Текст книги "Знак розы"
Автор книги: Лейла Мичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
Часть IV
Глава 63
Кермит, Техас, два месяца спустя
Рэйчел стояла у двери родного дома – ключи от машины в руке, собранная сумка у ног – и в последний раз оглядывалась по сторонам. Все царапины, отметки и пятна, оставленные членами ее семьи, были похоронены под несколькими слоями матовой белой краски, которую она нанесла сама, не желая доверять чужим людям уничтожение своих воспоминаний. Ей понадобилось шесть недель, чтобы очистить дом и подготовить его для новых жильцов, кем бы они ни оказались. Она договорилась с агентством по продаже недвижимости, что они не будут показывать дом потенциальным покупателям и что табличка «Продается» не появится на его лужайке до тех пор, пока она не будет готова уехать.
Соседка, знавшая Рэйчел всю ее жизнь и дружившая с ее матерью, поинтересовалась:
– К чему такая спешка, Рэйчел? Почему ты не хочешь пожить здесь еще немного, чтобы тебе было, куда возвращаться?
Она лишь молча покачала головой в ответ, потеряв голос в бездне скорби. Она не заслуживала того, чтобы жить в доме, который любила и предала. Это было бы святотатством.
– Рэйчел, вы останетесь в Лаббоке? – поинтересовалась Даниэлла, когда она пришла забрать свои вещи из офиса.
За ее письменным столом уже сидел новый владелец, молодой японец, который аккуратно сложил ее пожитки в картонную коробку и поставил ее в угол. Рон Кимбалл, отец которого оказался в числе немногих счастливчиков, выживших после «марша смерти» в Батаан, уже уволился и нашел новую работу в компании, выращивающей хлопок в соседнем округе. Он никогда не будет работать на япошку, заявил он Даниэлле. Ее бывшая секретарша тоже подала заявление об уходе.
– И что я там буду делать? – холодно улыбнулась Рэйчел. – Смотреть, как хлопок Толиверов выращивает кто-то другой?
Рэйчел в последний раз оглядела гостиную, подняла с пола сумку и вышла. Она уже побывала на месте своего старого садика, который теперь превратился в аккуратно подстриженную лужайку, заросшую бермудской травой, где лишь смутно угадывались прежние очертания былого великолепия.
– Подозреваю, именно здесь все и началось, – заметил после похорон Амос, когда она обнаружила его стоящим возле поросшей травой впадины позади дома, куда он сбежал от гостей.
– Да, именно здесь все и началось, – сказала она, вспоминая, как по вечерам ухаживала за своим садиком и подслушивала доносившиеся из кухонного окна споры родителей.
– Он ведь хотел приехать, ты же знаешь.
Рэйчел предпочла промолчать.
– Мы с Перси убедили Матта, что... сейчас не самое подходящее время для этого. Он очень беспокоится о тебе, Рэйчел. Матт не может понять, почему ты отказываешься встретиться с ним или хотя бы поговорить по телефону. Откровенно говоря, дорогая... я тоже не понимаю, – сказал Амос, с тревогой глядя на нее. – Ты же знаешь, что Матт не виноват в том, что случилось. Перси говорит, что если ты вернешься в Хоубаткер и выслушаешь историю Мэри, то поймешь, что она сделала то, что сделала, исключительно из любви к тебе.
– В самом деле? – Рэйчел почувствовала, как ее губы искривились в презрительной усмешке. – Раньше меня, быть может, и удалось бы убедить в этом, но только не теперь.
– Теперь? А что изменилось, позволь спросить?
– Скоро вы все узнаете. А теперь простите меня. Я должна вернуться к гостям.
Бедный Амос. Он попал между молотом и наковальней, думала она, поворачивая ключ зажигания в своем «БМВ». И Матт тоже...
На протяжении последних двух месяцев Рэйчел пыталась не думать о нем и о том, как они расстались. Все, что было потом, после того как она отворила дверь и холл заполнили мужчины, происходило, как в тумане. Матт попытался обнять ее, но она спрятала лицо на груди у Амоса. Каким-то образом ей удалось дозвониться до Кэрри Сазерленд, своей лучшей подруги, которая, наверное, летела по шоссе, потому что прибыла из Далласа всего через два часа. Рэйчел вспомнила боль в глазах Матта, когда он смотрел, как они с Амосом поднимаются по лестнице в ее комнату, чтобы дождаться Кэрри, оставив его внизу. И потом... сквозь туман боли Рэйчел вспомнила, как сбежала вниз, когда услышала голос Кэрри в коридоре, и бросилась в объятия к ней, а не к Матту, который отчаянно хотел утешить ее.
– Тебе лучше уехать, Матт, – заявила она ему в конце концов.
Он все-таки добрался до нее, взял за плечи и наклонил голову, чтобы заглянуть в ее пустые глаза.
– Рэйчел, дед рассказал мне о завещании... о том, что Сомерсет достался ему. Я просто не могу себе представить, какой обманутой ты себя чувствуешь... и как тебе больно после всего, что случилось. Мне тоже больно и обидно за тебя, но я тебе не враг. Я нужен тебе. Мы можем пережить горе вместе.
Она ответила ему невыразительным голосом сомнамбулы:
– Есть кое-что, чего ты не знаешь. Ты станешь врагом. У тебя не будет выбора.
Он выглядел так, словно она отвесила ему пощечину.
– Что?
– Прощай, Матт.
Последующие недели слились для нее в сплошную серую пелену. Эти дни вспоминались ей смутным калейдоскопом событий, время от времени перемежаемых ослепительными вспышками. Одним из таких моментов стал разговор с Кэрри в машине, когда они возвращались после опознания. В напряженной тишине Кэрри поинтересовалась:
– Ты скажешь мне, почему захлопнула дверь перед носом этого сногсшибательного парня?
– Ничего я не захлопывала. И настроения объяснять что-либо у меня нет. А если он тебя заинтересовал, вперед. Можешь попытать счастья.
Кэрри огорченно вздохнула.
– Как это мило с твоей стороны, глупышка, но он не произвел на меня впечатления легкой добычи. Он сходит по тебе с ума, Рэйчел. Почему ты прогнала его?
– Я должна была это сделать. Иначе потом все будет намного хуже.
– Потом?
– Когда я верну себе то, что мне принадлежит.
Слезы застилали ей глаза, когда Рэйчел в последний раз окинула взглядом дом и улицу, на которой выросла. Она оставит ключи в агентстве недвижимости, когда будет уезжать из города.
Рэйчел направлялась в Даллас, чтобы некоторое время пожить у Кэрри, но главной причиной была необходимость встретиться с отцом подруги. Тейлор Сазерленд считался выдающимся специалистом по коммерческому праву, специализирующимся на аферах с недвижимостью. Она договорилась с ним о встрече, чтобы оценить важность документов в шкатулке из зеленой кожи.
Матт въехал на подъездную дорожку, ведущую к дому Рэйчел. Следуя указаниям Амоса, он легко нашел нужный ему адрес. Припарковав взятый напрокат фургон, он вылез из машины. В лицо ударили сухой жар и шершавый ветер, несущий мириады песчинок, который постоянно дует в Западном Техасе. Сердце тяжелой барабанной дробью стучало у него в груди, как у берсеркера[30]30
Берсеркер – древнескандинавский воин.
[Закрыть] перед битвой. Наконец-то он вновь нашел Рэйчел. Если она не впустит его, он ворвется силой. Они должны поговорить. В ушах у Матта вновь зазвучали слова, сказанные ею в ночь несчастного случая: «Есть кое-что, чего ты не знаешь. Ты станешь врагом. У тебя не будет выбора».
– Что она хотела этим сказать, дед? – спросил Матт у Перси. – Чего я не знаю?
– Понятия не имею.
Но больше всего его беспокоила загадочная фраза Рэйчел, брошенная ею Амосу после похорон. Раньше, сказала Рэйчел, она верила, что Мэри действовала из любви к ней, но теперь она в это не верит, а когда Амос поинтересовался, что заставило ее изменить свое мнение, ответила:
– Скоро вы все узнаете.
– Что значит «теперь», дед? Что она могла обнаружить такого, что позволяет ей проклясть Мэри – и нас вместе с ней?
– Не знаю, сынок.
Но Матт почему-то не поверил деду. За последние два месяца до него не раз доносился грохот скелетов из семейного шкафа – тех секретов, посвящать в которые его никто не спешил.
Трава во дворе была недавно скошена. До Матта долетел ее сухой пыльный запах, и он вспомнил слова Амоса: «Богом забытое место! Не понимаю, как здесь умудряется выживать кто-нибудь еще, помимо гремучих змей?» Сейчас Матт полностью разделял его мнение. Во время поездки из аэропорта, глядя на пустыню, лунный пейзаж которой оживляли лишь кусты лишайника, он думал о том, как такая выжженная земля могла вдохнуть в Рэйчел страсть к земледелию. Должно быть, в ней заговорил голос крови.
Матт неуверенно подошел к крыльцу. Казалось, в этом доме никто не живет. Но зеленые ставни выглядели свежевыкрашенными, как и двери гаража. На окнах не было занавесок, и стекла сверкали после недавнего мытья. О нет, только не это...Он застонал и сложил руки домиком, приложив их к небольшому квадратику стекла в двери, чтобы заглянуть внутрь. Передняя комната выглядела совершенно пустой и покинутой, как птичье гнездо зимой, и там не было мебели. Стараясь не поддаться отчаянию, Матт обошел дом, заглядывая в окна.
– Я могу вам помочь?
Он резко отпрянул от окна и, обернувшись, увидел перед собой тучную даму в длинном гавайском платье, которая взирала на него, уперев руки в бока.
– Э-э, я... Да, можете, – сбивчиво заговорил Матт. – Женщина, которая здесь живет. Рэйчел Толивер. Похоже, она переехала. Вы, случайно, не знаете куда?
– А вы кто?
– Меня зовут Матт Уорик. – Матт отряхнул пыль и протянул руку даме. – Друг семьи из Хоубаткера, штат Техас.
Он решил, что это соседка, которой его имя может показаться знакомым.
– Я слыхала об Уориках из Хоубаткера. Меня зовут Берти Уолтон, я соседка и добрая знакомая Рэйчел. Я живу совсем рядом. – Она кивнула в сторону своего дома. – А что вам нужно от Рэйчел?
Матт заколебался, а потом выложил всю правду.
– Я приехал посмотреть, как она, и, может быть, забрать ее домой. Она должна быть с теми, кто позаботится о ней.
Похоже, женщина немного расслабилась.
– Совершенно с вами согласна. – Она оглядела его с ног до головы и, видимо, решившись, продолжала: – С сожалением должна сообщить вам, что вы разминулись с ней буквально на час. Полагаю, Рэйчел уехала насовсем. Должно быть, это случилось, когда я была в магазине, так что я даже не попрощалась с ней. – Судя по тону, дама была серьезно обижена.
– Она не сказала, куда направляется?
– Боюсь, что нет. Вчера она говорила, что напишет или позвонит мне, но... судя по тому состоянию, в котором она пребывала, я не стала бы на это рассчитывать.
Надежды Матта на счастливый исход дела рушились на глазах.
– Вы не знаете, кому может быть известно, куда она уехала?
– Ни одной живой душе. Рэйчел ни с кем не была особенно близка, кроме меня. Я была лучшей подругой ее матери. Дом выставлен на продажу. На вашем месте я бы попытала счастья в агентстве по торговле недвижимостью. Их всего-то два. Она наверняка оставила свой адрес или номер телефона в одном из них.
Матт похлопал по карманам в поисках блокнота и авторучки.
– Вы не могли бы дать мне их названия и адреса?
– Мы поступим по-другому. Пойдемте со мной, и я нарисую вам схему. Иначе вам ни за что их не найти.
Переваливаясь, как утка, Берти двинулась к своему дому, и Матт последовал за ней.
Еще через несколько минут он сидел за кухонным столом, глядя, как она наливает слабенький чай в стаканы.
– Миссис Уолтон, а почему Рэйчел вообще решила уехать отсюда? Я полагал, что... учитывая обстоятельства... она предпочтет остаться там, где ее знают.
– Зовите меня Берти, – сказала женщина, ставя стаканы на стол. Под мышкой она держала желтый блокнот и шариковую ручку. Опустившись на один из массивных стульев, Берти с шумом хлопнула по столу блокнотом. – Не могу сказать, что ее отъезд очень меня удивил. Собственно, Рэйчел уже давно уехала из Кермита. Здесь ее больше ничто не держит, если вообще держало когда-нибудь. Я думала, что она останется здесь хотя бы потому, что ей больше некуда идти, но она не знала, как побыстрее убраться отсюда.
– Вы сказали... о состоянии, в котором она пребывала, когда уезжала. Как она выглядела?
Берти принялась рисовать в желтом блокноте.
– Когда вы в последний раз ее видели?
– Два месяца назад.
– Отнимите от ее стройной фигурки двадцать фунтов и прибавьте ввалившиеся щеки и коричневую от загара кожу, и вы получите ее портрет. Она совсем не походила на ту девушку, что приезжала сюда на Рождество.
– Она уже не та девушка, – негромко заметил Матт. – А откуда взялась коричневая от загара кожа?
– Она сама занималась ремонтом дома – красила крышу, ставни. Но нельзя сказать, что она была... не в себе. Что-то не давало ей развалиться на куски. Вы бы видели, как она заколачивала гвозди!
Матт нахмурился.
– Она, случайно, не намекнула, что ее беспокоит? Все, что вы сможете вспомнить, очень поможет мне.
Берти на мгновение задумалась.
– У меня сложилось впечатление, что ею двигала некая внутренняя сила, но... не упорство, если вы понимаете, что я имею в виду. Это не упорство того рода, что заставляет вас идти вперед, хотите вы того или нет. Нет, точно не это. Скорее у нее была цель, которой она стремилась достичь, когда убегала отсюда. – Она щелкнула шариковой ручкой и вырвала листок из блокнота. – Сожалею, но объяснить понятнее я не смогу.
– Почему же, вы объяснили все очень доходчиво, Берти. Спасибо за помощь. – Матт допил чай и встал. – Дайте мне свой номер телефона, и я позвоню, если что-нибудь узнаю.
Берти, прищурившись, смотрела на него с таким видом, словно собиралась добавить еще что-то, прежде чем проводить его до двери.
– Вы тот самый молодой человек, о котором Рэйчел впервые рассказала мне много лет назад, когда вернулась из Хоубаткера, верно? Ей было тогда лет десять, но помилуйте! Она не из тех, кого можно заставить растаять при одном упоминании о ком-то, однако вам это удалось. Вы обмолвились, что приехали увезти ее к тем, кому она небезразлична. Вы принадлежите к их числу?
– Я первый в списке.
– Так я и думала. Что ж, найдите ее, молодой человек, и заставьте понять, что... несмотря на все ее потери... у нее по-прежнему есть все.
– Именно это я и собираюсь сделать, Берти, – дрогнувшим голосом пообещал Матт. Сложив листок бумаги вчетверо, он сунул его в карман, а потом положил руку женщине на плечо. – Не вставайте. Я сам найду выход. Даю вам слово, что вы еще услышите обо мне.
– Надеюсь, это будет приглашение на свадьбу, – сказала Берти.
Он улыбнулся ей.
– Если это будет зависеть от меня, то непременно.
Матт напал на след во втором агентстве недвижимости, но ничего не выиграл. Риелтор, занимавшаяся продажей дома Толиверов, как раз собиралась съездить туда, чтобы установить табличку «Продается» на лужайке, когда Матт вошел в крошечный офис, в котором едва хватало места для двух столов. Он знал, что, если она даст ему адрес и номер телефона клиента, который уехал из города, это будет нарушением политики компании, но он пустил в ход все свое обаяние, чтобы узнать хоть что-нибудь. Одарив женщину очаровательной улыбкой, он пояснил, что дружен с Берти Уолтон, которая и сообщила ему, что дом продается. Не могла бы агент немедленно связаться с владелицей? Он хотел бы сделать ей предложение еще до того, как покинет их чудесный город.
На лице риелтора отразилось сожаление.
– Вы не поверите, – сказала она, – но еще два часа назад с владелицей дома можно было бы поговорить прямо здесь. А теперь она уже уехала – и не сказала куда. Все это очень странно. Она не оставила номера телефона, по которому с ней можно было бы связаться, сказав, что позвонит сама, когда устроится на новом месте. Однако... если вы готовы сделать предложение, то риелтор сию же минуту составит контракт, чтобы потом при первой же возможности показать его владелице, когда та вновь объявится.
– Не знаете ли вы, когда это случится? – поинтересовался Матт.
У риелтора вытянулось лицо.
– К сожалению, нет.
Матт улыбнулся, заявив, что такой вариант его не устраивает, но согласился взять ее визитную карточку.
Выйдя из агентства, Матт судорожно вздохнул, наполняя легкие сухим пыльным воздухом. Он был уверен, что Рэйчел направилась к своей подруге из Далласа, полоумной блондинке в бриджах для верховой езды. Тогда, в суматохе, он не запомнил ее имени. Но, может, с ней знаком Амос. Как только он выяснит, как зовут подругу, остальное будет просто.
Вернувшись в фургон, Матт набрал номер на портативном телефонном аппарате, который прихватил с собой. Когда трубку снял дед, он попросил позвать к телефону Амоса, зная, что тот находится в Уорик-холле. Перси без промедления передал трубку Амосу.
– Что я могу для тебя сделать, Матт? – первым делом поинтересовался поверенный.
– Рэйчел выставила свой дом на продажу и уехала из города, не сказав никому, куда направляется. Но вы можете помочь мне найти ее, Амос. Вы, случайно, не помните, как звали соседку Рэйчел по комнате – ту дьяволицу, с которой мы встречались в ночь аварии? Мне кажется, что Рэйчел поехала к ней в Даллас.
Матт расслышал в трубке горестный вздох и понял, что удача отвернулась от него.
– Мне очень жаль, Матт, но, боюсь, я тоже не запомнил ее имени.
Матт с размаху ударил по рулевому колесу ладонью и беззвучно прошипел сквозь зубы ругательство, но нашел в себе силы сказать, что ничего страшного еще не произошло.
– Не переживайте, Амос. Может быть, Генри или Сасси мне помогут.
Но и Генри не вспомнил ее фамилии.
– Ее зовут мисс Кэрри. Это все, что мне известно, – сказал Генри. – Фамилии незнакомых людей не задерживаются у меня в памяти. Может быть, тетя Сасси вспомнит. Она сейчас гостит у моей мамы. Хотите ей позвонить?
– Дай мне номер ее телефона, Генри.
Но и здесь Матта ждала неудача. Сасси заявила, что события тех ужасных дней настолько выбили ее из колеи, что она забыла собственное имя.
Значит, остается детектив, решил Матт, выезжая на дорогу. Придется обратиться в детективное агентство. Он набрал номер своей конторы в Хоубаткере, представляя, как Рэйчел сидит на крыше собственного дома, мстительно вколачивая в нее гвозди. Быть может, именно в этом и заключалась ее цель, та движущая сила, что не давала ей остановиться, – в отмщении? Но кому? И за что? В глубине души Матт полагал, что знает, кому и за что. С замиранием сердца он понял, что мишенью может оказаться его дед.
– Нэнси, – сказал он, когда в трубке раздался голос секретарши, – отложите все дела и найдите фамилию и номер надежного детективного агентства в Далласе, а потом перезвоните мне. Я еду домой.
Глава 64
Даллас, Техас, суббота
Проснувшись на следующее утро, Рэйчел с удивлением обнаружила, что резные часы на прикроватном столике показывают девять утра. Приподнявшись на локте, она обвела растерянным взглядом холодную, выкрашенную в белый цвет комнату и вспомнила, что находится в спальне для гостей суперсовременного городского особняка Кэрри Сазерленд. Присущее каждому фермеру чувство вины, от того что он до сих пор нежится в постели, когда день уже давно начался, подталкивало ее встать. В последний раз Рэйчел так долго спала по субботам, когда училась в средней школе. Но после недолгого размышления она вновь опустилась на подушку. У нее больше не было плантации, о которой следовало бы тревожиться.
Как всегда после пробуждения, ее с головой накрыла гнетущая пелена депрессии. Рэйчел уже знала, что если будет лежать неподвижно и стараться ни о чем не думать, то какая-нибудь здравая мысль придет ей в голову, пробившись сквозь завесу мрачной тоски. Сегодня утром мысль эта звучала так: чего ради она приехала в Даллас на день раньше, если ей было прекрасно известно, что Кэрри уехала из города и вернется в воскресенье, то есть тогда, когда и должна была приехать Рэйчел. Но – как и во всем, к чему она прикладывала свою яростную и неуемную энергию на протяжении двух последних месяцев, – она подготовила дом родителей на продажу раньше срока и примчалась сюда, потому что ей больше некуда было ехать. И теперь Рэйчел раздумывала над тем, как убить время и не лишиться остатков рассудка, прозябая в одиночестве в этом доме, похожем скорее на иглу, чем на жилище молодой женщины.
В коридоре зазвенел телефон. Сначала Рэйчел не собиралась снимать трубку, но потом нестерпимое желание услышать человеческий голос заставило ее откинуть одеяло и ответить на звонок. Она откашлялась и хриплым со сна голосом произнесла:
– Алло. Квартира Кэрри Сазерленд.
На другом конце линии воцарилось удивленное молчание, а потом знакомый мужской голос, который всегда вызывал у нее воспоминания о подтяжках и фланелевых рубашках, с восторгом воскликнул:
– Рэйчел? Это ты?
Она поморщилась, уже жалея о том, что сняла трубку. Тейлор Сазерленд, отец Кэрри, явно не знал о том, что его дочери нет в городе и что она наслаждается гедонистическими прелестями казино «Гранд Отель» вместе со своим последним по счету поклонником. Будучи строгим южанином-баптистом, он не одобрял подобных выходок.
– Доброе утро, Тейлор, – сказала Рэйчел. – Я приехала пораньше, но Кэрри в данный момент нет дома. Какая-то... деловая встреча, кажется.
– Угу. Она наверняка смылась куда-нибудь с очередным шалопаем, а тебя бросила на произвол судьбы, верно?
– Это моя вина. Я должна была приехать не раньше завтрашнего дня.
– Ну, я не стану задавать тебе бестактных вопросов и выпытывать, где она и с кем. Как ты, выдержишь в одиночестве в этой морозильной камере? Отрегулируй термостат по своему усмотрению. Не обращай внимания на предупреждающие таблички, которые она развесила по всему дому. Это же курам на смех – жить в таком холоде, чтобы сохранить драгоценные полотна современных художников.
Рэйчел улыбнулась. Когда речь заходила о дочери, обмануть Тейлора Сазерленда было невозможно. Он имел в виду хромированную пластинку с надписью «Регулировка запрещена!», прикрепленную к термостату. Кэрри была завзятым коллекционером дорогих полотен, написанных маслом, и в ее доме автоматически поддерживалась заданная температура, чтобы исключить колебания, способные повредить картины. А Тейлор тем временем с отеческой заботой в голосе поинтересовался:
– Ну и чем ты собираешься заниматься целый день?
– Говоря по правде, еще не знаю.
– В доме Кэрри нет ни одной книги, которую стоило бы почитать, и, я уверен, в холодильнике хоть шаром покати. Почему бы тебе не приехать ко мне в офис? Я сижу здесь и перекладываю бумаги, так что мы с тобой можем обсудить то, о чем ты собиралась поговорить со мной в понедельник. Для начала мы с тобой выпьем джина с тоником, а потом заглянем в какое-нибудь кафе, где подают гамбургеры. Что ты на это скажешь?
Рэйчел вздохнула с облегчением.
– Скажу, что это здорово.
– В таком случае увидимся около одиннадцати.
Он дал ей адрес, объяснил, как быстрее всего проехать к нему в контору, и перед тем, как повесить трубку, посоветовал:
– Охладись как следует. Здесь у меня кондиционеры отключают на выходные.
Рэйчел с большим уважением относилась к Тейлору Сазерленду. Он старательно придерживался образа деревенского мальчишки, попавшего в большой город, – но за стилем «я еще не успел вычесать солому из волос» скрывался блестящий ум опытнейшего юриста, в чем на своем горьком опыте имели возможность убедиться многие легковерные оппоненты. Он был вдовцом, а Кэрри – его единственным ребенком.
Зная пунктуальность мистера Сазерленда, она просидела в одиночестве всего пять минут, прежде чем он с шумом вырвался из своего кабинета в неброскую и уютную роскошь приемной ровно в одиннадцать часов.
– Рэйчел, девочка моя! Не стану спрашивать, как ты себя чувствуешь, потому что догадываюсь. Но ты чертовски хорошо выглядишь для девушки, на долю которой выпало столько испытаний.
– Вы очень любезны, – ответила она, крепко обнимая его в ответ. – Хотела бы я сказать то же о своем зеркале.
– Ты слишком строга к себе. Ну входи же, входи, а я пока приготовлю нам что-нибудь выпить.
Смешивая джин с тоником, Тейлор оживленно болтал о «невообразимых и невероятных выходках» Кэрри, но у Рэйчел сложилось впечатление, что за всеми этими шуточками скрывается нежелание переходить к тому, ради чего она пришла к нему в офис. По ее просьбе Кэрри договорилась о встрече с отцом, вкратце посвятив его в историю с завещанием тети Мэри и добавив, что Рэйчел обнаружила документы, которые свидетельствуют о подлоге и могут послужить основанием для судебного иска против Перси Уорика. И сейчас Рэйчел уверилась в том, что Тейлор знаком с Перси.
Наконец, передав ей бокал, мистер Сазерленд откинулся на спинку кресла и сложил руки на выступающем животе, обтянутом клетчатой рубашкой с короткими рукавами.
– Кэрри рассказала мне, что без твоего ведома твоя двоюродная бабушка продала компанию «Толивер фармз», уведя ее буквально у тебя из-под носа, а семейную плантацию, которую ты надеялась унаследовать, отдала Перси Уорику.
Оптимизм Рэйчел угас, когда она услышала, с какой фамильярностью он произнес это имя.
– Значит, вы знакомы с Перси Уориком.
– Знаком.
– Не возникнет ли конфликта интересов, если вы решите взяться за это дело, при условии что у меня есть для этого основания?
– Пока что беспокоиться преждевременно. Отложим этот вопрос. Лучше расскажи, что привело тебя ко мне.
– Прежде чем мы начнем, Тейлор, я хочу знать, распространяется ли правило о соблюдении конфиденциальности на то, о чем я собираюсь вам рассказать, вне зависимости от того, решу ли я выдвинуть обвинение и стану ли вашей клиенткой.
Он кротко улыбнулся.
– Разумеется, распространяется, потому что я намерен выставить тебе счет за консультацию, который автоматически предусматривает бонус – обед за твой счет в ресторане «Бургер Дэн».
– Согласна, – ответила Рэйчел и коротко рассмеялась, после чего серьезно добавила: – Потому что речь пойдет о Перси Уорике. Насколько хорошо вы его знаете? Вы дружны с ним?
– Не совсем. Скажем так, несколько раз наши пути пересекались. – Тейлор тоже заговорил серьезным тоном. – Должен тебе сказать, я восхищаюсь им. Для сохранения лесов и должной утилизации отходов он сделал больше, чем любой другой промышленник в этой области. Но при чем здесь Перси?
Рэйчел ответила:
– Потому что я предполагаю, что он сознательно приобрел у моей двоюродной бабушки участок земли, который та не имела права продавать, поскольку он принадлежал моему отцу, Уильяму Толиверу. У меня есть все основания считать, что мой отец погиб, так и не узнав об этом.
Тейлор несколько секунд хранил задумчивое молчание, словно человек, к которому обратились на языке, которого он не понимает.
– Есть ли у тебя доказательства?
Рэйчел сжато изложила события, которые привели к обнаружению зеленой кожаной шкатулки, и описала ее содержимое.
– Эти материалы у тебя с собой?
Рэйчел открыла сумочку и извлекла оттуда копии завещания Вернона Толивера и двух писем. Тейлор водрузил на нос очки для чтения, а она медленно потягивала напиток, пока он изучал документы.
– Итак? – осведомилась Рэйчел, когда он отложил бумаги.
Кожаное кресло негромко скрипнуло. Тейлор встал и подошел к бару, ткнув пальцем в ее бокал, жестом спрашивая, налить ли ей еще. Рэйчел отрицательно покачала головой и стала смотреть, как он с чрезмерной тщательностью готовит и доливает себе джина с тоником. Она вспомнила, как он невыносимо долго размешивал сахар в стакане чая со льдом, и заподозрила Тейлора в том, что он намеренно тянет время.
– Выкладывайте, Тейлор. У меня есть нужные доказательства или я напрасно трачу свое и ваше время?
– Не знаю, как насчет твоего, но точно не мое, – откликнулся он и отечески подмигнул ей, отчего морщинки в уголках его глаз стали глубже. – Но у меня есть к тебе несколько вопросов. Первый: ты нашла акт собственности?
– Нет, в шкатулке его не было.
– А свидетельство о смерти твоего деда лежало в этой зеленой коробочке?
Рэйчел отрицательно покачала головой.
– Как насчет опекунских документов твоей двоюродной бабушки?
Удивляясь тому, что ей самой даже не пришло в голову побеспокоиться о них, Рэйчел ответила:
– Нет, там их не было.
– Она была опекуншей твоего отца?
Между бровей Рэйчел пролегла морщинка.
– Во всяком случае, он всегда так считал.
–Я спрашиваю об этом потому, что – в качестве опекунши твоего отца – твоя двоюродная бабушка могла полагать, что продажа земли осуществляется в его интересах. Разумеется, для этого ей надо было заручиться решением суда. Но проблема заключается не в этом, а в датах. – Рэйчел пододвинулась к столу и взглянула на цифры, на которые он указывал кончиком ручки. – На письме твоего деда стоит дата 13 мая 1935 года, а на письме Перси – 7 июля. Можно предположить, что передача права собственности состоялась вскоре после этого. Даже если Майлз умер через несколько дней после того, как отправил письмо сестре, официальное уведомление о его смерти она могла получить только несколько недель спустя. Бюрократическая машина в 1935 году работала еще медленнее, чем сегодня, особенно если учесть, что умер он за границей, во Франции.
Рэйчел почувствовала, что глаза у нее становятся большими, как блюдца.
– Вы хотите сказать, что даже если тетя Мэри была опекуншей моего отца, то в момент передачи права собственности Перси она таковой не являлась?
– Правильно.
– То есть если моя тетя была назначена опекуншей послепродажи земли, это значит, что сделка была совершенно законной?
– Нет. Решение суда обратной силы не имеет. Передача собственности в любом случае останется мошенничеством.
Рэйчел машинально потянулась за своим выдохшимся джином с тоником и отпила глоток, чтобы избавиться от сухости во рту. Поставив бокал обратно на стол, она поинтересовалась:
– Означает ли это, что я располагаю доказательствами совершенного мошенничества?
Тейлор взял в руки письмо ее деда.
– У тебя есть образцы подписи Майлза Толивера, чтобы подтвердить идентичность той, что стоит на его письме?
Рэйчел вспомнила о бухгалтерских книгах с подписями деда, стоящих в библиотеке на Хьюстон-авеню.
– Я знаю, где могу достать образцы его почерка, чтобы подтвердить подпись, – сказала она. – Эта проблема решена. Что еще?
Тейлор заколебался, и Рэйчел вдруг поняла, что ему не хочется начинать юридическое преследование Перси Уорика.
– Ты должна убедиться в том, что права на собственность действительнобыли переданы и, если да, что земля, о которой идет речь, входила в состав участка, купленного Перси. Для этого тебе необходимо обратиться в архивы суда округа Хоубаткер и проверить записи о совершении сделки на передачу земли между твоей двоюродной бабушкой и Перси Уориком, которая состоялась примерно в это время. После мы с тобой поговорим более подробно.
– Но если я обнаружу, что такая сделка действительно имела место, хватит ли полученных мной сведений для того, чтобы доказать факт мошенничества?
И вновь Тейлор ответил не сразу.
– Даже несмотря на то, что на акте собственности указано имя Мэри ДюМонт, ее брат дал ей недвусмысленные указания относительно того, что она должна сохранить участок на правах доверительной собственности для его сына до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. Если Мэри ДюМонт продала землю как свою собственную, без формального судебного одобрения сделки, то это мошенничество.
