Текст книги "Знак розы"
Автор книги: Лейла Мичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
Глава 52
В августе следующего года Рэйчел, как и было обещано, отправилась вместе с родителями и Джимми в Колорадо, где они провели каникулы в Скалистых горах на гостевом ранчо. Окружающая природа была столь фантастически красива, что попытки описать ее в почтовых открытках окончились неудачей. Однако Рэйчел, глядя на снежные шапки гор и чувствуя на щеках дыхание ледяного ветра с холодных озер, думала о хлопке и вспоминала, как выступает на коже пот под жаркими лучами солнца. Ей уже исполнилось пятнадцать лет.
– Ты скучаешь по нему, не так ли? – в своей обычной спокойной манере заметил отец, останавливаясь рядом.
– Да, папа, – отозвалась она.
В школу Рэйчел вернулась, ощущая непривычную пустоту внутри, словно некая сила, помогающая ей пережить учебный год, вдруг куда-то исчезла.
– Мы больше не можем так поступать с ней, Элис, – услышала Рэйчел слова отца, обращенные к матери, когда открывала кран под окном. – Такое впечатление... будто в ее глазах погас свет.
– Я поговорю с ней, – сказала мать.
Для разговора мать выбрала вечер следующего четверга, когда Уильям допоздна работал в магазине, а Джимми отправился в гости к другу, жившему на соседней улице. Элис забрала у дочери кухонное полотенце, которым та вытирала тарелки, и жестом указала на стул.
– Садись, Рэйчел. Я хочу поговорить с тобой.
Рэйчел внутренне подобралась, на негнущихся ногах подошла к стулу и села.
– Да, мама?
Элис взяла ее руки в свои, все еще теплые после мытья посуды. Внимательно глядя в глаза дочери, она сказала:
– Рэйчел, я собираюсь попросить тебя кое о чем. Это разобьет твое сердце, но и мое тоже.
Девочка инстинктивно попыталась высвободить руки, но мать крепко держала ее.
– Ты ведь любишь нас, не так ли? – спросила Элис. – Особенно отца?
– Особенно всех вас, – ответила Рэйчел.
– Каким бы ни было твое решение, я прошу тебя сохранить наш разговор в тайне. Твой отец не должен знать, о чем мы разговаривали. Обещаешь?
Перед глазами у Рэйчел закружился звездный хоровод искр.
– Да, мама, – жалобным голоском согласилась девочка.
Мать заколебалась, и Рэйчел моментально распознала неуверенное выражение у нее на лице – оно означало, что Элис испытывает муки совести.
– Милая, – начала мать, поглаживая руку Рэйчел, – я уверена, ты понимаешь, что тетя Мэри выбрала тебя в качестве наследника.
– Наследника?
– Чтобы занять ее место и продолжать ее дело, когда она умрет, – сохранить традиции клана Толиверов.
Элис прищурилась, с подозрением глядя на дочь. Она не знала, то ли Рэйчел действительно не понимает, о чем идет речь, то ли просто притворяется.
Рэйчел растерянно заморгала. Она – наследница тети Мэри? Она уже решила поступать в Техасский университет сельского хозяйства и машиностроения, чтобы получить диплом агронома, в надежде что по окончании учебы тетя Мэри даст ей работу, но... занять ее место после ее смерти? УнаследоватьСомерсет?
Элис подалась к ней.
– Это столь же очевидно, как и коровья лепешка на подстриженной лужайке во время вечеринки. Тетя Мэри намерена сделать так, чтобы ты заняла ее место, Рэйчел. Почему, как ты думаешь, она продолжает покупать землю?
Со знанием дела Рэйчел ответила:
– Потому что Сомерсет уже выдохся. После сбора нынешнего урожая тетя Мэри оставит его лежать под паром до следующего года, а потом посадит там кукурузу и сою.
Она говорила об этом с гордостью. Тетя Мэри «расширяла дело» и должна была благодарить за это Рэйчел. Когда девочка приезжала в гости к двоюродной бабке, та с интересом выслушивала ее рассказы о том, какие технологии она использует в своем маленьком садике. А в прошлом году тетя Мэри вызвала к себе управляющего и сказала ему:
– Моя внучатая племянница советует поменять природу Сомерсета, совершив, таким образом, настоящий подвиг, который до сих пор был не по силам никому. Земля больше не может выращивать хлопок. Пришло время мне признать это.
Но тетя Мэри оставалась владелицей хлопковой плантации, поэтому купила несколько тысяч акров земли неподалеку от Лаббока и Феникса в штате Аризона, чтобы отдать их под хлопок, и назвала свое новое приобретение «Толивер фармз». Эти покупки ужасно расстроили Элис, которая обвинила тетку в том, что та «опустошает сундуки, чтобы нам не досталось ни цента».
Строго глядя на Рэйчел, мать продолжала:
– Дело не в этом. Если бы не ты, она вполне удовлетворилась бы тем, что смогла бы выжать из своей плантации, истощилась она или нет. Но теперь у нее появилась уважительная причина прикупить еще земли и оборудования за счет тех денег, которые должны были отойти твоему отцу после ее смерти. Ты понимаешь, к чему я веду?
Рэйчел кивнула. Теперь она понимала, в чем суть разногласий между родителями и почему они так ожесточенно спорили последние годы. Мать рассчитывала, что тетя Мэри оставит плантацию Уильяму, который потом продаст ее. Страшась гнева матери, девочка поинтересовалась:
– Ну и что, если тетя Мэри оставит все мне? Разве это будет так уж плохо? Я разделю все, что вырастит земля, с тобой, папой и Джимми...
– Твой отец никогдане допустит, чтобы его семья жила на подачки дочери, – оборвала ее Элис.
– Почему? Другие дети ведь тоже помогают родителям.
– Потому что твой отец считает, что не имеет правана что-либо, выращенное на земле Толиверов, вот почему. Он никогда не возьмет оттуда ни цента.
Рэйчел растерялась окончательно.
– Но почему?
Элис отпустила ее руки и откинулась на спинку стула. Она принялась нетерпеливо постукивать пальцами по крышке стола, явно пытаясь решить, может ли она доверять дочери. Наконец мать сказала:
– Когда твоему отцу исполнилось семнадцать, он сбежал от тети Мэри и дяди Олли.
Рэйчел не верила своим ушам. С чего бы ее отцу убегать от двух самых замечательных людей на свете?
– Ты не веришь мне. – Элис прочла ее мысли. – Но именно так он и поступил, милая, и я скажу тебе почему. Твоя двоюродная бабка пыталась сделать из него плантатора – такого же Толивера, как и она сама, – но твой отец не чувствовал в себе фамильного призвания. Он ненавидел фермерство. Ненавидел Сомерсет. Он ненавидел то, чего ожидали от него, поэтому сбежал на нефтяные месторождения в Западном Техасе. Вот так он оказался в Кермите.
У Рэйчел от изумления отвисла челюсть. Она-то всегда считала, что, после того как отец женился, они остались в Кермите, потому что это был родной город Элис.
– Может, твой отец и беден, но у него есть гордость, – продолжала Элис. – Вот почему он никогда не позволял своей тетке помогать нам. Следует отдать тетке Мэри должное, она неоднократно предлагала помощь. И точно так же он отнесется к подачкам из твоих рук. А теперь я посвящу тебя еще в кое-какие семейные тайны, которые, как мне представляется, тетка Мэри обошла молчанием, когда вдалбливала тебе в голову фамильную историю.
Внезапно Элис вскочила со стула и налила в стакан холодного чая из кувшина. Взяв несколько кубиков льда с подноса, она со звоном высыпала их в стакан, добавила ложечку сахара и принялась яростно размешивать его. Рэйчел со страхом наблюдала за ней. Бог ты мой, что же мать собирается ей рассказать?
Мать опустилась на стул, так и не пригубив чаю, и продолжила:
– Давным-давно, когда мы впервые повезли тебя в Хоубаткер, чтобы показать твоей двоюродной бабке, она пообещала твоему отцу, что после ее смерти поместье будет продано и он получит вырученные деньги. Так сказано в ее завещании, заявила она. Ты тогда была совсем еще маленькой. Она сказала твоему отцу, чтобы он отвез тебя домой и забыл о Сомерсете, – дескать, на землю наложено проклятие...
– Проклятие? – Рэйчел похолодела.
– Проклятие, Рэйчел. Мэри так и не объяснила твоему отцу, что имеет в виду, но сказала, что он должен радоваться тому, что он сам и его дети не связаны с плантацией. Клянусь могилой своего отца, это были ее слова.
Рэйчел испытывала непреодолимое желание зажать уши ладонями. Ей было невыносимо слушать слова матери о том, что тетя Мэри умрет или что на Сомерсет наложено проклятие.
– Я рассказываю тебе это, – продолжала Элис, – потому что с тех пор рассчитываю, что она сдержит слово, данное твоему отцу. Это стало для нас радугой в небе.
Рэйчел пробормотала:
– Но... я не понимаю. Какая разница между тем, чтобы наследовать деньги от продажи земли или... жить на доходы от нее?
Элис растерялась. Она явно не ожидала такого вопроса. Потянувшись за стаканом, она шумно отпила несколько глотков чая со льдом.
– Чтобы объяснить тебе разницу, мне придется вытащить еще несколько скелетов из семейного шкафа, – сказала она. – Когда умер отец тетки Мэри, он завещал все своей дочери, а своему сыну Майлзу, твоему деду, не оставил ни клочка земли. Вот почему тот отправился жить во Францию. В результате несправедливости, совершенной твоим прадедом, Майлз и, следовательно, его потомки оказались отлученыот всего того, что так дорого тетке Мэри. Вполне возможно, что твой отец никогда бы не убежал из дому, если бы твой дед получил свою долю Сомерсета. У него была бы причина остаться, потому что он имел бы правона землю. Теперь ты понимаешь, почему нам наплевать с высокой башни на Сомерсет и твое драгоценное наследство Толиверов?
– Да, мама, – покорно ответила девочка.
– Поэтому, Рэйчел, разница заключается в том, что твой отец отнесется к доходам от продажи собственности тетки Мэри как к компенсации. А доходы от эксплуатации того, от чего он в свое время сбежал, он будет считать милостыней. Понимаешь?
Рэйчел тупо кивнула. Она уже догадалась, к чему клонит Элис.
– Чего ты от меня хочешь, мама?
Элис выпрямилась и посмотрела дочери прямо в глаза.
– Я хочу, чтобы ты не мешала отцу унаследовать поместье тетки Мэри. Я хочу, чтобы ты отказалась от... неуместной идеи стать фермером. В любом случае, это у тебя всего лишь временное увлечение, милая. Но пока ты тешишь тетку иллюзией, что ты – очередная Мэри Толивер.
– Я и есть вторая Мэри Толивер...
Мать хлопнула ладонью по столу, прерывая ее.
– Ты – неона! Выбрось эту идею из головы, слышишь? Ты можешь быть похожа на нее, можешь вести себя, как она, можешь хотеть быть ею, но ты – это ты. Тебя породили я и моя семья, а также твой отец и всемогущие Толиверы. Ты хотя бы представляешь, что я чувствую, когда ты и твой отец гордитесь, что в тебе нет ни капли моей крови?
– Мама, мы никогда не хотели унизить тебя...
– А я все равно чувствую себя униженной, Рэйчел. И как бы ты вела себя на моем месте? А потом, словно для того, чтобы вновь насыпать соль на рану, ты намерена отобрать у отца то, что причитается ему по праву. А ведь он как проклятый работал все эти годы своей единственной здоровой рукой, и его последний шанс уйти от Зака Митчелла и насладиться покоем в старости состоит в том, чтобы унаследовать деньги от продажи собственности твоей тетки.
Упоминание о единственной здоровой руке отца неизбежно должно было вызвать у Рэйчел сочувствие – и вызвало, естественно. Вторую руку отец повредил во время аварии на буровой еще до ее рождения.
– Я могу продать часть земли, – сказала она, – и отдать деньги папе.
– Он не возьмет их. Разве я не объяснила тебе почему? Сомерсет должен достаться ему целиком и полностью, как и обещала тетка Мэри.
Рэйчел прижала пальцы к раскалывающимся от боли вискам.
– Как и когда... я должна уйти и не мешать ему?
Элис придвинулась к ней.
– Тебе надо отойти в сторону сейчас – прежде чем она перепишет завещание. И ты сделаешь это, разрушив надежды тетки Мэри. Скажи ей, что ты утратила интерес к земледелию и больше не желаешь получить диплом агронома.
– Ты хочешь сказать... – Но слова матери не допускали двойного толкования. – Отказаться от летних поездок в Хоубаткер? Порвать с тетей Мэри и дядей Олли? Больше никогда не видеть Сасси, и мистера Перси, и Амоса... и Матта? Но они – моя семья!
Еще один сильный удар ладонью по столу.
– Мы– твоя семья, Рэйчел, – твой папа, Джимми и я. Твой дом здесь, а не в Хоубаткере. Мы– люди, о которых ты должна думать в первую очередь.
Рэйчел опустила голову. Ей нечем было дышать. Она вонзила ногти в штанины джинсов.
– Я знаю, это большая жертва, – сказала мать, убирая ее волосы с лица, как делала всегда, собираясь отругать. – Но ты никогда не пожалеешь о ней, особенно когда увидишь, как твой отец хоть раз в жизни наслаждается маленькими радостями. Ты никогда не пожалеешь о том, что поступила правильно.
Девочка подняла голову.
– А мой садик? Я должна буду отказаться и от него?
Элис метнула на дочь умоляющий взгляд.
– Так будет лучше, милая. Это единственный способ убедить твоего отца в том, что ты отказалась от мысли стать фермером. Иначе он не поверит. Он будет настаивать на том, чтобы и дальше возить тебя в Хоубаткер.
Сердце у Рэйчел оборвалось. Отказаться от своего сада? Убрать проволочный забор и позволить кроликам погубить его? Позволить сорнякам и бермудской траве пробиться сквозь грунт, который она удобрила, сделав плодородным, уничтожить ровные аккуратные ряды, лишив ее места, куда она так спешила после школы? Но самое ужасное заключалось в том, что ей предстояло солгать тете Мэри, заставив ее поверить, будто Рэйчел больше не интересны ни она сама, ни дядя Олли... что ей наплевать на Сомерсет, Хоубаткер и наследство Толиверов.
Мать сочувственно погладила ее по руке. Рэйчел тупо следила за ее движениями и вдруг заметила, как огрубели от работы ладони Элис. Она впервые осознала, что именно эти руки следят за тем, чтобы семья была сыта и здорова, чтобы их одежда была опрятной, чтобы в доме было безукоризненно чисто, – и всем прочим, что они делают для того, чтобы их бедность не бросалась в глаза. Этим рукам редко приходилось держать обновку. Все, сэкономленное сверх их жалкого семейного бюджета, доставалось мужу и детям.
– Я ничего не прошу для себя, милая, – сказала Элис. – Я прошу ради твоего отца.
– Я знаю, мама. – Рэйчел поднесла огрубевшую руку матери к щеке. Сентябрь едва начался... Ей предстоит пережить еще целый учебный год, а потом еще один, и еще... Она встала и, пока и легких у нее еще оставался воздух, улыбнулась матери, с надеждой глядевшей на нее. – Я сегодня же напишу тете Мэри и дяде Олли, что передумала, что я больше не хочу быть фермером и никогда не приеду в Хоубаткер.
Глава 53
Папа, что ты здесь делаешь?
Рэйчел подняла голову, с удивлением глядя на отца. Он неожиданно появился возле ее стола в окружной библиотеке, где она заполняла заявление на поступление в Техасский технологический университет. В разделе «Желаемая академическая степень» она напечатала: «Еще не определилась». Сегодня был четверг, и обычно в это время отец отдыхал дома.
– Твоя мать сказала мне, что ты здесь, – ответил Уильям. На нем были сандалии, а не его обычные туфли на шнурках со стелькой-супинатором, которые он надевал, чтобы легче было стоять весь день за прилавком. – Я посчитал, что должен сказать тебе сам...
– Сказать мне что? Что случилось?
– Милая... – Уильям придвинул стул вплотную к ее столу, сел и взял ее за руку. – У меня плохие новости о дяде Олли. Сегодня утром он умер от сердечного приступа. Я сейчас еду в Хоубаткер. Зак разрешил мне взять пару дней в счет отпуска, чтобы присутствовать на похоронах.
Рэйчел испуганно прикрыла рот ладонью. Ее глаза наполнились слезами. Дядя Олли – милый, замечательный человек – умер? Она не видела его уже три года – целых три – года, в течение которых могла бы копить воспоминания, чтобы запомнить его на всю оставшуюся жизнь. Она спросила:
– Как чувствует себя тетя Мэри?
– Не знаю. Мне позвонил Амос. Он сказал, что тетя Мэри выглядит... потерянной.
Рэйчел вырвала форму заявления из пишущей машинки и вложила ее в папку со своими документами для поступления в университет.
–Я еду с тобой, – решительно заявила она. – Я буду готова через минуту. Мы поедем в моей машине. Она надежнее.
На лице Уильяма отразилась тревога.
– Не думаю, что это хорошая мысль, Зайчонок. Ты нужна матери здесь...
– Для чего?
Уильям растерянно умолк. Он явно не знал, что ответить, а потом пожал плечами.
– Собственно, почему бы и нет? Я уверен, тетя Мэри будет рада, что ты приехала поддержать ее в такой момент, да и мне, – он поднял изувеченную руку, – не помешает второй водитель. Просто... твоя мать не хочет делить тебя с тетей Мэри.
– На этот раз, думаю, она сделает исключение.
По крайней мере она имела полное право на это рассчитывать. За те три года, что Рэйчел сознательно порвала с людьми, которые были ей дороги, и местом, где хотела быть, она скрепя сердце занималась школьными делами, которые мать полагала подходящими для девочки-подростка. Она отказалась от увлечения сельским хозяйством, включая членство в БФА (общество «Будущих фермеров Америки»), и намерения поступить в Техасский университет сельского хозяйства и машиностроения.
И еще она сдержала обещание и не открыла отцу причину своего столь неожиданного поворота на сто восемьдесят градусов. Поначалу он был озадачен, но потом смирился с объяснением, данным матерью, – дескать, Рэйчел вдруг обнаружила, что она – девушка, и очень красивая. Он так и не заподозрил, что его жена была виновата в том, что он иногда заставал дочь в слезах, но верил Элис, когда та говорила:
– Не обращай внимания, это всего лишь гормоны.
– Ты делаешь огромную ошибку, Рэйчел, – заявила ей мать, когда она складывала вещи.
– Я уеду совсем ненадолго, мама.
– А как же наш уговор?
– Ради Бога! Я всего лишь отправляюсь на похороны дяди Олли. Как это может нарушить наш уговор?
–Я могу придумать тысячу акров причин.
Во время поездки, когда отец негромко посапывал рядом, Рэйчел думала о том, какой прием ее ожидает на Хьюстон-авеню. Тетя Мэри и дяди Олли не теряли ее из виду, писали и звонили, и поначалу раза в два чаще, чем она. Они писали о городе, плантации и соседях, о Сасси, мистере Перси и Амосе. Время от времени они упоминали Матта, и тогда Рэйчел вчитывалась в каждое слово. Он окончил Техасский университет и теперь осваивал рычаги управления многочисленными предприятиями своего деда. Рэйчел представляла себе, что он еще красивее, чем прежде, стильный и образованный. Дядя и тетя присылали подарки – коробки с одеждой для нее и Джимми из отделанного позолотой и хрусталем универсального магазина дяди Олли. Но время шло, и телефонные звонки раздавались все реже, а обмен письмами и вовсе прекратился, главным образом потому, что Рэйчел было трудно убедительно писать о своих якобы новых интересах и ее ответы получались сухими и скучными. Она не сомневалась, что сумела убедить их в том, будто переросла свою потребность в суррогатных дедушке и бабушке, а ее интерес к земледелию, истории своей семьи и Сомерсету был всего лишь преходящей забавой взрослеющей девочки.
Глаза у нее защипало. Это была неправда. Она скучала по ним, и ее тоску не смогли унять три школьных года с их заботами и тревогами. А теперь она никогда больше не сможет рассказать дяде Олли, что он для нее значил, или сказать ему спасибо за то, что он не забыл ее. Именно он выбрал машину, в которой она ехала сейчас, в качестве подарка к выпускному балу и устроил так, что ее доставили к двери ее дома, – стремительный и гладкий ярко-красный «форд-мустанг» 1973 года выпуска.
Но несмотря на столь щедрый дар, Рэйчел ничуть не удивилась бы, если бы ее ждал холодный прием. Когда они подъехали к знакомой веранде, в желудке девушки вдруг возникла щекочущая пустота, как бывает в стремительно опускающемся лифте. Сасси открыла дверь, и ее губы округлились в выражении невероятного изумления.
– Мисс Рэйчел, мы не ждали вас! – воскликнула она, крепко обнимая девушку и прижимая ее к своей необъятной груди. – Мой Бог, но как же вы выросли!
В ответ на ее шумное приветствие из библиотеки послышались знакомые шаги.
– Кто это, Сасси?
– Кое-кто, кого вы будете очень рады видеть, мисс Мэри.
Сасси отступила в сторону, и в дверном проеме появилась двоюродная бабушка Рэйчел. Ей исполнилось уже семьдесят три. Время посеребрило ее волосы и усеяло морщинками кожу на лице, но она по-прежнему была той же стройной, холеной и привлекательной женщиной, какой ее помнила Рэйчел. Следом за нею шли Перси, сохранивший прежнюю властную осанку, несмотря на свои семьдесят восемь лет, Матт, которому стукнуло двадцать два, и Амос, в своей скорби похожий на Линкольна.
– Мое дорогое дитя, ты все-таки приехала, – сказала Мэри, и из ее покрасневших глаз брызнули слезы. – Я рада... очень рада.
Рэйчел помедлила с ответом ровно столько, сколько понадобилось ей, чтобы понять, что возвращение было ошибкой. Никогда больше она не сможет назвать Кермит своим домом. Ее дом был здесь – в этом особняке, на этой улице, в этом городе, с этими людьми. Она любила свою семью, но ее место было рядом с этой женщиной, чья кровь текла в ее жилах и чью всепоглощающую страсть она разделяла.
– Я тоже рада, – сказала она и бросилась в объятия двоюродной бабушки, опередив отца.
Звонок телефона в приемной вывел Рэйчел из оцепенения, в которое она погрузилась, вспоминая прошлое. После похорон отец вернулся обратно в Кермит один, без нее, на самолете компании. Осенью, после того как тетя Мэри потянула за нужные ниточки, Рэйчел приняли в Техасский университет сельского хозяйства и машиностроения в Колледж-Стэйшн[25]25
Колледж-Стэйшн – небольшой городок в Восточном Техасе.
[Закрыть], в двух часах езды от Хоубаткера, куда она возвращалась на выходные и каждое лето помогать тете Мэри развивать овощные культуры на Сомерсете и применять новые технологии, которые она изучала в университете. Четыре года спустя она закончила университет лучшей в группе, получив диплом агронома. Рэйчел надеялась, что отныне сможет жить в Хоубаткере и выращивать овощные культуры на Сомерсете, предоставив двоюродной бабушке заниматься расширением хлопковых плантаций в других местах. Но у тети Мэри были иные планы на ее счет. Пусть даже дни Сомерсета в качестве хлопковой плантации были сочтены, солнце выращивающих хлопок Толиверов еще не зашло. Она отправила Рэйчел изучать премудрости ремесла к одному из своих старых помощников, который теперь заведовал западным филиалом компании в городе Лаббок, штат Техас, чтобы со временем – хотя сердце Рэйчел оставалось в Хоубаткере – сменить его на посту управляющего, после того как он выйдет на заслуженный отдых.
Мать не простила Рэйчел измены, но девушка свято хранила семейные тайны, которые раскрыла ей Элис, и отец так никогда и не узнал настоящей причины их отчуждения. Безо всякой злобы и зависти он воспринял тот факт, что его дочь, «единственный настоящий представитель клана Толиверов», унаследует фамильное достояние.
Рэйчел встала из-за стола, вернула коробочку с салфетками на кофейный столик и открыла дверь своего кабинета. Даниэлла, секретарша, вскочила с места, чтобы выразить соболезнования, а верный Рон обнял за плечи. Она оставляет «Толивер фармз» в надежных руках.
– Мы с вами расстаемся на некоторое время, – сказала Рэйчел. – Я буду управлять компанией из Хоубаткера, но вы знаете, где меня найти, если у вас возникнут вопросы.
– Значит, вы сюда больше не вернетесь? – спросила Даниэлла.
– Нет, Даниэлла, разве что непредвиденные обстоятельства вынудят меня к этому.
