Текст книги "Знак розы"
Автор книги: Лейла Мичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)
Глава 67
– Давно она уехала, Генри? – спросил Матт.
– Может, полчаса назад, – ответил Генри. – Она не сказала нам, куда направляется. Мисс Рэйчел уехала бы уже давно, если бы не появилась тетя Сасси. Она сейчас гостит у моей мамы. Ну, вы знаете.
Матт кивнул.
– И Рэйчел даже не намекнула, куда едет?
– Нет, сэр. Она ни словом не обмолвилась на этот счет. Но, похоже, ей не терпелось покинуть Хоубаткер как можно скорее. Не могу сказать, что я виню ее за это.
Матт в отчаянии вздохнул и набрал номер шерифа. Теперь у него было описание внедорожника, и Генри даже запомнил необычный личный номерной знак: «Небесная пчела». Умная девочка. Она сбила его с толку, поменявшись машинами со своей соседкой по комнате. Но теперь, располагая номерным знаком, детективу будет легче ее найти. Сообщив шерифу новые сведения, Матт повесил трубку и сказал:
– Говоришь, единственным, что Рэйчел пожелала забрать с собой, были вещи из армейского сундучка мистера Олли?
– Да, сэр. И еще несколько старых бухгалтерских книг, которые простояли в кабинете Бог знает сколько времени. Они принадлежали брату мисс Мэри. Больше ничего она взять не пожелала.
– Может быть, она сказала что-нибудь Сасси?
Генри отрицательно покачал головой.
– Мисс Рэйчел не сказала ничего, чего бы я не слышал, вот только... Она заявила моей тете, что не собирается возвращаться сегодня туда, откуда приехала. Тетя Сасси волновалась на этот счет, поскольку мисс Рэйчел выглядела усталой, да и поздно было, а все мы знаем, что случилось с ее родителями, когда они все– таки поехали в такое время. Но мисс Рэйчел сказала тете Сасси, чтобы та не беспокоилась. Она забронировала комнату в каком-то мотеле.
Матт ненадолго задумался.
– Где телефонный справочник, Генри?
Он предположил, что Рэйчел остановится на ночлег в Маршалле, городе, расположенном в часе езды от Хоубаткера. Получив телефонный справочник, он нашел список мотелей в этом районе и принялся обзванивать их. Уже вторая попытка оказалась удачной. Дежурный портье мотеля «Гуд найт» сообщил ему, что да, у них есть гостья, зарегистрированная под именем Рэйчел Толивер. Матт поблагодарил Генри и бросился к машине.
Ночной портье в мотеле «Гуд найт» выслушал просьбу Матта с явным беспокойством. Матт ожидал, что Рэйчел уже будет на месте, поскольку она выехала на полчаса раньше него, но на стук в дверь ее комнаты никто не ответил, и помощники шерифа на дороге ее тоже не видели. Матт понимал, что то, о чем он просит портье, идет вразрез с политикой мотеля. Против компании и против самого портье могли выдвинуть судебный иск, но он по гроб жизни был обязан Уорикам и знал это. Много лет назад Перси Уорик спас его чересчур самостоятельного сына от тюрьмы, дав ему работу, пока тот отбывал условный срок. Мальчик поступил в колледж, получил диплом менеджера, женился и сейчас жил в городе американской мечты, Атланте, штат Джорджия. По глазам портье Матт видел, что тот помнит, чем он обязан Перси Уорику.
Тем не менее правила есть правила, и Матт понимал, что портье не хочет их нарушать. Он не настолько хорошо знал внука Перси Уорика, а мотель имел определенные обязательства перед постояльцами. В другое время Матт даже посочувствовал бы ему, но сейчас он сам был в отчаянии.
– Мистер Колтер, – сказал он, – я бы ни за что не рискнул поставить вас в неудобное положение, если бы мне не нужно было срочно повидаться с Рэйчел Толивер, причем так, чтобы она не догадалась об этом заранее.
– А в фойе этого сделать нельзя?
– Пропадет эффект неожиданности. Она поймет, что я задумал.
– А что вы задумали?
Матт улыбнулся.
– Не то, о чем вы подумали, уверяю вас. Даю вам слово. Мне просто нужно поговорить с ней наедине.
Мистер Колтер помолчал. Ему явно было не по себе.
– И этого никак нельзя сделать здесь... в фойе?
– Нет, – с нажимом ответил Матт.
– Ну ладно... раз вы дали мне слово Уорика, – он тоже выделил последнее слово, в упор взглянув на Матта через очки, – полагаю, что один раз можно нарушить правила. – Он протянул молодому человеку ключ. – Комната 106. Она находится на первом этаже, справа.
– Весьма обязан, – отозвался Матт.
Полчаса спустя у Рэйчел появилось такое чувство, будто портье ждал ее. Он с опаской приветствовал девушку, и, заполняя регистрационную карточку, она вдруг заметила, что он поглядывает на нее краем глаза.
– Если вам что-нибудь понадобится – что угодно, – сказал он, протягивая ей ключ от комнаты, – просто выскакивайте наружу и кричите что есть мочи, и я сразу же приду на помощь.
Рэйчел с недоумением выслушала его. Что она, по его мнению, должна обнаружить? Скорпионов в ванной?
Подходя к своей комнате, она почувствовала, что неимоверно устала. Поездка в Сомерсет отняла у нее последние силы, но она получила то, что хотела. Одного взгляда на плантацию – и на столбы дыма из труб целлюлозной фабрики, поднимающиеся над кипарисовыми деревьями, – оказалось достаточно, чтобы она укрепилась в своем намерении любой ценой получить Сомерсет обратно. Перед этим она спрашивала себя, стоит ли игра свеч. Зачем возвращаться в Хоубаткер? Несмотря на гражданскую гордость и славную историю, спокойствие и порядок, приток новой крови и денег, Хоубаткер оставался замкнутым, поделенным на классы городом. Здесь по-прежнему жили по правилу «все для белых». А она теперь стала богатой женщиной, придерживающейся прогрессивных взглядов. Почему бы не взять деньги и не уехать отсюда, чтобы начать заново традицию Толиверов где-нибудь еще, как поступили некогда ее предки?
Потому что ее место здесь, ответила она себе. И ровные ряды осенних культур, убегающих к горизонту, убедили Рэйчел в том, что она никогда не оставит землю, политую кровью и потом ее предшественников, на которой они трудились не покладая рук и... приносили себя в жертву. Она ни за что не откажется от того, что по праву принадлежит ее детям. Поступить так – значит совершить предательство. Поля выглядели вполне ухоженными. Генри говорил, что управляющий тети Мэри пока не уволился.
– Но на следующий год... Кто знает, что будет с плантацией?
Глядя на поля, залитые лучами заходящего солнца, Рэйчел печально улыбнулась. Она знала.
Ключ легко повернулся в замке, и она открыла дверь в комнату, полную сумеречного света. Негромко жужжал кондиционер. Но прежде чем она успела дотянуться до выключателя, из угла прозвучал знакомый голос:
– Привет, Рэйчел.
Глава 68
Перси в глубокой задумчивости сидел у телефона в своем кабинете. Боль, которую он расслышал в голосе Матта, когда тот позвонил и сказал, что находится в комнате мотеля в Маршалле и ждет появления Рэйчел, все еще звенела у него в ушах. Он не должен был оставлять мальчика в сомнениях относительно того, кого он будет спасать в первую очередь, если его самого припрут к стенке. Перси просто верил, что ему не придется принимать решения «или-или». Со своей обычной уверенностью – или самоуверенностью – он полагал, что, как только Рэйчел выслушает его, он сможет оправдать безраздельное доверие Мэри и сохранит для Рэйчел то, что она должна получить по праву рождения, не ущемив при этом интересы Матта.
Теперь, однако, у него были причины задуматься над тем, во что разоблачение обойдется ему самому. Угроза Матта – я никогда не простил бы того, кто обманул моего отца, какими бы мотивами он при этом ни руководствовался, – эхом отдавалась у него в голове. Стоило ли рисковать любовью и уважением Матта – и его прощением – ради того, чтобы спасти чувства Рэйчел к Мэри? Перси не мог рассказать историю Мэри, обойдя молчанием свою собственную, и чего он добьется, если это новое открытие, сделанное Рэйчел, навсегда закроет для нее возможность простить Мэри? А что, если – невзирая на все его истории – она оттолкнет от себя внука человека, который обманул ее отца? Достанет ли у него мужества пойти на такой риск? Перси взглянул на картину над камином. Хочешь ли ты, чтобы я покинул этот мир, зная, что мой образ навеки опорочен в глазах твоего сына?
Перси потер щетину на подбородке. Ох, Мэри, в каком неприятном положении мы из-за тебя оказались.Если Матт сумеет привезти сюда Рэйчел сегодня вечером, что он ей расскажет, в конце– то концов?
Матт медленно встал, и на его лице на мгновение отразился ужас при виде того, как сильно она изменилась. Рэйчел машинально поправила шорты цвета хаки.
– Как ты попал сюда? – требовательно поинтересовалась она.
– С помощью вот этого ключа.
Она презрительно улыбнулась.
– Ага, понимаю. Портье.
– Я напомнил ему о долге перед Уориками. Мне нечем гордиться, но у меня не было иного выхода.
Рэйчел опустила сумку на пол. Сердце билось так, что готово было выскочить из груди. Матт выглядел замечательно, он был таким же милым и родным, каким она его помнила. Надо подготовить для себя запасной выход.
– Как ты узнал, где меня искать?
– Пошевелил извилинами. Генри сказал мне, что ты заказала комнату где-то на обратном пути. Я вычислил, что ты поедешь обратно в Даллас и что логичной остановкой будет мотель в Маршалле.
– Умно с твоей стороны.
– Умно с твоейстороны, – парировал Матт. – Заказать комнату за пределами округа и поменяться машинами – это очень умные ходы. Они сбили меня с толку.
– Я хочу, чтобы ты ушел.
– С радостью, если ты пойдешь со мной. Дед умирает – в буквальном смысле – от желания поговорить с тобой.
Вот этого она и боялась. Несмотря на предубеждение, Рэйчел ощутила укол беспокойства.
– Мне очень жаль, Матт, но я никуда с тобой не поеду.
– Что ж, в таком случае давай поговорим, Рэйчел... как раньше. – Он жестом указал на кресло, приглашая ее присесть.
– Ты говоришь так, словно мы с тобой давно знакомы.
– Так оно и есть, и ты знаешь это. То, что было между нами, заслуживает хотя бы небольшого разговора. Разве ты с этим не согласна?
Рэйчел заколебалась. Голова у нее кружилась, в ушах шумела кровь. Опустив сумочку на стол между ними, она неохотно выдвинула стул. Не исключено, что разговор пойдет ей на пользу.
Она раскроет Матту свои карты, а тот передаст ее слова деду. И уже сегодня ночью они смогут прийти к соглашению.
– Разговор нам не поможет, Матт, – предупредила она. – Я догадываюсь, что секретарь канцелярии позвонила твоему мастеру и ты знаешь, где я была – и какие записи обнаружила.
Матт вновь опустился в кресло, распахнул спортивный пиджак и закинул ногу на ногу с таким видом, словно одержал первую маленькую победу.
– Да, мне рассказывали. Ты не хочешь закрыть дверь? Кондиционер работает впустую.
Рэйчел бросила взгляд на распахнутую дверь и вспомнила, что маленький седовласый человечек за стойкой предлагал ей свою помощь. Какая нелепость! Он решил, что способен справиться с Маттом Уориком. Она бы предпочла иметь дело со скорпионами в душе. Пропустив просьбу мимо ушей, Рэйчел расстегнула молнию на сумочке и достала оттуда копии писем, обнаруженных ею в шкатулке из зеленой кожи.
– Я нашла их среди личных бумаг тети Мэри, вместе с завещанием ее отца, – сказала она, выкладывая документы на стол. – Похоже, что он все-таки оставил часть Сомерсета своему сыну Майлзу. Поскольку тебе известно, что я обнаружила в канцелярии суда, ты поймешь, какое значение они имеют. Прочти сначала первое письмо, то, что длиннее.
Она искала признаки испуга и ужаса на его лице, пока он читал, но Матт сохранял бесстрастность игрока в покер, что, как она полагала, объяснялось долгими годами переговоров по заключению выгодных контрактов для «Уорик индастриз». Но ему не удалось обмануть ее. Рэйчел заметила, как на виске у него запульсировала крохотная жилка.
– Тебе, разумеется, известно, что участок земли – тот самый, на котором твой дедушка построил целлюлозную фабрику, – они с тетей Мэри укралиу моего отца.
Матт задумчиво сложил письма.
– Очень похоже на это, верно? Вот почему ты должна выслушать, что хочет сказать тебе дед. Он объяснит, почему в то время они сочли, что вправе...
– Вправе?– Рэйчел схватилась рукой за горло, как будто слова душили ее. – Ты знаешь, что этот обман сделал с моей семьей, Матт. Я потеряла годы...
– Да, но дед этого не знал, пока я не рассказал ему два месяца назад. И это знание, вкупе с враждебностью, которую, как он полагает, ты питаешь к нему и Мэри, буквально убивает его.
– Что ж, да будет так, – ответила Рэйчел, не позволяя себе расчувствоваться. – Постой... Ты говоришь так, словно твой дед знаето существовании этих доказательств.
На лице Матта промелькнуло отчаяние.
– Когда дед узнал от Амоса, что тот видел у тебя на кровати завещание Вернона Толивера и два письма, одно из которых было написано его почерком, он понял, что именно эти бумаги заставили умирающую Мэри лепетать о том, что она должна подняться на чердак. Дед вспомнил о записке, которую написал, и догадался, что второе письмо принадлежит Майлзу.
– Выходит, он знало содержании письма Майлза?
Матт рассеянно теребил лист бумаги, явно не желая отвечать.
–Я принимаю твое молчание как знак согласия, – сказала Рэйчел, откинувшись на спинку стула. – Ну вот, никаких сомнений больше не осталось. Он знал, что совершает мошенничество, покупая эту землю.
Матт уперся локтями в колени и подался вперед.
– Рэйчел, в 1935 году в стране бушевала Великая депрессия. Дед говорит, что, если бы он не купил ту землю, ДюМонты, скорее всего, потеряли бы все, включая Сомерсет. Продажа подразумевала, что Мэри выберет твоего отца своим наследником...
– В качестве компенсации за обман, – перебила его Рэйчел.
Матту стало неуютно.
– Да, может быть... но он уверяет, что, как только ты выслушаешь его историю, ты поймешь все.
– Чтобы пасть жертвой его обаяния, как это случилось с тобой? – бросила она. – Причины, которыми руководствовался твой дедушка, покупая этот участок, могли быть благородными, но одновременно они оказались и корыстными. Ему нужна была земля, чтобы построить целлюлозную фабрику. А тут, словно по заказу, обнаруживается удобная и дешевая площадка. Если тебе известна история основателей Хоубаткера, то ты должен знать, что наши семьи никогдане брали друг у друга взаймы. Если у дяди Олли были неприятности, он ни за что не позволил бы твоему деду заплатить за себя.
– Он не знал о том, что тетя Мэри не имела права продавать этот участок.
– Он должен был знать о том, откуда взялись эти деньги. От кого же еще, как не от своего состоятельного друга?
Подавленное молчание Матта и уныние в его глазах Рэйчел восприняла как поражение.
– Ладно, – сказал он. – Чего ты хочешь?
– Равноценного обмена. Перси остается целлюлозная фабрика, мне – Сомерсет. Оригиналы писем будут уничтожены. Если он не согласится на эти условия, я потребую вернуть мне землю отца. Я уже связалась с адвокатом, специализирующимся на мошенничествах с недвижимостью. Его зовут Тейлор Сазерленд. Может быть, ты слышал о нем.
На лице Матта отразился целый ураган эмоций – гнев, отчаяние, бессилие.
– Ты потащишь моего деда в суд, в его-то возрасте, подвергая опасности его здоровье, с намерением погубить его доброе имя?
– Это будет зависеть от него. Я искренне надеюсь, что до этого не дойдет.
– И ты откажешь нам в возможности быть вместе?
– Моя двоюродная бабушка и твой дедушка не оставили нам ни единого шанса, Матт. – Она подтолкнула к нему письма и встала, давая понять, что разговор окончен. – Я уверена, что, когда он их прочтет, он захочет сделать так, чтобы все остались довольны.
– Почему? – негромко поинтересовался Матт, продолжая сидеть и недоуменно сведя брови на переносице. – Почему Сомерсет так важен для тебя, что ты готова уничтожить то, что могло бы быть у нас с тобой – и чего может никогда не быть у нас по отдельности?
Рэйчел услышала надрыв в его голосе, но заставила себя собраться и не обращать внимания на боль в его глазах.
– Потому что это мой долг.
– Сомерсет принадлежал Мэри, и она могла оставить его кому угодно, Рэйчел.
– Нет, она должна была передать его следующему поколению Толиверов. Твой дедушка ничего не теряет – он сохранит то, что у него уже есть, как и причину называть Хоубаткер своим домом. А я хочу того же для себя, потому что... – Голос у нее сорвался, а подбородок задрожал. – Потому что мне больше некуда идти, у меня нет места, которое я могла бы назвать своим домом.
– Рэйчел, любимая...
Матт вскочил с кресла так быстро, что она не успела даже пошевелиться, и вот его сильные руки уже обнимали ее, прижимая к груди, в которой гулко стучало сердце.
– Я могу дать тебе дом, – хрипло проговорил он. – Я могу стать той причиной, по которой ты будешь называть Хоубаткер домом.
Она изо всех сил стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и позволила себе на мгновение замереть в его объятиях, прежде чем высвободила голову из-под его подбородка.
– Ты сам знаешь, что это невозможно, Матт. Уже невозможно. Ты представляешь, что я буду чувствовать, глядя, как дымит трубами фабрика на земле, которую твой дедушка украл у моего отца? Ирония заключается в том, – она взглянула ему в глаза с таким отчаянием, с каким брошенные умирать солдаты смотрят на отплывающие корабли, – что, если бы тетя Мэри оставила все как есть – если бы она не вмешалась, – мы могли бы быть вместе.
– Рэйчел... любовь моя. – Матт крепче прижал ее к себе. – Не делай этого. Сомерсет – всего лишь клочок земли.
– Это моя семейная плантация, Матт, родовое наследие, оставленное поколениями Толиверов. Потерять ее... видеть ее в руках того, в чьих жилах не течет моя кровь... нет, это невыносимо. Как ты можешь просить меня отказаться от борьбы за единственную оставшуюся связь с моей семьей?
Он уронил руки.
– Значит, вот как обстоят дела.
Рэйчел повернулась к столу и написала несколько цифр на листе бумаги с логотипом мотеля.
– Вот номер моего телефона в Далласе. Твой дед может позвонить мне туда, если не застанет меня сегодня здесь. Скажи ему, что я буду ждать до конца недели. Если он не согласится на мои условия, в понедельник я подам иск.
– Ты понимаешь, что вынуждаешь деда обмануть доверие Мэри? Как он сможет жить с этим?
– Точно так же, как он научился жить, предав меня.
– Ответь мне на один вопрос, Рэйчел, – сказал Матт, забирая копии писем. – Если бы Мэри вспомнила тебя в своем завещании так, как ты на то рассчитывала, ты бы пожалела о том, что нарушила обещание, данное матери, – и пожертвовала годами, что могла провести со своей семьей?
Вопрос потряс Рэйчел. Она не догадалась задать его себе сама и, не исключено, не задала бы никогда. Но Матт заслуживал правды. Так ему будет легче забыть ее.
– Нет, – ответила она.
Матт сунул листок и письма в нагрудный карман.
– Что ж, в конце концов, ты – настоящая Толивер. Мы свяжемся с тобой, – сказал он и, не оглядываясь, вышел в открытую дверь.
Глава 69
На кухне своей холостяцкой обители – элегантных шестикомнатных апартаментов, расположенных над рядом магазинов, выходивших на главную городскую площадь, – Амос изучал содержимое кладовки, решая, что приготовить на ужин. Он был голоден, но готовить что-либо серьезное не хотелось, а если он пойдет в ресторан, то может пропустить звонок Матта, Перси или – решительно невероятно, но все-таки – Рэйчел. Весь день Амос ждал известий от кого-либо из них, надеясь узнать, что Рэйчел делала в Хоубаткере. Здесь ее ничто более не удерживало, не считая, разумеется, тех, кто ее любит, но она, похоже, не желала иметь с ними дело.
Хлопья с отрубями, решил Амос и взял в руки миску. Господи, как же ему тошно! Он не чувствовал себя так плохо с тех пор, как умерла Клаудия, мать Матта. Амос легко мог себе представить, что бы она подумала о заварившейся каше. Как он и предсказывал, последствия проклятого дополнения к завещанию оказались губительными для всех заинтересованных лиц – и более всего для Рэйчел, но сейчас Амоса в первую очередь беспокоил Перси. Он еще никогда не видел, чтобы мужчина старел не по дням, а по часам. Всегда безукоризненно одетый, тщательно выбритый, уверенный в себе и энергичный, сейчас он выглядел, как пациент хосписа. Амос, конечно, ожидал, что Перси постареет, но не так же быстро – он буквально высох, и кто? Перси Уорик, удачливый бизнесмен, магнат, принц среди дворян, его герой.
И вдруг мрачные мысли разлетелись, как стайка воробьев, вспугнутых зуммером интеркома. Сердце замерло. Амос опустил на стол картонку с молоком и с надеждой поспешил к решетке микрофона.
– Да?
– Амос, это я, Матт.
– Матт!
Слава Богу, объявился хоть кто-то. Амос нажал кнопку, открывая находившуюся внизу, на уровне улицы, дверь.
Амос вышел на лестничную площадку, ожидая увидеть за широкими плечами Матта Рэйчел, но надежда эта разбилась вдребезги, как хрустальная ваза, когда Матт в гордом одиночестве перешагнул порог. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Ты не нашел ее, – заметил Амос, когда Матт стал подниматься по лестнице.
– Напротив, я ее нашел.
– Она плюнула тебе в лицо.
– Почти. У вас есть пиво?
– В неограниченном количестве. Заходи.
Амос провел гостя в небольшую гостиную с французским застекленным створчатым окном, выходившим на террасу, с которой открывался вид на аккуратно подстриженные газоны городского парка. Это было его любимое место отдыха.
– Если ты не сочтешь, что на террасе слишком жарко, я принесу пиво сюда, – предложил он.
Входя на кухню, Амос услышал, как за его спиной открылось французское окно. Поставив молоко обратно в холодильник, он вытащил две жестянки пива из пластиковой упаковки. По спине пробежал предательский холодок. Он нюхом чуял плохие новости, как опытный шкипер чувствует приближение урагана.
– Где ты ее нашел? – спросил Амос, присоединившись к Матту и протягивая ему банку пива с подставкой-держателем.
Матт так и не присел. Амос буквально кожей чувствовал жар бурлящих в нем эмоций, которые не давали молодому человеку расслабиться. Но было в нем кое-что еще – холодный контроль, который почему-то напомнил Амосу его отца, просоленного всеми ветрами, закаленного капитана Корпуса морской пехоты США, которого он знал только со слов Клаудии.
– В мотеле в Маршалле. Рэйчел знала, что я найду ее, если она снимет комнату в Хоубаткере. Мне просто повезло, что я смог выяснить ее местонахождение с помощью Генри. Утром она уезжает в Даллас. Не обижайтесь на нее за то, что она не позвонила вам, Амос. Рэйчел приехала сюда не для того, чтобы навещать старых знакомых.
– Тогда зачем? – осведомился Амос, опускаясь в кресло.
Матт сделал большой глоток пива, поставил его на столик и снял пиджак. Повесив его на спинку полосатого шезлонга, он вынул из кармана два письма.
– Вам знакомо имя Майлз Толивер?
Амос кивнул.
– Это брат Мэри. Отец Уильяма. Он умер во Франции, когда Уильяму было лет семь или около того, оставив мальчика круглым сиротой. Поэтому Уильям и стал подопечным Мэри.
– Вы хорошо выучили историю Толиверов. Жаль, не могу сказать того же о себе, но позвольте рассказать вам одну сказку, которой, держу пари, вы еще не знаете.
Амос выслушал его в молчании, приоткрыв от удивления рот, чувствуя, как пиво скисает у него в желудке. Когда Матт закончил, а сам он прочел копии писем Майлза и Перси, он смог лишь сказать:
– Какая самонадеянность с моей стороны, какой самообман полагать, будто мне известно что-либо о Толиверах, Уориках и ДюМонтах из Хоубаткера, штат Техас. И как Рэйчел намерена поступить с этими сведениями?
– Подать на деда в суд за мошенничество, если он не согласится на ее условия.
Амос в возбуждении сорвал очки с носа.
– Ты, должно быть, шутишь. И в чем состоят эти условия?
– Она хочет, чтобы дед вернул ей Сомерсет в обмен на землю, украденнуюим у ее отца, – это ее собственные слова.
– О Боже. – Амос закрыл глаза и принялся массировать переносицу, на которой остались вмятины от очков. В свете ужасающих открытий, которые сделала бедная девочка, разве могла она поступить по-другому? – А Перси согласится удовлетворить ее требования?
– Я... не знаю. Он сказал, что поступит правильно, что бы это ни означало. Я пришел спросить, чего нам ожидать – если лодка Рэйчел все-таки поплывет.
Амос вернул Матту письма.
– Если они повлекут за собой возврат Сомерсета, твой дед может лишиться возможности поступить правильно. Эти письма представляют собой серьезную угрозу собственности, о которой идет речь. Так что, отвечая на твой вопрос, я бы сказал, что у вас большие неприятности и что у Рэйчел не лодка, а целый фрегат, идущий на вас под всеми парусами.
Матт потянулся за пиджаком.
– Поехали к деду, Амос. Он должен услышать это из уст единственного человека, который в состоянии его убедить.
«Но станет ли Перси слушать?» – подумал Амос, поднимаясь на ноги, несмотря на одолевавший его груз сомнений.
В библиотеке, где он ожидал появления Матта и Рэйчел, Перси растерянно опустил трубку на рычаг.
– Рэйчел не приедет, дед, – сообщил ему по телефону Матт. – Она интерпретирует факты по-своему, и ничто не сможет убедить ее в том, что она истолковала их неверно. Она хочет получить Сомерсет обратно, и у нее есть возможность надавить на нас. Мы с Амосом едем к тебе, чтобы обсудить варианты.
– Как... она? – спросил Перси.
– Она чувствует себя обманутой. Рэйчел полагает, что ей нанесли удар ножом в спину.
– Какая ужасная несправедливость по отношению к Мэри, – пробормотал Перси.
– Тебе придется постараться, чтобы убедить меня в этом, дед.
– Что я и намерен сделать.
Вздохнув, Перси поднялся на дрожащих ногах из кресла. Надежда, которой он жил последние дни, испарилась. Ему было плохо. На лбу выступил пот, а на ноги, казалось, надели свинцовые гири, и это был плохой знак. Шаркающей походкой он подошел к интеркому и вдавил кнопку.
– Саванна, планы изменились, – прошелестел Перси в микрофон. – Боюсь, что особого гостя у нас сегодня не будет, но твое угощение все равно не пропадет. Матт и Амос едут сюда, и они непременно воздадут должное твоей стряпне. Оставь все на плите, а об остальном мы позаботимся сами.
– Включая легкую закуску и аперитивы?
– Пришли их наверх. Мальчикам нужно подкрепить силы. И еще ведерко со льдом и бутылку моего лучшего скотча.
– Мистер Перси, мне не нравится ваш голос.
– Мне самому он не нравится. Передай трубку Грейди. У меня будет к нему еще одна просьба.
Перси прошел мимо лестницы, которая в данный момент представлялась ему Эверестом, покорять который у него не было ни сил, ни желания, и вошел в лифт, которым пользовался очень редко. Но сегодня ему следовало поберечь себя, чтобы выполнить задуманное. Учитывая его возраст и то, как он себя чувствовал, завтра может быть слишком поздно. Если Рэйчел отказывается выслушать его лично, он постарается уладить недоразумение по-другому – в присутствии Амоса и своего внука, который – чего бы это ни стоило ему самому – должен узнан, правду.
Матт, за которым на своей машине ехал Амос, прибыл десять минут спустя. Потянув носом, он уловил восхитительные ароматы, доносившиеся из кухни, увидел цветы в холле, красиво накрытый стол и вновь ощутил неимоверную тяжесть на сердце. Готовилось праздничное пиршество, но Рэйчел не будет принимать в нем участия. Какая трагическая, ненужная потеря. Матт питал слабую надежду, что со временем сможет забыть ее, но даже после того, как она выложила все карты на стол, в глубине души он сознавал, что она останется с ним навсегда. Она была сама на себя не похожа, ничем не напоминала ему девушку, которую он помнил, загорелая дочерна, сплошные острые углы и выпирающие кости, но когда она вошла в комнату мотеля, у него перехватило дыхание. Он отдал бы все на свете, чтобы подхватить Рэйчел на руки и унести куда-нибудь... чтобы своей любовью вылечить ее раны и заглушить боль. А ведь дед предупреждал его, и Матт жалел о том, что не прислушался к его совету, зато теперь все стало предельно ясно. Она была женщиной, с которой он хотел прожить всю жизнь до последнего дня. После нее у него не будет никого. Жена – возможно, но только не любимая женщина.
Войдя в гостиную, Матт увидел перед собой прежнего деда, тщательно одетого и ухоженного. Но смертельная бледность, заливавшая лицо Перси, поразила его в самое сердце.
– Дед, как ты себя чувствуешь?
– Вполне готовым к тому, что я наметил на сегодняшний вечер. Присаживайтесь, ребята. Амос, командуй. – И он жестом указал на бутылку скотча, стоявшую рядом с серебряным ведерком со льдом на стойке бара.
– С удовольствием, – согласился Амос, обменявшись печальным и встревоженным взглядом с Маттом.
Матт опустился в свое любимое кресло с высоким подголовником и широкими подлокотниками. Сегодня выдался вечер воспоминаний, и тени прошлого закружились в хороводе. Внезапно ему захотелось, чтобы рядом оказались мать и отец, которого он не помнил. Еще никогда Матт не чувствовал себя таким одиноким. Сиденье его кресла потерлось, в очередной раз напомнив ему о его нежной матери. Она сама украшала эту комнату. Оттенки голубого, кремового и зеленого, перемежаемые пятнами винно-красного цвета, выцвели и поблекли, но это она выбирала их. Матт вспомнил, как однажды за завтраком разговор зашел об обоях и дед заявил:
– Мне нравится все, что бы ты ни решила, Клаудия. Я никогда не разочаруюсь в тебе.
Очевидно, так оно и было. За прошедшие двадцать пять лет дед не заменил ни единого абажура на настольных лампах и светильниках. И только картину над камином он повесил сам. Она принадлежала отцу.
– Не пора ли обновить комнату, дед? – спросил Матт. – Она начинает выглядеть старой и потрепанной.
– Как и я, и у меня слишком мало времени, – ответил Перси, движением пальца отказываясь от бокала с виски. – Я оставляю ремонт тебе.
– Начни вот с этого, – с оттенком сухой иронии заметил Амос, кивая на картину.
Перси криво улыбнулся.
– Неужели ты не можешь понять, что там нарисовано?
– Откровенно говоря, нет. Прости меня, конечно, но ее художественная ценность не вдохновляет меня на пристальное изучение.
– Ну так взгляни на нее повнимательнее и скажи мне, что ты видишь.
Амос выбрался из кресла с высоким подголовником и подошел к картине вплотную, чтобы рассмотреть жалкие потуги художника. Матт тоже вытянул шею. К чему ведет дед? Картина не представляла никакой художественной ценности.
– Ну, я вижу маленького мальчика, бегущего к садовой калитке, – удивленно протянул Амос.
– Что у него в руках?
– Похоже на... цветы.
– Какие?
Амос повернулся к Перси, и его лицо осветилось удивленным узнаванием.
– Это же... белые розы.
– Мой сын Вайатт передал мне эту картину. Она не слишком удачная, согласен, но для меня она значит очень много.
Матт понял, что сейчас произойдет нечто необычное. Он уловил сдерживаемое волнение в голосе деда и заметил, что в глазах его заблестели слезы. В груди у Матта защемило.
– Что именно, дед?
– Прощение. Ты когда-нибудь слышал легенду о розах, сынок?
