Текст книги "Зов чёрного лебедя (СИ)"

Автор книги: Мария Устюженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава 32. Все срывают маски

Мирослава посетовала про себя, что не предусмотрела этот момент, но нельзя было терять время, поэтому она деловито пошла к двери в дом, а затем увидела на прибитых в землю палках сушащиеся вещи и передумала.

Взлетела, вытянула простынь с верёвки и вместе с ней, не обращая внимание на окрик, отправилась за дом.

Чтобы прийти в себя после оборота, ей потребовалось секунд тридцать и твёрдая поверхность, чтобы присесть. Так, её и застали ругающаяся Александра и ничего непонимающий Ииро. Когда они увидели сидящую на земле бледную Мирославу, закутанную в простыни, то в первое мгновение растерялись. Александра пришла в себя первой.

– Юноша, тебе не кажется, что это невежливо – заходить на чужую территорию без разрешения? – едко поинтересовалась она, неожиданно закрывая собой Мирославу.

Та слабо улыбнулась. Кажется, её пытались защитить.

– Всё в порядке, он друг, – хриплым голосом успокоила она Александру, которая оглянулась на неё и недовольно цокнула языком.

– Какой же у тебя дурной вкус, – бросила она и отошла в сторону.

Мирослава почувствовала необъяснимую радость от того, что эта женщина не убийца. Вспомнив об этом, она стала подниматься, поправляя сползающую простынь и глядя, на всё ещё пытающегося осознать происходящее Ииро, сказала:

– Линнель в беде! Пётр оказался убийцей, и, кажется, он решил сделать Линнеля следующей жертвой. Ингрид увидела их на какой-то поляне. Мстислав и Эрно уже в лесу.

Как только прозвучала первая фраза, Ииро переменился и стал похож на свою лисью сущность. Взгляд стал цепким и блестящим, положение тела готовящимся к прыжку, губы поджались, и весь он целиком и полностью стал состоять из внимания и беспокойства, которое стало почти осязаемым к концу речи Мирославы.

– Тогда нам нужно торопиться, – выдохнул он, затем оглянулся, будто в поисках подтверждения, но потом твёрдо повторил. – Обращайся, я за тобой.

Он стал стягивать с себя одежду нещадящим образом – затрещала кожаная ткань его накидки, чуть ли не был вырван рукав рубашка. Мирослава подметила, с какой силой он прикусил внутреннюю часть щеки и сделала к нему решительный шаг, не обращая внимание на сползший кончик простынь, открывший голое плечо. Ииро всё равно даже не смотрел на неё.

– Ииро, взгляни на меня, – ласково, но твёрдо велела она, и тот, не иначе по привычке слушаться Мстислава, тут же поднял на неё блестящие глаза. – С Линнелем всё будет в порядке, отринь этот страх, он не поможет ему, зато вполне способен причинить вред тебе.

К ней вернулось привычное хладнокровие, которое возникало во время стресса.

– Мстислав никого из вас не даст в обиду. Ты это знаешь. И Линнель тоже знает.

Ииро прерывисто вздохнул и коротко выдохнул кивая. Наблюдавшая всё это время со стороны Александра внезапно поддержала её:

– Соберись. Там нужен защитник, а не рохля какая-нибудь.

– Александра! – неодобрительно воскликнула Мирослава.

Ииро вспыхнул, покрывшись бледно-красными пятнами, которые на фоне его огненно-рыжей шевелюры казались ярче. Он стрельнул гневным взглядом в сторону самодовольной женщины, но промолчал.

– Так-то лучше, – поощрительно улыбнулась она ему. – Раздевайся, юноша, на улице, а мы с Мирославой обратимся в доме. Пойдём, – сказала Александра ей.

Сделавшая уже шаг, Мирослава от шока запнулась и звенящим голосом переспросила:

– Мы?

– Мы, конечно, мы! Кто же ещё? – с досадой закатила глаза Александра и торопливо стала обходить дом.

Мирослава следовала за ней, наступая на пятки и даже толком не придерживая простынь.

– Вы тоже оборотень?

– Конечно, – откликнулась она так, словно не знать этого – преступная глупость. – По-твоему, почему я люблю вечерние прогулки и Вяземский так вцепился в меня?

– Он знает? – ещё больше удивилась Мирослава.

Александра через плечо кинула на неё взгляд, в котором смешалось снисхождение и веселье.

– Разумеется, нет, но он был бы плохим оборотнем и вожаком, если бы не чувствовал во мне угрозу.

– Неужели, вы тоже?.. – снова не поверила Мирослава, решив, что та обращается в медведя.

– Сейчас увидишь, – с неожиданным предвкушением и нетерпением пообещала она, открывая дверь. – Заходи.

Мирослава сразу оказалась в большой и чистой комнате, где справа стояла печь с ворохом тяжёлых одеял, а посреди небольшой стол и табуретки, на которых аккуратно лежали кружевные салфетки. Мирослава огляделась и заметила, что почти на каждой поверхности были вышитые вручную салфетки. У Александры на удивление оказалось много безделушек и украшений.

– У вас очень мило и уютно, – искренне произнесла она, стараясь не выглядеть слишком шокированной этим фактом.

Она встала на длинный, раскинутый от двери до окон, красочный ковёр, поджала пальцы ног, которые основательно подмёрзли на улице, и вежливо отвернулась, чтобы не глазеть на раздевающуюся женщину.

Та, судя по звукам, уже стянула с себя платье и переспросила:

– Что? – потом сообразила и с непривычным смущением, которое было приправлено гордостью, призналась. – Вышивка – это моё хобби. Я рада, что понравилось. Давненько у меня не было гостей, которые могли бы оценить подобное. Да и вообще гостей…

Последние слова прозвучали глухо – то ли потому, что она стягивала сорочку, то ли из-за своего смысла. Мирослава решила, что такой человек, как Александра не хотела бы, чтобы на её проявления слабости обращали внимания, поэтому ничего не ответила.

– Я обращусь первой, чтобы ты привыкла и предупредила своё животное, – сказала она и, недолго думая, судя по хрусту костей, начала обращаться.

– Предупредила? – не поняла Мирослава, подождала ещё пару секунд и обернулась, чтобы инстинктивно отпрянуть.

Среднего размера рысь, стоящая перед ней, зарычала, но затем опустилась на живот, сложила уши с чёрной кисточкой и замурчала, демонстрируя свою безобидность.

– Вот это ничего себе! Может, вам выйти? Я бы за вами лучше сверху наблюдала в таком обличье, – честно призналась Мирослава, но рысь рыкнула на неё и ей пришлось неохотно спустить с себя простынь.

– Только не ешьте меня, – серьёзно попросила она рысь, во взгляде которой так и читалось высокомерное: «Больно надо есть тебя, глупая!».

Постаравшись успокоиться, Мирослава сосредоточилась и, несмотря на общую усталость и ноющие мышцы, вновь позвала лебедь. Та охотно откликнулась, чувствуя себя, в отличие от Мирославы, воодушевлённой и полной сил.

Как только оборот закончила, и лебедь увидела рысь, наблюдающую за ней светящимися в полутьме глазами, то не смогла удержаться от громкого вопля полного ужаса. Мирослава сама чувствовала опасение, поэтому толком не могла её успокоить. Рысь понятливо поднялась, зубами взяла свою одежду, и, надавив с силой на дверь, широко её распахнула и грациозно выскользнула из дома.

Мирослава торопливо вышла следом и, оценив мечущегося неподалёку Ииро со своей накидкой в зубах, быстро вспорхнула в небо, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от хищников. Они были примерно одинакового размера и однозначно одинаково недружелюбно настроены. Выплюнув вещи, они зарычали друг на друга, выгнув спину, но, услышав возмущение Мирославы, с трудом отвернулись друг от друга, вновь вцепились в свои вещи и, наконец, сорвались с места.

Ииро бежал изо всех сил, поднимая клубы пыли, которые раздражали Александру. И начинала рычать или пытаться прыгнуть на него. Мирославе приходилась пару раз одёргивать их, чтобы прекратили свои перебранки. Она летела низко, чтобы рысь с лисом не потеряли её из виду, и поэтому увидела фигуру в конце улицы, на которой находился дом Александра. Она узнала Ингрид, ходящую из стороны в сторону и явно нервничающую.

Когда она смогла разглядеть в темноте скалящуюся рысь, то испугалась ещё сильнее, но всё же сказала:

– Я принесла платье Мирославы. Кто-то из вас может его взять?

Лис с рысью переглянулись. Почти сразу рысь глухо рыкнула, измазав свои вещи слюной окончательно, сделала несколько шагов и открыла челюсть, куда с небольшой опаской, Ингрид вложила платье, которое стало тут же волочиться по земле, так же как и платье самой Александры.

– И ещё кое-что, Мирослава, – быстро продолжила вещунья, прыжком отступив от рыси. – Ты надела тотем на Мстислава?

Ииро яростно зашипел, но Ингрид, не терпящим возражения тоном, отрезала:

– Это важно!

Мирослава не понимала, почему это важно именно сейчас, но утвердительно кивнула. На лице вещунья возникло облегчение. Следом она выпалила на одном дыхании:

– Хорошо. Это важно, потому что имеет сакральный смысл – надевать тотем может только близкий человек или священник. Если Мстислав позволил тебе это сделать, то значит он начал понимать, кто ты. – Мирослава сделал круг над головой вещуньи, вынуждая её умолкнуть, и возмущённо забила крыльями. – Нет, ты должна выслушать! Это очень важно! Когда Мстислав вернулся из города и взял на себя обязанности главы – он не стал им официально! Его отец числился всё ещё главой. Вскоре из столицы прислали будущего градоначальника. В наших краях отродясь не было руководящей власти, нам удавалось сохранить свою независимость, ибо никто сильно не интересовался «лесными жителями». Ещё дед Мстислава позаботился о том, чтобы сюда не совались чужаки. С тогдашним императором было заключено соглашение: мы поставляем за умеренную плату ткани, шерсть, продукты… Всё, что необходимо, но оставляем за собой право не входить в число подчинённых земель. То же самое соглашение заключил Виктор, отец Мстислава, но он ушёл слишком рано. Мстислав был молод, соглашение ещё действовало, хоть и от имени отца, и он не стал сообщать о смерти родителей – среди своих он всё равно был главой. Решил дождаться более солидного возраста, чтобы его приняли всерьёз. Но ко мне вскоре пришло видение – в нём Мстислав не должен был официально признавать свою власть над нашими землями, пока не встретит хозяйку, иначе быть ещё большей беде, чем та, которая настигнет его, если он не умерит свой характер… Это и случилось сейчас! – Ингрид прервалась, чтобы перевести дыхание, но почти сразу продолжила. – Тогда же из города прознали о смерти Виктора и прислали нынешнего градоначальника, который решил всё здесь переделать. И Мстиславу, скрипя зубами, пришлось уступить. Он вообще довольно вспыльчивый человек, поэтому ты ещё наверняка намучаешься с ним. Я уже заканчиваю, хватит вам рычать! Ииро, ты и сам знаешь, как это важно! То, что творит Пётр нарушает баланс двух миров. Раньше я не видела его, потому что колдун скрывал от меня и себя, и его. Чтобы остановить Петра без последствий для нашего мира и мира мёртвых – Мстислав должен признать себя официальным главой, а стать он им может только после того, как обуздает характер и обретёт свою хозяйку.

Мирослава медленно махала крыльями, пытаясь осмыслить сказанное Ингрид. Та остановилась, закашлявшись, но очень быстро собралась и продолжила, не скрывая своего запала:

– Чтобы мужчина мог стать настоящим хозяином наших земель, ему нужна хозяйка. Таковы правила – для равновесия нужна и женская, и мужская энергия. У Мстислава хватит сил прекратить этот кошмар только, если он признаёт тебя своей хозяйкой. По-хорошему вам нужно пожениться, а лучше обвенчаться и ему подписать официальное соглашение в столице… – Ингрид затараторила совсем уже неразборчиво и прервалась, когда услышала угрожающее рычание рыси. – Извините. Я надеюсь, что его откровенного признания, которое засвидетельствует хозяин леса, а может и хозяин реки, будет достаточно, чтобы он стал полноправным хозяином.

Вещунья замолчала, обвела всех взглядом и возмутилась:

– Все, теперь торопитесь! Вам уже давно пора!

Крупные капли дождя стали оглушительно биться об землю. Пришедшая в себя Мирослава, стремглав полетела в сторону леса, словно стараясь убежать от признания Ингрид. Совсем скоро они оказались у кромки леса, и ей пришлось спуститься ещё ниже, чтобы проследить, в какую сторону побежал Ииро, взявший след.

Туман – предвестник плохой погоды, властвующий сейчас в небе, мешал ей и путал, заставляя всё сильнее нервничать. Он поднимался выше и выше, бросался ей в лицо, снова пытаясь скрыть от неё то, что происходило внизу.

Мирослава очень надеялась, что они не опоздали. Она старалась думать только об этом, пока выглядывала яркую шкуру Ииро сквозь макушки деревьев, подлетая к ним почти вплотную, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь белесую завесу. Они взволнованно колыхались, подчиняясь сильным порывом ветра, и словно тоже отгоняли её. Переполненная досадой, Мирослава всё же не могла не признать, что этот воздушный поток был освежающим, он вытеснял, набатом звучавшие слова Ингрид, из её сознания.

Дождь усиливался с каждой секундой. Словно стоило им приблизиться к лесу, природа почувствовала, что всё вот-вот должно начаться, и решила создать подходящую атмосферу. Капли воды попадали прямо в глаза, нервируя лебедя почти так же сильно, как грохочущее, периодически осветляющее пространство благодаря молниям, небо. Над лесом собрались все тёмные оттенки: от пыльно-серого до глубокого и пугающего чёрного. Мирославе захотелось как можно скорее оказаться под защитой деревьев, и когда она в который раз потеряла из виду рыжее, быстро вихляющееся пятно, она отыскала взглядом место, где ветви деревьев были более редкими, и, невзирая на страх лебедя, решительно устремилась туда.

Пусть она и пересчитала ветки, немного помяла крылья и поцарапалась, на земле ей всё же стало спокойнее. Мирослава встряхнулась и замерла, внимательно прислушиваясь к лесу. Он, наконец, одарил её своим гостеприимством, словно так и планировал – заманить её сюда, и затих, давая ей расслышать необходимое. Почти сразу она распознала знакомые голоса, которые были совсем рядом. Она взмахнула крыльями, подавляя внутренний протест, и подлетела к проёму между кустов, ведущие на нужную ей поляну.

Собравшись с силами и мыслено сетуя на тему того, что не она несла своё платье, Мирослава всё же смогла без больших потерь протиснуться через кусты и оказаться на поляне, где все оглянулись на неё, как только она появилась в поле зрения.

Любезно выглянувшей полумесяц тускло освещал пространство, где на противоположной от Мирославы стороны, стоял мрачный Мстислав и кипящий от злости Эрно. Рядом с ними застыл лис, шипящий и припавший к земле – он был готов напасть в любой момент. Чуть в отдалении рычала рысь.

Мирослава перевела взгляд на удивительно счастливого Петра, который сидел на одном из камней посреди поляны и улыбался ей. Выглядел он ещё хуже, чем в первую и единственную их встречу: в помятой рубахе с подвёрнутыми рукавами, пыльных штанах и грязных ботинках, но зато настроение у него было противоположно внешнему виду – прекрасное.

Мирослава взволнованно закричала, не сдержавшись, когда разглядела мирно лежащего подле него Линнеля. Пётр посмотрел себе под ноги и первым нарушил натянутую, острую тишину совершенно будничным тоном:

– Не переживай, он пока жив. Он выпил тот же настой, что и остальные. Он ослабляет волю и вынуждает повиноваться тому, кто первый об этом догадается. Всем до этого работник кухни велел идти на озеро, но у этого дух слишком сильный – он не желал повиноваться, поэтому пришлось влить в него двойную дозу и усыпить. Так что, да, пока он жив.

Будто подтверждая это, Линнель тихо застонал, и у Мирославы отлегло на сердце. Пётр же, то ли пытаясь напугать, то ли, просто показывая серьёзность своих намерений, продемонстрировал ей левую руку, до этого спрятанную, в которой он держал довольно старенький, с царапинами на лезвие, но даже на вид острый, небольшой топор.

– Но если начнёшь делать глупости, то распрощается с жизнью он куда быстрее. – Он печально вздохнул. – Хотя это не мой стиль. Я предпочитаю постоянство, поэтому хочу забрать его жизнь, как и у всех до этого, привычным способом – удушьем.

– Ты ещё кого-то ждёшь? – процедил Мстислав, не отрывая тяжелого, опасного взгляда от Петра, который стал болтать топором прямо над Линнелем.

– Да, – отозвался тот, всё так же глядя на Мирославу, которая вдруг поняла, что не представляет, что ей нужно делать дальше. – Я уже сказал твоим друзьям, а тебе нет. Как-то невежливо. Кстати, они такие, послушные и молчаливые, потому что любезно испили из той же фляги, что и Линнель. Не хотели, чтобы я отрубил ему голову. Так вот, прежде чем начать, мы должны дождаться моего друга. Собственно, именно поэтому эти… – Он презрительно скривился и с ненавистью выплюнул. – Животные не пытаются меня убить. Я предупредил их, что, помимо заклинаний, которым меня научил колдун, я имею компаньона, который, обнаружив мой труп, и что дело не закончено, продолжит его в одиночестве. Думаю, они не хотят рисковать, поэтому прежде чем напасть, желают узнать, кто же этот мой таинственный друг.

Пётр весело ей улыбнулся, а затем со взволнованным вздохом признался:

– На самом деле, больше всех я ждал именно тебя. Пусть ты и одна из них, но всё равно идеально подходишь! Чем-то напоминаешь её… Такая же чистая, – благоговейно произнёс он.

Глава 33. Предательство и неожиданный союз

Мирослава стала топтаться на месте, чувствуя себя странно от такого пристального внимания. И ей очень хотелось стать снова человеком, но не быть же ей потом обнажённой перед всеми?

Кажется, это беспокойство было ею слишком явно проявлено, потому что Пётр махнул рукой в сторону рыси, возле которой валялась кучка вещей.

– Переоденься. В таком виде ты мне не нужна. Да и вдруг испугаешься своей участи и захочешь улететь? Так что, давай. А я даже прикажу всем отвернуться, – улыбнулся он снова чересчур ярко, наблюдая, как Мирослава в полёте пересекает поляну. – Даже сам воздержусь от откровенного подглядывания. Хотя скоро это тело будет принадлежать мне.

Приземлившись возле Александры и расслышав человеческое рычание, она поняла, что его слова сильно не понравились Мстиславу.

– Будь на виду, – без намёка на доброту приказал Пётр, давая понять, что он может не только шутить.

Мирослава послушалась и стала оборачиваться, почти не чувствуя боли – она слишком была напугана и слишком устала, чтобы различать помимо этих ощущений какие-то другие. Оборот произошёл быстро.

Не сдержавшись всё-таки, она сквозь зубы застонала, но её заглушили слова Петра, сказанные с издёвкой Вяземскому:

– Это не то, о чём ты думал, вожак. Мне она неинтересна в том смысле, в каком ты мечтаешь обладать ею.

– Тогда что тебе нужно от неё и Линнеля? – ледяным, колючим тоном поинтересовался он.

В это время Мирослава только успела еле как натянуть платье, но не застегнуть. Она почувствовала, как перед глазами всё поплыло. Ей пришлось облокотиться об дерево. Рядом оказалась рысь, подставляющая спину, и Мирослава тяжело качнула головой в ответ. Ей нужно было скорее прийти в себя и желательно без чужой помощи. Просто происходящего было слишком много для одного дня.

Она потёрла глаза, надеясь, что этим удастся избавиться от чёрных точек, которые весело мигали и не давали ей прийти в себя. Дрожащими пальцами она медленно стала застёгивать платье, заметив, что Пётр вместо ответа Мстиславу долго смотрит на неё. Она постаралась сохранить отчуждённое выражение лица.

– Вообще-то, тебя это не касается, вожак, – неторопливо откликнулся он, выделив обращение красноречивым тоном и бросая на Мстислава издевательский взгляд. – Как приятно, что не всё дано тебе постичь! Но ладно, ты мне немного нравишься, поэтому буду снисходителен и скажу. Для Мирославы я подготовил роль сосуда для души моей жены. – Его на мгновение подвёл голос, но он быстро продолжил. – Все девицы до этого не подходили, только одна, а она взяла и всё испортила. Дура. Признаюсь, тогда я слегка вышел из себя и попросил колдуна зазря убить ту приезжую, но она была слишком похожа на Таню… В общем, я подумал, что может хоть в этот раз сработает – отправить её за душой Таней и также сделать её тело сосудом, но ничего не вышло… Она не смогла её найти даже с помощью местных, которые должны были ей помочь…

Рука Петра ослабла, и он чуть было не выронил топор, заставив дёрнуться Мстислава и глухо зарычать. Пётр поднял на него самодовольный взгляд, и стало ясно, что он сделал это нарочно.

– Злишься? Боишься за жизнь дорогого человека? – почти по-человечески поинтересовался он. – Я тоже злился, пока не пришёл к колдуну, который ещё до моего уезда говорил, что я вполне могу стать его преемником, если постараюсь. Но я не хотел. Я хотел только Таню. – Он задумчиво хмыкнул. – Вот какая забавная штука – жизнь. Чтобы получить её обратно, мне пришлось вернуться и согласиться стать его учеником. У него я и нашёл этот ритуал – призыв души с той стороны. Вскоре я сошёлся с моим другом, которого мы сейчас ждём. Он не любил всей душой общину и лицемеров в ней. Снова забавно – я ненавидел оборотней, но подумал, что конкретно этот может быть полезен. Так и оказалось. Именно он сказал, что использовать души мёртвых туристов – это со всех сторон удобно: нас не заподозрят, начнётся кавардак, поэтому будет проще действовать. Проблема его идеи была только в том, что чужаки не знали мою Таню, а достать из мира мёртвых душу могут только те, кто знал её при жизни. И душа должна быть совсем недавно убиенной. Поэтому мы призывали с помощью лент уже умерших соседей Тани, которые должны были помочь приезжим. Это уже вершил колдун. Но мне всё надоело – теперь я буду действовать наверняка. Кстати, снова забавно, что когда я предложил колдуну свой план, он не очень то сопротивлялся, потому что тоже не питал особой любви к общине, а в частности, к тебе, вожак, ведь именно ты, по его мнению, виновен в смерти его сына.

Он смерил Мстислава жутко заинтересованным взглядом и улыбнулся.

– Наверное, тебе невыносимо оттого, что ты сейчас не можешь владеть собой? Застыл истуканом и единственное, что тебе позволено – это порыкивать, подобно псу на привязи. Ты ведь привык к власти. И она слишком долго была у тебя. А всё из-за этого поганого оборотничества! – неожиданно разъярённо заорал он.

Мирослава вздрогнула и всё-таки оторвала последнюю пуговку, которая болталась на одной нитки.

Пётр, который всё время, несмотря на свой рассказ, краем глаза наблюдал за ней, повернулся в её сторону.

– Извини, что напугал, – покаялся он. – Просто отец только об этом и говорил всю мою жизнь и в особенности с тех пор, как я вернулся. Он никак не мог принять тот факт, что я родился человеком. А мне было противно слушать изо дня в день о том, как он несчастен из-за того, что его старший сын оказался недостоин такой чести! – Он гневно и хрипло рассмеялся. – Чести, из-за которой скоро умрёт один из них. Мирослава, подойди-ка сюда.

– А можно мне к друзьям? – самым кротким тоном, которым владела, спросила она, а затем тихо добавила. – Это мои первые обороты, а для оборотней это опасно. Мстислав будет нервничать, пока не убедится, что я физически невредима.

Пётр задумчиво посмотрел на Вяземского, а затем на бледную и шатающуюся Мирославу. Она не знала, чем Пётр руководствовался, но, всё же, в итоге, кивнул позволяя.

– Можешь подойти к ней. Проверь её целостность. Молча и без глупостей. И скажи мне, что с ней всё в порядке – она нужна мне невредимой, – приказал он.

Мстислав, повинуясь, молча двинулся к ней. Мирослава продолжала держаться за дерево, чувствуя себя так, словно одну половину ночи по ней ездили повозки туда-сюда, а другую половину её растягивали, словно тесто, дабы добиться нечеловеческой растянутости мышц.

Когда Мстислав почти подошёл – с мрачностью на лице, крепко поджатыми губами и потемневшими глазами, ей захотелось расплакаться от облегчения, ведь чтобы между ними не происходило, с ним она чувствовала себя в безопасности. Его пыльник выглядел так, словно кто-то потоптался по нему, волосы и борода были в беспорядке, и этим он так сильно напомнил ей их первую встречу. Знала ли она, чем в итоге это всё развернётся?

Она думала над этим вопросом, пока он со всей возможной осторожностью щупал её конечности и придерживал за плечи, заглядывая зачем-то в глаза.

Потом он тщательно и трепетно стал проверять её лопатки и позвоночник, практически обнимая. Он с напряжением втягивал в себя воздух, но так ничего и не говорил. А Мирослава всё думала над этим вопросом, который так не вовремя пришёл ей в голову.

Когда Ингрид сообщила ей о том, что она напрямую связана не только с этими событиями, но и, возможно, с Мстиславом, практически не оставив тем самым выбора, ей захотелось взбунтоваться и, воспарив высоко в небо, улететь прочь. Но даже если им обоим нужно было принять такое решение – оно ведь не являлось окончательным. А даже если и так… Может, она и не знала, как всё развернётся, когда прибыла сюда, но сейчас точно не жалела об этом.

Признавшись себе в этом, Мирослава приняла решение.

– Признайся, что я твоя хозяйка, – настойчиво шепнула она ему, когда Мстислав начал отстраняться, проверив спину.

Он остолбенел. Их лица находились друг от друга в пяти сантиметрах. Глубокие глаза Вяземского, которые сейчас отчего-то напомнили ей вспаханную землю, завораживали.

– Что ты имеешь в виду? – с трудом выговорил он, сопротивляясь приказу Петра.

Он с пристальным вниманием вглядывался ей в глаза, словно пытаясь найти там ответ.

– Ингрид сказала, что чтобы справиться с Петром, тебе нужно стать полноправным хозяином, а для этого нужна хозяйка – она сказала, что я подхожу, – скороговоркой выпалила Мирослава, боясь, что их в любой момент могут прервать. – Нас засвидетельствует хозяин леса – этого должно быть достаточно. Ну же, Мстислав, не упрямься, я же тебя не жениться на себе прошу!

Вяземский в ответ одарил её очень странным взглядом.

– Ты хочешь этого? – с хрипотцой уточнил он – ему было непросто сопротивляться.

– Чтобы спасти нас всех? Конечно же! – уверенно выдохнула она.

Его глаза недоверчиво блеснули.

– Но ты не поняла… – не отступал он, борясь с самим собой.

– Долго вы там ещё? – закричал Пётр с нотками беспокойства. – Отойди от неё! Быстро!

И для ускорения занёс над головой Линнеля топор. Мстислав со страшным выражением лица, которое заставило Петра слегка побледнеть, медленно двинулся по направлению к нему.

– На место иди! – тихо прошипел Пётр.

Мирослава видела, с каким трудом Мстиславу даются шаги и с какой силой он сжимал кулаки. Его стойкостью можно было только восхищаться.

– Она в порядке? – поинтересовался он у него, покачивая топором, словно маятником, туда-сюда.

– Да, – своим обычным голосом ответил Мстислав.

– Мирослава, тогда подойди.

И ей пришлось послушаться.

Она отчаянно надеялась, что Мстислав не заупрямится и исполнит просьбу Ингрид, прежде чем будет слишком поздно. Стоило ей приблизиться и взглянуть на хмурящегося во сне Линнеля, как на замену слабости и усталости, словно медленно приближающиеся к берегу волны, стали приходить решительность и злость. Последней каплей стала валяющаяся на траве конфетка, выпавшая из кармана Линнеля.

Тогда Мирослава вдруг поняла, что не желает больше сдерживать свой страх, который не желал больше выступать в образе затравленной сиротки. Он хотел сокрушать и воздавать по заслугам. За Линнеля, за несчастных туристов, за Клару. И почему-то за себя. Гнев и ненависть потекли по венам, с шумом сталкиваясь с затаённой болью и одиночеством, которые слишком долго жили внутри неё, и вместе они превращались в водоворот бушующей ярости.

Мирослава сделала ещё один шаг к Петру – первый шаг на пути к другой её стороне, безжалостной и тёмной.

И в этот момент над поляной раздался громкий вопль филина, вынудивший её вздрогнуть и растеряться. В его вопле ей почудилось предупреждение. Она остановилась и притормозила бурю внутри себя. Пётр одарил её цепким взглядом.

– Итак…

Но его прервал чей-то приход. Неподалёку от того места, где стоял Вяземский и остальные, зашевелились кусты. Мирослава кинула взгляд на Мстислава и нахмурилась.

Он окаменел и даже дышал через раз. Его взгляд намертво приклеился к тому месту, откуда с шумом и кряхтением, таща кого-то за предплечье, вывалился… Раймо.

– Нет, – вырвалось у неё слабым голосом. – Не может быть!

Из-за её слов Раймо сначала бросил взгляд на неё. Он отшатнулся, даже выпустив из хватки мужчину, которого привёл, паникующим взглядом обвёл пространство, пока не наткнулся на Мстислава, Эрно и Ииро и не вздрогнул так, что даже слегка подпрыгнул, распахнув в ужасе глаза.

На лице Мстислава возникла болезненная гримаса, он стал выглядеть так, как будто смотреть на Раймо ему было физически невыносимо, но он не мог оторваться. Ииро припал к земле и раненым зверем заскулил. Плечи Эрно поникли, взгляд затуманился, и он отвернулся.

– Друг мой, наконец-то ты пришёл! – нарушил траурное молчание Пётр сладким и довольным тоном. – Спасибо, что так любезно привёл сюда моего отца!

Мирослава только после его слова сумела распознать Чацкого в этом покорном, немного невменяемом, с трудом стоящим на ногах, мужчине. Вид у него был такой, словно он изрядно перебрал.

– Что они здесь делают? – глядя только на Петра, спросил Раймо, у которого трясся не только голос, но и руки.

Пётр расплылся в широкую, но далеко не добрую улыбку.

– А что такое? Я подумал, что для тебя это будет неплохой мотивацией следовать нашим планам до конца. С колдуном ты ведь оплошал. Пришлось мне им заниматься.

Начав метаться, Раймо схватился за волосы и потянул их со всей силы, чтобы заорать:

– Мы ведь с тобой договорились! – Он побагровел от гнева, перемашнным со страхом. – Ты обещал их сюда не впутывать!

Пётр безразлично пожал плечами.

– А ты обещал, если я буду убивать только туристов, то не станешь их подпускать слишком близко. Как же тогда вышло, что мы все вместе здесь оказались? – Он цокнул языком. – Это ты оплошал и нарушил наш договор, а не я.

В ответ Раймо открыл рот, намереваясь продолжить спор, но тут же его захлопнул, когда Мстислав его позвал, перебарывая волю Петра:

– Раймо. – Он судорожно вздохнул, а затем скупо обронил. – Зачем?

Мирослава видела, как ему не хотелось верить в то, что сейчас происходило. Эрно уселся прямо на землю, зарывшись руками в волосы, и в таком положении застыл.

– Раймо, приведи моего отца ко мне, – со скукой наблюдая за его продолжающимися метаниями, произнёс Пётр. – И давай без глупостей.

Раймо вновь грубо схватил за предплечье Чацкого, подталкивая его к Петру и не встречаясь взглядом с таращившийся на него Мирославой.

Вспыхнувшая в ней ярость оказалась погребена под тяжёлыми камнями, но когда она посмотрела на Мстислава, который выглядел как статуя, которую создали, чтобы показать человеческие страдания, она поняла, что не имеет права лишиться этого гнева – кому-то нужно было действовать.