Текст книги "Кто я без тебя? (СИ)"

Автор книги: Marina Viktoryja

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 65 страниц)

– Сынок, не изводи себя. Это несчастный случай. Ты не виноват.

Омер сильнее сжал челюсти и кивнул. Умом он понимал правоту этих слов. Но не сердцем. На нём лежал огромный камень. Он давил своей тяжестью и не давал дышать.

Пелин и Лоренцо ушли домой. Омер отказался от ужина и ушёл в кабинет. Дефне больше всего хотела отправится за ним, но дети наверху требовали её внимания. Она, ступая на цыпочках, поднялась наверх. Проверила сначала Лали, а потом малютку Эмира. Последний спал, но насупленные бровки и характерное причмокивание губками определённо говорили, что малыш скоро проснётся и потребует свой поздний ужин. Нужно привести себя в удобный для сына вид. И поскорее. А не то громкий плач перерастёт в ор и весёлая ночка обеспечена.

Дефне, на ходу снимая с себя одежду, поспешила в душ. Пару минут под горячим дождём, поспешное натягивание пижамы и вот она чистенькая и по-домашнему уютная склонилась над кроваткой. Как оказалось – как раз вовремя. Эмир уже кривил личико, кряхтел и явно собирался выразить своё возмущение громким плачем. Но увидев мамино лицо, тут же заулыбался.

– Маленький мой! Ты соскучился по маме? И проголодался? – Вынимая сына с кроватки и устраиваясь вместе с ним в кресле, ласково ворковала Дефне. Он завертел головкой выискивая открытыми губами самый вожделенный объект и как только он, тёплый и упругий, попал ему в рот – уцепился со всех своих крохотных силёнок и на сладком личике отобразилось блаженство. Дефне улыбнулась. Золотой малыш. Как же мало ему надо для счастья. Тепло, налитая молоком мамина грудь и любовь родителей… Как жаль, что это беззаботное, не знающее горечи и проблем счастье так недолговечно!

Омер, затаив дыхание, не замеченный никем, стоял в тёмном коридоре и, с горько-безнадёжным выражением лица, наблюдал эту трогательно-трепетную картину. Какие же они невинные и чистые! А он весь измазан в грязи… в крови. Он посмотрел на свои руки. Разве сможет он этими руками прикоснуться к детям? К Дефне? Испачкать их?.. Руки, как плети повисли вдоль тела. Он сделал шаг, второй и бесшумно скрылся за дверью ванной комнаты. Стянул с себя одежду, сорвал эластичный бинт, и засунул всё в мусорный пакет, при этом отстранённо отмечая, что завтра нужно не забыть попросить Зехру выбросить его. Ступив в душ, он намеренно сделал воду невыносимо горячей. Ему хотелось чувствовать физическую боль. Сцепив зубы, он принялся с остервенением тереть жёсткой мочалкой лицо и руки… Если бы можно было вот так же пройтись ею по памяти и соскрести с неё сегодняшний день.

Когда Омер вышел с душа, в доме стояла звенящая тишина. Дети спали, а Дефне ждала его. Она, обхватив себя руками за плечи, стояла возле не зашторенного окна и смотрела в темноту. Омер тихо подошёл и остановился рядом.

– Что ты видишь там? – Спросил её едва слышно.

– Ни одной звёздочки нет, – печально ответила она.

Даже небо сегодня отвернулось от них.

– Пойдём спать, – он легонько обнял её за плечи и повёл к кровати.

Уже в постели Дефне притянула себе на грудь его голову и накрыла её ладонями. Успокаивая. Защищая. Сопереживая. Разделяя его боль и забирая себе половину.

Дефне проснулась словно от толчка. Резко сев в постели, она оглянулась вокруг. За окном светло. Сколько же времени? Эмир! Почему он не разбудил маму? И где Омер? Его половина кровати пуста. Она сорвалась с места и босиком побежала в комнату сына. Он безмятежно спал. Пару секунд полюбовавшись сонным, сладким личиком, Дефне спустилась вниз. Омер хозяйничал на кухне. На плоской тарелке высилась горка панкейков. В прозрачной вазочке отсвечивали рубином зёрна граната, в другой – янтарный мёд. В столовой стол был полностью накрыт к завтраку. Осмотрев внушительные результаты проделанной работы, Дефне подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

– Ты совсем не спал сегодня?

– Почему же, – сосредоточено переворачивая на сковороде очередной блинчик, ответил Омер. – Спал.

Он лгал. Дефне видела это по дёрнувшейся на щеке мышце и слишком выверенным движениям. Она забрала с его руки деревянную лопаточку и положила её на столешницу. Развернула к себе и, осторожно обняв за талию, посмотрела в глаза и произнесла:

– Я всегда рядом. Ты ведь знаешь об этом? Да?

Ответом был молчаливый кивок.

Несколько последующих дней Омер пытался до изнеможения загрузить себя делами. По утрам, выяснив у доктора информацию о состоянии мальчика, которое оставалось стабильно тяжёлым, он погружался в работу. Забивал голову цифрами отчётов, пунктами контрактов, проблемами логистики и всем, чем только можно лишь бы не думать и не чувствовать. Но жестокая память раз за разом безжалостно вторгалась в его мысли, напоминая о том, что по его вине в реанимационной палате госпиталя Таксим, в состоянии медицинской комы, лежит маленький мальчик. А его мать умирает от страха и боли за своего ребёнка.

Он задерживался в офисе до позднего вечера. Просто не мог уехать домой, изображать перед семьёй спокойствие, ужинать за одним столом и непринуждённо поддерживать разговор. Боялся, что сорвётся и своей мрачностью напугает Лали и расстроит Дефне.

Сегодня он в очередной раз позвонил ей и сказал, что задерживается. Она что-то отвечала нарочито весёлым голосом, но он не мог разобрать слов. На заднем фоне плакал Эмир и ныла Лали. Их слёзы рвали ему сердце и заставляли чувствовать себя негодяем. Бросив отрывистое: «Не дожидайся меня. Ложись спать», – Омер завершил звонок и с силой отшвырнул от себя телефон. Он стоял, ссутулившись и закрыв лицо руками, посреди своего кабинета, в пустом офисе, одинокий, замерзающий от внутреннего холода и одновременно сгорающий от чувства вины. А единственный человек, который может облегчить его страдания, успокоить и согреть, сейчас дома. Ждёт его, чтобы забрать половину боли… Вот только ОН не хочет отдавать.

Конечно она ждала. Каждый день. Прислушивалась к тишине и когда слух улавливал едва слышное позвякивание ключа в замочной скважине, срывалась с постели и летела к нему…

Сегодня был особенно тяжёлый день. Лали капризничала, отказывалась гулять с няней и требовала безраздельного мамочкиного внимания. Эмир, в свою очередь плакал и не желал даже на пять минут покидать мамины руки. Но после купания успокоился и уснул. Дефне перетянула его кроватку в их с Омером спальню и установила её возле постели. Переложив туда малыша, занялась хныкающей дочкой. Когда наконец все успокоились, и дети мирно посапывали в своих кроватках, спустилась в гостиную, забралась с ногами на диван, положила рядом блок радионяни и невидящим взглядом уставилась в пустой и холодный очаг камина. Очень хотелось плакать. Громко, в три ручья, шмыгая носом и размазывая ладонями по щекам слёзы. Но она не могла позволить себе такой роскоши. Потому что, когда Омер вернётся домой и застанет её в слезах, ему будет ещё хуже. А значит, она соберёт все имеющиеся у неё силы, и будет стойким оловянным солдатиком сносить удары судьбы. Ведь ничего непоправимого не случилось. Омер не ранен. Пострадавший мальчик жив и даст Аллах полностью выздоровеет. Они переживут это непростое время и снова вернут себе своё счастье.

Омер стоял перед погружённым в темноту домом. В его душе было так же темно и безрадостно. С неба мелко моросил весенний дождь. Он оседал каплями на его волосах и пропитывал одежду, делая её сырой и тяжёлой. И эта сырость промозглой стужей пробираясь до самых костей, заставляла его дрожать от холода. Он, стряхивая с себя оцепенение, помотал головой и подошёл к входной двери. Открыл своим ключом и вошёл в прихожую. Тепло и родной аромат окружили его, но он не пустил их внутрь себя. Казалось кощунственным наслаждаться ощущением родного дома, когда кто-то невыносимо, мучительно страдает по его вине.

В доме не было слышно ни звука.

«Спят», – подумал он с горьким облегчением и хотел было подняться наверх, но непреодолимая сила потянула его в гостиную. В темноте он рассмотрел едва заметную фигурку на диване. Он подошёл ближе. Дефне, зябко обхватив себя руками и подтянув к подбородку колени, спала. Вот только лицо её не было ни безмятежным, ни умиротворённым. Омер, присев на корточки, с тоской рассматривая любимые черты, легонько прикоснулся к бархатной коже, заострившейся от беспокойства последних дней, скулы. Дефне тут же открыла глаза. Огромные, наполненные, плескавшимися через край, тревогой и состраданием. Она резко вскочила с дивана, Омер вслед за ней тоже поднялся на ноги.

– Так долго… Ведь ничего не случилось? Ты голоден? Устал? – На одном дыхании задавала она тревожащие её вопросы.

Он молча покачал головой отвечая сразу на все.

– Ты ужинал? – Обнимая его лицо тёплыми ладошками и пристально всматриваясь в запавшие глаза, поинтересовалась Дефне.

– Да. Не волнуйся. Шюкрю привёз в офис. Ты почему спишь здесь, а не в комнате?

– Ждала тебя и не заметила, как уснула. – Она провела руками по его плечам. – Да ты же промок весь! Стоял под дождём? Как мальчишка! Идём быстрее под горячую воду, а то не дай Аллах заболеешь.

Омер вслушивался в её, меняющийся от эмоций, голос. Беспокойство, укор, возмущение, забота. Они бальзамом ложились на заледеневшую душу отогревая её и унимая боль. А Дефне уже за руку тянула его в ванную. Открывала в большую, вместительную, утопленную в пол джакузи, горячую воду. Добавляла пену. Стягивала с него влажную одежду и подталкивала к мраморным ступенькам. Он послушно спустился и окунулся в горячую воду. Дефне сбросила с себя одежду и вошла в ванну вслед за ним. Она намыливала ему шампунем голову и, ероша волосы ловкими тонкими пальчиками, смывала с них шапку пены. Тёрла мочалкой тело, и оно согревалось. Тепло просачивалось сквозь кожу внутрь и вытесняло холодную пустоту. Омер поднял руки и, обняв её за узкую, скользкую от пены спину, потянулся губами к губам и закрыл глаза. Мягкий рот прижались к его. Поцелуй был горько-сладким, с примесью отчаяния и невыносимого желания хоть на несколько минут забыться и избавиться от душевной боли. Он с силой сжал вокруг неё свои руки. Притягивая к себе, усадил на свои колени и впился пальцами в нежную кожу. Заныло травмированное ребро, но он мысленно послал его к чёрту. Дрожащие от сумасшедшего желания руки путешествовали по хрупкому телу, ощупывали острые позвонки, сжимали упругие бёдра и ловили в ладони ягодицы. Губы жадно льнули к груди. Страсть бурлила в крови, порабощая сознание и вытесняя с него всё, что мучило и не давало дышать. И Дефне спешила за ним. Льнула, ластилась, сжимала коленями его окаменевшие бёдра, ласкала пальцами и губами мокрую кожу. Омер оторвал от её груди свой рот и приблизил его к спрятавшемуся в спутанных рыжих волосах уху.

– Ещё ведь нельзя… Доктор сказала… через неделю… – горячий шёпот прерывисто вырывался с его горла, а руки продолжали двигаться вдоль узкой спины.

– Можно! – Таким же горячим и уверенным шёпотом ответила она. – Я лучше знаю… своё тело…

Её разрешение окончательно снесло остатки здравого смысла. Нетерпеливыми, лихорадочными движениями он приподнял её и усадил на себя. Ворвался глубоко, судорожно выгнулся, приподнимая её на себе и крепко удерживая обеими руками… Разрядка для обоих наступила мгновенно и была такой острой и сладкой, что оба задрожали и, цепляясь друг за друга, провалились в пропасть. Низкое рычание и тихий стон переплелись и поплыли по наполненной влажным туманом ванной комнате.

Омер чувствовал себя легко и свободно. Он одной рукой вёл машину, а пальцы второй выстукивали на чёрной, матовой сердцевине руля незатейливый мотивчик. Сердце подпевало ему в такт. За окнами машины цвела весна и весело светило солнце. Точно такое же, но поменьше, светило сейчас в его груди. Он ехал домой. К Дефне.

Красный резиновый мячик, резво подпрыгивая, покатился по дороге… Визг тормозов, стремительно приближающееся дерево, скрежет метала… Он выбирается с машины, бежит к лежащему на дороге ребёнку… Заглядывает в безжизненное лицо… Лали?.. Не-е-ет!!!!

Неистовый крик Омера разорвал ночную тишину погружённой в сон комнаты. Он сорвался с подушек и резко сел в постели. Сон! Слава Всевышнему, это только сон! Он схватился за голову. Дыхание хриплыми толчками вырывалось с его груди.

Испуганная Дефне подхватилась вслед за ним. Положила прохладную ладошку на покрытую испариной спину и зашептала.

– Всё любимый, всё! Это кошмар. Он позади.

В своей кроватке громко заплакал Эмир. Дефне с тихим щелчком включила ночник и склонилась над сыном. Омер сорвался с постели.

– Лежи. Я сам. – Вынимая сына из кроватки, велел он жене.

Он прижал к себе сладко пахнущий комочек и принялся нервно ходить по комнате. Но Эмир, чувствуя папино беспокойство, не успокаивался. Его плач стал громче, а маленькое тело дугой изгибалось в отцовских руках.

Дефне подхватилась с постели и подошла к ним. Мягким движением остановила мужа и протянула руки.

– Дай мне его. Он просто хочет есть.

Малыш мгновенно успокоился и затих в маминых руках. Она, подсунув под спину подушку и прислонившись к изголовью, села на постель и дала ему грудь. Подняла глаза на так и оставшегося истуканом стоять посреди комнаты мужа и ласково позвала:

– Ложись. Средина ночи. Ещё есть несколько часов чтобы поспать.

Он не ответил. Молча подошёл к кровати и лёг.

Эмир, насытившись, отпустил мамину грудь и сладко засопел. Дефне переложила его в кроватку, погасила ночник, и легла рядом с Омером. Она обхватила его мягкими, пахнущими ребёнком, руками и поцеловала в плечо.

Он погладил её ладонью по волосам и велел:

– Спи. Всё хорошо.

Они долго лежали без сна. Но в конце концов дыхание Дефне стало тихим и размеренным. Она уснула. Омер протяжно выдохнул и бесшумно выбрался с постели. Посмотрел на жену и сына. Долго. Безнадёжно. Потом перевёл взгляд на стену. Там за ней спит его драгоценная крошка. Его Лали. Он крадучись вышел с комнаты и зашёл в детскую. За большим, с отдёрнутыми шторами окном, заливая комнату серым светом, вступало в свои права утро. Дочка спала так сладко и безмятежно. Разбросав в стороны ручки и разложив на румяных щёчках длиннющие, пушистые ресницы. У Омера спазмом перехватило горло. Он потянулся погладить разметавшиеся по подушке локоны… и отдёрнул руку.

Он ошибся. Засыпая вечером, расслабленный и согретый любовью Дефне, думал, что сможет притвориться прежним, весёлым и заботливым папой, нежным мужем. Но ночь безжалостно показала ему его заблуждения. И он, холодея сердцем, понял, что приносит несчастье всем, кого любит. Дефне. Детям. Даже несмышлёный малютка почувствовал, что от отца исходят зло и негатив… Он не может мучить их и лишать радости. А значит…

«А ты сам сможешь без них?» – Впервые оставив ехидство и сарказм, с состраданием и жалостью заговорил так долго молчавший внутренний голос.

«Не знаю…»

Эмир закряхтел в своей кроватке, настойчиво напоминая маме, что пора бы проснуться и заняться голодным ребёнком. Она открыла глаза и улыбнулась малышу. Но сын только упрямо надул нижнюю губку. Улыбка мамы конечно хорошо, но грудь с тёплым молочком намного лучше.

Дефне встала и нежно приговаривая всякие глупости взяла сына на руки. И только тогда заметила, что посреди комнаты стоит большой дорожный чемодан, а второй находится в руке Омера закрывающего за собой дверь гардеробной.

– Ты куда? – Удивилась она.

– Мне нужно уехать по делам, – не глядя ей в глаза ответил он.

– Куда уехать?.. Надолго? – Прижимая к груди сына растерянно спросила Дефне.

– Не могу сказать точно, – уклонился он от ответа. – Но ты не волнуйся. Все счета оплачены, зарплата няне и Зехре тоже…

– Омер, что ты несёшь? – Перебила его Дефне. – Какие счета? Какая зарплата? Я хочу знать куда ты уезжаешь и на сколько?

– Дефне, я спешу, – он поднял чемоданы и вышел за дверь.

Она с громким щелчком закрылась за ним и этот звук заставил Дефне вздрогнуть. Молодая женщина в ужасе уставилась на неё. Первой мыслью было броситься в след, остановить и потребовать объяснений. Но на руках заплакал Эмир. Дефне посмотрела на сына. Такой маленький и беззащитный, полностью зависящий от неё. Его нужно переодеть и покормить. К тому же скоро проснётся Лали. Решено. Сейчас она возьмёт себя в руки и займётся детьми, а потом выяснит всё об этой рабочей поездке.

Но не тут-то было. Управившись с детьми, она позвонила мужу, но ответом был бесчувственный механический голос, который ставил в известность, что абонент находится вне зоны действия сети и просил перезвонить попозже. Решив, что Омер, вероятно, в самолёте, она послушалась голос и позвонила ближе к вечеру. Результат был тот же. Она раз за разом набирала номер мужа, и слышала бездушную фразу. В душе начала зарождаться паника. Недолго думая, она позвонила Синану. И явно услышала в его голосе растерянность. Он изворачивался, что-то мямлил про туркменских партнёров и нёс чушь про плохую связь, но Дефне ему не верила. Он лгал. Впрочем, как и Омер сегодня утром. И она хотела знать почему. Понимая, что по телефону правды она не добьётся, Дефне решила завтра ехать в офис. И там, глядя в глаза, припереть друга к стенке и потребовать правду.

Но ночью заболела Лали. Её рвало и болел животик. Дефне целую ночь металась между больной дочерью и крохотным сыном, а потом весь день отпаивала малышку мятой и ромашкой.

Телефон Омера молчал.

Она злилась и переживала. Как он? Что с ним? Болит ли его душа? Не голоден ли? Что чувствует и о чём думает? Дефне понимала, что ему, до мозга костей порядочному и доброму человеку, эта авария нанесла огромную душевную травму. Чтобы вылечить её нужно время и исцеление пострадавшего мальчика.

Она понимала боль Омера, его отчаяние и чувство вины. Понимала почему он сторонится детей – они ведь такие маленькие и будут печалиться, видя папу угрюмым и несчастным. Правда, не видя его они печалятся не меньше. Но одного она не могла понять и принять – то что он отдаляется и от неё тоже. Разве он не знает – что бы не случилось, она не отпустит его руку, разделит с ним все беды, заберёт себе половину боли и будет рядом всегда, в любом горе и любом несчастье.

Ближе к вечеру позвонил Сердар. Ошалевший от счастья, он кричал в трубку, что у них с Нихан родилась дочка. Всё прошло хорошо, и мама с малышкой чувствуют себя отлично. Дефне прослезилась от радости и велела брату поцеловать обеих.

Только на третий день после исчезновения Омера она в час по полудни смогла добраться до офиса. Проигнорировав свою фирму и свой кабинет, она поднялась в Пассионис. Дерья засеменила ей на встречу на своих десятисантиметровых каблучках и засыпала свою (как она искренне верила) подругу водопадом вопросов: как дети, как сама, как жизнь с господином Омером… Дефне посмотрела на неё, одним взглядом прервав поток вопросов и заставив стушеваться. Оставив прилипчивую ассистентку у её стола, она решительно прошла к Синану. Тот обнажив в слишком уж радостной улыбке все тридцать два зуба, поднялся ей навстречу. Но ответной улыбки не дождался. Дефне, бросив короткое: «Привет», – подошла к столу, оперлась об него руками, приблизила своё лицо к лицу друга и задала вопрос прямо в лоб:

– Где Омер? Только не надо пудрить мне мозги. Говори честно и коротко.

– Не знаю, – исполнил Синан её требование.

– То есть, не знаю? Что это за рабочая поездка о которой ты не знаешь?

– Она не рабочая. Я даже не уверен, что это поездка. Он позвонил и сказал, что его несколько дней не будет на работе.

Дефне обмерла. Не рабочая… не поездка… несколько дней не будет на работе… Да что же это?!

– И ты не спросил почему? А потом нагло лгал мне? Синан, я не узнаю тебя!

Он отвёл глаза и опустил голову, но потом резко поднял её и посмотрел прямо в глаза требующей честного ответа женщины.

– Я знаю его! Так уже было… Тогда, одиннадцать лет назад. Ему нужно побыть одному и зализать раны. Подумать и смириться. Но и тебя я не хотел волновать.

– Смириться? С чем смириться? Он ни в чём не виноват!!! – сорвалась на крик Дефне.

– Но он думает иначе!!! – В ответ закричал Синан и поднялся на ноги.

– И ты считаешь, одиночество сможет изменить его мысли и чувства?! Ему нужно человеческое тепло рядом и плечо, к которому можно склонить голову!!!… Ты скажешь мне где он?

– Я правда не знаю, Дефне. – Тихо ответил Синан. Его запал сошёл на нет. Он поник и медленно опустился в кресло.

Дефне окинула его пытливым взглядом. Не врёт. Значит нужно искать того, кто знает.

– Увидимся, – бросила она Синану и стремительно направилась к двери.

Возле лифта остановилась. Прижала пальцы к вискам и с силой сжала веки. Надо подумать. В то утро Омера увозил с дома Шюкрю. Шюкрю!

Она лихорадочными движениями выудила из сумочки телефон и позвонила водителю. Едва он отозвался, нетерпеливо спросила:

– Шюкрю, где ты?

– В кафе на первом этаже. Зашёл выпить кофе.

– Жди меня там. Сейчас спущусь.

Она быстрым шагом вошла в кафе и огляделась вокруг. Шюкрю сидел за столиком в углу. Она направилась к нему и опустилась на противоположный стул.

– Где он?

Лицо верного Санчо Панса покрылось испариной и приняло умоляюще-растерянное выражение.

– Дефне, не спрашивай…

– Спрашиваю, брат Шюкрю! Где он?

– Но господин Омер… он рассердится на меня… перестанет доверять…

– Не перестанет. Шюкрю, неужели ты не понимаешь? Ему сейчас плохо. Очень плохо. Я должна быть с ним.

Шюкрю, соглашаясь с её словами, закивал головой.

– Он в своём старом доме.

В старом доме! Как же она не догадалась?! Вот тупая башка!

– Спасибо, брат Шюкрю!

Она сорвалась с места и помчала на улицу. Мятная конфетка поджидала её на стоянке. Но не успела Дефне включить зажигание, как в сумочке запиликал телефон. Номер, высветившийся на экране, был ей не знаком.

– Слушаю, – с нотками нетерпения в голосе произнесла она.

– Госпожа Ипплекчи? – Голос в трубке казался смутно знакомым.

– Да это я.

– Я доктор Йылмаз, травматолог.

Травматолог? Ах да! Маленький Мустафа.

– Слушаю вас, доктор.

– Я не могу дозвониться к господину Омеру. Через два дня операция Мустафы. Мы вчера утром обговорили все вопросы, но сегодня возникли дополнительные финансовые потребности. Без их решения мы не сможем провести операцию.

– Понимаю. Я буду у вас через пол часа, и мы решим этот вопрос.

Чёрт! Встреча с мужем откладывается. Но требующий решения вопрос жизненно важен для ребёнка… и для Омера тоже. Дефне нажала на газ.

Решив в кабинете доктора возникший финансовый вопрос, Дефне вышла в коридор и нос к носу столкнулась с мамой Мустафы. Она посторонилась, давая ей дорогу. Но Дефне остановилась и внимательно посмотрела на молодую женщину. Она всё ещё выглядела бледной и измождённой, но в глазах появился живой блеск.

– Госпожа Медина, – ласково улыбнувшись, обратилась к ней Дефне. – Я очень рада, что Мустафе лучше. Уверена, после операции ваш сын встанет на ноги и полностью выздоровеет.

– Спасибо… – тихо ответила она.

Третий день Омер сходил с ума в своём старом, некогда любимом, доме. Сейчас в нём было мрачно, пусто и холодно. Как и у самого хозяина в груди. Он приехал сюда с желанием подумать, но мысли заводили его в тупик. Он не видел просвета. То, что он совершил, не исправить. А значит, он никогда больше не будет прежним. Не сможет беззаботно играть с детьми, подшучивать над Дефне, смеяться… Даже улыбаться не сможет. С его возвращением в доме воцарится тоскливая, угрюмая, угнетающая всё живое, атмосфера. Он не хотел этого. Не хотел, чтобы Дефне страдала, чтобы дети росли без радости и веселья… Но как же он желал вернуться! Он умирал без них. Скучал до безумия. Задыхался от тоски. Хотел услышать звонкий голосок Лали, вдохнуть сладкий запах Эмира, дрожа всем телом потеряться в нежном теле Дефне. Хотел… и не видел выхода. Куда не шагни – кругом пропасть…

Спортивный тренажёр доводил до изнеможения ноющее тело – но не мысли. Они, безнадёжные и горькие не оставляли его голову ни на минуту.

Трезвую голову.

Тёмный, неразбавленный виски на время туманил мозг, но тогда на волю вырывались чувства. Охватывали его кольцом безысходности и заставляли корчиться в муках и рушить всё, к чему мог дотянуться…

В дверь позвонили. Кто в чёртовой матери мог прийти к нему сюда?! Он не откроет! Дверной звонок не утихал, разрывая своим резким звуком больную от похмелья голову. Он сжал её руками и подхватился на ноги. Сейчас он доберётся до двери, и незваный гость познакомится с его хуком справа.

Двенадцать шагов… дверная ручка… резкий рывок…

На него смотрели огромные, наполненные теплом и светом, самые прекрасные и любимые янтарные глаза…

====== Сложные замыслы Всевышнего ======

Дефне? Почему? Или может это игра затуманенного алкоголем сознания? Он так хотел её видеть, и она появилась. Чудесным видением. Но разве у видения бывают такие яркие волосы и такие глубокие глаза. Разве видение имеет запах? Такой сложный и пьянящий, присущий только его Дефне?

Омер закрыл глаза и снова резко открыл их. Видение не исчезло. Она стояла на том же месте и смотрела на него с рвущей душу смесью упрёка, гнева и бесконечной нежности.

Он сделал шаг в сторону давая ей возможность пройти в дом.

Дефне вошла внутрь и огляделась вокруг. Дом выглядел так, словно по нему пронёсся ураган. Разбитая посуда и бутылки из-под виски, на стенах следы ударов, перевёрнутая мебель, обсыпавшаяся штукатурка и запах… смесь затхлого воздуха и алкоголя.

Сам Омер выглядел не лучше. Измятая, в пятнах пота и виски, одежда. Ввалившиеся, воспалённые глаза. Растрёпанные волосы. И взгляд раненого зверя, который он попытался спрятать за длинными ресницами. Не глядя на жену, он прошёл на кухню. Остановился возле кофе машины.

– Будешь кофе? – Спросил равнодушно.

– Нет. И тебе не советую. – Она прошла за ним на кухню и открыла холодильник. Совершенно пустой. – Ты ел что-нибудь… за эти три дня?

– Не помню…

Он потёр ладонями осунувшееся лицо. Зачем она пришла? Зачем увидела всё это? Как стыдно…

– Омер, что ты делаешь? – Прозвучало за спиной.

Аллах! Ну почему в её голосе столько боли и сострадания?

– Пытаюсь понять, как мне жить дальше.

– Понял?

Он покачал головой. Она подошла впритык, обняла за талию и прижалась щекой к его спине. Прислушиваясь к частым ударам сердца, которые совсем не вязались с его равнодушной холодностью, попросила:

– Возвращайся домой.

Дефне чувствовала, как напряглись под её руками мышцы пресса, как хрипло Омер застонал на выдохе и с силой сжал пальцами край столешницы.

– Не могу.

– Почему?

– Не хочу, чтобы вы страдали.

– Но мы страдаем! – Дефне сильнее сжала руки. – Лали постоянно спрашивает где папа, Эмир всё время капризничает. А я… Нам плохо без тебя!

Омер до скрежета сжал зубы. Плохо. Без него. Но где гарантия, что с ним не станет ещё хуже? Что он не сломает их своими страданиями? Не испачкает своей грязью?

– Дефне, дай мне время. – Глухо и невыразительно попросил он.

Мгновение она была неподвижна. Лишь мгновение. А потом тонкие руки упали вниз и Дефне отступила на пару шагов назад. Омер обернулся. Она стояла такая маленькая и хрупкая, но в глазах сверкал огонь несокрушимой силы и дерзкой отваги… А на дне, задушенная гордостью, плескалась обида. Дефне заговорила:

– Ты обещал, что никогда не отпустишь мою руку. Никогда не уйдёшь… не оставишь. И что? При первом же испытании – отпустил и ушёл! Почему ты так поступаешь со мной? С нами?

Она не кричала. Говорила медленно и тихо. Убивая горьким разочарованием... Лучше бы кричала.

– Как ты не понимаешь?! Я покалечил ребёнка! Ребёнка! – Он опустил голову и с силой сжал её руками.

Ей было жаль его. До слёз. До боли в солнечном сплетении. До дрожи в руках. Она закричала горячо и отчаянно, желая пробить возведённую им стену из спаянных воедино ненависти к себе и мук совести.

– Но твоей вины в этом нет! Нет! Это был случай! Несчастное стечение обстоятельств. Ты не виноват! Пойми это!

Омер отрешённо смотрел перед собой и молчал… Не пробилась. Бесполезно. Её присутствие здесь лишнее. Она сама лишняя… Дефне сделала шаг назад и сдавленным голосом попросила:

– Подумай над этим. Как ты и желаешь, один! А потом сделай выбор. Только прошу – не мучай нас неизвестностью. Мы этого не заслужили.

Она повернулась на каблучках и направилась к входной двери. Но не успела сделать и пары шагов, как сильная рука поймала её запястье, дёрнула назад, а в следующее мгновение горячее тело всем своим весом прижало её к стене. Омер спрятал лицо в её волосах, уперся виском и ладонями в шершавый кирпич и с отчаяньем в голосе произнёс:

– Виноват! Ты даже не представляешь насколько... Мой чёртов темперамент и постоянное, сжигающее желание любить тебя… Я вёл машину, но мои мысли были далеко. Я мечтал о твоём поцелуе… представлял, что сделаю с тобой, когда…

Ладони оторвались от стены и зарылись в мягкие, как шёлк волосы, потянули за них, заставляя Дефне откинуть голову и подставить жадным губам нежную, хрупкую шею. Оставляя цепочку влажных поцелуев по линии горла, он добрался до подбородка. Дефне закрыла глаза. Прости, Аллах! Возможно это неправильно и не решит проблем, но она не может сопротивляться этой неконтролируемой жажде и отчаянной нежности.

Омер целовал её с переворачивающей душу болезненной страстью и безысходностью. Словно в последний раз. Отрывая от её губ свои, в перерывах между поцелуями, не скрывая презрения и отвращения к себе, лихорадочно говорил:

– Я и сейчас хочу тебя… До дрожи… Оказывается, ни трагедия, ни боль, ни сожаление… ничто не может удержать моих демонов… Они требуют тебя… Всегда…

Чуть откинув голову, посмотрел в любимое лицо и попросил:

– Посмотри на меня! – Дефне открыла затуманенные состраданием и горькой страстью глаза и встретила его мятежный взгляд. – Я чудовище!

– Нет! – Она замотала головой и обхватила его лицо ладонями. Удерживая его взгляд своим, заговорила с лихорадочным убеждением и горячностью. – Не говори так! Ты просто мужчина… лучший в мире… И в том, что произошло нет твоей вины. Ребёнок всё равно бы выбежал на дорогу и попал под колёса машины. Не твоей, так другой. И кто знает какие последствия были бы тогда и как бы отреагировал другой водитель. Захотел бы он помочь? Неизвестно. А ты сделал и продолжаешь делать всё возможное для выздоровления мальчика.

Её слова пробились к сердцу. Стало чуть легче. Совсем чуть-чуть, но камень сдвинулся, давая Омеру возможность сделать вдох и выдохнуть накопившийся за две недели горький дым безнадёжности и отчаяния.

– Но пока этого выздоровления и близко нет, – справедливо заметил он.

– Давай дождёмся операции. Она через два дня, – не отступалась Дефне. Она интуитивно почувствовала, что лёд тронулся и готова была сделать что угодно, лишь бы помочь мужу преодолеть это испытание.

– Откуда ты знаешь? – Омер отстранился. Огонь во взгляде сменился настороженностью.