Текст книги "Зов чёрного лебедя (СИ)"

Автор книги: Мария Устюженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 37. Тёплые чувства

Наслаждаясь нежной текстурой овсянки, которая так удачно сочеталась со сладким вареньем, Мирослава точно знала, где можно найти Карла – несмотря на его многочисленные недостатки, репортёром он был отменным и его умение фотографировать поражало воображение. Пусть он и искал её, дабы оторвать голову за подставу, которую она ему устроила – он не мог упустить возможность запечатлеть красоту этих мест. У Мирославы и до этого ненароком проскальзывали мысли, что лучше ему бы сюда вообще не приезжать, ибо после сделанных Карлом снимков эти места заполонят туристы, жадные до девственной красоты природы, к вящему неудовольствию общины и, возможно, Мстислава. Но сейчас уже поздно было об этом думать, потому что Карл точно оттирался либо где-то в лесу, либо на озере. Поля, на которых трудились сейчас местные, были слишком далеко для его изнеженной души. Но он и дотуда наверняка должен был добраться, потому что он, да и Мирослава не понаслышке знали, как сейчас популярно печатать в газетах, с прилагающимися живыми фотографиями, рассказы о быте и повседневной жизни. Читателей привлекала красота кадров, в которой они сами, так или иначе, узнавали себя.

Мирослава малодушно надеялась, что он доберётся до гостиницы, где его внимание надолго захватили бы местные украшения, или он мог бы стать свидетелем выступлений хора, и его это наверняка вдохновило бы на статью. Всё бы это отвлекло его от внимания к самой Мирославе, которая после последней новости Эрно не могла больше ни о чём другом думать. Мстислав, услышав же это, даже не изменился в лице, но тут же расправил плечи, словно возвращался к своему образу главы – уверенному и непоколебимому, готовому отстаивать честь своих людей.

Мужчины решили оставить Мирославу отдыхать, а сами спуститься и пообщаться с заявившимися родителями, которые пожелали вызнать, как же чувствуют себя их кровиночки, так как обрывки странных слухов уже успели до них добраться. Мирослава была категорически против оставаться в неведении, тем более ей было невероятно любопытно взглянуть на родных родителей тех, чьим единственным родителем всё это время она воспринимала одного лишь Мстислава.

Он, конечно, усомнился в её намерениях и прежде предложил, пока позавтракать. Мирослава, которая при взгляде на уже остывшую, но всё ещё одуряюще пахнущую кашу, почувствовала, как сводит желудок, охотно согласилась и предложила им пока достать ей какую-нибудь одежду.

Две пары глаз недоверчиво уставились на неё после такого предложения, затем Вяземский выгнал слегка смутившегося Эрно к Марте, который до этого на памяти Мирославы не очень часто проявлял и эту эмоцию, чтобы та подобрала ей что-нибудь.

Как только за Эрно закрылась дверь, Мирослава с нетерпением приступила к позднему завтраку, а Вяземский стал сверлить её взглядом, который он тут же отводил, стоило ему наткнуться на чуть приоткрытые плечи.

Отвлекаться было некогда, поэтому она спросила его только тогда, когда её ложка достигла дна:

– Что ты вдруг стал так стеснительно отводить взгляд?

– А раньше ты не могла сказать? – тут же хмуро поинтересовался он.

Мирослава легкомысленно – настроение стало значительно лучше после того, как она поела и узнала новости – пожала плечами.

– После вчерашнего мой внешний вид под одеялом перестал меня так волновать, – честно призналась она. – Наверное, я пересмотрела свои приоритеты.

Мирославе, на фоне желания узнать о состоянии ребят, действительно казалось мелочью прятаться под одеялом. Тем более, от Мстислава, который стал свидетелем… Здесь она не смогла продолжить, ибо для неё их встреча на озере всё же была чересчур.

Вяземский заметил её смущение и нахмурился.

– Это тебя сейчас Эрно смутил или я?

– Неважно, – поспешно отозвалась она, но, наткнувшись на требовательный взгляд, закатила глаза. – Мстислав, признаюсь, я поступила неразумно, но мне показалось, что ты догадался, ведь с таким усердием отводил взгляд до этого?

Он тут же посмотрел на озвученное, а потом также быстро вернул внимание лицу Мирославы.

– Я подумал, что это какое-то ночное платье такое, – признался он, но его взгляд теперь, то и дело, скользил ниже шеи. – А потом отвлёкся на наш разговор.

– Понятно. Но я спешу тебя заверить, что ношу приличные ночные платья, – преувеличенно серьёзно произнесла она, про себя поражаясь тому, что так легко разговаривает с мужчиной о столь интимных вещах!

Но Мирослава не боялась этого – что-то в ней точно переменили дни в этом месте, что-то ещё только постепенно менялось внутри неё, а чему-то ещё предстояло подвергнуться изменениям. Важным было то, что ей это должно было приносить удовольствие.

– Рад это слышать, – кивнул Вяземский, на мгновение успокаивающе прикрыв глаза. – Так, что это за мужчина такой сюда приехал?

Но видимо, ему не суждено было получить ответ, потому что дверь снова без предупреждения открылась и на пороге возникла Марта с ворохом одежды, выглядывающей кисточкой пояса и недобрым выражением лица.

Мирослава покрылась румянцем и притянула одеяло ещё выше – до самого носа.

– Бесстыдник! – обрушилась Марта. – Кто тебе разрешал сюда входить?

– Я принёс ей завтрак, – защищаясь, выдал Мстислав и в подтверждении этого указал на пустую тарелку.

Марта смерила её изучающим взглядом, оглядела лежащую Мирославу и неохотно кивнула.

– И ты сама не предупредила меня о том, что… – попытался возмутиться он следом, но замялся.

Марта злорадно улыбнулась, подходя ближе к кровати.

– Давай, скажи это. А потом объясни мне, с чего бы я должна тебе говорить, что кто-то из присутствующих в доме раздет.

Вяземский после этого шустро поднялся и молча пошёл к двери, вызвав нервное хихиканье Мирославы.

Услышав его, он обернулся и, не глядя на неё, сообщил:

– Жду тебя внизу.

И стремительно вышел.

Мирослава немного боялась смотреть на Марту, полагая, что и для неё у той найдётся пару неласковых слов, но когда та заговорила, с удивлением поняла, что это не так.

– Я так рада, что вы помирились, – присела Марта на кровать, улыбаясь с неописуемой теплотой. Казалось, что её счастью не было предела, несмотря на мгновение назад проявленное негодование. – Я боялась, что после того, как ты убежала… В общем, хорошо, что всё случилось не так.

– Извините, что так невежливо покинула вас тогда и вообще перебралась к Ингрид, не предупредив, – рискнула подать голос Мирослава.

Марта небрежно махнула рукой. Из-под косынки у неё выбилось пару прядей волос, несколько из которых уже тронула седина. И вся она сама, несмотря на выглаженный передник, аккуратно убранные волосы, казалась несколько уставшей и рассеянной.

– Глупости. Сейчас это не важно. – Она замялась, разглаживая передник, прежде чем заговорить о том, что её волновало. – Мстислав мне толком ничего не рассказал о том, что случилось. Но нетрудно догадаться. Новость об убийстве колдуна, а затем Пётр в таком состоянии… Но спросить я хотела не об этом. Я знаю, что Линнель пострадал, как и Раймо, но сейчас всё в порядке. Просто хотела в этом убедиться в этом, потому что Мстислав… Он…

– Очень любит их и переживает, – помогла ей Мирослава, с пониманием кивая. – И вы беспокоитесь, что он только делает вид, что всё хорошо, чтобы лишний раз не волновать вас.

– Да, – с благодарностью выдохнула она. – Ты правильно поняла, Мирочка.

– Всё обошлось, – с осторожностью подбирая слова, чтобы действительно успокоить, а не взбудоражить сильнее, ответила Мирослава. – Худшее позади. Но дальше тоже может быть непросто, но я уверена, что всё наладится.

– Слава Богу, – облегчённо прошептала Марта, затем привычно широко улыбнулась, преображаясь на глазах. – А просто никогда не бывает. Главное только, чтобы дело, ради которого стоит прилагать усилия, стоило того.

– Это точно, – задумчиво согласилась она.

Хорошие это были слова. Правильные.

– А теперь переодеваться! – с энтузиазмом вскочила Марта, расправляя принесённые вещи, и Мирослава с удивлением признала: помимо льняной блузки, в них брюки. – Это матери Мстислава, Виктории. Она любила выделяться. Думаю, ты тоже не откажешься от брюк.

Марта хохотнула, заметив, с каким энтузиазмом Мирослава кивает.

– Так я и думала, – заключила она. – Тем более, мои вещи тебе бы точно не подошли. Виктория тоже обрела формы после родов, но мы просто затянем на тебе пояс потуже.

– А Мстислав не был бы против? – всё-таки уточнила она, вспомнив, с каким трепетом тот относится ко всему, что связано с мамой.

– Конечно, нет, – отмахнулась Марта. – Вставай давай. Тебе не нужна помощь? Ладно, смотри мне. В общем, нет, он бы не стал жалеть для тебя её вещей. Раз он вообще про неё рассказал, то думаю, он бы ничего в жизни для тебя не пожалел, – хитро протянула она.

Мирослава в этот момент натягивала сорочку, которую Марта аккуратно спрятала под тканью брюк и блузки, пока несла сюда и порадовалась этому, так как ей удалось скрыть свою возмущённую неловкость. Ткань приятно холодила кожу, и она расслабленно выдохнула.

– Марта, не смущайте меня, – всё же попросила Мирослава, когда та стала помогать надеть ей льняную блузку.

Она услышала ответ, когда вытащила голову из горловины:

– Я ничего не говорила, – парировала та, вытаскивая прижатые тканью волосы Мирославы из-за спины и перекидывая на грудь, и стала возиться со шнуровкой на спине. – Виктория любила такие старомодные блузки, а я терпеть не могу возиться с ними – хвала тому, кто придумал пуговицы!

Мирослава согласно закивала. В особенности хвала тому, кто придумал брюки. Но она не стала говорить об этом вслух, когда натягивала широкие мужские брюки из серого сукна с сизым отливом, подшитые в талии и в бёдрах. Они были великоваты, но Мирославу это не особо беспокоило на фоне того, каким невероятным облегчением было облачиться снова в брюки.

– Он не говорил прямо – всё больше увёртывался от ответа, но ты же знаешь? – с нарочитым спокойствием, которое порой слышалось и в интонациях Мстислава, спросила следом Марта.

Мирослава сразу поняла, о чём идёт речь, но ответила не сразу, потому что большую часть усилий тратила на то, чтобы справиться со слабостью. Та у неё должна была пройти, как всегда, после того, как она начнёт привычно двигаться.

– Знаю, – когда пауза обещала стать прямо-таки неприличной, отозвалась она. – Предотвращаю ваш вопрос – меня это не пугает.

– Ну и чудно, – просто сказала Марта.

Мирослава хотела добавить, что с её стороны было бы лицемерием – быть против того, что Мстислав – оборотень, но воздержалась – рассказывать свою историю она была физически не в состоянии.

– Ну вот, – удовлетворённо заключила Марта, когда закончила со шнуровкой. – Брюки великоваты, конечно, но для этого есть пояс. Мы постараемся обхватить им как можно больше брючной ткани.

Мирослава, которая до этого не обратила на него должного внимание, заинтересованно обернулась. Когда Марта расправила его, то она невольно ахнула.

Это был тот самый пояс, который заинтересовал её, когда она без разрешения заглянула в комнату, где в шкафу Марта хранила свои труды. На этом поясе был изображён чёрный лебедь, замерший с раскинутыми крыльями над озером, тянущимся до неведомых горизонтов.

Мирослава вскинула взгляд на Марту, которая тоже наблюдала за ней тем же тяжёлым взором, который она видела у неё лишь раз – в начале знакомства.

– Это твой пояс, – уверенно сказала она. – Я не знаю почему, также как вещунья не знает, почему тот или иной тотем подходит конкретному человеку, но точно знаю, что этот пояс твой. Я поняла это сразу, как увидела тебя стоящей напротив шкафа, где он ждал свою хозяйку, поэтому я была уверена, что ты имеешь ценность для нашего села. Мстислав сопротивлялся, но я знала. Потому что этот пояс особенный – они становятся такими не потому, что так решаю я, а потому что это их решение. Когда я беру их в руки после того, как заканчиваю работу, то ткань неожиданно становится тяжелее, а рисунок магически завораживающим. И остаётся только ждать, когда их хозяин придёт за ними.

Марта замолчала и жестом показала Мирославе развернуться. Она послушалась, раздумывая над тем, что ответить на такое откровение. Но после того как Марта затянула пояс, оставила болтаться кисточку, и Мирослава с трепетом прикоснулась к немного грубоватой ткани, единственное, что она могла выдавить, было:

– Спасибо, – сначала шёпотом, дотрагиваясь нитей, из которых получился такой реалистичный лебедь, а затем громче повторила. – Спасибо большое, Марта.

И крепко обняла эту удивительную женщину, которая без причин, просто так, по доброте душевной проявляла к ней заботу и участие с самого начала. Она надеялась, что этими объятиями сможет выразить то, что словами неспособна.

– Иди уже, – добродушно сказала она, отстраняясь и заглядывая Мирославе в глаза. – Тебя уже наверняка заждались.

Кивнув, она ещё раз её обняла и неспешно, но решительно двинулась к выходу из комнаты. Почти без проблем спустившись, в чём ей очень помогли перила, Мирослава заметила необычное столпотворение в дверях дома.

Спину Мстислава, который стоял на пороге и что-то пытался им втолковать, она признала сразу.

– Мстислав? – неуверенно окликнула его, тем самым привлекая внимание родителей, которые стояли прямо перед ним.

Она смогла их разглядеть, стоя на середине лестницы и глядя поверх головы Мстислава. Лучше всего был виден мужчина в лёгкой рубахе и штанах, который окинул её любопытным взглядом и очень красивая женщина, стоящая рядом с ним, чересчур изучающим. В обоих угадывались черты Линнеля.

Вяземский обернулся, услышав её голос, и в уголках его губ привычно возникла улыбка, как бывало всегда, когда она называла его по имени. Затем его глаза на мгновение расширились, когда он понял, в чьей одежде она предстала перед ним, но он ничего не сказал, лишь улыбнулся ярче и сделал шаг к ней.

– Ты ждал меня? – с нотками удивления уточнила Мирослава, когда поняла, что тот не сердится на вольность в выборе одежды, и когда сообразила, отчего застала такую странную картину на пороге.

– Я же обещал, – откликнулся он, затем зычно воскликнул, вынуждая родителей Линнеля сделать шаг назад. – Мирослава здесь! Всем на выход!

А потом довольно вежливым тоном попросил родителей:

– Расположимся на улице. На крыльце место маловато, поэтому парни вынесут стол и табуретки.

Они неохотно кивнули. Их лица выражали нетерпение пополам с раздражением, но всё же им пришлось спуститься с крыльца. Только тогда неприметная дверь сбоку от входа отворилась и оттуда выглянула рыжая голова Ииро. Он оценил обстановку, нырнул обратно, потом дверь раскрылась уже шире, и только тогда, очень аккуратно, друг за другом вышли Ииро, Эрно и Линнель. Они выглядели удивительно домашними также, как и Мстислав, лишённые в доме своей верхней одежды. В выпущенных рубашках, свободных штанах, лохматые и заспавшиеся – они казались гораздо более юными, чем обычно.

Увидев последнего, Мирослава не удержалась от прерывистого вздоха, а потом радостного восклицания:

– Живой! И говорят, что настолько невредимый, что обворовываешь запасы Мстислава.

Линнель широко улыбнулся – он действительно выглядел здоровым, пусть и немного бледным и с глубокими провалами под глазами, но это было обыденностью, хоть теперь Мирослава надеялась, что ей удастся чаще видеть их выспавшимися. Он подошёл ближе, снял её за подмышки со ступенек и неожиданно обнял.

– Спасибо, – шепнул он с такой благодарностью, что Мирослава ещё сильнее опешила. – И я благодарю тебя не за себя, – ещё тише добавил он, стискивая её так, что стало даже больно, но она готова была это перетерпеть.

– Отойди! Ты тут не один рад её видеть! – послышалось привычно задорное и на месте Линнеля возник сияющий Ииро, который тут же её приобнял и закружил.

Мирослава испуганно схватилась за его плечи, не ожидавшая такого порыва, а затем растворилась в ещё одних объятьях. Ииро не только выглядел ярко, подобно солнцу, но и прикосновения его тоже были необъяснимо тёплыми.

– А я скажу спасибо и за одного, и за другого, и за нас всех, – широко улыбнулся он, выпуская из объятий и придерживая её за плечи. – Пусть мы и не могли двигаться, но все осознавали. И, кстати, поздравляю!

То, что они все помнили, удивило Мирославу почти так же, как и их неожиданное проявление эмоций, поэтому она даже не стала уточнять, с чем он её поздравлял. Она оглянулась на Мстислава, который всё так же стоял возле порога и с насмешливой улыбкой наблюдал за ними.

– Но я ничего почти не сделала, – попыталась она возразить, но была прервана саркастичным:

– Всего лишь закрыла проход, договорилась с богиней, отозвала души мёртвых. – Она перевела взгляд на Эрно, который стоял со скрещёнными рукам возле неприметной двери, из которой они все только что вышли. – Даже не думай – я обниматься к тебе не полезу. Тем более, перед Мстиславом.

Мирослава усмехнулась и попросила:

– Мстислав, отвернись, пожалуйста!

Ииро с Линнелям прыснули от смеха. Эрно закатил глаза, но стрельнул осторожным взглядом в сторону Мстислава, который хмыкнул и сказал:

– Хватит с вас и этого. А теперь вытаскивайте стол, пока ваши родители не убили меня взглядами. Серьёзно, я чувствую, как у меня уже спина заболела от их проклятий.

Посмеиваясь, они пошли на кухню, а спускающаяся в этот момент Марта сказала:

– А я пока достану банки из подпола. Не оставлять же без еды гостей.

– Как скажешь, – покладисто согласился Вяземский, а затем подошёл к Мирославе. – Хочешь проведать его?

– Очень хочу, – кивнула она, радуясь, что не пришлось самой настаивать.

Увидев мирно спящего Раймо, возле кровати которого стояли пустые, полупустые и полные кружки с тем же сомнительным содержимым, что пила сама Мирослава недавно, тазиком с водой и полотенцем, она почувствовала себя, наконец, успокоенной.

– Всякие магические настои всё-таки существует, да? – не сдержавшись, поддразнила она, подумав, что, наверное, не смогла бы встать так легко на ноги без настоя Ингрид.

– Я думал, что это лишь преувеличенные байки, – признался он. – Но в мире действительно осталось ещё немало того, о чём мы и понятие не имеем.

– Надеюсь, хорошего всё-таки больше.

– Я почти в этом уверен, – отозвался Вяземский и ещё раз посмотрел на спящего Раймо, прежде чем закрыть дверь. – Поможешь с тарелками или выйдешь ко всем на улицу?

– Помогу с тарелками! – выпалила Мирослава, на что он понимающе усмехнулся.

– Так и думал. Пойдём.

Глава 38. Нежданные гости

Компания за столом собралась разношёрстная, но каждый хранил молчание. Напряжённую тишину нарушал лишь слишком громкий звон столовых приборов об посуду – Марта достала два красивых стеклянных сервиза.

Ребята сидели с опущенными головами, но наполнять желудок не забывали. Родители же за всё время не одарили их ещё ни единым взглядом, занятые едой и сдержанной похвалой. Мирослава думала, что вряд ли они в таком уже в восторге в обеденное время есть кашу, а вприкуску маринованные овощи. Хотя у Марты была и сладкая нашинкованная морковка, и леча, и чего только вообще не было – что-то финское, что-то русское, из-за чего Мирослава вновь ощутила голод и шестая среди всех с аппетитом ела. И всё думала, почему никто не заговаривает? Не нарушают правила – во время еды о плохом не говорят? Или всё дело в старшинстве? Официально Мстислав – всё ещё глава.

Когда она доела кусок хлеба с солёными огурцами и увидела, как Вяземский прокашлялся, привлекая внимание, а остальные с готовностью подобрались, то догадалась, что всё-таки последнее.

Требовательными взглядами его одарили совсем неприглашенные гостьи их застолья – трое членов общины, которых Мирослава запомнила из-за их присутствия в участке, и которых сейчас она никак не ожидала увидеть, но те, видимо, воспользовались открывшейся возможностью поговорить или именно они и подослали родителей. Здесь же были Александра и Ингрид, которые сидели рядом и всё чаще между собой обменивались впечатлениями о способе засолке Марты таким тоном, словно присутствует на званом ужине.

– Не стану лукавить, мне искренне интересна причина вашего визита, – прервал молчание Мстислав. – И как ни странно, я это говорю не членам общины.

Родители Линнеля потупились, уставившись в свою тарелку, рыжий коренастый мужчина и высокая светловолосая женщина отвели взгляд, и лишь один человек знакомо вскинул подбородок. Мирослава догадалась, что это был отец Эрно. Среди незнакомцев оставались ещё трое – полуседой мужчина и темноволосая женщина с сидящим подле них парнем. Родители Раймо и его кровный брат. Их настроение было тревожным весь обед, поэтому Мирослава не удивилась, когда мама Раймо заговорила первая:

– Наш сын… Он жив? – дрожащим голосом спросила она, подняв красные глаза.

Её муж положил ей руку на плечо, но Мирослава не могла понять, то ли в качестве поддержки, то ли предупреждения.

– Конечно, жив, – тут же твёрдо ответил Мстислав, а затем, увидев, выражение лиц членов общины и родителей, добавил. – Какого вы здесь мнения все обо мне, если думаете, что я бы стал скрывать смерть вашего ребёнка?

– Извини нас, – на этот раз сказал отец Раймо смутившись. – Но если учитывать наши прошлые отношения и то, что общины решила тебя свергнуть, а мы не вмешались…

– Это не имеет никакого значения, – веско прервал его Мстислав нахмурившись. – Я бы никогда не поступил так.

Родители Раймо кивнули, а мать следом спросила:

– Мы можем его увидеть?

Мирослава взглянула на Мстислава, который сидел во главе стола и затруднялся с ответом. Она расположилась по правую от него руку, Линнель сидел рядом с ней, Эрно с Ииро по другую руку от Мстислава. Именно поэтому она увидела, как пренебрежительно скривились ребята, а Линнель рядом напрягся. Мирослава нашла его руку под столом и коротко сжала, а затем спокойно заговорила:

– Он восстанавливается после случившегося.

Она, сама того не желая, зачем-то всё же привлекла внимание собравшихся. Все посмотрели на неё с неуверенностью, наверняка ставя её слова под сомнения, но оказалось, что дело было не в этом.

– Мстислав, тебя можно поздравить? – осторожно спросил один из членов общины – старик Ждан.

Он расположился на другом конце стола, а помимо него, там сидел мужчина, чей ворот порвал Эрно, и ещё один, которого Мирослава и запомнила только потому, что он стоял возле Чацкого во время сбора общины в участке.

После вопроса Ждана какое-то подозрительно предчувствие захлестнуло её, и она тоже с интересом посмотрела на Мстислава, ответа которого ждали все – даже Марта, казалось, затаила дыхание.

– Да, – невозмутимо произнёс он, но тут же добавил. – Но позже. Обо всём объявится официально.

– Значит, сработало, и хозяин леса одобрил этот союз, – с облегчённой улыбкой сказала Ингрид, взглянув на Мирославу.

– Иначе мы бы здесь вряд ли сидели, – натянуто улыбнулась она в ответ. – Твои видение говорили правду – просто убийство свершилось утром, а дождь пошёл позже. Вечером всё же никто не умер.

– Это правда, что виновный Пётр? – наконец, перешел к сути дела Ждан, а, получив утвердительный кивок, тяжело вздохнул. – Сомневаться не приходилось, но я не мог не спросить. Когда Чацкий пришёл в себя утром, то явился ко мне на порог вне себя от горя. Он и прислал нас сюда.

Вяземский вскинул бровь, и Мирослава видела, что эта новость его действительно озадачила. Впрочем, как и её саму.

– Так и есть, – подтвердил Ждан, вертя между пальцами чайную ложечку. – Он любил сына, несмотря на методы воспитания. Может, даже слишком любил. Он рассказал мне, что знал о том, что Пётр балуется тёмной магией с тех пор, как вернулся. Что он его часто вытаскивал с кладбища, когда замечал, что его нет дома ночами – то он сидел возле могилы покойный жены и разговаривал с ней, то творил что-то совершенно странное. При этом днём он вёл себя обычно: занимался работой по дому, вечером ходил гулять с девушками. Поэтому Чацкий и надеялся, что всё обойдётся. Но не обошлось. Когда произошло первое убийство, он стал ходить на кладбище каждую ночь и умолять сына остановиться, но тот его игнорировал… А потом стало слишком поздно. Он рассказал всё мне это, чтобы я передал тебе, Мстислав, потому что сам он не решился бы. Он так возненавидел тебя, потому что ты справлялся лучшего него – взрослого мужика в том, что касается воспитания детей. Потому он и цеплялся к твоим ребятам, настроил нас всех… – Старик закашлялся, выпил из стакана молока, потёр ладонью лоб, затем продолжил. – Я не хочу сказать, что у него у одного есть сомнения насчёт места, что ты занимаешь, но случившееся показывает, что ошибаться может каждый и твои ошибки в сравнении с ошибками того же Чацкого… В общем, он хотел сказать, что был не прав на твой счет. Пожалуй, мы все должны присоединиться к нему.

Мстислав сдержанно кивнул, затем поднялся на ноги и поклонился. Ждан, облокотившийся на свою палку, и двое других молча сделали то же самое.

Зато ребята не были столь молчаливы и благодарны. У них изумлённо вытаращились глаза, скривился рот.

– Вот так просто? – возмущённо воскликнул Ииро. Ингрид со своего места шикнула на него, но тот не желал униматься. – Нет, нет, нет. А где извинения? Благодарность за то, что он вас всех простил? Чушь какая-то!

– Общине невдомёк, судя по всему, дойти своим умом до того, что Раймо и Линнель пострадали в том числе из-за того, что они велели Мстиславу взрастить нас отдельно от остальных, словно мы больные какие-то! – Чем больше Эрно говорил, тем сильнее повышал голос, а под конец громогласно рявкнул.

Если в самом начале Мирославе не хотелось скандала, то в этот момент она подумала, что пусть это всё же произодойдёт – если это позволит очистить душу парням, то это того стоило. Вряд ли они хоть раз могли себя это позволить. А раз Мстислав молчал, то думал так же.

Не слишком случайно степенно гулящие неподалёку от них соседи и просто любопытствующие, шли все медленнее и медленнее. Мирослава же подставила лицо под солнечные лучи и закрыла глаза, набираясь от него сил, чтобы в нужный момент вступиться, если потребуется. Мышцы покалывало, но уже не с такой силой, она почти привыкла к этой боли. Оставалась надеяться, что с каждым оборотом будет легче.

– Эрно, ты забываешься, – негромко процедил один из мужчин.

Мирослава голос не узнала, потому взглянула на говорившего, чтобы подтвердить свои опасения – это был отец Эрно.

– Уважаемый, вам пока слово не давали, – непочтительно заметила она, затем взглянула на рыжего мужчину, который выглядел так, словно тоже подбирал слова. – Вам тоже пока лучше помолчать. Вы здесь все непрошеные гости, потому советую воздержаться от комментариев, в особенности грубых, пока вас не спросят. Лучше подумайте, чтобы такого сказать хорошего своим сыновьям. Это я всем от души советую.

Отцы семейства ей отрывисто кивнули, а матери только окинули заинтересованными взглядами. Мирослава выпрямилась и поправила волосы, нарочно подставляясь под внимание – она больше не считала, что ей необходимо прятаться.

– Спасибо за мудрый совет, хозяйка, – с уважением склонил голову Ждан, затем, не придавая значение её реакции, спокойно продолжил. – Слова Ииро и Эрно адресовались общине, и я думаю, что ей в кои-то веки следует ответить на обвинения.

Он вновь выпил из стакана молока, тихо положил ложку рядом с тарелкой и, скрестив пальцы на столе, сказал:

– Произошедшее заставило меня взглянуть на наше положение под другим углом. Старшим членам общины было известно о предсказание, которое вещунья сделала нашему главе. Оно сбылось – наша жизнь осталась такой, какая она есть, потому что глава вовремя сумел признать, что он не всесилен, нашёл хозяйку и спас нас. Вдобавок вещунья стала новым колдуном, а наш старый колдун предал нас. Глава, ещё совсем мальчишка, оказался более правым, чем мы все, что касается воспитания оборотней. И если я сейчас правильно понял его выражение лица, то нас спас даже не он, а хозяйка. – Ждан замолчал, дождавшись утвердительного кивка Мстислава, и как будто совсем не удивился. – Чего и следовало ожидать – мир действительно меняется. Таким сегодня меня уже не удивить. Может быть, если дня три назад, то да, но не сегодня.

Старик усмехнулся своей шутке, но затем также серьёзно продолжил:

– Сейчас я говорю, как старший член общины. Эрно, Ииро, Линнель и Раймо мы просим у вас прощения. Если Мстислав справился с ролью вожака и, не побоюсь этого слова, родителя, то мы, как ваша община – поддержка и опора, потерпели поражения.

Неловкость на лицах Ииро и Эрно было невозможно описать. Эрно вцепился в дужки своих очков, желая то ли их поправить, то ли снять, а Ииро заинтересовался своими штанами. Если присмотреться, то можно было даже увидеть, как они набирают в рот воздух и комично выдувают.

– Мои братья горазды на обвинения, но благодарить им удаётся не так просто, – взял слово Линнель, легко улыбаясь. – Мы прощаем общину. После случившегося, думаю, нам всем больше не хочется таить обиды. Обеим сторонам необходимо стараться наладить отношения.

Ждан широко улыбнулся.

– Кажется, я слышу будущего члена общины. Нам давно пора менять костяк.

Мирослава радостно улыбнулась.

– У вас и ещё для одной женщины пора освободить место, – выпалила она и кивком головы указала на Александру.

Та сумела не утратить своё привычное достоинство, но Мирослава заметила, с каким предупреждением её глаза сузились, и подмигнула ей в ответ.

– Это решать будет уже главы, – не смутился Ждан, а затем поднялся. – Если позволите, то мы покинем вас. Сейчас здесь необходимо остаться семьям.

За ним тут же встали, всё это время так и не проронившие ни слова, два других члена общины, а следом Александра и Ингрид.

Все они поклонились сначала Мстиславу, а затем Мирославе, которая почувствовала, как её глаза невольно расширились, но она промолчала. Марта быстро собрала пустые тарелки и тоже ушла.

– Сын, я горжусь тобой, – первым взял слово отец Линнеля.

Возможно, если бы не слова Линнеля о прощении, то Эрно не сдержался бы, но что-то в нём переменилось, поэтому он промолчал, лишь скрипнул зубами. Ииро помрачнел, но тоже ничего не сказал. Из них словно резко вынули стержень, который состоял из обиды и злобы – он руководил ими в общении с родителями, а теперь оказалось, что им нечего сказать. Лишь Линнель сохранял видимость спокойствия.

– Отец, не нужно, – попросил он, а затем вздохнул. – Мы с тобой виделись слишком редко, чтобы стать друг другу сыном и отцом. Не ошибусь, если скажу, что остальные того же мнения. Я не знаю, зачем вы пришли – убедиться в нашем самочувствии или велеть не позорить вас. Жаль, что второй вариант нам кажется более правдивым, но такова жизнь. Но нам, если честно, грех жаловаться – ни то, чтобы мы с парнями были обделены вниманием и любовью. Пусть Мстислав тоже далёк от образа идеального родителя, но нас всё устраивало. Он был рядом, и ему было не всё равно – это меньшее из того, что он делал, но вы и этого не смогли. – Линнель говорил негромко, отстранено, его слова были похожие на мягкий шелест листвы. – И если вы сейчас не пришли сюда, чтобы сказать что-то хорошее, то я думаю, что вам тогда не стоило вообще приходить.