Текст книги "Увидеть лицо (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

– Ну, – Виталий сокрушенно пожал плечами, – тогда у нас тут и вправду филиал Ватикана.

Борис вскочил, развернувшись в его сторону. Его худое смуглое лицо еще больше потемнело от негодования, изумрудные глаза золотого крокодила на пальце яростно блеснули, когда Лифман взмахнул рукой – жест получился величественным, почти царственным, словно Борис давно и тщательно его продумал.

– Кем ты себя возомнил – господом богом?! Какое право ты имеешь нас оскорблять и допрашивать?!

– Бог не допрашивает, к богу идут добровольно и с открытым сердцем, – устало сказал Виталий. Алина ошеломленно взглянула на него – эта фраза из уст Виталия была для нее такой же неожиданностью, как если бы Петр, который сейчас с простодушным любопытством наблюдал за происходящим, вдруг разразился гомеровскими гекзаметрами или начал рассказывать об основных чертах эпохи Ренессанса. – Кроме того, я атеист. Мы всего лишь пытаемся разобраться в происходящем. Ты мешаешь. И то, что ты так упорно запираешься, наводит на определенные мысли.

– Все высказались – чем ты лучше нас?! – зло процедил Алексей, развлекавшийся тем, что вытягивал пальцы на руках, слушая, как похрустывают суставы. – Или может…

– Никаких «или может»! – отрезал Борис. – Я в этом деле не замешан. Ладно, допустим, я давно не работаю в цехе! Я директор волжанского ювелирного филиала «Дилии» с представительством в Киеве! Да, у меня имеются средства! И вполне естественно, что у меня не возникало желания сообщать об этом каждому встречному и поперечному! Что же касается моего пребывания в этом проклятом автобусе, я его объяснить не могу! В Киев я всегда отправляюсь самолетом! Почему я не сделал так в этот раз, я не знаю! Вы довольны?!!

– Вполне, – спокойно ответил Виталий, ероша свои светлые волосы. – Видите, совсем не больно.

Олег, открывший было рот, возмутился.

– Нахал! Я собирался это сказать!

– Вам бы все шуточки! – ядовито произнес Борис, опускаясь на свое место. Его ладонь снова вернулась на плечо Светланы. Та не возражала, более того, охотно пододвинулась под нее. Ей до сих пор казалось дикостью, что она так отшатнулась от Бориса. Как ей только могло прийти в голову, что…

Но это было – был тот момент, когда жила уверенность, что ласковый или восхищенный взгляд – не более, чем насмешка, издевка… что успокаивающий голос сейчас начнет выкрикивать хриплые ругательства… и ладонь на плече может в любой момент отяжелеть, стать чужой и ненавидящей и начать бить – снова и снова… потому что она, Света, всего лишь…

Бережная мотнула головой, отгоняя страшные и непонятные мысли, и крепче прижалась к Борису, который посмотрел на нее удивленно и в то же время удовлетворенно. Уж что-что, а, во всяком случае, один союзник у него был, и когда он снова заговорил, голос его звучал спокойней и гораздо уверенней.

– А ты сам, Виталий? Раз уж ты так здорово спрашиваешь, почему бы тебе для разнообразия самому не ответить?

– Да пожалуйста, – Виталий облокотился на спинку кресла, глядя на Марину, и та немедленно беспокойно заерзала. – Я ездил в Саратов, к сестре. Мог бы поехать на своей машине – у меня старый «лендровер», кому интересно – но тут как раз знакомый на своей тачке собрался по тому же маршруту, и я поехал с ним, это было удобней, потому что мне нужно было отвезти сестре щенка. Вернее, своей племяннице.

– А какого щенка? – немедленно спросила Светлана.

– Чау-чау, – Виталий усмехнулся, глянув на свои исцарапанные и искусанные пальцы. Светлана с детским восторгом воскликнула.

– Ой, они такие хорошенькие!..

– Иногда ты меня пугаешь, – пробормотала Ольга, покосившись в ее сторону. Алина поспешно прижала ладонь к губам, поймав уже готовый вырваться смешок.

– А почему сел в автобус, – Виталий пожал плечами. – Это как раз таки нормально. Другое дело, почему я сел в такой раздолбанный автобус… скорее, почему я не заметил изначально, на чем поеду. А если и была какая-то причина, по которой я не взял машину до Самары, то я ее не знаю.

– Ну, у тебя ситуация, все-таки, намного лучше, чем у большинства, – Олег потянулся за сигаретой, потом передумал и просто рухнул в свое кресло. – А что касается доходов? Тоже мен бизнеса?

– Ну, небольшой бизнес имеется, но большей частью я рантье.

– А что это значит? – поинтересовалась Светлана. Олег хмыкнул, снова крутя в пальцах мизерикордию.

– Это значит, Светик, что можно вообще ни черта не делать и все равно регулярно получать неплохие деньги – с земельного участка, ссуды, с ценных бумаг. Красота! А главное можно спокойно заниматься любимым делом, ни на что не оглядываясь! Можешь, конечно, меня поправить, Виталя, но, по-моему, ты вряд ли целый день только и делаешь, что греешься на солнышке и пьешь портвейн.

– У меня есть кое-какие дела, – уклончиво ответил Виталий. – Кроме того, у меня школа женской самообороны, где я сам и преподаю.

– Класс! – восхитился Кривцов, чуть не уронив стилет. – Слушай, возьми ассистентом! Хоть уборщицей! Я ради такого хоть навечно в Самару перееду вместе со всей мастерской.

– Женской… – едва слышно пробормотал Алексей, потирая все еще ноющую шею. – Ну-ну.

Женщины не должны уметь драться. Женщины должны быть уступчивы и благодарны… особенно рыжая… Почему она так его беспокоит… только ли из-за того, что ее отчаянно хочется разложить?.. Почему ее лицо словно ссадина на внутренней стороне губы, которую все время тянет пощупать языком? Видел ли он ее раньше? И если да, то где? Почему иногда, когда он смотрит на нее, его охватывает такое странное ощущение… такое воровское ощущение… как отдаленная угроза наказания за что-то?..

Мысленно Евсигнеев отсутствовал в комнате лишь долю секунды, а, вернувшись, услышал почти дружный смех и немедленно присоединил к нему свой, поняв, что смеются над словами Олега.

Ничего, ничего… я пойму, с какой стороны к тебе подойти, я уже почти понял, я единственный, кто это понял… и ты узнаешь, что никто не смеет унижать Евсигнеева, никто не смеет совать его мордой в говно, никто!.. только бы скорей закончился этот проклятый дождь…

– Ладно, здесь все ясно, – сказал Олег, глядя на ноги Кристины, нервно докуривавшей сигарету. – А ты, Петро?..

– Все, что мне известно, я уже сказал, – отозвался водитель, который, стоя у шкафа с видеокассетами, распространял вокруг себя удушающие клубы «Беломора». – А что насчет того, что… так я водила простой. Живу практически на зарплату, чем за меня выкуп брать?.. Бензином или старыми покрышками?

– А может ты тоже скрытый миллионер? – Алина, чуть поежившись, провела ладонями по пиджаку – не высох ли. Может, плюнуть на принципиальность и тоже переодеться в новенький чужой халат – ведь так недолго и простуду схватить? – А? Не счесть алмазов пламенных в лабазах каменных!..

– Ага, конечно! – буркнул Петр, снова начиная раздражаться. Ольга засмеялась.

– Нет, даже близко не валялся, это же очевидно!

– Ладно, поверим нашему финансовому детектору, – покладисто сказал Виталий. – Остался последний… Жора! Эй, Жора!

– Чего? – гигант оторвался от созерцания картин и воззрился на него немного затуманенным взглядом. – Это насчет чего? А-а… Ну, тут все просто. Я на похороны ехал. А тут… – он огорченно прищелкнул языком.

Оживление в гостиной как рукой сняло – фраза, мрачная сама по себе, при нынешних обстоятельствах прозвучала особенно зловеще, и гулкий бас Вершинина представился чуть ли не гласом вестника смерти. Только Виталий, для которого это не было новостью, рассеянно почесал свое изгрызенное щенком запястье, да Алина отвернулась, чтобы никто не видел ее лица – ей казалось, что его выражение сейчас должно быть довольно глупым, потому что в памяти отчего-то всплыл старый детский фильм «Гостья из будущего», и огорченная интонация Жоры вдруг до жуткости напомнила высказывание одного из персонажей.

Ты понимаешь, я за кефиром пошел. А тут пираты…

Я на похороны поехал. А тут такая хрень…

Ой, ждут тебя в психушке, Аля, после этой поездочки! Ждут с оркестром!

Жора несколько секунд просидел в окружившем его гробовом и явно неловком молчании, кинул быстрый взгляд на одну из картин, словно это помогало ходу его мыслей, после чего на его лицо набежала тень.

– Я бы не поехал, если б не мать… мы с братом не очень-то, вернее сказать, совсем не… Словом… – Жора насупился – воспоминания о брате, своей смертью втравившем его в эту поездку, отнюдь не улучшили его настроения. Потом он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Ладно, как говаривали латиняне, de mortuis aut bene, aut nihil, поэтому…

– Поэтому неплохо было бы ин вино веритас – так, кажется, тоже они говаривали? – негромко произнес Кривцов, тут же заработав раздраженно– пре-зрительный взгляд Ольги, нисколько, его, впрочем, не смутивший. – Или немного аква витэ – воды жизни, точнее, водки. Иногда сижу и думаю – такой мудрый народ были эти римляне… А в каком должны были… в какой город ты ехал?

– В Пятигорск, – Жора заглянул в свою пустую кружку – не осталось ли чего?

– Самолетом бы проще было, – заметил Виталий, пристально глядя на Марину, и та машинально кивнула. – Тебе не кажется?

– Смысл мне объяснять то, что ты и сам знаешь? – Жора удрученно вздохнул. – Амнезией не страдаю – ни ретроградной, ни парамнезией… а вот объяснить, почему поехал так, а не этак, не могу, как и вы все. Сел и поехал. Возможно, еще и отсутствие опыта сказалось – я, откровенно говоря, толком из города и не выезжал никуда.

– А откуда ты таких терминов нахватался? – поинтересовался Олег. – Врач что ли?

Жора хмыкнул.

– У меня мама профессор.

– Профессор чего?

– Педиатрии. В волжанской медакадемии преподает… Мы обсуждаем ситуацию или мою маму?

– Ах, да, ситуация… – Олег снова посерьезнел. – Ситуация, мягко говоря… не, при девушках нельзя. Ну, в общем эта ситуация наводит меня на мысли о кухне.

– При чем тут кухня? – встрепенулась Светлана, отодвигаясь от Бориса.

– При том, что без ста грамм тут никак не разобраться, – Олег извлек из пачки очередную сигарету и посмотрел на нее с подозрением. – Толпа состоятельных людей неизвестно почему и неизвестно как садится в раздолбанный автобус и едет в нем в разные города. Откровенно говоря, вот так вот сразу версий у меня нет. Кстати, есть у нас еще что-нибудь общее, кроме состоятельности и того, что мы не можем объяснить кое-какие свои действия?

– Я, конечно, человек, в пределах разумного, скромный, кроме того, никому не хочу польстить, – медленно произнесла Алина, обводя взглядом остальных. – Мы все не только молоды, но и привлекательны… думаю, большинство из нас это заметили? Или я ошибаюсь?

Ольга презрительно фыркнула из своего кресла, а Рощина наградила Алину взглядом, в котором отчетливо читалось недовольство. Олег, Виталий и Жора обменялись удивленными и в то же время оценивающими взглядами. Алексей усмехнулся, разглядывая свои сцепленные на коленях пальцы.

– Ну, что касается вас, милые дамы, – Борис улыбнулся, – тут действительно нареканий быть не может.

– Да уж, – Олег подмигнул Кристине, – все как на подбор – такой цветник!.. А вы нам комплимент не вернете? Жорке можете ничего не говорить – с ним и так все ясно – Геракл с твердой буквы «г». Ну, а мы? Светик, ну скажи ты что-нибудь. Можно на нас смотреть при ярком свете и не зажмуриваясь?

– Вполне, – едва слышно ответила Света и порозовела, зябко обхватив себя руками. Петр добродушно рассмеялся.

– Ну, я-то не претендую, я – человек простой…

– Брось, Петро, не жеманься! – Олег чуть нахмурился, явно думая о чем-то другом. Потом встал, подошел к шкафу с видеокассетами и начал что-то выискивать. Борис, поджав губы, взглянул сначала в сторону залы, пытаясь уловить тиканье часов, потом перевел взгляд на дверь в коридор.

– Интересно, зачем здесь столько замков? – произнес он в пространство, никому конкретно вопрос не адресуя. – На каждой двери замки.

– Ну понятно – хозяева за имущество беспокоятся, – Алексей зевнул и встал.

– Да? А почему замки только изнутри? – Борис встал, подошел к двери и указательным пальцем постучал по ней. – Я обратил внимание… везде, где ходил. Замки всюду, но только внутренние, наружных нет, разве что на морозильной камере. Я еще понимаю в жилых комнатах, в ванных… а в кухне зачем? В комнате отдыха? В узле управления? Беспокоиться за имущество – значит запирать его, а не запираться с ним, разве нет? Да и кому придет в голову запираться в подвале? Зачем?

Виталий резко выпрямился.

– Везде? Ты хорошо смотрел?

– Если б я смотрел плохо, то не высказывался бы, – язвительно отозвался Лифман. – Странно, что ты при своей наблюдательности этого не заметил!

Воробьев взглянул на него со снисходительной улыбкой – так смотрит умудренный жизнью человек на капризничающего ребенка, и Борис невольно отвел глаза. Не то, чтобы этот светловолосый парень был ему неприятен, не то, чтобы он пугал его, но в его присутствии у Бориса то и дело появлялось странное чувство неловкости и неуверенности в себе. Виталий наверняка младше и жизненного опыта у него поменьше, но что-то в его взгляде смущало и заставляло прислушиваться к тому, что он говорил. Более того, заставляло подчиняться, а вот это уже раздражало.

– Нет, – негромко произнес Олег, отходя от шкафа с видеокассетами. – Мелькнуло что-то, а ухватить не успел… Ничего, вспомню. Ну, какие будут предложения?

– Лично я иду спать, – Марина с ленивой грацией соскользнула с кресла и одернула халат. – Уже первый час… я не привыкла ложиться так поздно. Можете сколько угодно сидеть здесь и строить свои теории… Лично мне разумными кажутся только две версии – либо это чей-то дурацкий розыгрыш, типа какого-нибудь телешоу, либо все дело действительно в деньгах. Так или иначе, все уже произошло, и никакие разговоры этого не изменят.

Она быстро вышла из комнаты. Ольга встала и, ничего не говоря, тоже покинула гостиную.

– Девчонки, вы заприте комнаты-то – на всякий пожарный! – крикнул вслед Олег, и из коридора долетел удаляющий голос Ольги.

– Без тебя в жизни бы не догадались!

– Вот стервозная баба! – Кривцов рассмеялся. – Радует, что такая здесь в единственном экземпляре, а то плохо бы нам пришлось! Ну что, будем еще заседать или отправимся на боковую?

– Я, пожалуй, сделаю себе еще бутерброд и пойду спать, – извиняющимся тоном сказала Светлана и начала собирать грязную посуду. – Хоть и плохая привычка есть на ночь, но… От нервов, обычно, очень есть хочется.

– Мы все сегодня перенервничали, – заметил Борис, помогая ей. – Я, наверное, бы тоже еще чего-нибудь перехватил. Нет-нет, ставь все сюда, на поднос, я заберу.

Подхватив поднос с посудой, Лифман вышел из комнаты, пропустив Светлану вперед, следом, отчаянно зевая и поеживаясь, ушла Кристина. Алексей недоуменно посмотрел на качнувшуюся за ними дверь, потом на лифт, с помощью которого они не так давно поднимали еду из кухни, снова на дверь, пожал плечами, потом коротко кивнул оставшимся в комнате.

– Надеюсь, завтра увидимся.

– Оптимистично, – отозвался Олег, подхватывая с кресла стилет и свою кепку. – Ладно, пойду восстановлю статус-кво, – он весело помахал в воздухе мизерикордией, потом огляделся. – Аля тоже ушла? Эх, и эта не попрощалась… а я даже и не заметил. Тихо ходит, как мышка.

– Я тоже не заметил, – рассеянно отозвался Виталий, думая о чем-то другом.

Алина, которая, воспользовавшись отсутствием внимания к своей персоне, тихо выскользнула на веранду, криво улыбнулась, скрытая узорчатой занавесью, потом подошла к перилам и глянула вниз. Здесь почти вплотную к дому, ярко освещенные светом фонарей, росли пышные розовые кусты, параллельной линией протянувшиеся вдоль стены, и капли дождя нещадно били по нежным лепесткам, стойко выдерживавшим эти удары. Кусты были огорожены прочным железным забором метровой высоты. Заборчик был причудливо-ажурным и производил бы довольно симпатичное впечатление, если бы не заканчивался острыми прутьями, хищно торчащими вверх и сразу же наводившими на мысли о том, что нечаянно свалиться на них сверху было бы очень неприятно и крайне вредно для здоровья. Алина удрученно вздохнула, безуспешно накручивая на палец короткий непослушный локон, – ну не приходила в голову ни одна положительная мысль. Такой уж настрой – везде мерещится что-то зловещее. Почти сразу же в голову заглянула еще менее положительная, но куда более глупая мысль – не попроситься ли на ночь к кому-нибудь в комнату, а то в своей в одиночестве еще начнет видеться что-нибудь жуткое? Все-таки, хорошо, что ее комната запирается только изнутри, так что снаружи не откроешь.

Конечно хорошо, потому что ты с малолетства труслива, как мышь, хорошо, хоть, темноты не боишься.

С другой стороны, ты с малолетства имеешь на это право.

Она поежилась – мокрая ночь, оказавшаяся на редкость холодной, настойчиво запускала стылые пальцы под пиджак, норовила забраться чуть ли не под кожу. Стукнув зубами, Алина повернулась, тихонько подошла к колышущейся в проеме приоткрытой двери занавеси и через щелку осторожно заглянула в комнату. В пределах ее видимости никого не было, и решив, что все уже разошлись по комнатам, она хотела было выйти – ее ладонь уже поплыла к занавеси, но тут же отдернулась, спугнутая негромким голосом Олега.

– Слушай, ты чего с этим Евсигнеевым в лесу сделал?

– Ничего, – отозвался Виталий, и она услышала, как что-то брякнуло. Раздалось ворчание, источником которого, как определила Алина, был Жора.

– Полотенце свое подбирай, когда ходишь, квирит, блин!..

– Чего?!..

– Жора, сгинь, не вали интеллектом!.. А чего тогда этот мэн бизнеса из лесу сам не свой пришел? Какой-то очень уж странный. То ли перепуганный, то ли…

– Физическое воздействие я к нему не применял, если ты об этом.

– А моральное?

– А смысл?.. – Виталий помолчал, потом добавил: – Он, правда, долго по лесу один ходил, без меня. Может, видел чего… Не знаю.

Раздалось легкое поскрипывание, и Алина поняла, что Виталий снова уселся на плетеный диванчик-качалку. И чего он так к ней прицепился?! По ее мнению, качалка и Виталий друг другу не подходили совершенно.

А может наоборот – слишком подходили?

Возможно, она ему тоже что-то напоминает… Ведь и она, Алина, нашла вещь, которая очень напоминает… а Борис нашел свои желанные часы… а Олег – коллекцию холодного оружия, которую, дай волю, так и сгреб бы всю в охапку… Возможно, каждый найдет в этом доме какую-то свою вещь…

«Тихое помешательство уж точно!» – мелькнула сердитая и в то же время издевательская мысль.

– …анекдот, – ворвался в ее сознание голос невидимого Олега. – Четверо друзей встречаются, ну, один и говорит: «Слушайте, а я знаю классных девчонок!» Второй отвечает: «А я знаю их телефоны». Третий говорит: «А я знаю, где они живут». А четвертый: «А я знаю отличного врача!»…

– Гы-гы-гы!.. – отреагировал Жора. Виталий усмехнулся.

– Где-то я уже это слышал.

– Да я на авторство и не претендую, – отозвался Олег. – Просто пытаюсь вас развеселить, а то вы с наступлением темноты стали совсем какие-то замшелые и заплесневелые, аж скулы сводит!.. Один так вообще… Жора!.. Тебя мама в детстве хорошим манерам не учила?! Когда с тобой разговаривают, фасадом надо поворачиваться! Чего ты все время таращишься на эти картины?! Настолько глянулись или настолько хреновые?!

– Смотря что ты имеешь в виду! – в голосе Жоры неожиданно зазвучало предельное раздражение, готовое в любую секунду уступить место злости. – Технику?! Удачно ли перенесен на полотно мир во всех его иллюзорно-объемных характеристиках?! Может идею?! Или выигрышна ли борьба света с изначальной аморфностью безмолвной плоскости листа?! Уж это не Борис Валеджо, во всяком случае!

Алина, от волнения прикусившая губу, услышала звук удаляющихся шагов, потом недоуменный голос Кривцова.

– Ничего не сделал, да? Только спросил… Какие-то нервные все сегодня! Уж от него… аморфность, тоже мне!.. Я тоже много длинных слов знаю. Этиленгликоль… или там… рециркуляция. И чего распсиховался – я ведь его не о конструкции промежуточного вала спросил, а о прекрасном… хм-м, хотя, карданная передача тоже прекрасна в своем роде… А картинки и вправду ничего. Прикольно, когда у девушек из одежды только мечи и луки, только такие картинки лучше вешать в спальне, а в такой комнате надо бы какие-нибудь живенькие натюрморты.

– Между прочим «натюрморт» в переводе с французского означает «мертвая природа», – рассеянно заметил Виталий. Олег огорченно фыркнул.

– Сговорились, да?! А, ну вас всех! Пойду забудусь сном. Или может найти зонтик и двинуть под окошко Кристинки петь серенады?

– Почему именно Кристинки?

– А у нее ноги самые длинные. – После этих слов Алина раздраженно покраснела. – Для легкого флирта важна исключительно внешность. Чего ей спеть, а? «Я здесь, Инезилья, стою под окном?»

Алина не разобрала ответ Виталия, но он явно пришелся Олегу не по душе, потому что голос Кривцова прозвучал весьма раздраженно.

– А ну вас!.. разумничались к ночи – что ты, что Жорка!.. Пойду-ка занырну в свою холодную кроватку, раз вы все такие нудные!

Алина услышала смешок Виталия, потом диванчик снова скрипнул, словно с него встали, послышались удаляющиеся шаги и все стихло. С минуту она постояла, прислушиваясь, потом снова протянула руку к занавеси, но когда ее пальцы снова почти коснулись ткани, занавеска в резком рывке отлетела в сторону, явив в дверном проеме неслышно подошедшего Виталия. Ахнув от неожиданности, девушка отшатнулась назад, стукнулась спиной о перила и тут же дернулась обратно – память услужливо подсунула ей мокрые острия железных прутьев внизу.

– Мама в детстве не учила вас, что подслушивать невежливо? – язвительно осведомился Виталий и сделал шаг в сторону, чтобы она могла пройти, но Алина осталась стоять на месте и только сердито дернула плечом.

– Я не подслушивала. Просто вышла покурить. Я не знала, что должна всех оповещать о своих действиях! А разве вы говорили о чем-то, чего не следует слышать другим?

Виталий сухо улыбнулся.

– Дело не в содержании. Вы прекрасно сами все понимаете… Знаете, Алина, вы милая девушка, с головой, но иногда здорово действуете на нервы. Вы, часом, раньше не в ЖЭКе работали? Или где-нибудь в исполкоме?.. Заходите или будете ночевать на балконе? Дело, в сущности, ваше, если желаете схватить воспаление легких.

– Ты единственный, кто еще до сих пор обращается ко мне на «вы», – вдруг заметила Алина, глядя через его плечо на плетеный диванчик. Виталий хмыкнул.

– Уже и вежливость не по душе?!

– Вряд ли это вежливость. Скорее отчуждение. Подчеркивание того, что я не могу иметь с тобой ничего общего и должна держаться подальше. Или желание постоянно ставить меня на место. Ты ведь тоже ко мне симпатий не испытываешь, верно?

– Ты угадала.

Алина удовлетворенно кивнула и шагнула в комнату. Виталий закрыл балконную дверь, подхватил снова начавшую сползать простыню, закинул ее на плечо и, обернувшись, недовольно взглянул на Алину, выжидающе остановившуюся посередине комнаты.

– Разве вы не идете спать, – в его голосе прозвучали раздраженные нотки. Алина улыбнулась, точно он произнес именно то, что она ожидала услышать.

– А вы? Или хотите еще посидеть на диванчике?

Голова Виталия, уже начавшая было отворачиваться от нее, резко дернулась обратно, а когда Алина протянула руку и скользнула ладонью по плетеной лозе, на ощупь оказавшейся чуть теплой, он бессознательно сделал шаг вперед и тут же остановился.

– У вас сейчас лицо, как тогда у Бориса… или у меня, наверное… – тихо произнесла Алина, убрав руку. – Вы знаете об этом?

– Разве? – Виталий посмотрел на диванчик – на этот раз почти с ненавистью. – Нет, вам померещилось. С чего… это просто мебель, к тому же не моя… Борис-то ладно… может, это действительно те самые часы, а люди, подобные ему, больше любят красивые вещи, чем чью-то жизнь… к тому же, эти часы стоят бешеных денег, а это… – он пожал плечами. – … это просто мебель…

– Подвеска в моей комнате тоже ничего не стоит… но вы же знаете – есть вещи, которые ценны иным – не деньгами. Вещи, которые напоминают о чем-то, – Алина опустила глаза и слегка улыбнулась. Улыбка была туманной, мечтательной. – О чем-то светлом. На какие-то мгновения мне даже показалось, что я перенеслась в прошлое… поэтому я так разозлилась, когда вы мне помешали. Вам этот диван тоже о чем-то напоминает?

Виталий, не отвечая, прошел мимо нее и остановился возле двери в залу. Прислонился к косяку и прищурился, глядя на дальнюю стену, где в полу-мраке угрожающе поблескивало оружие.

– Во дает Кривцов – так спать, что ли, и пошел со своей мизерикордией?!.. Статус-кво, статус кво!.. Черт подери!.. – он обернулся и пристально взглянул на Алину. – Да, напоминает. Глупо, конечно… – в его голосе мелькнуло раздражение. – У нас был такой, пока мы не переехали в город… В саду росла кривая яблоня – очень старая, ветви свешивались почти до земли… вот под ней было наше местечко – мое и младшей сестры, когда мы были совсем мелкие… и летом он стоял там, его отдавали нам на все лето. Стоял на досках, чтоб мог качаться. Хорошее было время… А потом дом продали, а диван при переезде куда-то делся. А этот точь в точь такой, даже узор, – Виталий хмыкнул, – даже качается и скрипит так же…словно стоит на досках. Только этот совсем новый.

Взгляд Алины чуть потеплел.

– И вам не кажется это странным?

– Нет. В доме, наполненном вещами, хоть одна да может напомнить о чем-нибудь каждому. Мне кажется странным наше отношение к этим вещам. Они кажутся слишком важными.

– Они кажутся слишком своими.

– Но они не наши! – Виталий резко оттолкнулся от косяка и быстро пересек гостиную. Остановившись у двери он, не оборачиваясь, сказал: – Я знаю, о чем вы думаете. Подстроить такое невозможно. Подобное обычно не знает никто, кроме тебя самого, а до определенного момента и сам об этом забываешь… Спокойной ночи и не забудьте запереть дверь. И советую не бродить по дому в одиночестве. Это ведь все-таки очень большой дом, – последняя фраза прозвучала достаточно зловеще – случайно или специально, и Алина невольно поежилась.

– Хватит вам! Мне и без того не по себе.

– Это и к лучшему, – заметил Воробьев, выходя. – Чем страшнее вам будет, тем осмотрительней станете себя вести.

– А вы жестокий человек, оказывается, Виталий.

– Такая жестокость только на пользу, – отозвался он уже из коридора.

Алина немного постояла, слушая его быстрые удаляющиеся шаги, и чем тише они становились, тем более длинными и темными казались ей тени в гостиной и тем ближе подступало странно зловещее чувство полуодиночества, будто где-то в комнате присутствовал кто-то невидимый, наблюдающий за ней с неким злым удовлетворением. Выражение ее лица стало горестным. Разговор не получился – и виноват в этом был не только Виталий, но и она сама. А ведь из всех пассажиров… уже не пассажиров, а, скорее, постояльцев приглашенных только Виталий и Олег пытались что-то понять, в чем-то разобраться, как и она, – пытались, пока…

Пока не нашли в этом доме что-то свое?

Чего ты все время таращишься на эти картины?! Настолько глянулись или настолько хреновые?!

Вспомнив возглас Олега, Алина с любопытством взглянула на одну из ближайших висевших на стене картин и недоуменно пожала плечами. Рисунок в стиле фентези – незаурядный, но отнюдь не гениальный, – пышногрудая дамочка с осиной талией, обряженная в железное полированное бикини, лихо отмахивалась мечом от некого чудища с обилием крыльев, зубов и когтей, причем у чудища был совершенно человеческий, тоскливо-похмельный взгляд, и казалось, что хочется чудищу вовсе не свежей девичьей плоти, а холодного пива. Не вызывало сомнений, что Жора в этой картине видел нечто большее, чем она, Алина, что она для него наверняка что-то значила, как и другие висящие здесь картины, но, судя по его реакции, никаких светлых воспоминаний в нем не будила. Скорее наоборот.

Чертовщина какая-то!

Вздохнув, Алина нажала на выключатель и поспешно вышла, словно спасаясь бегством от обрадованно плеснувшейся в комнату тьмы.

* * *

Тишина и полумрак наполнили дом, растеклись по длинным извилистым коридорам неспешно, но уверенно, по-хозяйски, словно царили здесь извечно – с тех самых пор, как была окончена стройка, поставлен на свое место последний предмет, в последний раз колыхнулась заполнившая бассейн вода и закрылась входная дверь, отрезав от особняка последнего вышедшего из него человека, и до того момента, когда тяжелая дверь отворилась вновь, дом знал лишь тишину и полумрак и этого ему более чем хватало. Промокшая ночь кружила вокруг него, заискивающе терлась о стены, требовательно скреблась в стекла холодными дождевыми каплями, но ни одно окно, ни одна форточка не остались открытыми, и даже дыра в стекле была надежно заткнута подушкой, – дом был равнодушен и неумолим к ее просьбам. У него была своя ночь, в которой дремали вещи и сонно тикали часы, на ощупь считая секунды, – своя ночь, сухая, теплая и уютная, и только одно мешало обрести ей глубину и размах – негаснущие полоски яркого света под одиннадцатью дверями, за каждой из которых, несмотря на поздний час, были открыты чьи-то глаза.

* * *

Жора Вершинин и не помышлял о сне, находясь на своем самом любимом в мире месте – перед компьютером, и сейчас для него не имели значения ни обстоятельства, ни тот факт, что и компьютер, и собственно дом, в котором он находился, принадлежали неизвестно кому, а сам Жора, мягко говоря, пребывал здесь незаконно.

Собственно, в комнате было только его тело, обряженное в одни лишь трусы, а сам Жора ушел очень далеко и был очень занят. Люди, подобные ему, имели живой гибкий ум и не менее живую фантазию, но не имели возраста, и могли с абсолютной серьезностью работать над важными компьютерными делами и резаться в компьютерные игры, чем Жора сейчас и занимался, полностью погрузившись в четвертую версию «Героев». Сейчас он был отнюдь не Жора, а маг Хаоса двадцать шестого уровня Козусс и его грозная многочисленная армия безостановочно катилась вперед, методично захватывая вражеские замки и изничтожая всех неприятельских «хиросов» на своем пути. В войске Жоры-Козусса грозно потрясали бряцающими молниями титаны, сурово пыхтели черные и сказочные драконы, а костяные алчно пощелкивали лишенными плоти челюстями, по перьям буревестников змеились молнии, словно у птиц было короткое замыкание, а ангелы воодушевленно вздымали к компьютерному небу длинные мечи. Все предвещало скорую победу.

Козусс удовлетворенно хмыкнул, скрипнул вращающимся полукреслом, из которого командовал наступлением, воткнул сигарету в пепельницу, дожидаясь, пока ссыпется песок в часах, извещая о наступлении следующего хода, завел войско за очередную гору и потер руки, когда из тени выступил очередной вражеский герой, который в одиночестве раздумывал над чем-то возле серной шахты.