Текст книги "Проклятые (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)

Поэтому Джек носил в кармане наполненный шприц и коробочку с несколькими ампулами. После того, как ему пришлось сделать Мэтту укол, он наполнил шприц заново. Но даже это не заставляло его чувствовать себя спокойно в присутствии этого психа. Тем более, теперь Мэтт знал, чего ожидать, и мог попросту не допустить, чтобы игла его достала. Эффект неожиданности исчерпан.

Джек боялся, но он не был трусом. И никогда не отступал и не позволял страху руководить собой. И в душе гордился этим. Страх – инстинкт самосохранения, и храбрыми зовутся не те, кто утверждает, что ничего не боится, а те, кто способен преодолевать страх, кто властвует над ним. Так считал Джек. А еще он любил «ходить по головам и всем плевать в лицо», а тем, кто заставлял его чувствовать страх – особенно.

То обстоятельство, что его не сломало пять покушений на его жизнь, присвоило ему репутацию отчаянно смелого и дерзкого человека, некоторые считали его безрассудным и беспредельно наглым. Наглости в нем, конечно, хватало, но Джек не считал ее своим недостатком, скорее наоборот.

И именно эта «беспредельная» наглость позволяла ему с равнодушным видом находиться рядом с убийцей – психопатом, крепко взять его за горло и заставить подчиняться. Даже не моргнув, он взял на себя право распорядиться его жизнью, жестоко распорядиться. Но жестокость Джека тоже не смущала. Его совсем не трогали слезы Мэтта и его обезумевший от боли взгляд. И ему было все равно, если своими действиями он уничтожит этого человека. Если Мэтт сломается, если уже не сломался, то он, Джек, в этом не виноват. Всех пытаются сломать, его, Джека – тоже. Хочешь жить – держись. А если нет сил, в этом только твоя вина. Рассуждая так, Джек избавил себя от беспощадных клыков совести, которая, по его мнению, существовала только для того, чтобы глодать человеческое сердце и мучить его понапрасну.

Более того, Джек был уверен в том, что, отправляя Мэтта подальше отсюда и разбивая его отношения с Кэрол, он поступает правильно, и на этот раз даже по совести. Этим он спасает девушку. Он даже готов помочь Мэтту – он дал ему свободу, и не кривил душой, когда обещал устроить его в хорошую клинику и оплатить лечение, даже если это окажется пустой тратой денег. А если Мэтт пойдет на поправку – что ж, прекрасно. Джек не сочтет за труд пристроить его куда-нибудь на работу. Он не испытывал к Мэтту ненависти. Нельзя ненавидеть невиновных, а этот человек не виноват в том, что он болен. По крайней мере, это была его личная точка зрения. Только с ним вряд ли бы согласились родители трех не в чем неповинных девочек. Не смотря на то, что даже сам Мэтт утверждал, что не имеет право на жизнь, Джек считал иначе.

И вопрос был только в том, захочет ли Мэтт принять его помощь и жить дальше.

Джек наблюдал за тем, как Кэрол гладит взлохмаченные волосы своего жениха, даже не догадываясь, что ее судьба уже решена, что в ее будущем Мэтта не будет. И судьбу ее вершил не Всевышний, а человек.

Человек, который стоял у нее за спиной.

Она удивлялась, почему Джек не выйдет и не оставит их наедине хотя бы на минутку. Хам. Стоит и пялится, как будто так и надо! И, судя по всему, никогда не слышал выражение «третий – лишний». Лишним он себя совсем не чувствует.

Мэтт взял ее за руки и улыбнулся. Кэрол улыбнулась в ответ.

Ну, вот, перед ней снова тот ласковый мужчина, которого она полюбила. И ему она готова была простить все.

– Ой, котеночек, какая ты горячая! – встревожился он. – Ты заболела?

Фыркнув, Джек отвернулся. Наконец-то, вспомнил! Куда уж до других, когда себя пожалеть надо!

– Езжай домой, лечись. Я завтра позвоню, узнаю, как ты. Когда меня выпишут?

– Врач сказал, дня через два-три.

– Тогда приезжать ко мне не надо. Поправляйся. Я сам приеду. Договорились?

– Хорошо.

– Ну, иди, моя хорошая, – притянув к себе, он поцеловал ее в губы. – За меня не переживай. И спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты у меня есть.

Джек подкатил глаза, с шумом втянув в себя воздух.

– Боже, сейчас расплачусь!

– Плачь, Рэндэл. Я бы тоже плакал, если бы наблюдал за чужой любовью, не имея своей.

Джек едва не сказал, что ему это и предстоит, но вовремя сдержался.

Но Мэтт понял, что он хотел сказать. Увидев, как мгновенно скисла его физиономия, Джек решил воздержаться от ответных реплик, а то чего доброго, этот впечатлительный малый опять забьется в истерике.

К великому облегчению Джека, Кэрол распрощалась с Мэттом и вышла из палаты.

– Джек, задержись на минутку, пожалуйста, – тихо попросил Мэтт. – И закрой дверь.

– Кэрол, подожди меня, пожалуйста, в такси. Я буду через пару минут, – проигнорировав удивленный взгляд девушки, Джек плотно прикрыл дверь, оставшись в палате.

– Зачем ты пообещал ей приехать после выписки? – обратился он к Мэтту. – Разве ты не помнишь, что тебе предстоит путь совсем в другую сторону?

– А что я должен был сказать? Прощай, мы больше не увидимся?

– Да, это бы подошло.

– Я еще не готов.

– Что ж, у тебя есть время на подготовку до выписки. А потом ты ей позвонишь и разобьешь сердце, – Джек засмеялся.

– Ты находишь это смешным? Какой ты жестокий!

– До тебя мне далеко, никогда не дотянусь. Я смеюсь, потому что пошутил, если ты не понял. Ты не разобьешь ей сердце, не переживай, с ним все будет в порядке, потому что она не любит тебя.

Мэтт побагровел.

– Если я в чем-то еще и уверен, так это в том, что она меня любит!

– Это не любовь. Это жалость.

– Нет!

– Да. Послушай, какая тебе разница, любит она тебя или нет? Сегодня ты видел ее в последний раз. Сам видишь, что с тобой происходит. Или хочешь, чтобы она видела, как ты размазываешь по лицу сопли и вопишь, будто тебе яйца придавили? Даже голос надорвал! Твои истерики производят впечатление. Медсестра до смерти перепугалась, представляешь, что будет с Кэрол?

– Это ты довел меня до такого состояния, – Мэтт сжался на постели, сев, и, подтянув ноги, уткнулся подбородком в колени. – Со мной все было в порядке, пока ты не приперся и не разрушил мою жизнь. Послушай, Джек, – он поднял на него умоляющий взгляд. – Я сделаю все, что ты скажешь, только скажи мне, что ты наврал, что я не убивал тех девочек!

– Мэтт, ты сам вынудил меня сказать тебе это. Если бы ты не упрямился и согласился на мое предложение сразу, я бы ничего тебе не рассказал. Ты бы спокойно жил дальше, лечился и думал, что лечишь только свою воображаемую мигрень. Никто бы не открыл тебе эту страшную тайну, даже врачи, я бы об этом позаботился. Ты мог и дальше находиться в счастливом неведении, но ведь ты сам захотел докопаться до правды. Вот и докопался.

Мэтт спрятал лицо в ладонях.

– Джек, мне очень тяжело. Единственное, что держит меня в этой жизни – это моя любовь. Это мой шанс выжить, понимаешь? Без Кэрол я жить не буду, потому что в моей жизни тогда не останется ничего хорошего, только боль и пустота. Я очень тебя прошу, Джек, не отбирай у меня ее.

– Ты готов рискнуть ею ради себя? А если ты ее убьешь – ты об этом задумывался? Ты думаешь только о себе. Разве это любовь?

– Нет-нет, я не буду ею рисковать! Я уеду, как ты сказал, лягу в лечебницу и пробуду там столько, сколько нужно, пока не перестану быть опасным. Единственное, о чем я прошу – не вынуждай меня рвать отношения с Кэрол. Я объясню ей, что должен уехать в клинику, чтобы вылечить свою мнимую мигрень. Она поверит и ничего не заподозрит. И у меня будет шанс, что она дождется меня, и когда я выйду оттуда, мы сможем быть вместе.

– А если на лечение потребуются годы? Если исправить твою психику невозможно?

Лицо Мэтта исказила нечеловеческая мука.

– Чтобы понять, безнадежен я или нет, врачам потребуются годы?

– Я не знаю, я не врач! Ты можешь сломать ей жизнь, ты это понимаешь? Она будет тебя ждать, а в результате так и не дождется. И все это только ради одного крохотного шанса для тебя? Не велики ли ставки? Ты-то ничего не теряешь в худшем случае…

– Почему ничего? Я теряю все – жизнь, любовь, даже самого себя. Джек, умоляю тебя! Если ты собираешься настоять на своем и отнять у меня Кэрол, лучше убей меня. Это будет для меня избавлением от мук.

– Нашел дурака! От своих мук избавляйся сам.

– Пожалуйста! – по лицу Мэтта побежали слезы, он медленно сполз на пол и стал на колени.

Джек сердито поджал губы.

– Нет!

Сев прямо на пол, Мэтт откинулся на кровать, став вдруг неожиданно спокойным и равнодушным. Глаза высохли.

– Тогда у меня к тебе другая просьба.

– Хватит с меня просьб, я не Санта-Клаус, чтобы твои желания исполнять!

– Достань мне пистолет. Я знаю, тебе это не составит труда.

– На жалость давишь? Думаешь, подействует?

– Не думаю. Я думаю, что это надежный способ. И быстрый. И синяками я уже не отделаюсь, – Мэтт улыбнулся.

Джек пристально смотрел на него, и понял, что он не блефует, не пытается разжалобить. Мэтт принял решение, и ему сразу стало легко, он успокоился, смирившись с неизбежным.

– Неужели ты так ее любишь? – не мог поверить Джек.

– Я же говорил. Эта любовь – все, что у меня осталось. Ладно, Джек, хорош меня мучить. Достань мне оружие, желательно ко дню моей выписки, и ты меня больше не увидишь. Живым. И никаких проблем, тебе не нужно будет возиться со мной, тратить деньги. И мне будет хорошо. Кэрол переживет. Скажу ей, что она мне не нужна, что я уезжаю. Пусть злится, это лучше, чем оплакивать мой труп. А ты можешь убедиться, что я тебя не обманул. Я буду ждать тебя в своей квартире, и с удовольствием посмотрю, как тебя вывернет наизнанку от вида моих мозгов, разлетевшихся по комнате.

Мэтт засмеялся.

– Шуточки у тебя такие же ненормальные, как ты сам!

– О, да, я всегда славился остроумием, особенно мне близок черный юмор. Мама всегда ругала меня за такие шутки. Только я же, в основном, совсем не шутил, а говорил истинную правду. Как сейчас.

– Ладно. Можешь пока сказать Кэрол, что отправляешься лечить свою мигрень. А там посмотрим, – сухо сказал Джек.

– Тоже шутишь «по-черному»?

– Нет.

Спокойствие Мэтта, как рукой сняло. Потухший взгляд его вспыхнул, лицо оживилось. Подскочив, он едва не запрыгал на месте от счастья.

– Ой, Джек, можно я тебя поцелую? – Мэтт бросился к нему с распростертыми объятиями.

Тот испугано вскочил и встал позади стула, используя его как преграду.

– Только попробуй! Совсем, что ли, спятил?

– Да! От радости! И я… я тебе не верю! – Мэтт засмеялся. – Ты меня обманываешь!

– Иди к черту!

– А можно еще вопрос?

– Только если он будет последним. Ты у меня уже поперек горла! И мне не терпится домой.

Мэтт посерьезнел и вернулся на кровать.

– Пока я буду лежать в клинике, ты не уведешь Кэрол?

– Куда я ее уведу?

– Ты понял, о чем я, не притворяйся.

– Послушай меня, Мэтт, только не обижайся, – пытаясь сохранять спокойствие и не показать своего раздражения, проговорил Джек. – Тебе кажется, что у тебя хотят отобрать твою девушку, в ней ты сомневаешься – все это, твой страх и неуверенность, из-за жены. Это паранойя.

– Нет, Джек, это не паранойя. И я не путаю Кэрол и Кэт. В данный момент я говорю не о них, а о тебе. Одного я не могу понять. Зачем ты вытащил меня из-за решетки, если эта девушка тебе самому нужна?

– Мэтт, не зли меня. Мне не нужна ни «эта девушка», ни какая-либо другая, ясно тебе? Я ценю свою свободу, я не встречаюсь с женщинами, я с ними сплю. И все! Это для тебя на Кэрол свет клином сошелся, а я никогда не зацикливался на одной женщине и не собираюсь. Женись на своей Кэрол, только от меня отстань со своей ревностью. Или ты думаешь, я не могу найти себе женщину, поэтому собираюсь отбирать твою? Нет уж, спасибо.

– Блефуешь, Джек. Неужели ты всерьез полагаешь, что я не вижу, что ты хочешь ее? Скажи правду, не отпирайся. Что тебе от нее нужно? Хочешь просто затащить в постель, или за сердце зацепила, а?

Джек поджал губы, разозлившись.

– Если бы это было так, сидел бы ты и дальше в тюрьме, тупой идиот! Хрен бы ты был с ней! Что же это получается, сам подумай – выходит, я преподнес ее тебе на блюдечке, а сам страдаю и думаю, как теперь отобрать! Пораскинь мозгами, если еще в состоянии, и не доставай меня! Я больше не хочу об этом говорить. У меня нет ни терпения, ни желания тебе что-то доказывать.

– Дай мне слово. Пообещай, что не заберешь ее, пока я буду в больнице! – в голосе Мэтта снова появилось отчаянье. – Поклянись, что она тебе не нужна!

– Мэтт, мы не в детском саду, – холодно отрезал Джек. – Но, если тебе станет легче, я даю слово. Отправляйся в больницу и спи спокойно.

– Неужели, у меня действительно паранойя? – Мэтт вдруг снова изменился, став потерянным и напуганным. – Ты считаешь, что это из-за Кэт?

– Ты болен. Твое состояние ухудшается с каждым часом, наверное, это из-за сильных стрессов, которые ты пережил сразу за один день. Узнал, что ты болен, что ты убийца, потом мать умерла. Тут у здорового крыша может поехать! А у твоей болезни спустили тормоза, и пока не поздно, тебе нужно лечь в клинику.

– Да, хорошо. Спасибо тебе, Джек. И извини меня, за все. Будь спокоен, как только меня выпишут, я уеду, в тот же день. Как ты думаешь, она будет меня ждать? – Мэтт жалобно посмотрел на него страдальческим взглядом.

– Будет, даже не сомневайся, – заверил Джек. – Она тебе предана больше, чем собака своему любимому хозяину. Ты только постарайся побыстрее наладить свое здоровье, не заставляй ее долго ждать.

– Я постараюсь! – пылко воскликнул Мэтт. – Я очень буду стараться! Я вернусь, и лично приглашу тебя на нашу свадьбу!

– Вот и хорошо, – улыбнулся Джек и, подойдя к нему, уложил на подушку и накрыл одеялом, как больного ребенка. – А теперь отдыхай и не думай о плохом. Это провоцирует болезнь. У тебя все будет хорошо, только надо еще немного подождать.

– Немного? Совсем немного, да, Джек?

– Совсем немного.

Перед тем, как закрыть дверь, Джек задержался, расслышав невнятное бормотание, и, обернувшись, посмотрел на Мэтта. Он лежал на боку, положив руку под голову, и, уставившись пустым взглядом куда-то перед собой, тихо повторял:

– Совсем немного. Совсем немного. Совсем немного…

Глаза Джека расширились, он стоял и смотрел, чувствуя, как холодеет в жилах кровь. Но Мэтт его больше не замечал. На губах его застыла жалкая больная улыбка, которая заставила Джека содрогнуться.

Бесшумно он прикрыл дверь, пытаясь подавить неприятное ощущение тревоги. А сейчас, когда смотрел на Мэтта, он испытал отвратительное чувство, которое ненавидел и презирал – страх.

Только бы этому психу не стало хуже! Его место в сумасшедшем доме. Только, когда это чудовище будет заперто там, можно будет вздохнуть свободно. И никто никогда об этом не узнает. Все будут думать, что Мэттью Ландж уехал, чтобы начать новую жизнь, что он счастлив. Джек позаботится о том, чтобы все думали именно так. От этого зависела его карьера.

А ничего важнее карьеры в его жизни не было.

Глава 15

Кэрол с трудом разлепила тяжелые веки и сонно обвела взглядом свою спальню. Часы показывали десять утра. За окном было серо и мрачно, по-прежнему шел дождь. Откинувшись снова на подушки, Кэрол зевнула и с удовольствием потянулась. Как там, на улице, холодно и мерзко, ветер швырял струи дождя в стекло, словно стараясь добраться до нее. Не доберется.

Сегодня она на улицу носа не высунет. Весь день будет валяться в теплой мягкой постельке, наслаждаясь уютом и комфортом. Может ли быть что-либо приятнее, чем слушать, как бушует непогода, находясь дома и зная, что никуда не нужно идти?

Повернувшись на бок, она закрыла глаза, слушая шум дождя. Жара она больше не чувствовала, зато тело сковала страшная слабость. Кэрол сомневалась, что сможет встать и приготовить себе завтрак. Впрочем, есть совсем не хотелось, и она решила не утруждаться пока. Лучше подремать.

Странно, она совсем не помнила, как стелила постель и переодевалась, как легла спать. Вчера она была в ужасном состоянии. Ей хотелось плакать, казалось, она умрет до того, как доберется домой. Тело ломало и трусило в ознобе, хотелось упасть и больше никогда не подниматься. Впервые за все то время, как она жила одна, ей захотелось в свою квартирку, и не просто захотелось, она мечтала о ней, о своей постели и теплом одеяле. А еще о кружке горячего чая.

Она смутно помнила, как Джек дотащил ее до дверей. На этом воспоминания ее заканчивались. Она была настолько измучена, что не удивительно, что память отшибло. Наверное, все остальное она делала уже на «автопилоте». Неожиданно Кэрол вспомнила свой сон и открыла глаза. Сердце застучало быстрее.

Ей снился Джек. Тусклый свет за его спиной, как от торшера, белая рубашка расстегнута на груди, рукава закатаны. Он кладет ей на лоб что-то холодное и мягкое. Она чувствует какой-то резкий запах, уксусный, что ли.

О том, что ей приснилось потом, вспоминать было стыдно. Он целовал ее в губы, и она чувствовала его руки, ласкающие ее обнаженное тело. И ощущения ее были такими настоящими, как будто это был не сон, а реальность.

Его теплые ладони гладили ее голую грудь, талию, живот, бедра. Она не видит его, но чувствует. И ей это нравится, ей приятно, но она не может даже пошевелиться, как будто ее сковали. Все тело такое тяжелое, что даже открыть глаза ей не под силу.

Расплывчатый сон, туманный, мутный. Ничего не видно, ничего не слышно. Сон то обрывается, то снова продолжается. Последний обрывок из этого сна – это нежные губы, целующие ее грудь.

Кэрол накрыла голову подушкой. Боже, какой кошмар! Почему ей снится такое? Почему ей снится он, а не Мэтт? И почему этот сон вызывает нежный трепет внутри и такое непонятное волнение?

Кэрол расстроилась, но постаралась себя убедить, что это просто сон, и то, что ей это снится, вовсе не означает, что она на самом деле этого хочет.

Мало ли что может присниться, да еще в таком состоянии!

Откинув одеяло, Кэрол села и спустила ноги на пол. Пошарив ногами по полу в поисках любимых мягких тапочек и так и не найдя, она наклонилась. И правда, тапочек нет. Видимо, вчера ей было не до тапочек.

Она с удивлением заметила на себе совсем не ту ночную рубашку, в которой всегда спала. Она любила тонкую шелковую рубашечку на узких бретельках, такую короткую, что она едва прикрывала ягодицы. В ней было легко и удобно. А ту, что была сейчас на ней, подарил Рэй. Кэрол никогда не надевала ее. Эта вещица была слишком дорогой и красивой, чтобы спать в ней одной. И вообще, как считала Кэрол, предназначена для того, чтобы соблазнять мужчину, а не для того, чтобы в ней спать. А, так как мужчины у нее до недавнего времени не было, это чудо дожидалось своего часа на полочке в гардеробе.

Наверное, она вчера схватила первое, что под руку попалось. И к тому же, вспомнила Кэрол, ее ночная рубашка сохнет на веревочке в ванной после стирки. Вернее, уже давно высохла. Вчера она об этом не вспомнила.

Опустив ноги на прохладный пол, она поморщилась. Ходить босиком она не любила, особенно по холодному полу. Но делать нечего.

Встав, Кэрол, покачиваясь от слабости, поплелась в прихожую. Тапочки стояли на полочке, где она их и оставила перед уходом. Обувшись, Кэрол сразу почувствовала себя лучше. Наверное, она вчера и не умывалась перед тем, как лечь, и косметика размазалась по лицу.

Дойдя до ванной, Кэрол открыла дверь. Увидев перед собой Джека, она вздрогнула от неожиданности.

Он поспешно прикрылся полотенцем, которым вытирался, и растерянно посмотрел на девушку.

Кэрол отшатнулась назад и захлопнула дверь. Придя в себя от удивления, она почувствовала, как загорелись лицо и шея.

– Доброе утро! – раздался за дверью веселый голос Джека.

– Доброе, – выдавила Кэрол в ответ. Ему весело? Над ней, наверное, смеется. Хорошо, что еще не видел, как она покраснела, вовремя она спохватилась и спряталась за дверь. Похоже, его совсем не смутило, что она застала его в чем мать родила!

– Я сейчас выйду!

Сообразив, что стоит в одной рубашке, Кэрол метнулась в спальню.

Накинув халат, она растеряно присела в кресло. В этот момент раздался стук в дверь.

– Эй, можно?

– Можно.

Джек вошел в комнату и, остановившись, посмотрел на нее. Кэрол отвернулась, чувствуя, что опять краснеет.

– Извини, Джек… Почему ты не запер дверь?

Услышав в ее голосе возмущение, он улыбнулся.

– Забыл. Привычка. Я же один живу, мне дверь запирать ни к чему.

– А разве ты здесь ночевал? – осторожно спросила Кэрол, стараясь не выдать своего волнения.

– Ты совсем ничего не помнишь?

– Помню. Как ты меня проводил до двери.

– Угу. А ты зашла в прихожую, уселась на пол и заснула.

Кэрол изумленно заморгала, подняв на него взгляд.

– Я тебя подобрал и отнес в спальню. А потом сбегал в аптеку, накупил лекарств, градусник. Хочешь знать, какая у тебя была температура?

– Какая?

– Сорок и два!

– Ого!

– Ого. Естественно, я не мог бросить тебя в таком состоянии. И позвать-то не кого, чтобы за тобой присмотрели. Куртни в командировке. А о Рэе я даже мысли не допустил, в его руки я бы тебя ни за что не отдал! Как ты себя чувствуешь?

– Лучше.

Он положил ладонь ей на лоб.

– Жара нет, слава Богу! Вот, на столике, лекарства, пей, чтобы мои усилия не пропали даром. Всю ночь над тобой сидел. Есть хочешь?

– Нет.

– Может, горячего чаю?

– Да, чаю можно, – улыбнувшись, Кэрол поднялась, но он усадил ее на место.

– Я сам принесу. А ты, давай, ложись. Тебе лежать надо.

Он вышел, а девушка забралась под одеяло. Ну, и дела!

Вспомнив, что собиралась в ванную, она снова встала и отправилась приводить себя в порядок. Ополоснувшись под душем, она почистила зубы и причесалась. Стянув с веревочки ночную рубашку, она надела ее, а чудо, подаренное Рэем, сполоснула под краном и повесила сушиться. Накинув шелковый халат, она вернулась в спальню. Силы ее на этом иссякли.

Джек уже ждал ее. На столике у кровати дымился в кружке горячий чай на маленьком подносе. В тарелочке лежали два бутерброда.

Когда Кэрол устроилась в постели, Джек поставил поднос ей на колени. Поблагодарив его, девушка с удовольствием сделала маленький осторожный глоток.

– А где ты взял колбасу? У меня ее не было, я точно помню, – спросила она, взяв в руки бутерброд, и надкусила. – М-м-м, какая вкусная!

– У тебя пустой холодильник. Я заказал еду в ресторане, – почему-то он смутился. – Готовить тебе сейчас тяжело, в магазин выходить тем более нельзя, а есть тебе надо, сил набираться. Если бы я умел, я бы приготовил…

– Спасибо, Джек, – Кэрол улыбнулась, тронутая его заботой.

– За что? Забыла, как ты мне помогала, когда я в этом нуждался?

Они помолчали. Кэрол пила чай, не поднимая на него глаз.

– Кстати, приезжал Рэй. Хотел отвезти тебя в институт. Я сказал ему, что ты приболела.

Кэрол бросило в жар. Заметив, как она изменилась в лице, Джек тоже помрачнел.

– Расстроилась из-за того, что он понял, что я ночевал у тебя? Ты уже рассказала ему о Мэтте?

– Нет. Пока.

– Я так и понял, потому что он, вроде бы, не очень удивился, только спросил, в гостях я или уже живу здесь? – он засмеялся, только как-то напряженно, и пристально взглянул на девушку. – Тебе не понравилось то, что я остался вчера, да? Но я не мог уйти! Ты бы сгорела за ночь, я с таким трудом сбил тебе жар. Так волновался, даже хотел в больницу тебя везти.

– Нет, Джек, что ты, как я могу расстроиться? Наоборот, я очень тебе благодарна, – Кэрол улыбнулась. – На то, что думает Рэй, мне наплевать. Только вот Мэтт может не понять.

– Не понять – это ты мягко выразилась. Он у тебя дико ревнивый.

– Да, я заметила, – подавлено согласилась Кэрол.

– Он ко мне тебя ревнует. Ты ему что-то рассказывала?

– Нет, не рассказывала, – она спрятала глаза, смутившись.

– Правильно, и не надо. И о том, что я у тебя всю ночь просидел – тоже. Начнет забивать себе голову всякой чушью.

– Джек, а что, мне совсем плохо было? Я как заснула в прихожей, так и не приходила в себя больше?

– Да я не знаю. Иногда ты открывала глаза и смотрела на меня, когда я тебе компресс на лоб клал. Он холодный был, ты вздрагивала и просыпалась.

– Я помню. Значит, я не сама разделась?

– Нет, – тихо ответил он.

Кэрол снова почувствовала, как обдало жаром лицо. Мучительный стыд в ней смешался с возмущением.

Руки задрожали. Она уже собиралась спросить, как он посмел, зачем раздел ее догола, копался в ее вещах и напялил на нее такую откровенную ночную рубашку, но он ее опередил, заговорив сам:

– Когда я сбил жар, на тебе нитки сухой не осталось. Ты так пропотела, что все насквозь промокло. Мне пришлось все снять. Если бы я этого не сделал, ты могла бы подхватить пневмонию. Я нашел какую-то ночную рубашку и одел тебя.

Кэрол молчала, низко опустив голову. Она не знала, что говорить, как реагировать. Поблагодарить или отругать. Стоило только представить, что он видел ее обнаженной, как снимал с нее одежду, и ей хотелось провалиться от стыда, а в груди закипала ярость. Но если бы она оставалась в мокрой одежде, это могло для нее плохо кончиться. Выходит, он помог. Но Кэрол трудно было побороть стеснительность.

– Да не смотрел я на тебя, – улыбнулся Джек, наблюдая за ней. – Темно было, один ночник горел.

Кэрол откусила бутерброд и запила чаем, пытаясь показать, что она абсолютно спокойна. Ей стало трудно дышать, когда она подумала о том, что сны ее были вовсе не снами. Неужели, он на самом деле прикасался к ней, трогал ее тело, целовал? Или ей это приснилось? Кэрол очень хотелось знать, сон это или не сон, и она даже набралась храбрости спросить его об этом, но в последний момент струсила и промолчала. Она сгорит от стыда, если ей это все приснилось. Он может подумать, что она хочет его, раз ей такое снится.

А еще он мог рассердиться. Он от всей души старался ей помочь, всю ночь о ней заботился, забыв о собственной усталости, а она начнет обвинять его в непристойных поступках. Если он ничего такого не делал, он может очень даже обидеться.

Кэрол украдкой взглянула на него. Нет, он не походил на мужчину, который стал бы тайком делать такое с бесчувственной женщиной. Он слишком гордый. И не такая уж она красавица, чтобы он потерял голову, увидев ее без одежды. И наверняка вид женского тела не был для него шокирующим, он за свою жизнь, наверное, на это насмотрелся достаточно.

Кэрол абсолютно не разбиралась в мужчинах, и сама это понимала.

Она не знала, мог ли мужчина остаться равнодушным, раздевая женщину, видя ее обнаженное тело. Она не хотела об этом больше думать. Нужно просто выкинуть все из головы, забыть. Так получилось. Он видел ее, она видела его. Они квиты.

Снова взглянув на него, она заметила на его лице грустное выражение. Расстроился? Почему?

Почувствовав ее взгляд, он поднял голову. В глазах его появился холод.

– Извини. Я хотел, как лучше. Не знаю, что ты там думаешь…

– Я ничего не думаю, – перебила его Кэрол невозмутимо. – Вернее, я думаю только о том, что без тебя мне бы туго пришлось. Спасибо, Джек. Не обижайся, просто я немножко… застеснялась.

Он улыбнулся.

– Разве можно стесняться такого красивого тела, ты должна гордиться.

Девушка вспыхнула, щеки залил румянец.

– А говоришь, не смотрел.

– Я догадался.

– Ну, да, конечно! – пробормотала она. – Еще скажи, что глаза завязал.

– Точно! Так и было, а говоришь, ничего не помнишь!

Он засмеялся и забрал у нее поднос с опустевшей чашкой и тарелкой. Присев на край постели, он как-то грустно посмотрел на нее.

– Знаешь, мне вчера так жалко тебя стало. Некому о тебе позаботиться. Совсем одна.

– Ну, почему же не кому? У меня есть Куртни и Мэтт. И Рэй тоже все бы для меня сделал. Если бы ты ему вчера позвонил, он бы сразу приехал.

– Не сомневаюсь. И трахнул бы тебя, пока ты без чувств лежишь!

– Джек!!!

– Куртни и Мэтт – где они, когда так были тебе нужны? Что бы с тобой было, не окажись я рядом? Кто поможет тебе сейчас, когда ты еле на ногах стоишь?

– Куртни ничего не знает, а Мэтт в больнице. Зачем ты так говоришь, Джек? Они любят меня, просто так обстоятельства сложились.

– Знакомая ситуация. У меня тоже всегда такие «обстоятельства», когда я оказываюсь в беде. После всех покушений меня выхаживала домработница. Впрочем, кроме отца, у меня и нет никого. А он сидеть у моей постели не может. Только в таких ситуациях понимаешь, как ты одинок.

– Но это же можно исправить, – осторожно заметила Кэрол. – Мне трудно поверить, чтобы не нашлось женщины, которая захотела бы о тебе позаботиться. Наверное, ты сам этого не хотел.

– Они все лицемерки, только одно на уме – как меня на себе женить! Позволь им позаботиться, впусти в дом, дай похозяйничать – потом не избавишься!

– Но меня же ты впустил, – улыбнулась Кэрол.

– Ты – другое дело.

– Потому что не хочу тебя на себе женить? – она засмеялась.

– Хотя бы поэтому, – он тоже рассмеялся.

– Джек, а можно задать тебе личный вопрос?

– Ну, валяй.

– Почему ты так не любишь женщин? Это из-за мамы?

Он пожал плечами.

– А за что их любить? Женщины глупые и лживые.

Кэрол обижено надула губки.

– Неправда! – пылко возразила она.

– Ну, есть, конечно, исключения.

– И на том спасибо. Уже легче.

– Ты ведь тоже не любишь мужчин. Почему?

– С чего ты взял? – удивилась Кэрол.

– Заметил. Не любишь и боишься. Обидел кто-то очень?

– Нет. Я нормально отношусь к мужчинам.

Джек не стал настаивать, промолчав. У Кэрол неприятно засаднило в груди от его вопросов, и она решила сменить тему. Устроившись поудобнее на мягких подушках, она повыше натянула одеяло и улыбнулась.

– Джек, а ты когда-нибудь влюблялся?

Он вздрогнул и повернулся к ней.

– А что?

– Просто ты всегда смеешься над нашей с Мэттом любовью, как будто не веришь, что между людьми могут быть такие чувства. Как будто мы спектакль перед тобой разыгрываем. Вот я и подумала, что, наверное, ты просто сам никогда не любил.

– Правильно подумала.

– Что, правда, никогда не влюблялся? – не могла поверить Кэрол. – Не может такого быть!

– Ну, почему же, влюблялся. Один раз, когда в школе учился. Но мне не ответили взаимностью. Она смеялась надо мной, называла зубрилой, ботаником и ничтожеством, от которого даже мать сбежала. Моя любовь закончилась тем, что я дал ей по морде. За это меня избили ее дружки из футбольной команды. А год назад я решил съездить на встречу выпускников. Я никогда не ездил, а тут вдруг она мне звонит и уговаривает. Ну, я и поехал.

– И что? – не выдержала Кэрол, когда он вдруг замолчал.

– Встретились. Она замужем… была, – он поколебался, словно сомневался в том, рассказывать дальше или нет. – Как была дурой, такой и осталась. Кокетничать начала, как будто до сих пор была уверена в том, что я по ней сохну и только и мечтаю, как о ее расположении. А когда узнала, что я не женат, наверняка приняла это на свой счет. Чушь всякую несла о том, как я изменился, что никто даже подумать не мог, что я стану таким сильным и преуспевающим человеком. Смешно было слушать.