Текст книги "Спитамен"

Автор книги: Максуд Кариев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Тому порукою – любовь…

По Согдиане прокатилась весть о том, что Намич, правитель Мараканды, брошен в зиндан. За то, что укрыл от Искандара Великого свои сокровища. Государственную казну сдал, а собственные богатства утаил. И нашлись из его близкого окружения те, кто об этом донес царю. А царь не терпел, когда от него что-либо скрывали. Тотчас от него последовал приказ: Намича – в подземелье, а имущество его поделить между достойными. Наидостойнейшим был сам царь, достойными – его друзья, начальники царской гвардии, отличавшиеся в боях и окруженные ореолом арете[91]91
  Арете (букв. доблесть, добродетель) – в понимании Аристотеля и Александра, присущее героям чувство долга, более важное для них, чем знатность происхождения или богатство.


[Закрыть], и, конечно же, тот из благородных подданных, кто дал знать царю о непозволительной дерзости правителя Мараканды.

С той минуты, как Шердор узнал об этом, он потерял покой. Первое, что подумал: «Что с Тораной?..» Искандар уже не с одним из правителей обходился таким образом и в Бактрии, и в Мидии, и в Арии. Имущество опальных попадало в его казну, а жена и дети продавались в рабство. Приглянувшиеся же дочери становились наложницами тамошних автократоров[92]92
  Автократор – правитель, обладающий неограниченной властью, наделенный чрезвычайными полномочиями.


[Закрыть].

Справившись с волнением и немного успокоясь, Шердор сразу же поспешил к Спитамену. До восхода еще оставалось время, но уже рассвело, и в лагере, скрытом от посторонних глаз высокими барханами, царило оживление. Водоносы таскали воду, ошпазы,[93]93
  Ошпаз – повар.


[Закрыть] ломая о колено хворост, разводили под котлами огонь. Предводителя Шердор застал у коновязи, счищающим скребком с боков и брюха коня приставший репей. Ухаживать за ним Спитамен предпочитал сам; сам и чистил, и купал, расчесывал гриву, хвост и задавал корм.

Как Шердор ни старался казаться спокойным, Спитамен заметил, что он чем-то взволнован. Но расспрашивать не стал. Шердор попросил Спитамена послать его в Мараканду. Он проникнет в город под видом дервиша, узнает о настроении горожан и планах македонян.

– И ничто более тебя не интересует? – спросил Спитамен, скормив Карасачу кусочек хлеба.

Шердор опустил голову. Ему не хотелось говорить о главной причине, что понуждала его, позабыв об опасности, броситься прямо в пасть дракона.

– Знаю, ты обеспокоен судьбой Тораны, не так ли? – продолжал Спитамен, расчесывая пальцами челку коня.

Шердор кивнул.

– Ее ожидала судьба других девушек, отцы которых подверглись наказанию, – проговорил Спитамен, взяв Шердора под руку и направляясь с ним к шатру. – Но ее спасла Равшанак, супруга самого царя… – Шердор вскинул на него радостный взгляд, но Спитамен крепче сжал ему локоть и насупил брови: – Радоваться пока что рано. Равшанак лишь сумела помочь ей покинуть дворец и выбраться из цитадели. О дальнейшей судьбе Тораны ничего не известно…

– Мой господин, если ты позволишь мне пробраться в Мараканду, то я разыщу ее!.. – с горячностью воскликнул Шердор.

Спитамен остановился.

– Я бы, наверное, поступил так же, – сказал он. – Отбери десяток джигитов. Наденьте латы и шлемы гетайров, в них любят щеголять согдийцы, перешедшие на службу к Искандару, и поезжайте в Газо. Там разыщешь старосту базара. Он свяжет тебя с людьми, которые бывают в Мараканде довольно часто. Они могут быть тебе полезными. С их помощью ты без особого труда сможешь пробраться в Мараканду. Как это лучше сделать – под видом ли дервиша или воина Искандара, – сообразишь…

– Тогда позволь мне прямо сейчас седлать коня!

– Удачи тебе, – сказал Спитамен и хлопнул его по плечу.

Они ехали часа три, не давая передышки коням. Солнце поднималось все выше и постепенно раскаляло воздух. Спешили до полудня поспеть к первому колодцу, чтобы там, в тени джиды и саксаулов, увешанных птичьими гнездами, переждать самую жаркую пору дня, а когда день начнет клониться к вечеру, снова пуститься в путь. Если не случится никаких неожиданностей, то через три дня они доберутся до Газо. Обычно разговорчивый, любивший и песни попеть Шердор на этот раз всю дорогу помалкивал. Уговоры друзей что-нибудь спеть ни к чему не привели, и они, отстав от него, поочередно рассказывали притчи и веселые байки и покатывались со смеху. Из головы же Шердора не выходила Торана. Он то и дело тяжело вздыхал и произносил вслух: «О Миротворец, не оставь ее без своей защиты!..» Увидев летящих в сторону Яксарта диких гусей, подумал: «Эх, почему Создатель не дал мне крыльев?! Я был бы уже в Мараканде!..»

Вскоре они увидели вдали словно припавшую к рыжим холмам синеватую тучку. И по мере приближения к ней тучка эта зеленела, обретала очертания рощицы. Там и находился колодец, к которому они торопились. Лоснящиеся от пота кони сами ускорили шаг, чуя скорый отдых и помня, что в этом месте их всегда поили водой. Колодец находился у караванной дороги, тянущейся из Китая в Хорезм и еще дальше на северо-запад, огибая Гирканское[94]94
  Гирканское море – Каспийское море.


[Закрыть] море. Ныне по этой дороге караваны следуют редко, и она заросла травой, местами занесена песком. Над колодцем в прежние времена был возведен из жженого кирпича сводчатый восьмигранный навес, надежно прикрывающий его от палящих лучей и песка, а рядом находился небольшой карван – сарай, где путники всегда могли найти место для ночлега и получить желаемую пищу. А теперь чья-то злая рука порушила и сводчатый навес, и караван-сарай, от них осталась лишь груда развалин, в которых пригрелись скорпионы и тарантулы.

Путники въехали под деревья, многие из которых без хозяйской заботы успели засохнуть и простирали к жаркому небу голые черные ветви. Спешились. Под ногами хрустела сухая трава, и разлетались брызгами во все стороны кузнечики. Одни остались готовить место для привала, другие, взяв кожаные ведра, направились к колодцу, чтобы накачать воды. Шердору хотелось немедленно скинуть с себя латы. Они накалились, как сковорода, и мешали двигаться; струями стекал по телу пот. Сняв шлем, он пристроил его в развилке саксаула. Голову приятно обвевал ветерок.

Напоили коней, дали им ячменя. И едва расселись на постланных попонах вокруг дастархана, намереваясь подкрепить силы скромной едой, как вдруг из-за холмов донеслись звуки колокольцев. «Не мерещится ли?..» – подумал Шердор и посмотрел на спутников. Те тоже, перестав есть, прислушивались. А перезвон колокольцев все ближе и ближе. Неужто караван?.. И в самом деле из-за ближайшего холма показался верблюд, нагруженный тюками, за ним второй, третий… Более десятка верблюдов, следуя один за другим, вступили из-за холма; шагали они важно и чинно, не проявляя ни малейшего волнения при виде колодца. Вслед за ними выкатились крытые арбы. Судя по драному полотну на них, ехали люди отнюдь не знатные. Так почему так много стражи?.. По обеим сторонам каравана группами – по трое и пятеро – скакали конники. Их было не менее тридцати. И все при оружии. Правда, латы не на всех и в седлах сидят не все, как положено сидеть воинам.

Шердор и его товарищи быстро убрали дастархан и встали за деревьями, стараясь до поры не обнаруживать себя. Кони их паслись по другую сторону холма, и заметить их можно было, только подойдя к колодцу.

Караван вступил в рощу, распугав птиц, которые сначала умолкли, а потом снова, сначала робко, а затем смелее и смелее продолжили свое пение. Погонщики верблюдов заставили животных лечь и стали сгружать с них тюки. Четверо, прихватив кожаные ведра и бурдюки, поспешили к колодцу. Один из всадников, наверное старший, подъехал к крайней арбе и, отвернув полог, кому-то грубо приказал: «Слазьте!.. Можете немного размяться!..» Из-за полога послышались женские голоса, плач. «Вылазьте, кому говорят! Никто вас не тронет, не бойтесь!..» – прикрикнул начальник стражи и направил коня к следующей арбе.

Тем временем погонщики верблюдов приблизились к колодцу и, увидев за деревьями воинов, облаченных в латы, буквально остолбенели, не понимая, кто это: юноны или согдийцы.

– Кто вы такие? – спррсил Шердор, выходя из укрытия.

– М – мы к – к–купцы, – ответил, заикаясь с перепугу, караванщик, и радуясь, что услышал согдийскую речь.

– И куда путь держите?

– В Китай. А если повезет, то направимся еще дальше, в Индию…

– Чем торгуете?

– Много всякого добра везем, меха, сафьян, лен, растительные краски, серебро и золото…

– И все? – спросил Шердор, глядя, как с арб спрыгивают одна за другой испуганные девушки и тут же усаживаются кучкой, тесно прижимаясь друг к дружке, затравленно глядя на расхаживающих перед ними и похотливо ухмыляющихся стражников.

– А это у нас самый дорогой товар, – быстро проговорил караванщик, постепенно осмелев и улыбаясь; он не сомневался, что перед ним согдийцы, воины великого Искандара. – Эти красотки предназначены для продажи в Китае. М-м-м… – издал он звук поцелуя, поднеся щепоткой пальцы к губам. – До чего ж они красивы. Каждая может стать украшением гарема любого из султанов!..

– Чьи это дочери?

– О-о, все они благородных кровей. Это дочери высокородных сановников, заподозренных в измене…

От этих слов Шердора будто пронзило каленой стрелой. Он отвел глаза и словно проглотил язык – не мог больше произнести ни слова. «Редко бывало, чтобы со мной в пути не случилось какое-нибудь приключение», – с досадой подумал он, глядя на приближающихся чужих воинов в латах. Видно, заметили у колодца посторонних и спешат узнать, кто такие. Их шестеро или семеро. Идут, волоча ноги и опираясь на пики. Дорога, судя по всему, изрядно их измотала. Что, если неожиданно напасть на них?.. Нет, Шердору во что бы то ни стало необходимо добраться до Мараканды. И незачем ввязываться в драку…

– Что вы за люди? – грозно спросил бородатый начальник стражи.

– Такие же, как вы, – спокойно ответил Шердор. – Слуги Искандара Великого.

– Тогда присоединяйтесь к нашей трапезе, – пригласил бородач уже более приветливым голосом. – Только враги, встретясь, как мы, где на много верст вокруг ни единой живой души, не разделили бы хлеба – соли, – и жестом показал в сторону расположившегося на отдых каравана, где уже дымили, разгораясь, костры.

Шердор кивнул своим молодцам, они подошли, прихватив хурджины со съестными припасами. Общими усилиями накачали воды из колодца, наполнили бурдюки и кожаные ведра и направились вслед за бородатым начальником стражи.

Следуя мимо сбившихся в кучу девушек, бородач, посмеиваясь, пошутил:

– Глядите, каких вам женихов привел! Да только жаль, карманы у них пустые…

Девушки сидели на колючей траве, кутались в платки и старались спрятать лица. Платья на них были из простой ткани, грязные и рваные, у одной плечо оголилось, у другой коленка; натягивают ткань, тщетно пытаясь прикрыть голые места. Неловко было пялить глаза на них, бедняжек, которые уже и людьми – то не считались, каждая имела цену, как любая из тех вещей, что выгребали воины Искандара из сундуков их родителей. «Отцы ваши пошли на службу Двурогому дьяволу! Что посеяли, то и пожали…» – со злорадством подумал Шердор, скользнув взглядом по девушкам и стараясь загасить в своем сердце жалость к ним. И вдруг будто кто толкнул его в грудь. Его глаза словно зацепились за что-то. Он и сам сразу не понял, что привлекло его внимание. Он резко остановился, и следовавший за ним воин ткнулся ему в спину. Шердор вернулся к пленницам и теперь уже внимательнее присмотрелся к ним.

– Учти, за разглядывание тоже придется раскошелиться! – заметил бородач.

У одной из девушек, сидевшей, натянув на коленки подол и низко наклонив голову, был разорван ворот. На груди у нее висел на цепочке овальный кулон. Увидев его, Шердор глазам своим вначале не поверил. Шагнул в гущу девушек, с трудом протискиваясь между ними, и протянул руку к кулону. Но хозяйка, не поднимая головы, ударила его по руке. Да, это был тот самый кулон, некогда выполненный Шердором. Вот этими его руками, привыкшими уже к мечу и щиту и разучившимися держать легкий, как перышко, резец. Он вспомнил, с каким трепетом и предосторожностью срезал тонкий слой с теплого слонового бивня, а затем при помощи тончайших инструментов вырезал на нем прекрасный девичий профиль, а вокруг него венок из нежнейших цветов… Отчаянно заколотилось в груди Шердора сердце. Он вновь потянулся к девушке, чтобы, взяв за подбородок, глянуть в лицо. Однако она, точно дикая кошка, вцепилась в его руку и больно укусила. Платок сполз на плечи и только на миг мелькнуло лицо. Это была Торана… А вдруг всего-навсего на нее похожа? Нет-нет, Шердор не мог ошибиться!..

– Кажется, ты всерьез решил выбрать себе красотку? – подошел, приглаживая усы, бородатый начальник стражи.

– Кто эта девушка? – спросил, волнуясь, Шердор.

– А кто ее знает… Подобрали вблизи кладбища среди развалин, что служат пристанищем лишь духам да бродячим собакам. Имени своего не называет. Поначалу мы приняли ее за блаженную… Но уж больно хороша. За нее дадут уйму денег…

О Создатель, как можешь ты обрекать на муки и страдания столь невинное создание, хрупкое и нежное, как цветок?.. Та, что еще недавно даже в баню отправлялась в паланкине на белом слоне, путь которому, размахивая длинными бичами, расчищали нагоняющие на всех страх воины, волею твоей превращена в рабыню. На девушке было розового цвета выгоревшее на солнце и заношенное платье свободного покроя, какие носят простолюдинки. Она осунулась, похудела и была бледна, словно после тяжелой болезни.

Шердор стоял несколько минут, окаменев, боясь, что сейчас проснется – и все исчезнет. Бородач что-то пробормотал подле его уха, а он ничего не услышал. Вздрогнул, когда тот коснулся его плеча.

– Все уже за дастарханом, зовут нас, – сказал бородач.

– Сейчас приду, – кивнул Шердор. – Позволь мне переброситься словом с этой нищенкой.

Бородач развел руками – дескать, как тебе угодно – и неспешно зашагал к рассевшимся вокруг дастархана воинам и караванщикам, которые, дожидаясь его, не приступали к трапезе, пока старший не займет своего почетного места.

– Послушай, девушка, ведь я тебя где-то видел… – сказал Шердор.

– Ступай, воин, своей дорогой, я тебя вижу впервые, – произнесла, вздохнув, девушка.

– У тебя была служанка по имени Мохиен, не правда ли?..

Девушка резко подняла голову. Ее антрацитовые глаза были по-прежнему горячи и прекрасны. Они постепенно наполнялись слезами.

– Талисман, что у тебя на шее, передала тебе она…

Девушка уткнулась лицом в колени и громко зарыдала, ее худенькие плечи судорожно дергались.

– Успокойся, – сказал Шердор. – Положись на меня и помолись Ахура – Мазде.

Шердор направился к расположившимся в глубине рощи, где была погуще тень, там уже успели разлить по чашам мусаллас, громко разговаривали, смеялись, будто и не было войны и всем на земле было так же весело, как им. Сидели вперемежку, воины Шердора и чужие, позабыв, что им надлежит друг друга ненавидеть, а не делить хлеб-соль. Шердор подсаживаться к дастархану не стал, хотя сидящие и потеснились, уступая ему место.

– Я покупаю эту нищенку, – сказал Шердор и бросил на дастархан кожаный мешочек с деньгами.

Воцарилась тишина.

Бородач взял мешочек и подкинул пару раз на ладони. Усмехнулся.

– Она может стать украшением любого сераля. Да любой султан даст за нее больше…

Он снова подбросил мешочек, криво ухмыляясь.

– Вот он… – кивнул бородач на своего тучного краснорожего помощника, который, набычась, глядел из-под лохматых бровей, – …лишь за право лишить ее девственности предлагал поболе тебя. Не взыщи, но вряд ли у тебя найдется столько денег, чтобы выкупить ее. Так что забирай свои жалкие гроши обратно, – и бородач кинул кожаный мешочек Шердору.

Тот поймал на лету. Глаза его гневно сверкнули, а на скулах вздулись желваки. Заметив это, его друзья один за другим поднялись из-за дастархана. Предводитель молча обвел их взглядом, и они поняли, чем в эту минуту могут ему помочь, – достали из карманов кожаные мешочки и бросили на дастархан перед бородачем, который обменялся долгим взглядом с помощником.

– Теперь хватит? – процедил сквозь зубы Шердор, швырнув и свой мешочек.

Бородач, насупясь, отвел глаза. Помощник же его выпятил живот, подбоченился и, сверкая белками глаз, вызывающе сказал:

– И это не деньги… За такую сумму ты сможешь получить ее только после того, как я проведу с ней ночь!.. – и захохотал было, широко раззявя рот, да поперхнулся, схватился за горло.

Словно ласточка сверкнула белой грудкой в воздухе. Пролетев над дастарханом, кинжал вонзился в бычью шею толстяка, чуть пониже кадыка, и тот, выкатив глаза, медленно повалился на бок.

– Ты убил доверенного человека самого Искандара Великого!.. – заорал, вскакивая с места, начальник стражи и, указав пальцем на Шердора, приказал своим: – Взять его!..

Одного из стражников, кинувшегося раньше всех исполнять приказ, Шердор тут же уложил на месте.

– Это разбойники, а не воины царя!.. – возопил начальник стражи, вынимая меч, и перешагнул через дастархан. – Они пренебрегли нашим хлебом-солью[95]95
  Отказ от приглашения к дастархану считался одним из самых больших оскорблений.


[Закрыть]! Бей их!.. За каждую пару их ушей Искандар выдаст награду!..

Зазвенели мечи, среди деревьев разгорелась настоящая сеча. Перепуганные караванщики лежали пластом на земле, схватившись за головы, сражающиеся то и дело спотыкались о них. Спутники Шердора были искусными воинами, смеясь, отбивали они удары, успевая при этом перебрасываться друг с другом шутками.

«Видит Бог, не хотел я проливать вашей крови!..» – приговаривал Шердор перед тем, как нанести смертельный удар.

Каждый из них сражался против двоих, а то и троих, да еще подзадоривал противников насмешками: «Ох, и неуклюжие у Искандара воины!.. Нашли кому доверить такой драгоценный товар!..» – и, обернувшись, озорно подмигивали девушкам, которые сидели на том же месте не шевелясь и, кажется, ничего не понимали в том, что происходит.

Стражники наконец не выдержали и пустились бежать.

– Давно бы так… – проговорил Шердор, вложив меч в ножны и утерев с лица пот. – Остановитесь! – крикнул он своим, пустившимся было в погоню. – Не станем отнимать жизнь у тех, кто, образумясь, решил ее спасти!.. Ведь они согдийцы.

Он велел убрать дастарханы, накормить девушек и дать им воды.

Даже когда принесли еду и воду, девушки не сразу поверили, что им желают добра.

– Мы уже два дня не ели, чтобы умереть раньше, чем нас довезут до базара, где торгуют людьми, – сказала одна из них, жадно глядя на хлеб и глотая слюну.

– Теперь вы свободны! – воскликнул Шердор. – Каждая из вас может сесть в арбу или на лошадь и отправиться в любую сторону света. Но сначала выслушайте мой совет, совет брата. Мы – воины Спитамена. Кто пожелает, может отправиться с нами. У нас много красивых холостых джигитов, которым вы станете женами. А кто не найдет джигита по сердцу, будет нам сестрою. Если же кому-то с нами не по пути, неволить не будем, дадим про запас и хлеба, и воды… Но чтобы преодолеть в пустыне даже небольшое расстояние, нужно иметь много сил. Так что ешьте как следует!..

И девушки поверили Шердору. Слезы потекли у них из глаз, хотя они и улыбались. Он поймал на себе благодарный взгляд Тораны, налив в чашу воды, протянул ей. Как только она сделала глоток, девушки принялись за трапезу.

Когда Шердор подошел к ним чуть позже, девушки весело разговаривали и охорашивали друг дружку: причесывали, заплетали косы, подводили брови и ресницы сурьмой. Торана улыбнулась Шердору и сказала:

– Я поняла, кто ты.

День клонился к концу, и солнце, припав к горизонту, просвечивало сбоку рощу, золотя и стволы деревьев, и траву под ним, и девушек. Поодаль, словно небольшой холм, возвышалась груда тюков, скинутых с верблюдов, стояли распряженные арбы с задранными кверху дышлами, привязанные к колесам лошади и верблюды ели, хрумкая, ячмень из подвешенных к их мордам торб. Ночь придется, видно, скоротать здесь, а уж на заре тронуться в путь.

Торана не сводила с Шердора глаз, будто ждала чего-то. Он рукой сделал ей знак подняться:

– Иди за мной.

Девушка повиновалась. Ступала рядом неслышно, легкая, словно ветерок. И снова Шердор почувствовал, как от ее близости все сильнее начинает колотиться сердце.

– Ты художник? – спросила Торана.

От волнения у него перехватило дыхание, и он лишь кивнул.

– Стену в нашем «голубом зале» ты разрисовывал?

Он опять кивнул.

Роща осталась позади, и они медленно удалялись в степь. Тут уже была не твердая земля, как вблизи колодца, а песок, мягкий и теплый, ноги погружались в него по щиколотки. Кое-где пучками росла трава, служа укрытием для всякой мелкой живности, обитающей в пустыне.

Шердор заметил, что Торана извлекла из-под платья кулон и держит его, нежно поглаживая пальцами.

– Эту вещицу ты мне передал?

Шердор произнес сдавленным голосом:

– Я попросил об этом твою служанку Мохиен.

Торана вдруг остановилась и, глянув на раздувшееся красное солнце, с тревогой спросила:

– Куда ты меня ведешь?

– Я хочу сделать тебя своей женой.

Девушка коротко рассмеялась:

– Мне кажется, меня за эти дни покинула душа, я холодна, как камень, и вряд ли смогу стать тебе женой, о какой ты мечтаешь. Не лучше ли подождать, пока я вновь оживу? – сказала девушка и протянула ему руки.

Он сжал ее маленькие теплые ладошки и со страстью проговорил:

– Я и так слишком долго ждал…

Торана опустила голову, помолчала, разглядывая висевший на груди кулон, и тихо произнесла:

– Что ж, если ты умеешь вдохнуть жизнь в холодный камень, кто знает, может, и меня оживишь, – и, посмотрев ему в глаза, сказала: – Веди меня в свой дом.

Шердор грустно улыбнулся:

– Нет у меня дома. Я странник, для которого в погожий день крышей служит небо, а в непогоду – крона дерева, постелью же – трава.

– Где же мы будем жить?

– Ты будешь следовать за мной, как нитка за иголкой.

– А спустя какое-то время не возникнет ли у тебя желание избавиться от меня, как избавляются от наложницы?

Шердор вспыхнул и покачал головой:

– Порукой тому – моя любовь.

Торана обвила его шею руками и приникла к груди. «Невозможно долго удерживать воду в ладонях…» – услышал он шепот и стал покрывать ее лицо поцелуями. Они медленно опустились на колени. Верхний краешек солнца исчез за горизонтом, и стало темно, и весь мир перестал для них существовать.

 
О прекрасная, лучезарная любовь,
Дарящая минуты, стоящие всей жизни!
Тебя удостаиваются раньше всех отважные.
Ибо они тебя ставят выше богатств и престола…
 

Очнулись они на рассвете. Песок был взрыхлен их телами. Торана смущенно прикрыла ладонями груди и зябко поежилась. Шердор прижал ее к себе.

– Теперь расскажи, как ты спаслась, – сказал он.

– Мне помог твой талисман. Бедняжка Мохиен передала мне его, исполнив твой наказ.

– «Бедняжка»?.. Почему?

– Когда моего друга увела из дворца стража, мне тоже грозила беда. Не знаю, что сталось бы со мной, если бы не царица. Она всегда хорошо относилась ко мне, мы с ней подружились… Я всю ночь просидела в комнате, боясь выглянуть за дверь. Думала, вот-вот придут за мной. Когда в коридоре раздавались шаги, казалось, сердце у меня не выдержит… А чуть свет ко мне пожаловала царица Равшанак. Обычно она приходила в сопровождении служанок, а на этот раз была одна и очень взволнована. «Торана! – сказала она. – Я хочу тебе помочь. Позови Мохиен и ступайте за мной!..» Равшанак шла впереди, когда мы приблизились к воротам, стража почтительно расступилась. Выведя нас из дворца, она обняла меня и Мохиен и шепнула ей на ухо: «Спрячь ее в своем доме».

Я прожила больше недели у Мохиен и ни разу не выходила на улицу. Ее отец, Кас – усто, заботился обо мне так же, как о своей дочери…

Но однажды… – голос Тораны задрожал, всхлипнув, она уткнулась лицом в грудь Шердора. – Однажды сильно постучали в калитку. Мы увидели в щель, что там стоят юноны. Мохиен схватила меня за руку и потащила в самую дальнюю комнату. «Снимай с себя все!..» – приказала она мне и тоже разделась. Мы быстренько поменялись одеждой. Когда в комнату ворвались юноны, мы сидели с ней по разным углам, закрыв лица платками. Они схватили упирающуюся Мохиен и увели… Каково же было удивление ее отца, когда он увидел, что дома осталась я, а не его дочь. От отчаяния он рвал на себе волосы. Когда немного успокоился, позвал меня к себе и сказал: «Тебе, дочка, оставаться тут более нельзя. Юноны спохватятся и снова придут…» И я ушла. Мне пришлось вымазать лицо сажей и глиной. Я бродила по улицам, попрошайничала. Наверно, повстречай меня Кас, и тот не узнал бы. От меня шарахались, как от прокаженной, а сердобольные протягивали хлеб… Спала я где придется: то забиралась в чей-нибудь сад и устраивалась в густых инжировых кустах, то заползала в брошенные хозяевами полуразвалившиеся хижины, которых так много нынче в Мараканде…

Но как-то, отправляясь бродить, я забыла вымазать лицо…

Торана надолго умолкла, и Шердор сказал:

– Нет худа без добра. Кто знает, не случись этого всего, может быть, и не встретил бы я тебя никогда…

Торана тихо засмеялась и погладила его по щеке.

– Я даже имени твоего не знаю, художник.

– Я Шердор, родом из Вихры, бедняк из бедняков. И нет у меня иного богатства, кроме уменья рисовать и вырезать по камню. И до сей поры был одинок. А теперь, слава великому Ахура – Мазде, я отыскал в песках пустыни свой драгоценный жемчуг…

– Слава Анахит, что этот жемчуг вложила она в твою ладонь, – прошептала Торана. – Он не потускнеет… и будет радовать тебя своим теплом и светом всю жизнь.

– Да будет так, – прошептал он, вновь приникая к ее устам, как к роднику.