правую щеку и уходил дальше, к ключице, где начинались еще два шрама, тянущиеся вниз по бедру и дальше к колену. На теле было множество других шрамов, побелевших от времени.

Алексия тяжело задышала – не потому, что Ворон был обнажен и не при виде старых шрамов. На груди, предплечьях, ногах и лице – всюду виднелись свежие синяки и ссадины. Нижняя губа была рассечена, левый глаз заплыл и не открывался. На правом виске волосы слиплись от запекшейся крови, а синяк на груди, без сомнения, напоминал отпечаток каблука.

Ее возмущенное пыхтение заставило Ворона открыть здоровый глаз. В его взгляде не было страха, в нем полыхала едва сдерживаемая ярость. Однако увиденное заставило уголок рта пленника дрогнуть в знакомой улыбке.

– Принцесса… Это большая честь для меня. Простите, что не встаю.

Алексия покачала головой и опустилась на корточки, поставив фонарь рядом с кучей соломы.

– Тебя били?

– Я их сам спровоцировал.

Она нахмурилась.

– Ты же без особых возражений пошел с ними и вроде как не собирался делать никаких глупостей.

Он фыркнул, улыбка растянула рассеченную губу.

– Ваша вера в меня очень воодушевляет. И тем не менее я действительно спровоцировал их.

– Как?

Он вскинул руки.

– Они привязали цепи так высоко, что я не мог лежать, – сверкнув правым глазом, Ворон развел руки и тут же резко соединил запястья. Наручники звонко ударились друг о друга, и правый раскрылся. – От кандалов есть толк только тогда, когда замок заперт. Я отмотал часть цепи с балки и раздобыл себе кое-что перекусить. Вон там в бочонке сносное вино, а в том деревянном ящике лежит вполне съедобный сыр.

Алексия вопреки собственному желанию улыбнулась.

– Выходит, я зря о тебе беспокоилась?

Он вздрогнул и перекатился на левое бедро.

– Во всяком случае, голодать я не буду. Когда я все это проделал, они подумали, что ключ я спрятал в одежде, и отобрали ее. А потом решили преподать мне урок.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе дали что-нибудь надеть. Я и то замерзла здесь, а ведь у меня под кольчугой стеганая поддевка, – она зябко поежилась и потерла плечи руками в перчатках. – Сегодня ночью тебе не придется страдать от холода.

Ворон пожал плечами.

– Я бывал в гораздо более холодном климате и выжил, но ценю вашу доброту, ваше высочество.

– Ворон, ты должен называть меня Алекс.

– Ваше высочество, мы это уже обсуждали.

– Времена изменились, Ворон. Прежде ты не искал дружбы, потому что, по твоим словам, наша миссия когда-нибудь все равно разнесет нас в разные стороны. Ты не хотел брать на себя никакой ответственности. Тогда я не понимала, о чем ты говоришь, но теперь, когда поняла, это уже не имеет значения.

Ворон снова защелкнул наручник на правом запястье.

– Ваше высочество, я не подумал о том, кто я такой, когда говорил это. И должен попросить прощения за то, что ввел вас в заблуждение. Мне будет приятно поведать вам все, что я знаю о вашем отце. Я знал его недолго, не был его близким другом, но я уважал его. То, что мне не удалось спасти ему жизнь, всегда будет камнем лежать у меня на сердце.

– Ворон, я же сказала, что все это не имеет значения, – Алексия опустилась на колени. – Да, я хочу услышать от тебя об отце, но сейчас перед нами стоит куда более неотложная задача. Мэбли собирается отвезти тебя в Мередо, где тебя казнят.

Ворон медленно кивнул и откинул голову к стене.

– Он взял на себя труд расписать во всех подробностях, какая судьба меня ожидает. Думаю, он намерен оседлать одного из коней, которые разорвут меня на части.

– Ворон, я этого не допущу.

– Принцесса, не в ваших силах помешать этому. Мы в Ориозе. Скрейнвуд уже очень давно ненавидит меня, и у него есть для этого все основания. Я знал, что, возвращаясь сюда, рискую жизнью. Просто я должен был сделать это. Должен был доставить Уилла в безопасное место, помочь вернуться Райгопе и вывезти из крепости то, что нужно было вывезти барону Дракона.

На мгновение внимание принцессы отвлекла скребущаяся в соломе крыса, затем Алекс снова взглянула на Ворона.

– Ты ошибаешься, полагая, что я не могу ничего сделать для твоего спасения.

– Ваше высочество, я ничуть не сомневаюсь, что вы в состоянии спасти меня, – он беспечно рассмеялся. – Перекинете через плечо, словно какую-нибудь девицу в кружевах, как об этом поется в песнях бардов, и пробьете себе дорогу на волю. Да. Но потом что? Дело не в том, что вы не можете спасти меня; вы не должны. Вспомните, вы здесь, чтобы убедить правителей в том, что сражение с Кайтрин неизбежно. Связывая себя со мной, вы не поможете делу. Скрейнвуд ненавидит меня, потому что я знаю, что он трус. Двадцать пять лет назад я назвал правителей трусами. Сказал им, что Кайтрин поклялась вернуться. Станут ли они прислушиваться к советам того, кто связан со мной? В этом случае народ может поставить под сомнение их право на власть и способность здраво мыслить.

– И то и другое можно оспорить, раз они оказались так глупы или трусливы.

Ворон покачал головой:

– Я не стал бы заострять на этом внимания. Помните – если вы хотите повести войска против Кайтрин, вам, как минимум, необходимо располагать этими войсками. Если вы заставите правителей выбирать между вами и видимостью собственной компетенции, какой, по-вашему, выбор они сделают?

– Это касается отнюдь не всех, Ворон. Королева Джераны Карус на троне совсем недавно и не связана предрассудками своего отца. С тобой поступают несправедливо.

– Да, но эта несправедливость продолжается на протяжении уже больше двух десятилетий. Те, кто сейчас держат меня в этом подвале, еще на свет не появились, когда с меня сорвали придворную маску. Однако они верят всему, что им с детства внушали обо мне. Даже если вы, и король Август, и королева Карус встанете и заявите, что это было ошибкой, никто вам не поверит. Тем не менее, ваше высочество, в чем-то вы правы. Королева Карус вполне может заявить, что была введена в заблуждение насчет меня. Вам следует воспринять это как урок и утверждать то же самое. Вы должны отстраниться от меня. Должны говорить, что я обманул вас и вы возмущены этим. Не допустите, чтобы мои старания пропали даром. Вам выгодно отступиться от меня, а все, что для вас выгодно, обернется неприятностями для Кайтрин.

Алексия так яростно замотала головой, что тяжелая светлая коса стеганула свою владелицу по щеке.

– Нет, этого я не сделаю. Я думала об этом. Долго. Ты – друг. Ты спас мне жизнь. Я тревожусь о тебе, и я не бросаю людей, имеющих для меня такое значение.

– Принцесса, я не хочу увлечь вас за собой на дно.

– Ты не утащишь меня на дно. Как ты справедливо заметил, я достаточно сильна, чтобы унести тебя, Ворон, – она встала и посмотрела на него сверху вниз. – У меня есть план. Он спасет тебе жизнь, и он невероятно прост. Я выйду за тебя замуж.

Ворон сел на колени, удивленно открыл рот, а потом вдруг негромко рассмеялся. Передернув плечами, он снова откинулся к стене.

– Превосходно, принцесса. Жестоко шутить со мной таким образом, но шутка удалась, ничего не скажешь.

– Это не шутка, Ворон.

Он вскинул голову, в здоровом глазу мелькнул страх.

– Лучше бы это была шутка.

– Нет. Все складывается просто замечательно. Я выхожу за тебя замуж, и ты становишься моим принцем-консортом. Это вознесет тебя на такую иерархическую высоту, что Скрейнвуд не сможет запросто и быстро казнить тебя. Будет новое судебное разбирательство, поскольку согласно всем договорам между Ориозой и Окраннелом судебное разбирательство in absentia[1]1
  in absentia (лат.) – в отсутствие.


[Закрыть] не имеет законной силы. Более того, тебе предъявлено обвинение в измене, но поскольку в результате брака со мной ты становишься гражданином Окраннела, это обвинение к тебе больше неприменимо. Максимум, в чем тебя можно обвинить, это в шпионаже, но и тут у них ничего не получится, поскольку в этом случае в суде должны присутствовать люди того же ранга, что и ты, а никто из особ королевской крови не захочет создавать прецедент такого рода. Скрейнвуд мог бы потребовать личного удовлетворения за оскорбления, которые ты ему якобы нанес, но мы оба понимаем, что он этого не сделает.

– Прошу прощения, ваше высочество, но вы в своем уме? Может, ваш план и хитроумен, но он требует слишком уж больших расходов. Вы спалите весь свой политический капитал, и, спрашивается, чего ради? Нет, оно того не стоит.

– А я думаю, что ты того стоишь.

– Выше высочество, выслушайте меня, пожалуйста, – бледные пальцы Ворона сжались в кулаки. – Ваша преданность мне… не могу выразить, как много это для меня значит, но она по меньшей мере… неуместна. Вы должны обеспечить Уиллу возможность выступить против Кайтрин. Вы должны проследить, чтобы Керриган полностью раскрыл свой потенциал. И вы должны созвать армию, которая уничтожит Кайтрин. Вы не можете позволить себе отвлекаться на такие мелочи, как моя судьба.

Алексия шагнула к нему и снова опустилась на корточки; ее тень упала на его исполосованное шрамами тело.

– Я знаю одно – твоя судьба теснейшим образом связана с моей судьбой и судьбами Уилла, Керригана, Воркеллина и Кайтрин. Если я позволю тебе умереть, погибнет весь мир, – она протянула руку и погладила его по щеке, стараясь не касаться заплывшего, окаймленного черным синяком глаза. – Я не допущу ни того ни другого. Сегодня же днем сюда придет священник и обвенчает нас.

– Нет, – Ворон покачал головой. – Даже если мы поженимся, никто не поверит в это. Все решат, что это какой-то трюк, и, в общем-то, будут правы.

– Почему же не поверят? У нас будут свидетели.

– Пойдет молва, что они лгут.

Она фыркнула.

– Но ведь никто не осмелится сказать, что я лгу.

– Осмелятся, правда за вашей спиной. А в лицо будут говорить, что я обманом заставил вас пойти на это. Нет, выше высочество, откажитесь от этого плана.

– Ворон, он же спасет тебе жизнь.

– И разрушит вашу, – он взял ее руки в свои. Голос упал почти до шепота. – Принцесса… Алексия, пообещайте, что откажетесь от этой затеи. Я не дам своего согласия, и все усилия будут потрачены зря. Не надо. Пожалуйста.

Она сжала его пальцы.

– Ты скажешь, что не согласен?

Он кивнул.

– Тогда я придумаю другой план, – она медленно встала, наклонилась и взяла фонарь. – Я не допущу, чтобы ты умер, так и знай.

Правый глаз Ворона влажно заблестел. Что это? Неужели слеза?

– Думайте о мире, ваше высочество. Это его вам надо спасать. Остальное не имеет значения.

ГЛАВА 5

Уилл проснулся. Голова гудела. Дело не в том, что вчера он слишком много выпил, просто очень уж долго проторчал в общем зале, и ко всему прочему рано поднявшийся Резолют не особенно утруждал себя соблюдением тишины. Парень зарылся в одеяла, попытался отгородиться ими от света, но все без толку. Он раз десять, или даже больше, задремывал и снова просыпался, так что в конце концов сдался, выбрался из постели и оделся.

Даже в полусонном состоянии Уилл не забыл надеть маску, прежде чем покинуть комнату. До прошлой ночи он считал, что носить маску глупо. Конечно, как вор, он всегда понимал ценность маски, позволяющей сохранить инкогнито. Ориозанская же маска, напротив, рассказывала о своем владельце все, что только возможно. До Уилла внезапно дошла ирония ситуации – самое обычное воровское орудие здесь позволяло выискивать потенциальные жертвы. Расшифровал украшения на масках – делай выводы о происхождении и имущественном положении их обладателей.

И если он и надевал маску, то делал это только, чтобы угодить своим спутникам. Однако прошлой ночью в общем зале он увидел, как простой народ относится к нему. Они прочли его маску и поверили тому, что она сообщала. Они поняли, что Уилл получил ее от короля и что он действительно Норрингтон. Для них не имело ровным счетом никакого значения, что он был вором. В их глазах маска облагораживала его, и это все меняло.

Какой-то частью души он по-прежнему хотел воспринимать маску как «бессмыслицу», но ничего не получалось. Прежде всего потому – и было мучительно признаваться себе в этом, – что люди на самом деле видели в нем свою надежду в борьбе против Кайтрин. Их вера удивляла его, поскольку в воровском притоне, где он вырос, считалось, что верить в кого-то – означает сделать первый шаг к тому, чтобы тебя предали. Пожелай он, и эти верящие в него люди тут же отдали бы все, что имели.

Ему, однако, не нужны были их деньги; вполне достаточно их добрых пожеланий и надежд. Перед ним стояла задача – спасти Ворона, и маска сообщала жителям Толсина, что ему следует доверять. Значит, теперь у него есть власть, которая не была доступна ему никогда прежде, и он полон решимости использовать открывающиеся возможности, чтобы спасти друга.

И хотя его удивляло, что он использует столь ценное орудие не ради собственной выгоды, а в интересах кого-то другого, одновременно он сознавал, что мир уже не такой, каким был полгода назад.

Спустившись по лестнице, Уилл пересек общий зал, кивнул в ответ на приветствие хозяина гостиницы и вышел в город. Приближалась зима, и в воздухе ощущалась прохлада, но ласковые лучи солнца все еще дарили тепло. Солнечный диск уже высоко поднялся над горой Бокагул и почти достиг зенита. Где-то там, на юге, раскинулся город Валсина, где жила семья Норрингтон. В поместье всем заправляла жена отца Уилла, храня владения для своих детей – якобы его сводных братьев. Босли Норрингтон признал обоих мальчиков своими, однако ходили темные слухи, что на самом деле их отцом он не был.

Толсин же не производил особенного впечатления, хотя и был достаточно велик, о чем говорило наличие двух гостиниц, таверны, кузнеца, нескольких плотников и столяров. Сердцем города была рыночная площадь, где крестьяне и заезжие торговцы продавали свои товары.

Шатаясь вокруг таверны «Чертополох» и высматривая, нельзя ли в нее проникнуть тайком, Уилл повстречал некоторых из тех, с кем бражничал прошлой ночью. Он приветствовал их добрым словом или взмахом руки и чувствовал, что его внимание им приятно.

Шесть месяцев назад он уже давно занялся бы подсчетами, на какую сумму можно их нагреть, однако сейчас голова была занята совсем другим. Он спрашивал себя, какая судьба ждет этих людей, если он потерпит неудачу.

– Утро доброе, мой лорд, – голос звучал мягко, но напористо; Сефи подхватила Уилла под руку и улыбнулась ему. – Мне нужно поговорить с вами.

Разглядывая ее, он изо всех сил постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Она заплела черные волосы в толстую косу, сквозь прорези темно-коричневой маски ярко сияли карие глаза. С левой стороны маски виднелся сиротский надрез – знак того, что ее отец умер. Интересно, был ли ее отцом Дисталус – тот человек, с которым она путешествовала по Альциде. Он-то уж точно мертв.

Отметив, что Уилл не разразился ответными приветствиями, Сефи поджала губки:

– Пожалуйста, лорд Норрингтон. Я знаю, вы думаете, что я плохо поступила с вами.

Ты выдала Ворона, хотелось крикнуть ему! Он бы так и поступил, если бы не два «но». Во-первых, от нее могла быть польза, как от шпионки на службе у правительства Ориозы. Чтобы спасти Ворона, я использую кого угодно и что угодно, все, что подвернется под руку, и ничуть не пожалею об этом.

Во-вторых, в ее голосе слышались умоляющие нотки. Она хотела, чтобы он понял, почему она сделала то, что сделала, а это означало, что из нее можно вытянуть важную информацию… в обмен на прощение. Информацию, в которой Уилл отчаянно нуждался.

Поэтому он просто кивнул в ответ.

– Да, Сефи. Если, конечно, тебя и впрямь так зовут… Ты меня очень разочаровала, – он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Голос должен звучать ровно, а тон оставаться холодным. – Ворон спас тебе жизнь, а ты отплатила ему тем, что отдала в руки врагов.

Плечи девушки поникли.

– Да, так это выглядит, я знаю. И, да, я действительно Сефи. Пожалуйста, мой лорд, я хочу, чтобы вы знали, почему я так поступила.

– Это не имеет значения.

– Для меня – имеет. Вы же не кто-нибудь, а Норрингтон, и я разочаровала вас.

Уилл остановился, повернулся к девушке лицом, взял ее за руку и позволил малой толике тепла просочиться в свой голос… как бы обещая, что размолвка может быть улажена.

– Уверен, ты сделала то, что сделала, потому что считала, что так правильно.

– Да, вот именно, – она закивала и продолжила, понизив голос. – Я чувствую, что могу доверять вам, мой лорд, потому что мы видели друг друга обнаженными.

У Уилла отвисла челюсть. Летом Ворон, Резолют и он наткнулись на Сефи в Альциде. Они спасли ее от банды бормокинов, при этом ее спутник был убит, а сама она ранена. Дальше они путешествовали вместе на протяжении многих дней, но он никогда не видел эту высокую, стройную девушку обнаженной. Он бы ни за что не забыл, если бы такое случилось.

Потом его озарило. Когда мы встретились, на ней не было маски! Для нее быть без маски – все равно что оказаться без одежды. А с Ворона маску сорвали! Уилл даже представить себе не мог, что чувствовал при этом его друг.

Парень медленно кивнул девушке и приступил действиям:

– Да, Сефи, ты можешь мне доверять. С тех пор как стало известно, кто я такой, ну… все оказывают мне внимание, но я знаю, какая важная вещь доверие. И признаюсь, у меня такое чувство, будто ты меня предала.

– Но, Уилл… то есть лорд Норрингтон… я не… собиралась этого делать, – она грустно вздохнула. – Мой лорд, вы должны понять, я выросла здесь, в Ориозе. Выросла на легендах о Предателе. А жители Ориозы принимают его предательство ближе всех к сердцу. Пророчество о Норрингтоне, то, что предсказывало ваш приход, поначалу было отнесено к вашему деду, а потом к отцу. Когда Лорд Норрингтон ушел сражаться с Кайтрин, люди радовались, а когда он потерпел неудачу и переметнулся на сторону врага – впали в отчаяние. Хуже того, его предал Хокинс, этот трус. И потом, чтобы хоть отчасти искупить то зло, что причинил ваш дед, убив королеву Ааниветту, на север отправился ваш отец, чтобы совершить то, что не сумел целый отряд гордых героев.

– Вы не хуже меня знаете, что произошло. Ваш отец, храбрый человек, пал жертвой льстивых речей Кайтрин, – Сефи снова понизила голос и увлекла Уилла в проулок между городской конюшней и лавкой плотника. – Дисталус рассказывал, что Босли Норрингтон пытался уговорить Кайтрин освободить тех, кого она превратила в своих сулланкири. Но она сумела обмануть вашего отца, а ваш дед вынудил и его пойти к ней на службу.

Уилл содрогнулся. Однажды ему довелось встретиться со своим отцом. Некогда славный герой превратился в отвратительное, противоестественное создание и служил Кайтрин в качестве вестника или гонца. По всем рассказам выходило, что, отправляясь на север, отец Уилла был нездоров и, что бы Кайтрин там с ним ни сотворила, на пользу ему это не пошло.

– Вы знаете историю о том, как Нефри-кеш убил королеву Ланиветту, – продолжала Сефи. – Я слышала, как Дисталус рассказывал вам об этом. Однако он рассказал не все. Схватив королеву, сулланкири сжал руками ее голову и сказал, что Кайтрин ненавидит Предателя и что Ориоза станет первой страной, которую она уничтожит – как родину Хокинса. Он сказал, что Хокинс все еще жив и что, пока он жив, Ориоза всегда будет в опасности. Потом он убил Ланиветту, просто открутив ей голову.

Уилл нахмурился.

– Откуда Дисталусу это известно?

– Потому что король был там, мой лорд. Принц Скрейнвуд был там. Он набросился на сулланкири и попытался освободить королеву, но у него ничего не получилось. Нефри-кеш протянул оторванную голову королевы принцу, пообещав добраться и до него. Сказал, что вернется, если Хокинс не будет убит.

– Вот почему, мой лорд, когда король взошел на трон, Хокинса судили in absentia и приговорили к смерти. Кайтрин восприняла это как добрый знак, и по этой причине Ориозу пощадили, пусть и временно. Король Скрейнвуд разослал всюду агентов, вроде меня, чтобы разыскать Хокинса – и вас. Он хотел, чтобы вы оказались в безопасности, смогли позже уничтожить Кайтрин и спасти наш народ.

– Он искал меня? У него в Валсине уже есть Норрингтоны.

Сефи покачала головой.

– Они уже достаточно взрослые, чтобы стать героями, но непохоже что-то, что они в самом деле сыновья вашего отца – в отличие от вас. Вы подходите идеально, и я знаю, вы осуществите пророчество.

Юный вор практически не сомневался, что Сефи говорит искренне. Он не смог бы объяснить, откуда такая уверенность, но годы, проведенные среди лучших лжецов на «дне» Айслина, научили его отличать правду от лжи. Девушка хотела, чтобы он поверил ей, – и добилась своего.

– Раз так, объясни мне, Сефи, как ты узнала в Вороне Хокинса? Ты еще на свет не появилась, когда Предатель был изгнан.

Она неловко передернула плечами.

– Я и не узнала его, если уж на то пошло. После того как вы спасли меня, некоторые мои вещи пропали. Дисталус вел заметки, и я подумала, они попали в дурные руки. Я понятия не имела, кто вы такие, но на всякий случай взяла у каждого что-то, на чем остались ваши следы. У вас – обглоданную кость, у Резолюта – обрывок окровавленной одежды, а у Ворона прядь волос. В Ислине я отдала все это королевским магам. Они могут по вещам установить личность тех, кому эти вещи принадлежали. По правде говоря, они выяснили, что Ворон и есть Предатель, только вернувшись в Мередо. К этому времени он уже был в Окраннеле, и они потеряли его след, пока ни получили сообщение, что он сопровождает принцессу Райгопу, покинувшую Крепость Дракона. Меня послали сюда, в Толсин, чтобы опознать его.

Уилл кивнул, понимая, что она опускает некоторые детали, но в данный момент это вряд ли имело значение.

– Сефи, увидев Ворона вновь, неужели ты не вспомнила, что он спас тебе жизнь? Неужели не вспомнила, как мы заботились о тебе, когда ты была ранена?

Рука, сжимающая его руку, напряглась.

– Мой лорд, вы должны понять. Всю жизнь меня учили ненавидеть Предателя и любить короля. Когда я стала служить короне, отдать Ворона в руки правосудия и покончить с угрозой нашему народу превратилось для меня в священную цель. И потом, когда маги установили истину, меня вызвали в столицу. Чествовали, восхваляли. Сам король сказал, что гордится мной. Я… ну, я тогда плохо соображала. Вообще ни о чем не задумывалась, пока ни опознала его и ни сказала его брату, кто он такой. Боль в глазах полковника Хокинса… ненависть, которую, мне было ясно, я увижу в ваших… – она на мгновение заколебалась. – Я знала одно – то, что я сделала, было правильно. Меня готовили к этому. Я должна была поступить так ради спасения своего народа. Но одновременно я знаю, что Ворон сделал для Вруоны. Теперь знаю, что он сделал для Свойна…

Уилл кивнул.

– Этой ночью снова пели песни об Изгое. В них он трус. Первый удирает, первый распускает нюни, всегда заслуживает, чтобы ему поддали ногой под зад. Слушая эти песни, я понимал одно – все это не про Ворона.

Девушка медленно кивнула, и Уилл одарил ее улыбкой.

– Сефи, я понимаю… Ворон понимает… что ты всего лишь исполняла свой долг. У тебя не было выбора. Но, знаешь, по-моему, ты осознавала, что Ворон не Изгой. Это просто немыслимо – чтобы жалкий трус четверть века боролся против Кайтрин. И это бред – чтобы жалкий трус нагнал такого страха на Кайтрин, что она шантажировала целый народ, вынуждая убить его. Сам тот факт, что она так жаждет его гибели, должен был открыть тебе глаза на него.

По мере того как сказанное доходило до Сефи, глаза у нее распахивались все шире. Она вскинула руку и в ужасе прикрыла рот.

– Ох! Что же я наделала?

– Важно не то, что это сделала ты, Сефи. Прошлого не вернешь, – в голосе Уилла зазвучали теплые нотки; пора было предложить ей способ исправить свои ошибки. – И я не стал бы просить тебя предавать своих друзей или отказываться от своих убеждений. Факты говорят сами за себя. Раз мы знаем, как сильно Кайтрин опасается Ворона, значит, нам ясно, что он – ключ к ее поражению. Если Ворон умрет, она победит… и мы не можем допустить этого.

– Ох, мой лорд, я сделаю все, что угодно… – Сефи стиснула руку Уилла, но тут же ослабила хватку и добавила шепотом: – Вы не доверяете мне, и у вас для этого есть все основания. Я молила бы вас о прощении – если бы верила, что заслуживаю его.

Уилл улыбнулся и погладил ее по щеке.

– Сефи, меньше всего я хочу, чтобы у тебя были неприятности или чтобы ты отказывалась от своих убеждений. Однако есть кое-что, в чем ты можешь помочь – если пожелаешь.

Она кивнула с торжественным видом.

– Все, что угодно, мой лорд.

Уилл кивнул в ответ, оглянулся с заговорщицким видом и заговорил, понизив голос. Сефи в напряженном ожидании придвинулась ближе, и ему стало ясно, что птичка у него в руках. Он распишет ей, какой вред ее действия причинили стране, а ведь она думала, что спасает ее! Она сделает что угодно, лишь бы все исправить. В Ислине он, не задумываясь, использовал ее, однако теперь такая мысль заставляла его испытывать неловкость. Ладно тебе. Ведь это она втянула Ворона в эту историю, вот пусть и потрудится теперь, помогая вызволить его.