Текст книги "Увидеть лицо (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

– Жора хотел что-то сказать, – деликатно напомнила Алина – не столько для того, чтобы услышать Жорино признание в чем-то, сколько, чтобы отвлечь общее внимание от своей персоны, особенно Маринино, которая смотрела на нее с такой открытой неприязнью, что по коже бегали мурашки. – Ты говорил, Жора, что это ремень твоего отца?

– Да, – Вершинин мрачно кивнул, – моего отца. Он был козел, – выдав это, Жора тотчас же ткнул пальцем навстречу уже шевельнувшимся губам Олега. – Даже рта не открывай, понял?! Иначе я сделаю с тобой что-нибудь ужасное!

– Я родился, – отозвался Олег. – Вряд ли ты сможешь сделать со мной что-то еще более ужасное. Говори спокойно – семейные проблемы для меня не повод для шуток.

Жора засунул руки в карманы брюк и мрачно уставился в стену, на которой висели его картины. Алина вздрогнула – после кадров из фильма она никак не могла отделаться от мысли, что сейчас посередине гостиной стоит сам Рок, а вовсе не владелец волжанских Интернет-кафе.

– Нас было двое в семье – я и старший брат Колька. Наверное, если б я был единственным ребенком, мне бы пришлось гораздо хуже, а так мне доставалась только половина папашкиного воспитания. Макаренко хренов!.. – Жора покачал головой. – Как он нас полосовал! Тем самым ремнем. Я кроме этого ремня ничего и не помню о нем, точно моим отцом был ремень, а не человек… Он называл его «черный доктор». Каждый день лечил – за малейший проступок. Бить он умел… со стороны и не видно… Мать пыталась вступаться за нас… но бестолку! Он говорил, что так воспитает из нас настоящих мужиков, – Жора невесело усмехнулся. – Что ж, Кольку он действительно воспитал настоящим мужиком – копия получилась прямо. И прибили его по-мужски – в пьяной драке. А ремень… Ремнем этим я как-то папашку своего педагогического придушить пытался… пока он дрых… после очередного урока. Но не смог. Бросил и убежал. Малой был, глупый. Иначе…

– Иначе бы что? – быстро спросила Марина, уловив, что пауза грозит превратиться в конец рассказа.

– Иначе бы придушил, – спокойно ответил Жора. – Сучара был мой папашка. Никогда не мог понять, зачем мать за него вышла. Она – тонкая интеллигентная женщина, а он… козел!.. Зла любовь, но не настолько же!..

– Не представляю, чтобы кто-то мог тебя бить, – Марина встала и принялась прохаживаться по комнате, разминая затекшие ноги и разглядывая шкафы. Жора посмотрел на нее не без иронии.

– Я развивался согласно всем биологическим законам и тоже был ребенком. Или ты думаешь, что я сразу родился здоровым мускулистым дядей, дал по морде акушеру и пошел покупать себе компьютер?!

– Не понимаю, как вы можете шутить, когда…

– А так! – вдруг взорвался Вершинин. – Мы шутим, Олька и Петя напиваются, ты косы плетешь и задаешь идиотские вопросы! Каждый реагирует, как может!

– Чего ты на меня орешь?! – изумилась Марина, потом склонила голову набок, разглядывая Жору так, словно увидела его впервые. – Знаешь, Жора, а ты ведь начал сдавать. Несмотря на твои… м-м… габариты, ты становишься слабым. Продолжай орать. Хуже от этого только тебе.

– Это соответствует твоей теории? – холодно осведомился Виталий. Жора посмотрел на него.

– Какой еще теории?

– Теории не по моей части, – Марина махнула рукой в сторону Алины, повышая голос, и лежавшая на диване Ольга съежилась и натянула одеяло на голову, так что теперь были видны только кончики ее угольно-черных волос. – Это вон она теоретик. Только теорий вы от нее больше не дождетесь, потому что ей страшно!

– У меня есть имя! – отрезала Алина осипшим от бесчисленных выкуренных сигарет голосом. – Чего ты на меня взъелась?! Трахнули-то тебя!

Глаза Рощиной яростно сверкнули. Олег хохотнул, продолжая смотреть на огонь, а Жора укоризненно сказал:

– Дамы, дамы!.. А вот ты, Аля, сейчас была не на высоте.

– А вот мне плевать! – Алина вытянула из пачки очередную сигарету и начала мять ее в пальцах, роняя золотистые табачные завитушки и в душе ставя себя к стенке за этот выпад. Тарантулы, говорил Жора. Вот это было самое настоящее тарантульское поведение. А то и каракуртское.

– А вот мне бы хотелось узнать, что нашел в своей комнате наш классный руководитель, – Петр снова посмотрел на потолок, потом на стены, обшаривая глазами каждый предмет. Очевидно, он боялся скрытой ловушки с таймером.

– Я нашел это, – Виталий вытянул из кармана сложенный собачий ошейник и покачал им в воздухе.

– Что это – ошейник? – недоуменно спросила Кристина, приподнимаясь в кресле. Марина остановилась возле горки с хрустальной посудой, открыла ее и начала разглядывать разнообразные по форме бокалы и вазочки. Ярость была даже в протянувшейся от ее ног тени.

– Да, ошейник. Моего пса, Бэка, – Виталий еще раз посмотрел на ошейник, потом бережно спрятал его в карман, и его взгляд устремился куда-то сквозь Кристину – туда, где он сам, еще мальчишка, зашвыривает палку далеко-далеко, и пятнистый вислоухий песподросток с готовностью мчится за ней, вывалив розовый язык из смеющейся пасти. – Я сам для него сделал.

– Что же ужасного может быть в ошейнике? – в голосе Петра послышалось недоумение. Виталий вздернул одну бровь, лицо его стало холодным и отстраненным.

– Ничего. Это всего лишь ошейник. А Бэк, когда ему был год, попал под машину… его буквально разорвало пополам… Но он был еще жив… долго был жив… и он так кричал… от боли… – Виталий сощурился и облизнул губы. – Я понимал, что ничего уже нельзя сделать… хотя был еще совсем пацаном… Но часто такие вещи начинаешь понимать очень рано.

Жора внимательно посмотрел на него, потом мягко спросил:

– Ты… добил его?

Виталий как-то механически кивнул.

– Камнем. Старался, чтоб… сразу. С одного удара. Так и вышло. Но я сделал это, потому что было больно ему! А не потому, что мне было больно слушать его крик и видеть, как он мучается! Это разные вещи!

– Жалко конечно, – сочувственно произнес Петр. – Но это, все же, была собака…

– Это был мой друг! – в голосе Воробьева прозвучал вызов. – Даже среди людей подобных друзей находишь редко! Тогда я был мальчишкой, сейчас мне почти тридцать, но мое мнение на этот счет не изменилось! Я убил своего друга, пусть и для того, чтобы он не мучился. Неважно, в какой он был шкуре. Но этого никто не видел. Никто об этом не знал.

– Все это очень печально, – Петр придал своему лицу соответствующее печальное выражение, – но ума не приложу, как все это может нам помочь?

– По крайней мере, теперь мы знаем, от каких вещей лучше держаться подальше… ну и друг о друге кое-что, – подытожил Олег, который, пригорюнившись, смотрел на огонь. – Лично я за то, чтобы валить из этого дома. Перещелкают нас здесь, как блох!

– Нам не дадут уйти, – Алексей поскреб щетинистую щеку, глядя на уютно свернувшуюся под одеялом Ольгу. Ему не нравилось, что она накрылась его одеялом, а его взгляд выжидающе бродил по задумчивым лицам друзей по несчастью. Ему казалось, что теперь, когда они все знают, то вот-вот начнут потешаться над его страхами. – Таков закон жанра. Запертый дом, в котором все погибают один за одним и остается только убийца, причем это, как правило, человек, которого меньше всего подозреваешь.

– Мегрэ хренов! – буркнул Жора. – Между прочим, довольно часто убийцей оказывается именно тот, кого больше всего подозреваешь, а больше все-го я подозреваю тебя… хоть ты и был заперт.

– А мне кажется, что это какой-то ритуал, – прошептала Кристина, нервно теребя свои черно-красные пряди. – Нас здесь приносят в жертву. Может, этот дом проклят!

– Господи, вокруг меня одни ненормальные! – Петр трагично обхватил голову руками. – Галька, наверное, с ума сходит, по моргам звонит…

– У всех есть родственники, не ты один такой!.. – Марина закатила свои аметистовые глаза, потом снова повернулась к открытой горке, в глубине которой стояла совершенно изумительная хрустальная вазочка, на дне которой что-то темнело. Выпуклые узоры лишали предмет четкости, и понять, что это такое, было совершенно невозможно

А кто ждет тебя? Кто сходит с ума от того, что ты пропала?

Марина нахмурилась, внезапно осознав, что ответа на этот вопрос у нее нет. Родители давно умерли, друзья… нет, ну у нее есть, конечно, подруги, но… вся дружба заключалась в совместных вечеринках, обсуждении платьев, причесок и симпатичных мужиков. Разумеется, она помогала им – она помогала многим, но в ее отношении к ним не было глубины, так почему бы не допустить, что и в их тоже? Что если узнав о ее пропаже или, тьфу-тьфу, смерти, они всего лишь скажут: «Как жалко» – и забудут об этом через пару дней? Сотрудники «Гебы»? Подчиненные никогда не любят начальников и владельцев, и в их сияющих улыбках, комплиментах и дружеском щебетании не может быть искренности. А мужчины… отношения с ними, как правило, носили чисто физиологический характер, и о том, чтобы привязаться к кому-то, речи никогда не шло. Они были удобны друг другу – и все. Ее это устраивало, мужчин тоже. Но, тогда, получается, что единственными существами, кто мог ее ждать, были две ее персидские кошки? Да и те сейчас у Анжелы, которая их кормит…

Разве я одна?

Тебя ведь тянет к слабым, да, Мариш? Ты ведь только рядом со слабыми чувствуешь себя чем-то значительным?

Марина тряхнула головой. Это было неправдой! Всего лишь слова, брошенные в обиду – как пощечина, как шлепок грязи. Ничтожное от ничтожества! Нам на это нечего смотреть!

Сжав пухлые губы, она потянула к себе вазу, чуть наклонив ее, потом отвернулась к остальным.

– Минутку! Одного человека мы так и не выслушали, – она с ехидным торжеством взглянула на Алину. – Что нашла ты?

Алина сжалась в кресле, чувствуя, как на ней, словно лучи прожекторов, мгновенно пересеклись вопросительные взгляды. Ее рука блуждала в недрах кармана, сминая вялые дряблые цветы. Язык неожиданно присох к гортани. В комнате повисло тяжелое молчание, и враждебность в обращенных на Алину взглядах возрастало с каждой секундой тишины.

– Я? – она облизнула губы. Прикосновение языка к ним было неприятным, словно вместо губ вдруг оказалась бугристая и шершавая древесная кора.

Тебе ведь пять было, Аля? Пять? Ты ведь была достаточно взрослой для того, чтобы крикнуть? Разве нет?

Ее рука, сжавшая в кулаке пронзенные спичками цветы, очень медленно поползла из кармана, пока в голове лихорадочно формировалась легенда, которую можно было бы выдать за правду. Но легенда отчего-то получалась жалкой и корявой – вся ее фантазия, раньше помогавшая создавать удивительные образы и увлекательные ситуации, которые должны были воплотиться воплотились на страницах ее книги, вдруг улетучилась, словно ее никогда и не было.

Спасла ее неожиданно для самой себя Марина. И будь она постарше и послабей здоровьем, это спасение стоило бы ей сердечного приступа.

Буравя полным выжидания и злого ехидства взглядом поникшую фигурку Сухановой, Марина вдруг почувствовала, как что-то легко коснулось ее пальцев, все еще тянущих вазочку из горки. Ощущение было мягким, щекочущим, словно до пальцев дотронулись кисточкой из беличьего волоса, а потом провели ею выше, к запястью.

Она резко повернула голову, одновременно выдергивая руку из горки и выпуская из пальцев край вазочки, и оцепенела от ужаса.

По ее руке неторопливо и даже как-то задумчиво шествовал лохматый, темно-коричневого цвета паук, величиной с чайную чашку, одну за другой величественно поднимая и опуская длинные волосатые лапки и поблескивая яркими янтарными глазами. Казалось, он весь состоит из одних только топырящихся лап – кошмарное многоногое лохматое чудовище, ожившее порождение ее кошмарных снов.

Вазочка со звоном опрокинулась, и оцепенение слетело с Рощиной, сменившись бурной реакцией. Она испустила мощный низкий рев, которому мог бы позавидовать любой уважающий себя медведь, и судорожно застрясла рукой. Паук сорвался с нее и, возмущенно размахивая лапками, шлепнулся на ковер. Теперь его увидела и Кристина и, пронзительно завизжав, вспрыгнула в кресло с ногами. Остальные повскакивали со своих мест.

– Уберите его! – визжала Кристина. – Уберите!

Жора, наклонившись, пытался содрать с ноги ботинок, но тот застрял и не поддавался. Марина, продолжая реветь и мало чего соображая, одним прыжком взвилась на один из многочисленных столиков, сметя с него блюдо с остатками фруктов, и, словно кошка, полезла на шкаф с пластинками.

Паук тем временем быстро разобрался в ситуации и проворно засеменил в сторону оказавшегося поблизости Петра, и тот, испуганно выругавшись, совершил гигантский прыжок и оказался возле забаррикадированной двери в залу. Олег швырнул в паука прихваченным от камина поленом, но паук вдруг резко сменил направление, а полено угодило в ногу Виталию, который взвыл от боли.

– Убейте его! – запищала Алина, как и большинство женщин, тоже нервничавшая при виде всего, что имеет больше четырех ног, и паук, словно услышав, развернулся и, суматошно перебирая ногами, стремительно покатился к ней, проигнорировав прижавшегося к стене Алексея. Это было его роковой ошибкой, потому что бизнесмен, тут же отмерев, схватил с журнального столика большую тяжелую хрустальную пепельницу и прицельно метнул пауку вслед, веером рассыпая пепел и окурки. Пепельница со смачным звуком впечатала паука в ковер, и из-под нее на серебристый ворс выплеснулась бурая слизь.

– Есть! – воскликнул Алексей, торжествующе вскинув руки над головой. – Попал! В блин!

Кристина облегченно выдохнула и оползла в кресле, точно из нее вдруг вынули все кости. Марина, сидевшая на шкафу, точно на дереве, крепко вцепившись в него пальцами, вытянула шею, напряженно глядя на место происшествия. Все, что случилось до этого, резко отступило на задний план, на какое-то время утратив свою значительность.

– Точно? – боязливо спросила Алина, осторожно спускаясь на пол. Подбежавший Олег склонился над раздавленным пауком, потом бесстрашно поднял пепельницу, за которой потянулись липкие бурые нити. Одна из лапок насекомого судорожно дернулась и застыла.

– Лепешка! – констатировал Олег и поставил пепельницу на столик. – Браво, господин бизнесмен! Не ожидал!

Алексей самодовольно ухмыльнулся. Остальные сгрудились вокруг изуродованного тельца. Марина, только сейчас обнаружившая, где находится, жалобно протянула:

– Снимите меня отсюда!

– А как ты туда забралась?! – изумился Жора, подошел к шкафу, протянул руки вверх, и Марина скользнула в них и застыла, дрожа от пережитого ужаса. Ее зубы выбивали замысловатую дробь.

– Откуда тут взялась эта крокозябла? – Олег взял со столика ложку и ткнул ею в паука, сразу же отдернул руку, потом ткнул снова – уже смелее. – Надо же, какой здоровый! Я таких только по телеку видел!

– Из шкафа, – выстукнула зубами Рощина. – Он сидел в вавава…з-з-зочке! Какой страстрашный!

Кристина панически огляделась.

– А вдруг где-то есть еще?!

Марина икнула и предприняла попытку снова взобраться на шкаф, но Жора вовремя ухватил ее за талию.

– Не дури!

– Он ядовитый? – спросил Виталий, потирая ушибленную ногу. Олег пожал плечами.

– Фиг его знает! Я в них не разбираюсь! Возможно. Все здоровые пауки ядовитые.

– Сенокосцы не ядовитые, – заметил Жора, присаживаясь рядом с ними на корточки и разглядывая мертвого паука. Олег презрительно фыркнул.

– Сенокосцев я вообще за пауков не считаю! А этот… видал, какой?! Прям как из фильма ужасов! Домашний любимец?! Не, хозяева дома совершенно ненормальные!

– Ты серьезно все еще представляешь себе хозяев дома?!

– Он точно дохлый? – спросила Алина со страхом и отвращением. – А вдруг прыгнет?

– Ва! – вдруг рявкнул Кривцов, резко разворачиваясь и тыкая ей в лицо растопыренными пальцами. Алина, взвизгнув, отшатнулась, потом ударила его по плечу.

– Дурак!

– Прекратите возню! – Виталий выпрямился. – Если эта тварь ядовитая, то это может быть была еще одна ловушка?

– Ерунда! – возразил Жора. – Откуда было знать, что кто-то вообще полезет в шкаф?!

– Может, ловушка наудачу? Вдруг кто-нибудь да попадется?

– А вчера кто бокалы из шкафа доставал? – спросила Алина. Сидевшая в кресле Кристина передернула плечами.

– Я. Но я не обратила внимания…

– Глупости! Он бы удрал. Его посадили ночью! – сказал Алексей.

– А чего он с ночи не удрал? – Олег бросил ложечку на стол, но ее тут же схватила Алина и осторожно начала ворочать раздавленного паука, замирая от каждого движения. – Сидел себе тихонечко так?

– А может, его усыпили, – предположил Жора. – Например, подержали какое-то время в холодильнике. От холода пауки впадают в состояние близкое к анабиозу.

– От холода и я впаду в состояние, близкое к анабиозу!

– Что?! – возопила Кристина. – Мы же оттуда… и там… а он был в это время набит пауками?!

Алина поспешно задрала голову и испуганно посмотрела на потолок, почти уверенная, что за время их разговора он полностью покрылся огромными длиннолапыми пауками, которые вот-вот свалятся им на головы.

– Чудно, – с испуганным раздражением буркнул Петр. – Мало того, что нас здесь мочат, ловушки кругом, так теперь еще что – отовсюду тарантулы будут вываливаться?!

– Это не тарантул.

– Да какая разница!

– Господи, ну почему это случилось именно со мной! – простонала Марина, яростно растирая полой кремового пиджака руку, которой касались паучьи лапки. – Почему со мной?! Я их до ужаса боюсь! У меня практически арахнофобия! У меня чуть инфаркт не случился! Господи!

Жора задумчиво посмотрел в ее сторону.

– А ведь действительно странно. Как будто специально для нее… но предугадать такое невозможно.

– Может, это еще одна твоя вещь? – негромко спросил Виталий.

Марина застыла, изумленно-испуганно хлопая ресницами. Алина вздрогнула, продолжая разглядывать паука. Его брюхо лопнуло, практически вывернувшись наизнанку, но остальные части тела были в относительной сохранности. Закусив губу, она наклонилась ниже, снова повернув паука, и вдруг застыла.

– Народ, – произнесла Алина странно изменившимся голосом, и все головы тотчас повернулись к ней. – А у него четыре глаза.

– Ну и что? – недоуменно спросила Кристина.

– Как так? – Жора резко наклонился, чуть ли не уткнувшись носом в паучьи останки. – Черт возьми, точно! Это что за штуки?! Что – новый вид что ли?

– У пауков восемь глаз, – удивленно произнес Виталий. – Это всем известно.

– Но у этого-то четыре! – плачуще ответила Алина. Казалось, она переживает этот факт гораздо болезненней, чем все, что происходило до этого.

Все, кроме Марины, все еще баюкавшей недавний испуг, стремительно посмотрели друг на друга, потом так же стремительно наклонились над раздавленным насекомым, чуть не уткнувшись в него носом. Жора отобрал у Алины ложку и повернул паука так, чтобы лучше его разглядеть. Брюшко паука было раздавлено совершенно, но головогрудь почти не пострадала, и четыре больших тусклых янтарных глаза, располагавшихся в два ряда, были видны совершенно отчетливо.

– А куда же подевались еще четыре? – спросил Олег таким тоном, словно обвинял остальных в этом страшном злодеянии. – Может, он инвалид?

– Тогда бы были видны шра… тьфу ты! – Жора вытянул губы, словно собирался кого-то чмокнуть. – В общем, видно бы было, где эти глаза были раньше. Тварюка-то немелкая. Нет, скорее всего, какой-то мутант.

– И именно в этом доме! – язвительно заметила Кристина, которая стояла напрягшись, готовая отскочить на другой конец комнаты, если паук подаст хоть малейшие признаки жизни. – Сколько ног у него – ужас!

– Сколько ног… – повторил Виталий, сел на корточки и наклонился, пристально разглядывая насекомое. Его серебряная цепь, раскачиваясь, почти касалась изуродованных, неприятно пахнущих останков. Не выпрямляясь, он согнул руки в локтях и поднял их, растопырив пальцы, потом сжал один кулак, оставив торчащим только указательный палец. Другая ладонь так и осталась раскрытой.

– Сколько?! Шестнадцать?! – Олег плюхнулся рядом с пауком на колени и, беззвучно шевеля губами, начал пальцем ткать в воздухе над пауком замысловатые узоры. Остальные уже давно посчитали и теперь ошеломленно наблюдали за его манипуляциями.

– Шестнадцать! – убито подтвердил он, поднимаясь. – Вашу маму, шестнадцать! Это что еще за хреновина?! Радиация, что ли?!

– А вдруг? – Кристина принялась пристально разглядывать свою руку. – Я смотрела один фильм, так там люди под воздействием дикой радиации начали стремительно превращаться в такое…

– Да хватит уже!.. – зло рявкнул Петр, по-старчески потирая поясницу. – Дикая радиация, ручная… Какая разница, сколько у него чего?! Нас тут мочат, а вы всякой монтологией занимаетесь!

– Энтомологией, – автоматически поправил его Жора, снова и снова пересчитывая паучьи лапы. Петр кивнул.

– Во-во! Главное – ядовитый он или нет. Надо весь дом дихлофосом полить!

– Здесь нет дихлофоса.

– Надо поискать.

– Сам ищи! Откроешь шкафчик, а оттуда еще что-нибудь выскочит! Или выстрелит!

– Значит, надо в лес валить!

– Я в лес не пойду ни за что! – вскинулся Алексей, тут же забыв про паукообразного мутанта. – Там еще хуже! Там…

– Что там?! – резко спросил Виталий, и Евсигнеев сразу же сник.

– Не знаю.

Алина, под шумок снова отобравшая ложку у Жоры, опять перевернула дохлое насекомое, нахмурилась, потом обернулась и зашарила взглядом вокруг. Стоявшие рядом люди ее не интересовали.

– Что ты делаешь с насекомым? – недоуменно спросил Олег. – Уже препарируешь? Зачем ты тычешь ложкой ему в физиономию? Мы уже все увидели, а ему от этого лучше не станет… надеюсь.

– Это не паук.

– Из-за того, что у него столько…

– У него зубы.

– Чего?! – голос Олега сорвался на писк, он откашлялся и повторил уже более мужественно, одновременно бухаясь на колени. – Чего?!

– И что в этом такого?! – пискнула Марина из-за кресла, так и не решившись подойти поближе. – Чем-то же они кусаются!

– Посмотри сам! – Алина ручкой ложки осторожно приподняла небольшую складку кожицы у паука под глазами, густо покрытую коричневыми волосками, и все увидели два длинных желтоватых клыка, поразительно напоминающих кошачьи, между которыми виднелись два маленьких треугольных зуба.

Жора схватился за голову, точно боялся, что она вот-вот свалится с плеч и улетит неведомо куда.

– Но это невозможно! У насекомых не бывает никаких зубов! У пауков хелицеры… но не зубы!

– А это что?! – завопил Олег, тыча пальцем в паука. – Что это?! Объясни! Ты же тут в науке самый продвинутый! Это мутант такой, с тигриными клыками?! Или мы на другой планете?!

– «Невское» пьют по всей Галактике? – поинтересовался Виталий не без язвительности, недоуменно разглядывая паучьи клыки и восемь пар волосатых лапок, переворачивающие с ног на голову все его немногочисленные знания о насекомых. Кристина раздраженно посмотрела на одеяло на диване, которое даже не шевельнулось, – похоже безмятежно спавшей под ним Ольге все происходящее нисколько не мешало.

– А вот в другом фильме… – начала было она, но Олег внезапно вскочил, дал пинка ни в чем не повинному креслу и заорал – и от злости, и от боли в ушибленной ноге:

– Хватит! Хватит про фильмы! То колдовство, то фильмы!

– А может, он ненастоящий? – несмело предположил Алексей. Олег яростно посмотрел на него.

– Да?! Конечно! Игрушечный! Куда у него ключик вставляется?! Или «Энерджайзер»?! Не подскажешь?!

– Перестаньте орать! – взвизгнула Марина, со звоном теребя в пальцах подобранные ключи. – Вы уберете с пола эту пакость или нет?!

– Тебе надо – ты и убирай!

– Слушайте, ну хватит уже! Паук – и паук! Лично мне наплевать! У нас покойники в холодильнике – забыли?!

– Вот кто-то смотрит и потешается!..

– Еще раз про эксперимент напомнишь – убью!

– Ты и до этого так решал свои проблемы?

– Скорее всего, это насекомое – продукт генной инженерии, вот что!

Алина, до этого момента сидевшая на корточках, до боли вжав ладони в щеки и сморщившись в мучительном раздумье, вдруг захохотала, хлопнула себя по коленям и повалилась на пол, словно смех был лезвием, перерезавшим те непрочные ниточки, на которых пока еще держались ее самообладание и напряженные мышцы. Хохот походил то на рыдание, то на задыхающийся кашель. Из уголков рта выплескивалась слюна, ноздри бешено раздувались, рыжие кудри прыгали по серебристому ворсу ковра. Корчась на полу, Алина сучила ногами и хохотала, то и дело взвизгивая – то ли от изнеможения, то ли от избытка эмоций.

– Алька, ты чего? – испуганно спросил Олег, наклоняясь над ней.

– Готова, – констатировал Алексей, опасливо поглядывая в ее сторону. – Башня обрушилась. Запереть ее надо! А то она…

– У нее просто истерика! – перебила его Марина, бросая косые взгляды на шкаф. – Как у Кристинки. Дайте ей по морде или воды плесните.

Виталий наклонился над Алиной, но прежде, чем он успел что-то сделать, девушка одним прыжком вскочила на ноги и, продолжая смеяться, но уже тише, посмотрела на остальных, качая головой, и в этом жесте было что-то безнадежное и одновременно снисходительное.

– Галактика! – протянула она и облизнула губы, словно слово обожгло их. – И в одном-единственном человеке нельзя до конца разобраться, а вы уже говорите о Галактике!

– Ты это к чему? – голос Олега дрогнул. В глазах Алины мерцал тот странный полубезумный огонек, который предшествует ревущему пламени истины, могущему пожрать без остатка все представления, устои и правила, а, возможно, и тебя самого, и внезапно ему очень захотелось последовать предложению Алексея.

– А вы еще не поняли? – теперь в ее голосе было что-то плачущее, по-детски беспомощное. – Мы ведь здесь три дня и за это время успели ведь кое-что узнать друг о друге… заметить, понять… Обрывки фраз, поступки, желания, страхи, все эти вещи… А здесь паук с зубами млекопитающего и шестнадцатью лапами! Вы не поняли?!

Сунув руки в задние карманы джинсов, она неторопливо пересекла комнату и подошла к окну. Стразы на ее широком ремне холодно поблескивали, пытаясь соперничать с ледяным блеском огромной люстры.

– Лично я не понял! – с вызовом заявил Вершинин и тоже сунул руки в карманы, в которых его широченные ладони едва поместились. – Паук вполне настоящий и нам он…

– Ты уверен? – спросила Алина, глядя сквозь мокрое оконное стекло, потом повернулась, прислонившись спиной к подоконнику. – А ты знаешь, что гиацинты завяли?

– Какие еще гиацинты? – осторожно спросил Жора, всем своим видом давая понять, что начинает сомневаться в Алинином психическом здоровье.

– Гиацинты, там, на клумбе, возле входа. Из окна моей комнаты они очень хорошо видны… Когда я ходила к себе, то видела их… Они цвели все время…но сегодня днем они завяли.

– Гиацинты, которые цветут только весной… – медленно произнес Виталий и взъерошил свои волосы. – Да?

– Харченко дрыхнет, как из пушки… – пробормотал Олег. Его пальцы извлекли из кармана зажигалку и теперь нервно снова и снова выщелкивали из нее яркий лепесток пламени. – Мне бы ее нервы… или ее порцию! И ведь фиг разбудишь… заразу! Пауки, гиацинты…

– Светка вчера сказала мне, что всегда мечтала о цветнике, в котором бы росли гиацинты, тюльпаны и тагетесы. Росли и цвели бы круглый год. Но это весенние цветы… и тем не менее, они цвели здесь осенью, в открытом грунте…

– Но Света умерла, и цветы завяли… – Виталий потер плечо. – Словно это она давала им жизнь.

– Ребята, вас куда занесло? – Олег потянулся за сигаретой, рассеянно сунул ее в рот не тем концом, но тут же спохватился и исправил положение. – Вы сами хоть понимаете? Звучит красиво, но человек жизнь цветам давать не может, если только они не на нем растут!

– В таком случае, не подскажешь, какое это по счету совпадение?! – Виталий повысил голос. Олег скептически пожал плечами, давая понять, что не собирается ему ничего доказывать, поскольку считает это совершенно бессмысленным, потом обвел взглядом остальных, как бы приглашая и их поучаствовать в разговоре, а не скромно стоять в сторонке.

– Марин, а ты хорошо училась в школе? – вдруг спросила Алина, и Рощина, меньше всего ожидавшая подобного вопроса, ошеломленно вытаращилась на нее.

– Чего?

– Я спрашиваю, в школе ты хорошо училась? Что у тебя было по биологии?

– А тебе какое дело?! – довольно грубо произнесла Марина, разглаживая свои измявшиеся брюки.

– Ну, ответь же на вопрос? – предложил Виталий. В его глазах прыгали смешинки, но в голосе чувствовалось плохо скрываемое нетерпение. – Или у тебя настолько уж темное прошлое?

Алина перестала сверлить Марину взглядом, отвернулась и бегло оглядела гостиную, потом вдруг подбежала к двери в библиотеку и рванула ее на себя прежде, чем кто-нибудь успел ее остановить. Вбежав внутрь, она буквально через несколько секунд выскочила обратно. В ее руке была ручка и лист белой бумаги. Не останавливаясь, Алина быстрыми уверенными шагами направилась к Марине, и та, увидев мрачную решимость на ее лице, попятилась и вжалась спиной в стену, выставив перед собой ключи, словно они были крестом, а приближающаяся Алина – изголодавшимся вампиром.

– Не подходи!

Алина посмотрела на ключи с тем снисходительным презрением, с каким, очевидно, смотрят на кресты изголодавшиеся вампиры, потом решительно выдрала ключи из ее вяло сопротивляющихся пальцев, а вместо них сунула между пальцами Марины ручку, а на ладонь другой руки хлопнула лист бумаги.

– Нарисуй мне паука!

Марина ничего не ответила и, глядя на нее широко раскрытыми глазами, сейчас похожих на два эмалевых блюдца, попыталась сделать еще один шаг назад, но стена помешала. У Кристины вырвался звук, наводящий на мысль о раздавленной чьим-то тяжелым ботинком лягушке.

– Аля, – растерянно сказал Олег, – ты… это…

– Заткнись! – отрезала Алина, резко утратившая хорошее воспитание. Она толкнула Марину к креслу и зло повторила: – Нарисуй паука! Нарисуй или я тебя убью!

Жора и Алексей осторожно двинулись в ее сторону, но Виталий неожиданно преградил им дорогу и покачал головой.

– Не трогайте ее. Пусть продолжает.

– Да она с ума сошла! – Алексей попытался обойти Виталия с правой стороны, но там вдруг возник Олег.

– Не знаю, какой хреновиной она занимается, но я, кажется… Короче, пошли все вон… то есть, подальше отсюда, а ты, Маринка, рисуй!

– Не буду я ничего рисовать! – Марина отшвырнула от себя бумагу и ручку и оттолкнула Алину с такой силой, что та чуть не упала. – Психопатка! Уберите ее от меня! Чего вы смотрите?! Жора!

– Виталий! – сказал Жора, точно передавая эстафету. Тот не сдвинулся с места, словно и не услышал. Алина порывисто наклонилась, подобрала бумагу и ручку, потом посмотрела на Марину.

– Ты не хочешь узнать, что происходит?

– Я и так знаю, что…

– Что у тебя было по зоологии?

– Какая ра…

– Сколько глаз у паука?

– Что?

– Сколько глаз у паука?

– Отце…

– Сколько глаз у паука?! – вдруг заорала Алина так громко, что хрустальная люстра испуганно звякнула. Марина, не ожидавшая такого громкой и яростной зоологической любознательности, дернулась назад, кресло подсекло ей ноги, и она с размаху плюхнулась в него. Верхняя пуговица ее легкого пиджака выскочила из петли, декольте распахнулось, открыв край кружевного лифчика и просвечивающие сквозь него полушария грудей, но сейчас туда не посмотрел даже Олег.