Текст книги "Кто я без тебя? (СИ)"

Автор книги: Marina Viktoryja

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 65 страниц)

– Эмир говорит: пора, – попыталась сказать шутливым тоном, но голос дрожал и выдавал её внутреннее напряжение.

Лицо Омера на мгновение стало испуганным и по-мальчишески растерянным. Все разумные мысли разом вылетели с его головы. Остались лишь страх и паника. Но усилием воли он вырвался с их пут. Подхватился на ноги и помог подняться Дефне.

– Может скорую и каталку? – спросил он её.

Дефне возмутилась:

– Омер, ну какая каталка? Я прекрасно могу идти сама!

Она сделала пару шагов и оглянулась за сумочкой. Седа захватила её и несла следом.

– Шюкрю с машиной у входа, – проинформировал бледный, как полотно, Синан.

Омер крепко обхватив её одной рукой за талию, а второй поддерживая за руку, помог ей дойти до Гелендвагена и забраться в салон. Сам уселся рядом и сжал в своей руке её ледяную ладошку. Шукрю нажал на газ. Он ехал на предельной скорости, но при этом умудрялся вести машину плавно, чтобы не доставить драгоценной Дефне лишнего дискомфорта.

Новая схватка накрыла её на середине дороги. Она была болезненней и продолжительней предыдущей. Дефне выгнулась, со всей силы вжимаясь затылком в подголовник сидения и до побеления сжала пальцы Омера в своей руке. Помутившимся сознанием она пыталась вспомнить, чувствовала ли, когда рожала Лали, нечто подобное. И с наростающим паническим страхом поняла, что нет. Омер прижал прохладную ладонь к её пылающей щеке. На фоне утихающей боли, эта прохлада казалась целительной и успокаивающей. Мышцы живота расслабились и Дефне открыла глаза. Лицо Омера, потемневшее и заострившееся от страха, было совсем близко. В глазах плескались такой испуг и тревога, что Дефне стало безмерно жаль его. Видеть страдания любимого человека и быть не в силах помочь – это страшнее чем самому терпеть боль. Она сама в такой ситуации извелась бы или сошла с ума.

– Всё прошло, – её голос звучал хрипло. – Это всего лишь схватка.

– Всего лишь? – Сдавленно переспросил Омер. – Лучше бы она была у меня.

Он сказал это с такой яростной искренностью и страстью, что у Дефне на глаза навернулись слёзы. Она не пыталась их сдержать. На это не было сил, и они, оставляя за собой мокрые дорожки, покатились по щекам вниз.

– Я очень люблю тебя, Омер. До бесконечности. – Одними губами, практически беззвучно, произнесла Дефне. Она не понимала почему, но душа требовала сказать ему эти важные слова.

Его глаза подозрительно заблестели, а скулы сжались, с головой выдавая страх и страдания. Порывисто прижавшись губами к хрупкой ладони он так же, едва слышно, ответил:

– Я сильнее.

У входа в госпиталь их уже ждал санитар с передвижным креслом. Дефне не сопротивлялась. Странное, мучительно-тянущее чувство внизу живота пугало её не на шутку и будучи разумной женщиной она понимала – упрямство и показная бравада сейчас ни к чему. Ей действительно жизненно необходимо как можно быстрее попасть в родильное отделение и поделится с доктором Лидией своими опасениями.

Возле регистратуры Омера попросили остановится и заполнить необходимые бумаги. Мысль отпустить Дефне с поля своего зрения даже на пятнадцать минут казалась ему чудовищной. Он одним движением остановил каталку с женой и, присев на корточки, растерянно посмотрел в её глаза. Дефне без слов поняла его сумбурные чувства. Улыбнулась побелевшими губами и успокаивающе прошептала:

– Делай, что нужно. Со мной всё будет хорошо.

– Обещаешь? – требовательно и пылко спросил он.

– Обещаю! – уверенно ответила она.

Омер поцеловал покрытый испариной лоб, решительно поднялся на ноги и подошёл к регистрационной стойке. За спиной зашуршали по керамичной плитке пола резиновые колёса передвижного кресла. Щёлкнула закрываясь дверь родильного отделения и у Омера душа ухнула в пятки. Резким движением он подтянул к себе бумаги и холодным тоном приказал администратору объяснить, что он должен делать.

В коридоре раздался топот ног. Дружная банда Пассионис-Шанс на всех парах ворвалась в приёмный покой. Остановившись возле Омера они, как по команде, уставились на его склонённый затылок. Он, не замечая ничего вокруг, продолжал заполнять бесчисленные анкеты, мысленно чертыхаясь и проклиная чёрствых бюрократов, которые придумывают эту бессмысленную канитель и отвлекают мужей от главного.

– Омю-ю-юш, – осторожно протянул Корай. – А где худышка?

У Омера не дрогнул ни единый мускул. Он словно не слышал вопроса. За него ответила Седа:

– В родильном отделении, Корай.

– А ты что тут делаешь? – снова задал вопрос фотограф.

Молчание, только спина напряглась ещё больше и на скулах заиграли желваки. И снова Седа прояснила ситуацию:

– Омер заполняет необходимые бумаги.

– Вот, придурки! Позже нельзя этого сделать, что-ли? – Возмутился такой вопиющей бесчувственности Синан и, подойдя вплотную к другу и брату, положил руку ему на плечо. – Не переживай. Всё будет хорошо. Это же Дефне. Тонкий стебелёк, которого ни одному ветру не сломать.

Омер судорожно вздохнул и накрыл руку друга своей.

В сияющей чистотой, уютной палате, которая, больше напоминала номер дорогого отеля, Дефне с помощью медсестры переоделась в свободную сорочку. Схваток после той, невыносимой по степени боли, которая настигла её по дороге в больницу, больше не было. Но тянущая, судорожная боль в животе наростала, с низа живота поднимаясь вверх и охватывая его весь. И вместе с ней рос страх. Дефне отчётливо понимала – что-то не так. Она пыталась подавить панику, но та настойчиво стучала в сознание, требуя впустить её и подчинится полностью тёмной удушающей волне.

– Госпожа Дефне, – ласково обратилась к ней медсестра. – Присядьте в кресло. Я отвезу вас в смотровую. Доктор Лидия уже ждёт вас там.

Дефне молча подчинилась.

В ослепительно белой смотровой её действительно дожидалась доктор. В синем медицинском костюме, стерильных резиновых перчатках и маске, которая скрывала большую половину лица, оставляя открытыми только глаза. Они смотрели на Дефне спокойно и уверенно.

– Добрый день, Дефне! – ободряющим тоном поздоровалась она. – Наш мальчик решил, что пора ему увидеть большой мир?

– Похоже, – ответила Дефне. – Но я не ожидала так рано. До срока ещё неделя.

Услышав в голосе пациентки обеспокоенность и нотки паники, доктор успокаивающе погладила её по руке и поспешила заверить:

– Вполне нормальная ситуация. Сорок недель – условный срок родов. Но только сам ребёнок знает, когда ему рождаться. В тридцать восемь недель или сорок две.

Она подошла смотровому креслу, опуская его, чтобы роженице удобнее было забраться на него и услышала за спиной крик. Кричала Дефне. В этом крике смешались боль, отчаяние и паника. Доктор стремительно обернулась. Дефне согнувшись стояла посреди комнаты и с ужасом смотрела на свои ноги по которым на белые шлёпанцы и светлый кафель пола стекали бордовые ручейки.

Омер завершал заполнение последнего документа. Злость, бушующая в груди, делала его движения резкими, до неузнаваемости изменяя почерк. В обычной ситуации он бы удивился такой метаморфозе, но сейчас только равнодушно отметил краем сознания. Все его мысли были с Дефне и ребёнком. Ему казалось, без него она беззащитна и боль, разрывающая её тело, сильнее вдвое пока его нет рядом. Когда он прикоснётся к ней, возьмёт за руку, то заберёт половину.

На столе администратора зазвенел телефон внутренней связи. Она сняла трубку. Слушая говорившего, она бросила на потемневшего от злости и тревоги Ипплекчи пытливый взгляд.

– Хорошо, доктор. – Коротко ответила звонившему и положила трубку на рычаг.

Омер, заполнил последний лист и смотрел на неё с нетерпеливым раздражением.

– Это всё? – Отрывисто поинтересовался он. – Я могу идти к жене?

– Ещё один бланк, – ответила она и, взяв из отдельной стопки лист бумаги, протянула ему. – Подпишите.

– Что это? – Не желая терять время на прочтение ещё одной дурацкой, по его мнению, бумажки, спросил Омер.

– Согласие на операцию кесарево сечения, – с опаской глядя на будущего папочку, ответила администратор.

Омер опешил. Что это значит? Об операции речи никогда не было!

– Какое кесарево сечение? Зачем? – Бледнея спросил он.

Девушка пожала плечами и с сочувствием ответила:

– Не могу знать. Об этом вам расскажет доктор.

Одним росчерком ручки подписав бумагу, Омер стремглав поспешил в отделение, оставив позади встревоженно переглядывающихся друзей.

– Всё будет хорошо! – Неизвестно кого, присутствующих или себя, принялась успокаивать Седа. – Миллионы женщин проходят через эту операцию.

Мужчины согласно закивали в ответ. Конечно проходят! Конечно всё будет хорошо! Ведь это Дефне! С ней не может ничего случится!.. Правда?

Длинный коридор был белым, светлым и пустынным. Только за столом что-то писала медсестра. Оглядев бесчисленное количество закрытых дверей, Омер широкими шагами направился к ней и требовательно спросил:

– Госпожа Дефне Иппликчи. В какой она палате, и кто находится рядом с ней?

Осмотрев мужчину, который явно находился в крайнем нервном напряжении, профессиональным взглядом, она бросила короткое: – Сейчас, – и, встав из-за стола, скрылась за одной из ослепительно-белых дверей. Через минуту, показавшуюся Омеру вечностью, оттуда вышел доктор в синем медицинском костюме.

– Господин Ипплекчи, – доброжелательно обратился он к взвинченному мужчине. – Прежде всего успокойтесь.

– Что значит успокойтесь? – Вскричал Омер. – Где моя жена? Почему я подписал согласие на кесарево сечение? Где, в окнце концов, её доктор?

– Тише! – Осадил его врач. – Пройдёмте в мой кабинет.

Омер поспешил за ним. В кабинете, закрыв за почерневшим от страха и переживаний, мужчиной дверь, доктор наконец ответил:

– Ваша жена в операционной. Доктор Лидия делает ей операцию кесарева сечения.

– Но почему?! Ни разу за время беременности доктор не говорила, что у Дефне есть показания к этой операции!

– У вашей жены началось отслоение плаценты и открылось сильное кровотечение. Оперировать пришлось немедленно, поскольку возникла угроза для жизни мамы и ребёнка.

Омер слышал его слова словно сквозь толщу воды. Она, холодная и мутная, сомкнулась над его головой, проникла в нос, рот, лёгкие, не давая ему возможности дышать. Угроза для жизни… Дефне и Эмира.

– Не-е-ет!!!!

Его крик, утробный, низкий, эхом разнёсся по кабинету и пустому коридору. Омер слышал его, не осознавая, что кричит он сам. Отслоение плаценты в родах. Страшный термин, читая о котором в медицинских статьях о беременности и родах, он мысленно содрогался и пролистывал описание, как мантру твердя при этом, что с Дефне такого не случится. Случилось. Сейчас она и их не рождённый сын находятся между жизнью и смертью. А он стоит в этом чёртовом кабинете и кричит от беспомощности.

– Господин Омер! – Твёрдый голос доктора достучался до его сознания. – Успокойтесь! Истерика и паника не помогут вашей жене и ребёнку.

Омер умолк. Поник, словно из него выкачали весь воздух. И спросил обречённо:

– А что поможет?

– Молитва! И вера, что всё будет хорошо. Доктор Лидия отличный специалист, время не упущено, запас крови необходимой группы у нас есть. У вашей жены и ребёнка есть шанс. И это главное. Поверьте мне, как врачу со стажем – они будут жить.

Уверенные, рассудительные слова доктора бальзамом ложились на душу. Омер собрался с силами и взял себя в руки. Сдержанным, но хриплым от эмоций голосом он поблагодарил его:

– Спасибо. Я могу подождать окончания операции в отделении?

В душе доктора шевельнулась жалость к этому молодому, красивому, явно успешному мужчине. За годы практики он повидал много обезумевших от страха папочек и считал, что выработал иммунитет к их страданиям. Но этот зацепил. Искренностью и безграничностью отчаяния и горя.

– Конечно, – ответил он согласием на просьбу. – Вы можете подождать на диване в комнате ожидания чуть дальше по коридору. Медсестра известит вас, когда что-то будет известно. Уверен, ждать долго не придётся.

– Благодарю вас.

Омер вышел за дверь. Покачиваясь от напряжения прошёл вдоль коридора. Справа действительно оказался небольшой холл с парой обтянутых кожей диванов. Он опустился на один из них и закрыл лицо руками. Не таким он представлял себе этот день. Да, он знал, что будет страшно, что волнение за Дефне и страдания от вида её боли сведут его с ума. Он готовился к этому. Перечитал уйму литературы и наизусть заучил всё, что рассказывали и показывали на курсах доктора. Он был готов. Готов! Ко всему, но не к такой беспомощности, безысходности, такому леденящему грудь ужасу. С силой зажмурив глаза и стиснув зубы, он принялся яростно молиться, в очередной раз умоляя Аллаха спасти Дефне. И сына.

– Господин Омер, – тихий голос прозвучал совсем рядом.

Он отнял ладони от лица и вскинул вверх голову. Перед ним стояла уже знакомая медсестра. Она смотрела с искренним сочувствием и состраданием. От этого её взгляда сердце остановилось и рухнуло вниз.

– Дефне? – Чужим, незнакомым голосом выдохнул он вопрос.

Она покачала головой.

Комментарий к Время испытаний Фанфик будет закончен так, как я планировала раньше. Спасибо всем за поддержку и веру в мои силы. С искренней признательностью и любовью, ваша Марина.

====== Бесценное чудо ======

Молоденькой, ещё не очерствевшей душой и искренне сопереживавшей чужому несчастью, медсестре было до слёз жаль этого убитого горем красивого мужчину. Он, глядя ей в лицо, хрипло выдохнул имя жены. Наверное, очень любит её. Но новости, к сожалению, не о ней. Хотя девушка очень надеялась, что они придадут ему сил.

Она покачала головой и произнесла:

– Госпожа Дефне ещё в операционной. Операция продолжается. Но ваш сын уже появился на свет. Его вес три килограмма двести пятьдесят грамм, рост – пятьдесят сантиметров. Чудесный ребёнок, – девушка светло улыбнулась. – Вы можете увидеть его.

Омер встрепенулся. Эмир жив! Родился! Как и обещал доктор. Значит и с Дефне тоже всё будет хорошо!.. Что ещё сказала эта милая девушка? Он может увидеть сына. Омер вскочил с места.

– Где он? – спросил отрывисто. – Разве сразу после рождения его не должны положить на грудь одному с родителей? Если Дефне под наркозом, почему меня не позвали и не приказали подготовиться?

Под градом вопросов девушка немного растерялась и сбивчиво ответила:

– У малыша была гипоксия… и его на несколько часов поместили в кувез. Более подробно вам расскажет доктор… Пройдёмте со мной. Прежде, чем войти в отделение интенсивной терапии для новорождённых, вы должны одеть специальную одежду.

Омер молча подчинился. Вслед за медсестрой, по лестнице, которая шла прямо с родильного отделения, он поднялся на этаж выше. Там не было палат. Только одно большое помещение, разделённое на боксы и отделённое от коридора стеклянной стеной. Внутри ровными рядами стояли накрытые покрывалами кувезы и мониторы, от которых к крошечным обитателям прозрачных капсул тянулись проводки и трубочки. У Омера запершило в горле. Где-то, в одном из этих кувезов, его крошечный сын. Ему, наверное, страшно и одиноко без мамы.

– Господин Омер, оденьте это.

Медсестра протягивала ему стерильный одноразовый халат и шапочку. Он торопливо, путаясь руками в рукавах, выполнил её просьбу.

– Теперь бахилы. – Она указала на пластиковую коробочку возле самой двери.

Омер послушно, по очереди поднёс к ней обутые в безупречные кожаные туфли ступни. Чудо-техника плотно обтянула их полиэтиленом. Медсестра открыла ему дверь и указала на фаянсовую раковину справа от двери с несколькими дозаторами на стене над ней.

– Пожалуйста, вымойте и обработайте антисептиком руки.

Омер выполнил просьбу и вошёл в стерильно-белое, сверкающее хромированными деталями кувезов и приборов, пространство. Здесь странно пахло. Антисептиком, тальком, озоном. А ещё, чем-то сладким и чистым с тёплым оттенком молока.

«Дети! Это запах ребёнка», – со смешанным чувством горечи, благоговения и нежности, догадался он.

Остановившись посреди бокса, он растерянно огляделся по сторонам. От одного из кувезов отошёл молодой мужчина в медицинском костюме. Он подошёл ближе и поздоровался. Омер кивнул в ответ.

– Господин Омер, я доктор Аяз, педиатр, – представился он. – Именно я занимался вашим сыном сразу после рождения и продолжаю это делать сейчас.

– Как он? – Сумасшедшая тревога и душевная мука изменили его голос до неузнаваемости.

– Уже лучше, – ровным тоном ответил доктор Аяз. – К сожалению, отслоение плаценты привело к кислородному голоданию – гипоксии. В первую минуту по шкале Апгар его состояние оценивалось в три бала. Но через пять минут этот показатель улучшился до пяти. В его случае это прекрасный результат. Ваш сын – боец.

– О, да! – с горечью в голосе, ответил Омер.

Знал бы этот добродушный доктор, сколько пришлось перенести малышу до своего рождения. Наркоз, когда он был совсем крошечным комочком, плен у маньяка, который он пережил вместе с мамочкой и вот теперь… Поневоле станешь бойцом.

– Всё будет хорошо, господин Омер, – пытаясь ослабить страдания мужчины, заверил его доктор. – Ваш сын родился в рубашке. Его ждёт счастливая и удачливая жизнь. А вас – радость растить чудесного ребёнка.

– Спасибо, – поблагодарил его Омер. – А моя жена? Вы знаете, что-нибудь о ней?

Лицо доктора помрачнело.

– Нет, господин Омер. Моя функция – ребёнок. За состояние вашей жены отвечает другой врач. После операции она подойдёт к вам и всё объяснит.

Он лгал. Омер видел эту ложь и внутренне умирал от причин, которые её вызвали. Беспомощность сводила с ума. И в эту минуту было только одно за что он мог ухватится и не дать паническому безумию и отчаянию поглотить себя – крошечный человечек, продолжение Дефне. Невинный и беспомощный, которому сейчас так нужна отцовская любовь и забота.

– Я могу увидеть сына? – Спросил он доктора.

Тот молча указал на один из кувезов, который в отличии от других, не был накрыт покрывалом.

Омер подошёл ближе. Под прозрачным пластиковым колпаком, размахивая сжатыми в кулачки ручками и суча ножками, лежал крошечный малыш. Чёрные волосики торчали на маленькой, не больше отцовского кулака, головке. Он кривил сморщенное личико и жалобно морщил лобик. Омер сглотнул. Нежность, щемящая жалость, желание согреть и защитить, безграничная любовь и преданность – небывалые по силе и остроте чувства захлестнули его с головой. Он лихорадочно блестевшими глазами всматривался в малыша. Голенький, если не считать памперса, с синюшного оттенка кожей и пластиковыми трубочками, которые шли от непонятного прибора к маленькому, не больше пуговки, носику.

– Что это? – Испуганно спросил он доктора. – И почему он синий? Разве его кожа не должна быть розовой?

– Это носовой катетер, через который малышу подаётся кислород. – ответил тот профессионально и уверенно. – Он ему сейчас необходим. Синюшность же следствие гипоксии. Она пройдёт через несколько часов.

Частично успокоенный ответом, Омер продолжал всматриваться в сына. Малыш жалобно изогнул слишком большой для такого крохотного личика рот, и похожее на мяуканье котёнка: «У-а», послышалось с кувеза. О, Аллах! Его сыночек плачет!

– Я могу прикоснуться к нему? – умоляюще попросил он доктора.

– Да, – он указал на отверстие. – Вы можете просунуть руку сюда. Только не вынимайте малыша из кувеза. А я, с вашего разрешения, займусь другими детьми.

Доктор отошёл. Омер просунул руку в отверстие и прикоснулся к нежной, как тончайший шёлк, коже младенца. Погладил мягкий пух волос, указательным пальцем едва касаясь провёл по щёчке. Малыш, прислушиваясь к бережным касаниям, затих и зажмурил глазки. Омер погладил крошечную ладошку, и Эмир крепко ухватился за папин палец, удерживая его в своём кулачке.

– Маленький мой! Тебе страшно? – едва слышно прошептал Омер. – Не бойся… Я с тобой… И мама... Мы всегда будем с тобой, всегда будем любить и защищать… Ты наш принц… наш маленький и самый любимый мальчик.

Малыш слушал тихий журчащий шёпот и сморщенное личико расслаблялось и разглаживалось. Глазки закрылись, а крохотные пальчики отпустили папин палец. Он уснул. Омер осторожно вынул руку и, поцеловав свои пальцы прижал их к тёплому наощупь пластику. Пока так. Но скоро, очень скоро он поцелует своего сыночка. И его мамочку! Аллах не заберёт её у него. Он не может быть так жесток.

Чутким слухом, Омер уловил мягкий щелчок автоматически закрывшейся двери. Он повернул на звук голову. Доктор Лидия в синем врачебном костюме и шапочке, со следами усталости на осунувшемся лице, шла прямо к нему. Омер цепким взглядом уставился в её лицо пытаясь прочитать на нём ответ на свой мучительный вопрос. И боялся, до остановки сердца, до ужаса боялся услышать этот ответ. Доктор, понимая, что сейчас чувствует Омер, не стала мучить его ожиданием и двумя словами успокоила, прогнав самый большой страх:

– Дефне жива.

Омер выдохнул и закрыл глаза.

Жива! Всё остальное неважно. Они выкарабкаются. Он возьмёт на себя все заботы о детях и дела, укутает Дефне любовью и нежностью. И она поправится.

Доктор, давая возможность осмыслить свои слова, молча наблюдала за сменой эмоций на красивом мужском лице. Ещё минуту назад напряжённое и почерневшее от горя, оно светлело и преображалось на глазах. Он разлепил с силой сжатые веки и посмотрел на неё блестящими от не пролитых слёз глазами. Попытался что-то сказать, но голос не слушался его. Только острый кадык судорожно дёргался на горле.

– У Дефне произошло отслоение плаценты. Ситуация была непростая. – Ровным голосом заговорила доктор Лидия. – Она потеряла много крови. Но, к счастью, нам удалось вовремя провести операцию и остановить кровотечение. Дефне уже выходит из наркоза и все реакции организма удовлетворительны. С вероятностью девяносто девять процентов я могу утверждать, что всё будет хорошо. Ваша жена полностью выздоровеет и, при желании, сможет ещё иметь детей.

Омер посмотрел на неё, как на умалишённую. Детей? Она что, издевается? Не-е-ет! Больше никогда и ни за что он не подвергнет жизнь Дефне угрозе! Им хватит двоих детей.

Проигнорировав последнее предложение, Омер спросил:

– Доктор, почему это случилось? Ведь не было никаких предпосылок и причин.

Она пожала плечами и честно ответила:

– Я не могу дать ответ на ваш вопрос. Дефне весь период вела себя предельно ответственно, её беременность протекала без угроз и осложнений. УЗИ ни разу не выявило проблем с плацентой. Но, к сожалению, беды иногда случаются и без предпосылок. И в этом нет ничьей вины.

Никто не виноват. Доктор права. У несчастий не всегда есть причина. Они просто случаются и проверяют человека на прочность, зачастую, обнажая настоящие чувства и показывая их значимость и силу.

– Я могу сейчас увидеть её?

– Сейчас нет. Вашей женой занимается врач-анестезиолог. Она в палате интенсивной терапии. Ей вливают кровь и необходимые лекарства. А также выводят из состояния наркоза. Через несколько часов Дефне переведут в палату и вот тогда вы сможете быть с нею неотлучно.

Омер кивнул, соглашаясь со словами доктора. Пусть врачи делают всё, что необходимо, а он подождёт. Дефне и Эмир живы. Это главное.

Доктор ушла. Омер склонился над кувезом с сыном. Он спал, смешно насупив безбровое личико и причмокивая во сне подвижными губками. Такой трогательно-хрупкий и беззащитный. Маленький. Драгоценный человечек в первый день своей жизни. «Солнечный, весенний день», – подумал Омер с удивлением отмечая, что за окном, оказывается, светит солнце и виден кусочек ярко-голубого неба. Сколько же времени? Он посмотрел на часы. Четыре вечера. С момента, когда в Ланче Дефне согнулась от боли прошло три часа. А казалось целая жизнь…

– Сердцебиение замедленно и едва слышно…

– Все готовы? Наркоз вводим в начале схватки…

– Это мальчик…

Глухие, отдалённые голоса болезненными обрывками фраз звучали в сознании и перемежались плачем ребёнка. Тревожные образы, как в кошмарном сне, кружились перед глазами, то исчезая в бешенной круговерти, то выныривая на поверхность и становясь почти отчётливым, мучительным виденьем. Ей не было больно. Только страшно… холодно. И лёгкие отказывались вдыхать воздух. Она пыталась сказать это обладателям тревожных голосов, но тщетно. Её собственное горло не слушался её и вместо слов издавало хрип. Тёплая ладонь прикоснулась к её лбу успокаивая и согревая.

– Всё хорошо, Дефне. Всё хорошо. Успокойся. Сейчас я одену тебе кислородную маску и тебе станет легче дышать.

Спокойный, размеренный голос остановил круговерть и развеял призрачные видения. Она, как за соломинку, ухватилась за него, всеми силами стараясь удержать в ускользающем сознании.

– Сын… оч… – выдавила из пересохшего горла.

– С ним всё хорошо. Чудесный малыш. Скоро ты его увидишь.

Всё хорошо… Увидит…

Блаженство теплом разлилось по телу, согревая его и расслабляя. К лицу прикоснулось что-то гладкое и прохладное и живительный воздух наполнил грудь. В следующее мгновение темнота окутала сознание, пряча в своей глубине мучающие её странные образы и голоса…

В следующий раз из темноты её выдернул уже знакомый голос.

– Дефне, открой глаза! – Настойчиво приказывал он.

Она послушно открыла. Склонившееся над ней незнакомое лицо было расплывчатым, двоилось и меняло очертания. Но она уцепилась за него взглядом и не отпускала.

– Ты слышишь меня? – Спрашивала незнакомка. – Понимаешь, что я говорю?

Дефне кивнула.

– Скажи в голос. – Потребовала женщина.

– Да, – ответила Дефне отстранённо отмечая, что может говорить. Горло саднило, но звуки издавало. – Кто вы?

– Я врач-анестезиолог. Тебе сделали операцию кесарево сечения под общим наркозом. И сейчас мы с тобой будем пытаться выбраться из него.

Дефне поморщилась. Так вот значит откуда странные образы, голоса и противный, сладковатый привкус во рту. Наркоз. Кесарево сечение. Эмир?!

– Тебе больно? – Ошибочно расценила её гримасу анестезиолог.

– Нет, – покачала головой Дефне. – Маленький?

– Малыш в порядке. Не волнуйся о нём. Он в надёжных руках. Ты хочешь что-нибудь?

– Пить, – пересохшими губами ответила Дефне.

Доктор поднесла к её губам соломинку, второй конец которой был опущен в стакан с водой.

– Только немного, пару глотков. – Предупредила она пациентку.

Дефне втянула в рот глоток воды и прикрыла глаза. Она и не знала, что вода может быть такой вкусной.

Пара маленьких глотков живительной влаги придали ей сил. Она приподняла голову и огляделась вокруг. Покрытые белой плиткой стены и бесчисленное количество незнакомых приборов и мониторов от которых к ней тянулись проводки. У самой кровати стойка с капельницей. В плотном полиэтиленовом пакете тёмно-алая, почти чёрная жидкость.

«Кровь», – догадалась Дефне и вспомнила бордовые ручейки, которые стекали по её ногам. Содрогнувшись, она попыталась отогнать от себя болезненное воспоминание и подумать о хорошем. В сознании возник образ Омера. Красивого и испуганного. Как он?

– Мой муж? – Спросила она доктора.

– Он с вашим сыном, – проверяя показания на одном из мониторов, ответила она.

Данные ей явно понравились. Она удовлетворённо закивала головой и улыбнулась.

– Ваш организм приходит в норму, – ободряюще заявила она Дефне. – Ещё пару часов и мы переведём вас в вашу палату. Вы наконец сможете увидеть сына и мужа.

Дефне казалось, что она никогда не слышала новости лучшей, чем эта.

Омер вышел с родильного отделения в общий холл, где в нервном напряжении его дожидались друзья. Он обвёл взглядом встревоженные, напряжённые лица. Синан и Седа, Исо и Адие, Лука и Ханде. Ну и конечно же Корай, который так волновался о своей милой худышке, что даже не вспоминал о еде. Они, как по команде подхватились с неудобных больничных диванов и, поражённые до глубины души, уставились на Омера. Разве может человек так измениться за несколько часов? Он выглядел измождённым. Осунувшимся. Постаревшим. Но глаза, запавшие, обведённые чёрными тенями, излучали свет. И этот свет снял оцепенение с изводившихся от тревоги, друзей. Они поспешили к Омеру, наперебой расспрашивая и требуя немедленно ответить, что с Дефне, потому, что в этой элитной, суперсовременной клинике работают изверги, которые не предоставляют сведений о пациентах никому, кроме родственников. Омер поднял вверх руку, жестом призывая друзей умолкнуть и произнёс:

– С Дефне уже всё хорошо. Ей сделали кесарево сечение. У нас чудесный сын.

Женщины, вместе с Кораем рыдали и смеялись одновременно. Хотя нет. Корай только рыдал. Скривив рот, изящно смахивал платочком слёзы и причитал, что ему так и не довелось продемонстрировать свои навыки помощи в родах, но он всё равно счастлив, что родился ещё один маленький Омюш, и за эту радость немедленно нужно выпить клубничный смюзи.

Мужчины, не обращая внимания на болтовню сумасшедшего фотографа, крепко обнимали Омера, жали ему руки, искренне поздравляя с рождением сына. Он в ответ нетерпеливо кивал головой и пытался выяснить, что происходило в его мире, пока он был отрезан от него переживаниями и белой дверью родильного отделения. Первым он обратился к Синану и Седе:

– Лали?

– Не волнуйся! – Наперебой затараторили те. – Мы позвонили няне. С малышкой всё в порядке. Няня останется с ней ночью, а завтра Шюкрю привезёт их сюда.

Омер благодарно кивнул и перевёл взгляд на Исо.

– Родные в Манисе знают?

– Я сообщил, что у Дефне начались роды. – Ответил тот.

– Госпожа Пеллин и бабушка Тюркян уже вылетели из Измира и скоро будут в Стамбуле. Отец встретит их в аэропорту и привезёт сюда.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Омер и добавил с горечью в дрогнувшем голосе. – Что бы я без вас делал?

– Что за глупости? – Пытаясь шуткой разрядить ситуацию, притворно возмутился Синан. – И это говорит великий Омер Ипплекчи? Не верю!

– Поверь, друг! Поверь! – Похлопал его по плечу Омер. – Хорошо, что вы есть.

Дефне, совсем отошедшую от наркоза и воспринимавшую действительность совершенно ясно и реально, перевезли в палату и переложили на кровать. Доктор Лидия, шутливым тоном восхищаясь стойкостью и хладнокровием пациентки, подключила датчик улавливания боли и автоматическую систему подачи болеутоляющего.

– Это чтобы ты не терпела боль и берегла силы для своего ребёнка, – объяснила она.

– Когда я увижу его? – Наблюдая за действиями врача, спросила Дефне. То, что доктор перешла в обращении на «ты» совершенно не удивило её. Это казалось логичным и правильным.

– Горишь нетерпением? – Весело поинтересовалась доктор.

– Не то слово! – В тон ей ответила мамочка.

Доктор ободряюще похлопала её по руке и пообещала:

– Скоро! Я говорила с педиатром десять минут назад. Сказал: уже твёрдая семёрка и через полчаса отдадим кроху маме и папе.

– Твёрдая семёрка? – переспросила Дефне.

– По шкале Апгар. Это хороший показатель. Кувез и интенсивная терапия больше не нужны.

Радость и облегчение заполнили каждую клеточку и пору в измученном теле. Гипоксия не нанесла непоправимого удара по маленькому организму. Всё остальное неважно. Они с Омером своей любовью и заботой смогут сотворить чудо – разбудят «спящие» клетки головного мозга, которые шустро заработают, создавая в мозгу малыша новые нейронные соединения, взамен поврежденных. И Эмир, как и Лали будет расти здоровым и жизнерадостным ребёнком. Дефне вздохнула и расцвела искрящейся улыбкой.