Текст книги "Имена мертвых"
Автор книги: Людмила и Александр Белаш
Соавторы: Александр Белаш
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
И вот снова – Аник и его маузер. Время зациклилось, будто заело грампластинку с трещиной.
Комиссара, словно дрожь озноба, пробрало противное предчувствие того, что скоро маузер К-96 заговорит, и в баллистической лаборатории появятся гильзы от его «бутылочных» патронов.
Объяснить это, кроме как суеверием, Веге не мог. Если в первом акте на стене висит ружье… В голове настойчиво кружились слова, небрежно брошенные Мондором: «Он возвращается раз в двадцать лет».
Нет, так не бывает. Аник мертв!..
Неужели он успел оставить сына одной из своих подружек? И тот, верный преступной породе папаши, встал на те же рельсы?..
Чтобы в голове не лопнул от натуги какой-нибудь предательский сосуд, комиссар принялся перечитывать протоколы 1971 года. Надежда найти хоть какую-то зацепку лучше, чем бесплодные сомнения.
*
Первый вызов Аны-Марии наткнулся на короткие гудки – занято; она выждала, не выходя из кабинки, и снова набрала номер; когда сняли трубку, она приложила к микрофону смятый носовой платок.
– Алло, это сьорэ Бимон?
– Да, Ортанс Бимон слушает. С кем я говорю?
– Я – Ивонна Ли, вы не знаете меня. Я работаю в… заведении «Динамик» на Трайстайн, – Ана-Мария назвала случайно замеченный однажды секс-бар. – У меня есть к вам одно дело, сьорэ Бимон…
Голос Ортанс, и вначале не очень теплый, заметно похолодел – вряд ли порядочная женщина заговорит приветливо с девкой из второсортного сомнительного заведения, когда та названивает ей прямо домой. Не иначе как Ортанс насторожилась в ожидании каких-нибудь грязных штучек или шантажа, связанного с именем ее второго мужа Эдгара.
– Что вам угодно… сьорэнн?
– Не знаю, как мне начинать, сьорэ Бимон…
– Раз позвонили – так говорите.
– Я живу у заправки, где развилка на Баллер, – Ана-Мария быстро припоминала географию тех окраин, – там, где есть закусочная для шоферов; может, вы знаете ее…
– Не имею ни малейшего представления. Так что вам нужно?
– …я там покупаю суп в пакетах и завтракаю иногда. Вот сегодня утром я там ела одна, и ко мне подсела девушка…
– Простите, сьорэнн Ли, мне это не интересно – как и с кем вы завтракаете.
– Но погодите! она сказала, что у нее нет денег и попросила накормить. Ну я, конечно, не угощаю кого попало, но девушка была прилично одета, только… вид у нее был… как будто она долго болела.
– Не понимаю, зачем вы это МНЕ рассказываете.
– Сейчас поймете. Она сказала, что в долгу не останется и вернет деньги. Она мне дала свой проездной билет на электричку, с фотокарточкой, но он старый и недействительный.
– Может быть, нам не стоит продолжать разговор? – раздраженно спросила Ортанс.
– Уверяю вас, стоит! Понимаете, я бы не стала кормить первую встречную, но я испугалась – я очень испугалась, потому что девушка была сумасшедшая.
– Час от часу не легче! Я-то здесь при чем?! – Ортанс успокоилась насчет мужа, но, похоже, ей начало казаться, что сумасшедшая девушка – та, что звонит.
– Она сказала, что вернулась с того света, из преисподней. И она такое говорила… я решила, что лучше дать ей денег на завтрак, а самой уйти…
– Я последний раз вас спрашиваю – какое это имеет отношение ко мне?
– А… извините, пожалуйста, я… значит, вашу дочь уже поймали?
– Какую дочь? Что вы болтаете?!
– Нет, я… я думала, что она сбежала из дурдома и… что, теперь все в порядке, да? Вот у меня ее билет – Марцелла Фальта…
– Марцелла?.. – В трубке стало тихо. – Вы… что-то путаете… Да кто вы такая?!
– Ивонна Ли, из «Динамик». Нет, если у вашей дочки и вправду крыша пое… Мне не надо никаких денег, вы не подумайте! Грешно брать с… Просто она сказала, что у нее есть любимая мама, она назвала вас, и я в телефонной книге…
– Что вам надо от меня?!
– Но ваша дочь…
– Она умерла. Три года назад.
Ортанс бросила трубку; Ана-Мария перевела дух и прищелкнула пальцами – есть попадание! бомба точно накрыла первую цель, как по лазерному лучу.
«Заваруха началась, – подумала она, переворачивая бумажку с номерами телефонов, – лишь бы подействовало в нужную сторону… сейчас отбомбимся по второй мишени – а там видно будет, что и как. Вот – 414-60-05, доктор Людвик Фальта».
– Алло? сьер доктор?.. Хорошо, я буду ожидать…
Прежде чем трубку взял Людвик, автомат успел проглотить три жетона.
– Доктор Фальта слушает.
– Меня зовут Киарина Янес, мы с вами незнакомы. Вы можете выделить мне две минуты для одного маленького дела?
– Да, пожалуйста.
– Со мной было непонятное происшествие, сьер доктор, но оно касается и вас тоже…
– Меня? странно…
– Так вот – я возвращаюсь сегодня рано утром из Лотьера… мне приходится часто ездить одной в машине, такая работа, и бывает, что становится скучно. И одна девушка сделала мне автостоп. Я охотно ее подсадила – до Дьенна, она просила. Мы с ней стали разговаривать… – акцент и мелкие неправильности речи прекрасно позволяли Ане-Марии изображать иммигранток.
Доктор слушал терпеливо; возможно, даже глядел на часы – уложится ли эта моторизованная жрица любви в оговоренные сто двадцать секунд?
– Девушка сразу показалась мне странной. Она говорила нормально, но я стала примечать что-то в ее виде… Это было как… как бы она долго была взаперти. У нее было бледное лицо и руки, но… это не похоже на наркотики. Она очень радовалась, когда смотрела в стороны.
Доктор молча терпел.
– Потом она поглядела на меня и сказала: «А знаете, я ведь пришла с того света! серьезно, я встала из могилы». Я подумала: «У девушек случаются всякие обстоятельства, они иногда связываются с плохими компаниями и не могут выпутаться»; я решила, что она вырвалась из такой компании, где ее мучили – и сказала: «Теперь у тебя все будет хорошо, детка», чтобы она успокоилась. «Может, – я сказала, – позвонить в полицию? там тебе помогут». – «Нет, – она сказала, – полиция не поможет, за мной гонятся зомби из Ада, я буду звонить отцу – если он меня любит, он спасет меня». Здесь я решила, что эта девушка ненормальная и бредит, или сошла с ума от того, что с ней делали маньяки…
Слушая беспокойное лопотание «Киарины», Людвик чувствовал, как вместе с нарастающей холодной злостью его охватывает туман тревоги, словно мозг погружается в облако стеклянной пыли, и мутнеет в глазах, и тонко покалывает в висках – эта боязнь была необъяснимой, беспредметной, ведь рассказ по телефону никак не касался его, но Людвик медлил оборвать излияния ночной труженицы – почему? он бы не смог связно ответить.
– …предложила ей – «Давай, детка, я отвезу тебя в полицию», а сама раздумывала, какая психичка ближе. «Или, – я говорю, – давай вместе позвоним твоему папе, он подскажет, что делать». Она даже испугалась! «Нет, только из святого места! Они ищут меня, они слышат все телефоны…»
Тут Ана-Мария примолкла на мгновение – собственная выдумка вдруг показалась ей не такой уж фантастичной. А если и впрямь… но надо врать дальше!
– …и говорит: «Вы сама, одна позвоните, а я постою в сторонке». Как раз мы подъехали к Дьенну, к заправочной станции. Она назвала мне телефон, вышла и спряталась за кассой – касса прозрачная, через нее видно; вот, пока я набирала номер, смотрю – девушки там нет. Но я все равно позвонила.
– Почему мне? – медленно, с нажимом сказал Людвик.
– Как – почему? Она ваш телефон мне дала. 414-60-05, доктор Людвик Фальта. И передать, что… что Марсель вернулась и чтобы вы помогли ей. Бедная детка! наверное, эти…
– Вашему воображению можно позавидовать, – сухо прервал ее доктор, – но на вашем месте я бы постыдился. Это свинство – вычитывать в газетах фамилии пострадавших и потом надоедать им дурацкими звонками…
– О сьер, вы не поняли меня – я от чистого сердца… ваша дочка в опасности…
– Она давно уже в безопасности. Она в могиле. А вы можете поплатиться за телефонное хулиганство. Прощайте.
Вернувшись к столику, Ана-Мария тряхнула волосами и улыбнулась:
– Ф-фу… Кажется, полдела сделано.
– Ну как? – нетерпеливо взглянула Марсель.
– Нормально – меня послали к черту. Да, Соль, твой отец упомянул про газеты, будто я там что-то могла прочитать…
– Нам стоило догадаться раньше! – Долорес с досадой отрывисто шлепнула ладонью по скатерти. – В газетах, наверное, написали про обгоревшую могилу – они все пишут, что ни есть, даже если кошке отдавят хвост велосипедом… Но это можно найти в любой библиотеке – а сейчас, девочки, надо уходить, – тут же напомнила она. – Если полиция возьмется проверить, откуда был звонок… могут быть неприятности.
Так они и сделали.
А у Герца все сняли наушники – грех не подслушать, если это в твоих интересах.
– Чисто работают латинос! – Аник потянулся в кресле. – Слушай, насчет студентки я беру свои слова назад – ее стоило выпустить из погреба. А ведь правда – лихо придумано?
– Для начала неплохо, – скупо кивнул Герц. – Не спускайте с них глаз. Ты, Аник, не забудь, что за тобой – кладбище и криминалисты.
Шеф удалился; Клейн остался у пульта отслеживать передвижения Марсель и возможные звонки, а Аник отправился на кухню заняться обедом. Клейну пришлось подождать, пока он накормит профессора.
– Ты что, не выспался? – с набитым ртом спросил Аник, замечая, что Клейн с трудом сдерживает зевоту. – У тебя же крепкий могильный сон, мон ами, – откуда быть бессоннице?
– Да снилась какая-то ересь, – поморщился Клейн, накручивая спагетти на вилку. – Сначала ничего, потом стали меня звать, я побежал… пальба началась… чушь сплошная.
– Профессия накладывает отпечаток, – Аник глубокомысленно макнул мясо в соус. – Всю жизнь с оружием, как я…
– Ты-то – воин… Тоже, нашелся старый фронтовик, граф Гильом Сан-Сильверский…
– Не надо трогать мою биографию! – Как дирижер палочкой, Аник помахал вилкой. – Каждый боролся с бошами, как умел.
– Знаю, знаю. Кружки мыл в борделе…
– Слушай, ты замолкнешь или нет?!
– Уже молчу, ваше сиятельство.
Доедали в тишине; ласковые дружеские подковырки случались у них пять раз на дню, а по выходным и чаще.
*
Репортеры нашли Людвика еще вчера, в пятницу, на подходе к дому. Глупо было бы ждать визита серьезных, внимательных журналистов – такие дела не для них; явившиеся представляли рядовую бульварную братию, этаких мясных мух, падких до грошовых сенсаций и разных отбросов. Людвик разделался с ними в два счета, холодно и решительно – «Нет. Представления не имею. Я не собираюсь делать никаких заявлений. Да, я огорчен. Обратитесь в полицию. Нет, больше я ничего не скажу. До свидания», – липучки из криминальных подвалов «Дьенн Вахтин» и «Эрценк Бастион» убрались, несолоно хлебавши. Людвик не польстился бы на их опусы в вечерних выпусках, но происшествие затронуло его имя, и, чтобы представить себе, как может пресса в дальнейшем освещать случившееся, он купил обе газеты. Инспектор Мондор не обманул – в статейках сообщалось о странном налете, указывалось на совпадение по времени надругательства над могилой и мифологического, исходящего из солнечного культа срока вроде кельтского Самайна, когда смыкаются и взаимопроникают здешний и потусторонний миры, и, разумеется, следовал намек на активизацию сектантов-сатанистов в преддверии зимнего солнцестояния и дней, когда, по старинным поверьям, дьявол скликает оборотней – приплели сюда и подвернувшееся полнолуние, – короче, обычная дребедень провинциальных газет, родственная шумихе с летающими тарелками, снежным человеком и ящером озера Лох-Несс. О том, что акция вандализма имела целью именно доктора Фальта, там не было ни слова.
Ортанс не звонила ему – возможно, она ничего не слышала; когда они были вместе, она не проявляла интереса к дьеннским газетам – если все так и осталось, то у нее мало шансов узнать что-нибудь случайно, а быть «черным вестником» Людвик не собирался. Пусть остается в неведении – так спокойнее. Сам он мало-помалу утвердился во мнении, что это дело рук Герца Вааля и что следует обратить на старика особое внимание, но не подавать вида. Со временем все прояснится и встанет на свои места, вот тогда…
В субботу с утра Людвик был внутренне собран; он спокойно приступил к делам и работал, как всегда, уверенно и энергично, пока его не позвали к телефону.
Удар был меток – Людвика выбило из колеи, а душевное равновесие поколебалось. Положив трубку, он казался задумчивым – но теперь он был вовсе не так безмятежен, как старался выглядеть.
Нет сомнений, это снова Вааль. Неужели он сам возглавляет секту? Вот чего нельзя было представить – так того что у него в подчинении целая шайка единомышленников; эта девка, как бы она себя ни называла, или куплена им, или бескорыстно служит своему духовному вождю… Но каково! профессор, человек в летах, заслуженный, удостоенный и признанный – пресвитер чернокнижников, едва ли не лично (а почему бы нет?) колдующий на могилах, под прикрытием вооруженных сподвижников… не с тем ли связаны и его увлечения, эти поездки к индейским храмам? а ведь он, помнится, и другими темными древностями интересовался – кто-то говорил… да-да, у него коллекция! он из любезности предоставлял что-то для экспозиции «Загадки прошлого» лет семь назад – Стоунхэндж, тибетские храмы, зороастрийцы, тантрики… вот куда может завести безоглядное увлечение мистикой! пусть даже он не безумен – но с его репутацией пробираться ночами на кладбища…
Однако – зачем устраивать ТАКОЙ звонок на кафедру? как-то дилетантски срежиссировано: эта Киарина Янес по пути из Лотьера подсаживает… потом разговор об адских зомби, прослушивающих телефоны… Понятно, что этого не было и быть не могло, но чего ждать ТЕПЕРЬ от ученого-маньяка? Захочет продемонстрировать свой успех? но как? ведь нельзя же предъявить то, чего нет? Здесь Вааль явно перемудрил, напутал – ему не выбраться из собственных хитросплетений, но – следует действовать осторожно, чтобы не спугнуть шайку; пусть он увязнет в своем волхвовании поглубже, пусть наследит так, чтобы не было алиби, а пока стоит прощупать людей из его лаборатории…
Людвик вернулся к работе, но мысли его продолжали течь сами собой, и изредка он ловил себя на том, что заметно отвлекается от основного занятия. Он был взволнован и с досадой понимал, что именно этого и хотел Герц.
Надо бы узнать о Герце еще что-нибудь – но, к сожалению, придраться почти не к чему. Одинокий, довольно замкнутый человек, с твердыми привычками и безупречным поведением… Стоп, вот ниточка – тетушка Стина говорила, что в войну… Что он делал тогда? Пожалуй, ему не было и тридцати; он участвовал в Сопротивлении, получил даже медаль за заслуги. Расспросить Стину?., она может быть необъективна – она не скрывала, что у нее с Герцем был роман. Осуждать ее за дела полувековой давности глупо – все подвластны сильным чувствам; легко вообразить – вздорная, сумасбродная дочь старого Джакомо, студентка-медичка в самой поре, лет восемнадцати с хвостиком, война, оккупация, отец сотрудничает с наци (но – только торговые сделки, никакой политики!..), хочется проявить себя как-то иначе, чем папочка. Хиппи 60-х уходили бродяжить, а на заре 40-х молодежь баловалась конспирацией, явками и паролями – и тут в магнитное поле черных очей Стефании попадает громадина Герц, вежливый и умный парень, уже с опытом обольщения и – какое счастье! – самой своей смешанной кровью обреченный на подполье… Можно спорить о сроках, но, ей-богу, двух недель шептаний в каффи и объятий под сенью дьеннских парков достаточно, чтобы привести католическую сицилианку первого эмигрантского поколения в постель опытного и нежного полукровки.
Может быть, она что-нибудь знает? Стоит связаться с ней… сегодня же вечером. Решено.
Незадолго до ухода Людвика снова оторвал от дел звонок – администрация кладбища повторно приносила свои глубочайшие извинения (за недосмотр, надо полагать) и теперь просила его – если он изъявит желание – лично распорядиться о новом оформлении могилы, каковое, разумеется, будет сделано за их счет. Они на все были готовы, лишь бы он не охаял их публично с их ротозейством; похоже, они сомневались, цела ли могила… Это вернуло Людвика к мрачным раздумьям – что, если Герц с компанией и в самом деле вырыл труп для своих обрядов?.. Думать об этом было крайне неприятно. Скорее бы получить результат экспертизы…
Мысли его, как у всякого человека с развитым интеллектом, опережали известные факты, и помимо воли он нет-нет да представлял, что похищение все же имело место, и отвратительные обряды уже совершаются, а он не в силах оградить прах Марсель от кощунства. Про себя он послал подальше кладбищенское начальство с его запоздалой заботой о престиже и услужливостью – нашли время! – вместе с тем понимая, что с их стороны это и естественно, и разумно.
Домой он отправился в подавленном настроении.
*
Клейн, с утра пасший троицу и с тоской прикованного к креслу человека немало удивлявшийся, как люди беспечно тратят драгоценное время на пустые разговоры и бесцельное шатание, успел вычислить, где они были – в забегаловке, где стоят телефоны-автоматы, одним из которых – почти без паузы между разговорами – воспользовалась Ана-Мария.
Наблюдение получалось с накладками – во-первых, часы-передатчик лежали в кармане и хотя давали пеленг, но разговоры троицы не прослушивались; во-вторых, команда Герца не контролировала телефон Стины в Хоннавере – невелика беда, конечно, но если Марсель захочет связаться с двоюродной бабушкой, у наблюдателей выпадет из-под контроля важный фрагмент. Оставалось надеяться, что, начав с отца и матери, Марсель на них и закончит сегодняшние контакты – и так более чем достаточно для одного дня.
Не дойдя до Кенн-страдэ метров четыреста, пятно замерло и вдруг быстро начало ползти к мосту Кальвина.
«Трамвай, – определил Клейн, – Интересно, какой маршрут?..»
Оказалось, «восьмой» – за мостом пятнышко не свернуло, а через шестьсот метров после заправочной на Южном шоссе Клейн и вовсе успокоился – трамвай шел прямиком к зоопарку.
Потом Клейн и Аник немного полаялись за обедом, потом перекурили – но регулярно поглядывая на дисплей, где огонек заряда блуждал в пределах зоопарка. Марсель явно убивала время перед тем, как явиться отцу – это понятно; Людвик живет один, возвращается из университета всегда пешком, всегда одной и той же короткой дорогой – где, как не по пути домой, подстеречь его или хотя бы последить за ним? Значит, не позднее, чем в половине четвертого троица должна сесть на трамвай «первого» маршрута, чтобы загодя оказаться на углу Кюссетер и Сколембик и засесть в сквере напротив дома Людвика – если их план именно таков.
Без четверти три приятели устроились играть в карты на пульте – играли в русскую народную игру «идиот», которую не жаль бросить, если события начнут развиваться слишком быстро. Сыграли конов девять – Клейн был явно не в форме и по числу проигрышей приближался к титулу «олух царя небесного».
– К отцу пойдет, – взялся прорицать Клейн, – как пить дать… валет.
– Валет? вот тебе еще валет… Куда же, как не к отцу! а, семерка… ну, на тебе, не жаль для друга…
– Я взял…
– Если она решится к нему подойти… Восемь на восемь – давай, у тебя там бубновка… Валет! что, бито? По мне – он пошлет Марсель туда, откуда пришла. Не примет он ее, еще полицию вызовет.
– Пусть рискнет. А может – попробует понять?
– Что-то я не уверен… Валет.
– Дама… хотя ей надо снизу лежать.
– Ишь ты, остряк-самоучка… Еще дама.
– Да, на Людвика надежда плохая… только бы его удар не хватил… Валет. Ну сам посуди – он что, крик поднимет? все же ученый, рассуждать умеет – должно же хватить ума поговорить с ней…
– Отбой… Бери, бери карту-то, не спи. Надо было дать Марсель ключи от дома. Так оно проще. Входишь – а тебя сюрприз на диване ждет…
Аник посмотрел на экран.
– Внимание! Они поехали.
– Ага… вижу. Ну, у нас есть в запасе две их остановки; ходи.
Дважды замедлив бег, маркер свернул на карте влево; теперь ясно – «первый» маршрут, они сойдут у Озерного парка и пешком двинутся по Кюссетер – это рядом, там их можно будет отследить.
– Ал, а ты опять «идиот»! – смешал карты Аник.
– Это только кажется, – хмыкнул тот, поспешно натягивая куртку. – Покатаюсь чуток, а то засиделся. Звякни шефу, что я пошел.
Клейн жил на улице Рождества, минутах в семи быстрым шагом от Герца; семь плюс четыре – войти в гараж и выкатить «вольво», плюс минуты три до Сколембик – всего выходит пятнадцать минут, времени более чем достаточно, все равно раньше 16.00 доктор Фальта не выйдет из университета, а сейчас – 15.35.
– Если она мимо дома – заезжай за мной, – повернулся Аник вместе с креслом.
– Ладно. Тогда выйдешь на угол к университету.
Солнце уходило за горизонт; ясный, почти безветренный день угасал тихо и ярко, но на западе показались серые полосы облаков, и дыхание далекого океана обвевало лицо холодком.
Клейн поднял воротник, поглубже надвинул узкополую шляпу и зарылся в чтение столичной «Ламонтен Гард», привалившись к стволу дерева чуть позади киоска. В «кнопках»-наушниках поцокивал сигнал Радио-3 – торчащий из-под куртки плеер на поясе принимал и воспроизводил только эту музыку; разок-другой Клейн уже «регулировал громкость» – сильней всего сигнал звучал по оси Кюссетер. «Идут. Да, вот они».
Вся вчерашняя дамская компания шла по его стороне улицы, и Клейн, лениво сложив газету, сунул ее в карман и отступил в переулок, а затем продолжил свой путь.
15.42 по меридиану Ламонта.
Глава 6
– Это он, – встрепенулась Марсель и в ожидании поддержки посмотрела на спутниц.
– Пойдешь? – Долорес взяла ее за руку.
– Конечно. Пойду. А вы стойте здесь, не уходите.
– Помоги тебе Бог, – вздохнула Долорес, целуя ее. – Не робей, девочка моя.
– Счастливо тебе, – Ана-Мария тоже быстро поцеловала Марсель. – Помни, мы рядом.
– Спасибо… я иду. – Она торопливо вышла из сквера к переходу, куда сворачивал сейчас доктор Фальта.
Всего несколько шагов до дома!
Отец шагает не спеша, темный плащ его застегнут доверху, шляпа чуть сдвинута к затылку, рассеянный взгляд гуляет по верхушкам деревьев, на лице легкая усталость и тень озабоченности, но он сгоняет ее движением бровей и – шаг становится бодрей, скорей; у бровки тротуара он глядит в одну, в другую сторону – нет ли машин? нет, спокойно – лишь темно-коричневый «вольво»-универсал припаркован по Сколембик справа, – можно ид…
Губы его беззвучно шепчут: «Ма…», брови поднимаются.
Марсель спешит к нему, это идет Марсель, это она, она, как будто ничего не случилось и не прошло трех лет – быстрая, модно одетая, с расцветающей улыбкой, – вот сейчас она подбежит к нему…
Маленькая – на ладони уместится – видеокамера и фокусирующий микрофон, с каким натуралисты записывают издали птичьи трели, следили за ними через щель над приспущенным стеклом дверцы «вольво»; Клейн держал пальцы на рукоятках – объекты пойманы в прицел камеры.
Мысли Людвика судорожно заметались: «Не может быть. Нет. Это абсурд». Он утратил контроль над собой; Марсель ловко подхватила его под руку и повела, шепча:
– Па, идем, не будем привлекать внимания.
Несколько машин, как ждали этого момента, проехали, поворачивая с Университетской в разные стороны; шли люди – студенты, парочки, озабоченные и беспечные; сквозь шум в ушах до Людвика доносились звуки предвечерней улицы, но он не мог собраться, вернуть рассудок в трезвую колею; опять мозг осыпала стеклянная пыль страха, страх властно овладевал его мыслями, его телом – ноги Людвика вдруг ослабли…
Пройдя несколько шагов, он нерешительно попытался высвободить руку.
– Ты… ты…
– Да, это я.
– А-а-а… отпусти меня.
Еще чуть – и калитка! свободной рукой Людвик искал в кармане ключи, но пальцы плохо слушались его.
– Это же я, отец! – Марсель чувствовала, как он отстраняется, пятится к ограде.
– В-врешь… кто ты? а?! – Пальцы сжали ключи, это придало Людвику уверенности, но его изрядно трясло – нет, он не дрожал, то был внутренний, болезненный озноб, грозящий выплеснуться яростным воплем. Но – кричать? здесь, на улице, на виду у прохожих?..
– Правда, это я, – робко льнула к нему Марсель. – Я тебе объясню… Профессор Вааль, он…
– Герц? – выдохнул Людвик, выпрямляясь и уже твердой рукой отпихивая Марсель. Слабость его прошла, мысли забегали ровно и быстро, как колеса игрального автомата, – Герц, Герц, вот что он придумал – о-о! какой изысканный трюк! он много потрудился, – надо найти двойника, выдрессировать до совершенства… похоже, тут не обошлось без гипноза и психотропных средств; как в старых американских программах по контролю над поведением… а может, просто игра за деньги?.. И какой оригинальный сценарий! Сначала этот дурацкий звонок, потом явление двойника… Но… зачем он разрешил назвать свое имя? очень глупо с его стороны так раскрываться…
Людвик заставил себя улыбнуться:
– Та-ак… Прости, я… я растерялся. Но ты должна меня понять…
– Я понимаю, понимаю, па! это пройдет, обязательно пройдет, вот увидишь. Ты не веришь, я знаю, я вижу, но – поверь, пожалуйста. Я – на самом деле, я живая. Я расскажу, как это случилось, но давай сначала войдем… – Марсель спешила закрепить с трудом достигнутый успех.
Вновь колючий стеклянный туман волнами накатывался на Людвика, недолгим было отрезвление – «Двойник? но голос! мимика! движения рук!..»
«Я здоров, – убеждал себя Людвик, – психически я совершенно здоров. Это не галлюцинация. Проверить? спросить о чем-то давнем из семейных историй?., она хорошо подготовлена, начнет выкручиваться…»
Глядя куда-то сквозь Марсель, он потер ладони; ключи выскользнули из пальцев и упали к ногам; Марсель их проворно подняла.
– Я открою, па?
«Не могу, – думал Людвик, – не могу… Войти с нею в дом? нет, это невозможно… – и за шуршанием сыплющейся стеклянной пыли в голове возник вопрос Герца: „Хотите вы, чтобы Марсель вернулась, или не хотите?“
Впустить ее? и что дальше?., если это ОНА… бред, сумасшествие… спрятать ее у себя… отослать куда-нибудь – в пансион, или снять ей квартиру? восстановить ее во всех правах? как? на каком основании? потребовать у Герца свидетельство о воскрешении? это смешно… Нет, не стоит и думать! Мертвые не возвращаются. Это трюк, чудовищная шутка Герца Вааля. Каким бы способом он не добился такого сходства – это искусная подделка. Возможно, здесь замешана и Долорес – кто еще мог дать ему сведения о семье? у нее могли остаться на пленке записи голоса Марсель – с той поры, когда Долорес училась языку…»
Но неотвязные вопросы лезли и лезли в хрупкие шеренги мыслей: «Зачем все это? для чего затеяно? на ЧТО она запрограммирована? свести его с ума? что будут говорить люди: „С доктором Фальта творилось неладное, его видели с девушкой, похожей – да, чертовски похожей! – на его покойную дочь, она – эта девушка – жила в его доме, сьер Фальта стал мрачен, задумчив… у него не в порядке с головой? он нуждается в отдыхе, в лечении…“ Или же – показания свидетелей, если такие будут – „Доктор пришел с девушкой… потом крик, стук… девушка убежала, а в кабинете… это было ужасно, он лежал весь в крови, рядом валялось мраморное пресс-папье… как она выглядела? ее портрет стоял у него на письменном столе – да-да!..“».
Когда страхи облекаются в плоть слов, в голову лезет черт знает что.
– Па, что ты молчишь?
Людвик оглядел улицу – еще две машины припарковались на другой стороне, но его внимание привлек коричневый «вольво» – жаль, далеко стоит, не разобрать номера… «Оттуда следят? или еще откуда-нибудь, скажем, из сквера? или из какого-то окна?»
– Я не могу прийти в себя… – Людвику удалось поставить голос так, чтобы растерянность и сомнение выглядели более правдоподобно. – Это… просто невероятно. Ей-богу, я не знаю, что делать…
– Давай войдем? – предложила Марсель.
«Что может быть у нее под пальто? – вгляделся Людвик в опасную гостью. – Нож? пистолет? С тобой только войди, да спиной к тебе…»
– Хорошо… конечно, войдем. Дай-ка мне ключ.
– На, пожалуйста.
Стараясь держать ее в поле зрения, Людвик отпер калитку, пропустил ее вперед.
Дом, родной дом! здесь все до мелочей знакомо – бороздчатый черный ствол облетевшей акации, подрезанные на зиму кусты роз с аккуратной торфяной присыпкой под ними, мозаика бетонных плиток на дорожке от калитки до крыльца и три ступеньки к двери… Марсель шла легко, то и дело посматривая на отца; тот не отставал, глядя пристально на нее, и улыбался через силу, борясь со страхом и смятением. Крыльцо от калитки было – рукой подать.
– Откроешь сама? – набрав на вделанной в нишу панели код, Людвик протянул ей связку.
– О да! – Она без ошибки выбрала нужный ключ. Ну что же, и это при желании можно узнать – если есть время и деньги…
– Па, я люблю тебя… – Людвик стерпел поцелуй; Марсель, заметив, как он напрягся, сразу отодвинулась, глядя виновато, но с надеждой на понимание; потом повернулась, чтобы он – как раньше! – помог ей раздеться.
Это происходило, как в отрепетированной пьесе, где роли и движения заучены. Людвик безмолвно придержал пальто Марсель за плечики, пока она выскальзывала из него, затем перенес пальто на вешалку и разделся сам. Марсель подошла к зеркалу, ожидая найти на полочке перед ним свои вещицы – ощущение было такое, что она вчера ушла отсюда! – но набор мелочей под зеркалом неузнаваемо изменился. Однако надо поправить волосы, слегка припудриться и обновить на губах съеденную помаду – намерение столь естественное, что выполняется, не думая. Она стала искать по карманам пальто; в руку сразу попали массивные часы с браслетом – выложила их на тумбочку, найденные купюры сунула обратно; вот тюбик помады и пудреница Аны-Марии. Дочь вождя предпочитала более темные, пряные тона, но купить подходящее Марсель за целый день не догадалась – от волнения.
Все это время она без остановки говорила, говорила, будто хотела околдовать отца потоком слов.
– Ты на меня не сердишься? скажи – нет? Я не могла прийти раньше… Так получилось, я не виновата. Главное, ты не волнуйся, все в порядке. Ой, я так рада! У нас все по-старому… Только моя косметика куда-то делась. Наверное, ты ее выбросил? Я взяла у одной девушки на время; кажется, мне это не идет… а ты что скажешь?
На экране у Аника ожила развертка звуков с объекта Радио-3; он немедля начал прослушивание.
Ее поспешная, с какими-то просительными нотками болтовня сбивала с толку, путала мысли; Людвик никак не мог решить, что говорить, как поступать. Иллюзия возвращения Марсель была почти абсолютной, но, всматриваясь и вдумываясь, Людвик примечал все больше мелочей, что намекали – «Нет, это неправда, в этом скрыта ложь, смотри – откуда и зачем у нее мужские часы? что за деньги она вынула и сразу спрятала? если не без гроша в кармане, почему не взяла пудру и помаду своего любимого оттенка?..»
«А голос? почему она так спешит говорить, почему делает вид, будто просто пришла с прогулки?!.»
– Да, – глухо вымолвил Людвик, – это не твой цвет…
