Текст книги "Имена мертвых"
Автор книги: Людмила и Александр Белаш
Соавторы: Александр Белаш
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
«Стина…»
«А она? Что ты с ней сделал?! Она могла жить еще сутки, двое! А ее нашли через пять минут – уже холодную, окоченевшую!»
«Стина, послушай…»
«Кто он? Кто этот человек? Он человек или нет? Это был мертвец, кадавр, я видела!.. Что ты сделал?! Что ты сделал, Герц?!..»
*
– Бабушка Стина ТОЖЕ с вами…
– Нет, просто она в курсе… но то, что я сказал, – прибавил Аник, – одно, а то, чего вы реально хотите, – другое. Я могу повернуть и обратно.
– Вы думаете, она увидит меня и не очень удивится?
– Надеюсь, Марсель. Она была на ваших похоронах, но если я вас представлю, она поймет. На первое время это был бы неплохой выход. А там – видно будет.
– Это хорошая мысль, – благодарно улыбнулась Марсель. – А я не сообразила сразу, что можно так сделать.
– Я тоже не сразу до этого дошел.
– Из уст твоих, о лжец, я слышу травлю, – вздохнул Клейн. – За озаренье свыше выдаешь ты мысли, что вынашивал ты тайно, и коими нас ныне огорошил.
– Клянусь Петром, Неронов луг блюдущим, – Аник поднял ладонь, как для присяги, – что предложенье внес без задней мысли, и приглашаю вас к голосованью. Коль большинством вы голосов решите, что нечего нам делать в Хоннавере, то я штурвал одалживаю Клейну и можете катить куда угодно.
– Голосование – гнилой аппендикс демократии! – возмутился Клейн. – Как будто большинство знает истину!..
– Я – за Хоннавер, – сказала Марсель.
– Я – тоже, – Аник притормозил у заправки; стекло его дверцы плавно опустилось.
– Добрый день! Бензин, сьер? – К «Коню» подошел парень в утепленном комбинезоне, со значком фирмы на тулье кепи.
– Да, и дайте-ка я вам покажу, где смазать, – вмешавшись в разговор и отстегнувшись, вышел Клейн.
«Несерийный мотор?..» – доносилось снаружи вместе с ворвавшимся в салон холодком; Клейн захлопнул дверь.
– Аник, а вы… – неуверенно начала Марсель, – вы навещали кого-нибудь, после того как ожили?
– Я рад, что вы решили сразу опереться на наш опыт…
– А у кого же мне еще спросить?
– Вы сомневаетесь, что стоит ехать к Стине Ларсен?
– О нет! Бабушка Стина – самое то, что надо. Она серьезная, самостоятельная женщина и не забывает о родстве. Мы, Фальта, родом с Сицилии; там принято держаться друг за друга…
«Да, – с уважением отметил про себя Аник, – мафию придумали не в нашем Сан-Сильвере».
– Верный выбор – встретиться с тем, кого ХОЧЕШЬ увидеть. С тем, о ком первом подумал, когда встал из гроба. Тут сказки не врут… Кому призраки являются? родным, любимым.
– Ну, не только. Еще убийцам.
– Как же! кровная связь!.. Но дело, по-моему, не в пролитой, даже не в общей крови. Убийца ПОМНИТ жертву, думает о ней, связан с ней чувством. Вы вникаете?.. Пулеметчик может накосить в бою до сотни человек, но что они ему? мишени! Перестрелял – и забыл. И они его не знают, не запечатлели в памяти. Он равнодушен к ним, они – к нему; встречи не будет. А вот кто помнит, к тем нас и тянет. Я мгновенно понял, кому не безразличен, и шестнадцать лет спустя… Угадайте-ка с трех раз.
– Отец, мать?
– Умерли, я их за морем не встретил.
– Любимая девушка?
– Ой, этих-то было… ту, что меня любила, я не смог найти.
– Значит, сестра или брат.
– Попали. Сестренка. – Голос Аника стал как-то особенно нежен. – Только она и помнила. А кто помнит вас? сильнее всех? Вы чувствуете это?.. Я в том смысле – не ошибся ли со Стиной. Повернуть не поздно.
– Нет, поедем. Фальта могут жить врозь, но всегда останутся одной семьей. А другие… – Марсель серьезно свела брови. – Я сперва Лолите позвонила. Это что-то означает?
– Без сомнения. И если нам не повезет со Стиной…
– А вот вы сказали – «за морем»; я не поняла.
– А, это просто, – с легкостью ответил Аник. – Мой род – моряцкий, нам могила – море…
Тут за бортом «Коня» случилось кое-что, прервавшее их важную беседу.
– Эй, малец! – послышался голос. – Чем ты обычно заливаешь свою клячу?
У соседней колонки встал черный «феррари» с четырьмя парнями на борту; их обслуживали, а они внимательно, оценивающе разглядывали «Коня».
– Азотной кислотой, – охотно ответил Клейн. – А на худой конец – телячьей мочой, так что вы можете помочь мне с топливом.
Нарочито медленно дверцы «феррари» открылись, и так же томно, подражая ползучему движению сытой анаконды, вылезли главарь-рулевой и один из его свиты, спортивного вида юноши с предельно короткими стрижками, снисходительно-брезгливыми лицами, в подчеркнуто мужественных костюмах, представляющих смесь эстрадного наряда Майкла Джексона с потертостями и грубыми швами одежды охотников Дикого Запада.
– Терпеть не могу таких, – сказала, сразу насторожившись, Марсель, но относилось это не к одежде парней.
Глава 6
Это была особая порода молодых. Они водились всюду; в Дьенне их было несколько стай: «гвардия» – в районе Арсенала; «бойцы» – в Киркэнке; «гунны» – в Эрикане или, как сами они именовали заводской район, в «Азии»; «комиссариат» – у вокзала; «морлоки» – в Монгуардене. Территория от Кенн-страдэ до Рубера, включая Старый Город, была нейтральной, там они вели себя как в гостях. Обширным районом Трайхус по левобережью Шеера владели кочевые орды рокеров.
Свою речь, повадки и манеру одеваться все эти «комиссары» и «морлоки» заимствовали у героев тех постъядерных фильмов, где цивилизация пала, по планете бродит чума, а женщины, консервы и остатки воды достаются победителю в кровавой схватке. Странно, что, соблюдая столь крутые правила поведения и гордясь помойными и звериными кличками, они не забывали мыться, бриться, чистить зубы и надраивать до блеска колесную технику. Марсель так и сказала одному вышедшему из руин гунну XXI века: «Или говори, как человек, или живи, как свинья, а то не понять – кто ты есть на самом деле». Чисто умытое свиное рыло смертельно обиделось и захрюкало что-то совершенно непотребное, но мигом удостоилось крепкой оплеухи и прикусило язык – тут же сценой заинтересовалась дама в шлеме и белых перчатках.
Все-таки они были опасны, хотя дрались чаще между собой. Другим они больше портили настроение, но делали это умело и со вкусом.
Они приближались.
И тут Клейн, нагнувшийся над мотором, выпрямился, и стали видны его пропорции, в том числе и размеры кулаков. Пришла пора приглядеться.
– Решили в бак отлить? – Клейн зубасто улыбнулся им.
Аник опустил стекло по своему борту. Из «феррари» выползли еще двое. Марсель поставила банку с мышкой и тихо потянулась к радиотелефону, но Аник мягко отстранил ее руку:
– Не беспокойтесь.
– Их четверо, а место такое плохое.
Место было безлюдное – заправочная станция за чертой города, по дороге на Гольдарт; машин проезжало мало, стояло же их на заправке всего две – черная и бордовая.
– Клейн, поедем, – попросила Марсель, выглядывая через открытое окно, и негромко обратилась к Анику: – Они нам машину расцарапают.
Один из парней показался ей знакомым; он вылез последним – малый как малый, неброское лицо, взгляд исподлобья с хитрецой; хорошо подогнанная кожанка и брюки в заклепках смотрелись на нем красиво, но не делали его суперменом. Просто городской искатель приключений. Но очень знакомый, очень.
Парень скользнул глазами по «Коню», увидел Марсель, и его словно укололи в сердце.
«Черт! – подумал он. – Вылитая Соль. Один к одному. Откуда такая?..»
Марсель отодвинулась от окна и стала смотреть в другую сторону.
– Аник, закройте стекло. Этот парень знает меня.
– Который? кто это? – быстро спросил Аник.
– Тот, что сзади обошел машину. Он из нашей школы.
Между тем главарь и Клейн сблизились. Главарь не собирался затевать ничего такого, просто поупражняться в остроумии над недомерком, но оказалось, что малыш тоже за словом в карман не лезет. Честь главаря была задета, и разойтись миром было нельзя. Другое дело, что для серьезной беседы место неподходящее – обслуга бензоколонки наберет 112, сообщит номер, и полчаса не пойдет, как быстроходный полицейский «гепард» прижмет их где-нибудь к обочине.
Значит, драки не будет. Интересно, куда повернет «Конь», хорошо бы на шоссе, там-то можно намять «лендоксу» гладкие бока.
Согласно извечному неписаному кодексу поединков, противникам сперва полагалось обложить друг друга позабористей для поднятия боевого духа. Это отличает людей от петухов, оленей и прочих поединщиков животного мира или, вернее, заменяет предупредительную демонстрацию силы. Люди все-таки.
Клейн первым бросил перчатку:
– Спорим, до Кольберка я тебе на трассе уши оборву.
– Дело говоришь, – одобрил главарь, довольный, что случайная встреча оборачивается лихим развлечением. – Только твоему одру до моих ушей не дотянуться, ты до Раугерга облажаешься. Может, по росту трассу выберешь?
– По твоему. Я тебя подожду в Кольберке, на заправке, пока ты штанишки отстираешь.
– И много ты дашь за свои слова, чтоб мы тебя живьем отпустили?
– Вот я и думаю, много ли вам мамы на мороженое дали? плюс еще заначка на пиво – и всего мелочи монет на пятьдесят. И за наглость вдвое. С вас сто талеров.
– Бойцы, – не оглядываясь, изрек главарь, – он платит сотню. Что, заложим по четвертному?
– У него столько нет, – посомневались из свиты.
– Это его беда. А мы играем честно. Значит, ставим сотню против твоего экипажа. Дистанция Дьенн – Кольберк. Кто доедет – получит все.
– Согласен. Деньги – заправщику. Он позвонит в Кольберк и скажет, кого ждать, а по смене передаст, кому они причитаются.
– И сравняем вес – один боец останется здесь у телефона.
– Гандикап? пусть так.
– Правила свободные, – главарь загибал пальцы, – не идти в лобовую, носом в борт не таранить – вот и все. Починка за свой счет.
– Будь по-твоему. Старт дает тот, кого оставишь.
– Ну, готовься, малыш.
– Я тебя прощаю, потому что у нас пари. А то бы ты лежа поехал в «Мэль-Маргерит» с капельницей в носу. Это на будущее, учти. Может, живы будем – еще встретимся.
Главарь и Клейн вместе отошли к застекленному павильону, где старший из заправщиков выстукивал на калькуляторе свои приходы-расходы, вкратце объяснили ему ситуацию и выложили банкноты на прилавок перед окошком; старший, нисколько не удивляясь, кивнул и убрал деньги в небольшой сейф, а себе для памяти записал номера и марки машин состязателей.
Аник, отследив ситуацию, молча освободил место, обошел машину и пересел на заднее сиденье.
– Место смертника, – буднично пояснил он встревоженной Марсель и обратился к вернувшемуся Клейну: – Надрался?
Клейн бухнулся в водительское кресло и окинул взглядом свой экипаж.
– Что, заработаем на обед?
– Клейн, – Марсель опасалась не гонок, а подлости экипажа «феррари», – мне хотелось ехать с ветерком, но не с этими… бойцами. По-моему, это рискованное занятие.
– Риск есть, но не для нас, – ответил Клейн, производя какие-то манипуляции с пультом. – А мальчишки – сами сделали выбор. Разобьются – что ж, могли б и не приставать. Я не люблю, когда со мной так говорят. Теперь шутки в сторону; надо им показать, что малыши бывают разные. Вы мышку поставьте понадежней, чтоб не свалилась.
Слушая его, Марсель неотрывно смотрела – кто из «бойцов» выйдет? нет, не ОН. Тот парень остался в машине.
– Марсель, вам нечего бояться, – с той же беззаботностью, что и Клейн, сказал Аник. – Не забывайте, что у нас есть заряд, с ним можно и жизнью рискнуть. Потом мы опять восстанем из праха. И вообще – относитесь к этому легко.
– А я и не боюсь ничуть.
– Марсель, если вам кажется, что вас втянули в чужой спор, или вам не нравится… – начал было Клейн.
– Нет, я поеду с вами, – Марсель заупрямилась, словно ее бес толкал принять участие в опасном деле. – Но вы мне должны обещать, что не убьете их намеренно…
– Я похож на убийцу? – вытаращился Клейн.
– Ну не я же! – Аник ликовал. – Кто угодно скажет, что ты – воплощенное насилие!
– …и не устроите им аварию, – твердо закончила Марсель. – Я так хочу. Они же не как мы. Если они умрут, покалечатся, то это – все! у них родные, девушки… я знаю одного из них, – вырвалось вдруг у нее.
– Вот как!.. – Клейн задумчиво пожевал губами. – Кто же это?
– Тьен.
За время между тем, когда профессор и Людвик Фальта, отец Марсель, побывали на кладбище, и тем, как Марсель воскресла, Клейн и Аник навели о ней и ее знакомых необходимые справки, но человека с таким именем не находили. Но это ничего не значило. Мы можем не замечать тех людей, в жизнь которых вошли и остались навечно…
– Это кличка?
– Нет, его зовут Этьен, Этьен Шильдер. Мой одноклассник.
– Он вам… нравился?
– Да! – ответила Марсель с вызовом, и было видно, что выскажи Клейн еще хоть малейшее сомнение, она сию секунду объявит, что была близка с Тьеном, и что Тьен – сокровище ее души.
– Ладно, – поцокал языком Клейн. – Сейчас разберемся.
Он открыл дверь и гаркнул «бойцам», все еще совещавшимся у машины:
– Эй! малолетки! рация на танке есть?
– Есть! – крикнули оттуда.
– Включай на дорожную волну, девятый канал.
– Ну, что? – заговорило радио.
– Кто из вас Этьен Шильдер, пусть возьмет микрофон.
Эфир примолк, пошептался и процедил:
– Слушаю тебя.
– Ты Этьен Шильдер?
– Что надо?
– Вон из машины.
– Че-го?..
– Вон, кому говорят. Или ты выйдешь, или я тебя выдерну, и на дружков не надейся. Выйдешь и дашь нам старт. Понял? или повторить?
– Что ты прилип ко мне?
– Считаю до трех и навожу на вас полицию. Раз. Два…
– Вот паскудина, – замешалось в эфире многоголосье, микрофон пошел из рук в руки. – Слушай, на «Коне» это игра не по-мужски. Знаешь, ты кто? – ты дешевка. Говночист на говновозе.
– Два с половиной… – протяжно отсчитывал Клейн. – Играем, как я сказал, или не играем. Сейчас скажу «три».
Фигуры у «феррари» сменились – один сел, другой вышел.
– Доволен?
– Вот теперь порядок… Это он? – спросил Клейн, отключая рацию.
Марсель прищурилась, всмотрелась.
– Он.
– За остальных я вам отвечаю, но если они сами захотят шею свернуть – не обессудьте.
– Они просто придурки, но я не хочу их смерти, – Марсель пожала плечами. – Мне их жалко.
– Когда-то я был таким придурком, – сказал Аник. – Это не от глупости, Марсель. Это от молодости. Я опомнился уже после смерти и решил, что настало время все осмыслить. И я сделал неожиданное открытие – узнал, что меня вело. А знаете что? утверждение своего Я. Оно далеко заводит, если не замечать других Я. В конце остается одно свое Я, но вы оглядываетесь и видите, что стоите на фоне стены из мешков с песком, и на вас смотрят шесть винтовок. Это – как вам сказать? – эволюция отдельного Я без учета всех прочих. Большое будущее для таких ребят.
– Аник, достань каски.
– У нас две.
– Мне не нужна.
Марсель пришлось снять берет; пробуя, как сидит на голове шлем, она то и дело посматривала на Тьена, который шел к полосатому ограждению трассы. Именно сейчас, а не глядя в газетный заголовок, она поняла, что прошло три года, долгих три года. Поняла, потому что Тьен изменился. Чудноватый, нелюдимый, осторожный паренек стал уверенным в движениях, раскованным парнем, от прежнего остались лишь глубокие, немного насмешливые глаза под прямыми бровями. Раньше он не водился с «бойцами» Киркэнка – что его к ним потянуло?., а, да ведь он уже кончил школу, попал в новую компанию…
«Конь» задним ходом выкатился вслед за «феррари» на шоссе, где малый в кожанке и клепаных брюках уже помахивал носовым платком; он смотрел на «Коня» с хмурым недоумением, но золотистые стекла машины были непроницаемы.
– Подтяните ремни, – скомандовал Клейн.
У «Коня» зашипело, поднялось и застыло в готовности незаметное прежде антикрыло; на фары надвинулись металлические щитки, бампер далеко выдвинулся вперед и взгорбился дополнительным обтекателем; «Конь», заострившийся, как лезвие топора, вздохнул и осел немного, прижался к шоссе перед броском.
– Ну, вещь! – не сдержал восторга штурман «феррари». – Прямо тачка Джеймса Бонда. Нам бы такую, а?
– На старт! – Тьен поднял платок.
Машины гулко зарычали.
– Внимание…
Моторы перешли на рев.
– Ма-арш!
Машины рванулись, как из катапульты.
Дистанция – двести километров, превосходная шестиполосная магистраль, государственное шоссе № 7.
*
В то самое время, когда началась гонка, Людвик Фальта закончил семинар; близилось время обеда, то есть имелись свободные полчаса, за которые он намеревался просмотреть лекционный материал и, возможно, ознакомиться с кроками новой экспериментальной установки, лежавшими без внимания со вчерашнего дня. Набросок схемы передал ему Пауль, которому Людвик выделил целый раздел Темы – каверзный и скользкий, а потому особо заманчивый для рвущегося к славе ассистента. Было бы просто невежливо задерживаться с ответом дольше, но накануне Людвику нездоровилось – видимо, погода играла, – и одна мысль, что придется напрячься над несколько сумбурными, хотя и не без печати таланта чертежами Пауля, была досадна и мучительна, как зубная боль. Пауль уже ушел, а Людвик хотел иметь его под рукой, чтобы тут же, на месте, вдвоем разобрать замысел по косточкам и решить, стоит ли начинать сборку или заранее внести изменения в схему.
Как и Герц Вааль, Людвик Фальта возглавлял лабораторию. Он вел Тему – именно Тему с большой буквы, Тему, сулящую успех, почет, стойкое признание в ученом мире и, наконец, – Имя, тоже с большой буквы. Профессор, лауреат – или даже академик, – согласитесь, это звучит. Он нашел Тему или, вернее, отвоевал ее у тех, кто робко кружил вокруг, но не мог добиться для нее лаборатории. И тут явился Людвик – закаленный в боях за вакантные места, твердо усвоивший законы ученого мира, вооруженный принципами борьбы за гранты и ассигнования, а также опытом организации научного коллектива. Он знал, как надо действовать, он действовал решительно и, выражаясь по-военному, взял Тему «на шпагу».
Он быстро и естественно вписался в созвездие светил университета. Ровный характер позволял Людвику поддерживать с коллегами деловые отношения в том объеме, в каком они больше всего способствовали успеху работы; даже не слишком приятные ему люди могли рассчитывать на долгие и откровенные – в пределах обоюдно важных проблем – беседы, прогулки и общение с Людвиком в разного рода собраниях лиц своего круга, будь то вечеринки, пикники в ландерских лесах или отдых в шале на склонах Коронных гор. Людвик ценил умных соперников и противников, извлекая удовольствие из тактичной пикировки с ними и пользу – из прений, хотя бы и с бокалом в руке или у лыжного подъемника. Только на дураков и сумасбродов у него была душевная аллергия, а в обществе тупиц он сразу искал табличку «ВЫХОД».
Пауль, ассистент Людвика, относился к числу его неприятелей. Что же, тем полезней общение с ним. Враждебно настроенный человек не способен сделать ничего якобы в угоду вам, не оставив грубых следов зловредного умысла; напротив, если он действительно умен, то постарается применить лучшую защиту – нападение, а если полем битвы служит наука, то ему придется показать самые выгодные стороны своего интеллекта, чтобы противостоять вам, поскольку на одних интригах далеко не уедешь. Не всегда это честный бой, но на то и существует разведка, чтобы предвидеть удар исподтишка, выделить из всех свойств недруга его достоинства и сделать его успех своим. Если же слабость противника очевидна, вы вовремя наносите удар – пусть даже стилетом в спину – и убираете помеху с пути. Так в свое время убрали ассистента Фальта, так же и доктор Фальта готов был убрать любого, кто помешает Теме, его Теме, то есть ему самому, поскольку Людвик в известной степени отождествлял себя с Темой. Такова была его личная, выстраданная, а не умозрительная философия.
Но Пауль – другое дело. Хотя он и не дорос до уровня, откуда мог бы угрожать священному двуединству Людвика и Темы, но был уже обречен.
Мягко говоря, Людвик ненавидел Пауля. Ненавидел тихо, ровно, выжидающе. Людвик умел разумно устанавливать пределы ненависти и делать ее отсроченной, откладывать на будущее. Ненависть, отложенная на потом, – это месть. Расправа была далека, обозримые два-три года Людвик предполагал посвятить общим усилиям над Темой, и одновременно он по всем правилам искусства саперной войны закладывал под Пауля мощный фугас. Не исключено, что Пауль подорвется раньше, но Людвик не имел привычки полагаться на случай. Все будет так, как он рассчитал.
Причина ненависти была проста – Пауль увел у Людвика женщину. Увел без намерения навредить Людвику, из легкомысленного пренебрежения к неведомой ему личной жизни деликатного и внешне необидчивого шефа. На одном из вечеров, где допускалось присутствие младших по званию, Пауль увидел Флер, пригласил ее потанцевать, потом не связанная никакими клятвами Флер пошла навстречу желаниям Пауля. Сомнительно даже, что она сказала Паулю о своих отношениях с Людвиком, – может быть, позднее он узнал это из третьих уст, но дело зашло слишком далеко. В обществе Людвик никогда и ничем не подчеркивал своих привязанностей, а те немногие, кто мог бы намекнуть Паулю, что эта блестящая шатенка и есть женщина его шефа, скромно промолчали из чисто человеческого желания сделать Людвику гадость. В конце концов – решил, должно быть, Пауль, когда все прояснилось, – он молод, красив, сексуален, а Людвик то же самое, лишь с добавлением «не очень». Пауль счел, что эта женщина только выиграет на его фоне, а он составит ей чудесную пару; Людвику же с его положением и состоянием нетрудно будет подыскать себе что-нибудь иное. Каминные часы в стиле «рококо» не смотрятся рядом с конторским дыроколом. Тут Пауль просчитался.
Людвик был больно уязвлен изменой Флер. Он трудно сходился с женщинами.
Но он нуждался в Пауле. И поэтому сейчас серьезно и вдумчиво склонился над чертежами установки, делая иногда пометки красным «капилляром». Не все выходило гладко, однако весьма, весьма оригинальный подход к проблеме.
Он почти талантлив, этот Пауль, он подает надежды. Людвику было приятно, что надеждам Пауля не суждено сбыться – в отличие от его, Людвика, надежд.
Загорелась лампочка селектора.
– Доктор Фальта, с вами хочет встретиться офицер из полиции.
– Из полиции?
– Да. Вы можете принять его?
– М-м… да. Разумеется.
«Из полиции?!»
Глава 7
Людвик убрал документы. Необычный визит! не считая юношеских шалостей с печальными последствиями в виде штрафов, двух угонов принадлежащих ему машин – одну так и не нашли – он не имел контактов с полицией. Полиция – это всегда какая-то неприятность. Вот и теперь у Людвика на душе стало кисло. Что произошло?..
Вошел какой-то жилистый, сухой мужчина в штатском; скорее молодой, чем средних лет, и начисто лишенный каких бы то ни было особых примет – нарочно, что ли, их набирают в полицию, таких незаметных? он был похож на клерка, на рабочего, на любого из горожан, которых тысячи на улицах, но никак не на полицейского.
Вошедший предъявил удостоверение.
– Добрый день. Инспектор Рихард Мондор, окружная полиция.
– Добрый день. Доктор Людвик Фальта. Присаживайтесь, инспектор. Чем могу быть полезен?
Инспектор был скучен и обычен, как почтовый ящик; он исполнял обязанности, и на его лице было написано, как мало творческого поиска в повседневной работе блюстителей порядка.
– Доктор, вы не читали утренние газеты?
– Нет. Не имею обыкновения. – Людвику не нравилась полицейская манера вести разговор. – Предпочитаю вечерние, а еще больше – телевизор.
– Прошлой ночью совершено преступление против вашей собственности. Умышленная порча, – без выражения, будто отстригая фразы, сказал инспектор. – Этим делом поручено заниматься мне. Я произвожу предварительное следствие.
– Все, что есть моего в Дьенне, сегодня утром было цело, – беспокойство Людвика усилилось.
– Не все, доктор. Около десяти лет назад – а точнее, девять лет и семь месяцев – вы приобрели участок для захоронения на кладбище Новых Самаритян.
– Там похоронена моя дочь.
– Верно. Именно могила и подверглась порче.
– Что случилось?! – хладнокровие изменило Людвику.
– Я полагаю, что лица, пока не установленные следствием, облили могилу горючей жидкостью и подожгли. Характер жидкости выясняется.
Людвик встал, упершись в стол сжатыми кулаками.
– Это мерзко…
– Сочувствую вам, – все так же без выражения сказал инспектор. – Однако должен заметить, что персонал кладбища с точностью установил отсутствие других повреждений могилы, кроме следов пламени. Земля не вскопана, памятник и… – инспектор сверился с документом, – и обрамление целы.
От бессильного негодования Людвик прошелся по кабинету. Кому могло прийти такое в голову? кто это сделал – хулиганы? сатанинская секта? вроде бы писали, что сатанисты справляют шабаши на кладбищах…
– Другие могилы тоже пострадали?
– Это прозвучит странно, но – нет. Ни одна другая. Поэтому я хотел спросить вас, не получали ли вы в последнее время угроз о возможном надругательстве над могилой вашей дочери?
– Нет… – Людвик сузил глаза.
Герц Вааль. И это дикое, нелепое предложение…
– Ни устно, ни письменно?
Людвик помедлил с ответом:
– Нет, уверяю вас.
– У вас есть недоброжелатели, способные на такой поступок? – продолжал инспектор; они там, в полиции, наизусть вызубривают вопросник на все случаи жизни.
– Кажется, нет. У меня нет врагов.
– Порой нам только кажется, что у нас нет врагов. – Инспектор оставался строг и скучен, но в его голосе Людвику послышалась усмешка. – Вы в любой момент можете сообщить о своих подозрениях в полицию… вот мой номер телефона. – Он положил на стол визитку.
Людвик вспоминал разговор с Ваалем. Есть какая-то связь или нет?..
– Вероятно, это варварская выходка – без определенной цели.
– Я подозреваю, доктор, что ваша собственность стала объектом целенаправленного действия.
– Почему?
– По совокупности результатов следствия.
– И что вам известно?
– Немногое… Я изложу вам по порядку.
Людвик сел, готовый слушать.
– После полуночи ночной сторож кладбища Новых Самаритян сообщил в полицию, что на него напал вооруженный грабитель. Выглядело это так: около полуночи к нему в служебное помещение обманом проник некто, мужчина в форме электрика и, угрожая оружием, отключил сигнализацию, телефон и выключил лампу, освещавшую главную аллею кладбища. Сторож стоял лицом к стене и спустя несколько минут услышал доносящийся со стороны кладбища странный звук, по его словам – что-то наподобие собачьего воя; звук длился минуты три, затем внезапно стих; налетчик же, который объявил, что пришел грабить, вскоре скрылся, пробыв в служебном помещении меньше четверти часа и – обратите внимание – ничего не взяв. Осматривая место происшествия, мы обнаружили, что запасной вход на кладбище – это железная дверь – только закрыт, но не заперт, а замок с перекушенной дужкой просто скрепляет ушки запора. Тогда же нам сообщили из районной бригады электросети, что у них неисправность – испорчено реле, включающее свет в переулке, куда выходит та железная дверь, – и сам замок… ящика, где стоит это оборудование, сломан. То есть ночью переулок не освещался.
– Я не понимаю вас… – Людвик был в замешательстве – реле, замки, электрики, путаница какая-то…
– Я понимаю не больше, чем вы, доктор. Затем мы нашли следы двух человек разного роста, обутых в горные ботинки – знаете, с такими рубчатыми подошвами, – и след гибкого предмета, троса или, скорее, шланга, ведущие от запасного входа к могиле вашей дочери. Криминалист ориентировочно оценил по размерам следов рост этих двоих: высокий – ростом от ста восьмидесяти до ста девяноста сантиметров, низкий – от ста пятидесяти до ста шестидесяти…
Внезапно Людвика как по затылку стукнуло – да это же Герц со своим шофером! Воистину, чтобы прозреть, надо вначале быть слепым!.. В университете разница в росте профессора Вааля и его коренастого шофера была притчей во языцех, но вне стен славной alma mater[2] такие анекдоты не распространялись. Мондор об этом не знал и знать не мог.
– …окончательное заключение я получу сегодня. В переулке, к сожалению, никаких следов не осталось, но кое-что удалось узнать благодаря свидетелю. Некая пожилая дама, живущая напротив запасного входа, не спала ночью – У нее бронхиальная астма – и дышала воздухом, открыв форточку. Так вот, она видела, как к двери подъехал автомобиль с потушенными фарами, по ее описанию – с кузовом типа «универсал», точнее определить не удалось. Из машины вышли двое, мужчины, разного роста. Темнота помешала свидетельнице проследить, что они делали, да и приступ астмы, согласитесь, не располагает к наблюдениям; ей захотелось прилечь, и она легла, но лежа еще видела со стороны кладбища как бы сполохи огня и слышала за окном невнятный шум – она сравнила его с гудением трансформатора. Она думала, что идет ремонт, – это обычное дело, на кладбище работают в отсутствие посетителей, иногда и в очень позднее время… Все эти обстоятельства наводят на мысль, что здесь имела место спланированная акция. Во всяком случае суд вправе принять четыре иска: о нападении – от сторожа, о порче имущества и причинении морального ущерба в виде осквернения могилы – от вас, доктор, иск от магистрата о проникновении со взломом на подведомственную ему и охраняемую территорию, а также от службы электросети о порче имущества.
Этот Рихард Мондор, похоже, испытывал профессиональное удовольствие от собственной осведомленности и даже оттого, что коллеги из криминальной полиции, едва поняв, что у этого дела нет ни дна, ни покрышки, свалили его на окружную полицию и умыли руки, словно Пилат. Инспектор не тараторил, но сыпал информацией с привычной быстротой, так что получалось и понятно, и без задержки. Однако Людвику потребовалось время, чтобы разложить услышанное по полочкам.
– Выходит, преступников интересовала именно эта могила.
– Да, доктор, впечатление именно таково. Стоит еще добавить, что рядом с могилой остались следы от треножника…
– Треножника?
– Вернее, штатива на трех опорах – такие штативы применяются как подставка для теодолита, например… или кинокамеры большого веса. Возможно, экспертиза уточнит, сколько весил груз на штативе.
– Груз – на штативе? Вы говорили о поджоге…
Инспектор, исчерпав запас фактов, сделался задумчив, даже печален.
– На треноге мог быть установлен ствол огнемета, но я – случись мне решиться на такое – взял бы канистру бензина и действовал в одиночку.
– Да… все так сложно – угроза оружием, автомобиль, шланг… и самое меньшее три участника!
– Поэтому я и пришел, чтобы вы помогли мне разобраться. Пока я не могу составить достаточно связной версии, чтобы объяснить случившееся. Факты говорят о том, что три человека, хорошо подготовившись, проникли на кладбище специально, чтобы оказаться у могилы вашей дочери, протянули к могиле нечто вроде шланга, поставили штатив – явно, что не просто так поставили – и ЧТО-ТО сделали. То, что они делали, сопровождалось звуком – но не шумом пламени, хотя я не исключаю применение нагнетателя типа форсунки – и неравномерным свечением, хотя и это с натяжкой можно объяснить отражением света от ветвей, которые раскачивает ветер. Затем эти трое быстро и почти одновременно скрылись…
