Текст книги "Увидеть лицо (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)

Алина медленно повернула голову и посмотрела на Ольгу так, словно увидела впервые. Ее веки чуть опустились, и изумрудный блеск глаз под ними стал тусклым и холодным.

– Будь вы на ее месте, вы вряд ли бы поделились с нами.

Ольга усмехнулась ей с некой уютной снисходительностью – так усмехаются люди в своей теплой комнате, глядя сквозь оконное стекло на бегущих под ливнем прохожих.

– Ты права, милая. Но я не на ее месте.

На секунду в автобусе повисло неловкое молчание, рассеченное двумя холодными и изучающими женскими взглядами. Алина отвернулась первой, мысленно с удивлением разглядывая столь неожиданно вспыхнувший в ней гнев. Она считала себя человеком достаточно добродушным, предпочитающим скорее отшутиться, чем лезть в драку, но сейчас была почти готова вцепиться Харченко ногтями в физиономию и с величайшим наслаждением располосовать ее. То ли Ольга так действовала на людей, то ли обстоятельства начали потихоньку пережевывать ее, Алинину, психику… в любом случае, ничего хорошего в этом не было. Алина сжала зубы, начала свой гнев удушать и удушила, после чего повернула голову и увидела, что за это время Виталий успел встать и теперь стоит неподалеку от кресла Бережной, поглядывая то на Ольгу, то на нее с потаенным подозрением экзаменатора, выглядывающего у студентов шпаргалки. Не человек – цербер!

– Давайте уж потом с едой разберемся, – предложил Борис почти жалобно, явно жалея, что вообще завел этот разговор. – Потом, когда все проснутся, успокоятся… грызни этой не будет… Нам сейчас главное автобус… Такой жуткий запах – может, у него что-то в двигателе горит? Или это такие выхлопные газы…

– Это не выхлопные газы, это горят тормозные колодки, – авторитетно сообщил Кривцов и зевнул. – Не страшно.

– Вы уверены?

– Естественно, – сказал Олег с нескрываемым презрением к тому, кто не знает столь простых вещей. – Слушайте, люди, скучно-то как, елки! Перестаньте киснуть, так только хуже будет! Может кто расскажет чего-нибудь увлекательное, а то что я тут должен один, как Шахерезада?!.. Если…

Остальные слова Олега потерялись в громком коротком вскрике, полном ужаса и боли, страдающем, отчаянном и такой странной, почти потусторонней тоски, что никто сразу и не понял, что родился и замер он на побелевших губах Светы Бережной, которая уже не спала, а сидела в своем кресле, выпрямившись и вытянув шею так, словно пыталась что-то разглядеть в ветровое стекло автобуса. Сидевшая рядом Марина, отпрянувшая от неожиданности к окну, испуганно смотрела, как перекатываются на ее скулах желваки, бешено и мелко-мелко, по-собачьи, раздуваются ноздри. Распахнутые до предела глаза Светы смотрели в никуда – остекленевшие, неживые.

– Ты что? – от волнения голос Рощиной превратился в малоразборчивый писк.

Этот звук вывел Свету из ступора. Все ее мышцы словно оттаяли, она оползла в кресле, став удивительно маленькой и зарыдала, крепко вжимая в лицо ладони. Плач был громким, перемежающимся с иканием и стуком зубов, то и дело переходящим в истерический хохот. Бережную трясло, и ее голова с негромким глуховатым звуком билась о спинку кресла.

– Ну, Света, успокойся, просто кошмар… – Марина попыталась утешающе ее обнять, но Света с неожиданной силой вырвалась. Ее ладони спрыгнули с лица и начали суматошно охлопывать тело, точно пытались потушить невидимый пожар. Карие глаза яростно сверкали.

– Я не такая… – сипло бормотала она, – … не такая…

Часть пассажиров уже столпилась возле них, и Олег, качая головой, громко сетовал об истраченном коньяке, который бы сейчас очень пригодился.

– Дайте ей по лицу! – сказала Ольга, перевешиваясь через спинку своего кресла. – Это всегда помогает!

– Отойдите, – хмуро приказал Виталий остальным, опускаясь на корточки возле кресла Светы, и Марина, все еще безуспешно пытавшаяся успокоить соседку, инстинктивно рванула дрожащую Бережную к себе.

– Не трогайте ее! Вы ненормальный!

– Света, – произнес Виталий, не обращая на Марину ни малейшего внимания. Его руки метнулись и ловко поймали Свету за прыгающие запястья, сжали. – Светочка.

Марина удивленно замерла, застыла и Алина, которая уже наклонилась, чтобы оттолкнуть Виталия от кресла. Обе смотрели на его пальцы, которые несколько раз скользнули по запястьям Светы к ладоням и обратно, потом окончательно перебрались на ладони, разминая их в каких-то одному ему известных точках. Он повторял имя Бережной, словно некое заклинание, и его негромкий голос казался очень сильным и в то же время звучал с особой завораживающей бархатистостью. Света затихла, глядя на Виталия изумленным детским взглядом.

– А ты… – начал было Жора, но ладонь Виталия взлетела в воздух в повелительном жесте, останавливая его, потом коснулась шеи Светы за углом челюсти. Чуткие пальцы и там отыскали какую-то точку, поиграли с ней, затем самыми кончиками пробежали по левой щеке Светы – от правого уголка губ к виску и обратно, и Света чуть поежилась от приятно-щекочущего ощущения.

– Ш-ш-ш, – Виталий легонько стукнул ее указательным пальцем по кончику носа и чуть улыбнулся. – Все. Все?

Света молча покивала, прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом тоже улыбнулась, расслабленно откидываясь на спинку кресла.

– Спасибо.

– Эффектно, – заметил Олег с нескрываемым восхищением. – Слушай, а нельзя и мне такое сделать? Наверное, чертовски приятно – Светик наш прямо неземным светом засветился.

– А, иди ты! – беззлобно и необидно бросил Виталий, достал сигарету и направился в конец салона. Остальные снова обступили, насколько это позволяла ширина прохода, кресло, вопросительно глядя на Бережную, вытиравшую слезы тыльной стороной ладони. Ужас исчез с ее лица бесследно, и только в глубине глаз притаилась уже угасающая странная безысходная тоска.

– Так что случилось, прелестное дитя? – участливо спросил Олег у Светиных ног, завлекательно обтянутых тонкими черными брюками. – Что ж за такой жуткий кошмар тебе приснился?

Алина, наклонившись, положила ладонь на локоть Светы, и на этот раз та не стала вырываться – напротив, вцепилась одной рукой в ее запястье, а другой – в плечо Марины и жарко, сбивчиво зашептала:

– Этот водитель… что вы о нем знаете… вы ведь не знаете, кто он на самом деле… он ведь может притворяться… врет нам… куда он нас везет?.. куда?.. может, к каким-нибудь чеченцам… вы забыли, что они постоянно людей похищают… потом выкуп требуют… вам не приходило это в голову… кто он такой, этот Петр Алексеевич… он врет нам… врет!.. это он все устроил… он…

Олег встряхнул ее за плечо, и она, подавившись словами, замолчала.

– Тихо, тихо… Версия не лишена здравого смысла, но лишена вероятности. Кроме того, Петр Алексеич сам перепуган до усрачки… простите, дамы, – Кривцов неодобрительно покачал головой в адрес самого себя. – В любом случае, это не твоя забота. Значит, тебе привиделся наш водила при полном боевом комплекте и в окружении зверских кавказских рож?

Света медленно покачала головой.

– Не скажу, – произнесла она, подумав, потом повернулась к Марине. – Тебе скажу. И тебе, – Света поймала ускользавшую руку начавшей выпрямляться Алины. – Вам скажу. А вы уйдите, пожалуйста.

Олег пожал плечами.

– Ну-ну, мрак покрытый тайной, – пробурчал он слегка обиженно и направился к своему креслу. Света поманила девушек, чтобы они наклонились к ней и тихо сказала:

– Мне снилось… Так странно, глупо даже… Я не могу сказать точно, но мне показалось, что это был не сон… Мне стало так страшно… и когда я проснулась, то мне вдруг показалось, что я действительно не такая, что я на самом деле какая-то уродина, жирная, страшная… Что нет у меня никакой пиццерии, и живу я в какой-то халабуде!.. Жирная, страшная…А я красивая!.. – ее ладони вновь судорожно запрыгали по лицу и по телу. – Я ведь красивая?!

– Ну конечно, – Алина начала приглаживать ее растрепавшиеся волосы. – Ты замечательная. А это просто глупый сон. Забудь про него – и все.

– Но это было так реально… – Света зябко обхватила себя руками. – Я чувствовала свое огромное тело, было так тяжело дышать… у меня была одышка… я с трудом ходила… и мне… мне так не хотелось, чтобы наступало завтра…

– И все-таки это был сон, – Марина наклонилась и обняла Свету, наполовину утопив ее в своих роскошных волосах. – Переутомление, нервы… У тебя славная фигурка и замечательное личико, так что не забивай голову всякими глупостями. Все хорошо, ты здесь, с нами.

– Утешила! – с кислой улыбкой сказала Бережная, и все трое рассмеялись – негромко, но от души.

Смеясь, Алина невольно вспомнила, как совсем недавно наблюдала за Бережной, когда та бегала по салону, раздавая пирожки и орешки. Света была ладной, спортивной, но что-то в этой спортивности казалось немного неправильным. Она словно не привыкла к своей фигуре и не знала толком, как обращаться со своим телом, словно с платьем нового непривычного фасона, и в ее движениях проглядывала с трудом скрываемая неуклюжесть, особенно в том, как она бочком, сжимаясь, пробиралась между креслами, хотя могла и так пройти совершенно свободно. Скорее всего, совсем недавно она была очень полной и похудела настолько быстро, что еще не успела этого осознать. Наверное, какая-то особенная диета, а вследствие ее – разнообразные особенные сны.

Отсмеявшись, Алина пошла в конец салона, чтобы выкурить сигарету и увидела, что Виталий еще стоит у открытой форточки – она совсем о нем забыла. Поворачивать назад было поздно – он уже заметил ее и теперь рассеянно наблюдал, как она идет между креслами. Алина отвернулась от него, пробралась к окошку на противоположной стороне и закурила, щурясь от летящих ей в лицо дождевых капель.

Дорога слегка повернула, и автобус качнулся, вписываясь в поворот. Алина, не сводя глаз с мокрого стекла, ухватилась одной рукой за спинку кресла и вдруг, ни с того, ни с сего, ощутила странную пустоту, словно оказалась в другой реальности, где не было у нее ни ресторана, ничего и никого, да и сама она была…

Была кем?

Она нервно дернула головой и провела ладонью по лицу, словно стирая невидимую паутину. Наваждение исчезло, но страх остался – тупой, болезненный.

…когда я проснулась, то мне вдруг показалось, что я действительно не такая…

Это еще что – коллективное сумасшествие?!

– Вам плохо?

Вздрогнув, Алина дернулась назад, стукнувшись о ручку кресла. Дымящаяся сигарета, как живая, выпрыгнула из ее пальцев и по широкой дуге устремилась было на пол, но была ловко подхвачена чужими пальцами и вручена девушке целой и невредимой.

– Спасибо, – сказала она с плохо скрытой досадой. – А с чего вы взяли, что мне плохо?

– Вы побледнели, – Виталий взглянул мимо нее в окно, хмуро отметив, что уже начинаются сумерки. – И у вас стало такое испуганное лицо… Что-то увидели?

– Да нет, – Алина нерешительно посмотрела на сигарету, потом затянулась. – Скорее… почувствовала. Нервы, наверное… Скажите, а у вас не было… такого странного ощущения… словно вы – вовсе и не вы?

Воробьев усмехнулся – не без издевки, но его взгляд успел-таки машинально метнуться к собственной правой руке и тут же скакнуть обратно на веснушчатое лицо собеседницы.

– Не было. Почему вы спрашиваете?

Она раздраженно пожала плечами.

– Просто… А вы не знаете – существует ли какой-то… ну, не знаю, газ что ли, чтобы людей с ума сводить?

– Возможно. Человек весьма изобретателен в способах истребления себе подобных. Думаете, нам в автобус подпустили нечто такое?

– Я думаю, что вы мне соврали, – с неожиданной серьезностью сказала Алина, глядя на него в упор. – Не знаю, почему, но вы мне врете. Вот, что я думаю.

Она выбросила недокуренную сигарету, выбралась в проход между креслами и очень быстро пошла в начало салона. Виталий посмотрел ей вслед, потом автобус снова качнулся, и он бросил взгляд в окно. Потом быстро прошел к водительскому креслу и, оперевшись о него одной рукой, некоторое время вдумчиво изучал дорогу через ветровое стекло, после чего вернулся на свое место, где его встретил сокрушенный взгляд Жоры.

– На похороны я уже точно не попаду, – печально сказал он. – Плохо. Мать расстроится.

– Похороны? – осторожно переспросил Виталий. Жора кивнул.

– Да. Брат. Прибили по пьяни. Ну… мы, видишь ли, никогда особо и не ладили, так что… – он философски пожал плечами. – Мать очень просила приехать. Брат все-таки… – в глазах Вершинина вдруг блеснула колючая злость. – Мстит мне братец. Даже после смерти. Если б не он, я б в этом автобусе не оказался!

– Ты это брось! – резковато сказал Виталий, потирая затылок и глядя в окно. – Здесь пять баб, у одной уже истерика была… если и мы еще раскисать начнем – все, хана! А тебя это в особенности касается.

– Почему именно меня? – хмуро осведомился Жора, подбираясь в кресле. Виталий улыбнулся.

– Коню понятно! Ты из нас самый внушительный и на женщин должен действовать успокаивающе, они, в большинстве своем, считают, что пока находятся в обществе такого титана, с ними ничего, хуже насморка, не приключится, – он подмигнул Жоре. – Женская психология, старик!

– А ты, что ли, психолог? – спросил Жора с внезапным подозрением.

– Упаси боже! – Виталий снова принялся смотреть в окно. – Слушай, тебе не кажется, что мы уже какое-то время едем не прямо, а по спирали?

– Да, – приглядевшись, деловито подтвердил Жора. – Это плохо?

– А хрен его разберет! – Виталий раздраженно потер исцарапанные пальцы. – Все плохо, уж не знаю, что и хуже. Может, скоро и приедем кудато. Ночь скоро, а бензин на исходе – вот, что особенно плохо, старик.

Жора привстал и поверх спинки кресла посмотрел на Свету, которая, уже совершенно успокоившись, вместе Мариной тщательно изучала содержимое ее косметички.

– Чеченцы, а? – пробормотал он, опускаясь. – Ты допускаешь такое?

– Я допускаю все. Когда ни хрена не ясно, все, что угодно, можно допустить, – Виталий взглянул на часы. Жора потянулся и отчаянно зевнул.

– Мудры изречения ваши. А ты знаешь, с какой-то стороны даже и повезло. Пять девушек – и все как на подбор. Особенно блондинка. Тебе как?

– Сейчас – никак! – Воробьев вдруг рассвирепел. – Ты лучше думай, как лучше подготовиться к окончанию нашей прогулки, которое может быть самым неожиданным… и как бы этих девушек, всех как на подбор, не пришлось вскорости из-под чужих жоп выручать! С ситуацией надо разобраться, а потом уже бегать с дымящимся наперевес!

Жора добродушно хмыкнул, нисколько не обидевшись.

– Нет в тебе никакой романтики, Виталя. Никакого, так сказать, душевно-лирического трепета. Приземленная ты субстанция!

– Чего? – хмуро переспросил Виталий, потом поднял голову и, взглянув в лобовое стекло, прокатил по всему салону слово, обычно не употребляемое в культурном обществе. От причудливо перемешанных в нем эмоций слово прозвучало протяжно, мелодично и даже довольно красиво.

Метрах в ста впереди асфальтовая трасса резко обрывалась. Странный лес приветливо расступался, давая место большой поляне, и на этой поляне возвышался внушительных размеров трехэтажный особняк – чудесное видение с арками, балкончиками, экседрами, тройными окнами и четырехскатной крышей, ухоженным садом и сплетением мокрых дорожек, выложенных яркой цветной плиткой. Особняк казался пустынным и нереальным и выглядел здесь совершенно нелепо – настолько нелепо, что Виталий не выдержал и оглянулся, желая убедиться, что не он один его видит. Но, судя по вытянутым шеям и широко раскрытым, остекленевшим от удивления глазам прочих, особняк действительно стоял на том самом месте.

В тот же момент автобус, словно обрадовавшись вместе со всеми, чихнул, задребезжал всеми составными частями и, проехав еще метров десять, облегченно заглох.

– Все, абзац! – констатировал Петр Алексеевич, облокачиваясь на руль всем телом. – Бензин кончился.

– И дорога тоже, – прогудел Вершинин, вставая и упираясь головой в полку.

За особняком, округло огораживая поляну, насколько хватало глаз, сплошной стеной стоял лес, желто-зеленый, мокрый и хмурый. Деревья росли настолько плотно, что не только проехать, но и пройти между ними почти не представлялось возможным – даже с такого расстояния было видно, что между ними придется протискиваться, и у мгновенно осознавшей это Алины вырвался жалобный звук, похожий на короткое рыдание.

– Это как же так? – прошептала Марина. Алексей дернул головой, словно пытался кого-то боднуть, и саданул ладонью по спинке кресла.

– Приехали!!!

– Надо было тогда назад повернуть! – визгливо закричала Ольга. – Надо было тогда…

– Вы все были за то, чтобы ехать вперед! – перебил ее Петр Алексеевич, вскакивая. – Вы все так решили! Чего ты теперь на меня орешь?!

– Это ты во всем виноват! Завез нас хрен знает куда! И чего теперь делать?!..

– Не верещать! – сказал Виталий, не отводя глаз от особняка. – Не мутить нервы остальным. Сядь и закрой рот, иначе я тебе его закрою, сука!

Его голос прозвучал негромко и обыденно, точно Виталий рассуждал о погоде, но услышали все, и в автобусе повисла шокированная тишина. Побелевшее лицо Ольги дернулось, она сделала хриплый жадный вдох, словно у нее неожиданно кончился воздух, беззвучно шевельнула губами и опустилась в кресло, глядя в затылок Виталию суженными глазами.

– Ну, вы вообще уже!.. – возмутился Борис. Алексей улыбнулся, изучая ребро своей ладони.

– Значит, все это время мы ехали сюда, – пробормотал Олег, подходя к Воробьеву и вместе с ним вдумчиво изучая особняк. – Как это получается, что такая серьезная трасса ведет всего-навсего к какой-то хижине?! Как такое может быть?! Слышь ты, красавец, – он пихнул водителя локтем. – Это что такое?

– Откуда мне знать?! – хмуро ответил Петр Алексеевич. – Может, мы сможем оттуда позвонить? И нам, наконец, скажут, куда нас все-таки занесло?

– Если там кто-то есть, – пробормотал Олег. – Мне кажется, он пустой.

– Вот сейчас и проверим, – Виталий нажал на рычаг, и дверь автобуса с шипением открылась, впустив в салон холодную свежесть и запах дождя. – Все равно выбирать не из чего. Автобус дальше не идет.

Остальные пассажиры начали было выбираться в проход, но Виталий отрицательно махнул рукой.

– Нет, нет, не все сразу. Сначала я схожу и… – он обмахнул взглядом салон, – Жора, посмотрим, что и как. Неизвестно, что это за дом и что там за люди.

– Я тоже пойду, – вдруг сказала Алина, глубже натянула мокрый берет и решительно двинулась к двери. Виталий так же решительно перекрыл ей дорогу рукой, но Алина остановилась только тогда, когда почти уткнулась в эту руку подбородком. – И не возражайте! Если в доме кто-то есть, вам быстрей откроют, если с вами будет женщина. При таких обстоятельствах женщина вызывает большее доверие.

– В принципе разумно, – заметил Жора. Виталий раздраженно взглянул на него и убрал руку.

– Если вам охота мокнуть… – он пожал плечами и вышел в дождь. Вершинин двинулся следом, нагнувшись в дверях, чтобы выйти на улицу.

– Возьмите, – Марина протянула Алине свой зонт. – И если что, сразу же бегите в автобус.

Алина молча кивнула и взяла зонт, с легким неудовольствием отметив, что никто больше не попытался ее отговорить. Никто и не смотрел на нее больше – все взгляды вновь приковались к особняку. Она отвернулась и спустилась по ступенькам. Виталий и Жора уже стояли перед автобусом и ждали ее, оглядываясь. Она отметила, что если Жора озирался больше с праздным интересом, то Виталий смотрел внимательно и цепко, словно в уме разбирал пейзаж по деталям, и его взгляд в чем-то казался профессиональным.

– Странное место, – сказал он хмуро. – Очень странное.

– Ну, почему же, – Жора поежился и сунул руки в карманы. – Просто кому-то захотелось уединения.

– Нет ограды, – Виталий пока не двигался с места. – Даже дохленькой решетки нет. А домик выглядит богато. Сколько, интересно, тянет такая вилла?

– На первый взгляд – тысяч восемьсот, это без обстановки и без внутренней отделки. Здесь, наверное, около тысячи квадратных метров. Парадный особняк для истинных любителей роскоши. Мы продали похожий на прошлой неделе.

Все резко повернулись и удивленно взглянули на Алексея, который стоял, заложив руки за спину, и внимательно и оценивающе разглядывал дом. Казалось, Евсигнеева нисколько не заботят ни дождь, щедро поливающий его дорогой костюм, ни откровенно неприязненные взгляды обернувшихся к нему людей.

– Но насчет ограды вы правы. Владельцы таких домов всегда озабочиваются мощной системой защиты. А уединенность вовсе не означает защищенность. Скорее наоборот.

– А может здесь есть защита, просто мы ее не видим, – Жора вытер ладонью мокрое лицо. – Какое-нибудь силовое поле. Или мины.

– Или самострелы. Или голодные львы, автоматически выпускающиеся при виде съедобных нарушителей, – Виталий хмыкнул. – Ладно, пошли. А вы, – он взглянул на Алину, – держите от нас дистанцию метра в два, не меньше. Если что – успеете удрать. Может, вернетесь?

– Нет!

Ответ получился слишком поспешным и прозвучал настолько по-детски упрямо, что Жора не выдержал и рассмеялся. Виталий слегка улыбнулся, отвернувшись.

Хотя всех четверых съедало нетерпение, шли все же медленно и осторожно, не сводя глаз с особняка, стараясь уловить хоть малейшее движение за мокрыми оконными стеклами. За шумом дождя их шаги казались беззвучными, и Алина, представив себя на месте обитателей дома, которые, возможно, сейчас наблюдают, как по дороге молча идут четверо насквозь мокрых людей, настороженно озираясь, подумала вдруг, что сама бы, наверное, нипочем не открыла. Времена гостеприимства к незнакомцам прошли давным-давно, и в таком глухом месте при виде неизвестно откуда взявшихся чужаков думаешь в первую очередь только о плохом. Но почему же и в самом деле им не попадались никакие упреждающие знаки, таблички, ограды? Дом отнюдь не выглядел заброшенным – он был ухоженным и новым.

И очень дорогим.

Идя, она затылком чувствовала внимательные взгляды оставшихся в автобусе, которые, верно, сейчас все столпились возле лобового стекла. Ощущение было не очень приятным, словно по затылку, перебирая холодными лапками, бегало какое-то насекомое.

Вблизи дом оказался еще больше, превратившись в самый настоящий дворец. Мощные стены, сложенные из крупного серого камня, местами обтесанного, местами оставленного в своей природной форме, отчего дом частично и впрямь напоминал старинный замок. Тем сильнее контрастировали с этой замковой тяжеловесностью бесчисленные балкончики и веранды из светлого дерева, легкие, воздушные, с длинными балюстрадами и резными балясинами. Третий этаж, целиком облицованный деревом, и вовсе казался пряничным из-за кружевных наличников и прочих резных изысков. Странную, хоть и привлекательную смесь замка, палаццо и русской избы окружали множество клумб, между которыми причудливо извивались выложенные белыми и красными фигурными плитками дорожки, и увидев эти клумбы, Алина удивленно подняла брови. Цветущие хризантемы, розы и георгины – это было, невзирая на слегка побивший их ливень, не только красиво, но и вполне естественно. Изумительные бархатистые виолы, одни из ее любимых цветов, тоже допускались – со скрипом, но допускались. А вот тюльпаны, гиацинты и тагетесы сейчас цвести никак не могли. И тем не менее, нахально цвели, и даже сквозь холодный осенний дождь Алина чувствовала пьянящий гиацинтовый запах. Это было нелепо.

Так же нелепо, как и деревья.

Она отвернулась от цветов и поспешила к остальным, которые уже стояли перед двенадцатиступенчатой лестницей, ведшей к кирпично-красной двери с тяжелой золотистой ручкой. По обеим сторонам лестницы на каменных перилах возлежали два мраморных льва – сонных, упитанных и выглядящих вполне довольными жизнью. На окнах первого этажа Алина заметила изящные, но кажущиеся достаточно надежными решетки, и это почему-то ее немного успокоило.

– И что теперь? Стучать или звонить? – Жора осторожно дотронулся до морды одного из львов, но Виталий одернул его.

– Ничего не трогай. Звонить… я не вижу звонка. Значит, постучим.

– Нежно и деликатно, – пробормотал Жора.

Тем не менее, никто не двинулся с места. Все продолжали нерешительно стоять перед лестницей и смотреть на закрытую дверь, и дом, казалось, тоже смотрел на них множеством мокрых окон. Смотрел оценивающе и задумчиво – пустить или нет.

– К черту! – наконец сквозь зубы сказал Воробьев и начал подниматься по ступенькам. Алина приподняла зонт, и остальные сгрудились под ним, а когда дверь глухо отозвалась на три коротких удара, вздрогнули – звук оказался неожиданно громким.

Виталий подождал немного, потом постучал еще раз. Дом молчал. Виталий прижал ухо к двери, пытаясь услышать приближающиеся шаги, но изнутри не донеслось ни звука.

– Может, они спят? – предположил Жора и оглянулся туда, где мок под дождем их автобус. На фоне великолепия особняка он казался особенно грязным и убогим.

– Эй! – закричал Алексей, задрав голову. – У нас автобус сломался! Можно от вас позвонить?! Мы заблудились! Эй!

Одинокий крик тут же потерялся среди шлепающих о землю и крышу дома дождевых капель. Виталий снова постучал, на этот раз уже более раздраженно, потом сложил ладони рупором, прижал их к двери и прокричал:

– Хоть скажите где мы! Хоть позвоните сами – вызовите кого-нибудь! Мы не можем уехать!

Дом проигнорировал и эту просьбу. Не дернулась ни одна занавеска, не ожил дверной замок и не зашлепали изнутри чьи-нибудь бегущие ноги. Виталий, уже без всякой деликатности, бухнул по двери обоими кулаками. Дверь охнула, легонько звякнуло стекло в одном из окон, и вновь наступила тишина.

– Совести у людей нет! – Вершинин бесцеремонно хлопнул одного из львов по упитанному мраморному заду и поднял голову, дабы выкрикнуть в закрытые окна свое замечание во все горло, но тут Алина дернула его за рукав.

– Подождите! Тихо!

Виталий обернулся, положив ладонь на дверную ручку. Насквозь мокрый, он сейчас казался особенно раздраженным.

– Что такое?

– Не шумите, – Алина сделала несколько шагов назад, так, чтобы видеть все здание. – Тихо. Послушайте.

Все застыли, напряженно и удивленно вслушиваясь.

Дождь гулко барабанил по крыше, шлепал по дорожкам, листьям и лепесткам цветов, отчего растения недовольно раскачивались туда-сюда. Чуть потряхивала темно-зелеными лапами росшая возле угла дома огромная старая ель, лишь чуть-чуть не дотягивавшая макушкой до края четырехскатной крыши. И все эти шелестящие, шепчущие, неживые звуки были здесь единственными. Тишиной веяло от наглухо запертого особняка – тишиной, недоступным уютом и абсолютной пустотой.

Виталий убрал ладонь с дверной ручки и медленно спустился к остальным, потом повернулся и посмотрел на окна. Да, теперь и он слышал. И чувствовал. Тишина. Никто не наблюдал за ними – настороженно или с любопытством, никто не дышал за этими стенами, за ними не билось ничье сердце. Был только дом и они, мокрые, продрогшие и растерянные. И лес за домом, встающий сплошной, неприступной стеной. Больше, чем конечная.

– Да, там никого нет, – тихо сказал он. – Вот это влипли.

– Может, они в город уехали? – Жора завел руки на затылок и начал машинально отжимать свои великолепные намокшие волосы. Виталий тяжело посмотрел на него.

– Город? А где ты тут видел город? Мы в общей сложности пять часов ехали по этой проклятой дороге – пять часов с того момента, как сообразили, что к чему, и ни развилки, ни хоть самого дохленького грунтового ответвления… и ни единой машины. Триста километров голой трассы, ведущей к одному-единственному дому! И если они действительно в городе, то…

Он замолчал, спохватившись и бросив короткий взгляд на Алину, и та едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.

– Прошу вас, продолжайте свою мысль. Биться в истерике не буду, обещаю.

– Вы бы лучше позвали остальных – пусть сами полюбуются, – произнес Виталий кислейшим голосом, и Алина без труда уловила за этой фразой: «А не пошла бы ты…»

– Нет смысла, – оглянувшись, проворковала она. – Они и так сюда идут.

Все обернулись. Действительно, остальные пассажиры уже выбрались из автобуса и бежали к ним, прикрывшись куртками и пакетами. Впереди всех неслась Марина, и ее неприбранные волосы развевались на бегу, словно диковинный плащ. Груди Рощиной лихо подпрыгивали под свитером, и Алина заметила, что ни Жоре, ни Виталию, ни Алексею мрачность только что сделанных выводов не помешала с неприкрытой заинтересованностью наблюдать за этой пляской. Ей стало смешно, и в то же время она почувствовала некоторое раздражение – нашли время!

– Я пока посмотрю вокруг, – Алина повернулась, чтобы уйти, и Виталий тут же отвел взгляд от Марины и предостерегающе сказал:

– Здесь пока лучше не гулять одной. Подождите остальных.

– Знаете, я уже совершеннолетняя и как-нибудь сама разберусь, что мне делать! – буркнула она, изумляясь заслонявшему сейчас все неодолимому желанию как можно сильнее нахамить этому человеку, хотя в данном случае он был абсолютно прав, а это раздражало еще больше.

На губах Виталия появилась недобрая ухмылка. Больше всего ему сейчас хотелось перекинуть рыжую упрямицу через колено и как следует выпороть, невзирая на возраст. Детский сад, ей богу! Ведет себя как несмышленый щенок. Будь она в его школе, он бы быстро отучил ее от подобных замашек!

– Да идите, дело ваше… Насколько я помню, в страшных фильмах именно таких, как вы, первыми и убивают.

– В страшных фильмах именно такие, как вы, и убивают, – Алина снова отвернулась, не заметив, как в глазах Виталия что-то дрогнуло, и выражение их на мгновение стало ошеломленным, как у собаки, мимо которой промчалась и тут же бесследно исчезла кошка, и теперь она пытается понять, была ли кошка на самом деле. Воспоминание осознание? мелькнуло и исчезло, и он даже не успел его ухватить. Но это было связано с его рукой. Каким-то образом это было связано с рукой… Виталий поднял правую ладонь и посмотрел на нее так, словно она вдруг неожиданно стала прозрачной, потом пожал плечами.

Бред!

– Попляшу да попляшу! – сварливо сказал он в спину уходящей девушке и отвернулся к остальным. Алина в ответ только языком щелкнула.

Все же, сразу заходить за угол не стала – отошла от дома на несколько метров и только потом взглянула на торцовую сторону. В этой части участка не было клумб, а тянулся ярко-зеленый газон, расчерченный дорожками – уже выложенными яркой кирпично-красной плиткой, и вдоль дорожек, повторяя их причудливые изгибы, тянулись аккуратно постриженные кусты вейгелы и барбариса. Уж с этими было все в порядке – барбарис, как ему и положено в это время года, усыпан ярко-красными шариками ягод, вейгела давным-давно отцвела и уже начала терять листья. Через равные промежутки рядом с дорожками стояли фонари – вплоть до самого леса – с круглыми плафонами на граненых черных столбиках.