Текст книги "Проклятые (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

– Да. А ты что, в школе никогда не дрался?

– По правде говоря… нет. Я не могу представить, что ты могла кого-то побить. Ты такая…

– Какая?

– Ну… не похожа на того, кто кого-то может побить.

– Я похожа на того, кого бьют, это ты хочешь сказать? Так и было, пока я не встретила Эмми. Она научила меня драться. И больше меня никто не бил. Били мы. Кстати, это было единственное, за что мать меня хвалила. Но бить кое-кого было мало. Эту тварь нужно было убить. Если бы я знала… если бы я могла вернуться назад… я бы убила ее, и тогда бы Тимми и Эмми были живы. И бабушка Тимми. И Мег. И Спайк. А Даяна бы не была столько лет калекой.

Она заметила ошеломленный взгляд Джека, а потом он расхохотался.

– Ничего себе! А ты оказывается самая настоящая злючка!

– Кто бы говорил! – фыркнула Кэрол.

– Разве я сказал, что это плохо? Просто теперь, если надумаешь кого-нибудь замочить, сначала расскажи мне, чтобы мне потом не пришлось вытаскивать тебя из-за решетки, договорились?

Кэрол подавлено промолчала, не разделив его веселья. По ней, так ничего смешного в этом не было.

А Джек, вспомнив о том, как она размозжила голову Кэт, уже не так удивлялся тому, что она кого-то могла бить в школе. И лишь подумал о том, как обманчива, все-таки, может быть внешность некоторых людей. Как у нее, например. Этакая невинная беззащитная овечка, горя не знавшая за всю свою жизнь.

Но было одно, что выдавало ее, и на что он сразу обратил внимание – ее взгляд, который резко не соответствовал ее внешнему облику баловня судьбы, ее внешнему лоску и обманчивому благополучию. Он сразу уловил, что внутри она совсем не такая, как кажется. Человек может изменить в себе все, поведение, внешность, облик, даже мышление и взгляд на мир… но человек никогда не сможет изменить то, что отражают его глаза. А еще никогда в жизни он не видел таких прекрасных глаз. Он всегда ими любовался, они безумно ему нравились, он буквально ощущал, как их взгляд пробирает его насквозь, проникает внутрь, в самую душу, касается его сердца. Иногда ему даже казалось, что именно ее глаза его так зацепили сначала. Стоило ему сомкнут веки, и они появлялись перед ним, преследовали его, лишив его покоя, как какое-то навязчивое ведение, от которого он не мог избавиться. Никогда еще женщина не казалась ему настолько нежной и женственной, какой была она. И именно это заставило его желать ее до скрежета в зубах, пробудив в нем какую-то животную страсть. Она была и красивой, и соблазнительной, но все это он видел и раньше, и этим его нельзя было удивить. А при одном взгляде на нее ему приходилось каждый раз подавлять в себе порыв раздавить ее в своих объятиях. И теперь, когда он, наконец-то, себя больше не сдерживал, он не мог этим насладиться.

Его выстраданная любовь, наконец-то, перестала причинять ему боль, которая сменилась радостью и удовольствием. И никогда он себя не чувствовал таким счастливым, как теперь. И сейчас, за это счастье, эту радость, которую он испытывал рядом с ней, он готов был простить ей все то, за что так ненавидел совсем еще недавно. Простить и забыть обо всем, что отравляло его кровь до этого.

А Кэрол не переставала удивляться, потому что так и не поняла, чем так привлекла этого жесткого, высокомерного и донельзя эгоистичного мужчину. Но теперь, с ней, он был совсем другим. И только она знает, каким. Ей вдруг перестало нравиться то, что его называют акулой. Он носил ее на руках, был ласковым и нежным. А еще таким страстным, что заставил ее окончательно потерять голову. Кэрол не знала, что это было – любовь или страсть, помутившая ее рассудок и полностью подчинившая ее волю. Она была уверена только в одном – Джек нужен ей, и без него она больше не представляла своей жизни. Мэтт как был, так и остался ее мечтой. А Джек был реальностью. Но каждый раз, когда она видела над собой звезды, она искала среди них свою звездочку, которая была теперь так высоко на небесах, так далеко, уже не в этом мире и не с ней… И Кэрол по-прежнему будет хранить в своем сердце дорогой образ. Ласковые и печальные карие глаза, красивое доброе лицо, теплую нежную улыбку. Она не забудет его, никогда. Будет вспоминать и встречаться с ним в своих снах, беззвучно шептать по ночам в темноте его имя дрожащими губами, которые помнили его поцелуи. Она не могла понять, как такое может быть, но в ее сердце словно жили две любви, два чувства, абсолютно разные и так не похожие между собой. И одно из них было вечным, то, что было с ней всю жизнь. Место, которое занимал Мэтт в ее сердце, никогда и никто не займет. Джек отыскал там свое, и он не сможет вытеснить того, кто пребывал там так много лет. Никто не сможет.

Только Джек об этом никогда не узнает. Он не сможет этого понять. Это будет ее маленькой тайной, единственной. Но ее чувства к Мэтту – это святое, и никому она не позволит их попирать и ставить ей в упрек. Даже Джеку. Кэрол не видела ничего плохого в том, что отказывалась выкинуть Мэтта из своего сердца и мыслей, ведь его нет и никогда не будет в этом мире. Но Джек бы все равно ревновал, она чувствовала это, хоть и глупо ревновать к мертвым. Она не догадывалась, что ее тайна для Джека не является тайной. Он понимал, что даже после того, как Мэтта не стало, она продолжает отчаянно и фанатично за него цепляться, не желая отпускать и отдать его прошлому. Джеку это очень не нравилось, его уязвляло и злило то, что в ее сердце и мыслях есть другой мужчина, пусть даже мертвый. Мертв он только в этом мире, но продолжает жить во внутреннем мире Кэрол. И пусть Мэтт больше не соперник ему в жизни, но он остался соперником там, где его устранить было тяжелее – в сердце девушки. Но Джек был намерен уничтожить его и там, предав его полному забвению. Он не желал ни с кем делить женщину, которую уже давно считал своей, даже с мертвыми.

На третий день ее пребывания в квартире Джека и их совместной жизни, похожей на сладкое забвение, поздно вечером раздался телефонный звонок, которого Кэрол с затаенной тревогой и волнением ждала с тех пор, как узнала, что Куртни разослала приглашения на свадьбу. Джек был в душе, поэтому Кэрол сама сняла трубку.

– Скажи, что вы меня не разыгрываете! – услышала она восторженные крики Даяны, забывшей поздороваться от волнения. – Мне пришло приглашения на свадьбу, и в нем указывается твое имя! Позвонила тебе домой, а Куртни сказала, что ты там больше не живешь, и дала номер твоего жениха. Ну, и дела! Ты что, на самом деле выходишь замуж?

– Да, выхожу, – тихо проговорила Кэрол, пытаясь проглотить застрявший в горле комок.

– Вот это новость! Ну, ты, подружка, даешь! Неужто уже забыла своего возлюбленного кареглазого красавца?

– Нет, не забыла, – в голосе Кэрол появился холодок.

– Ой, извини, пожалуйста, я совсем не то говорю, – спохватилась Даяна. – Я очень рада за тебя. Очень. Ты все правильно делаешь, нужно жить дальше… – она засопела в трубку, соображая, как замять так неосторожно и не вовремя затронутую больную тему и проклиная себя за длинный язык, и, так ничего и не придумав, сделала вид, что ничего такого и не говорила, снова весело затараторив, – Слава Богу, что хоть на этот раз не забыла меня пригласить! И кто же этот счастливчик?

– Даяна, это…

– А, ладно, наверняка, я все равно его не знаю, погляжу на свадьбе. Платье уже заказала? Какое? Страсть, как посмотреть хочется! Уверена, ты будешь прелестной невестой. Ах! – Даяна мечтательно вздохнула. – Что-то тоже замуж захотелось. Ты вон уже второй раз выходишь, а я еще ни разу. Может, и я скоро надену белую фату, платье с длиннющим шлейфом…

– Есть кто-то уже на примете? – с надеждой спросила Кэрол.

– Конечно, а то ты не знаешь! – Даяна нежно засмеялась.

В горле у Кэрол неожиданно пересохло, а в груди что-то мучительно заныло.

– Ты что, по-прежнему одержима идеей выйти замуж за Джека Рэндэла? – чуть слышно спросила она, чтобы Джек не мог случайно услышать.

– Еще бы, даже больше, чем раньше!

– Даяна, я знаю, ты будешь на меня сердиться, но я… ты должна меня понять! – в отчаянии вскричала Кэрол. – У тебя бы с ним все равно ничего не получилось, потому что он давно уже влюблен в меня. Я этого не знала, но теперь…

– Постой! – изменившимся голосом перебила ее Даяна. – Как это – влюблен в тебя?

– А вот так. Как обычно.

– Ты шутишь надо мной, подружка? – Даяна нервно засмеялась.

– Даяна, я не шучу, я замуж за него выхожу.

– Замуж? За Джека? – Даяна, казалось, опешила. – Но ты не можешь этого сделать. Ты же моя подруга. Ты не могла. Ты же знала, что я его люблю… ты не могла так со мной поступить! Я не верю!

– Даяна, я не хотела делать тебе больно или…

– Ты же меня предала, ты отобрала его у меня! – вдруг в исступлении завопила Даяна, заставив Кэрол вздрогнуть. – Скажи, что это не правда, что ты пошутила!

Кэрол подавленно молчала, чувствуя, как глаза наливаются слезами.

– Что ты молчишь? Ладно, Кэрол, давай успокоимся, – голос Даяны срывался и дрожал. – Ты должна отказаться. Ведь ты его не любишь. Ты любишь и всегда будешь любить только одного Мэтта. А Джек – мой мужчина. Ты понимаешь, что ты отбираешь у меня мужчину?

– Даяна, я не хотела, пожалуйста, прости, – всхлипнула Кэрол.

– Я прощу, я все забуду, если ты мне сейчас скажешь, что не будет никакой свадьбы.

– Я не могу, – простонала Кэрол умоляюще. – Я жду от него ребенка.

– Что? – взвизгнула Даяна. – Ах ты, шлюха! Так вот в чем дело! Залезла к нему в постель, и теперь вынуждаешь жениться! Я ненавижу тебя, гадина! Никогда я не ожидала от тебя такого! Вот ты, оказывается, какая – сука, подлая сука!

– Даяна, не надо…

– Он был моим, моим! Это был мой мужчина! – истерические вопли вдруг оборвались, и в трубке раздались короткие гудки.

Спрятав лицо в ладони, Кэрол беззвучно заплакала.

– Кто звонил?

Она вздрогнула от неожиданности и, украдкой вытерев слезы, бросила быстрый взгляд на Джека, стоявшего в дверном проеме в одном полотенце, обернутом вокруг узких бедер. Прислонившись плечом к стене, он держал на руках Аккурсио и с нежностью поглаживал его белоснежную пушистую спину. Мокрые волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб, на черных ресницах застыли маленькие капельки, а гладкая кожа была еще влажной, отчего немного лоснилась, вызвав в девушке страстное желание погладить ее. Мгновенье Кэрол молча смотрела на него. На мужчину, из-за которого рухнуло то, что всегда казалось нерушимым – ее дружба с Даяной. Если бы раньше кто-нибудь сказал, что она потеряет подругу из-за мужчины, Кэрол бы только посмеялась. Кто из них двоих виноват? Почему так все глупо и нелепо вышло, так банально? Две лучшие подруги разошлись, не поделив мужчину. Стоил ли он такой жертвы?

Почти обнаженный, он смотрел на нее настороженным взглядом, немного сбитый с толку тем, что она так оценивающе его разглядывает, как будто видела впервые, да еще с такой тоской в глазах.

Он покорил сердце Даяны, даже не будучи с ней знаком. Поразил ее своим умом, силой, властностью и дерзостью. Импозантной внешностью, своей ненавязчивой привлекательностью, что в сочетании с восхищавшими женщин чертами характера делали его в их глазах неотразимым. Необузданный зверь, жестокий, опасный – так воспринимала его прекрасная половина человечества, зверь, к которому хотелось протянуть руку и погладить, замирая от страха, но не в силах преодолеть искушение. Таким видела его Кэрол, и другие женщины. Бояться, восхищаться и вожделеть – это была опьяняющая смесь чувств, которые Кэрол познала на себе, испытывая к нему.

А ведь Даяна и другие женщины, поклоняющиеся ему, не знали, что он, ко всему прочему, еще и потрясающий любовник, бурлящий вулкан под толстым слоем льда, чей жар был сокрыт под внешним холодом… Не видели, как хорошо собой его стройное тело, не ощущали, как нежны его руки, как они умеют ласкать женское тело, как горячи и алчны его губы, способные заставить потерять голову…

Надо же, а когда-то она даже подумала, что он голубой. Где были ее глаза? А Даяна сразу разглядела, какой он, поняла, что он горячий и искушенный в любви мужчина, не смотря на демонстративно негативное отношение к женщинам. Даяна о нем мечтала, она его желала, а он в это время желал ее, Кэрол, которая долгое время об этом даже не догадывалась. Был бы он сейчас с нею, если бы Даяне все же удалось с ним познакомиться, когда она этого хотела? А что будет, если они все же встретятся когда-нибудь?

Кэрол почувствовала укол ревности. Нет, может, оно и к лучшему, что они с Даяной поссорились. Кэрол совсем не хотелось испытывать любовь Джека своей через чур красивой подружкой, по уши в него влюбленной и мечтающей запрыгнуть в его постель. В ней вдруг проснулось чувство собственности, и она поняла, что никогда не сможет разделить этого мужчину с другой женщиной. Появившаяся в ней так неожиданно ревность к Даяне, и ко всем остальным женщинам, была такой болезненной и острой, что Кэрол подумала о том, что если он когда-нибудь прикоснется к другой, она его убьет…

– Так с кем ты разговаривала? И почему ты плачешь? – нахмурился он.

– Я не плачу… вернее, да, я немного расстроилась из-за того, что Даяна не сможет приехать к нам на свадьбу. Помнишь, Даяна моя подруга.

– А, это та белокурая девочка… которая калека? – без особого интереса уточнил Джек, забавляясь с Аккурсио.

– Она больше не калека, – возразила Кэрол, немного обиженная тем, что он говорит о ее друзьях с таким пренебрежением, словно они совсем его не интересовали. Мог бы хотя бы из вежливости сделать вид, что его волнует, почему это лучшая подруга не приедет на свадьбу. Но, казалось, мысли его были заняты сейчас совсем другим, и, похоже, это был нежно кусающий его за руки кот.

– А почему она не приедет? – все же спросил он, спохватившись, словно вспомнил, что надо обязательно спросить, дабы Кэрол не обвинила его в безразличии.

Играя с котом, он не заметил, как девушка покраснела.

– Потому что мы поссорились, – Кэрол всхлипнула, слезы вновь навернулись ей на глаза.

– Вот как? – он вскинул на нее глаза, похоже, на этот раз все же заинтересовавшись тем, что происходит. – Из-за чего?

– Ты не поверишь… Из-за тебя, – неожиданно для себя призналась Кэрол, чувствуя, что не может и не хочет его обманывать. А еще ей хотелось поделиться с ним своим горем – а потеря Даяны для нее было настоящим горем – и чтобы он ее утешил.

Оставив Аккурсио, Джек выпрямился и в упор посмотрел ей в глаза, нахмурившись. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Кэрол этого не заметила, заговорив первой.

– Видишь ли, ты ей нравился, она мечтала с тобой познакомиться. И она… она считает, что я ее предала, – Кэрол закрыла лицо руками, снова расплакавшись. – Она сказала, что ненавидит меня. И… наверное, она меня никогда не простит. А ведь мы так давно дружим, только с ней я могу поговорить об Эмми, о Тимми. Она очень дорога мне, понимаешь, потому что мы были тогда все вместе – с Эмми и Тимми. Мне казалось, что именно они и объединяли нас так прочно столько лет. Они и наше прошлое. Наше. Общее. И неужели все закончилось… так нелепо…

Джек подошел к ней и, присев рядом, обнял одной рукой за плечи.

– Не плачь. Все наладится, вот увидишь. Она поостынет, и вы помиритесь, – он поднял к себе ее лицо и нежно улыбнулся. – А хочешь, я позвоню ей и объясню, что у нее все равно не было никаких шансов, потому что я уже целую вечность люблю тебя, что ты не виновата, и что это я тащу тебя под венец, а не ты меня. Я скажу ей, что сопротивляться мне бесполезно, что ты пыталась, и, надо отдать должное, сопротивлялась долго, только я всегда добиваюсь своего. Объясню, что ты всего лишь моя жертва, за которой я давно гонялся и, поймав, никогда не выпущу, и намерен пить твою кровь всю жизнь, – он погладил большим пальцем ее губы, продолжая улыбаться. – Скажу, что я самый невыносимый человек на свете, чудовище, как любя называет меня отец. Она испугается и еще спасибо тебе скажет, что ты, как настоящая подруга, взяла на себя эту тяжкую долю быть моей женой.

– Я сама уже испугалась, – Кэрол улыбнулась, ласково смотря на него покрасневшими влажными глазами. – Может, пока не поздно, передумать?

– Поздно. Ты влипла, по уши, – присев у ее ног, он начал томно целовать обнаженные колени. – Не расстраивайся. Ты ни в чем не виновата перед своей подругой. В конце концов, ведь когда-то она увела у тебя мальчика, и ты уступила, а не стала ссориться с ней из-за этого, как она сейчас.

– Она не уводила у меня мальчика, он никогда не был моим…

– А я никогда не принадлежал ей.

– Она даже не знала, что он мне нравится.

– Но ведь ты ей и не сказала, чтобы не мешать ее дружбе с этим мальчиком. В том-то все и дело – ты готова пожертвовать чем-то ради нее, страдать сама, чтобы ей было хорошо, а она – нет. Ее волнует только собственные желания и благополучие. Не хочет понимать других, а требует, чтобы все понимали ее. Вот в чем причина вашей ссоры. Ваши интересы пересеклись во второй раз, и она хочет, чтобы опять уступала ты.

– Джек, история с Томом и все, что тогда было – это же не серьезно, мы были детьми…

– Разве тебе было не больно тогда? Разве приятно тебе было видеть того, кто тебе нравился, с нею?

– Нет… мне было больно.

– Я уже говорил тебе, не имеет значения, дети мы или взрослые. В любом возрасте мы можем страдать. Не всегда нужно уступать, надо и побороться за себя. Я, например, никогда и никому не уступал. Забудь ты о своей Даяне. Не стоит она твоих слез, твоей дружбы. И не мирись с ней. Она тебе не нужна, потому что у тебя теперь есть я.

Губы его поползли вверх по ее бедру, а ладонь сдвигала край пеньюара все дальше, обнажая стройные ноги. Кэрол погладила его по мокрым волосам, не став продолжать разговор, который его уже не интересовал. А свою печаль загнала глубоко в сердце, не желая, чтобы он думал, что она грустит перед свадьбой, грустит, когда «теперь у нее есть он». Ему не понять, как ранило ее то, что произошло между ней и Даяной. Что и Даяна, и их дружба стоят того, чтобы ее оплакивать. Так думала Кэрол. И она надеялась, что Даяна считает также.

Встреча с Элен шокировала Кэрол. Она даже не сразу узнала в сидевшей в глубоком кресле растрепанной, абсолютно седой женщине свою мать. Девушке показалось, что перед ней какая-то незнакомая старуха, к которой их привели по ошибке. Но женщина подняла голову и взглянула на нее прозрачными и голубыми, как тонкий лед в чистом озере, глазами.

Кэрол застыла на месте, прирастя к полу, как в детстве замирала под этим ледяным взглядом, словно кролик перед змеей, а также опешив от увиденного. Когда-то такие красивые глаза запали в темные глазницы, бледная кожа, как мокрая бумага, прилипла к костям на лице, невероятно худом, изможденном и изборожденном глубокими морщинами. Роскошные золотистые локоны превратились в мертвые белые беспорядочные пряди, среди которых не осталось ни одного живого волоса. Не смотря на свой жалкий и непривлекательный вид, Элен восседала в кресле, как на пьедестале, гордо держа голову.

Кэрол невольно вздрогнула. Взгляд матери был ясным и осмысленным, и, как в прошлом, снова резанул по нервам девушки, заставив затрепетать от страха. Она совсем не походила на сумасшедшую. А Кэрол в одно мгновение превратилась в жалкую напуганную девочку, словно исчезли все прожитые врозь годы, и она снова очутилась в мотеле, во власти этой жестокой женщины.

Она стояла и не могла пошевелиться, а Элен молча изучала ее своим колючим взглядом. Джек стоял за спиной Кэрол и, не вмешиваясь, с интересом наблюдал за происходящим, разглядывая, в свою очередь, Элен. Та перевела взгляд на него.

– Ну? – низким хриплым голосом произнесла она. – Долго вы на меня пялиться будете? Кто вы и что вам от меня надо?

Джек изумленно вскинул брови, а губы его тронула ядовитая усмешка, которая не ускользнула от Элен, и очень ей не понравилась.

– Я сказала что-то смешное, молодой человек?

Он не ответил и, слегка сузив глаза, продолжал наблюдать за ней. На губах его застыло презрение.

Кэрол сделала робкий шаг вперед.

– Мама… это же я. Ты меня не узнаешь?

Элен взглянула на нее, вмиг преобразившись, став потерянной и какой-то жалкой. Глаза ее расширились и заблестели.

– Ты… – прохрипела она, и это короткое слово было похоже на стон. – Это ты?

– Я, мама, я.

Элен подняла руку и протянула вперед, как будто хотела дотянуться до девушки. Кэрол подскочила к ней и, присев, уронила голову ей на колени. Юбка Элен сразу намокла от ее слез.

– Мамочка, прости меня, прости, что оставила тебя, что так долго не приходила. Я просто боялась… боялась, что я тебе не нужна, что ты меня не любишь.

Схватив худую костлявую руку Элен, девушка горячо поцеловала ее и прижалась к ней щекой. Но женщина взяла ее за лицо и подняла к себе, жадно, с удивлением разглядывая.

– Ты… – пораженно повторяла она. – Это ты? Как изменилась. Встань, я хочу на тебя посмотреть. Встань, чего прилипла!

Она слегка оттолкнула девушку от себя. В голосе ее не было любви или тепла, только недоумение, с которым она широко раскрытыми глазами стала разглядывать вытянувшуюся перед ней дочь. Бледное лицо ее потемнело, а в глазах вспыхнуло негодование.

– Надо же… прямо не узнать! Холеная какая стала, вся из себя! Хорошо живется, да, моя родная? Купаешься в деньгах этой бездетной гадины, в роскоши, на всем готовом? Купилась она на твои несчастные невинные глазки, да? Очистила перышки, распушилась, Кэролайн, дерьмо с себя смыла. Только его как не смывай, все равно вонять будет, – она подалась вперед, вцепившись судорожно сжавшимися пальцами в подлокотники кресла. – Давненько, вижу, никто в унитазе-то тебя не умывал, забыла свое место, девочка? Окунуть бы опять пару раз, и весь твой блеск вмиг сойдет, станешь опять такой же гадкой замухрышкой, какой была…

Кэрол скорее почувствовала, чем услышала, как Джек шагнул вперед, тяжело задышав от ярости, и остановила его, не оборачиваясь. Тот послушно застыл на месте.

– Ты сердишься… за то, что я уехала, что бросила тебя, – голос Кэрол дрожал.

– Красивая стала, – с досадой продолжала Элен, не слыша ее. – Мою красоту забрала. Высосала из меня и молодость, и красоту, и здоровье, как вампирша. Катаешься, как сыр в масле, в то время, когда я здесь заживо гнию! Зачем пришла? Поиздеваться, посмеяться?

– Нет. Я пришла, потому что… потому что ты моя мама. И я тебя люблю. И хочу помочь.

– Помочь? Чем ты можешь мне помочь? Вернешь мне мою молодость и красоту? Вытащишь из этой клетки? – Элен вдруг вскочила, и из глаз ее хлынули слезы, а лицо перекосило страдание. – Нет, ты пришла, чтобы показать мне, как роскошна ты и твоя жизнь, и как ничтожна и грязна я и моя жизнь, что имеешь все то, о чем я мечтала и чего уже никогда у меня не будет! Чтобы я почувствовала разницу, увидела, как молода и прекрасна ты, и поняла, как безобразна и стара я… Это не справедливо, не справедливо!

Она опустилась на пол и, сжавшись в комочек, разрыдалась.

Кэрол растерянно смотрела на нее, потом подошла, присела и обняла.

Элен не сопротивлялась, покорно сжавшись в ее объятиях и продолжая горько плакать.

– Ну, почему так, почему? Почему Бог дал тебе все, а мне – ничего? Чем я была хуже? Он не дал мне ничего, ни родителей, ни семьи, ни дома… Даже Рэй бросил меня, променяв на эту богатую сучку… А я так его любила! Он был единственный человек в этом мире, которого я любила. Кстати, а как он? – она перестала рыдать и пытливо взглянула на Кэрол.

– Ничего, – сдержанно ответила та и, поддавшись внезапному порыву болезненной жалости, погладила мать по спутанным волосам. – Он тоже любил тебя, всегда любил. И Куртни об этом знает. Знает, что живет с человеком, который хранит в сердце любовь к тебе…

– Правда? Она знает? – глаза Элен загорелись злорадной надеждой.

– Знает. И я знаю. Он мне сам говорил, что любил только один раз в жизни – тебя. Он жалеет о том, что оставил тебя. Он страдал.

– Какой он сейчас? – голос Элен переполнился нежностью, подобно которой Кэрол никогда прежде в ней не видела. – Все такой же красивый?

– Да. Красивый.

Брови Элен сдвинулись, образовав страдальческие морщинки, она подавленно опустила голову и всхлипнула.

– Если бы он не бросил меня… все было бы иначе. Он сломал мою жизнь. И я его за это ненавижу. А ты… ты уехала с ним. Все эти годы ты была с ним, жила с ним под одной крышей. Ты, а не я! А должна была быть я! Я хотела быть с ним, я! Ты не должна была жить лучше меня, становиться красивой, когда я потеряла свою красоту. Твое место на дне, ты рождена для того, чтобы быть шлюхой… должна была ублажать всяких ублюдков, чтобы не сдохнуть с голоду, как это делала я… Ты выкарабкалась из этой ямы, а я так и не смогла. Лучше бы ты умерла.

Кэрол вздрогнула. Элен, отстраненно склонив голову ей на плечо, продолжала сидеть на полу в ее объятиях. Девушка тоже не шевелилась. Лишь на мгновенье сомкнула веки, из-под которых побежали горячие слезы.

– Все будет хорошо, мама. Я позабочусь о тебе. Переведу в другую больницу, и мы будем жить рядом. Там очень красиво. Ты будешь жить в роскоши, как и мечтала. А мы будем тебя навещать.

– Кто это мы? – равнодушно отозвалась Элен.

– Я и мой сын. Твой внук, мама.

Элен выпрямилась, оторвавшись от ее плеча, и, словно очнувшись от забытья, посмотрела на нее.

– У тебя уже есть сын?

– Скоро будет.

Опустив взгляд, Элен внимательно посмотрела на ее живот.

– Ты должна назвать его Рэем. Обязательно, слышишь? Только Рэем!

Кэрол слабо улыбнулась и кивнула.

«Да, сейчас! – подумал Джек и фыркнул. – Только и мечтаю назвать сына в честь этого пустоголового придурка!».

– Мама, я выхожу замуж, – девушка встала и помогла подняться с пола Элен. Потом посмотрела на Джека. – Это Джек.

Элен снова переключила на него свое внимание, без смущения разглядывая. Глаза ее сузились, а губы превратились в тонкую злобную полоску.

Джек демонстративно вежливо кивнул, приветствуя ее, но в этом движении сквозила насмешка и пренебрежение. Если Элен и заметила это, то не обратила внимания.

– Не простой мужик, сразу видно, – прохрипела женщина бесцеремонно. – Холеный. Богатенького отхватила?

На лице девушки промелькнула мука.

– Джек адвокат, – сдержанно ответила она.

– Адвокат, – эхом повторила Элен. – Что, любишь ее, адвокат?

– Да, люблю, – невозмутимо ответил Джек.

– Прямо-таки любишь?

– Прямо-таки.

– Ну и дурак! – женщина вдруг расхохоталась. – А ты в курсе, что твоя невеста была шлюхой? Сто баксов за всю ночь! Тебе бесплатно давала?

Девушка вспыхнула и бросилась между ними, заметив, как Джек сжал кулак, собираясь ударить женщину.

– Джек знает, мама, все знает.

– И все равно хочет на тебе жениться? – искренне удивилась Элен.

– Мама, ну не надо… зачем ты так? – Кэрол дрожала, пытаясь сдержать себя, чтобы не закричать и не убежать отсюда. «Она больна, она не понимает, что говорит», – убеждала себя Кэрол, жалея, что Джек не остался за дверью. Взглянув на него, она испугалась. Глаза его горели, почернев, черты лица заострились. Он с трудом держал себя в руках.

– Мама! Мама, посмотри на меня! – Кэрол одернула ее, отвлекая от Джека. – Я выхожу замуж, и я хочу, чтобы ты меня благословила. Пожалуйста, мамочка. Ты меня прокляла, а теперь благослови. Я не могу больше нести на себе твое проклятие…

Она медленно опустилась на колени и склонила голову.

– Благослови. Мама, благослови. Прошу тебя.

– Благословить? Хочешь быть счастливой, упиваться любовью шикарного мужчины и его богатством, а я должна сгинуть в этом аду? Не получится. Мое благословение тебя не спасет. И его тоже, – Элен кивнула на Джека. – Я видела вас в тумане. А те, кто в него попадает, уже никогда не вернутся.

– Туман? – Кэрол почувствовала, как немеет ее тело. – Какой туман?

– Дым из пекла Преисподней.

– Ты… ты его видишь?

– Сколько себя помню. Сначала он мне только снился, а теперь он повсюду… Он меня душит. А я не могу это больше выносить, не могу! – глаза ее вдруг расширились от ужаса, словно она вспомнила что-то страшное, и женщина пораженно и как-то странно посмотрела на Кэрол. – Боже, как же я сразу не вспомнила… Ты пришла убить меня. Вы пришили меня убить! Убирайтесь, убирайтесь! Я знаю, я видела… и я вам не позволю! Вон!

– Я позову медсестру, – тихо сказал Кэрол Джек, поднимая девушку с колен, и видя, что Элен впадает в невменяемое состояние. – Кэрол, пойдем со мной.

Элен внезапно вцепилась в девушку, приблизив к ней искаженное страшное лицо и сверкающие лихорадочным огнем глаза.

– Беги, беги, только все равно не убежишь!

– Мама, объясни мне, что это значит… эти ведения – что это? Я тоже вижу…

– Это то, что сожрет все вокруг тебя. Что найдет продолжение в твоем ублюдке, а потом сожрет и тебя. Ты должна убить этого ребенка! Убей его и никогда больше не рожай!

– Кэрол, я сказал, пойдем, – прорычал Джек, теряя самообладание и, схватив девушку за руку, силой потащил к двери.

– Нет, Джек, подожди! Я должна узнать! Пожалуйста, выйди, я хочу поговорить с ней наедине, – она вырвалась. – Расскажи мне, мама!

– Я уже все рассказала! Ты сгинешь, тварь, недолго тебе радоваться. Скажи спасибо Рэю, только его присутствие разгоняет вокруг тебя тьму… но это не долго будет, не надейся! О, если бы он не оставил меня, я бы спаслась! Он мог меня спасти! В нем столько света… без его света эта тьма сразу поглотила меня… Почему он забрал тебя, а меня бросил на погибель?

– Мама, кто мой отец? Скажи, кто еще был у тебя, помимо Рэя?

– Он твой отец!

– Нет, мы проверили, не он.

Недоумение Элен было неподдельным, потом она вдруг расхохоталась.

– Да кто угодно! Я, видишь ли, пользовалась спросом у парней! Рэй сам не больно-то хранил мне верность, никогда не упускал случая затащить кого-нибудь в постель, почему я должна была это прощать? Я отплатила ему тем же! Сам клялся мне в любви, и при этом трахал всех, кто под руку попадется. И думал, что я не знаю! Он и сейчас такой же?

– Еще хуже, – буркнул Джек, не удержавшись. Элен снова сосредоточила на нем свое внимание, уловив в его голосе ревность.

– Так если ты не его дочь… – лицо Элен вдруг перекосилось. – Почему они тебя не выгнали? Он не дал? Почему? О, похотливый ублюдок, он тебя трахает?

– Нет! – Кэрол в ужасе отшатнулась от нее.

– Врешь! Рэй был бы не Рэй, если бы не сделал этого! Уж я-то его знаю, всю жизнь знаю, с детства! Когда мальчишки его возраста еще погремушками играли, он уже под юбки заглядывал! О, как я его ненавижу! И тебя ненавижу! Что, раздвинула под ним свои ножки, шлюшка? Не ври мне, что нет! Все всегда раздвигали…

– Нет, мама, нет! Клянусь тебе! Мы только узнали, – сама не зная зачем, соврала Кэрол, не видя иного способа ее убедить.