Текст книги "Проклятые (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 45 страниц)

Резкий телефонный звонок прервал ее мечты. Кэрол метнулась к телефону и схватила трубку.

– Привет, котеночек. Не спишь?

– Нет! Я не могла вам дозвониться, где вы были? – Кэрол с трудом узнала голос Мэтта, хриплый, чужой. – Мэтт, что у тебя с голосом? Ты плохо себя чувствуешь?

– Плохо. Мама умерла.

Глава 14

Джеку пришлось принять неизбежное, и позволить Мэтту отложить вылет, чтобы похоронить мать. Более того, адвокат взял на себя организацию этого скорбного мероприятия, устроив похороны на следующий же день, чтобы поскорее избавиться от Ланджа. Мэтт ни в чем ему не перечил, замкнувшись в себе и, казалось, со всем смирившись. Он превратился в сломавшееся и раздавленное существо, еще более жалкий, чем в тюрьме.

Моника Ландж подслушала разговор адвоката с сыном, а потом, когда Мэтт пошел в душ, чтобы попытаться прийти в себя после потрясения, включила оставленную Рэндэлом кассету. Вернувшись в комнату, Мэтт нашел ее мертвой прямо в кресле перед телевизором. Он упал у ее ног, и пришел в себя только вечером, с мучительной болью в голове. Добравшись до телефона, позвонил Кэрол. Ни о визите Джека Рэндэла, ни о том, что послужило смертью матери, Мэтт ей не сказал. Потом только позвонил адвокату.

Джек мгновенно сориентировался в сложившейся ситуации. Завтра похороны, а следом – самолет. Кэрол ни слова. Но, узнав о том, что девушка уже все знает и собирается немедленно ехать к своему ненаглядному, пришел в ярость. Но Мэтт положил трубку, не став с ним больше разговаривать, чем еще больше разозлил адвоката.

Джек немедленно перезвонил Кэрол и успел застать ее дома. Сказав, что тоже едет к Ланджу, чтобы помочь с похоронами, предложил поехать вместе. Девушка согласилась, и вскоре они уже подъезжали к дому, в котором находилась маленькая квартира Моники Ландж.

Заметив, что в окнах нет света, Кэрол разволновалась еще больше.

Сердце ее сжалось от плохого предчувствия, и, забыв о Джеке, она заскочила в дом и побежала вверх по лестнице. Адвокат поспешил за ней, прося подождать его, но девушка не слышала или не хотела слышать.

Дверь была заперта. Кэрол нажала кнопку звонка и, не выдержав, застучала кулаками по двери.

– Мэтт! Мэтт, это я открой!

– Кэрол, спокойнее, – раздался за ее спиной голос Джека, который, взяв ее за запястья, мягко убрал ее руки от двери.

– Джек, с ним что-то случилось, я чувствую! Сделай что-нибудь! Выбей дверь! Быстрее, Джек, умоляю, не стой!

– Кэрол, успокойся! Что ты истерику устроила? Подумаешь, свет не горит, спит, наверное, не слышит.

– Нет его, увезли… вместе с матерью.

Кэрол и Джек одновременно обернулись. Из соседней квартиры вышел пожилой мужчина, прикуривая сигарету.

– Куда… увезли? – выдавила Кэрол, чувствуя, как закачался под ногами пол.

– Ну, так, куда увозят в таких случаях? – невозмутимо отозвался мужчина. – В морг, наверное.

Кэрол покачнулась, и Джек придержал ее, испугавшись, что она упадет.

– Что ты мелешь, идиот? – набросился он на соседа. – Какой морг? Объясни толком, что здесь произошло?

– Ну, так, выбросился он из окна, – мужчина, обидевшись на грубость, затушил сигарету и скрылся за своей дверью.

Кэрол застонала и обмякла в руках Джека. Прижав ее к стене, он схватил ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Держи себя в руках, слышишь меня, Кэрол? Мы сейчас все узнаем. Пойдем, выйдем на улицу, тебе станет легче, – крепко обняв девушку за плечи, он повел ее вниз по лестнице.

У подъезда их ждало такси, на котором они только что приехали. Открыв дверцу, Джек усадил девушку на сиденье.

– Подожди меня здесь. Я только сделаю пару звонков вон из той будки, видишь? И вернусь.

Обойдя машину, он наклонился к водителю и тихо велел присмотреть за девушкой, чтобы она никуда не ушла. Водитель кивнул, и Джек поспешил к телефонной будке.

Вскоре он вернулся и опустился на сиденье рядом с девушкой. Помолчал, о чем-то задумавшись, потом посмотрел на нее.

– Он в больнице.

Медленно до Кэрол дошел смысл его слов. Подняв голову, она повернулась к нему.

– Где?

– В больнице.

– Значит, жив?

– Жив. Более того, отделался синяками и царапинами.

Кэрол закрыла лицо руками, не в состоянии справиться с эмоциями, а также, чтобы скрыть слезы, которые вдруг брызнули из глаз. А потом порывисто обняла Джека, словно это он совершил это чудо и воскресил Мэтта из мертвых. Как хорошо, что он снова рядом. Если бы она приехала сюда одна, чтобы она делала? Как бы справилась со всем этим?

– Джек…

– Что? – шепотом откликнулся он, нежно обнимая ее, и прижимаясь щекой к кудрявым шелковистым волосам.

– Спасибо.

Невеселая улыбка коснулась его губ, но Кэрол не видела ее. Отстранившись, она посмотрела ему в глаза.

– И, пожалуйста, прости меня… сам знаешь, за что. Я не хотела тебя обидеть.

Он промолчал и, отвернувшись, достал сигарету и неторопливо прикурил. Назвав шоферу адрес больницы, он откинулся на спинку и устремил взгляд в приоткрытое окно, выпуская в него из легких густые струйки дыма.

Кэрол тоже отвернулась к окну, озадаченная и раздосадованная. Одно из двух – либо он просто проигнорировал ее слова, не посчитав нужным ответить, либо до сих пор не простил и не собирался прощать то, что отвергла его. Тогда почему продолжает ей во всем помогать?

Как она и предполагала, после того вечера отношения между ними изменились, став холодно-официальными. Более того, возникло какое-то напряжение и натянутость. Джек сразу отдалился, как будто и не было между ними почти сформировавшейся дружбы. А ее действительно не было, этой дружбы. Это она по своей наивности воспринимала все, как дружбу.

Кэрол глубоко переживала из-за того, что все так вышло, но понимала, что исправить ничего уже нельзя.

Сейчас она пожалела о том, что вспомнила об этом. Ну, кто ее за язык потянул? Повела себя, как дура!

Прости, Джек, не хотела тебя обидеть! Какого ответа она ждала, зная его характер?

Одного она не могла понять – почему он сейчас с ней, здесь?

На какое-то мгновенье ей показалось, что их теплые отношения, разрушенные в тот роковой вечер, стали прежними. Но это наваждение быстро развеялось. Он, как всегда, поддержал и помог, но потом снова стал прежним, колючим и чужим.

Кэрол украдкой наблюдала за ним через его отражение в стекле.

Трудно было разобраться в чувствах, которые она испытывала к этому человеку. Когда они стали общаться намного реже и, в основном, по телефону, она поняла, что ей его не хватает. Он нравился ей, очень нравился. Она даже привыкла к его характеру. С ним было интересно, не смотря на то, что многие считали его занудой. Она восхищалась им.

Он всегда волновал ее своим присутствием, и Кэрол считала, что это из-за ее робости перед ним и ощущения его превосходства. Она находила его привлекательным, но не признавала, что он волнует ее именно как мужчина. Этого не может быть, потому что сердце ее отдано Мэтту. Так она считала. Только странно, что мысли о Джеке занимали в ее голове не меньше места, чем мысли о Мэтте, если не больше. Наверное, это объяснялось тем, что она испытывала к нему такое большое чувство благодарности, беспокоилась о том, что и как он сделает для освобождения Мэтта. Потому, что от него одного зависело все – ее любовь, счастье. Он держал в своих руках ее судьбу и судьбу Мэтта. Кэрол очень бы хотелось как-нибудь отблагодарить его, и если бы он только сказал, как она может это сделать… Но никакой благодарности он не требовал. Казалось, ему ничего от нее не нужно. Сделал свою работу, получил гонорар, и считал, что никто никому ничем не обязан.

Кэрол подумала о том, что обязательно пригласит его на свадьбу.

Ведь только благодаря ему эта свадьба состоится.

Вот только Моника так и не дождалась этого счастливого момента.

Отвернувшись к окну, Кэрол беззвучно плакала. Как же ждала эта несчастная женщина своего любимого сына, сколько выстрадала, а, дождавшись, сама его покинула. Почему так? Где справедливость? Каким страшным ударом это стало для Мэтта. Не успел выйти на свободу, как на него сразу обрушилось такое несчастье. Кэрол не терпелось оказаться рядом с ним, чтобы поддержать, утешить.

Когда она его увидела, сердце ее заныло от боли.

Он лежал в больничной палате, и несмотря на то, что, как заверили врачи, не получил никаких серьезных травм, выглядел очень плохо. Белый, как простыня, с темными кругами вокруг глаз и болезненным выражением лица. Кэрол даже не сразу его узнала. С ужасом она заметила, что он вдруг постарел. На лице залегли морщинки, сделав его старше сразу на несколько лет. По тому, как изумленно разглядывал его Джек, Кэрол поняла, что ей это не показалось.

Увидев девушку, он приподнялся. Глаза его заискрились нежностью, а на губах мелькнула тень улыбки.

– Котеночек, – шепнул он и протянул к ней руку. – Ты пришла.

Бросившись к нему, Кэрол сжала его в объятиях. Он прижал ее к груди и спрятал лицо в ее длинных волосах.

– Мэтт, зачем? Зачем ты выпрыгнул из окна? Ты не хочешь больше жить, да? – она заглянула ему в глаза. – А как же я?

Он погладил ее по щеке, не ответив. Подняв взгляд, он наткнулся на острые глаза Джека Рэндэла, и опять помрачнел, поджав горестно губы. Отвернувшись от него, Мэтт крепче прижал к себе девушку, и это вызвало у Джека усмешку. «Как не держи, все равно не удержишь», – говорил его взгляд. Взяв стул, он подошел к постели Мэтта и уселся напротив, не собираясь оставлять парочку наедине.

– Прости меня, – шепнул Мэтт Кэрол. – Я просто сорвался. Сейчас мне уже лучше.

– Представляешь, сосед сказал нам, что тебя увезли в морг, – девушка дрожащими руками вытерла слезы. – Если бы не Джек, я бы до сих пор считала, что ты умер. Он все узнал и привез меня сюда, к тебе.

– Как великодушно с его стороны, – Кэрол не уловила злой иронии в голосе Мэтта и не заметила переполненный ненавистью взгляд, который тот устремил на Джека. Адвокат ответил ленивой пренебрежительной полуулыбкой. Глаза Мэтта горели ревностью, что говорило о том, что он все же остался при своем мнении, убежденный в том, что перед ним соперник, который отбирает у него его любовь, его женщину.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Джек невозмутимо.

– Ничего. Удар о землю привел меня в чувства, – мрачно пошутил Мэтт.

– Никудышный из тебя самоубийца! – хмыкнул Джек, протягивая ему сигарету.

– И слава Богу! – улыбнулась Кэрол.

Зажав сигарету в зубах, Мэтт подался вперед, потянувшись к рукам Джека, который услужливо подставил ему зажигалку.

– Мы разговаривали с доктором, – продолжил Джек. – Сегодня он тебя не отпустит, но завтра, если не будет замечено ухудшение твоего самочувствия, ты сможешь отлучиться ненадолго… на похороны. Кстати, как твоя голова, не беспокоит?

– Нет.

– Что ж, думаю, тебя не будут здесь надолго задерживать. День – два, как сказал доктор, пока тебя полностью не обследуют и не убедятся, что с тобой действительно все в порядке. Поверить не могут, что, свалившись с такой высоты, ты умудрился остаться целым и невредимым. Ты, должно быть, в рубашке родился?

Мэтт пожал плечами, угрюмо промолчав. Он прекрасно понял, на что намекал адвокат – его путь из больницы будет направлен прямиком в аэропорт. Джек посмотрел на часы и устало вздохнул.

– Уже час ночи. Нас впустили к тебе только на пять минут, – он поднялся и отодвинул стул. – Отдыхай, Мэтт. Завтра увидимся. Пойдем, Кэрол, не будем раздражать медперсонал.

Девушка послушно кивнула.

– До завтра, – шепнула она Мэтту и погладила по руке. – Крепись.

Притянув Кэрол к себе, он поцеловал ее в губы, украдкой бросив взгляд на Джека. Мэтт сделал это специально, чтобы посмотреть на его реакцию. Адвокат отвернулся, и Мэтт расценил это по-своему.

– Кстати, чуть не забыл! – спохватился Джек и устремил на Мэтта насмешливый взгляд. – Ты не против, если мы с Кэрол переночуем в твоей квартире? Лететь домой уже нет смысла. Завтра с утра нам нужно заняться организацией похорон.

– Джек, думаю, будет лучше остановиться в гостинице, – возразила Кэрол.

– Послушай, я чертовски устал и не собираюсь мотаться по городу в поисках места для ночевки! – раздраженно отозвался Джек. – Что такого, если мы переночуем в этой квартире, она все равно пустая!

Краска ярости медленно разлилась по лицу Мэтта.

– Ведь ты же не против, да, Мэтт? – Джек впился взглядом в его глаза, издеваясь над его ревностью и пользуясь тем, что тот на крючке.

Мэтт положил ключи в ладонь Кэрол, прожигая Джека предупреждающим взглядом. Наклонившись, девушка поцеловала его в щеку и заглянула в глаза.

– Все будет хорошо, – тихо шепнула она, заметив его взгляд и догадавшись, о чем он думает. – Спи спокойно.

Он немного расслабился, поверив ей.

– Эй, Джек! – тихо окликнул он, когда она уже вышла из палаты, а адвокат собирался закрыть за собой двери. – Прикоснешься к ней – убью!

Улыбнувшись, Джек прикрыл дверь.

Мэтт со стоном отчаянья швырнул подушку в дверь и свернулся калачиком на постели, закрыв лицо руками. Мозг пронзала острая пульсирующая боль. Ну почему ему так не везет? Даже смерть отвернулась от него, не пожелав избавить от ставшего невыносимым существования. Подумать только, еще вчера он был так счастлив! Надеялся на то, что судьба дала ему шанс.

Разве многого он хотел? Всего лишь того, что имели многие другие – возможность жить, как простой человек, работать и заботиться о тех, кого любил. Зачем судьба дала ему свободу? Зачем снова заставила полюбить женщину? Зачем дала надежду? Чтобы дать почувствовать вкус любви, жизни, счастья, а потом сразу отобрать это все, окончательно его уничтожив?

У него не осталось ничего, даже самого себя. Он не тот, кем себя считал, в нем живет кто-то другой, тот, кому не место на этой земле. Мэтт его ненавидел и боялся. Он ненавидел и боялся себя самого. Он – чудовище. Он – зло. Он повинен в смерти матери, потому что ее убило то, что она узнала о нем. Кэрол возненавидит его, если тоже обо всем узнает. Для него это было самым невыносимым. Он понимал, что его жизнь разрушена, на этот раз полностью и окончательно. Да и имеет ли он право на жизнь после того, что сделал?

Ему одна остается дорога – в ад. Вот там ему самое место.

Но ему не хотелось умирать, он хотел жить, так хотел, как никогда!

И заставить себя отказаться от Кэрол он не мог, несмотря ни на что.

Он не верил, что опасен для нее, что может причинить ей боль, ведь дороже нее у него никого больше не было. Она, ее любовь – это все, что еще у него оставалось. Как отказаться от этого, когда вся душа, все сердце в безумном отчаянии цеплялись за нее в последней и единственной попытке спастись от себя самого и того ада, в который превратилась его жизнь?

Всю свою жизнь он склонял голову перед людьми и судьбой, не пытаясь противиться и идти наперекор.

Может, именно в этом заключались все его несчастья? Из-за того, что не давал отпор, не стоял на своем, не боролся за себя? Прогибался, прогибался под этот жестокий мир, пока не сломался.

У него есть два выхода. Снова смириться, позволив себя погубить, или воспротивиться и, наконец-то, побороться, с самим собой, с судьбой, с Джеком Рэндэлом, в конце концов. Рэндэл презирает его, считает ничтожеством, которым он может распоряжаться, подчинив себе, указывать, что и как делать, сломать ему жизнь, все отобрать, выкинуть подальше отсюда, как собачонку, путавшуюся под ногами, и которая при этом даже не вякнет, трусливо поджав хвост. Возможно, так бы и было, Мэтт бы уехал, не желая рисковать безопасностью Кэрол, пожертвовав собой, позволил бы уложить себя в клинику для душевнобольных, питая надежду, что там из него снова сделают нормального человека, и он сможет вернуться к Кэрол. Да, так бы и было, если бы он не понял, что как только он уедет, Рэндэл приберет Кэрол к рукам. Эта акула нацелилась на молоденькую девушку, и уничтожает все на своем пути. Кэрол доверяет Джеку, она им восхищается, бесконечно благодарна, и этот коварный мерзавец сумеет этим воспользоваться. Он все рассчитал, все продумал, затеяв свою игру, где люди – всего лишь пешки, которыми он распоряжается по своему усмотрению. Решил сразу убить двух зайцев – и карьеру себе сделать на деле Мэтта, и девушку получить. Конечно, ведь в ее глазах он стал героем. Мэтт тоже так считал, пока не раскусил его, поняв, что он просто аферист, холодный и опасный, который осознанно выпустил на волю убийцу – психопата, не заботясь о том, какие это повлечет за собой последствия, а на его место запихнул ни в чем не повинного человека. Страшно было подумать, каким образом он заставил этого несчастного взять на себя эти ужасные преступления. А Мэтту всего лишь ненавязчиво предложил отправиться в психушку, мол, хочешь – лечись, не хочешь – убивай дальше, мне все равно. Освободил, чтобы немедленно избавиться от него. Конечно, оставайся Мэтт за решеткой, Кэрол никогда бы не забыла его, даже если бы Джек открыл ей правду о том, что собой представляет ее возлюбленный, продолжала бы его жалеть, как жертву страшной психологической болезни. И наверняка стала бы добиваться, чтобы его из тюрьмы поместили в лечебницу, где он и должен был бы находиться и где ему, может быть, помогли бы преодолеть болезнь. Конечно, лучше представить все так, что Мэтт всего лишь воспользовался девушкой, чтобы выйти на свободу, и сразу же бросил ее, сбежав, обманув. Он, Мэтт, подонок, неблагодарная скотина, разбивший наивное девичье сердечко, а Джек Рэндэл – благородный герой, весь такой хороший и порядочный, который непременно бы попытался утешить ее.

Задрав край простыни, Мэтт стал медленно, но яростно рвать ее на мелкие кусочки. При одной мысли, что он сейчас с ней, наедине, в этой квартире, Мэтт испытывал желание разорвать этого мерзавца на куски.

Нет, ничего у этого парня не получится, он не отдаст ему Кэрол, не отдаст! Джек заблуждается, если думает, что он испугается его угроз, ошибается, считая его жалким и ничтожным. Наоборот, это адвокат играет с огнем, рискуя разбудить в нем зверя, которого сам Мэтт боялся. Адвокат, конечно, не прост, но теперь Мэтт знал, что сам он намного опаснее. Может, это было странным, но Мэтт вдруг почувствовал себя увереннее и смелее, как никогда раньше. Что-то в нем изменилось после того, как он увидел себя на кассете.

Этот человек был ужасен, но это был он, и это нужно признать.

Мэтт не боялся больше адвоката. Ох, не поздоровится этому самонадеянному Джеку Рэндэлу, если не оставит его в покое! Останутся от этой акулы одни плавники, если столкнется с тем чудовищем, что жило в нем, Мэтте.

За всю ночь Мэтт глаз не сомкнул. Все думал, думал.

Появилась мысль, что Джек мог обмануть его, что на самом деле он, Мэтт, вполне здоров и не совершал этих убийств. А все эти кассеты – всего лишь мастерски смонтированная подделка. От этого Рэндэла можно ожидать чего угодно. По одним его глазам видно, что он способен на все. Ну, не мог Мэтт поверить в то, что он психопат, убийца. Если бы это было так, неужели за восемь лет, проведенных в тюрьме, этого никто не заметил, и даже для него самого это стало шокирующей новостью?

А если это, все же, правда, он мог бы рассказать обо всем Кэрол и спокойно отправиться на лечение с надеждой на выздоровление и ее терпеливое ожидание. Только это было безумием, надеяться, что Кэрол не изменит своего решения быть с ним после того, как узнает, что он есть на самом деле.

Как, как можно сказать любимой женщине, этой доброй чистой девочке, что ты изнасиловал и убил трех ни в чем не повинных детей? Нет, никогда он ей не скажет. И сделает все, чтобы она не узнала. Лучше сразу умереть, чем увидеть в ее глазах страх и отвращение, которые он сам сейчас к себе питал.

Боль в голове становилась невыносимой, а вместе с ней в нем росла злоба. Что там сейчас происходит, в этой маленькой квартирке? Он, Мэтт, здесь, а Джек там, с его женщиной. Мэтт верил Кэрол. Но что, если этот паршивец ее домогается, пристает, воспользовавшись ситуацией?

Но Мэтт переживал напрасно, мучаясь от дикой ревности.

Оказавшись в квартире, Джек отправился в душ. Пока он купался, Кэрол приготовила ему постель на кушетке в зале, думая о том, что одна ни за что бы не осталась здесь – умерла бы от страха.

Обнаружив на кухне коньяк, оставшийся после вчерашнего праздничного ужина, Кэрол плеснула его в стакан и залпом выпила. Зажмурилась, прижав тыльную сторону ладони к губам и переводя дыхание от опалившей все внутри огненной жидкости.

– Можно закусить чем-нибудь, если так противно, – прозвучал за ее спиной голос Джека.

Кэрол бросила на него смущенный взгляд и поставила стакан на стол.

– Есть будешь? – спросила она.

– Нет, не хочу. А вот выпить с тобой за компанию могу. Или ты предпочитаешь пить в одиночку?

– Я, вообще-то, никак не предпочитаю. Просто захотелось вдруг, – пробормотала девушка.

– Что ж, не удивительно, – Джек по-хозяйски открыл шкафчик и достал еще один стакан. Потом, заглянув в холодильник, отыскал там лимон и, аккуратно нарезав прозрачными кружочками, разложил на тарелочке.

Кэрол наблюдала за ним, устало сидя на стуле за столом.

Разлив коньяк, он протянул один стакан девушке.

– Выпей, иногда это полезно. И спать будешь лучше.

Кэрол не возражала и одним большим глоткой осушила стакан.

Улыбнувшись ее скривившемуся личику, Джек протянул ей лимон.

Положив кружок в рот, девушка подняла на него печальный взгляд.

– Поверить не могу, что Моники больше нет! Как могло такое случиться, почему она умерла?

– Мэтт говорил, что у нее сердце больное было.

– Да. Наверное, слишком много волнений сразу… И еще этот странный приступ у Мэтта, – Кэрол опустила голову и как-то вся сжалась. – Знаешь, Джек, она мне приснилась сегодня. Я, как домой приехала, заснула, и такой сон странный видела. Страшный.

– Расскажи, – Джек присел напротив, устремив на нее любопытный взгляд.

– Меня часто мучают кошмары, – уклончиво ответила Кэрол. – Монику видела, бледная, губы синие, руку к сердцу прижимает и говорит мне, чтобы не бросала Мэтта, чтобы не забывала о своем обещании. А еще мне послышался голос Эмми, и она, наоборот, говорила, чтобы я его оставила. А потом Мэтт вдруг превратился в монстра и набросился на меня. Я так испугалась, что с кровати свалилась, представляешь? – Кэрол натянуто засмеялась.

Но Джек даже не улыбнулся в ответ, смотря на нее изумленными глазами. Кэрол опустила взгляд, подумав, что он, наверное, считает ее теперь слегка ненормальной. Странно, что она разоткровенничалась. Она никогда не рассказывала никому свои странные вещие сны, боясь, что ее не поймут.

– Никогда не обращал внимания на сны, – признался Джек.

– Я бы тоже не обращала, если бы… – Кэрол замолчала.

– Если бы что?

– Если бы они не несли за собой смерть, – чуть слышно продолжила она. – Или беду.

Джек задумчиво помолчал.

– Животные способны чувствовать смерть. Есть люди, которые тоже наделены подобной интуицией. Тебе не нужно этого стесняться. И игнорировать – тоже, – серьезно проговорил он, удивив Кэрол. Она-то думала, что он посмеется над ней!

Повисла неловкая пауза. Кэрол уткнулась взглядом в столешницу, делая вид, что задумалась. Почему-то она находилась в страшном напряжении, оказавшись с ним наедине, ночью, в этой квартире. Сразу вспомнился тот вечер и то, что между ними произошло. Вернее то, что едва не произошло.

Он расслабленно откинулся на стуле, лениво дымя сигаретой.

– Сделай мне кофе, – вдруг попросил он. – Пожалуйста.

– Кофе – на ночь? Спать не будешь, – ухмыльнулась Кэрол, но все же встала и достала из шкафчика турку.

Пока она варила кофе, ей казалось, что чувствует на себе его взгляд, но не решалась повернуться, чтобы в этом убедиться. Смотрит. Почему он смотрит, о чем думает? Кэрол разволновалась еще сильнее.

Когда она повернулась и поставила перед ним чашку с кофе, он поблагодарил ее легкой улыбкой. Потушив сигарету, он пригубил горячий напиток, прикрыв от удовольствия глаза. Когда он оторвался от чашки, она была пуста. Поднявшись, он сполоснул ее под краном.

– Пойдем спать. Завтра тяжелый день. Где я могу лечь?

– В зале.

– Тогда спокойной ночи, – он вышел из кухни и отправился в отведенную для него комнату.

– Спокойной ночи, – сказала Кэрол ему вслед и, выключив свет, пошла в спальню Моники.

Но она не смогла заставить себя лечь в ее постель. Подобрав ноги и укрывшись пледом, Кэрол устроилась в кресле.

Она вообще чувствовала себя не в своей тарелке здесь. Еще сегодня Моника провожала ее, когда она уходила, а теперь этой доброй женщины нет, а они с Джеком здесь, в ее квартире, хозяйничают.

Кэрол было страшно. Казалось, она все еще слышит голос Моники, ее шаги. Вот-вот откроется дверь, и она войдет и спросит, что они здесь делают в ее отсутствие.

Не выдержав, девушка зажгла торшер.

Глупая трусливая девчонка, ведет себя как ребенок. Нагоняет сама на себя всякие нелепые страхи. Вот бы Эмми над ней посмеялась! Эмми никогда ничего не боялась. А она, Кэрол, так и не научилась бороться со своими страхами.

Кэрол планировала с утра отправиться в больницу, к Мэтту, но Джек вдруг возмутился тем, что она со своим женихом хотят взвалить на него все то, что обязаны делать сами.

– Это, вообще-то, не моя мать, чтобы я занимался ее погребением! – рявкнул он на Кэрол, когда они утром пили кофе на кухне. – Ну, до чего люди наглые пошли! Стоит предложить свою помощь, как тебе сразу же на голову садятся! Давай-ка, сделаем так, моя милая – я уезжаю отсюда к чертовой матери и занимаюсь своими делами, которых у меня по горло, а ты сама позаботься о своей несостоявшейся свекрови. Идет?

Кэрол покраснела, понимая, что он прав и его возмущение понятно.

Но, черт возьми, неужели нельзя сказать ей об этом не так грубо и не таким тоном?! В ней вспыхнуло желание дать отпор и сказать, что он может отправляться по своим делам, а она обойдется без его помощи.

В конце концов, его об этом никто не просил, он сам вызвался помочь. А теперь орет на нее, как будто она его заставила это сделать, оторвав от дел, которых у него «по горло».

Но, как всегда, она подавила в себе обиду. Во-первых, в ней недоставало решимости, чтобы попытаться дать ему «отпор», она была уверенна, что его злой и острый язык отправит ее в нокаут в ту же секунду. А во-вторых, он слишком много для нее сделал, и продолжает помогать сейчас, и чувство глубокой благодарности не позволяло ей его обидеть, даже в ответ на грубость. В-третьих, сейчас он действительно был прав.

– Извини, Джек, – тихо проговорила она, спрятав от него глаза, чтобы скрыть обиду. – Я не хотела взваливать все на тебя. Просто я подумала, что нужнее сейчас Мэтту, чем тебе.

– А я и не говорил, что ты мне нужна, ни сейчас, ни потом! Нужно было твое участие в этих последних хлопотах об этой женщине, я так считал. И помочь решил не ради тебя, и уж тем более не ради Мэтта, – Джек поднялся и, упершись ладонями в столешницу, склонился над девушкой. – Я делаю это для Моники. Потому что она была хорошей женщиной, и мне ее по-настоящему жаль! Что еще остается делать, если ее единственный сын ни на что не способен, даже похоронить собственную мать! Конечно, какие могут быть похороны, о чем речь, когда нужно вытирать сопли бедненькому Мэттью! Ведь кроме тебя теперь больше некому!

Он резко выпрямился, прожигая Кэрол злобно сверкающими глазами.

– Беги скорее, так уж и быть! Я сам позабочусь о Монике. Да возьми побольше носовых платков для нашего несчастного страдальца! Я искренне сочувствую этой бедной женщине. Не хотел бы я, чтобы о моем погребением беспокоился абсолютно чужой для меня человек, в то время как близкие люди занимались бы чем-то поважнее.

Фыркнув, Джек вышел из кухни.

Сжавшись на стуле, Кэрол закрыла глаза, из которых вдруг полились слезы. Был ли на свете еще человек, способный жалить языком так, как это делал Джек Рэндэл? Был ли кто-то более невыносимый, чем он?

Кто мог выстоять, когда он нападал, не говоря уже о том, чтобы дать отпор? Ведь он даже рта не дает раскрыть, шокируя своим хамством и бесцеремонностью.

Довел ее до слез, обидел, а за что? Что она такого сделала? И почему он позволяет себе насмехаться над Мэттом? Почему она ему это позволяет?

– Как, ты еще здесь? Я думал, ты уже летишь к своему ненаглядному на крыльях любви! – раздался у нее за спиной насмешливый голос Джека.

Кэрол поджала губы, не поворачиваясь, и чувствуя, как кипит в жилах кровь. Руки ее дрожали. Медленно она вытерла слезы, стараясь сделать это как можно незаметнее.

– Что, неужели передумала? Неужто до этой прелестной головки дошел смысл моих слов? – его ладонь легла ей на затылок и погладила.

Девушка резко подскочила, грубо отшвырнув его руку.

– Да пошел ты!

Ударив Джека в грудь, она оттолкнула его от двери, не замечая в приступе ярости, как вытянулось от изумления его лицо, и бросилась прочь. Но сильные пальцы больно вцепились ей в руку, резко остановив.

– Что ты сказала?

– Повторить? – Кэрол вызывающе перехватила его взгляд и попыталась вырвать руку.

– Повтори.

– Отпусти меня, чего вцепился!

Но он схватил ее за вторую руку и прижал к стене.

– За своими словами нужно следить, девочка, и знать, кому можно говорить такие вещи, а кому – нет! Мне, например, нельзя.

– Значит, тебе можно говорить все, что угодно, а остальные должны держать язык за зубами? Тебе доставляет удовольствие обижать и унижать людей, а меня, наверное, особенно, да? Считаешь, если ты мне помог, то можешь теперь все себе позволить? А если я что-то вякну в ответ, то буду неблагодарной дрянью. Да, может, я неблагодарная дрянь, но я больше не могу терпеть! Вымещай свой отвратительный нрав на ком-нибудь другом! Я этого не заслужила. И Мэтт – тоже. И не смей говорить о нем в таком тоне, ясно? Если ты собрался меня бить, то начинай, а если нет – отпусти!

Он выпустил ее тонкие запястья из своих пальцев, но уйти не позволил, уткнувшись руками в стену.

Низко опустив голову, тяжело вздохнул.

Вжавшись в стену, Кэрол замерла, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Подняв голову, он посмотрел на нее.

– Ну, ладно, не плачь, – примирительно проговорил он. – Я погорячился. Что я такого сказал, что тебя так обидело? Разве я был не прав?

– Прав. Ты всегда прав. Только доказывая свою правоту, ты расшибаешь всех «неправых» в лепешку, даже если тебе не возражают и извиняются!

– Ну, извини, я не хотел «расшибать тебя в лепешку», – он улыбнулся.

– Тогда и ты извини, я не хотела тебя посылать, – огрызнулась Кэрол, все еще сердясь.

– Значит, мир?

– Может, ты меня сначала выпустишь, или мне весь день стенку подпирать?

Он убрал руки и отступил.

– Кстати, бить тебя я не собирался.

– И на том спасибо.

– Но если ты еще раз мне такое скажешь, то побью, – он ласково улыбнулся и по-мальчишески дернул ее за локон.