Текст книги "Реально смешное фэнтези"
Автор книги: Майк Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)
Рон Гуларт
Поцелуй Хёрши
Рон Гуларт (Ron Goulart, род. 1933) начиная с 1952 года очень изобретательно и, как правило, с юмором сочиняет произведения в жанре фэнтези. Мы уже потеряли им счет, тем более что многие из них он выпускает под разными псевдопимами; среди наиболее своеобразных можно назвать «Когда все рухнуло»(After Things Fell Apart, 1970), «Что стало с Развинченным?»(What's Become of Screwloose? 1971), «Призраковыводитель»(Ghost Breaker, 1971) и «Алло, Лемурия, алло!»(Hello, Lemuria, Hello! 1979). В предыдущем сборнике мы опубликовали один из рассказов Гуларта. На этот раз мы выбрали историю в другом духе, но тоже достаточно бредовую.
Пока еще рано судить о том, как сильно пострадали его репутация и карьера. Несколько миллионов телезрителей были свидетелями того, что произошло в одной из спален в высотке на Манхэттене и принесло Бобу Хёрши скандальную известность. Между тем мотивом, побудившим его связаться с колдовством и черной магией, было всего лишь абсолютно естественное желание сохранить свою работу.
Боб Хёрши был обычным тридцатишестилетним мужчиной среднего роста, весившим чуть больше нормы. Жизнь его начала меняться в конце осени, когда наступило утро одной из пятниц. Его офис, площадь которого была примерно на одиннадцать футов меньше, чем Хёрши хотелось бы, находился на верхнем этаже из трех, занимаемых издательством «Оллендорф и сыновья». Хёрши прослужил здесь помощником редактора почти три года, и если бы дела складывались хорошо, то в январе он стал бы главным редактором, а возросшая на три с половиной тысячи долларов зарплата спасла бы Хёрши от финансовых затруднений, которые маячили на горизонте. Однако дела складывались скверно: два месяца назад издательство было куплено немецкой корпорацией «Блицгартен».
Сидя за письменным столом, Хёрши разговаривал по телефону со своим автомехаником, находившимся в Бримстоне, штат Коннектикут, когда на глаза ему попалась женщина, занимавшая до сих пор пост главного редактора и обещавшая ему повышение. Она тащила через холл картонную коробку с надписью «Вина Макри Брос», в которую были сложены вещи, накопившиеся в ее кабинете за все годы работы. Не глядя на Хёрши, она удрученно помахала ему на прощание рукой.
– Что вы сказали, Роско? Мой автомобиль страдает хронической меланхолией?
– Нет-нет, мистер Хёрши, у него… – и в Бримстоне опять завыли автомобильные гудки, полностью перекрывающие голос мистера Роско.
– Я плохо вас слышу. Скажите просто, когда машина будет готова?
– Лучше позвоните мне во вторник вечером.
– Черт побери, вы сможете починить ее только ко вторнику?!
– Во вторник я скажу вам, когда я смогу ее починить.
Не успел Хёрши положить трубку, как телефон зазвонил опять.
– Слушаю?
– С вами хочет встретиться некая мисс Бендикс. Она говорит…
– А вы кто такая? Где моя секретарша Рита?
– Рита уволилась, сэр. Меня зовут Нэн, и я буду работать вместо нее до тех пор…
– Как это «уволилась»?! Я разговаривал с ней четверть часа назад.
– Это было довольно внезапное увольнение, сэр. Так вот, эта мисс Бендикс работает в лас-вегасском «Панчо» – ну, знаете, они ведут программу «Вторжение в личную жизнь» по кабельному телевидению и хотят…
– Нет-нет-нет, мне некогда с ними разговаривать. Просто запишите, что им нужно.
Бросив трубку, Хёрши вздохнул и посмотрел в небольшое окошко рядом с его столом. Мимо окошка пронеслось несколько пожелтевших сухих листьев. Странно: насколько ему было известно, в этой части Нью-Йорка никаких деревьев давно не осталось.
Зазвонил телефон.
– Слушаю?
– Какой-то мистер Зиппери. Он чуть ли не в истерике, и, возможно, вы не…
– Это один из моих авторов. Соедините меня с ним.
Игон Зиппери на самом деле говорил почти нормально – для Игона Зиппери.
– Боб, это не я дергаюсь, а Арчи, – сказал он. – Что касается меня, то я мог бы еще месяц подождать, пока вы, подлые ублюдки, удосужитесь уплатить мне гонорар. Арчи же, как вы знаете…
– Арчи сидит в тюрьме строгого режима в кентуккской глубинке и не может…
– Он сбежал. Ему удалось каким-то образом раздобыть нож, искромсать двух надзирателей, случайно оказавшегося там социолога, проводившего опрос, и еще одного человека, от которого осталось так мало, что невозможно определить, кто это такой, – словоохотливо объяснил Зиппери. – Полагают, что он прячется где-то в Озаркских горах. Арчи вломился в магазин скобяных изделий, прирезал владельца и посетителя, зашедшего договориться насчет замены счетчика для автостоянки. Умыкнул шесть самых крупных топоров, какие там были. Вы же знаете, как он неравнодушен к топорам.
– Игон, нет такого закона, чтобы платить Арчи гонорар за эту книгу.
– Разумеется, разумеется. Арчи интересует мой гонорар, и он недоволен, что вы, гнусные подонки, задерживаете его. Я рассказывал вам, что он сделал с моим прежним литературным агентом?
– Игон, в «Оллендорфе» все очень довольны тем, как раскупается ваш «Маньяк с топором», – увещевал автора Хёрши. – Но я уже говорил вам, что нас перекупил «Блицгартен», и в связи с этим бухгалтерия на время закрыта – в буквальном смысле…
– Знаете, что Арчи ответил мне, когда я сказал ему это? «Вранье». И при этом издал свой характерный забавный звук, который можно слышать всякий раз, когда…
– Вы поддерживаете с ним связь?
– Бедняга звонит мне время от времени по телефону.
– И он по-прежнему скрывается где-то в Озаркских горах?
– Да, насколько мне известно, вместе с полудюжиной топоров.
– Сразу же после нашего разговора я пойду в бухгалтерию и потороплю их, – пообещал Хёрши, кладя трубку.
Телефон зазвонил.
– Мисс Бендикс говорит, что они делают программу, посвященную Жанин Уорблер, и поскольку между вами были когда-то пылкие отношения…
– Между мной и Жанин никогда никаких отношений не было, тем более пылких. Просто крыша у нее уехала очень далеко, и она думает, что я… Но это не важно.
– А я слышала, что вы осыпали ее знаменитыми поцелуями Хёрши.
На это Хёрши ничего не ответил и положил трубку.
– Девяносто две тысячи шестьсот шесть, – процедил он сквозь зубы. Примерно столько раз начиная с раннего детства над ним подшучивали из-за того, что знаменитый шоколадный магнат был его однофамильцем. [39]39
«Поцелуй Хёрши» ( англ. Hershey Kisses) – фирменное название маленькой шоколадки компании «Hershey».
[Закрыть]
– У тебя есть минутка? – В дверях маячила высокая, худая фигура Кевина Мальруни, увенчанная массивной лысой головой. Он держал в руках макет обложки «Вторжения биофлавоноидов».
– Заходи. – Хёрши стал рыться в груде папок, рукописей, писем и прочих бумаг, наваленных на столе. – У моего автомобиля, похоже, какие-то проблемы с психикой. Маньяк с шестью топорами не удовлетворен тем, как выплачивается гонорар. Не такая жизнь виделась мне, когда я заканчивал пансион благородных девиц.
– А мне всегда представлялось, что я закончу жизнь упитанным джентльменом с гривой седых волос, – отозвался Кевин. – Что ты ищешь?
– Вот. Памятная записка Оскара Гитлера, нового президента нашей компании.
– Вот видишь? Быть названным в честь шоколадки – это еще не самое плохое.
– Девяносто две тысячи шестьсот семь, – произнес Хёрши. – В этой фиговине написано: «На данный момент наша линия по выпуску научной фантастики отключена. Работа над книгами, находящимися в производстве, приостанавливается. Благодарю за помощь. Оскар Гитлер».
Мальруни повалился в единственное свободное кресло в комнате.
– Дерьмо, – прокомментировал он.
– Вот именно, – согласился Хёрши. – Я получил эту записку вчера вечером и забыл сказать тебе об этом.
Мальруни осторожно прислонил макет к картотеке.
– В рубрике «Требуются» очень редко упоминают высоких костлявых художников, тем более лысых. Это единственная причина, почему я до сих пор не уволился.
– Все стало паршиво после того, как нас перекупили.
– Ну, тебе-то, Роберт, беспокоиться не о чем.
– Это почему?
– У нас ведь всем будет верховодить твоя старая любовь. Я только вчера слышал это на одной вечеринке, вполне заслуживающей доверия.
Хёрши очень медленно выпрямился на своем кривобоком стуле.
– Под моей «старой любовью» ты имеешь в виду мою бывшую жену? Вряд ли она собирается верховодить в «Оллендорфе», поскольку занята тем, что без удержу тратит алименты, которые я ей выплачиваю, на всякую чепуху в каком-то тропическом раю.
– Я имею в виду Жанин Уорблер. Ходят слухи, что она оставляет книжное издательство «Майлдмэй», переходит главным редактором к нам, и…
– Великий Боже! – Хёрши схватился за сердце. – Вся моя жизнь начинает прокручиваться у меня перед глазами. Наверное, я умираю.
Мальруни ухмыльнулся:
– Я полагал, что вы с этой Уорблер были когда-то очень близки.
– Четыре года назад Жанин выставила меня из «Майлдмэя». Она перепачкала мне всю репутацию, я год сидел без работы, и если бы здесь не нашлись люди, которые ненавидят ее так же сильно, как я, то мне, наверное, пришлось бы распрощаться с издательским делом.
– Ты хочешь сказать, что у вас с Жанин ничего не было?
– Слушай. Я расскажу тебе. Пять лет назад мы оказались с ней на одной вечеринке в Гринвич-Виллидж. [40]40
Гринвич-Виллидж – район Манхэттена, оккупированный богемой.
[Закрыть]Я немного выпил, но не столько, чтобы потерять голову. В какой-то момент у нас с Жанин состоялся разговор на кухне – о романах Роберта Музиля и Йозефа Рота. Правда, мы были там наедине – от этого никуда не денешься. Потом Жанин утверждала, что я набросился на нее, стал тискать и покрыл с ног до головы страстными поцелуями.
– Хм. Она, в общем-то, не дурнушка, так что…
– Я в жизни не притронулся к ней! – клятвенно возопил Хёрши. – Тем не менее она прониклась убеждением, что я грязное животное, сошедшее со страниц одного из романов Игона Зиппери. Она устроилась в «Майлдмэй» и в течение двух лет добралась до командных высот. У нее была прекрасная работа на старом месте, но она перешла в «Майлдмэй» исключительно для того, чтобы оказаться там же, где И, захватив власть, она выгнала меня.
– Почему бы тебе не обсудить с ней ситуацию спокойно?
– Она слишком экспансивная женщина, – покачал головой Хёрши. – С ней невозможно обсудить что-либо спокойно.
– И что же ты будешь делать, если она действительно придет сюда и станет твоим боссом?
– Не знаю. Возможно, сотворю что-нибудь ужасное, – ответил Хёрши.
* * *
В субботу шел дождь, но Хёрши тем не менее решил пройтись по окрестностям. Он убедился, что одинокие прогулки в Ведьмином лесу, тридцатиакровом заповеднике возле его многократно перезаложенного коттеджа в Бримстоне, штат Коннектикут, способствуют плодотворному размышлению. Засунув руки в карманы, подняв воротник стеганой куртки и низко надвинув на лоб старую шапочку для гольфа, он брел по узкой извилистой тропе, ведущей к Пруду самоубийц.
Сильный и холодный дождь грозил перейти в град. Он бил Хёрши по ушам, стучал по спине. Хёрши прогуливался уже минут двадцать и не встретил за это время ни одного человека. В гуще застывших, почти совсем потерявших листву деревьев перекликались сердитыми голосами какие-то птицы.
Сначала Хёрши думал о том, что его ждет в будущем, но тема была слишком мрачная, и он попытался выкинуть из головы все мысли вообще.
– Прошу прощения, начальник. Нельзя ли обратиться к тебе с просьбой, которая поначалу может показаться необычной и даже странной?
Хёрши вздрогнул от неожиданности, резко остановился посреди размокшей тропы и, нахмурившись, стал вглядываться в лесную чащу сначала слева от себя, затем справа. Ни слева, ни справа он никого не увидел.
– Еще мне хотелось бы попросить, чтобы ты не вопил как тысяча чертей, когда увидишь меня. И, пожалуйста, не убегай, бросив меня на произвол судьбы в сгущающихся сумерках.
– Слушай, приятель, если ты хочешь выкинуть какую-нибудь шутку со мной, – обратился Хёрши к лесу, – то учти, что я только что издал одну книжку про крутого парня, кромсавшего всех подряд топором, и извлек из этой книги кое-что полезное для себя…
– Не мог бы ты подойти чуть ближе к клену, начальник?
– Это который из них клен?
– По-видимому, тебе следует издать какую-нибудь капитальную книжку о лесном хозяйстве. Ты шатаешься по этому окаянному лесу уже почти шесть лет и до сих пор не можешь отличить клена от тополя или вяза. Ну хорошо, я облегчу тебе задачу и сам подойду. Стой на месте.
Кусты около одного из деревьев – очевидно, клена – зашевелились, и из них вышел самый обыкновенный енот, судя по всему, видавший виды.
– Конечно, я надеялся встретить кого-нибудь поимпозантнее, но что поделаешь, – вздохнул зверек.
Хёрши сделал шаг назад и опять огляделся.
– Ну ладно, ребята, пошутили, и хватит. У меня нет настроения участвовать в фокусах с чревовещанием или спрятанными на деревьях динамиками.
– Неужели я похож на какого-нибудь банального кролика из шляпы и меня надо дублировать? – Енот поднялся на задние лапы и ткнул в шерсть на груди крохотным пальчиком. – Может, все-таки перейдем к делу? Только прошу тебя, не делай поспешных выводов, выслушав мою печальную повесть.
Хёрши всмотрелся в сумеречный лес внимательнее.
– Это что, съемка скрытой камерой? Какая-нибудь программа вроде «Все люди дураки» или «Самые выдающиеся идиоты Америки»?
– Вот черт, я лишь раз в году могу обратиться за помощью к человеку, и меня угораздило нарваться на тебя! Поверь, я рад нашей встрече ничуть не больше, чем ты.
Похоже, это наглое животное действительно разговаривало с ним. У него был писклявый голос с британским акцентом.
– Конечно, есть еще одна возможность, – сказал Хёрши еноту. – Я тронулся, и у меня начались галлюцинации.
– В лучшем случае ты еще где-то на грани помешательства, начальник. Все это происходит в действительности, – заверил его енот нетерпеливо. – Будь так добр, выслушай же меня наконец. Ты можешь избавить меня от необходимости еще целый год переживать душевные муки и рыться в отбросах, оказав самую пустячную… – пауза затянулась, – услугу.
– Подожди-ка. – Хёрши подошел к еноту и присел на корточки, разглядывая его. – Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя заколдовали?
– Оп-ля! Ты попал в точку с первого раза.
– Кто-то наложил на тебя проклятие?
– Опять угадал. Неужели ты умнее, чем кажешься?
– Если ты хочешь добиться от меня какой-то услуги, то оскорбления вряд ли помогут тебе достичь цели.
– Да, конечно, прошу прощения. – Сокрушенно вздохнув, енот пожал мохнатыми плечами. – Короче говоря, начальник, суть в том, что конкурирующий колдун наложил на меня это окаянное проклятие еще в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, и с тех пор я пытаюсь…
– Конкурирующий колдун? Значит, ты тоже колдун?
– В человеческом облике – да. Но в данный момент мои способности почти на нуле. Способ, каким можно освободить меня от этого колдовства, наверное, покажется тебе довольно банальным, но воображение у моего заклятого врага не слишком богатое, и к тому же с оттенком извращенности. Я слышал краем уха, что ты однажды редактировал сборник народных сказок, так что, возможно, имеешь представление…
– А-та-та-та-та! Ну уж, фигушки. Не дождетесь. – Хёрши поднялся и снова вперил взгляд в лесную чащу. – Мальруни, это твои штучки? А ну, выходи.
– Мальруни сейчас в Нью-Джерси развлекается в постели с новой помощницей редактора молодежного отдела, – информировал его енот. – А тебе всего-то и нужно поцеловать меня.
– Все ясно, это розыгрыш. Опять «поцелуи Хёрши». Вот уже в девяносто две тысячи шестьсот одиннадцатый раз с тех пор, как я родился, какой-нибудь умник…
– Послушай, Хёрши. Не я выдумал это дурацкое колдовство и способ, каким я могу от него избавиться.
– А откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Ты сам только что кричал об этом. Кроме того, даже существу со столь ничтожными оккультными способностями, какими я сейчас обладаю, не составляет труда угадать имя и профессию какого-нибудь чудика вроде тебя.
– Ты колдун мужского рода? – спросил Хёрши.
– Увы, да. Я не прекрасная заколдованная принцесса.
– Ну, не знаю… Если станет известно, что я целовался в лесу с мужчиной…
– С енотом, а не с мужчиной! В данный момент я енот. И потом, кто об этом узнает? Я болтать не собираюсь.
– А если я подхвачу у тебя какое-нибудь енотовое бешенство?
– Уверяю тебя, я не страдаю бешенством.
– Это ты так говоришь.
– Не обязательно целовать меня в пасть. Можешь поцеловать в макушку.
Хёрши дернул за козырек своей бейсбольной шапочки.
– А что я буду с этого иметь?
– Неужели ты не можешь поступить по-человечески просто так?
– В принципе, конечно, я мог бы. Но традиционно в сказках полагается какое-нибудь вознаграждение – горшок золотых монет, бочонок с драгоценными камнями, исполнение трех желаний, женитьба на принцессе – что-нибудь из этой серии.
– Послушай, Хёрш. Помоги мне, и я скажу тебе, как решить проблему с Жанин Уорблер.
– Так ты и о ней знаешь?
– Да, кое-какие слухи просочились ко мне из заоблачных сфер.
Хёрши в Последний раз внимательно огляделся.
– О'кей, – произнес он и очень аккуратно поцеловал енота в лоб.
* * *
Вернувшись в понедельник домой после тяжелого трудового дня, Хёрши нашел колдуна в гостиной, где тот расположился в большом черном кресле перед телевизором.
– Развлекаешься, Рансибл? – спросил он. – Кстати, по-моему, это все-таки дурацкое имя.
– Таким уж меня наградили. Я коротаю время за видеоиграми.
– У меня нет видеоигр.
– Магу первого класса нет надобности в ваших ничтожных технических выдумках.
– Помнится, ты хотел сосредоточиться на поисках жилья и съехать с моей квартиры.
Волшебник оказался приземистым толстым мужчиной лет шестидесяти пяти с курчавыми седыми волосами. Его одежду составляли помятый костюм из материала, похожего на твид, розовая рубашка и галстук всех цветов радуги. Поверх всего этого была накинута доходившая до полу хламида бронзового цвета. Рансибл никогда не снимал желтых очков с мутными поцарапанными стеклами.
– Я восстанавливаю силы, – ответил он своим пронзительным голосом. – Многолетнее прозябание в этой окаянной енотовой шкуре не способствует укреплению здоровья.
Хёрши, слегка ссутулясь, бросил свой «дипломат» у порога и плюхнулся на низкую белую тахту напротив колдуна.
– Как насчет Жанин Уорблер? – спросил он.
– Дай мне еще несколько дней, начальник. Тогда я буду способен справиться с твоей проблемой.
– Она переходит-таки в «Оллендорф», это точно. Будет главным редактором и вице-президентом. – Голова Хёрши поникла. – Мои дни в издательстве сочтены.
– Не стоит так волноваться. Я аккумулирую всю свою потенциальную колдовскую энергию и…
– Первого числа следующего месяца, Рансибл, меня вышвырнут пинком под зад. И все потому, что Жанин утверждает, будто я целовал ее в ту роковую ночь в…
– Поцелуи! – Рансибл неожиданно выпрямился и взбрыкнул несколько раз своими короткими ножками. Он махнул рукой в сторону телевизора, тот выключился. – Одну минуту, начальник. У меня возникла идея. – Колдун сунул руку в перчатке в один из глубоких карманов своей хламиды, набитых всякой всячиной. – Мне надо заглянуть в магический кристалл.
Когда Рансибл с некоторым трудом вытянул из кармана кристалл величиной с бейсбольный мяч, вместе с ним оттуда выскочила маленькая ящерица, которая стремительно кинулась по ковру персикового цвета к портьере и забралась на нее.
– Это твой магический кристалл? На вид он какой-то мутный и липкий.
– Прошу тебя, помолчи. Это Священный кристалл Саргона. – Потерев кристалл о рукав, Рансибл поднес его к лицу и, прищурившись, стал всматриваться вглубь. Шар начал испускать слабое зеленое свечение.
– Жанин Уорблер… Ага, вижу Жанин Уорблер. Силы небесные! Пташка в самом что ни на есть натуральном виде. Собирается залезть под душ.
– Ну-ка, ну-ка, – произнес Хёрши, поднимаясь с тахты.
– Оставайся там, где сидишь. Ты нарушишь очень непрочную магическую связь, – замахал на него свободной рукой колдун. – О мистические наставники из мира духов, почему вы показываете мне крупный план задней части этой красотки?.. А, понятно. Вы хотите, чтобы я обратил внимание на жука.
– Какого жука? – Хёрши ерзал на краешке тахты.
– Так, улавливаю. Тайный знак, вытатуированный на ее левой ягодице… священный египетский скарабей… Как вы сказали? Я не расслышал, ребята… – Он сжал руками хрустальный шар. – Повторите еще раз… Что он должен сделать? Говорите помедленнее… А, ясно. Но что это даст? Ах, вот как. Ну… – Неожиданно он без сил откинулся в кресле, глаза его закрылись. Пальцы правой руки разжались, и кристалл, переставший светиться, упал на ковер и откатился к камину.
Хёрши поспешил к волшебнику.
– Эй, с тобой все в порядке?
Рансибл заморгал глазами:
– Это колдовство – ужасно утомительное занятие. Особенно когда долго не практиковался. Если бы я был в форме, то мог бы узнать гораздо больше полезного, – объяснил он, тяжело дыша. – Я, наверное, смогу связаться с ними снова, только всякий раз…
– Что тебе удалось выяснить про Жанин?
Рансибл поднялся, оправил свою хламиду и опять сел.
– Ну что вам сказать, сэр? К сожалению, сообщение было не таким четким, как хотелось бы, – ответил он, сплетя пальцы в перчатках. – Как я понял, весь фокус в том, что у дамы на попке есть татуировка, которая обладает некой мистической силой, но тут как раз возникли помехи…
– А почему я ничего не слышал?
– Мои духовные наставники общаются со мной телепатически. – Рансибл постучал себя по лбу. – И с помощью изображения в кристалле. Не мог бы ты подать мне его, кстати?
Хёрши подошел к кристаллу и, встав на колени, поднял его. Кристалл был липким.
– Какое отношение имеет эта татуировка к нашему делу?
– Если я правильно их понял, ты должен… Благодарю. – Взяв кристалл, колдун нежно погладил его и опять сунул в карман. – Чтобы справиться с интересующей нас особой, шеф, тебе надо поцеловать ее татуировку.
– Опять поцелуи!
– Облобызав этого жука, ты приобретешь над ней власть. Почему так, я не знаю. Ты должен приложиться к ее заду трижды, и дело в шляпе.
Хёрши сел.
– Короче, согласно полученному тобой сообщению из мистических сфер, я должен устроить все таким образом, чтобы иметь возможность поцеловать голую задницу Жанин – и не один раз, а целых три?
– Ты усвоил все очень хорошо.
– Пожалуй, я лучше поработаю над своим резюме.
В четверг разразилась метель. За окном офиса крутились снежные вихри. Хёрши отвернулся от окна, сосредоточившись на своем движимом имуществе. Пожалуй, ему понадобится не одна коробка из-под вина, чтобы унести нажитое барахло. Может быть, оставить это все в редакции? Вдруг они решат устроить здесь его мемориальный музей.
Конечно, оставалась слабая надежда на то, что ему не придется уходить. В перерывах между видеоиграми Рансибл уверял Хёрши, что колдовство – возможно, с незначительным добавлением черной магии – непременно поможет ему и позволит сохранить работу. Но каким образом это произойдет, загостившийся у него колдун не объяснял.
– Гитлер случайно не отменил и эту серию? – спросил Мальруни, появившийся в дверях с макетом обложки последнего романа из цикла, предназначенного для молодежи, начинающей самостоятельную жизнь, и носившего общее название «Больница для матерей-одиночек». – Это было бы большим облегчением.
– Увы. Что это нагромождено у тебя на переднем плане?
– Это сова. Ты что, забыл? В этом романе совам, обитающим в лесу за больницей, угрожает опасность, и медсестра Викки вместе с молодым врачом Билли спасают их.
– Твоя сова похожа на арбуз в солнечных очках… Впрочем, мне-то что? Меня выставят еще до конца года.
– Как знать. – Мальруни, сунув эскиз под мышку, приблизился и сел в кресло.
– Что ты хочешь этим сказать? Разве Жанин не собирается править здесь железной рукой?
– Да нет, вроде бы собирается, – ответил Мальруни, понизив голос и наклоняясь к Хёрши. – Но я познакомился с мисс Бендикс, которая пыталась связаться с тобой, – из лас-вегасского «Панчо», если помнишь. Она говорит, что в одном из своих шоу «Вторжение в личную жизнь» они хотят разоблачить Жанин Уорблер. Показать, как она карабкалась наверх по трупам, как она…
– Что такого необычного в том, чтобы карабкаться по трупам?
– Ничего необычного, конечно, но у них вроде бы есть доказательства, что она при этом прибегала к не совсем законным приемам. И еще они намекали на какие-то амурные делишки.
– Мне-то что толку от всего этого?
– Шоу должно выйти очень скоро. Возможно, оно настолько испортит ее репутацию, что «Блицгартен», по зрелом размышлении, решит не приглашать ее.
– Если бы «Блицгартен» был способен зрело размышлять, он не стал бы покупать нас.
– Мне кажется, тебе надо поговорить с мисс Бендикс. У нее потрясающие ноги, а их «Вторжение в личную жизнь», как мне представляется, на твоей стороне.
– Нет уж, увольте.
– Тем не менее они могут сами найти тебя. У них принято подлавливать людей без предупреждения, вторгаться на совещания, совершать набеги на мотели. Докапываются до истины любыми средствами.
– Я не настолько интересен, чтобы они меня подлавливали, – заверил Хёрши своего приятеля.
* * *
Вечером в пятницу, в начале двенадцатого, Хёрши стоял на Нью-Йорк-сити авеню в районе Восточных шестидесятых улиц. Падал легкий снег, и, засунув руки глубоко в карманы стеганой куртки, Хёрши трясся от холода и тихо матерился. Уже семнадцать минут он ждал Рансибла у входа в Манхэттенский этнографический музей.
– Восемнадцать, – уточнил Хёрши, вытащив руку из кармана и посмотрев на часы.
– В полной боевой готовности, начальник. – На углу появился Рансибл в наглухо застегнутом длинном пальто. – Пошли.
– Я полагал, что, обладая мистическими способностями, можно погрузить человека в транс быстрее, чем…
– Что я могу поделать, если охранник этого псевдокультурного заведения имеет привычку поспать на посту? Ушло какое-то время на то, чтобы пробудить его от дремоты, навеянной алкоголем. – Он поманил Хёрши пальцем в перчатке. – Но я рад сообщить, что теперь мы можем беспрепятственно проникнуть в помещение.
– Тебе понадобилось восемнадцать минут, чтобы разбудить этого типа?
– Нельзя же подвергать человека колдовским чарам с бухты-барахты, – объяснил Рансибл, поднимаясь по заснеженным ступеням музея, погруженного во тьму. – Он должен расслабиться и стать более восприимчивым. Нужно перекинуться с ним парой ласковых слов.
– За восемнадцать минут можно накидать пару тысяч ласковых слов.
Волшебник толкнул широкие металлические двери, они распахнулись.
– Этот охранник плохо поддавался внушению.
– И поэтому у тебя ушло на беседу с ним столько времени?
– Да, и еще на то, чтобы связать его и заткнуть ему рот кляпом.
Они очутились в полутемной галерее, в которой пахло пылью, полиролем и стариной.
– Если он в трансе, так зачем его связывать?
– Дело в том, шеф, что в конце концов мне пришлось утихомирить его, хлопнув по черепушке.
Хёрши остановился как вкопанный возле витрины, заполненной бусами.
– Но это же физическое насилие!
– Иногда чуточка физического насилия действует не хуже, чем колдовство.
– Вот уж не знаю… – покачал головой Хёрши. – Все идет совсем не так гладко, как…
– Давай поспешим, – прервал его колдун. – Экспонат, который нас интересует, находится вон за той дверью слева от тебя.
– А ты уверен, что это сработает?
– Сообщение на этот счет было четким и ясным.
Хёрши переступил порог зала.
– Мне кажется, если бы этот Священный перстень Карнабахара действительно обладал магической силой, о которой толкуют твои мистические советчики, то вряд ли его выставили бы в этом занюханном музее.
– Немало предметов, обладающих чудесной магической силой, недоступны восприятию невежд, – заметил колдун. – Но время поджимает. Вон статуя. – Он указал в противоположный конец слабо освещенного зала.
– Это Карнабахар?
Большая деревянная фигура футов семи высотой, похожая на культуриста с головой пса, стояла на пьедестале возле высокого узкого окна.
– Он был весьма почитаемым божеством в древнем Маккаристане. Ежегодно ему приносили в жертву девственниц, каждый месяц – быка, совершали культовые обряды.
– Это было несколько тысяч лет назад. Может, за это время магическая энергия иссякла?
– Магия не нуждается в регулярной перезарядке, шеф. Пожми ему ногу и поцелуй перстень.
– Кстати, все эти поцелуи, которые я в последнее время раздаю по твоей указке налево и направо, вызывают у меня некоторое сомнение. Ведь эта история началась как раз с того, что Жанин решила…
– Перстень, который ты должен поцеловать, – серебряный, с поддельным рубином. Не спутай его с золотым, в котором поддельный смарагд, или с тем, что изготовлен из звериного зуба. Для наибольшей эффективности целовать надо сам камень.
– Сколько раз?
– Согласно полученным мною сведениям, всего один.
– И после этого я стану невидимым?
– Так объяснили мне мои мистические наставники.
– Ночка не из теплых.
– Все так, начальник, но давай обсудим погоду чуть позже.
– Но ведь для того, чтобы стать действительно невидимым, если это вообще возможно, мне нужно полностью раздеться?
– Да, это было бы целесообразно.
– Если я разденусь в такой холод, то уж точно отморожу себе задницу.
– Лучше отмороженная задница, чем погубленная карьера, – отозвался колдун. – Целуй перстень, Хёрш. Мне кажется, я слышу мычание охранника.
Хёрши бросил взгляд на притаившиеся в полутьме статуи и стеклянные витрины. Глубоко вздохнув, он потянулся к перстню и поцеловал его.
* * *
– Я весь покрыт гусиной кожей…
– Этого никто не заметит.
Хёрши, обнаженный и невидимый, сидел на холодном сиденье своего «Цитрона 210S».
– Надо отправить машину обратно к механику, чтобы он наладил печку, – сказал он.
Рансибл, сидевший за рулем, протер запотевшее лобовое стекло рукавом.
– Вот местечко, где можно припарковаться.
– Квартира Жанин на Семьдесят второй Восточной улице, а это Семьдесят третья. – Хёрши хотел потереть свои замерзшие руки, но, не видя их, сначала промахнулся. – Мне что, плестись по снегу и слякоти целый квартал?
– Большие дела, Хёрш, требуют больших жертв. К примеру, однажды…
Громкий скрежет прервал его.
– О черт, опять толкать! – воскликнул Хёрши.
Но волшебнику все-таки удалось сдвинуть машину с места и припарковать ее, еще немножко погладив днищем мостовую и постучав бампером о соседние автомобили.
– Ну вот, замечательно устроились.
– Ну да, лучше не бывает – одно колесо на тротуаре, крылом въехал в столб.
– Я буду сопровождать тебя до дверей здания, – сказал Рансибл, – Отвлеку консьержа, а ты тем временем проскакивай мимо него и дуй наверх, в квартиру красотки. – Он открыл дверь, и в салон ворвался колючий ночной ветер. Рансибл вылез из машины и плотно запахнул свое длинное тяжелое пальто.
– Может, ее и дома-то нет. – Хёрши с большой осторожностью ступил босой ногой на заснеженный тротуар. – Ух ты, прямо кусается.
– Дама у себя, одна и сладко спит, – заверил его волшебник. – Об этом меня мои источники уже информировали.
– А квартира ее наверняка на запоре.
– Кристалл показал, что кухонная дверь незаперта. Ты должен проникнуть именно через нее, не спутай.
