Текст книги "Увидеть лицо (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

Нет, не то. Я ей помешал. Помешал смотреть на эту дурацкую бренчалку, помешал слушать ее…

Виталий неожиданно рассвирепел. Все это бред и какого черта он вообще должен в этом разбираться?! У него хватает других проблем, кроме того, он устал и насквозь вымок. Простудиться, конечно, не простудится, здоровье у него отменное, но все равно неприятно – хорошо бы переодеться и выпить еще горячего чая, а может и чего-нибудь покрепче…

– Мне надо, чтобы вы пошли со мной! – резко сказал он, схватил Алину за запястье и потянул прочь из комнаты. Она поддалась – слишком удивленная, чтобы сопротивляться, и только в коридоре, когда дверь комнаты захлопнулась, вырвала руку и отшатнулась к стене, глядя на него с испуганной злостью.

– Вы что, упали на голову?!

– Как самочувствие?

– Нормально. А что? – ее ладонь поднялась, легко тронула висок, потом проехалась по шее и легла на ремешок сумочки. Алина нахмурилась, но теперь ее голос звучал как обычно. – Вы нашли его? Лешку? Вы его догнали?

– Почему вы не спросили об этом сразу?

Алина удивленно захлопала ресницами.

– Я… что?

– Наверное, вас это не очень-то волновало?

– Ошибаетесь! – резко ответила она. – Меня это очень волновало! Мы неизвестно где… ночь и такая погода, в этом лесу… а он совсем мальчишка. Я волновалась даже за вас, хоть вы этого и не заслуживаете.

– Тогда почему вы не спросили об этом сразу, когда я зашел в комнату?!

– Вы сами-то здоровы? – осторожно спросила Алина, бочком делая шаг в сторону лестницы, но Виталий поймал ее за плечо.

– Честно говоря, не знаю.

– Что?.. – теперь в ее голосе появилось настоящее беспокойство. – Вы бы переоделись, с вас прямо течет!.. У вас есть с собой другая одежда?

– Да, в автобусе… Почему вы так смотрели на эту штучку? – Виталий обвел в воздухе круг указательным пальцем. – Когда я вошел, то даже подумал, что вы в трансе.

– И всего-то?! – Алина облегченно рассмеялась. – Господи, я-то подумала!.. Нет, просто эта подвеска очень похожа на ту, о которой я мечтала в детстве… вернее, на ту, которую я придумала. Я нарисовала ее… я немного рисую… и дед обещал мне ее сделать, когда у него будет свободное время, но так и не сделал. У нее внутри такой электромоторчик, знаете… чтобы она звенела даже тогда, когда нет ветра. Я придумала ее… а эта так на нее похожа, только она еще красивее… я ведь была совсем девчонкой, когда ее рисовала. Наверное, сейчас я бы нарисовала ее именно такой… Впрочем, – ее голос похолодел, – вряд ли вам это интересно. Вы нашли Лешку?

Виталий покачал головой, глядя на свою правую руку. Лицо Алины стало мрачным.

– Это очень плохо.

– Почему?

Она посмотрела на него, как на идиота.

– Но погода… и ночь…

– И все?

– А разве этого мало? – отозвалась Алина, чуть помедлив.

Виталий неопределенно пожал плечами, прислонился к противоположной стене и вздохнул.

– В автобусе вы спросили – не было ли у меня каких-то странных ощущений… будто я – вовсе и не я. Почему вы это спросили?

– Не помню, чтобы я спрашивала такое, – рассеянно произнесла она. – Впрочем, если это так – извините за дурацкий вопрос. Странно, что вы запомнили то, что я спросила.

– У вас были такие странные ощущения? – настойчиво спросил Виталий, пропустив ее слова мимо ушей.

– Если и были, вас это не касается.

– Послушайте, – сказал он, стараясь сдерживать тон, – мы попали в дурацкую и странную историю, приехали в странное место… неужели вы не пытались в этом разобраться?! Вы что-нибудь заметили? Здесь? За другими? За собой?

– Нет.

– А вот теперь вы мне врете, – заметил Виталий, глядя на нее в упор. Алина вздернула подбородок.

– А с чего я вообще должна перед вами откровенничать?! Я вас не знаю, кроме того, никаких симпатий к вам не испытываю!

Виталий улыбнулся.

– Но это ведь уже откровенность.

Алина посмотрела на него сердито, потом по ее губам против ее воли скользнула ответная улыбка, и они тут же снова сжались в узкую полоску. Раздраженно глядя в стену поверх его плеча, она молчала до тех пор, пока Виталий не сказал:

– Ладно, но мы еще вернемся к этому разговору.

– Это вряд ли! – буркнула Алина и поправила кепку, получив в награду насмешливый взгляд – конечно же, Виталий узнал кепку, и она была почти уверена, что сейчас он что-нибудь съязвит на этот счет, но вместо этого он махнул рукой в сторону приоткрытой двери в конце коридора.

– Вы включили там свет?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, я не ходила туда, я… Наверное, Марина включила. Или кто-то из наших… пока я была в комнате.

– Скорее всего, это ювелир, его тоже нет внизу. Посмотрю… Вы пойдете? Или хотите вернуться туда? – он махнул рукой в сторону комнаты, из которой только что ее вытащил, и Алина посмотрела на него почти возмущенно.

– Не говорите ерунды! Это же всего лишь безделушка!

– Мне показалось, что минуту назад вы так не считали.

– Вы опять за свое! – Алина отвернулась и резко зашагала в сторону освещенной комнаты. Виталий в несколько шагов легко нагнал ее и молча пошел рядом, засунув руки в карманы темно-коричневых брюк, от дождевой воды ставших почти черными.

Идя, Алина украдкой бросала на него изучающие взгляды. Виталий неспроста завел этот разговор, он явно успел что-то подметить, возможно, даже что-то узнать

И ты, и Виталий – вы оба у меня на примете… и ей отчаянно хотелось поделиться с ним своими наблюдениями и ощущениями, но недавние слова Марины останавливали ее.

Ты ведь не знаешь никого из этих людей, и этот дом может принадлежать кому угодно из них…

Так почему этот дом не может принадлежать хотя бы ему? Может, это он все устроил? Может, он какой-нибудь маньяк и сейчас придушит ее где-нибудь в темном уголке, и она ничего не сможет сделать, потому что он выше ее головы на полторы и намного сильнее – она прекрасно помнила, как легко Виталий справился с Евсигнеевым, хотя разъяренный бизнесмен был и покрупнее его, и явно не слабак…

– Вы меня подозреваете?

Алина дернула головой – вопрос застал ее врасплох.

– Я подозреваю всех, – резко ответила она. – Почему бы и не вас в том числе? Вы ведь меня, наверное, тоже подозреваете?

– Вас? Нет.

– Почему? – Алина удивленно посмотрела на него.

– Потому что вам страшно, – просто ответил Виталий, не глядя на нее. – Жаль, что вы не хотите говорить, почему. Впрочем, как вы сами заявили, это ваше дело.

– А вы, случайно, не юрист по образованию?

– Нет, – он усмехнулся, – я далеко не юрист.

– А чем же вы занимаетесь?

– Просто живу, – Виталий распахнул полузакрытую дверь, и Алина, рассчитывавшая на хорошие манеры, хотела было проскользнуть вперед, но он почти грубо отодвинул ее в сторону и вошел первым.

– Вас не учили пропускать женщин вперед?! – возмущенно воскликнула она.

– Не в этом доме.

Пожав плечами, Алина вошла следом и сразу же остановилась.

– Вот это да-а! – протянула она, оглядывая гостиную с детским восхищением. – Какая красота! И до чего ж оригинально! Они наняли хорошего дизайнера! О, да здесь и камин есть!

– А у вас дома нет камина? – поинтересовался Виталий, прищуренными глазами вглядываясь в распахнутую дверь в конце комнаты.

– Нет, зачем он мне? Мне такие навороты ни к че…

Он легко похлопал ее по плечу, заставив оборвать фразу, потом прижал указательный палец к губам и кивнул в сторону двери, потом пошел вперед, бесшумно перекатывая ногу с пятки на носок. Алина удивленно посмотрела в указанном направлении, приподняла брови, потом наклонилась, быстро сняла туфли и на цыпочках засеменила за Виталием.

Вначале она не заметила Лифмана – он каким-то изумительным образом слился с великолепным убранством залы – а увидев, удивилась, что не заметила его сразу. Ювелир сидел за одним из столиков возле стены, расслабленно откинувшись на спинку вишневого полукресла и скрестив руки на груди, и вначале Алине показалось, что он спит. И только потом она заметила, что его глаза открыты, и неподвижный взгляд устремлен на стоящие на полке красивые бронзовые часы, сделанные в виде дворца.

– Ощущения «дежа вю» не возникает? – прошептал Виталий, склонившись к ее уху. – Ну-ка, а сейчас? – он вдруг резко перешел с шепота на казарменный окрик. – Что вы делаете?!

Встрепенувшись, Борис повернул голову, и Алина против воли дернулась за спину Виталия – из глаз утонченного и интеллигентного Лифмана на них глянула такая свирепая ярость, что ей показалось – еще мгновение, и ювелир набросится на них. Но ярость в его глазах почти сразу же сменилась почти обыденным раздражением.

– Что вам?

– Ничего, – Виталий переводил изучающий взгляд с часов на лицо Бориса и обратно. – Просто осматриваем дом, как и вы. Нашли телефон?

– Телефон? – Борис нахмурился, точно не мог понять, о чем его спросили, потом снова приковался взглядом к часам. – А-а… Нет, телефон я не нашел. Поищите на третьем этаже.

– А вам что – уже надоело искать?

– Да! Черт, двадцать секунд осталось – вы можете, бога ради, помолчать?!

Виталий бросил быстрый взгляд на Алину, и та, прижав ладонь к губам, отвела глаза, потом начала было говорить:

– Два…

В ответ Лифман зло грохнул кулаком по столешнице, и Алина испуганно замолчала и посмотрела на Виталия. Тот указал ей глазами на часы, потом указательным пальцем повторил то самое вращательное движение, каким недавно обозначил ее подвеску. Алина скорчила презрительную гримасу и одними губами беззвучно произнесла: «Бред!», после чего собственным указательным пальцем сделала такое же вращательное движение возле виска. Виталий укоризненно покачал головой, и в тот же момент часы на полке начали бить, торжественно и протяжно возвещая о наступлении следующего часа. Борис, приоткрыв рот, подался вперед, напрягшись, жадно ловя каждый удар и не сводя глаз с часов. На его лице застыло выражение абсолютного блаженства. И только когда последний звук растворился где-то под сияющей хрустальной люстрой, он обмяк в своем полукресле и, опершись локтем о стол, взглянул на Виталия и Алину так, словно увидел их впервые, и им обоим в этот момент он отчего-то напомнил старого скрягу, охраняющего свое добро.

– Слышали? – спросил он так горделиво, словно часы были его собственностью. Потом его взгляд скользнул вниз и стал возмущенным. – У вас мокрая обувь – вы же испортите паркет! Здесь…

Виталий так посмотрел на него, что Лифман осекся, а потом недоуменно потер лоб. Лицо Алины стало испуганным. Ее рука поднялась и медленно стащила кепку с головы, уронив на глаза несколько медных локонов.

– Что здесь происходит? – прошептала она.

– Ничего, – в голосе Бориса проскользнули извиняющиеся нотки. – Я искал телефон, а нашел… Это те самые часы, которые я когда-то хотел купить. В точности те самые! Представляете?! А я никогда не слышал, как они звонят… вы уж простите, что я… Вы слышали? Это прекрасно!.. Эти часы – точная копия Реймского собора…

Он остановился, подумав, что пришедшие вряд ли слышали о существовании Реймского собора, так что нет смысла им об этом говорить, и его восхищения они, конечно, не поймут. Бисер перед свиньями.

– Собор в Амьене мне нравится больше, – с усмешкой заметил Виталий, без труда отгадав причину паузы, – но я, смотрю, часы и мокрый паркет вам куда интересней людей.

– Людей? – ошеломленно переспросил Борис, нехотя поднимаясь с полукресла. – Но ведь парнишку вы, конечно, нашли?

– Нет, не нашел, – ответил Виталий, внимательно глядя на Алину, которая старательно разглядывала залу, делая вид, что этот разговор ее совершенно не интересует. Ее пальцы нервно комкали кепку Кривцова.

Он не сразу спросил про Лешку, и я тоже… Я так разозлилась, когда меня окликнули в той комнате, так разозлилась… потому что он помешал мне слушать эту воздушную музыку, я ведь в детстве буквально бредила этой подвеской… я так испугалась, что он захочет посмотреть на нее поближе и сломает, разобьет… Почему эта подвеска здесь? Почему здесь часы Лифмана?

Почему здесь цветут гиацинты?

– Это плохо, – лицо Бориса наконец-то приняло соответствующую обстоятельствам мрачность. – В такой ливень!..

– Ливень! – иронично произнес Виталий и отвернулся от него. – Алина, вы не надумали мне чего-нибудь сказать?

– Нет! – отрезала Алина, потом кивнула на дальнюю стену залы. – Если Борис удивительным образом нашел здесь свои часы, то это, наверное, специально для вас!

Виталий усмехнулся и прошел мимо нее. Подойдя к стене, он некоторое время заинтересованно смотрел на сверкающую коллекцию холодного оружия, потом протянул руку и аккуратно снял странную саблю с коротким изогнутым, сужающимся клинком и стержнем в виде петли вместо черена.

– Дюсак, – сказал он, показывая оружие Алине. – Венгерская разновидность сабли, крестьяне здорово им орудовали. Век шестнадцатый, кажется. Ну надо же! А вот это, – Виталий небрежно махнул дюсаком в сторону жутковатого вида циллиндрической булавы с длинными острыми шипами, – моргенштерн, в переводе с немецкого – «утренняя звезда». Арбалетик здесь неплохой, мощный, кажется, французский… Но должен вас разочаровать – я не люблю холодного оружия. Я вообще никакого оружия не люблю.

Он осторожно повесил саблю на место, отвернулся от металла, перелитого в бесчисленные острия и лезвия и вышел из залы. Алина задумчиво посмотрела ему вслед, потом глянула на Бориса.

– Человек черт знает сколько шлялся по лесу под дождем, а вы на него наехали из-за паркета?! И чего вы так разорались из-за своих часов… кстати, они ведь даже не ваши!

Борис виновато пожал плечами, и золотой крокодил на его мизинце, которым он постукивал по запястью другой руки, как-то сразу потускнел и стал выглядеть очень печально.

– Не знаю, честно говоря. Накатило что-то. Наверное, устал, даже… – он замолчал, превратив дальнейшую часть фразы в очередное пожатие плечами.

– Даже что? – спросила Алина резче, чем хотела, и Борис глянул на нее удивленно.

– Да ничего, – ответил он уже спокойно и довольно холодно. – А по какому праву вы разговариваете со мной таким тоном? Я вообще не обязан вам что-либо объяснять.

– Да уж, здесь никто никому и ничем не обязан.

– Приятно было пообщаться! – произнес Борис еще холоднее и быстро вышел, оставив ее в одиночестве.

Алина немного побродила по зале, разглядывая ее с чисто детским восхищением. Откинула крышку рояля, постучала указательными пальцами по нескольким клавишам. Звук у инструмента был чистый, сильный, и впервые в жизни Алина пожалела, что не умеет на нем играть – даже весьма посредственный пианист, верно, мог бы извлечь из него чудесную музыку – рояль был великолепно настроен и находился в прекрасном состоянии.

Она еще раз посмотрела на коллекцию оружия. Конечно, ей его было не оценить – для нее это были только красивая чеканка, причудливые узоры, сверкающие драгоценные камни и металл, больше ничего. Красив был серебристый арбалет, но ручка механизма натяжения насмешила ее, напомнив ручку самой обычной мясорубки. Немецкая же булава вызывала отвращение. Моргенштерн. Почему такое уродливое оружие назвали таким красивым именем?

И взойдет звезда утренняя, лилия небес с ароматом рассветного ветра – над радостью одних, над горем других, над обыденностью иных, но кто взглянет на звезду утреннюю, и останется ли кто, на кого взглянет она…

Алина усмехнулась невесело. Фраза из ее книги, тщательно продуманной, давным-давно созданной в голове от начала и до конца, – книги, которая никогда не будет написана. Но зато у нее есть ресторан – ее замечательный ресторан.

Она вышла в гостиную. Виталий сидел в плетеном диванчике-качалке спиной к ней и неторопливо раскачивался, и качалка уютно поскрипывала.

– Я хочу поискать телефон на третьем этаже, – сказала Алина, с легкой улыбкой глядя ему в затылок. – Вы пойдете или вернетесь к остальным?

Откровенно говоря, она бы предпочла второе, но Виталий, коротко сказав «Пойду», встал, и Алина разочарованно отвернулась и не увидела, как его пальцы ласково пробежали по подлокотнику диванчика и как неохотно они от него оторвались, и как, выходя из гостиной, он обернулся – и не один раз.

* * *

К одиннадцати часам вечера хозяева дома так и не вернулись, и уже всерьез встревоженные недавние пассажиры собрались в гостиной. За это время они уже успели облазить особняк вдоль и поперек и убедиться, что в нем нет ни малейших признаков телефонной линии. Затерявшийся в лесу дом был полностью отрезан от внешнего мира, в нем даже не было радио и телевидения, и огромный телевизор годился лишь для просмотра видеофильмов, а стоявший в одной из комнат мощный компьютер подключался только лишь к электрической розетке и замыкался на самого себя. Имевшиеся у некоторых сотовые телефоны по-прежнему не работали.

На третьем этаже оказалось еще семь жилых комнат – заботливо приготовленных, с забитыми одеждой шкафами, и небольшой тренажерный зал. К удивлению Алины, ожидавшей, что в первую очередь последний вызовет восторг у Жоры, гигант, ввалившийся в тренажерную вместе со всеми, посмотрел на станки для изготовления торсов с абсолютным равнодушием. За-то искренний восторг у него вызвал обнаруженный в одной из комнат третьего этажа компьютер, отчего Вершинина пришлось выволакивать из комнаты чуть ли не силой. К еще большему ее удивлению страстным поклонником холодного оружия оказался Кривцов – при виде коллекции в зале его глаза засияли, как лампочки новогодней гирлянды и руки потянулись к ней сами собой. Алина и Виталий моментально переглянулись, хотя не имели ни малейшего намерения это делать.

В конце концов, перетащив из автобуса свои вещи и использовав все запасы горячей воды, они собрались обсудить создавшуюся ситуацию. Светлана по собственной инициативе приготовила чай, кофе и бутерброды и с помощью кухонного лифта переправила их в гостиную, в полной мере оценив все удобства такой доставки.

– Горяченькое перед сном после всего – самое то! – глубокомысленно изрек Олег, вальяжно раскинувшийся в кресле и прихлебывавший дымящийся чай. Кепка снова вернулась к нему и теперь лежала рядом на подлокотнике – он не оставил ее в одной из комнат, куда перетащил свои вещи, – точно боялся, что в его отсутствие ее кто-нибудь стащит. В пальцах он вертел длинный тонкий трехгранный стилет, который, не удержавшись, снял со стены в зале, ответив на раздраженно-укоризненный взгляд Бориса: «Я только подержать», – Хотя и без того буду спать как убитый.

Никто не стал возражать ни по какой из частей высказывания – горяченькое действительно было самым тем, а то, что в особняке придется заночевать, ясно стало уже довольно давно. Все только лениво переглянулись, а Марина, забравшаяся с ногами в одно из кресел, как бы между прочим стянула на груди халат – ей показалось, что Виталий слишком уж настойчиво заглядывает ей в вырез. Впрочем, нельзя было назвать ощущение неприятным – просто это было неприлично, а так… Рощина мысленно пожала плечами – возможно, она была бы и не против, чтобы он не ограничился только лишь взглядами.

Кроме нее в найденные в комнатах купальные халаты переоделись лишь Ольга и Кристина. Светлана накинула собственный легкий халатик, разрисованный извивающимися драконами, Алина же, по причине короткой поездки не взявшая с собой никакой одежды, принципиально сидела в своем слегка влажном костюме. У Олега, Бориса и Алексея с собой было достаточно вещей, чтобы переодеться полностью, Жора сменил только рубашку, а Виталий, которому переодеваться было не во что, повел себя менее застенчиво, чем Алина, и в гостиную явился, замотавшись в длинное полотенце и теперь, сидя на плетеном диванчике и чуть раскачиваясь, походил на римского консула, размышляющего о состоявшихся накануне комициях. К нераспакованной одежде в шкафах комнат никто из мужчин не притронулся.

В портале камина танцевал огонь, разведенный совместными усилиями Виталия и Олега, и перед ним полукругом на относительно безопасном расстоянии выстроилась промокшая обувь. Все сидели босиком – в отличие от изобилия одежды в особняке не нашлось ни одной пары обуви – даже домашних тапочек. Под потолком плавали рваные полотнища сигаретного дыма, неспешно выматываясь в чуть приоткрытую дверь, ведущую на веранду.

Большинство взглядов было направлено в экран огромного телевизора, и изредка раздавались смешки. С единодушного решения поставить что-нибудь «легкое и веселенькое» из гостиной видеотеки извлекли «Великолепного» с Бельмондо – первую же комедию, попавшуюся на глаза. Робкое предложение Жоры посмотреть что-нибудь типа «Властелина колец» было дружно оставлено без внимания, и он, надувшись, некоторое время принципиально смотрел в сторону, но вскоре начал поглядывать на экран – с каждым разом все более заинтересованно. Этого фильма он раньше не видел. Но не менее часто, чем на экран, Вершинин поглядывал на картины, висевшие на стенах гостиной, и каждый из этих взглядов отражался на его лице выражением недоумения и раздражения.

Виталий фильм почти не смотрел. Его левая ладонь лежала на подлокотнике диванчика, большой палец любовно поглаживал сплетенную лозу. Взгляд то рассеянно устремлялся куда-то в сторону камина, то и вовсе бесцельно блуждал в пространстве. Лишь иногда он украдкой пробегал по лицам остальных, и тогда в нем появлялись ясность и легкая тревога, а ныряя в декольте Марины, замасливался, и тогда в нем проступала обыденная, довольная ухмылка – там и в самом деле было на что посмотреть.

Алина не отрывала глаз от телевизора, иногда смеялась, но на самом деле почти не следила за разворачивавшимся на экране действием. Одна ее часть ждала, когда кто-нибудь скажет что-либо существенное, – ждала и наблюдала. Другая же рвалась прочь из гостиной – в комнатку неподалеку, уютную комнатку… впрочем не так важна была комнатка, как наполнявший ее серебристый звон… как кружащаяся под потолком хрупкая ажурная подвеска… Крошечная, трогательная в своей наивности детская мечта, о которой она почти забыла и которую кто-то другой воплотил в жизнь. Она, возможно, была не так уж важна, но она была из хорошей части детства. Из той, которая до. Потом было только после, и мечты стали более практичны, но куда как менее красивы, да и детство, практически, кончилось… Поэтому на нее хотелось еще раз посмотреть. Или просто смотреть.

Проследить, чтобы никто не сломал ненароком.

Алина сердито тряхнула головой. Наваждение! Так ли уж не прав был Виталий? Виталий, который, кажется, уже перестал о чем-либо беспокоиться – только и делает, что глазеет на Марину и покачивается на диванчике-качалке, который при этом издает монотонный и довольно таки раздражающий скрип. И выглядит на редкость довольным.

Она замечала, что некоторые взгляды, устремленные в экран телевизора, были не менее рассеянными и задумчивыми, чем у нее самой, но не знала, о чем думают ее случайные попутчики и не знала, насколько тонки нити, удерживавшие их всех вместе в этой гостиной.

Света хотела вернуться на кухню – вернуться одна, несмотря на позднее время.

Борис с трудом сдерживал себя, чтобы не метнуться обратно в залу – к изысканной роскоши и к часам, чей бой был так величественно прекрасен.

Олегу тоже хотелось оказаться в зале, но на роскошь ему было наплевать – он видел только сверкающую сталь, обращенную в такую совершенную форму – стилет в его руках был лишь малым, и так странно, что коллекция принадлежала не ему…

Марина незаметно для окружающих сжимала в кулаки свои тонкие ухоженные пальцы. Зеркальная галлюцинация была не так уж важна – куда важней было другое – очень многие заходили в ее… в эту ванную после. Они могли что-то испортить. Могли… да мало ли что? Так или иначе ей хотелось обратно. Может быть, еще раз принять ванну – она ведь так расслабляет после долгой утомительной дороги…

Жора хотел вернуться в свою комнату с компьютером – он уже четко определил ее своей. Ему так и не дали толком разобраться, что сложено на винте – выволокли из комнаты, как ребенка… Пусть компьютер слепой, пусть, но в нем наверняка должно быт что-то интересное.

Виталий никуда не хотел идти. Наоборот, он бы предпочел, чтобы ушли все остальные – в свои комнаты, на кухню, на улицу, в лес – к черту, куда угодно! Он устал и ему хотелось отдохнуть, а сидеть, чуть покачиваясь, в этом диванчике-качалке было так приятно – особенно потому, что…

Остальные смотрели фильм.

* * *

Олег со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, нечаянно проколов острием стилета, который вертел и так и этак, подушечку указательного пальца. Досадливо дернув губами, Олег быстро слизнул выступившую капельку крови – движение почти неуловимое, но, тем не менее, не оставшееся незамеченным. Брезгливая Марина поморщилась, глаза Ольги чуть блеснули, словно у предвкушающего сытную трапезу подуставшего вампира, а Борис укоризненно произнес:

– Доигрались таки! Поздравляю! Положили б ножик на место, пока еще не…

– Ножик?! – зеленовато-карие глаза Олега сверкнули презрительно и насмешливо. – «Ножики», как вы изволили выразиться, на кухне – для хлеба и колбасы!.. ножик! Это мизерикордия, кинжал милосердия. Таким когда-то добивали на турнирах раненых рыцарей… и…

Он осекся, спрятав начавшую было зарождаться ухмылку, и наблюдавшая за ним Алина подумала, что не ошибется, предположив, что недосказанная часть фразы звучит как: «… и ювелиров, которые лезли не в свое дело».

– Но ведь это же не ваша вещь, – не отставал Лифман, стараясь одновременно смотреть и на Олега, и в сторону залы, и на экран телевизора.

– И что с того? – неожиданно сказал Виталий, неторопливо раскачиваясь на диванчике взад и вперед. – Она и не ваша. И часы в зале, из-за которых вы недавно так раскричались, тоже не ваши…

Лицо Бориса дернулось, точно от сильной боли, потом он криво улыбнулся, но болезненное выражение в его глазах осталось.

– Речь не об этом, я просто пытаюсь…

– …и кресло, в котором вы сидите, не ваше, и чай, который вы пили, и сигареты, которые вы курите, – все это тоже не ваше. Но это мелочи, а мы здесь собрались не для того, чтобы их обсуждать, и уж не для того, чтобы киношку посмотреть! Есть вещи посерьезнее…

– Я вас умоляю! – вскинулась Харченко – единственная, кто с неподдельным интересом следил за действием на экране. – Только не надо на сон грядущий опять разворачивать эту бодягу про автобус! Приехали куда-то – и довольно на сегодня!

– Вопрос в том, куда.

– Господи! – Ольга раздраженно передернула плечами. – Вы решили до победного конца нас запугивать?! Или вам не доводилось раньше бывать в больших домах?

– Доводилось, но не таким образом… – Виталий подхватил начавший сползать край полотенца, наблюдая за Алиной, которая в этот момент очень внимательно разглядывала валявшиеся на журнальном столике вскрытые сигаретные пачки, извлеченные заблудившимися пассажирами из прозрачного шкафчика гостиной, где многочисленные и разнообразные сигаретные блоки были сложены аккуратной поленницей. Во взгляде девушки отчетливо читались интерес и легкое недоумение.

– Серьезность только в том, что мальчишка потерялся, а так… – в голосе Петра проскользнули почти умоляющие нотки. – Крыша над головой есть, еда есть…

– И комнаты, – сказала Алина – негромко, почти шепотом, но интонация, с которой была произнесена фраза, заставила все головы повернуться к ней. Жора потянулся к пульту и уменьшил звук телевизора. – Ведь все успели найти себе комнаты? И ведь всем хватило, не так ли?

– Ну да, – пробормотала Кристина и оглянулась, ища подтверждение своим словам. – Да, хватило. И что такого? Это же хорошо – каждый будет спать в нормальной постели.

– Одиннадцать комнат, – произнесла Суханова с некоторой долей юмора, крутя в тонких пальцах ей же самой открытую пачку «Честерфилда». – В доме одиннадцать жилых комнат – вы заметили это? И нас тоже одиннадцать. Какое удивительно забавное совпадение, а?!

Ольга переглянулась с Кристиной и недвусмысленно постучала себя указательным пальцем по виску. Та пожала плечами.

– Двенадцать, – заметил Олег. Мизерикордия мелькала в его черных от масла пальцах хищной молнией. – Ты забыла про Лешку, который…

– Лешки здесь нет, – Алина потянула к себе другую пачку, затылком чувствуя испытывающий взгляд Виталия. – В дом вошли одиннадцать человек. И ночь в нем проведут одиннадцать человек… мне так кажется.

– Почему ты так решила? – Ольга подобралась, словно готовящаяся к прыжку кошка. – Ты что-то знаешь?

– Ничего я не знаю! – огрызнулась Алина, постукивая сигаретными пачками друг о друга. – «Кажется» от «знаю» отличается очень сильно. Я же сказала – забавное совпадение. Но мне другое интересно – как вы выбрали свои комнаты. И было ли такое, чтобы одна и та же комната приглянулась сразу двоим?

Все начали переглядываться – кто недоуменно, кто вопросительно. После несколькоминутного молчания и пожимания плечами, Олег сказал:

– Да что значит как – от балды выбирали, какая свободна…

– Нет, ну я сразу выбрал ту, в которой комп стоял, понятно, – перебил его Жора. Алина метнула быстрый взгляд на Марину.

– А ты меня насчет своей комнаты сразу предупредила, помнишь? Большая вишневая спальня.

– Да, – отозвалась та с легким вызовом, в очередной раз подбирая полы халата, не желающие быть затянутыми поясом и беззастенчиво расползающиеся в стороны. – Там кровать с балдахином. И что?!

– А я выбрала самую светлую, – тихонько сказала Светлана, прихлебывая остывающий чай. – Вернее… ну, мне кажется, днем она должна быть самой светлой. Там такие красивые обои – розовые с золотыми птицами… и лампа во весь потолок… под витражом.

Алина кивнула каким-то своим догадкам и взглянула на Алексея. Евсигнеев пожал плечами.

– Да я-то, в принципе, первую попавшуюся свободную взял. Ну, разве что, мебель там… люблю скандинавский стиль… а так…

– Секундочку! – Жора потянулся и взял свою чашку, почти потерявшуюся в его огромной руке. – А как же комната, в которой я стекло выбил? Уж в ней-то…

– Я взял ее, – скромно сказал Борис и слегка улыбнулся удивленным взглядам. – Вернее, я оставил в ней свои вещи. Вполне могу переночевать и в гостиной, у огонька. Мне много не надо.

– Как мило, – протянула Ольга и, чуть передвинувшись, поджала под себя ноги, не без умысла позволив халату на какое-то мгновение высоко поддернуться на загорелом бедре. Взгляд Жоры тут же скользнул по нему, но с какой-то небрежностью и почти сразу же перепрыгнул на стену, где висели картины. Ольга поправила халат, недоуменно приподняв брови. Совсем недавно Вершинин явно проявлял к ней интерес – что же тогда такого может быть в этих картинах, что смотреть на них интересней, чем на ее ноги?! – Ладно, вернемся к нашим баранам. К чему ты завела разговор про комнаты? Что с того, что их одиннадцать и каждый нашел свою?

В камине негромко треснуло полено, и Алина чуть дернула плечами, чувствуя нарастающее глухое раздражение. Она не могла объяснить того, чего пока не поняла сама – это было слишком бесформенным, слишком неясным и основанным не только на наблюдениях, но и на эмоциях. Ей не нравилось все, что произошло до сих пор, и то, что происходило сейчас, не нравилось то, как они попали в этот пустой дом и сам дом ей не нравился тоже. Но если ситуация с автобусом действительно выглядела очень нехорошо, то остальное, вероятнее всего, объяснится очень просто. Утром взойдет солнце, вернутся припоздавшие хозяева особняка, устроят им головомойку, объяснят дорогу, они как-нибудь разберутся с автобусом или найдут способ сообщить о себе миру… и уедут – каждый в свой город. Хоть бы было именно так!