Текст книги "Проклятые (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)

– А Мэтт? Где он? Он… жив?

– Жив. Он в тюрьме.

Кэрол замерла, ошеломленно смотря в лицо Джека Рэндэла.

– Как в тюрьме? За что?

На мгновение он опустил глаза, потом снова поднял их на девушку, еще пристальней впившись взглядом в ее расстроенное лицо.

– Его осудили на пожизненное заключение за изнасилования и убийства трех девочек, тринадцати, пятнадцати и шестнадцати лет.

На мгновение Кэрол потеряла дар речи от того, что услышала.

– Этого не может быть, – с трудом выдавила она.

– Тем не менее, это так. Он в тюрьме уже семь лет. Поэтому я и отыскал его так быстро.

Кэрол резко подскочила, забыв о котенке, который свалился на пол с ее колен.

– Я не верю!

– Думаете, я вас обманываю?

– Нет, я не верю, что он это сделал! Он не мог, я знаю!

– Как вы можете знать? Ведь вы видели этого человека всего несколько часов. Может, вы неверно истолковали его внимание, проявленное к вам? Он не пытался к вам приставать?

– Нет!

– Вы уверены? Я понимаю, что вы были тогда совсем ребенком и не могли понять намерения этого человека правильно. Вам могло казаться, что он просто добрый хороший дядя, которому нравится общаться с детьми. В таком возрасте дети еще не могут понять, что за всем этим может скрываться обыкновенный больной извращенец.

Кэрол побледнела. Взяв ее за руку, Джек Рэндэл усадил ее в кресло.

– Вам плохо?

Не услышав его вопроса, девушка протянула руку и взяла со столика фотографию.

– Разве у убийцы детей могут быть такие добрые глаза? – изумленно спросила она, разглядывая лицо на фотографии.

Джек Рэндэл тяжело вздохнул.

– Могут. Поверьте моему опыту. Вам просто повезло, что тогда вы избежали той страшной участи, которая постигла потом тех девочек. Послушайте моего совета. Забудьте обо всем, забудьте его. Это было давно. А он уже обезврежен и понес наказание.

– Он не убивал этих девочек. Он не мог!

– Кэролайн, я понимаю, что вам тяжело в это поверить, ведь вы всегда считали его другим…

– Я считала его тем, кто он есть на самом деле! Добрый, отзывчивый, мягкий человек – вот он кто! Я знаю его. И эти убийства – не его рук дело. Посмотрите же на него, Джек, и вы тоже поймете, что он не мог убить этих девочек, – Кэрол протянула ему фотографию, но он отвернулся.

– Я уже видел. Внешность часто бывает очень обманчива, Кэролайн. Вам уже не шесть лет, смотрите на вещи реально! – в его голосе появились резкие жесткие нотки. – Не будьте так наивны, из этого случая можно кое-чему научиться! А именно, не судить о человеке по его внешности.

– А я не по внешности сужу, а по поступкам.

– Поступки тоже бывают обманчивы.

– Вы не понимаете и не поймете! Можете считать меня наивной, дурой, идиоткой, если вам так угодно, только я все равно не изменю своего мнения. Мэтт не виновен!

Она схватила папку дрожащей рукой и положила в нее фотографию.

– Как вам угодно. Я свою работу выполнил, – Джек Рэндэл поднялся, бросив взгляд на часы. – Извините, мне пора.

– Джек, спасибо вам большое. И простите меня, если я была резка, я не хотела, – Кэрол заискивающе заглянула ему в глаза.

– Я все понимаю, – он подхватил котенка и протянул ей. – Не забудьте, пожалуйста.

Сняв со стула пиджак, он надел его. Захватив ключи и чемодан, он подошел к молча ждущей его девушке.

– Пойдемте.

Кэрол последовала за ним, грустно понурив голову и погрузившись в свои мысли. Когда они спускались в лифте, она тихо спросила.

– А в какой он тюрьме?

Адвокат повернул к ней удивленное лицо.

– Надеюсь, вы не собираетесь туда поехать?

– Именно это я и хочу сделать.

– Зачем?

Она не ответила, опустив глаза.

– В Уолла-Уолла. В папке есть все необходимые данные, – холодно проговорил Джек Рэндэл. – Только я не думаю, что вам разрешат с ним увидеться. Ему не разрешены свидания, даже с матерью.

– Это так жестоко, – шепнула Кэрол сквозь слезы.

– Не более, чем убийство девочек, – жестко отрезал он.

– Это жестоко по отношению к его матери.

– Она тоже должна расплатиться за то, что произвела на свет такого урода. Между прочим, в штате Вашингтон еще никто не отменял смертную казнь.** Ему повезло, что он ее избежал. Скорее всего, его приговорили к пожизненному только потому, что не было прямых доказательств против него. Иначе бы вздернули, как Джейка Берда.***

Он пропустил девушку вперед в открывшиеся двери лифта.

– Я все равно попытаюсь, – сказала Кэрол.

– Поразительное упрямство! – Джек Рэндэл остановился и посмотрел на нее.

– Пожалуйста, скажите, как мне это сделать, к кому обратиться с просьбой о свидании? – попросила Кэрол. – Я ничего не знаю. Я никогда в жизни тюрьму даже в глаза не видела.

Некоторое время он молча смотрел на нее, как будто пытался понять.

– Когда вернусь, я вам позвоню. Поедем в Уолла-Уолла вместе. Я попытаюсь вам помочь со свиданием, но не обещаю. Без меня ничего не предпринимайте. Ясно?

Лицо девушки посветлело.

– О-о, спасибо…

– А теперь пойдемте, иначе я точно сегодня никуда не улечу!

Они вышли на улицу.

– Я не могу вас подвезти, мне в другую сторону, извините, – проговорил Джек Рэндэл, замедляя шаг. – Если бы чуточку раньше…

– Не беспокойтесь, меня ждут, – Кэрол посмотрела в сторону машины Рэя, стоявшей от них в паре метров у тротуара. Рэй, присев на сияющее крыло и сложив руки на груди, смотрел на них. Джек Рэндэл окинул мрачным взглядом Рэя и его роскошную машину, затем снова повернулся к Кэрол.

– До встречи.

– Удачного полета!

Рэй выпрямился, собираясь поздороваться, но Джек Рэндэл прошел мимо, словно не заметил его, и, открыв заднюю дверцу черного «Феррари», бросил чемодан на сиденье. Обойдя машину, он сел за руль, и через мгновенье исчез за поворотом.

Рэй проводил его раздосадованным взглядом.

– Почему ты меня не представила?

– Извини, он опаздывал на самолет. Еще познакомишься.

С обидой на лице Рэй сел в машину. Кэрол уселась рядом.

– Это еще что такое? – Рэй бросил взгляд на котенка.

– Это Аккурсио.

– Боже, где ты слово-то такое откопала?

– Это Джек его так назвал. Он попросил за ним присмотреть.

– Ага, он уже просто Джек! Что-то долго ты документы передавала. Чем вы там занимались, а?

Кэрол не заметила намек. Задумавшись, она смотрела на мелькавшие мимо улицы. Она была слишком поражена тем, что рассказал ей адвокат, и отвечать на глупые вопросы Рэя у нее не было никакого желания. Она хотела одного – поскорее остаться наедине со своими мыслями, чтобы обдумать эту очередную насмешку судьбы над нею. Как жестоко ее Мэтт, которого она так боготворила, был низвергнут со своего пьедестала лучшего в мире человека в грязь и кровь! Она искала того, кого с такой любовью пронесла в сердце через долгие годы, кто был ее идеалом, одна мысль о котором согревала ее душу теплым немеркнущим огоньком. А нашла убийцу детей, извращенца, давно гниющего в тюрьме! Неужели она так могла ошибаться? Неужели она совсем ничего не понимает в людях? Разве мог тот, кто так жестоко и безжалостно расправлялся с юными девочками, так покорить ее сердце, так понравиться?

По лицу Кэрол побежали слезы. Ей было больно. Никогда раньше она не чувствовала такого горького, страшного разочарования. Ну почему она теряет все хорошее в жизни, которого и так было слишком мало?

Судьба дает и отбирает, да так жестоко, разрывая ей сердце. Подарила и отняла Эмми, нанеся ее смертью глубокую неизлечимую рану, заставляя страдать по сей день. А теперь Мэтт. Все хорошее в ее жизни рано или поздно оборачивается плохим, болью, слезами. Это «хорошее» – замаскированное горе, выжидающее момент, чтобы побольнее цапнуть, подло, исподтишка. Эмми и Мэтт – самое светлое, самое дорогое, две половинки ее сердца, олицетворение того, какими бы она хотела видеть людей. Два ангела хранителя, которые всегда поддерживали ее, вселяли надежду. Они были частичкой прекрасного, озарявшего ее мрачное невеселое детство, как два сокровища, найденные в грязи и мраке. Но даже этого она была теперь лишена.

У нее был отец, была Куртни, она жила в роскоши, как Золушка, горькое существование которой вдруг превратилось в сказку. Не об этом ли она мечтала? Да, теперь у нее есть все. Но нет самого дорогого. Эмми и Мэтта. Без них внутри была темная холодная пустота. Видит Бог, всю эту «сказку» она, не задумываясь, обменяла бы на жизнь в мотеле, если бы с ней были Эмми и Мэтт. Не тот Мэтт, который сидел в тюрьме, а тот, что жил в ее сердце. О, Господи, ну зачем она его разыскала, лучше бы ничего не знать! Она нашла его, о чем мечтала всю жизнь, а, найдя, потеряла.

Примечания:

*Аккурсио – знаменитый флорентийский юрист Средневековья.

**Смертная казнь в Штате Вашингтон была отменена только 11 октября 2018 года. Методы казни – смертельная инъекция или повешение.

***Джейк Берд – известный заключенный, осужденный за двойное убийство, предполагаемый серийный убийца, был повешен в Уолла-Уолла 15 июля 1949 года.

.

Глава 4

Когда вернулась Куртни, Кэрол не смогла сказать ей правду. На вопрос, нет ли новостей от Джека Рэндэла, она ответила, что он продолжает заниматься поисками. Рассказала, что встречалась с ним, и он попросил присмотреть за котенком. Они с Куртни вместе смеялись, обсуждая сцену купания котенка мистером Рэндэлом.

– Оказывается, нашей акуле не чуждо чувство сострадания! Это приятное открытие! – смеялась Куртни. – Неужели он прячет от всех нежное сердце, скрывая его за колючками и камнями своего характера?

– Только не вздумай ему что-нибудь сказать, – попросила Кэрол. – А, тем более, подколоть.

– Ну, что ты, думаешь, я Джека не знаю? Он не из тех, кто понимает шутки, а в свой адрес – особенно.

Поколебавшись, Кэрол протянула ей фотографию, которую прятала в книге, которую, как бы случайно, захватила с собой.

– Он где-то достал фотографию. Вроде как в личном деле, хранившемся в архиве той организации, где Мэтт работал водителем.

Куртни внимательно посмотрела на фотографию. С мукой в глазах Кэрол украдкой наблюдала за ней, ожидая, что она скажет. Куртни превосходно разбиралась в людях, и часто ей было просто достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, что он из себя представляет. И она редко ошибалась.

– Так вот он какой, парень, покоривший твое сердце за пару часов, – улыбнулась Куртни. – Что ж, теперь я не удивляюсь.

– Почему?

– В такого грех не влюбиться.

Кэрол покраснела.

– Но я не говорила, что я в него влюблена.

– А какие у тебя к нему чувства? Как к брату или отцу?

– Нет… наверное. Я не знаю. Маленькой девочкой я мечтала о том, чтобы он был моим отцом. А потом… – девушка растерянно пожала плечами. – Он был вроде кумира, идеала.

Куртни не стала ее больше мучить и вгонять в краску, лишь бросила на нее лукавый, все понимающий взгляд. Но девушка вернулась к волнующему ее вопросу – что думает о нем Куртни.

– Почему ты говоришь, что не удивляешься больше тому, что я так привязалась к нему? Ты же это имела в виду?

Куртни кивнула, снова опустив взгляд на фотографию.

– А почему тебя это волнует? – задала она встречный вопрос.

– Я часто думаю о том, что могла воспринять его не совсем таким, какой он есть на самом деле. Боюсь разочароваться, когда увижу его.

– Ну, он, естественно, уже не тот молодой парень, каким ты его помнишь. И фотографии уже не один год, здесь ему еще и тридцати нет.

– Я не о внешности.

– Я поняла, о чем ты. Но я не думаю, что ты могла сильно ошибиться, – Куртни мягко улыбнулась, изучая образ на фотографии. – У него очень приятное, открытое лицо. И во взгляде есть какая-то искренность, даже наивность. Глаза такие добрые, проникновенные. Ты, знаешь, они даже мое сердце растопили. Про таких людей я говорю – светлые, теплые. К ним доверчиво тянется все живое. А наивная девочка тем более падет жертвой подобных чар.

Последняя фраза резко разрушила чувство тихой затаенной радости, которой отзывались в сердце Кэрол слова Куртни о Мэтте. Эта фраза прозвучала для нее, как страшное доказательство, Кэрол восприняла ее буквально, каждое слово. Куртни даже не подозревала, какое ужасное значение может таить в себе это выражение. Три наивные девочки пали жертвами его чар, доверившись красивым добрым глазам их убийцы.

Кэрол ни на минуту не расставалась с фотографией Мэтта, смотрела на него день и ночь, пытаясь понять, мог ли он действительно совершить эти страшные преступления. Пыталась увидеть в нем убийцу, извращенца, и не могла. Чем больше она смотрела, тем труднее было поверить в его виновность. Затаенная печаль в его глазах брала ее за сердце, он как будто заранее грустил о своей разбитой жизни. Еще тогда, много лет назад, в мотеле, она заметила эту тихую непонятную печаль. Он больше походил на жертву, чем на злодея. Его глаза, смотрящие на нее с фотографии, как будто умоляли: «Верь мне. Ты же знаешь, что я этого не делал. Я не такой».

Она пыталась вспомнить каждое слово, каждый взгляд, искала что-нибудь подозрительное, настораживающее в его поведении, что могло бы выдать его ужасные склонности к насилию. Она не могла помнить все, время многое стерло из ее памяти, но то основное, что осталось никак не подтверждало то, в чем его обвинили, даже наоборот. Если это он убил тех девочек, то почему не сделал то же самое с ней? Лучшей жертвы и не придумаешь – никому не нужная, всеми забытая девочка, жившая среди шлюх мотеле на окраине города. В ту ночь у него была прекрасная возможность сделать с ней все, что только захочет. Стоило всего лишь вывести ее из дома и отвести куда-нибудь подальше, чтобы никто не услышал ее криков.

Он мог это сделать как обманом, так и силой. Что стоит взрослому мужчине зажать шестилетней малышке рот и потихоньку унести из дома?

Почему же он этого не сделал?

Потому что он не такой. Он – хороший, добрый человек, который попал в беду, кем-то несправедливо обвиненный в том, на что он попросту не способен. Он нормальный. Не больной извращенец, не убийца.

Она – живое тому доказательство. Будь иначе, ее бы давно уже не было на этом свете.

А «повезло», как сказал Джек Рэндэл, ей только в том, что той ночью в мотель приехал Мэтт, а не тот, за чьи преступления он расплачивается.

За неделю Кэрол извелась от этих мыслей, от сомнений. Она не изменила решения увидеть Мэтта, надеясь, что это поможет ей разобраться и понять, где правда. Она ждала Джека Рэндэла, как бога, но он не звонил. Она утешала себя тем, что он еще не вернулся, что он не передумает помочь ей со свиданием. Она понимала, что без него у нее нет никаких шансов увидеть Мэтта. Если даже матери не позволяют встречаться с ним, то ее тем более никто даже слушать не станет.

На выходные Кэрол купила билет на самолет до Сиэтла. Она не могла больше сидеть и ждать, и решила встретиться с матерью Мэтта. Только эта женщина может поставить все на свои места. Уж она-то должна знать своего сына. Кэрол необходимо было знать правду, определиться, наконец, с тем, как воспринимать человека, которого любила всю жизнь, узнать, кто он на самом деле – чудовище или жертва?

Куртни она сказала, что летит к Берджесам. Она знала, что Куртни не из тех, кого можно легко обмануть, но все же надеялась, что та ничего не подозревает или, по крайней мере, не станет за ней шпионить, а терпеливо дождется, когда Кэрол будет готова все объяснить.

Кэрол не догадывалась, что после их разговора о Мэтте, Куртни связалась с Джеком Рэндэлом и поинтересовалась, как продвигаются поиски.

– Они уже закончены, – ответил он. – Разве Кэрол тебе не сказала? Я нашел его и передал ей всю информацию о нем, которую сумел раскопать.

– Это я уже поняла. Только она скрыла это от меня. Она никогда меня не обманывала. Что происходит, Джек? Она сама не своя. Что ты там накопал такого об этом Мэтте?

– Спроси об этом у нее.

– Я спрашиваю у тебя!

– У меня спрашивать не надо. Я ничего тебе не скажу. Ты попросила меня ей помочь, я помог, разыскал этого принца из прошлого, – он презрительно усмехнулся. – Остальное меня не касается. А дела своих клиентов я не разглашаю. Но могу дать бесплатный совет.

– Говори!

– Приглядывай за девчонкой. С такой доверчивостью, как у нее, до беды не далеко.

– О чем ты?

– О том, что слишком она у тебя наивная и доверчивая, – терпеливо повторил адвокат. – Да еще и упрямая. И ни хрена не разбирается в людях.

– Это ты в них ни хрена не разбираешься, Джек, иначе бы так не говорил. Я знаю Кэрол. Она чувствует людей. В ней нет ни капли наивности. А чего ей не хватает, так это доверчивости. Я очень старалась научить ее хоть немного любить и доверять людям, но это бесполезно. Поздно. Жизнь научила ее другому, и я не в силах изменить ее взгляд на мир. Но почему ты сложил о ней такое мнение? Меня это очень удивило. Я считала, что ты видишь людей насквозь.

– Я не рентген. Я не знаю, чему там учила ее жизнь, и меня это не интересует, но сейчас она ведет себя именно так, как я тебе сказал – глупо и наивно. Поговори с ней, думаю ей это сейчас необходимо.

Но Куртни не стала лезть с расспросами к Кэрол, она никогда этого не делала. Бывают в жизни моменты, когда человек должен сам разобраться с тем, что его тревожит. И Куртни терпеливо ждала, когда Кэрол сама решит с ней поделиться. А если нет, то так тому и быть. Куртни всегда готова была ей помочь, но давить на девочку и лезть в душу было не в ее правилах.

Мать Мэтта, Моника Ландж, жила в грязном, заваленном мусором квартале, который Кэрол отыскала с большим трудом, в убогом обшарпанном домишке в несколько квартир.

Отыскав нужную дверь, Кэрол позвонила.

– Кто там? – раздался за дверью тихий вкрадчивый голос.

– Меня зовут Кэролайн Мэтчисон. Мне нужно поговорить с Моникой Ландж.

За дверью воцарилась тишина, и Кэрол подумала, что женщина ушла.

Поколебавшись, она снова потянулась к звонку, но опустила руку, услышав, как щелкнул замок. Дверь приоткрылась, и Кэрол увидела маленькую изможденную женщину, почти старушку, с большими грустными глазами, так похожими на глаза Мэтта.

– Вы Моника Ландж?

– Да, это я.

– Можно мне войти?

– Входите, – женщина равнодушно пожала плечами и, отвернувшись, пошла вглубь квартиры, оставив дверь открытой.

Кэрол решительно последовала за ней, украдкой изучая маленькую квартирку. Всего две комнаты, прихожая и кухня. Давно не было ремонта.

Все здесь кричало о нужде и бедности, но везде было чисто и прибрано. И хозяйка выглядела аккуратно, хоть и была одета в старое поношенное платье, но чистенькое и тщательно выутюженное.

Кэрол прошла за ней на кухню и замялась у порога.

– Присаживайтесь. Чай будете?

– Да, спасибо, – девушка нежно улыбнулась, опускаясь на ободранный стул у маленького кухонного стола, застеленного потертой, но, опять же, безупречно чистой, скатертью.

Она молчала, не зная с чего начать разговор, наблюдая, как хозяйка разливает чай.

– Сахар?

– Нет, спасибо.

Моника Ландж поставила перед ней чашку и подвинула поближе вазочку с печеньем.

– Угощайтесь.

– Спасибо.

– Ну, что вы заладили – спасибо да спасибо! – мягко сказала она, присаживаясь напротив. – Вы журналист?

– Нет. Я к вам по личному делу.

– Какое же отношение я могу иметь к вашим личным делам? Я точно помню, что мы никогда раньше не встречались.

– С вами – нет. С вашим сыном.

Лицо ее мгновенно осунулось, а добрые глаза наполнились болью.

– Вы знаете Мэтта? Откуда?

– Мы познакомились с ним случайно и очень давно. Я тогда была еще девочкой. А теперь у меня появилась возможность найти его, и я узнала… узнала, что он в тюрьме.

– Я не совсем понимаю. Зачем он вам понадобился?

– Ваш сын был самым прекрасным, самым добрым человеком, которого я когда-либо встречала. Он… необыкновенный, удивительный! Я не смогла его забыть. Я полюбила его тогда, будучи маленькой девочкой, как отца, которого у меня не было. Он был так добр ко мне. Все эти годы я мечтала его найти, чтобы сказать, что он – самый лучший!

Глаза Моники Ландж наполнились слезами.

– Когда я узнала, в чем его обвинили, я… я была поражена! Я не могу поверить в то, что он это сделал. Поэтому я приехала к вам. Мне нужно знать правду.

– Расскажите мне все о том, как вы познакомились. Чем он вас так зацепил, чем заслужил такого доверия и любви?

И, неожиданно для себя, Кэрол рассказала ей все. О своей жизни в мотеле, о матери. Рассказала всю свою жизнь, от рождения до сегодняшнего дня. Все, что она хранила в душе, в памяти, вдруг полилось из нее неудержимым потоком откровенности, остановить который было невозможно. Никогда с ней такого не было – вот так взять и выложить перед кем-то все свое прошлое, открыв избитую больную душу.

А эта совершенно чужая женщина молча ее слушала, согревая нежным добрым взглядом печальных, все понимающих глаз. Почему-то ей хотелось рассказать обо всем. Кэрол не ощущала стыда перед этой женщиной, который вызывала всегда у нее та жизнь. Даже то, что мать ее продала в тринадцать лет, она не смогла скрыть.

Когда она замолчала, Моника Ландж прикрыла лицо ладонями и горестно вздохнула. Кэрол достала из сумки статуэтку и поставила на стол перед ней.

– Посмотрите. Это он мне подарил. И сказал, что когда-нибудь я буду выглядеть такой же красивой и счастливой, как эта девушка.

– А ты счастлива… теперь?

– Не то, чтобы счастлива… Сбылось то, о чем я мечтала. Но моя мать – душевнобольная, убийца, запертая в психушке, куда все время грозилась отправить меня, когда я была маленькой. Она ненавидит меня, и я очень ее боюсь. Меня разъедает ненависть к той, которая погубила мою Эмми. Я тоскую по Эмми. А теперь еще и Мэтт… Все это омрачает мое счастье.

Слушая ее, миссис Ландж разглядывала статуэтку, и лицо ее медленно озарилось улыбкой.

– Я вспомнила эту вещицу! Он сделал ее для своей девушки, которая жила в Бостоне. Да, точно! Значит, не довез, тебе подарил. Узнаю своего мальчика, он всегда таким был. Минуточку, – встав, она вышла из кухни и вернулась через минуту с фотоальбомом.

– Вот, смотрите, это он маленький. Хорошенький, правда? А вот здесь уже постарше, – самозабвенно рассказывала она, показывая фотографии, которые Кэрол с интересом разглядывала.

– А это его отец, – женщина сразу как-то погрустнела, увидев на фотографии того, кого называла отцом Мэтта.

– А где он сейчас? – поинтересовалась ненавязчиво девушка.

– Он умер, в прошлом году.

– О, простите, – растерялась Кэрол.

– Мэтт всегда был очень добрым, ласковым мальчиком, и остался таким же, когда вырос. Мягкий, безотказный. И сердце у него чувствительное, всем открытое, а потому легко ранимое. Никогда я слова грубого от него не услышала. Его не возможно было не любить. Его любили в школе, и преподаватели, и одноклассники. И девчонки за ним всегда бегали. Но невезучий он по жизни, все время в неприятности попадал, все беды и проблемы к нему цеплялись. И ничего у него не получалось, за что бы ни взялся. Безответный такой – ему гадость сделают, подставят, обидят, а он слова не скажет. Все шутил да улыбался. Юморной был. Шутил, что, если на Землю упадет комета, то на его голову и ничью больше. Не унывал никогда.

– Значит, не убивал он этих детей?

– Ну, что вы! Он за всю жизнь мухи не обидел. А детей очень любил, просто души не чаял, и дети его любили.

– Тогда как же так получилось, что его обвинили в таких страшных преступлениях?

– Да я даже не знаю толком. Ворвались однажды прямо сюда, скрутили его, наручники надели и увели. В суде его потом только увидела. Но я так ничего и не поняла – там несли какую-то нелепицу, улики, доказательства всякие предъявляли. Я в шоке была, не понимала, что происходит. Моего сына называли извращенцем, убийцей детей! Моего мальчика, вы представляете? Этого ангела! Как они могли так с ним поступить, за что? Неужели никто не видел, что он просто не способен на жестокость и насилие?

Спрятав лицо в ладони, Моника Ландж горько расплакалась.

– Мой бедный мальчик, ну почему именно он? Почему именно его заставили расплачиваться за чужие преступления? Он не заслужил такой несправедливости, такой жестокости! За что его погубили? Они даже не позволяют мне увидеть его. Мне кажется, что прошла уже целая вечность с тех пор, как я видела его в последний раз. Ему плохо там, очень плохо, он страдает, я чувствую это. Он же такой безобидный, безответный, а там столько негодяев и подонков. Они его обижают.

– Я намерена добиться разрешения на свидание с ним. Я спрошу у своего адвоката, нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы вам позволили видеться. Я хочу разобраться во всем. И я сделаю все, чтобы помочь ему. Я вам обещаю.

– О, – только и смогла вымолвить миссис Ландж и, крепко обняв девушку, разрыдалась.

– Помогите ему, умоляю вас! Он не виновен, жизнью своей клянусь! Спасите его, спасите! Никто и никогда ему не поможет, никто не верит в его невиновность. Все отвернулись от него. Жена с ним развелась сразу, как только его посадили. Не потому, что поверила всем этим обвинениям, а просто не желая быть женой того, кто никогда не выйдет на волю. Она даже фамилию поменяла, и уехала, потому что боялась, что люди будут называть ее женой убийцы детей. Знаете, что она сказала мне перед тем, как уехать? «Я знаю, что он не виновен, но никому этого уже не докажешь. Он проведет остаток жизни в тюрьме, и ему уже ничем не поможешь. А я молода, и у меня вся жизнь впереди!». Она предала его, а он любил ее. Представляете, как ему тяжело? В один миг кто-то взял и сломал всю его жизнь, заживо похоронив.

Кэрол успокаивающе гладила ее по хрупкому согнутому плечу, и такая горечь переполняла ее сердце, что она с трудом сдержалась, чтобы не заплакать вместе с этой несчастной женщиной. Кэрол верила ей. Верила в то, что Мэтт не виновен. Но она не чувствовала облегчения, когда убедилась в этом, наоборот. Как больно, как тяжело было думать о том, что Мэтт уже семь лет расплачивается за чужие грехи, что обречен на это до конца жизни.

Она пообещала его матери помочь. Но что она может? Ничего. Этим миром правят сильные, топча тех, кто послабее, таких как она, как Мэтт. Она не сможет помочь Мэтту. Вытащить из тюрьмы осужденного на пожизненное заключение за такие страшные преступления казалось невозможным. Ей, ничего не понимающей в законах, молодой девчонке такое было не по зубам.

Ей – нет. Но она знала человека, который презирал выражение «невозможно». Вопрос лишь в том, захочет ли он помочь.

Джек Рэндэл позвонил через три дня после ее разговора с Моникой Ландж. Кэрол не смогла скрыть свою радость, услышав его голос.

– Как я понимаю, вы не передумали навестить своего друга, – не одобряюще проговорил он.

– Нет. А вы не передумали мне помочь?

– Обижаете, я никогда не отказываюсь от своих слов. Могу вас даже порадовать – я уже договорился с начальником тюрьмы. Он согласился сделать для нас маленькое исключение и разрешил свидание. Ваш Мэттью Ландж тихий и примерный заключенный, поэтому начальник не сильно сопротивлялся. Я заказал билеты. В четверг, в 8.00 мы вылетаем. Я заеду за вами в 6.00, будьте готовы.

Кэрол пришлось отпроситься с работы, и ей без возражений предоставили выходной.

В четверг, как и обещал, Джек Рэндэл в назначенное время подъехал к дому на своем черном «Феррари». Двери ему открыла Кэрол, взволнованная, с блестящими радостью глазами.

– Доброе утро! – она весело ему улыбнулась.

– Доброе. Вы готовы?

– Да!

– Тогда поехали.

Кэрол вышла и хотела закрыть двери, но на порог вдруг выскочил котенок. Джек Рэндэл наклонился и взял его на руки.

– Эй, привет, дружок! Ну, как тебе здесь живется? – улыбнулся он, заглядывая в маленькую белоснежную мордочку.

– Вы не передумали, может, все-таки заберете его себе?

– Нет. Лучше я буду навещать его у вас. Заносите его в дом, нам пора.

– Иди ко мне, Кустик, – Кэрол взяла у него котенка. – Мистер Рэндэл обещал тебя навещать, не расстраивайся.

– Кустик? – на лице адвоката появилась кислая гримаса. – Какое нелепое имя! Какое отношение кусты имеют к этому котенку?

Кэрол рассмеялась.

– Его по-прежнему зовут Аккурсио, как вы его назвали, а Кустик – это ласково, сокращенно. Вам не нравится?

Он пожал плечами и усмехнулся.

– Как вам угодно. Это ваш котенок. Кустик, значит Кустик. По-крайней мере, я уверен, что такого имени нет больше ни у одного котенка.

Кэрол занесла котенка в дом и, прикрыв за собой двери, вышла к дороге, где у машины ее ждал Джек Рэндэл. Галантно открыв перед ней дверцу, он подождал, пока девушка сядет, и закрыл дверь.

Всю дорогу до аэропорта они ехали молча. Он задумчиво управлял машиной, словно забыв о присутствии девушки. Было заметно, что его мысли сейчас витали где-то далеко. Кэрол решила, что он думает о работе, о каких-то своих важных делах. А о чем еще ему думать? Семьи нет, совершенно один, если не считать отца. Куртни сказала, что он не женат, не был и, как вроде, не планирует. И женщины постоянной у него нет. Из слов Куртни было ясно, что Джек Рэндэл нравится женщинам, не смотря на свой знаменитый непростой характер и несколько высокомерное отношение к слабому полу. Он не обладал легким и веселым нравом, ему недоставало чувства юмора, он был надменен и невыносимо честолюбив, заносчив и резок. Но все эти весьма непривлекательные черты характера компенсировались его острым умом, удивительным талантом, внутренней силой и поразительным успехом, который никогда не покидал его. Его побаивались, перед ним трепетали, им восхищались, ему завидовали.

Кэрол смотрела на дорогу, на проносящиеся мимо улицы, старалась расслабиться, но не могла. Глаза ее все время тянулись к нему. Ей хотелось повнимательнее его рассмотреть, но только чтобы он этого не заметил. В ней смешались чувства благодарности и некоторого преклонения. Он помогал ей, совершая чудеса, как это выглядело в ее глазах. Почему он решил помочь ей со свиданием, тратит на нее свое драгоценное время, ничего не требуя взамен, даже от денег отказываясь? Потому что его попросила об этом Куртни, или из жалости?

Он вел машину аккуратно, не спеша, в абсолютной противоположности тому, как это делал Рэй.

Оставив машину на стоянке в аэропорту, они вскоре разместились в удобных креслах в самолете. Джек Рэндэл, наконец-то, обратил внимание на девушку, проявив желание пообщаться. Когда они начали набирать высоту, он замолчал, и как-то весь сразу напрягся. Взглянув на него, Кэрол заметила, что он побледнел.

– Вам плохо? – встревожилась она.

– Нет. Все в порядке, – отозвался он, не смотря на нее. – Просто я очень не люблю летать. Мне все время приходится это делать, а привыкнуть никак не могу.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – Кэрол ободряюще улыбнулась и положила ладонь на его красивую напряженную кисть, вцепившуюся в подлокотник. – Человек в небе – это противоестественно, не предусмотрено природой, потому и возникает чувство дискомфорта.

Кэрол деликатно назвала его состояние дискомфортом, а не страхом, чтобы не ранить его самолюбие.