Текст книги "Проклятые (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

Глава 24

Кэрол была спокойна и даже равнодушна ко всему происходящему, казалось, она вообще погрузилась глубоко в себя и ничего не замечает вокруг. Она беспрекословно подчинялась, делая все, что ей велели, машинально, не задумываясь, отвечала на вопросы. И только когда за ее спиной захлопнулась дверь камеры, и щелкнул замок, она вдруг вздрогнула и обернулась. Увидев, что ее запирают, она словно пришла в себя.

– Пожалуйста, не надо, не закрывайте, – взмолилась она. – Я очень боюсь… Я не выйду отсюда, клянусь, только не запирайте на замок.

– Клаустрофобия? – равнодушно поинтересовался конвоир.

– Да, что-то в этом роде.

– Сожалею.

– Пожалуйста!

– Привыкайте, леди, и к решеткам, и к замкам. Раньше надо было вспомнить о своей болезни. А теперь вам долгое время придется провести взаперти, там, где всем будет до одного места все ваши страхи.

Злорадно ухмыльнувшись, мужчина удалился, оставив замершую у решетки девушку. Подняв руки, Кэрол сжала пальцами холодные прутья и коснулась их лицом. Впервые с того мгновения, когда ее заковали в наручники, она с полной ясностью осознала, что с ней происходит. Словно она спала, а теперь, наконец-то, проснулась, только оказалось, что это все не сон.

Она в камере, под замком. Потом будет суд, приговор и тюрьма.

Лишь на мгновение в ней вспыхнуло горькое отчаяние, и она, поддавшись внезапному порыву, вытянула руку между прутьями, словно пытаясь дотянуться до свободы, оставшейся по ту сторону решетки. Но уже в следующую секунду ей снова стало все равно. Единственное, что ее пугало, так это запертая дверь.

Она боялась темноты, собак и запертых дверей.

В памяти сразу всплыли клубы едкого дыма, огонь, вопли… стены и запертая снаружи дверь. В голову полезли страшные мысли. Вдруг опять пожар, а про нее в суматохе забудут, а она здесь, запертая и беззащитная перед огнем. Некуда бежать. Она сгорит, как Эмми.

– Откройте! Откройте! – в ужасе закричала она, впиваясь пальцами в решетку. – Умоляю, не запирайте меня! Откройте!

На ее вопли пришел охранник и, остановившись напротив, пронзил девушку свирепым взглядом.

– Сейчас же заткнись, или…

– Пожалуйста… выслушайте меня, – в отчаянии взмолилась Кэрол. – Я понимаю, что вы не имеете права отпереть замок, но я не убегу, клянусь! Куда мне бежать? Откройте.

– Ты что, больная или на самом деле держишь здесь всех за идиотов? – вскипел охранник. – Отойди от двери, и быстро на койку! А если еще раз заорешь, умою тебя в параше, ясно?

Он ударил ее дубинкой по пальцам, заставив вскрикнуть от боли и неожиданности и отдернуть руки от решетки.

– На койку, живо, если не хочешь, чтобы я отходил тебя всю этой дубинкой!

Девушка попятилась назад, прижимая ушибленные пальцы к губам.

– Вы не понимаете… пожар, – пролепетала она. – Я же чуть не сгорела… а Эмми погибла! И Мэг! Потому что нас заперли!

Мужчина слегка приподнял брови и присмотрелся к ней повнимательнее. Руки девушки дрожали, глаза лихорадочно блестели таким правдоподобным ужасом, что он пришел к выводу, что она либо прекрасная актриса, либо просто ненормальная. Скорее, она походила на ненормальную.

– Я тебя предупредил! – пригрозил он и пошел прочь, недовольно бурча себе под нос что-то про то, что психов с каждым днем становится все больше, и почему-то их везут сюда, а не прямиком в дурдом.

А Кэрол сжалась на койке, дрожа и задыхаясь от ужаса. По лицу ее бежали слезы. Она прислушивалась и принюхивалась, боясь пропустить запах дыма, готовая вскочить и забиться в истерике, требуя освобождения при малейшем подозрении на опасность.

Как безжалостны люди. Они заперли ее, обрекая на нечеловеческие муки, отдав на растерзание демонам, таившимся в ее душе, которые мучают ее страхами из прошлого. Она не может с ними справиться. И они сведут ее с ума. Запертая дверь – это огонь, это смерть. Это могила Эмми.

Забившись в угол, девушка тихо стонала, кусая ногти и не замечая, что обгрызает их до крови. Зажмурившись, чтобы не видеть запертой двери, она пыталась представить, что находится в своей комнате, в доме Куртни. И только таким образом она удерживала себя от того, чтобы не начать метаться по камере, как когда-то очень давно – по охваченной огнем комнате, которая принесла столько горя и отняла самое дорогое – Эмми.

Она не спала всю ночь.

Пришедший утром охранник обнаружил ее сидящей на койке с таким измученным видом, как будто ее пытали всю ночь. Она безучастно смотрела на стену и не отреагировала, когда он ее окликнул. И только когда щелкнул замок, она вздрогнула и повернулась.

– Вставай! Руки за спину! – рявкнул охранник.

Девушка устало подчинилась. Он вывел ее из камеры и куда-то повел.

Она равнодушно шла вперед, даже не поинтересовавшись, куда ее ведут и зачем. Она гадала, почему у нее болят пальцы под ногтями, и ей не терпелось посмотреть, что с ними.

Ее подвели к двери и уткнули носом в стенку.

– Кэрол Ландж! – объявил охранник кому-то, заглянув в комнату, затем, взяв девушку под руку, завел ее внутрь со словами, которые тихо шепнул на ухо:

– Повезло тебе, детка. Считай, что ты спасена.

Подняв глаза, Кэрол поняла, что он имел ввиду. Перед ней стоял Джек Рэндэл. Только прошли те времена, когда он был ей другом. Охранник наивно думает, что знаменитый адвокат пришел ее спасти. Только она-то знала, что все наоборот. Он здесь может быть только по одной причине – поквитаться с ней окончательно, столкнуть в пропасть, когда она вдруг поскользнулась на краю. Ему остается ее только немного подтолкнуть, и он не упустит такой возможности. Или не будь он Джеком Рэндэлом.

Встретившись с холодными серыми глазами, Кэрол повернулась к охраннику.

– Уведите меня. Я не буду разговаривать с этим человеком.

У охранника вытянулось лицо от изумления.

– Так это же Джек…

– Я знаю, кто это.

– Это ваш адвокат, – объяснил охранник. – Он будет вас защищать.

– Я отказываюсь от услуг этого адвоката, – губы ее слегка скривились от презрения. – Пожалуйста, уведите меня отсюда.

– Но… – у охранника просто не было слов, поэтому он растерянно посмотрел на Джека Рэндэла, не зная, как поступить.

– Сними наручники и подожди за дверью, – велел тот тоном начальника. – И не беспокоить нас, пока я сам не позову.

Охранник пожал плечами и беспрекословно исполнил все, что было велено. Когда он скрылся за дверью, Джек выдвинул из-за стола один из двух стульев и жестом пригласил девушку присесть.

Кэрол прошла по комнате и опустилась на стул. Бросив взгляд на руки, она с удивлением увидела, что ее пальцы обезображены до неузнаваемости – обгрызены и искусаны, да еще посинели от удара дубинкой.

Она помнила, как ударил ее охранник, но как сама себя искусала – нет.

Увидев, что Джек уселся напротив, она спрятала руки под стол.

Она молчала и не смотрела на него, чувствуя, что он ее разглядывает.

– Тяжелая ночка? – поинтересовался он.

Кэрол не услышала в его голосе сарказма или злорадства, но все равно была уверена в том, что он наслаждается сложившейся ситуацией. Ну и пусть. Ей все равно.

Она промолчала, безучастно разглядывая царапины и трещины на столе. Бледное, изможденное лицо, темные круги вокруг глаз, и устало опущенные уголки губ – она не догадывалась, что так выглядит, но даже если бы знала, то ей было бы на это наплевать. Впервые в жизни ее не заботила своя внешность.

– Воды хочешь? – Джек налил в стакан из графина воды и протянул ей. Девушка не пошевелилась. Он откинулся на спинку стула, продолжая сверлить ее пристальным взглядом.

– Зачем ты это сделала? – требовательно спросил он, но в голосе его прозвучали теплые нотки, как когда-то, до того, как они стали врагами, как считала Кэрол.

– За Мэтта, – тихо ответила она.

– Я не об этом. Я знаю, за что ты ее грохнула. Правильно сделала. Я бы и сам прибил эту сучку. Я спрашиваю, зачем ты позвонила 911, зачем сама себе накинула петлю на шею? Надо было избавиться от тела – и все! Почему мне не позвонила сразу, а? Я бы все устроил так, что никто бы никогда до тебя не подкопался.

Кэрол вскинула на него расширившиеся от удивления глаза.

– Что ты на меня так смотришь? Вызвать полицию – это самая большая глупость из всех твоих глупостей! Испугалась? Или решила проявить благородство и отправиться добровольно за решетку с гордо поднятой головой, позволив какой-то там шлюхе загубить твою жизнь, как она загубила жизнь твоего ненаглядного Ланджа? Мне было бы проще не позволить тебе угодить за решетку, чем оттуда вытащить.

– Но… я вызвала помощь, потому что она была жива. Я не знала, что она умрет.

– И что? Думаешь, что если бы она осталась жива, тебе бы все сошло с рук? Нужно все доделывать до конца, раз начала, даже убийство. Добила бы ее, вместо того, чтобы помощь вызывать. А звонить нужно было мне, а не в службу спасения.

– Я не хотела ее убивать. Это как-то… неожиданно получилось. Я разозлилась, потеряла над собой контроль…

– Ты жалеешь?

– Не знаю.

– Я уже сказал, о чем ты должна жалеть – о том, что ты натворила после того, как размозжила ей голову, – открыв лежащую перед ним папку, он потряс перед носом девушки листом бумаги. – А вот это что, скажи на милость, а? Какого хрена ты созналась в убийстве? Кто за язык тебя тянул?

– А какой смысл отрицать? Все равно мне бы никто не поверил.

– Зря, – буркнул он, пряча признание обратно в папку. – Считай, что сама себя за решетку отправила.

– И так бы отправили.

Услышав в ее голосе безразличие, Джек окинул ее внимательным взглядом.

– Ладно, что сделано, того не исправишь, – он постучал ухоженными пальцами по столешнице. – Разберусь, и не такое дерьмо разгребал. С этой минуты ты будешь говорить и делать только то, что я тебе скажу, даже если тебе это не будет нравиться. Будешь послушной умницей, и я вытащу тебя отсюда.

Некоторое время Кэрол недоуменно и настороженно смотрела на него, пытаясь понять, что все это значит, и что он задумал на этот раз. Он может взяться за ее защиту не с целью помочь, а для того, чтобы окончательно погубить. Но, с другой стороны, если он проиграет процесс, и его подзащитную осудят, это пошатнет его репутацию. Нет, насколько Кэрол успела его изучить, честолюбие никогда не позволит ему добровольно проиграть дело. Ведь тогда уже никто не скажет, что у Джека Рэндэла за всю практику нет ни одного поражения, что, как адвокат, он всемогущ и непобедим. Если он официально собирается выступить ее защитником, он сделает все, чтобы ее оправдали.

– Это невозможно, – вырвалось у Кэрол.

Он хитро улыбнулся.

– Обожаю это слово. Без него жизнь была бы такой скучной.

– Я убила эту женщину, я призналась. Все яснее ясного. Меня никогда не оправдают. Ты ничего не сможешь сделать. Или ты собираешься взвалить убийство на кого-то другого? Может, у тебя уже и признание чье-то припасено, а, Джек?

– Я никогда не повторяюсь, к твоему сведению. У меня достаточно ума, чтобы придумывать каждый раз что-то новенькое.

– И что же ты придумал на этот раз?

– Для тебя все это слишком сложно, я не располагаю временем посвящать тебя в тонкости законодательства и права. Тебе просто придется мне довериться. Полностью. Это все, что от тебя требуется за твою свободу.

– Довериться тебе? Хм, думаю, безопаснее будет отправиться в тюрьму! – горько ухмыльнулась девушка, разглядывая свои обезображенные пальцы.

– Что ж, отправляйся, – Джек поднялся, демонстративно собираясь уходить. Кэрол тоже встала, подошла к двери и остановилась в ожидании, когда ее заберут. И даже заложила руки за спину, чтобы охранник лишний раз не орал на нее, или, того хуже, сам не скручивал запястья сзади.

Джек поджал губы, смотря на нее, и, поняв, что она не собирается его останавливать, и на самом деле смирилась со своей участью, в сердцах швырнул папку с ее делом на стол.

– Сядь! – процедил он сквозь зубы.

– Нет, – Кэрол требовательно постучала в дверь, которая тут же открылась.

– Пошел вон, я тебя не звал! – рявкнул Джек на появившегося охранника. Тот покраснел и отступил назад.

– Я подумал…

– Убирайся, болван, ты мешаешь! Не видишь, что я разговариваю со своей подзащитной? Придешь, когда я позову, понял?

Мужчина опустил голову, тяжело задышав от гнева, но подчинился и, выйдя в коридор, снова запер дверь. Подскочив к девушке, Джек схватил ее за руку и вжал в стену.

– Ты дура, разве ты не понимаешь, что только я могу тебя спасти от тюрьмы? Ты знаешь, что такое тюрьма? Знаешь, что с тобой сделают заключенные? Кто такие жеребилы, знаешь? Нет! Так узнаешь, на собственной шкуре! Они сидят и ждут, когда им подкинут очередной лакомый кусочек. Тебя там просто растерзают!

– Ну, и пусть, – чуть слышно отозвалась Кэрол, спокойно смотря в сверкающие глаза, взгляд которых когда-то с трудом выдерживала. Джек ослабил хватку, хмурясь. Безразличие и безучастность девушки были неподдельными, и это ему категорично не нравилось. Она походила на истерзанную куклу, смотрящую на него стеклянными глазами, в которых не было ни страха, ни отчаяния, а только пустота. Опустив взгляд на руку, которую держал, он с удивлением увидел обгрызенные до крови ногти и посиневшие пальцы. Он не узнал ее руки, всегда такие красивые и ухоженные, с длинными накрашенными ногтями. Так искусать себя человек может только, сильно нервничая. Схватив вторую руку, он посмотрел и на нее.

– Откуда синяки?

– Не помню.

– Охранник дубинкой ударил, когда за решетку держалась? Знаю, не отрицай, не впервой вижу такие отметины. Не имел права. Считай, что он уже об этом горько жалеет.

Девушка продолжала прижиматься к стене, не предпринимая попыток освободиться. Судьба охранника ее не волновала. Впрочем, как и своя собственная.

– Я помогу тебе, – уже мягче сказал Джек.

– Не надо. Оставь меня в покое.

– Кэрол, сейчас не время для бессмысленной гордыни. Я пришел сюда, чтобы помочь, а ты ведешь себя, как капризная глупая девчонка.

– Мне не нужна твоя помощь. Помогай кому-нибудь другому.

– Не испытывай мое терпение, девочка, ты же знаешь, что Бог меня им обделил.

– Почему же? Наоборот, у тебя поразительное терпение. Ты очень долго ждал, когда я оправлюсь от болезни и приду к тебе с извинениями, чтобы отомстить мне.

– Я не мстил. Я сделал только то, чего мне давно хотелось, вот и все. А про месть ты уже сама себе выдумала.

– А то, что ты сделал с Кевином, я тоже выдумала? Что сказал, что будешь губить каждого, с кем я захочу завязать отношения – тоже? И сюда пришел, чтобы позабавиться, так ведь, Джек? Все никак не успокоишься? Всю жизнь меня травить собрался?

– Я уже сказал, я пришел помочь.

– А я сказала, что ты можешь убираться ко всем чертям! – равнодушие в глазах девушки вдруг сменилось злобой, и она попыталась оттолкнуть его от себя.

– Я не уйду. Во-первых, меня попросила Куртни, – в голосе Джека появилась не меньшая злость. – Если тебе наплевать на себя, подумай о ней! Эта женщина слишком много для тебя сделала, вытащила тебя из грязи, ведь если бы не она, ты бы давно уже была дешевой придорожной шлюхой, как твоя мать! Куртни дала тебе другую жизнь, вывела в люди, сделала из тебя человека, дала образование – и для чего? Чтобы ты таскалась по тюрьмам, как твоя мамаша? Я, конечно, понимаю, что яблочко от яблоньки не далеко падает, но раз уж ты влезла в сердце этой одинокой бездетной женщины, имей совесть и не заставляй ее пожалеть о том, что она когда-то приняла тебя в свою семью.

– Моя мать не в тюрьме, – севшим голосом подавленно выдавила Кэрол.

– Ну, в психушке – еще лучше! И тебе туда прямая дорога, если не одумаешься, помяни мое слово!

Девушка вздрогнула, но постаралась не обращать внимания на эти слова. Он просто насмехается, хочет обидеть и напугать. Куртни. Надо же, ведь она даже не подумала о ней. Ни о ней, ни о Рэе. Они будут думать, что она такая же, как мать. Убийца. Они приняли ее в свою семью, полюбили, но она не оправдала их надежд. Она приносит им одни проблемы и страдания. Она не достойна их любви, не достойна жить в их доме. Она такая же, как Элен, и ее место на самом дне, а не в этой семье.

– Думаешь, они хотят, чтобы я вернулась к ним после того, что сделала? – глаза ее медленно наполнились слезами.

Джек удовлетворенно улыбнулся. Лучше слезы, чем это странное пугающее безразличие. Нездоровое безразличие.

– Они любят тебя. Они понимают тебя и не осуждают. Эти люди никогда не отвернутся от тебя, чтобы не случилось. Помни об этом. И цени.

– Хорошо, я согласна, – всхлипнула она. – Что я должна делать, Джек?

– Для начала присядь. Нам предстоит длинный разговор. Я хочу услышать от тебя все, что произошло вчера, начиная с того момента, когда к вам в дверь позвонила Кэтрин Фрэнсис. Все, до мельчайших подробностей. Ты хорошо помнишь, что она тебе говорила?

– Да, я никогда не забуду ни одного сказанного ею слова, – с горечью ответила Кэрол.

Джек молча слушал ее, ни разу не перебив. Когда Кэрол закончила, он спокойно докурил сигарету и потушил ее прямо о стол, а окурок бросил под ноги. Опершись локтями о столешницу, она сфокусировал на девушке свой пронзительный, труднопереносимый взгляд.

– А теперь послушай, что мы делаем с тобой дальше. Я требую психиатрической экспертизы, а ты послушно беседуешь с психиатром и проходишь обследование.

– Психиатр? Зачем? – девушка побледнела.

– На этом я буду строить свою защиту.

– Ты хочешь сделать из меня сумасшедшую? – Кэрол так резко вскочила, что опрокинулся стул. – Хочешь отправить меня в дурдом? Нет, лучше я отправлюсь в тюрьму! И притворяться умалишенной не собираюсь!

– Притворяться нет необходимости.

– Что? Ты… ты хочешь сказать, что я на самом деле ненормальная?

– Об этом я узнаю у психиатра. Но я и сам вижу, что ты немного не в себе. И, думаю, на этот раз мне не придется подтасовывать факты и прибегать ко лжи. Я добьюсь оправдания честным путем. Сбои в твоей психике на лицо, тем более, если учитывать перенесенный тобой недавно инсульт с такими тяжелыми последствиями. Сядь, Кэрол, и успокойся. Все не так страшно, как тебе кажется. Подлечишься немного в клинике, тебе это только на пользу пойдет. Если интересует мое мнение, то тебе это просто необходимо. Если, конечно, не хочешь, чтобы все дошло до такой степени, как у твоей матери, когда тебе уже не помогут никакие лечения. Кэрол, подобные болезни передаются по наследству, если тебе еще не известно. В твоих силах не допустить, чтобы заложенная в тебе склонность к психическим расстройствам начала развиваться. Стрессы и травма могли этому поспособствовать. Пока можно подавить болезнь, нужно это сделать.

Кэрол опустилась на стул с вмиг посеревшим лицом. В глазах ее отразилось отчаяние и ужас. Она боялась этого всю жизнь. Боялась стать такой, как Элен. Боялась, что ее ждет то же самое – закончить свои дни в психиатрической больнице. И там, в доме Куртни, в зеркале, она видела не Элен. Это была она, Кэрол. С окровавленным лицом и безумным взглядом. Убийца. Сумасшедшая. Ее не посадят в тюрьму. Ее навсегда запрут в психушке, с такими же ненормальными, как и она.

Кто-то больно сжал ее плечи и, подняв голову, она увидела склоненное к ней лицо Джека.

– Кэрол, не надо так пугаться. Это не страшно, поверь мне. Ты пройдешь курс лечения в хорошей клинике, вернешься домой и будешь жить также, как прежде. Просто надо будет время от времени обследоваться, чтобы контролировать бо… чтобы вовремя заметить, если вдруг опять начнутся сбои и предотвратить их. Здоровых людей сейчас практически не бывает, у каждого есть какая-нибудь хроническая болезнь, наследственная или приобретенная. У Куртни, например, гипертония. Ты не знала? Не говори, что я тебе сказал, она меня вздует. А у меня проблемы с кровью. Белые тельца иногда пытаются взять вверх над красными. Хорошо, еще в детстве врачи это обнаружили. Теперь всего лишь время от времени мне приходится сдавать на анализ кровь, и глотать таблетки, если «белые» опять начинают отвоевывать территорию, – он улыбнулся и погладил ее по щеке. – Это не мешает мне жить… как моему деду, например, который умер от лейкемии в тридцать шесть лет. Медицина сейчас многое может. Только нужно следить за своим здоровьем и не позволять болезням развиваться и пускать в тебе корни, которые потом невозможно будет вырвать. Я не хотел сказать, что ты сумасшедшая. Нет, это не так. И так не будет никогда, если ты последуешь моему совету. И жизнь твоей мамы тоже могла бы сложиться иначе, если бы кто-нибудь своевременно дал ей такой же совет, и если бы она ему последовала. Ведь она была нормальной женщиной когда-то, изначально, и это болезнь ее изуродовала и сгубила, превратив в маниакальную шизофреничку.

– Как Мэтта, – с ужасом шепнула Кэрол. – Вокруг меня одни маньяки. И сама я маньячка. Я живу в аду. Или я уже спятила.

– Не говори ерунды! То, что Элен и Мэтт оба убийцы-шизофреники, только случайное совпадение. А у тебя просто стресс, и эта женщина вывела тебя из себя, заставив потерять над собой контроль. С каждым такое может случиться. Сколько раз я тебе говорил – ни на чем не зацикливайся, перешагни и забудь. Не нагружай свою психику, тем более, если она врожденно не устойчива. Ты многое пережила, любой бы не выдержал. Тебе нужно восстановить душевные силы, мне кажется, ты просто истощена. И твоя психика тоже. Все это поправимо. Только позволь тем, кто в этом разбирается, все поправить. И все будет хорошо. Вот увидишь. А вот в тюрьму тебе нельзя ни в коем случае, потому что, я уверен, оттуда ты отправишься прямиком в дурдом, и, возможно, уже навсегда. Тем более, с твоей панической боязнью запертых помещений. Твоя психика просто сломается, и тогда ее уже не возможно будет восстановить. Как случилось с Элен, и с Мэттом. Ну, ты сделаешь, как я тебе говорю?

– Да, – отозвалась девушка безжизненным голосом.

– Вот и прекрасно, – Джек поднял ее на ноги. – Тогда пойдем, я отвезу тебя домой.

– Как домой?

Он улыбнулся.

– Я добился разрешения отпустить тебя под залог. Куртни заплатила. И она ждет тебя дома. Поехали. Сюда ты больше не вернешься, это я тебе обещаю.

Джек Рэндэл сдержал обещание.

Суд отправил Кэрол на принудительное лечение вместо мест заключения, более того, она была оправдана и обвинение в убийстве с нее снято.

Психиатр подтвердил своим диагнозом психическое расстройство, крайне нестабильное состояние психики, находящейся к тому же в состоянии сильнейшего стресса, и нуждающейся в лечении. Проще говоря, девушка уже делала стремительные шаги к полному помешательству. Ко всему, обнаружилась угроза еще одного кровоизлияния в мозг.

Джек смог с легкостью убедить суд в том, что пострадавшая жестоким образом спровоцировала обвиняемую на агрессию, играя на трагедии, которая повлекла за собой такие страшные последствия в физическом и психическом здоровье девушки, на глубоком личном горе, смерти мужа, которая так подкосила подсудимую; в том, что Кэрол не отдавала себе отчет в своих действиях, нанося удары Кэт. Убедил, что Кэрол – с детства глубоко травмированный психически человек. Предоставил справку, подтверждающую то, что ее мать уже длительное время находится в психиатрической лечебнице с сильнейшим и непоправимым психическим расстройством. Доктор, обследовавший Кэрол, подтвердил, что ее ждет то же самое, если позволить болезни прогрессировать.

Но самое интересное было то, что судьей на закрытом заседании был не кто иной, как Джордж Рэндэл. Присяжные единогласно признали подсудимую невиновной, а судья постановил находиться Кэрол в больнице столько времени, сколько нужно, то есть, на усмотрение врачей. Заседание было коротким и, не успела Кэрол осознать, что произошло, как ее уже вывели из зала суда и отправили в больницу.

Она не знала, что впервые Джек перехлестнулся в суде со своим отцом, впервые им выпало одно дело, и это не было совпадением. Впервые он обратился за поддержкой к отцу, и Джорджу Рэндэлу не составило труда заполучить дело подзащитной сына в свои руки. Они провели закрытое заседание, защита и обвинение выступили только для вида, присяжные заранее получили указание, какое вынести решение. Никогда ранее Джек к этому не прибегал, и все его выигранные дела были его личной заслугой. Он и теперь был уверен на девяносто девять процентов, что не проиграет, но на этот раз он не хотел рисковать и оставлять даже этот один процент, который мог перечеркнуть всю дальнейшую жизнь его подзащитной.

Джордж Рэндэл не задавал вопросов, лишь сказал, что помнит эту девочку, которая однажды приходила в больницу к нему, Джеку. И посмотрел на сына долгим пристальным взглядом. Отвернулся, чтобы тот не заметил, как его губы расплываются в счастливой улыбке.

«Наконец-то, свершилось! – подумал он. – Естественно, нельзя позволить этой юной девушке отправиться за решетку, а то без внуков так и останусь! Как не помочь будущей невестке?».

Только Джордж Рэндэл не знал, что диагноз психиатра настоящий, и справка о болезни Элен Гран, матери «его будущей невестки» – тоже. Он был уверен, что все это – лишь маленькие хитрости Джека, дабы процесс приличия ради выглядел более-менее правдоподобно. А если бы знал, то наверняка отверг бы Кэрол Ландж, как кандидатуру в невестки, потому что не хотел, чтобы его долгожданные внуки унаследовали от бабушки и мамы страшную болезнь. Конечно, это не наверняка, что болезнь обязательно перейдет на детей, но риск все же был, и Рэндэл-старший ни за что бы ни стал так рисковать. Он мечтал о здоровых и таких же умных и талантливых внуках, как он сам и его обожаемый Джек. Рэндэлы должны быть только, и только такими! Он знал, что его сын такого же мнения, и никогда не возьмет в жены женщину с дурной наследственностью, которая может испортить его будущее потомство.

С Джеком он об этом не разговаривал, хотя его мучило страшное любопытство. Уж если его сыночек поступился всеми своими принципами, гордыней и честолюбием ради этой женщины, выходит, это что-то, да значит. И Джордж Рэндэл снова запасся терпением, почти уверенный в том, что Джек, наконец-то, выбрал себе женщину, и скоро она его на себе женит. Только бы не сильно сопротивлялся, этот упрямый болван. Должна же когда-нибудь появиться женщина, способная затащить его под венец! Джордж очень надеялся, потому что, зная своего отпрыска, уже почти отчаялся в ближайшем будущем получить от него внуков. Его сын был настоящим чертенком, которого невозможно было ни приручить, ни поймать, который никогда никому не покорится.

«Пусть не покоряется, чертяка, но плодиться-то можно! Большего я от него и не требую!» – с досадой думал судья, злясь на сына, которому было наплевать на муки мечтающего стать дедушкой отца.

Прошел месяц с того дня, когда Кэрол впервые вступила на территорию роскошного госпиталя. Она была послушной пациенткой, только слишком уж удрученной, и врачи ничего не могли с этим поделать. Казалось, она тает на глазах. Почти перестала есть, отказываясь от еды, из-за чего сильно похудела, кожа приобрела нездоровый бледный оттенок, в глазах застыли беспокойство и тревога. Джек, Куртни и Рэй, обеспокоенные ее состоянием, призвали врачей к ответу и потребовали провести комплексное обследование, чтобы выяснить, что происходит с девушкой.

А через пару дней после этого Кэрол позвонила Джеку домой, чем немного его удивила, потому что она никогда сама не звонила ему. Они не общались по телефону, он часто навещал ее в больнице. Девушка была молчаливой и замкнутой, перестала улыбаться, но Джек был склонен считать, что ее угнетает пребывание в этой больнице. Естественно, не очень приятно, когда тебя запирают в психбольницу, даже если доктора обходительны и внимательны, и тебя окружают красота и комфорт. Время шло, а врачи молчали о выписке, отказываясь даже приблизительно назвать какие-либо сроки.

Лечение продвигалось успешно, но врачей беспокоило подавленное настроение девушки и ее встревоженный, временами даже напуганный взгляд. И никто не мог докопаться до причины.

– Джек! Мне нужно выйти отсюда… завтра же! Всего на пару часов. Пожалуйста, поговори с главврачом, убеди их меня отпустить. У тебя получится, я знаю.

Джек нахмурился, услышав, как дрожит ее голос, в котором проскальзывали нотки какого-то отчаяния.

– А что случилось? Чем ты так взволнованна, Кэрол?

– Ничего не случилось. Просто… завтра я хочу, чтобы Куртни меня свозила к врачу…

– Зачем тебе врач? В госпитале полно врачей!

– Нет, того, который нужен мне, здесь нет.

– А какие у тебя проблемы? К какому врачу тебе надо?

– Джек, ты можешь не задавать вопросов, а просто…

– Нет, не могу. Отвечай, если хочешь, чтобы я поговорил с главврачом. Или решай свои проблемы сама.

– Ну, ладно… У меня «по-женски» проблемы, понимаешь? А здесь такое не лечат.

– Что-то серьезное?

– Куртни говорит, что ничего страшного. Нужно просто показаться врачу, чтобы он выписал нужные лекарства. Всего пару часов, Джек, пожалуйста! Позвони ему прямо сейчас, он еще не ушел, и договорись, чтобы меня отпустили прямо с утра. Хорошо?

– К чему такая спешка? – буркнул Джек, открывая записную книжку в поисках нужного номера.

– Так болит же, Джек… и так уже долго терпела.

– Ладно, сейчас позвоню. А чего терпела-то, раньше нельзя было сказать?

– Так думала, обойдется…

– Хорошо, я обо всем договорюсь.

– Спасибо, Джек. Ты настоящий друг! – она как-то напряженно засмеялась и бросила трубку.

Смех какой-то странный, истерический, думал отстраненно Джек, набирая номер кабинета главврача госпиталя.

– Алло! Добрый вечер. Джек Рэндэл беспокоит.

– Вы по поводу обследования? Еще не все анализы готовы…

– Об этом мы поговорим с вами, когда у вас уже будут все результаты обследования, – вежливым, но твердым тоном перебил Джек. – Я по другому вопросу. Я хотел бы вас попросить отпустить утром Кэрол на пару часов. Под мою ответственность, естественно.

– Могу я поинтересоваться, зачем?

– Конечно. Она хочет съездить к врачу. У нее какие-то женские проблемы. Обещает обойтись в пару часов.

На мгновение в трубке воцарилась тишина, потом доктор сухо сказал:

– Вы что, с ума сошли?

Джек опешил.

– О чем вы?

– Все сроки уже вышли. Никакой врач на это не пойдет. Это подсудное дело. И не морочьте мне голову тем, что она уедет на пару часов. Если вы нашли того, кто сделает операцию, а так и есть, как я понял, то хоть из меня дурака не делайте! Пусть отлежится там, сколько надо, я не возражаю, здесь ее после операции отхаживать никто не будет.

– Постойте, доктор, о чем вы говорите? Какая операция?

– Самая обыкновенная, молодой человек. Разве она вам не объяснила, что на таком сроке аборты не делают?

Пальцы Джека с силой сжали трубку, так, что побелели костяшки.

– А какой срок, доктор?

– Почти четыре месяца.

– А точнее сказать нельзя?

– Можно, только вы не у того доктора спрашиваете. Я, напомню, практикую в несколько иной области. Одно скажу – зря вы это затеяли. Это уже не просто уничтожение едва зародившегося эмбриона, это – убийство почти сформировавшегося ребенка! Ну, да, Бог вам судья, меня это не касается.