Текст книги "Знак розы"
Автор книги: Лейла Мичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)
Глава 56
Распаковав вещи, Рэйчел мрачно уселась за письменный стол в кабинете тети Мэри. За закрытой дверью, не умолкая, звонил телефон, и Сасси с Генри по очереди принимали сообщения. Рэйчел распорядилась, чтобы к ней ни под каким предлогом не пускали репортеров.
Она добралась почти до конца списка, когда в дверь просунул голову Генри.
– Мисс Рэйчел, на этот звонок вы захотите ответить лично. Вторая линия.
– Кто это, Генри?
– Матт Уорик.
Рэйчел немедленно сняла трубку.
– Матт Уорик! – радостно воскликнула она. – Давно мы с тобой не виделись.
– Слишком давно, – отозвался Матт. – Жаль, что поводом для встречи послужило столь печальное событие. Мой носовой платок по-прежнему у тебя?
Рэйчел улыбнулась. Значит, он помнил их последнюю встречу. Она бросила взгляд на носовой платок, который привезла с собой, чтобы вернуть ему.
– Я смотрю на него прямо сейчас, – сказала она. – Вообще-то я давно надеялась отдать его тебе при личной встрече.
– Удивления достойно, что этого так и не случилось. Такое впечатление, что кто-то составил заговор, чтобы мы с тобой не встретились. Почему бы нам не увидеться прямо сейчас? Дед наконец заснул после бессонной ночи, так что я в полном твоем распоряжении. Может, я отвезу тебя куда-нибудь? Или приготовлю овощную запеканку, пока ты отдыхаешь?
Рэйчел показалось, будто рука друга обняла ее за плечи, сильная и надежная, та самая рука, которая поддерживала ее, когда умер дядя Олли. Она не забыла об этом. Рэйчел взглянула на свои записи, сделанные во время разговора с распорядителем похорон.
– Как ты смотришь на то, чтобы отвезти меня в морг... взглянуть на тетю Мэри? Коронер разрешил забрать ее тело, так что в похоронном бюро ждут, когда я привезу платье, в котором она будет выставлена для прощания.
– Почту за честь, – ответил Матт, и его голос смягчился. – Но, может, сначала перекусим?
– Договорились.
Рэйчел нажала кнопку интеркома, чтобы предупредить Сасси о том, что вскоре ненадолго уедет и что обед для нее готовить не надо. Затем, вытащив из сумочки компактную пудру, принялась устранять разрушительные последствия бессонной ночи, ощущая в груди легкую дрожь предвкушения. Прошло двенадцать лет с тех пор, как она испытывала нечто подобное. В тоскливой и тягостной поездке с отцом в Хоубаткер в июне 1973 года было одно светлое пятно: она надеялась вновь увидеть Матта Уорика. В тот раз объект ее любви полностью оправдал ее надежды. Он выглядел потрясающе красивым, взрослым и уверенным в себе, сохранив легкость манер, но при этом отнесся к ней с прохладным равнодушием, которое едва не разбило ей сердце. Причина выяснилась только на поминках, когда он обнаружил ее плачущей в беседке, в то время как все остальные ели и пили в доме.
– Вот, держи, – не слишком любезно сказал Матт и сунул ей в руку носовой платок. – Похоже, он тебе понадобится.
– Спасибо, – с благодарностью ответила Рэйчел и закрыла лицо, стыдясь того, что он застал ее в столь неприглядном виде.
– Как мне кажется, тебя гложет не только тоска по дяде Олли, – заметил он.
Оторвавшись от платка, она уставилась на него покрасневшими глазами. Откуда он знает? Рэйчел начала понимать, что по большей части ее скорбь вызвана чувством вины – вины за свое обращение с дядей Олли и за то, что не сдержала слова, данного матери. В то утро она сообщила Элис, что остается в Хоубаткере.
– Не думаю, что смогу когда-нибудь простить тебя, Рэйчел.
– Мама, пожалуйста, постарайся понять меня. Тетя Мэри остается совсем одна. Я нужна ей здесь.
– И мы обе знаем зачем, не правда ли?
– Все будет хорошо, мама.
– Нет, не будет. Хорошо не будет уже никогда.
Матт присел рядом с Рэйчел на качели.
– Это как-то связано с тем, что ты на три года вычеркнула ДюМонтов из своей жизни? Они ведь ждали твоего приезда летом, как манны небесной, а ты оставила их ни с чем. Ты разбила им сердце, особенно мистеру Олли. Он ведь обожал тебя, знаешь?
Не веря своим ушам, Рэйчел уставилась на него, и слезы вновь ручьем хлынули у нее из глаз.
– Ох, Матт, у меня не было выбора!
И к своему ужасу – потому что не могла допустить, чтобы еще и он рассердился на нее, – она выложила ему всю правду. Рэйчел рассказала о семейных тайнах, которые вынудили ее дать злополучное обещание матери, поведала о том, как мучилась, порвав с тетей Мэри и дядей Олли, и как ей пришлось своими руками уничтожить садик и отказаться от мечты стать фермером. А теперь, в довершение всех ее бед, дядя Олли умер, так и не узнав, как сильно она его любила.
Как-то так получилось, что свой рассказ Рэйчел закончила, прижавшись щекой к груди Матта, и его рука обнимала ее, а носовой платок промок насквозь вместе с лацканом темно-синего блейзера.
Когда в конце концов слезы перешли в икоту, Матт сказал:
– Дядя Олли был очень проницательным человеком. Уверен, сейчас он сидит на краю облака в раю и говорит себе: « Моп Dieu!Я знал, что нечто подобное заставило нашу Рэйчел отдалиться от нас».
Она подняла на него воспаленные глаза.
– Правда?
– Готов держать пари.
– А ты когда-нибудь выигрывал?
– Почти всегда, – ответил Матт.
– И как же тебе это удается?
– Я ставлю только на то, в чем абсолютно уверен.
Рэйчел улыбнулась про себя, вспоминая прошлое, и захлопнула пудреницу. На следующий день Матт вернулся в Орегон, но она рассталась с ним с легким сердцем, сохранив его носовой платок у себя в сумочке. С той поры они больше не виделись, садясь на поезда, которые, по меткому выражению дяди Олли, двигались в противоположных направлениях.
Интересно, окажется ли Матт таким же симпатичным, каким она его помнит? Или у него намечаются брюшко и лысина? Со временем ее детская влюбленность угасла, и в жизни Рэйчел появился другой мужчина, заставивший ее забыть о Матте Уорике. Что до него, то в Калифорнии у него была некая красавица, с которой он обручился. «Дебютантка из Сан-Франциско, – отозвалась о ней как-то тетя Мэри. – Очень мила, хотя и не подходит Матту».
Свадьба, впрочем, так и не состоялась, а жених улетел – в прямом смысле, – так что оба остались ни с чем, не связанные брачными узами. В каком-то смысле они вновь вернулись в беседку.
В дверь позвонили, и сердце Рэйчел учащенно забилось. Она схватила сумочку и платье тети и поспешила к двери, чтобы Сасси не успела первой появиться из кухни и не уговорила Матта остаться на обед. В коридоре Рэйчел взглянула на себя в зеркало и поморщилась. Ей не удалось замаскировать темные круги под глазами и привести в порядок прическу, которая свидетельствовала о том, в какой спешке она покидала Лаббок. Рэйчел вздохнула. Что ж, сойдет и так. Она открыла дверь.
Оба улыбнулись одновременно.
– Что, опять слезы? – поинтересовался Матт.
– Пожалуйста, не надо. Я умоюсь и приведу себя в порядок – честно.
– Нет, ради меня не надо, – сказал он. – Мое сердце может не выдержать.
Ее улыбка стала шире.
– А ты совсем не изменился, Матт Уорик.
– Насколько я понимаю, это хорошо?
– Замечательно, – согласилась она.
Он рассмеялся и потянул ее за руку на крыльцо.
– Я только что видел, как сюда шествует целая бригада с подносами в руках. Ну что, может, удерем до того, как тебя перехватят?
– С удовольствием, – сказала Рэйчел, и они, взявшись за руки, как заговорщики, сбежали вниз по ступенькам к «рейндж-роверу», на дверях которого красовалась надпись «Уорик индастриз».
Когда машина сорвалась с места, Рэйчел откинулась на спинку сиденья и едва слышно вздохнула, чувствуя, как уходит напряжение.
– Долгая была ночь, а?
– Самая длинная в моей жизни. Как твой дедушка?
– Трудно сказать. Он один из самых крутых мужчин, которых я встречал в своей жизни, – даже в возрасте девяноста лет, – но смерть Мэри подкосила его.
– Этого я и боялась. Они были очень близкими друзьями.
– Они были не только друзьями, – обронил Матт.
– Что ты имеешь в виду?
– Я расскажу тебе обо всем за ленчем. И не смотри на меня так, пожалуйста. Это нечестно. Мне нужно следить за дорогой.
Рэйчел покраснела. В действительности он оказался еще красивее, чем она помнила, – взрослый мужчина, похожий на крепкое отполированное дерево. И еще ей нравились проблески ранней седины у него на висках.
–Я поражаюсь, Матт, как тебя до сих пор не поймала в сети какая-нибудь хитроумная особа.
Он коротко рассмеялся.
– Тыпервая. До меня доходили слухи, что у тебя кто-то был... Пилот ВВС, если не ошибаюсь?
– Был. Он служил на базе военно-воздушных сил «Риз» неподалеку от Лаббока. Мы познакомились на обочине дороги, когда у меня кончился бензин.
Матт приподнял бровь, выражая удивление.
– Кончился бензин? У такой рассудительной девушки, как ты?
– Кто-то слил у меня из бака все топливо, до последней капли. Ты не представляешь, каким привлекательным выглядит пилот ВВС США, особенно если на него смотрит девушка, застрявшая в одиночестве на пустынном шоссе в десять часов вечера.
– А что ты делала на пустынном шоссе в такое время? Или, точнее, что делал там он?
– Я возвращалась с полей. У нас был долгий день, самый разгар сбора урожая. Так что на счетчик бензина в то утро я даже не посмотрела. А он поехал прокатиться. Его друг по эскадрилье разбился во время тренировочного полета. Мой новый знакомый подвез меня до заправки. Я купила канистру, и он отвез меня обратно к моей машине.
– А потом он поехал за тобой до дома.
Рэйчел кивнула.
– Он поехал за мной до дома. – Она комкала в руке носовой платок. – Но у нас ничего не вышло. Я – женщина земли, а он – мужчина неба. Ладно, а как насчет тебя? Помнится, я слышала, как одна красотка из Сан-Франциско едва не довела тебя до алтаря.
– Еще один яркий пример непримиримых противоречий.
– Вот как.
Его ровный, ничего не выражающий тон не способствовал дальнейшим расспросам на эту тему, словно Матт до сих пор не смог забыть девушку, на которой так и не женился. Должно быть, противоречия и впрямьоказались непримиримыми, если она позволила Матту уйти.
– Кстати, вот твой платок, – спохватилась Рэйчел.
– Оставь его себе. Он может понадобиться тебе, прежде чем мы закончим.
Они подъехали к небольшому кафе рядом с отелем «Холидей», стоявшим на трассе федерального значения. Матт объяснил свой выбор тем, что это было единственное место, где они могли пообедать без помех, оставаясь неузнанными.
– Иначе все посетители посчитали бы своим долгом подойти к нашему столику, дабы выразить свои соболезнования.
– Один из недостатков жизни в маленьком городе, – сказала Рэйчел, – но, должна признаться, именно за это я и люблю его... за ощущение, что все друг друга знают и плывут в одной лодке. Ты рад, что вернулся?
Ей рассказывали, что его дед отошел от дел и Матт стал президентом компании.
Матт внимательно изучал меню.
– Теперь еще больше, чем прежде.
Рэйчел почувствовала, как у нее заалели щеки. Она давно не испытывала ничего подобного.
– Может, мы поговорим до того, как сделаем заказ? – предложила она.
Матт послушно отложил в сторону меню.
– Пока только кофе, – сказал он официантке.
Когда та отошла от их столика, Рэйчел сказала:
– О'кей, выкладывай. Что заставляет тебя подозревать, будто тетя Мэри и твой дед были больше, чем друзьями?
– Держись крепче, чтобы не упасть со стула, – предупредил он и принялся описывать растерянность Мэри во дворе здания суда, когда она приняла его за деда. – В ее голосе и в том, как она протянула ко мне руки, было что-то бесконечно печальное, – закончил он свой рассказ. – У меня едва не разорвалось сердце от жалости.
– Она действительно сказала: «Перси, любовь моя»?
– Это были ее слова. А когда я рассказал об этом деду, он признался, что питал к ней такие же чувства – любил ее с самого рождения.
Рэйчел, изумленная до глубины души, медленно откинулась на спинку стула. А она-то даже не подозревала о том, что между тетей Мэри и Перси что-то было.
– Тогда почему, ради всего святого, они не поженились?
Матт поднес чашку с кофе к губам – чтобы обдумать ответ, решила Рэйчел. Сделав глоток и аккуратно поставив чашку на стол, он ответил:
– Случился Сомерсет. Так, во всяком случае, сказал мне дед.
Перед глазами Рэйчел вдруг встала сцена из недавнего прошлого. Она сидела с тетей Мэри в доме Ледбеттера и только что закончила рассказывать о своем окончательном разрыве со Стивом Скарборо. Ей было двадцать пять. Тетя Мэри выслушала ее с обескураживающим спокойствием, и ее зеленые глаза подернулись задумчивой дымкой. Наконец она заговорила:
– Думаю, ты делаешь ошибку, о которой когда-нибудь горько пожалеешь, Рэйчел. Нет такого долга, ради которого стоило бы бросить любимого человека.
Рэйчел выслушала ее, отказываясь верить своим ушам. Она-то рассчитывала, что тетя Мэри с одобрением отнесется к ее решению. Стив не желал иметь ничего общего с земледелием. Он был сыном фермера из Канзаса, который выращивал пшеницу, и потому слишком хорошо представлял себе, какой неблагодарной бывает земля и какие жестокие требования она выдвигает. Но что могла знать об этом тетя Мэри? Дядя Олли всегда поддерживал ее. Ей никогда не приходилось выбирать между тем, чем она занималась, и любимым человеком. Рэйчел вдруг подобралась и заявила:
– В море водится и другая рыба, тетя Мэри. Найдется такой человек, который поймет, что у меня есть долг, есть обязанности и что я – это то, что я делаю. – Она слабо улыбнулась. – Может быть, мне повезет и я встречу своего Олли ДюМонта.
– Но ты никогда не встретишь второго Стива Скарборо.
Матт сказал:
–Рэйчел?
Девушка тряхнула головой и вернулась в настоящее.
– Твой дедушка объяснил... что он имел в виду?
– Нет. Это все, что мне удалось из него вытащить, но, полагаю, речь идет об очередных непримиримых разногласиях. В какой-то момент моя бабушка узнала об их отношениях. Мне представляется, именно в этом и кроется причина того, почему они столько лет живут раздельно.
Официантка вернулась, чтобы принять их заказ, нацелив острие карандаша в блокнот и многозначительно глядя на Рэйчел, которая хранила молчание, так и не придя в себя.
– Принесите нам ваш фирменный ленч, – попросил Матт и, когда официантка ушла, накрыл руку Рэйчел своей. – Я понимаю, для тебя это стало сюрпризом, но Мэри вышла замуж за достойного человека. Никто не мог любить ее сильнее, даже мой дед.
Рэйчел медленно проговорила:
– Тетя Мэри всегда казалась счастливой.
– Она была спокойна. А это не одно и то же. Вы с матерью помирились?
Вопрос вывел Рэйчел из оцепенения.
– Нет. Нам это не удалось. – Приятно удивленная, она спросила: – Ты до сих пор помнишь, в чем я призналась тебе в беседке?
– До последнего слова. И мне жаль, что с тех пор ничего не изменилось.
– Когда дело дошло до окончательного выбора, я не смогла отказаться от своего призвания.
– Ты сожалеешь об этом?
– Разумеется, но я сожалела бы еще сильнее, если бы не настояла на своем.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Восхищенно качая головой, Матт заметил:
– Твоя уверенность меня радует. Ты счастливый человек.
– Только в этом. Чему ты улыбаешься?
Он поднес к губам чашку с кофе.
– Семейному чувству юмора. Недавно кое-кто напомнил мне поговорку о яблоне и яблоках.
В похоронном бюро Рэйчел ощущала присутствие Матта, как попутный ветер в спину. Наступил тяжелый момент, когда ей пришлось увидеть двоюродную бабушку мертвой. Мэри лежала, накрытая простыней, ее лицо являло собой маску холодной античной красоты, и на бледной коже выделялись ресницы, «вдовий мысок» и фамильная ямочка Толиверов на подбородке.
– Вы... еще ничего с ней не делали? – спросил Матт владельца похоронного бюро, одной рукой крепко держа Рэйчел за талию.
– Мы ожидали платье, – ответил тот.
Позже, во время встреч с распорядителем похорон, директором цветочного магазина и священником, сдержанные манеры и негромкий голос Матта помогли Рэйчел справиться с эмоциями при выборе гроба, цветов и порядка ведения службы. Наконец, когда все запланированные встречи состоялись, он спросил:
– Что дальше? – Они сидели в «рейндж-ровере» на парковке у Первой методистской церкви. Он положил руку на подголовник ее сиденья, и она чувствовала, как ему хочется коснуться ее волос. – Ты наверняка смертельно устала. Я отвезу тебя домой.
Она расслышала в его голосе сожаление.
– Который час?
Матт бросил взгляд на наручные часы.
– Четыре.
– Еще рано, – заметила Рэйчел.
– Ну, так куда я могу отвезти тебя?
– В Сомерсет.
Глава 57
Вернувшись в Уорик-холл, Матт с облегчением застал деда в библиотеке. Тот выглядел отдохнувшим и был одет в спортивную рубашку цвета слоновой кости и безукоризненно отутюженные слаксы. Он смешивал скотч с водой.
– Присоединишься? – поинтересовался Перси, когда Матт вошел в библиотеку.
– Мне уже достаточно.
Перси окинул внука взглядом школьного учителя.
– О Боже, – пробормотал он и взял еще один высокий стакан. – Я боялся, что это случится. Ты без ума от Рэйчел Толивер. Сасси сказала, что видела тебя вместе с ней, когда приходила звать вас к ужину.
– Я не просто без ума, дед. Я не испытывал ничего подобного с тех пор, как... в общем, никогда.
Даже с Сесиль, подумал Матт. Он расстался с Рэйчел пять минут назад и уже скучал по ней. Он высадил ее возле особняка Толиверов, на мгновение испугавшись, что лишится ее навсегда. Он смотрел, как она поднимается по ступенькам, и его сердце замирало от страха, что вот сейчас она возьмет и исчезнет у него на глазах. На веранде Рэйчел обернулась и улыбнулась ему.
– До скорой встречи, – одними губами прошептала она, и он вдруг подумал: «До конца моей жизни, надеюсь».
–Я не могу объяснить этого, – заявил Матт, с размаху опускаясь в высокое кожаное кресло у массивного камина. – Я ничего не понимаю, но мне это и не нужно. У меня такое чувство, будто мы знакомы всю жизнь и лишь ждали подходящего момента, чтобы понять, что должны быть вместе.
Перси протянул внуку стакан.
– Ты уверен, что это не просто влечение? Рэйчел очень красива и в каком-то смысле вы действительнознали друг друга всю жизнь.
– Не оскорбляй мой опыт, дед. Я влюблялся достаточно часто, чтобы распознать разницу между влечением и настоящим чувством.
– И ты полагаешь, что она чувствует то же самое?
– Разве что я разучился расшифровывать сигналы.
Матт перенесся мыслями на час назад, когда они стояли на крыльце дома Ледбеттера, глядя на распускающийся Сомерсет. На растениях уже появились цветы – мускатная тыква, пояснила Рэйчел, с нее все и началось. Матт видел, как усталость и печаль на ее лице сменяются тихой радостью, как будто она вышла из тьмы на свет... Ева, глядящая на свой Эдем. Матт подошел поближе, чтобы взглянуть на плантацию поверх ее плеча, и на какой-то сюрреалистический миг ему показалось, что он – Адам и во всем мире нет никого, кроме них двоих.
– Какая красота, – прошептал он. – Я могу понять, почему ты так любишь ее.
– В самом деле? – Рэйчел повернулась к нему, и в ее глазах вспыхнуло восторженное удивление. У нее были очень красивые глаза, отражающие зелень земли, которую она любила. – Рада слышать.
И теперь, видя скептическое выражение на лице Перси, Матт поинтересовался:
– Чего ты боишься, дед? Или твои опасения вызваны тем, что у тебя с Мэри не сложилось?
Перси медленно опустился в мягкое кресло и негромко ответил:
– Потому что Рэйчел – настоящая Толивер, сынок.
– И что именно это должно означать?
– Это означает, что она склонна ставить землю на первое место, превыше мужа, дома и семьи.
– Это и есть то, что разлучило тебя с Мэри? То, что ты имел в виду, когда говорил: «Случился Сомерсет»? Она предпочла тебе Сомерсет?
– Таков был итог. К тому времени, когда мы поняли, какими идиотами были, стало слишком поздно. Пойми меня правильно. Я восхищаюсь этой девочкой. Мне ничего так не хочется, как увидеть, что вы с Рэйчел заканчиваете то, что мы начали с Мэри, но она, похоже, идет тем же путем, который выбрала ее бабушка.
– И почему это так плохо?
– Потому что она руководствуется долгом.
– Ты имеешь в виду пилота, которому она дала отставку из-за того, что не хотела отказаться от всего, что любила, дабы последовать за ним, не так ли? – Матт почувствовал, как зазвенел его голос от обиды за Рэйчел. – Она приняла правильное решение, вне зависимости от того, насколько дорог был ей тот парень.
На лице Перси по-прежнему читалось сомнение.
– И все это ты узнал за один день?
– Я всегда это знал.
Перси выразительно приподнял брови, глядя на внука поверх стакана, но не стал развивать эту мысль.
–Я уверен, Мэри может покоиться с миром, зная, что оставляет Сомерсет и «Толивер фармз» в надежных руках. Рэйчел станет умело управлять ими, а потом наследует их после смерти Уильяма. Большего Мэри не могла бы и желать.
– Все будет совсем не так, дед.
Перси опустил стакан.
– Что?
– Семейный бизнес наследует Рэйчел, а не Уильям.
Перси выпрямился.
– Откуда ты знаешь?
Матта поразил его резкий тон.
– Именно к этому ее готовила Мэри – принять бразды правления после ее смерти. Если наследником станет Уильям, он все продаст. Об этом позаботится его жена. Должно быть, она та еще штучка. – Матт пересказал деду историю, которую некогда поведала ему в беседке Рэйчел, и пришел в отчаяние, видя, как тот нахмурился. – Неужели ты не понимаешь? Как могла Рэйчел сделать иной выбор, невзирая на то что она пообещала своей матери в пятнадцать лет? Как она могла предпочесть стать кем-либо еще, помимо того, кем она является на самом деле?
– Действительно, – пробормотал Перси.
Чувствуя, как в нем поднимается раздражение, Матт заявил:
– А когда на сцену вышла Рэйчел и оказалось, что она воплотила в себе все мечты и желания Мэри, как та могла оставить семейное достояние Уильяму, зная, что его супруга немедленно выставит его на торги?
– Потому что таким был уговор! – резко бросил Перси и тут же пожалел о своих словах.
По его лицу было видно, что он готов откусить себе язык. Матт видел, что дед пытается придумать, как выбраться из ловушки, в которую он угодил по собственной неосторожности. Святой Боже! Что это еще за новости?
– Что за уговор?
– Очень простой. Когда люди моего поколения давали обещание, оно было надежнее любого договора, заверенного и подписанного в трех экземплярах, – и связывало навсегда. Мэри обещала землю Уильяму. Я не сомневался в том, что она сдержит слово.
Но Матт не поверил, что дед так разволновался из-за этого.
– Ладно, вне зависимости от того, как ты оцениваешь сложившееся положение, стыд и позор, что из-за него Рэйчел лишилась матери. В каком-то смысле я понимаю Элис и даже сочувствую ей. Ее отец предпочел ей брата, не оставив дочери ничего, точно так же, как отец Мэри завещал свою собственность дочери. Рэйчел полагает, что, если бы не собственная семейная драма, Элис куда благосклоннее отнеслась бы к тому, что она ощутила в себе фамильное призвание. Как бы там ни было, она считает, что Толиверы из Кермита не должны Толиверам из Хоубаткера ровным счетом ничего. В этом и состоит суть конфликта... – Он оборвал себя на полуслове, с тревогой глядя на деда. А Перси выглядел так, словно за его креслом вдруг материализовалось привидение, восставшее из могилы. – Дед, с тобой все в порядке? Ты вдруг побледнел как смерть.
Перси поспешно отпил из стакана.
– Я в порядке, – проворчал он и бросил взгляд на часы. – Ты собираешься сидеть за столом Сасси в таком виде? Нас ждут через двадцать минут.
Матт с неохотой выбрался из кресла. Все-таки дед о чем-то умалчивает. Матту показалось, что он вновь услышал, как в шкафу гремит костями очередной скелет.
–Я иду с тобой, – заявил он, – но вот что я скажу тебе, дед. Что бы ты ни держал за пазухой, надеясь отвадить меня от Рэйчел, говори, пока есть время, потому что потом я не стану тебя слушать. Речь идет о девушке, на которой я собираюсь жениться.
Перси повернул к нему бледное лицо.
– Судя по тому, какие чувства ты испытываешь, любые предупреждения будут бесполезны. Но могу я посоветовать тебе хотя бы не спешить? Ты, конечно, мог знать о Рэйчелвсю жизнь, но саму ееты не знаешь.
Матт поставил стакан на стойку бара.
– Этот разговор ни к чему хорошему не приведет, но у меня еще будет масса времени, чтобы доказать – она и есть та девушка, которая мне нужна. В пять лет я тоже впервые увидел Рэйчел в колыбели, помнишь? И у меня остались неизгладимые впечатления о четырнадцатилетней девочке в белом платье с зеленым поясом.
Матт стал подниматься по лестнице, а Перси обессиленно откинулся на спинку кресла. Как аукнется, так и откликнется, думал он, переваривая откровения внука. Выходит, их старинная сделка вовсе не была позабыта. Или Мэри догадывалась о том, что ее призрак будет тревожить домашних Уильяма Толивера? Знала ли она о настоящей причине разрыва между Элис и Рэйчел? Если да, то как она собиралась исправить причиненный вред, не признавшись в совершении преступления... и в том, что он стал ее соучастником? Все эти годы он полагал, что разрыв произошел после того, как Элис обвинила Мэри в том, что она украла у нее дочь. Ему и в голову не приходило, что Элис может решить, будто Рэйчел намерена узурпировать наследство Уильяма. Или Мэри отказалась выполнять их уговор? Неужели, когда дошло до дела, Мэри сочла возможным оставить флаг Толиверов гордо реять в вышине? И Уильям вновь оказался обманутым?
Перси глубоко вздохнул. Что ж, у него имеется пусть малое, но все же утешение. После его смерти не останется никаких доказательств того, что совершили они с Мэри. Одни лишь неприятные последствия. Эта проклятая плантация до сих пор отбрасывает тень на их жизнь.
