Текст книги "Между тьмой и пламенем. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Лина Элевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
Но в самом деле, не только на нем свет клином сошелся. У нее есть еще сестра и брат. Как-то они сейчас живут в этой атмосфере паранойи? Как отреагировали на скорбную весть о своей старшей сестре?
И главное, что дальше-то? Как, зная все это, вернуться домой? А до этого – как вести себя с демоном? Сглупила, как же она сглупила! Особенно с этим вопросом про поцелуй! И дался он ей, как будто раньше не целовал никто!
В сознание мягко толкнулась непрошенная мысль – а ведь так ее действительно не целовали. Романтично, таинственно, невинно...
Тьфу! И главное, кто – двуличный шпион! Вот тебе и "скажи нет предрассудкам"...
Нет, с ним положительно нельзя иметь дело!
Инерис не сомкнула глаз до багряного рассвета, словно предвещавшего новые трудности. Надеялась, что придут слезы, что удастся облегчить ими душу. Но их не было. Она осталась наедине с горькой правдой, рассказанной огненным. И её состояние только усугублялось недовольством по отношению к себе самой.
Столько медлить, столько говорить себе, что надо все обдумать, что надо все просчитать – и пойти на поводу у минутной, почти лихорадочной слабости!
Трижды дура!
***
Среди не сведущих в темных областях магии, бытовало мнение, будто черные обряды проводятся исключительно в полночь и на кладбищах либо в склепах. Совершеннейшая чушь. Далеко не для всех прописывалось место силы. Неизменным было лишь одно условие – абсолютная тьма или только «живой» свет. Никаких магических светильников, огоньков и прочего. И обрядовые свечи надлежит зажигать только от живого, не магического огня – для чего Кэллиэн и прихватил с собой небольшую масляную лампу.
Что до времени…
Какие-то в полночь, какие-то глубокой ночью, какие-то перед рассветом. Самые опасные – те, что проводятся днем, ибо именно они извращают естественное течение жизни и магии.
Срок этого обряда наступал в три часа после полуночи. И, к счастью, не зависел от фазы луны.
У Кэллиэна осталось полчаса на приготовления.
И вот он, как в кошмарном сне, вновь облачается в одеяние мага смерти. Вновь накидывает капюшон на голову, пряча лицо в его тени... сколько лет назад он надевал его в последний раз? Думал, больше не доведется... но так и не выбросил. Это все равно что выбросить частицу себя самого.
Черная магия – настоящая, глубинная, подлинная – всегда обрядовая, символьная. От этого не уйти, это в самой ее основе.
Три баночки, выставленные треугольником на столе вокруг ониксовой чаши. Черный цвет. Белый цвет. Красный цвет.
Но сперва – последний ингредиент.
Кэллиэн небрежно зажег в пространстве черный огонь и подставил к нему основание ладони. Жжение было почти невыносимым, но он не позволил себе даже зашипеть от боли. Обращенная против самой себя черная сила взревела, возмущаясь, пытаясь вырваться из-под контроля и не то пожрать самого святотатца, не то все, что его окружало…
В краску медленно упала черная капля.
Все.
Пламя угасло.
Хотелось ссутулиться, обмякнуть, но маг не позволил себе поддаться слабости. Теперь подготовленную краску нужно было как можно быстрее и качественнее размешать, чтобы этот последний ингредиент напитал ее нужной силой.
Основа черной магии – жертвенность. Так было и будет всегда. Чтобы забрать чужую кровь, сперва отдай свою. Чтобы принести в жертву кого-то другого, принеси в жертву частичку себя – чаще всего такие лишние для черного мага чувства, как способность к состраданию, сочувствию, сопереживанию.
Кто бы мог подумать, что даже обучение у лорда Дариэта не сможет окончательно вытравить их из него…
Готово. И время подошло.
Маг медленно выдохнул.
Приступим.
Символ жизни себе на лоб черным, перед зеркалом – нужно немало практики, чтобы приучиться рисовать его зеркально… Символ смерти белым на лоб жертве. Вечная двойственность, свойственная жизни и смерти. Обратная символика цветов – маг несет жертве смерть. Жертва несет магу жизнь. Маг творит черную магию. Жертва по определению невинна и чиста.
В завершение мазнуть алой краской по губам – неровно, неаккуратно, создавая иллюзию недавно выпитой крови.
Кровь бы тоже подошла – жертвы обряда, разумеется... но полувампир был не настолько самоуверен.
Глубокий вдох, выдох.
Слова. Длинные, шипящие, пугающие. Язык демонов на этом фоне кажется нежным и воркующим.
– Ассашших хасстсии шиэсс ашшэам насстширсаэ эш сен тхиссоэ, эш сен тхасс…
Слетают легко, без малейшей запинки. Словно не было этих лет…
Самый край запрещенного обряда. Самая тонкая грань, на которой он обязан удержаться. Воззвание к силе без призвания силы. Воззвание к смерти без принесения смерти.
Но даже этого хватило, чтобы сила поднялась в нем удушливой волной.
Где-то очень, очень далеко, на другой грани восприятия, завыл оборотень.
Проклятье, эти мохнатые же инстинктивно чувствуют черные ритуалы... Но прерваться уже невозможно, иначе обряд ударит по нему самому.
Край скалы, казавшейся незыблемой, медленно крошится под ногами.
Тьма пробудилась. Тьме интересно. Тьме хочется еще.
«Обойдешься!» – цыкнул на нее Кэллиэн, и черная гадина разочарованно облизнувшись, снова убралась на глубину.
Снова выровнять дыхание.
– Эшшео стесси ххартег… эш сен…
Кровь да свяжет, кровью повелеваю…
Шшоссе тха эш, гессеэ шширассени шортош. Шшоссе тха Шаэ…
Во имя крови – дай увидеть жизнь. Во имя смерти…
Пока вода в ритуальной чаше не испарится, он сможет видеть.
Маг оскалился.
Не испарится! Подобные фокусы никто не запрещал. Это же запретная магия, в конце концов, никто и не ожидает, что черный маг будет в своей стихии играть по правилам.
И Кэллиэн хладнокровно и герметично опечатал чашу непроницаемой лаковой пленкой.
Этого хватит надолго. Проводить второй обряд с проклятущим и вездесущим эльфом в замке было бы слишком рискованно.
Размазать черную краску на лбу, стирая грани символа. Размазать белила на лбу жертвы до цвета гипса посмертной маски. Коснуться губами, оставив алый след между бровями – как последний, прощальный поцелуй…
Это было по-настоящему жутко. Одно дело проделывать подобное с ненавистным тебе мерзавчиком. Одно дело проделывать это с эльфами, которые сунулись куда не надо. Да даже по приказу лорда Дариэта пополнять резерв, воспользовавшись одним из заключенных, которого ты раньше в глаза не видел...
Но это… со знакомым и дорогим тебе человеком…
Кощунство.
Последний этап.
Растереть алый след, надавливая в нужную точку.
– Асх Шаэ.
"Да пребудет смерть".
Пламя светильника угасло. Окно, в которое лился лунный свет, заволокло тьмой. Но свет ему уже не нужен.
Кэллиэн чуть сместил зрение. Он знал, как это выглядит со стороны – потустороннее зеленоватое сияние залило и радужку, и белки.
Он устремил взгляд на князя.
И пошатнулся.
Он наконец увидел.
Увидел в ауре золотистый кокон «сосудов», по которым текла жизненная сила.
Точнее, должна была течь.
В данном случае она вытекала, покидая тело князя. Обманчиво медленно.
Тельс был прав. Болезни не было. Разрушалось не само тело, не организм князя, а энергетические сосуды.
Такое мог бы сделать черный маг, если бы пополнял резерв, медленно вытягивая чужую жизнь. Он сам мог бы сделать такое, легко, очень и очень легко: пробил – и зачерпывай горстями...
Но эту жизнь никто не забирал, и золотистая энергия просто рассеивалась в пространстве. С каждым выдохом. Словно бы естественным путем.
И все же... Такой рисунок, эти надрывы в контуре… Знакомо. Он это уже видел. Видел, как энергия уходит в пустоту… Где? Когда?
Думать мешало потрясение. Оказывается, если человек тебе хорошо знаком, смотреть на такие вещи тяжело…
Контур ауры лопнул еще в одном месте. Энергия резко взметнулась фонтаном, принялась медленно сочиться золотистым облачком…
Кэллиэн вдруг замер.
Ну, конечно…
Воздействие не ослабевает, отток сохраняется…
Так обычно ведет себя печать смерти.
Которой на князе нет... но все симптомы, что называется, оттуда.
Печати нет, а значит, снимать нечего. Он не может помочь.
Но если… если симптомы характерны для магии смерти… возможно, он сможет что-то сделать?
Маг рассеянно потер лоб. Черная магия – не лечебная и тем более не защитная... Придется подойти к делу творчески, что-то придумать, может, даже модифицировать какие-то обряды. И при этом не попасться. А пока...
Пусть Тельс и дальше вливает жизнь в князя. Пока это единственное средство, способное хоть как-то помочь.
***
Безглазая богиня отчаянно скучала. Она полагала, что после того, как ей пообещали в жертву ту, которую она не стала бы принимать, ее жрец быстро встряхнется, начнет действовать… а он почему-то медлил. Неужели он так ничему и не научился, до сих пор не понял, как гибка черная магия?..
Поэтому когда по спине пробежала холодком фраза, сказанная изменившимся голосом, который она сперва не узнала, Шаэли даже не сразу поверила. А поверив, медленно повернулась к своему зеркалу. Повелительно щелкнула пальцами…
Он. Действительно он.
Итак, свершилось. Он все-таки взялся за старое, хоть и начал с малого… Бедный мальчик. А ведь ему до освобождения осталось совсем немного…
Что же ему вечно так не везет? С самого рождения...
Шаэли вздохнула.
Было жаль, что он попытался избавиться от ее дара, но зная, через что он прошел, винить его богиня не могла. И теперь, не узнавая саму себя, она приникла к зеркалу, ожидая, когда своим изменившимся голосом он произнесет ее имя.
Смешной, детский обряд – на фоне того, на что был способен тот, кто когда-то дышал черной силой смерти, как воздухом…
Но это начало. Змея поднимет голову и снова позовет его к себе… Хватит ли у него сил, чтобы удержаться на краю? Окажется ли он способным усвоить ее последний урок – или не выдержит, сорвется в пропасть?
В конце концов, что такое сила? Сила – это внутренний меч. Даже ее магию можно использовать по-разному… все зависит от намерения. Раньше он упивался ею. А сейчас пытается помочь. Не верит, что ее можно использовать во благо, но все-таки пытается.
Сладостные, сладостные слова… от них дрожь удовольствия по спине.
«Тха Шаэ»…
– Да, – сладко выдохнула богиня, прильнув к зеркалу, отражавшему ее лучшего жреца – во всем его блеске и величии.
Этот обряд увенчается успехом. Не может не увенчаться.
Ну же... давай, скажи, ведь нам обоим нравится эта формула...'
"Асх Шаэ".
Да пребудет смерть.
– Благословляю тебя, – прошептала она, одарив его изображение нежным поцелуем. – Да достанет тебе силы выдержать все испытания и обрести себя, мой жрец…
***
Над миром, неспешно следуя с востока на запад, растекался яркой пленкой новый день, прогоняя ночные тени и порождая новые. И надо сказать, ему мало кто был рад.
Терраэр Эн’Крарго едва ушел от оставшихся неизвестными, но очень настырных преследователей, что могло означать только два варианта. Первый: его выследил кто-то из союзников или колеблющихся, чтобы узнать, чего ожидать от непредсказуемого лорда. Второй: Дахаэр, несмотря на любовь к выпивке, дураком не был и продолжал следить за развитием ситуации на Севере. Оба этих варианта лорду не понравились, но магом он был сильным, а потому выбрался, не выдав себя и не оставив зацепок, по которым его могли бы найти. К счастью, свои дела он завершил до того, как к нему привязался "хвост".
Первые два прыжка были совершены с помощью точки переноса, для третьего лорд выстроил портал – и оказался в получасе пути от поместья, в котором теперь жил Натор Ад'Сехти. Те «наемники» действовали уж слишком слаженно для случайного сброда, а значит, в их компании наверняка был маг. Но отследить портал невозможно, пусть поскрипят зубами, поблуждают по голым камням среди зубастых пастей обрывов. Может, одним-другим станет меньше.
Кэллиэн понял, что если так дальше пойдет, он превратится в психопата, подрывающегося на каждый безобидный звук. На подоконник с той стороны присела какая-то птица – и он едва не разбил стекло черным ловчим заклятьем. Пульсирующая сеть бы разом выпила из нее жизнь, до капли: сколько ее в птичке? Чудом удержался, здравый смысл в этот момент спал еще крепким сном. Видимо, привычка сдерживаться вбилась в подкорку – и к счастью, иначе все усилия за эти годы пошли бы насмарку.
Ему нельзя выпивать чужую жизнь, силу или боль, пополняя резерв. Нельзя.
Но даже испугаться не получилось. Было только вялое чувство облегчения.
Кэллиэн поднялся, плеснул в лицо воды из поставленного с вечера в закутке кувшина. Зажмурился, поморгал, чувствуя, как капли, щекочась, сбегают на шею и за воротник.
Мимоходом глянул в зеркало.
В обычно ярких синих глазах до сих пор клубилась тьма, пробегала черными всполохами. Что ж, он и не думал, что после обряда все останется по-прежнему.
Ночь оставила мало времени на сон. После обряда он еще с час затирал все следы – и, укрывшись безобидным заклятьем маскировки, вернул свое ритуальное облачение на место. Поспать можно и днем. Если повезет.
Выглядел он откровенно больным.
Бросил взгляд на князя – без изменений. Но это даже хорошо. Он нащупал нить, способную привести его к цели.
В холодных глазах мага блеснула решимость.
Для того, чтобы преуспеть в одном начинании, необходимо отринуть другие. И сейчас таким приоритетом для него станет жизнь князя. Искать виновника всерьез пока все равно не выходит, а значит, бесполезно тратить на это силы. Если… нет, не если, а когда жизнь князя будет в безопасности, организатор непременно выдаст себя сам. Вот на этот момент лучше приберечь силы.
Инерис далеко, и ей придется самой позаботиться о себе. Ее хорошо воспитали, у нее сильный характер. Она справится и без него, как ни печально об этом думать.
Что до отряда, который сегодня выйдет на поиски…
Нужно намекнуть капитану Мельдеру, который в девять утра сопроводит военных в четвертый форт, что очень желательно отдать второй амулет лично капитану Хартену.
На узких губах мелькнула жестокая усмешка. Собственноручно изготовленный амулет – великолепная возможность подстроить пару гадостей. Ничего серьезного, слабенькое темное заклятье… но легкая, неуловимая печать кошмара капитану непременно понравится. Проигнорируют его рекомендации – сами виноваты. У кого амулет, тому и не повезет.
Если все пойдет по плану, Хартен к моменту возвращения будет готов выдать всю правду о том, что и как произошло с Инерис.
Для Инерис утро выдалось жарким, душным и наконец принесло с собой короткое забвение. Для Ассаэра – похмельным. Когда вышло солнце и озарило палатку, он наконец вырвался из липкой паутины сновидений, в которые его раз за разом окунало мерзкое зелье. Борясь с желанием схватиться за тяжелую голову, в которой словно звонил огромный колокол, Ассаэр поморгал, не давая глазам закрыться снова, распутывая клубки мыслей. Надо идти. И так из-за этой… наследницы… пропустил время выхода.
На соседнем лежаке сопела княжна. Судя по бледному виду и синякам под очаровательными серыми глазками, ночью она глаз не сомкнула… что ж, сама напросилась.
Из палатки он ее преспокойно выволок за ногу. Забавно, что в первые секунды она даже не сопротивлялась и, кажется, не проснулась. Потом начала было вяло возмущаться, но тут же захлопнула ротик и не без страха уставилась на него. Ассаэр мрачно усмехнулся, отпустил ее, оставив сидеть на песочке, и обронил:
– На подготовку пятнадцать минут. На завтрак вчерашнее, – и в нее полетел сверток из палатки. Демон скрылся из вида, начав собирать вещи.
Инерис прикусила язык – в буквальном смысле, чтобы сдержаться и не сказать чего-нибудь лишнего насчет его методов побудки. Хватит, вчера уже наговорила. Конечно, демон в дурном настроении. Сама виновата, чудо еще, что он вообще с ней разговаривает.
Она действительно не сомкнула глаз, пока не начало светать. И вряд ли проспала больше часа. Есть не хотелось. Хотелось сидеть и смотреть в одну точку… А еще лучше было бы улечься обратно и проспать часов до трех дня!
Но у демона было другое мнение. В рекордные сроки управившись с лежаками, он начал разбирать палатку.
Мужественно собравшись с силами, Инерис попыталась если не извиниться, то хотя бы объясниться, дать ему понять, что поступила так не из неблагодарности и не из подозрений, а просто желая знать наверняка, что…
Но он отмахнулся от ее слов, посоветовав поторапливаться и холодно сообщив, что нужно отвечать за собственные решения и глупости.
Другого ответа она не дождалась.
И, пожалуй, не заслуживала.
Но поторопиться не получилось – все валилось из рук. Движения были заторможенными от недосыпа.
Через пятнадцать минут демон уже собрал палатку и утрамбовал всё в мешок – как попало, лишь бы запихнуть. А затем двинулся прочь. Инерис, спохватившись, кое-как повязала шарф и, на ходу пытаясь доделать обвязку на правом ботинке, похромала за ним. Демон тут же вернулся и, едва она затянула кривой узел, жестко ухватил ее за запястье и поволок девушку вниз, больше не подстраиваясь под ее темп.
На просьбу идти чуть медленнее бросил сквозь зубы:
– И так много времени потеряли. Будем наверстывать. Жаловаться будешь в другой раз, сама виновата.
Похоже, теперь их путешествие будет протекать именно так.
Возможно, конечно, он еще смягчится…
Но Инерис, обреченно семенящей следом за огненным, в это не очень верилось.
Подумать только, еще вчера она решила, что ситуация понемногу налаживается!
Зато, похоже, времени для раздумий у нее в этой гнетущей тишине будет предостаточно.
Капитану Хартену, вчера вечером официально получившему свое новое звание, под утро приснился кошмар, в котором фигурировал почему-то огромный черный змей, хищно оскалившийся и недобрым взглядом следивший за ним. От него невозможно было убежать, уйти, спрятаться, он неумолимо настигал его и уже готовился вонзить зубы в плоть, когда офицер, тяжело дыша, наконец проснулся.
Лицо, по которому он провел подрагивающей рукой, было сплошь усеяно мелкими каплями ледяного пота.
Сегодня они выходят на поиски леди-наследницы. Может, сон пророческий? Предвещающий неприятности?
Хартен нервно рассмеялся, откинувшись на подушку и прикрыв глаза.
Еще чего не хватало. Пророк нашёлся…
И от этих суеверных мыслей он отмахнулся.
А зря.
И еще один нечеловек встретил этот рассвет без сна.
Даскалиар Дариэт тяжелым взглядом смотрел на отцовский венец, покоящийся на бархатной подушке в специальном углублении за толстым слоем хрусталя, укрепленного многочисленными заклинаниями. Послезавтра хрусталь истает сам – в час коронации.
Он не знал, что ненавидел больше – деда, который сегодня опять явится, чтобы безжалостно давить на него, или это сомнительное наследство.
Но если с дедом он сможет разобраться с помощью алмазного венца, то где взять силу, способную снять с него бремя императора?
Молодой вампир резко отвернулся и вышел вон из хранилища. Его с утра ждали две встречи – с дедом и с лордом-распорядителем, а после заседание Совета, посвященное политической ситуации в стране.
На коронацию никого, кроме правителей территорий, не приглашали, даже глав соседних государств. Не до того сейчас. Главное, чтобы она вообще состоялась.
Даскалиар криво усмехнулся. Он подписал указ об освобождении мелких сошек, увязших в бунте, но с отсрочкой исполнения – их отпустят восвояси только после того, как он официально станет императором. Позволил деду подобрать гвардию, которая будет охранять дворец и все возможные дороги и подступы к храму. Взял кровную клятву с элитного вампирьего отряда, приписанного к нему дедом еще год назад – раньше считал эти меры излишними, но теперь без всякой жалости пошел на них. Не отказался ни один, хотя капитан Нихтаэт, похоже, не одобрил… Ничего, плата более чем достойная, и удара ножом в спину можно не ожидать хотя бы от них, даже если придется действовать вопреки желаниям деда.
После коронации он наконец начнет наводить в стране порядок.
Оставалось надеяться, что принятых им мер будет достаточно.
Глава 5
Маннир, Йерихо
Церемония была непривычно простой – без блеска золота и алмазов, без пышного убранства храма. Наследник престола отдал такое распоряжение, так как официально срок траура по отцу и сестре истечет не скоро.
Даскалиар Данком-Эонит Дариэт выглядел совершенно бесстрастным, идя в тяжелых церемониальных одеждах из бархата и шелка по проходу к возвышению, на котором ждал лорд-церемониймейстер, его дед и очень, очень старый жрец Безымянного. Словно заледеневшее лицо не выражало ни торжества, ни радости, ни затаенной скорби. Пугающие черно-красные глаза были равнодушны.
Никто не знал, сколько раз за последнее время он видел эту церемонию в кошмара, сколько раз она перемежалась ревущим огнем и плещущей через край черной силой, вырвавшейся на свободу. Она по-прежнему осталась в нем, по-прежнему, чуть что, поднимала голову… И более того, сплеталась с любой иной силой, к которой он пытался обратиться. Даже к целительской магии прибегать стало сложнее.
Возможно, после коронации у него наконец появится время на то, чтобы посидеть с книгами и разобраться с тем, что теперь делать, как вернуть себе свою магию.
На протяжении всей церемонии он стоял изваянием, которому безразлично происходящее – и это тем более пугало, что совсем недавно этот вампир был юнцом, на которого многие из здесь присутствующих посматривали как на безобидного щенка. Теперь в глазах свидетелей и гостей, прибывших издалека, гнездился страх. Они недооценили его однажды – повторять эту ошибку никто не собирался. Если кто и был против вампира-императора, то благоразумно держал свое мнение при себе.
Лишь раз узкие губы дрогнули, чуть скривились – когда после долгой, пафосной речи, на его беловолосую голову опустился алмазный венец отца.
Кто-то счел, что это признак злорадства. Другие сочли проявлением скорби. Третьи – признаком удовлетворения. Но все они ошибались.
В этот момент Даскалиару показалось, что венец, который на него только что надели, обагрен кровью всех предыдущих императоров, и теперь она стекает по волосам ему на плечи… и это жуткое видение едва не заставило его поежиться.
Бессмертные редко расставались с ним добровольно.
Можно сколько угодно считать, что венец освобождает от чужой власти, но это нелепая ошибка. На самом деле это признак того, что он проиграл, проиграл собственному отцу, позволив взвалить себе на плечи невозможный вес огромной империи.
В этот миг Даскалиар окончательно простился с надеждой на нормальную жизнь. При дворе, полном потенциальных предателей и интриганов, о нормальной жизни просто не может быть речи. Он уже научился никому не доверять, научился не ставить личные дела во главу угла, научился убивать и запугивать других.
Для правителя это, безусловно, полезные навыки.
Сам он предпочел бы обойтись без них… но теперь выбора нет.
Венец чуть нагрелся, ощутимо сдавил лоб, подстраиваясь под нового императора. Затем полыхнул ослепительным светом, подтверждая его права, вырвав у присутствующих изумленно-торжествующий крик.
«Да здравствует император!»
Ну, вот и все.
Торжество? Удовлетворение? Радость? Злорадство?
Ничего, кроме тоскливой обреченности, Даскалиар в этот миг не испытывал.
Его отец все-таки победил.
***
Далеко от столицы огромной империи Йерихо, лорд Кэллиэн Дэтре невольно отвлекся от составленной схемы и нахмурился.
Что-то не так.
Словно с жалобным звоном что-то оборвалось в душе. Не то какая-то привязь, не то непонятная струна…
Он прислушался к себе.
На чужое влияние не похоже. Ничего не менялось. Никакого воздействия он не ощущал.
Просто на миг стало до странности пусто.
Анализатор… чисто.
Призвал магию – темный огонь покорно вспыхнул на ладони. Сила повиновалась безупречно. Он задумчиво впитал его, пожал плечами и вернулся к своему занятию.
Это был очень, очень интересный – и гибкий – ритуал. Осталось только еще немного его доработать.
Он бросил короткий взгляд на князя.
И продолжил писать.
***
Два хлопка по стенке палатки вырвали Инерис из размышлений о собственной глупости. Последние минут тридцать она сидела здесь, уставившись невидящим взглядом в стенку. Демон даже ничего раскладывать внутри не стал, сразу принялся ужин варить. Видимо, набегался и проголодался.
И, похоже, все готово.
Инерис выбралась наружу, хотя одна мысль о еде вызывала тошноту.
Огонек горелки неуютно пыхал под котелком. В котелке неаппетитно булькали куски мяса. Демон смерил ее мрачно-презрительным взглядом и издевательским жестом пригласил сесть напротив.
Инерис послушалась. Демон приступил к трапезе, явно не жалуясь на аппетит. Она же без охоты черпанула разок ложкой, но так и не донесла варево до рта.
После ее допроса дела шли… гадко.
Разговаривать демон с ней больше не желал и, обронив вчера с утра пару отрывистых фраз, начал играть в молчанку. Темп изменился – теперь он безжалостно тащил ее за собой, но, к тайному разочарованию девушки, спасительных обмороков больше не было. Приходилось ковылять наравне с огненным. Уже через два часа кросса по пустыне она умаялась настолько, что едва не наступила на шустро выкопавшегося из-под песка черного паука, даже не заметив его. Демон снял его метким броском ножа (тварь была с ладонь, не меньше!), очистил нож песком и, смерив ее выразительным взглядом, снова отвернулся.
Сегодня было ничуть не лучше.
Чтоб его, злопамятного гада!
Думать о своем ей быстро надоело – бесполезно, только хуже становится. Обсудить услышанное не с кем. Отдохнуть негде. Полный блеск!
И самое главное – его молчание и невозможный темп действовали! Инерис действительно начала чувствовать себя бесполезной и виноватой. И чем дальше, тем больше ругала себя. Ведь считала, что готова ко всему, гордилась своим умением просчитывать чужую реакцию, знаниями о том, как вести себя с огненными… В теории. На практике вышел провал по всем пунктам. Полезный урок, но слишком уж горький.
Она покосилась на демона и неслышно вздохнула.
Хочет молчать – пусть молчит. Она больше не может слушать только шуршащее дыхание этого алого ада.
– Знаешь, мне начинает казаться, что трава, вода, деревья, синее небо – это просто мои фантазии, – тихо произнесла Инерис, устремив взгляд на руки. – Что я придумала себе разноцветный мир, которого на самом деле не существует. А на самом деле есть только горячий красный песок и солнце.
Демон, все еще заметно злясь на нее, тем не менее с чего-то снизошел до ответа.
– А заодно ты придумала паскудные эликсиры и дивный способ заставить единственного нечеловека, способного тебя защитить, возненавидеть твою нескромную персону. Клянусь, наследница, с каждым часом мне все сложнее бороться с искушением «потерять» тебя где-нибудь в этих песках!
Ах да. Он же любитель брызгать ядом…
Ассаэр после очередной колкости ожидал едкого или равнодушного ответа, был готов к тому, что она с каменным лицом заявит, что не видела другого выхода или начнет оправдываться, но девчонка его в очередной раз удивила, грустно рассмеявшись.
– Положительно не везет мне с этим эликсиром, – с тихим отчаянием произнесла Инерис.
– Ты использовала его раньше? – напрягся демон.
– Конечно. Я наследница, меня учили, – пожала плечами она. – Существование и состав таких зелий держится в строжайшей тайне, поэтому мой наставник предложил себя на роль подопытного. Положился на мое, – губы искривились в горькой улыбке, полной самоиронии и недовольства собой, – благоразумие. Я и сама не ожидала, что в попытке понять, насколько эффективно это зелье, зайду так далеко. Я поклялась потом никогда не говорить об услышанном, но наставник так меня до конца и не простил.
Тут уже Ассаэр окончательно забыл о том, что собирался гордо молчать.
– Так до меня досталось самому князю Ратри? – удивился он. – И его ты тоже смогла разговорить? Далеко пойдешь, наследница.
В следующий момент крылья его носа затрепетали, хотя демон еще сам не понял причины. А когда сообразил…
Она сидела, низко опустив голову и упираясь локтями в колени, и на красноватый песок капали соленые слезы.
– Перестань немедленно, бестолочь! – всполошился Ассаэр. – Мы вышли из безопасного региона, я тебя тащил вперед в надежде быстрее пройти этот! Некоторые виды нежити чуют воду в радиусе нескольких лиг! И я тебя уверяю, они не слишком дружелюбны, – и он сунул ей свою тунику, оставшись в короткой безрукавке. – Вытри и заверни пятном внутрь. Как успокоишься, пойдем в другое место, здесь уже небезопасно.
Инерис какое-то время помолчала, вытирая слезы его туникой – и удивила саму себя, поняв, что ей уже нет дела до того, что она ношеная и пахнет терпкой солью. Кажется, брезгливость в таких условиях тоже быстро ее покидает… или она просто привыкла к запаху демона. Да и какая брезгливость, когда она сама уже почти неделю не мылась!
Демон напряженно оглядывался, легонько помахивая ложкой. Трапезу продолжать не спешил, значит, насчет нежити не соврал… впрочем, смысл ему врать насчет нежити, когда он ей сказал правду о куда более важных вещах?
– А Кэллиэн-то был прав, – с таким же грустным смешком произнесла Инерис, снова прижав краешек рубашки к уголку глаза. – Похоже, мои проблемы от того, что я совершенно не знаю себя. Привыкла плыть по течению, подчиняясь правилам, выполняя чьи-то повеления, затвердила теорию, а на практике, чуть требуются самостоятельные действия – удивляю сама себя. В первую очередь тем, что мне, всегда утонченной, строгой и правильной, оказывается, не чужды любопытство, бестактность, импульсивность и даже жестокость и глупость. Он предупреждал… Кэллиэн говорил, что я не должна слепо соответствовать чужим ожиданиям, что я должна знать, чего хочу и на что способна, знать свои слабые и сильные стороны… А я так и не придала его словам должного значения.
Но из всего сказанного демона больше всего заинтересовали отнюдь не ее моральные терзания.
– Кэллиэн? Ты так называешь придворного мага?
Странно до крайности. Какие же, интересно, у этого типа, у которого, судя по краткому, но яркому знакомству, руки в крови не по локоть, а по плечи, отношения с этой… не в меру коварной леди-наследницей? В разговорах с ним маг ни разу не отступил от этикета, не дал повода подумать, что с наследницей его может связывать нечто большее, чем его преданность князю…
В очередной раз утерев глаза, Инерис кивнула.
– Прекращай лить воду, я сказал! – рявкнул демон, заставив ее нервно вздрогнуть, а потом с любопытством осведомился: – И часто он давал тебе советы подобного формата? Вы что, были настолько близки?
– Не так часто, как хотелось бы, но теперь я начинаю понимать, что к его советам мне следовало прислушиваться чаще, чем я это делала. И я не знаю, насколько мы были близки, но… – сказав это, Инерис осеклась. Действительно – не знала. Даже не задумывалась об этом раньше… она, похоже, вообще о многом раньше не задумывалась. – Но я считала его своим… полагаю, подходящее слово – другом. Он не раз помогал мне.
