Текст книги "Зов чёрного лебедя (СИ)"

Автор книги: Мария Устюженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Богу было угодно, чтобы она проснулась на следующее утро и даже смогла добраться до приюта. Светило тёплое полуденное солнце, опустошённый желудок был не прочь полакомиться сладкими ягодами. Благодаря всему этому Мирослава всё же сумела дойти до дверей приюта. Когда-то она мечтала со всей страстью ребёнка покинуть его и никогда не возвращаться, и тогда она даже согласна была жить в лесу, несмотря на страх перед дикими животными, но когда её мечта сбылась, она струсила и побитой собакой возвратилась обратно. Но пусть ей и было ненавистно почти всё в приюте, умирать она не хотела.

Когда она вернулась, то её даже не стали наказывать за это приключение, потому что она оказалась прикована к постели почти на месяц. Воспитательницы думали, что она не доживёт до своего пятнадцатилетия. Мирослава, не иначе из упрямства, ожидания не оправдала и поправилась. Но болезнь не прошла бесследно – её здоровье ослабло, а сердце порой не слушалось. Но это было меньшим из её бед – после того, как Мирославе исполнилось пятнадцать, она обнаружила в себе ещё один «недуг», который и привёл её той роковой ночью на реку. И после этого ее жизнь уже никогда больше не была прежней.

Каждый месяц она вновь оказывалась на берегу реки, которая ярко освещалась лунным светом. Только она была уже более подготовлена – Мирослава заранее прятала запасное сухое платье в той самой норе, боясь, что в следующий раз может не пережить ещё одну ночь мокрая и без одежды. Но в воде она больше не оказывалась. Она просто каждое полнолуние просыпалась возле реки и почти ничего не помнила.

Так продолжалась некоторое время, но Мирослава не могла постоянно скрывать свои отлучки и знала, что если расскажет правду, то в приюте её сочтут проклятой и отправят в место, где с такими, как она, не церемонились. Поэтому у неё не оставалось выбора. Спустя месяцы после дня рождения она собрала свои вещи в небольшой мешок, совершила набег на кабинет директрисы и, спрятавшись в повозке, прибывшей из деревни, в которой пару раз в неделю им привозили свежую еду, сбежала в надежде, что где-нибудь сможет найти причину своего недуга и излечиться от него.

Глава 29. Ты догадался?

– Это произошло в первый раз накануне моего пятнадцатилетия, – всё ещё хриплым голосом начала Мирослава, а затем прокашлялась. – В полнолуние я встала с постели и в ночной рубашке отправилась к реке, чтобы обратиться, затем очнулась в воде, чуть не утонула, еле добралась до приюта, а потом чуть не умерла уже от болезни. В ужасе, что меня сочтут проклятой, я покинула приют и скиталась некоторое время. Но я сумела выжить, несмотря ни на что, – без бахвальства, лишь констатируя факт, заключила она, укоротив свой некогда самый страшный кошмар до такой степени, что впервые ей было не страшно.

Мирослава не задавала вопросов – за столько лет она уже не надеялась получить ответы, поэтому она молчала, но всё равно ожидала ответов. Материнский взор окончательно утратил свирепость – её глаза теперь заволокла бледная дымка сожаления.

– Оборот происходит, когда у ребёнка начинается новый этап взросления – твой наступил так поздно, наверное, из-за лишений в приюте. – Мать судорожно вздохнула, устремляя взор на реку. – А что по поводу воды… Тебя тянуло к родной стихии, – с печалью пояснила она, вновь начав поглаживать волосы Мирославы. – Все оборотни связаны с лесом, так или иначе как человек с землёй, даже тогда, когда она ему неродная. У тебя, помимо этого, есть связь с реками. Во время первого оборота ты не смогла сопротивляться зову воды, а она была рада поглотить тебя, но не со зла, а из-за того, что она так же страстно, как и ты её, хотела заполучить. Ей неведома злость, но она игривая, жадная и охочая до того, что ей полюбилось. Ты должна была стать сильнее неё, взять под контроль, а не прятаться.

Мирослава тоже повернула голову к воде, которая, словно почувствовав, что речь идёт о ней, заволновалась и волнами потянулась к находящимся на берегу женщинам. Мирослава слишком устала, и возникшее притяжение ей было очень просто игнорировать – впервые она его не испугалась, благодаря словам матери, а строго, насколько ей позвонили силы, отдёрнула, и оно, как нашкодивший щенок, вернулось в свой угол, в верном ожидании предстоящей игры.

– Я не обладаю теми же знаниями, что и глава общины, – внезапно призналась мать, возвращая к себе пристальное внимание. – Он и ему подобные с годами стали лучше разбираться в оборотничестве. Ты должны попросить их о помощи.

Мирослава нахмурилась и ничего не ответила.

– Ты упрямо поджала губы, – заметила хозяйка озера. – Чем они тебе не угодили? Или только глава отличился? Он редкий упрямец.

В ответ Мирослава дёрнула головой.

– Ничего такого.

– Никогда не смей врать матери! – сурово припечатала, собственно, её мама, а после того как получила послушный кивок, неожиданно заискивающе и мило полюбопытствовала. – Неужели глава люб тебе?

– Нет, конечно! – тут же возмущённо воскликнула Мирослава в ответ, резко садясь и откидывая платья на песок. – Что ты такое вообще говоришь?

С поспешной суетой пытаясь подняться на ноги, она, конечно, позабыла о недавнем обороте, и, пробежавшие колючей болью по всему телу иголки, вынудили её зашипеть и плюхнуться обратно на песок.

Послышался весёлый смешок, в ответ Мирослава со всей возможной надменностью фыркнула, а затем осторожно, без лишних движений поднялась на ноги, игнорируя ноющую боль в мышцах.

Занятая тщательным отряхиванием песка с кожи, она была слишком сосредоточена, чтобы обратить внимание на приближающиеся быстрые шаги, в отличие от её матери, которая с предвкушением протянула:

– Что сейчас будет.

Но потом она посерьёзнела и, внимательно глядя на Мирославу, произнесла:

– Я знаю, какие вопросы ты хотела задать – те же, что глава пару дней назад моему мужу. Но он бы не ответил, потому что не любит связываться с утопленниками. Ими занимался не он. Я вытаскивала тела и переносила их на территорию хозяина леса, как он и велел. Ему было неинтересно, зачем колдун это делает, а я, подражая Николаю, полюбопытствовала. Колдун ночью открывал врата между миром живых и мёртвых, отправляя по тонкой светящейся нити своих жертв туда. Я думаю, что ему что-то понадобилась по ту сторону.

Мирослава застыла с приоткрытым ртом, пытаясь осознать сказанное.

В это же мгновение хозяйка озера, красиво покачивая обнажёнными бёдрами, поднялась на ноги, сделала пару плавных шагов к реке, а затем с силой оттолкнулась, чтобы легко преодолеть расстояние до глубины, нырнуть с головой и исчезнуть, оставив после себя эхо всплеска и, расходящиеся в разные стороны, круги на воде.

Мирослава проводила её взглядом, ёжась на ветру.

– Куда ты? – запоздало вопросила она, но потом отвлеклась на шум, исходящий из леса.

Оттуда тут же выбежал Вяземский, который резко, на пятках, создавая неглубокую ямку, затормозил, чуть не упав носом в землю. Он быстро выпрямился и остолбенел, во все глаза уставившись на Мирославу, которая предстала перед ним абсолютно обнажённая – сорочку во время оборота она порвала, и единственным предметом туалета у неё оставалось платье, которое мирно покоилось рядом с ней на холодном песке.

Слишком уставшая физически и морально, Мирослава даже не нашла бы в себе сил смутиться такой неловкой ситуации, если бы Мстислав не продолжал на неё безотрывно таращиться.

– Может быть, ты отвернёшься? – уточнила она с совсем немного покрасневшими скулами.

– Что? – прохрипел он.

– Мстислав, я обнажена.

– Вижу, – низким, рокочущим голосом протянул он, продолжая пялиться.

– Мстислав, я абсолютно голая! Отвернись! – не выдержав, рявкнула она.

Тот, наконец, опомнился, встретился с ней взглядом и кивнул, поворачиваясь спиной. Мирослава быстро отряхнулась от оставшегося на коже песка и стала натягивать платье, но этот процесс был более медлительным, чем снятие – вдобавок она действовала нервно и суетливо, оттого получалось ещё хуже.

– Я прошу прощения. – Послышалось глухое бормотание.

– Ничего не говори, – попросила она, дрожащими пальцами застегивая пуговицы на груди.

– Прости… У меня не было цели тебя оскорбить или проявить неуважение…

Мирослава с силой зажмурилась, из пальцев у неё выскользнула пуговица, державшаяся на одной ниточке.

– Мстислав, прошу тебя, замолчи! – взмолилась она. – Сделаем вид, что ничего не было, хорошо? Пощади моё достоинство.

– Как скажешь, – ещё более глухо отозвался он.

– Спасибо, – с чувством произнесла Мирослава, справившись, наконец, с последней пуговицей и одёргивая платье. – А теперь можешь повернуться и рассказать мне, зачем ты сюда пришёл.

– Тебя не было больше часа… – привычным спокойным тоном начал он, разворачиваясь к ней, но затем осёкся, пробежался взглядом по фигуре и ещё более спокойно изрёк. – Я не смогу сделать вид, что ничего не было.

Мирослава смутилась и тут же мысленно обругала саму себя. Стоило смущаться тогда, когда представала перед чужим мужчиной голой, а не тогда, когда он смотрел на уже одетую, пусть и таким пронзительным и тяжёлым взглядом, вызывающим мурашки.

Молчание затягивалось.

Мирослава, чтобы не отвечать, стала отряхивать от пыли свой пиджак, заодно проверила наличие портсигара и тубы с мундштуком, затем очень медленно стала натягивать его на себя. Она понятия не имела, как реагировать на слова Мстислава. Да она даже взглядом с ним встретиться не могла!

– Тебя не было больше часа, я пошёл искать, а потом услышал твой крик, – как ни в чем не бывало заговорил он.

Мирослава поспешно кивнула, принимая объяснения, и пошла в сторону лесу. По пути она, не глядя, бросила Вяземскому, который продолжал прожигать её взглядом:

– Я знаю, что нам нужно делать.

* * *

Тревога нарастала. В воздухе пахло приближающейся грозой. Чем более нервными становились мужчины, тем спокойнее было Мирославе. Когда другие начинали паниковать, её всегда в противовес настигало умиротворение. При осторожных взглядах в сторону Мстислава, она приходила к выводу, что и его тоже.

Они расположились в участке, который всё ещё пустовал – ни один из работников после собрания общины не вернулся, и теперь это было их место сбора. По пути сюда Мирослава и Вяземский успели захватить Эрно, а затем Линнеля, который продолжал старательно допрашивать девиц Петра – времени было немного, девушки были испуганы и смущены присутствием во время беседы родителей, поэтому толку от этого, несмотря на всё его обаяние и красоту, не было. Он сообщил им об этом сразу с нескрываемым сожалением, но Мстислав принял эту новость спокойно, словно этого и ждал.

Когда они вчетвером возвратились в участок меньше, чем за полчаса, так как очень спешили, там уже их дожидались Ииро со сдвинутыми столами, на которых стоял чайник, кружки и лежащие на полотенцах овощи, крупные куски хлеба, жёлтый сыр и румяные пирожки.

– Марта позаботилась, – объяснил Ииро, приглашающим жестом указывая на табуретки.

Первой уселась Мирослава, не сдержав облечённого стона. Мышцы всё ещё тянуло от боли, но это было даже немного приятно – как напоминание одновременно о матери и о первом обороте, который пусть и был привычно не совсем добровольный, но первым, во время которого она была в сознании и помнила почти все события. Тем не менее она чувствовала усталость, к этому прибавилась слабость в ногах от быстрой ходьбы. Помочь выбраться из этого состояния ей могла только еда. Много еды!

– Обожаю Марту! – искренне призналась она, хватаясь за всё, что попадалось на глаза, и отправляя в рот.

Сначала она почти не чувствовала вкуса, но затем стала жевать и замычала от удовольствия – пирожки были сочными, а тесто таяло во рту! В ответ на её восторг послышались понимающие ухмылки и смешки.

Они постарались оперативно прикончить имеющуюся еду, не задевая серьёзных тем, да и почти вообще не разговаривая.

– Дождёмся Раймо и тогда всё обсудим, – сказал Вяземский перед тем, как приступить к ужину.

Но вот даже крошек уже не осталось, а его всё не было. Тогда-то парни и начали нервничать.

– Потом его просто введём в курс дела, – предложил Эрно, вглядываясь в невозмутимое лицо шефа.

Тот покосился на дверь, но всё же кивнул.

– У Мирославы есть план. Ей дадим слово первой, – спокойно сказал он, переводя взгляд на нее.

Остальные тоже выжидательно на неё уставились. В горле возник ком от вспыхнувшего волнения, но она сглотнула, подавила неуверенность и скрестила руки на груди, жалея, что у табуретак не было спинки, на которую можно было бы откинуться.

– Строго говоря, это только набросок плана, – ответила она Мстиславу, встречаясь с ним прямым взглядом впервые с того момента, как они покинули берег.

Тот тоже скрестил руки на груди.

– Мы всё равно слушаем.

Линнель, который ранее обратил внимание на странное молчание между ними, переводил заинтересованный взгляд с одного на другого.

– Мне удалось кое-что узнать от хозяйки озера, – заговорила Мирослава. – Это именно она подкидывала трупы хозяину лесу, а не её муж, хоть и действовала она по его приказу. Так вот, ей удалось кое-что заметить. Все же слышали о легенде, что вода – это мост между миром живых и мёртвых? – обвела она всех серьёзным взглядом, который должен был им показать, что её вопрос не шутки.

Она помнила, что в первый её день здесь говорил Мстислав, но решила убедиться. Вопреки её беспокойству, никто и не подумал смеяться.

– Конечно. Из-за этого в том числе запрещено совершать самоубийство в воде, – кивнул Линнель. – Считается, что так можно потревожить умерших, поэтому никто и не рискует – желающих навлечь недовольство мёртвых нет, да и мы слишком уважаем смерть. У нас об этом всем известно.

Мирослава закивала, подаваясь вперёд и чувствуя, как её захлёстывает азарт.

– Но при этом вы оставляете ленточки возле могил близких, чтобы не потерять с ними связь? Оставить их душам возможность возвратиться?

– Это всего лишь традиция.

– Спросила я это не просто так. Хозяйка озера рассказала, что колдун открывал врата между миром живых и мёртвых. Согласно прочитанным мною легендам, их соединяет тонкая светящаяся нить, которая на своём конце имеет вход в другой мир. По нему могут перемещаться только мёртвые. Хотя легенды гласят, что живые тоже попадали в мёртвый мир, но, может, с того момента охрана на том конце стала внимательнее? Или колдун со своим сообщником просто не стали рисковать и использовали души мёртвых с помощью этих ленточек? Я уверена, что убийце нужен кто-то на той стороне. У него нет мотива, какой бывает обычно у сумасшедших, убитые – не его жертвы, а инструмент на пути к истинной цели.

Мирослава замолчала, ожидая реакции. Все, кроме задумчивого Мстислава, согласно кивали и хмурились во время её речи.

– Мне кажется, что если он добьётся намеченного – сможет проникнуть и вытащить из другого мира чью-то душу, то мёртвые не обрадуются. Чтобы я ни читала, везде пишут одно – нельзя нарушать равновесие между мирами. Да и самим несложно догадаться о том, что мёртвых оживить нельзя, а вот натворить чёрной магией бед – запросто.

– Потому колдуном и назначают мудрого человека, – отозвался Ииро. – Ингрид – идеальная кандидатура, в отличие от того, кто всё это затеял непонятно зачем.

У Мирославы было предположение, потому что иных причин она не видела.

– Наверное, сообщник задурил ему мозги, и тот тоже возжелал достать из загробного мира чью-то душу, – вслух высказала она свою мысль с нескрываемым сожалением.

– У колдуна был сын, который не пережил оборота, – вдруг произнёс Эрно. – С тех пор он недолюбливал Мстислава. Обращение – процесс непростой и летальный исход до сих пор иногда происходит – особенно когда ребёнок, не слушая предостережений, сам пытается обращаться.

Мирослава почувствовала, как сердце болезненно ёкнуло. До такого пути колдуна довела самая настоящая трагедия, способная и сильнейшего человека сломить.

– Мирослава, как так вышло, что хозяйка озера охотно поделилась с тобой этой информацией?

Вопрос Вяземского немного её взволновал, но вопреки здравому смыслу и правде, которой она всё равно собиралась с ними поделиться, ответом её было гордое:

– Потому что, будучи женщиной, тоже возможно получить информацию. – Вскинула она подбородок.

– С недавних пор я и так в этом не сомневался, но спасибо, что вновь убедила меня в этом, – с непробиваемым спокойствием кивнул он.

Мирослава сделала паузу, ожидая, что он что-нибудь добавит, но вместо нужного, он произнёс:

– Продолжай.

Она внезапно почувствовала себя неловко из-за этой ребяческой попытки что-то доказать.

– Благодаря тому, что удалось выяснить к сегодняшнему дню, я могу сделать вывод, что убийца маниакально стремится достичь желаемого. В доме у колдуна он мог забрать необходимые для одурманивания травы, ленты, но туристы уже покинули село, значит, его жертвой будет кто-то из местных, а это очень плохо – мы не можем точно знать, кого он выберет, – мрачно резюмировала Мирослава, сплетая и расплетая пальцы рук на коленях под столом.

– Почему ты решила, что убийца обязательно мужчина? – заинтересовался Ииро. – Если приезжие убивали себя сами, то тут даже не нужна никакая физическая сила, поэтому вполне возможно, что убийца – женщина. С твоего появления мы как-то совсем отбросили нашу первую версию.

– Какую? – уточнила она, игнорируя его первый вопрос.

Это знание было интуитивным, почему-то Мирослава верила, что будь виновна женщина, то она бы либо уже добилась своего, либо действовала куда более тихо.

Вместо Ииро на её вопрос ответил Мстислав:

– Мы подозревали, что убийца – женщина. Её нередко можно было увидеть гуляющей ночью по лесу, поэтому сначала мы думали на неё.

– А как её зовут? – с нехорошим предчувствием спросила Мирослава.

Вяземский смерил её любопытным взглядом.

– Александра. Она живёт недалеко от кладбища. Ты её откуда-то знаешь?

Ощутив дурноту, она слабым голосом призналась:

– Помнишь моего свидетеля, который указал на Чацкого?

– Только не говори…

– Так вот, это она.

– И ты молчала? – возмутился он, резко поднимаясь на ноги.

– Откуда же я знала, что вы её подозреваете? – возмутилась она в ответ, вскакивая следом. – Ты ведь не делился со мной своими заключениями!

– Ты тоже не спешила делиться своими истинными мотивами приезда сюда! – многозначительно подчеркнул он, отворачивая голову.

Мирослава не поверила своим ушам и почти увидела со стороны, как побледнела. Пусть она и не планировала скрывать правду о себе, но услышать об этом так неожиданно и прямо тоже не была готова.

Она сумела возвратить себе внимание его глаз и только после этого с волнением спросила:

– Ты догадался?

Глава 30. Признанная ценность

Вяземский снисходительно ей улыбнулся, но улыбка не расслабила напряжённые челюсти и не убрала тяжёлый взгляд, который словно чего-то ждал.

– Это было не сильно трудно после того, как ты на берегу об этом почти напрямик заявила.

Мирослава сделала несколько осторожно вдохов, но не переставала изучающе рассматривать мужчину. Она не могла понять, почему он так недоволен этим открытием.

– Ты не кажешься хоть сколько-то заинтересованным, – ненавязчиво заметила она.

Может быть, у неё слишком большое самомнение? Возможно, Мстислав не должен прыгать до потолка оттого, что она такой же оборотень, как и они? Но пусть и не радость, но хотя бы какое-то светлое чувство?

Глаза Вяземского непроизвольно расширились.

– Заинтересован? Чем? Тем, что, благодаря тебе, в столице могут о нас скорее узнать? Извини, но не вижу в этом ничего интересного.

У Мирославы затряслись руки и подобно цветку стала расцветать боль в сердце – медленно, но неотвратимо. Она второй раз за последние десять минут не могла поверить своим ушам! Ей пришлось отступить от столов и отвести взгляд – смотреть на Мстислава у неё не было ни малейшего желания.

– Вот в чём, оказывается, дело! – нервно рассмеялась она, затем лихорадочно облизнула пересохшие губы и кивнула самой себе несколько раз. – Теперь ты мне стал абсолютно понятен, Мстислав Вяземский.

– Что ты имеешь…

Его хмурый вопрос она прервала резким, грубым и громким восклицанием:

– Замолчи! Замолчи, наконец! Ты уже достаточно сказал!

Мирослава не видела, так как её внимание было приковано исключительно к серым стенам, но интуитивно почувствовала, как задержали дыхание ребята, а Мстислав привычно нахмурился. Перед её глазами возникли его брови, между которыми всегда в такие моменты собиралась забавная складочка. До этого ей до щекотного чувства в животе хотелось её разгладить, но не теперь.

– Какой ты лицемер! – снова расхохоталась она, пряча лицо в ладонях и качая головой. – И это после того, как я поверила, что ты всё-таки совсем другой, несмотря на странности. Видит Бог, я сама переполнена ими! А у тебя для них имелось веские причины, но теперь…

Её последние слова были негромкими и глухими, но вряд ли их не расслышали присутствующие.

Следующая реплика это подтвердила.

– Мирослава, я всё ещё не понимаю…

– Конечно, ты не понимаешь, – отняла она ладони от лица, чтобы насмешливо и остро взглянуть на него. – У тебя есть принципы, и ты им неукоснительно следуешь. Правила. Что там ещё?

Лицо Мстислава, наконец, озарилось пониманием, и складочка исчезла сама по себе. Мирославе же было неинтересно то, к чему пришёл гениальный ум Вяземского. Она понимала, что истерика в такой момент – это неуместно, но сколько можно было ей ещё сдерживаться? Боль в груди отзывалась странным теплом и ею управляла сейчас она, а не здравый смысл.

– Мирослава, выслушай меня, – попросил он её почти ласково.

Она заинтересованно вскинула бровь. Неужели Мстислав способен использовать такой тон к кому-то, кроме своих людей? Ещё час назад она была в этом уверена, но теперь её это искренне удивило.

– Неважно, ради чего ты приехала и что хотела добиться этой поездкой. Сейчас ведь всё иначе, правда? Даже если поначалу мы не были уверены в друг друге, сейчас мне кажется, что лучше тебя меня никто не способен понять, – с непривычной вкрадчивостью произнёс он, не жалея страстной уверенности во взгляде и не обращая внимание на таращившихся и нешевелящихся ребят.

Мирослава с сожалением улыбнулась и покачала головой. Как он мог говорить, что принятие её сущности – неважно?

Мстислав смотрел на то, как она качает головой, и мерцание его взгляда стало более неуверенным. Ей было жаль его огорчать, ведь как бы то ни было, в чём-то он оставался замечательным человеком. Он заботился о своих людях. Её ошибка была в том, что ей показалось, что она может стать одной из этих людей. Но эти слова, эта чёткая граница, которую он расчертил – она и они – не позволила ей больше надеяться на это. Возможно, раньше Мирослава согласилась бы даже с его словами – ведь её оборотничества в какой-то степени подвергало общину опасности и если бы она проговорилась… Но она не собиралась. Ни тогда, когда первые ростки подозрений проклюнулись сквозь толстую почву недоверия, ни тем более сейчас.

Пусть она и прибыла сюда именно для того, чтобы излечиться от недуга, но после встречи с Александрой и матерью что-то в ней навсегда изменилось. Пусть она до сих пор до конца не примирилась со своей сущностью, но она была частью её. Мирослава больше не желала, чтобы кто-то принижал что-то в ней, даже если она сама не была готова принять эту часть. Вернее, в особенности если она не готова была её принять. А раз Мстислав столько времени так думал…

– Прости, но мне важно то, ради чего я приехала. Возможно, я не захочу даже что-то с этим делать, но благодаря этой причине я оказалась здесь и узнала о себе много нового. А ценнее этого ничего нет.

Сказав это, Мирослава ощутила, как тепло в груди начинает стынуть. Это признание помогло ей понять, что это правда. Ей, пусть и с трудом и не до конца, но удалось успокоить колышущуюся внутри обиду. В конце концов, Вяземский помог ей сейчас понять, что она не готова больше глотать плохое отношение ни то, что от других, но даже от себя, и за это она была ему благодарна.

Наверняка она смогла бы простить его за то, что буквально ещё вчера он в глубине души винил её оборотничество в том, что оно может раскрыть секрет общины, потому что сегодня он уже так не считал. Он был честным, умел признавать ошибки и становится лучше. В этом он был гораздо совершеннее самой Мирославы, которая была только на пути к этому. Но для прощения всё же нужно время, ведь ударил он совсем по свежей ране.

Мстислав же потёр лоб и признался:

– Я тебя не понимаю.

– Это ничего, – кивнула она, затем глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. – Нам всё равно пока не до этого.

– Сказала она после такого концерта! – восхитился Ииро наигранным тоном, который вынудил Мирославу потупиться, а Вяземского поморщиться.

Он смерил взглядом ребят, словно взвешивая какое-то решение, затем устало вздохнул и согласно кивнул:

– Да, сейчас есть другие дела. Нам следует навестить Александру и расспросить её о частых совпадениях, при которых она оказывается втянута в это дело.

Мирослава поощрительно закивала и первая пошла в сторону выходу, но Мстислав в несколько шагов оказался перед ней, заслонив собой проход. Она судорожно вздохнула, но смогла сохранить спокойствие в голосе:

– Что ты хотел?

– Я не сунусь к предполагаемой убийце без тотема. Ингрид велела взять тебя с собой. Ты не против?

Мирослава припомнила этот разговор и одобрительно кивнула.

– Я рада, что ты об этом вспомнил. Кстати, а у Александры есть кто-то, кого бы она хотела вернуть из мёртвых?

– Не знаю, – с неудовольствием ответил он. – Она скрытная, ни с кем почти не делится личным, иначе я бы уже знал – Марта всеми слухами владеет. Теперь это мы сможем выяснить уже только у неё. А пока ты, Линнель, обратись и облети лес, на всякий случай. Убедись, что там спокойно, а затем разыщи Раймо. Мне не нравится, что его давно нет. А вы, двое, отправьтесь к дому Александры, сторожите её, пока ждёте нас, но ничего не предпринимайте! Только если она даст повод.

Эрно с Ииро понимающе переглянулись и усмехнулись. Мирослава же запаниковала от перспективы оказаться наедине с Вяземским и выпалила:

– Пусть Эрно с нами пойдёт.

Мстислав вздрогнул и впился в неё пристальным взглядом.

– У меня нет желания выслушивать ссоры мамы с папой, – саркастично отозвался Эрно, вызывающе фыркая.

– Эрно!

В ответ тот закатил глаза и спросил у Мстислава:

– Можно?

– Как пожелает Мирослава, – холодно ответил он.

– Вот и хорошо, – с облегчением улыбнулась она. – Давайте поторопимся.

Но как только они вышли из участка, то от тени деревьев отделилась дрожащая и неуверенная фигура.

– Кто это? – удивилась Мирослава.

– Кажется, я знаю, – пробормотал Линнель, выходя вперёд. – Лизавета?

Фигура испуганно подпрыгнула, но затем, призвав всю свою смелость, быстрым шагом приблизилась. Это действительно оказалась девушка и довольно симпатичная. Заметив Линнеля, она с облегчением улыбнулась, зато остальных одарила смущённым вниманием лишь украдкой.

– Отправляйтесь по делам, – спокойно приказал Мстислав.

Эрно с Ииро понимающе усмехнулись. Так как у Эрно не было дел, ему оставалось только бродить рядышком, а вот Ииро отправился послушно исполнять приказ. Лизавета старательно на них не смотрела, всем своим видам показывая, что её здесь нет.

– Моё почтение, прелестнейшая, – не удержался Ииро от дразнящего комментария, проходя мимо.

– Иди уже, – громко повторила Мирослава приказ Вяземского, заметив, как девушка съёжилась.

Чтобы её не привело сюда – это должна была быть серьёзная причина, которой не сумело противостоять даже воспитание Лизавета. Ей явно было неуютно нарушать правила и покидать дом вечером, чтобы тайно встретиться с чужими мужчинами. Может, такие встречи у неё раньше и бывали, ведь вряд ли иначе она бы решилась, но ей явно было неуютно в присутствие оборотней.

– Что такое, Лизавета? Ты что-то вспомнила? – мягко поинтересовался Линнель, подходя к ней ближе и закрывая собой обзор на стоящих неподалёку Мстислава и Мирославу.

– Ты не вовремя пришёл тогда, – робко заговорила она, собираясь с духом. – Если бы дождался, когда я буду одна, без матери, то я бы сумела сразу тебе во всём признаться… Не знаю, важно ли это вообще… Но меня это тревожит… Поэтому я решила…

– Всё хорошо, не волнуйся, – мягко прервал её бессвязный поток Линнель, а затем полушутливо вопросил. – Как же ты умудрилась сбежать от жениха? Он ведь должен караулить твои окна и двери на случай, если вдруг тебя кто-то захочет украсть или ты передумаешь. Я бы на его месте глаз не смыкал!

Послышался неуверенный смешок.

– Анар сегодня ночуют в соседнем селе, они там крышу перекрывали, а так как близится непогода, им нужно поскорее закончить. Он ещё утром предупредил меня, вот я и…решилась. Проскользнула мимо родителей и пришла сюда.

– Ты молодец, – уверенно произнёс Линнель. – Так что же ты хотела рассказать?

Мирослава напряглась, предчувствуя, что Лизавета скажет что-то важное. В это же время про себя она диву давалась тому, как Линнель раскрывается с девицами – он становился чутким, понимающим, осторожным. В придачу если добавить его утончённую красоту, то сложно поверить, что он до сих пор не был женат. Но Мирослава догадывалась, что, несмотря на всю притягательность, не каждый родитель был готов отдать дочь оборотню.

– Ты спрашивал по поводу Петра… Так вот, до того, как согласиться стать женой Анара, я пару раз гуляла вечером с Петром, – призналась она почти шёпотом. – У нас всё было хорошо, Пётр мне нравился, и я ему тоже… Я знала про его вдовство, и мне было так его жаль… Но потом я узнала, что, помимо меня, он ещё с кем-то гуляет и порвала с ним. Это было в это воскресенье рано утром, мы с ним встретились на нашем месте возле озера… Он тогда сильно разозлился и даже не стал отпираться, но говорил, что ему нужна только я… Если бы он соврал, то я бы поверила! Но он не стал, и я, разозлившись, убежала и сразу же согласилась выйти замуж за Анара – он давно просил у родителей моей руки, наши семья дружат, но для меня он был просто другом. Но после предательства Петра я была так зла, что сказала маме, что согласна. Пётр подловил меня в обед того же дня возле колодца, снова пытался убедить, но я призналась, что уже помолвлена… И он словно обезумел – он и до этого выглядел болезненно, но тогда в него словно что-то вселилось… Я впервые видела его таким, испугалась сильно и убежала… Потом решила, что и к лучшему то, что у нас ничего не вышло. Анар, на самом деле, очень хороший.

– Конечно, к лучшему, – заторможено отозвался Линнель после небольшой паузы. Он оглянулся через плечо на Мстислава, который хмуро ему кивнул. – Спасибо, что рассказала об этом, Лизавета. Ты очень помогла!