Текст книги "Татаро-монголы в Азии и Европе"

Автор книги: Лев Гумилев

Соавторы: Евгений Кычанов,Вадим Серов,Лев Черепнин,Людмила Боровкова,Сергей Тихвинский,Илья Петрушевский,Махмуд Кутлуков,Нина Шастина,Алексей Бокщанин,Наталия Свистунова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Институт oтэгу-богол – это упомянутая выше практика порабощения целого рода другим родом, главным образом в результате военной победы с последующим рассеиванием или сохранением его как какого-то коллектива. Что касается самого термина, то в настоящих заметках он употребляется вместо выражения унаган-богол (unayan boyol – букв. «потомственный раб»), принятого в советской и монгольской, а также частично и западной литературе[1918]1918
  См., например, Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 218 (указатель); «История Монгольской Народной Республики», стр. 105, 106; R. Grousset, L'empire Mongol (lre phase),Paris, 1941, стр. 34.
  Следует отметить, что в «Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух» («История Монгольской Народной Республики»), т. 1, (редактор тома Ш. Нацагдорж), Улан-Батор, 1966, стр. 197, вместо унаган-богол употреблено отoг боол (<оtdgu ~ otegu bo'ol) – чтение, которое в настоящее время следует считать правильным, хотя на той же странице мы встречаем неудачный термин онгу-боол.


[Закрыть]. В свое время И. Н. Березин в переводе «Джами'ат-таварих» Рашид ад-Дина читал соответствующую персидскую транскрипцию как онгу-бугул и отождествлял онгу с иnауа (букв. «жеребенок», т. е. сын раба) и бугул с boyol (>bo'ol) (раб)[1919]1919
  И. Н. Березин, Сборник летописей, История монголов, Сочинение Рашид-Эддина. Введение: О турецких и монгольских племенах, – ТВОРАО, ч. V, СПб., 1858, стр. 33, 227; И. Н. Березин, Сборник летописей. История монголов. Сочинение Рашид-Эддина. История Чингиз-хана до восшествия его на престол, – там же, ч. 13, СПб., 1868, стр. 11 и сл.


[Закрыть]. В другом месте он переводит персидское выражение как «простой раб» и объясняет первый компонент его при помощи монгольского otele (простой)[1920]1920
  Там же, ч. V, стр. 145 и 276.


[Закрыть]. Б. Я. Владимирцов принял оба термина – unayan boyol[1921]1921
  Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 64–70 (особенно стр. 64). См. также стр. 218 (указатель).


[Закрыть] и otele boyol[1922]1922
  Там же, стр. 68, 70.


[Закрыть] и положил начало широкому распространению их, особенно первого, в советской и монгольской литературе, посвященной истории монголов. Но П. Пеллио на основании анализа персидского текста показал, что вместо двух терминов у И. Н. Березина в оригинале речь идет только об одном – otegu-boyol или otogu-boyol, где otegu ~ otogu – древний, старый (ancien, vieux) и что otegu ~ otogu boyol букв, означает «прародительские рабы» (esclaves ancestraux), т. е. те, служба которых началась несколько поколений тому назад[1923]1923
  Р. Pelliot еt L. Нambis, Histoire des Campagnes de Gengis khan, t. I, стр. 85–86.


[Закрыть]. На то же самое со ссылкой на П. Пеллио было указано Г. Серрайсом в его рецензии на книгу «История Джунгарского ханства» И. Я. Златкина[1924]1924
  См. «Journal of the American Oriental Society», vol. 85, 1965, № 2, стр. 224, note 1.


[Закрыть]. Рассматриваемая персидская транскрипция в новом русском переводе сочинения Рашид ад-Дина Л. А. Хетагуровым была прочитана как унгу-богол[1925]1925
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, стр. 93 и 107. На стр. 93 составитель примечаний А. А. Семенов дает отсылку к стр. 15, прим. 2, т. I, кн. 2, нового перевода «Сборника летописей», а на стр. 107, прим. 2 указывает, что рассматриваемое выражение соответствует монгольскому unagart bogol. Это, так же как прим. 2 на стр. 15 кн. 2, о чем будет сказано ниже, было отмечено Г. Серрайсом («Journal of the American Oriental Society», vol. 85, 1965, № 2, стр. 224, note 1).


[Закрыть], т. е. так же, как и у И. Н. Березина, но О. И. Смирнова, переводчица книги 2-й тома 1 «Сборника летописей», независимо от П. Пеллио правильно перетранскрибирует ее как утэгу-богол. Она переводит рассматриваемый отрывок следующим образом: «Племена булкунут и букунут хотя и появились от того общего корня, но так как отцом их был Добун-Баян, то их также называют дарлекин. Монгольское племя, которое в настоящее время называют утэгу-богол, в эпоху Чингиз-хана обобщили с этим племенем. Значение [наименования] утэгу-богол то, что они [дарлекины] являются рабами и потомками рабов предков Чингиз-хана. Некоторые [из них] во время Чингиз-хана оказали [последнему] похвальные услуги и [тем самым] утвердили [свои] права [на его благодарность]. По этой причине их называют утэгу-богол». В примечании 2 на этой же странице сказано: «В рукописях аутку-бугул, где аутку соответствует тюрк, отеку, монг. oтэгу – старый, древний; бугул – монг. боgол (Сокр. сказ. – боол) – раб, откуда аутку-бугул – древние рабы, то же, что в монгольских источниках унаган-боgол – исконные рабы какого-либо рода или дома, потомственно ему служившие; о термине унаган-боgол см.: Б. Я. Владимирцов, Общественный строй…, стр. 64, 65»[1926]1926
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 15. Приводя этот отрывок в двух переводах (И. Н. Березина и О. И. Смирновой) и справедливо отвергая термин И. Н. Березина – Б. Я. Владимирцова унаган-богол, Э. Р. Рыгдылон толковал отэгу-богол как «раб земли-владычицы, раб божества земли», как аналогию выражению «раб божий», а также отождествил онгу из онгу-богол (онгу-бугул у И. Н. Березина) с онгон («душа умершего человека» у монголов) и объяснил онгу-богол как «онгону посвященный раб», «раб духов предков», т. е. «[лицо] привилегированное», «опора ханской власти» (Э. Р. Рыгдылон, О монгольском термине онги-богол, – «Филология и история монгольских народов», стр. 166–172). На самом деле, как указано выше, у монголов не существовало указанного термина. Институт же отэгу-богольства, отрицаемый Э. Р. Рыгдылоном, играл важную роль в истории монгольского общества.


[Закрыть]. Как известно, Б. Я. Владимирцов, положивший начало распространению в литературе термина унаган-богол, действительно пишет о том, что «термин «Онгу Бугул» Рашид ад-Дина есть монгольское unagan bogol (старинное bogal)»[1927]1927
  Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 64.


[Закрыть]. Но в «Тайной истории монголов», как уже упоминалось, мы не находим выражения unagan boyol. Там часто встречаются, правда отдельно друг от друга, otogu (старый) bo'ol (<boyol) (раб)[1928]1928
  См.: Е. Наеnisсh, Worterbuch…, стр. 19, 129.


[Закрыть]. Что касается фактически отсутствующего у Рашид ад-Дина выражения otele-boyol («простой раб» в переводе И. Н. Березина)[1929]1929
  И. Н. Березин, по-видимому, так прочитал выражение, которое впоследствии Л. А. Хетапуровым было перетрийскрибировано как унгу-богул (Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, стр. 107).


[Закрыть], принятого Б. Я. Владимирцовым и характеризуемого им как «простые прислужники» или «младшие крепостные вассалы и прислужники»[1930]1930
  Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 70.


[Закрыть], то в «Тайной истории монголов» рабы названы bo'ol (<boyol)[1931]1931
  Е. Hаеnisсh, Worterbuch…, стр. 19.


[Закрыть] или bosoqa-yin bo'ol (раб у порога, т. е. раб, прислуживающий у порога)[1932]1932
  Там же.


[Закрыть]. По указанным причинам в нашей литературе по истории монголов целесообразнее отказаться от терминов унаган-богол и отэлэ-богол. П. Пеллио передает выражение отэгу-богол через «наследственные крепостные» (serfs her edit air es), толкует его как «прародительские рабы» и пишет: «Эти «рабы», впрочем, были скорее вассалы, сохранявшие свободу передвижения и даже свою родовую организацию, и многие доходили до самых высоких постов»[1933]1933
  Р. Pelliot еt L. Hambis, Histoire des Campagnes de Gengis khan, t. I, стр. 85–86.


[Закрыть]. Но социальное значение термина и сущность института отэгу-богольства (унаган-богольства) были блестяще раскрыты еще ранее Б. Я. Владимировым[1934]1934
  Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 62–68.


[Закрыть]. Поэтому нам остается подчеркнуть только те обстоятельства, которые ускорили разложение родовых отношений. В XI–XII вв., насколько можно судить по источникам, рассказывающим об общественной жизни монголов XII–XIII вв., главным образом в результате поражений на войне одни роды целиком подчинялись другим родам или их ответвлениям, а другие рассеивались и жили разбросанно вместе с другими родами. В обоих случаях они превращались в отэгу-боголов, т. е., по выражению Б. Я. Владимирцова, «крепостных вассалов» по отношению к «владельческому роду», «сюзерену», «сеньору»[1935]1935
  Там же, стр. 63, 65.


[Закрыть]. Возможно, что так было и ранее XI–XII вв. Главная обязанность отэгу-боголов состояла в том, что они должны были кочевать совместно со своими господами, по их указаниям образовывать курени и аилы и во время облавных охот служить загонщиками[1936]1936
  Там же, стр. 65.


[Закрыть]. Но со временем отэгу-боголы, очевидно, больше служили родовой верхушке, чем владельческому роду. Поэтому авторы первого тома «Истории МНР» (монгольское издание) приходят к правильному выводу: «В племенах выделялись господа (ноёлох толоолэгчид – букв. «господствующие представители») во главе с главами племен – ханами и нойонами и стали использовать средства производства, пастбища и пленных рабов («етог боол» и «онгу боол») только в своих интересах»[1937]1937
  «Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух», т. I, стр. 197. В приведенной цитате термин онгу боол ничего не означает (см. выше).


[Закрыть].

Монголия знала и домашнее рабство. Как указывалось выше, они назывались просто bo'ol (<boyol) или bosoqa-yin bo'ol. Существовали и другие названия[1938]1938
  См. Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 68.


[Закрыть]. Этот институт также хорошо изучен Б. Я. Владимирцовым[1939]1939
  Там же, стр. 68–70.


[Закрыть]. В «Тайной истории монголов» много сообщений о людях, состоящих слугами у тех или иных предводителей. Часть была использована Б. Я. Владимирцовым в переводе китайской версии указанного источника, сделанном Палладием (1817–1878) (П. И. Кафаровым). В условиях патриархальной кочевой жизни быт домашних рабов-слуг не отличался сильно от быта членов семьи хозяина. Они часто находились, как и у некоторых других народов, на положении бесправных членов семьи своего господина. Но это не исключало того, что они, работая на своего владельца, приумножали его богатства. Еще можно добавить, что число их у отдельных предводителей, очевидно, было весьма значительным. Так, Тэмуджин после своего избрания ханом, т. е. фактически военным предводителем ряда родственных родов и племен, противостоящих Джамухе, даже ставит специального человека над своими «людьми и слугами». В «Тайной истории монголов» сказано об этом: «Додэй-чэрби сказал: «Я буду управлять людьми и слугами (gergeti tutqar)[1940]1940
  Gergen tutqar в § 124 «Тайной истории монголов» снабжены подстрочными китайскими переводами жэнь-коу – «домашние люди» и ши-хуань – «слуги». В «Юань-чао би-ши» издания Б. И. Панкратова (М., 1962) это сочетание сопровождается одним переводом жэнь-коу («домашние люди», «люди»). В § 39 haran tutqar переводятся таким же образом. Э. Хэниш переводит gergen tutqar как одно слово «слуги» (Dienstleute) (Е. Haenisch, Die Geheime Geschichte…, стр. 34, § 124) и «люди и слуги» (Leute und Dienstleute) (Е. Haenisch, Worterbuch…, стр. 156), С. А. Козин – как «домочадцы и слуги» (С. А. Козин, Сокровенное сказание, стр. 109) и П. Пеллио – как «слуги» (serviteurs) (Р. Реlliоt, Histoire secrete, стр. 157) Havan tutqar в § 39 И. де Ракевильц передает через retainers and servants – «служители и слуги» (J. de Rachewiltz, The Secret History, стр. 124, § 39). Gergen – архаическая форма множественного числа от gergei (ger – «дом» + суф. gei) (первоначальное значение «тот, кто связан с домом», «домашний человек», «слуга», а отсюда «та, которая находится дома», «жена») (F. W. G[leaves], рец. на Е. Haenisch, Die Geheime Geschichte…, стр. 523). О gergen tutqar см. там же, стр. 497–534.


[Закрыть] в доме»»[1941]1941
  ТИ, § 124.


[Закрыть].

Институт нукерства, также. изученный Б. Я. Владимирцовым[1942]1942
  Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 87–96.


[Закрыть], очевидно, возник очень рано, так же как отэгу-богольство и домашнее рабство, хотя наши источники говорят только о нукерах XII–XIII вв. Но он проявил себя позднее как социальная сила, сыгравшая большую роль в дальнейшем разложении родо-племенного строя и становлении феодальных отношений в Монголии. Нукеры были дружинниками предводителей древнемонгольских родов, которые часто носили громкие титулы хан, багатур (богатырь) и т. д. Они в отличие от отэгу-боголов и рабов были свободными людьми, часто из среды предводителей аристократических родов, добровольно пожелавшими поступить на службу к тому или иному вождю. Предводители родов содержали своих нукеров. Последние были прежде всего воины, хотя в мирное время они часто помогали своему господину по хозяйству, состояли в его свите и являлись его советниками. Из их среды впоследствии вышли крупные полководцы (например, Джэбэ, Джэлмэ, Субэтэй и другие у Чингис-хана) и нойоны, хозяева феодальных владений – тысяч. Вожди во главе своих дружин устраивали облавные охоты и набеги на соседей ради добычи. «Такими предводителями разбойных дружин и были, известные истории, Сача-беки, рода Джурки, Йесугэй-багатур и его сын, Темучин – Чингис-хан, Джамуга-сечен и другие»[1943]1943
  Там же, стр. 95.


[Закрыть]. В конце XII в. такие дружины имели огромное значение для отдельных монгольских вождей союзов родов и племен, боровшихся между собой за власть над другими родами и племенами с целью заполучить в свое подчинение больше людей и успешнее совершать набеги. В этом отношении имеет значение для монгольского общества следующее наблюдение Ф. Энгельса над древними, германцами: «Возникновению королевской власти содействовал один институт – дружины. Уже у американских краснокожих мы видели, как рядом с родовым строем создаются частные объединения для ведения войны на свой страх и риск. Эти частные объединения стали у германцев уже постоянными союзами. Военный вождь, приобретший славу, собирал вокруг себя отряд жаждавших добычи молодых людей, обязанных ему личной верностью, как и он им. Он содержал и награждал их, устанавливал известную иерархию между ними»[1944]1944
  Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, – К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 21, М., 1961, стр. 143.


[Закрыть].

В борьбе между отдельными предводителями в Монголии в конце XII и начале XIII в. рождалось монгольское государство. Между тем некоторые историки многочисленные битвы между вождями племенных объединений, предшествовавшие образованию государства, о которых рассказывают нам «Тайная, история монголов» и другие источники, связывают только с вопросом об объединении страны и не упоминают о создании и даже существовании монгольского национального государства. По их мнению, борьба между вождями, которая велась ради добычи или кровной мести и вызвала всеобщий «хаос» (хунь-луань), являлась лишь борьбой за объединение монгольских племен и установление стабильного порядка в степях, в чем и состоит главная историческая заслуга Чингис-хана[1945]1945
  Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань (Относительно Чингис-хана), – «Лиши яньцзю», 1962, № 3, стр. 1–2; Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), «Лиши яньцзю», 1962, № 4, стр. 1–2.


[Закрыть]. Правда, одна из статей упоминает о создавши Монгольской империи, но старательно обходит вопрос об образовании собственно монгольского государства и тоже ставит на первое место объединение племен Чингис-ханом[1946]1946
  Ян Чжи-цзю, Гуаньюй Чэнцзисы-хань ди лиши дивэй (О месте Чингис-хана в истории), – «Лиши цзяосюэ», 1962, № 12, стр. 6–7.


[Закрыть]. Отношение к рассматриваемой проблеме фактически у всех этих историков одинаково. Причем все три автора приписывают заслугу объединения Монголии одному Чингис-хану, рассматривая этот процесс в отрыве от социально-экономических факторов, сложившихся в монгольском обществе к началу XIII в. Например, можно привести следующее характерное высказывание: «Широкие массы Монголии, находившиеся в состоянии таких беспрерывных войн (между племенами и родами. – Н. М.), терпели большие бедствия и потери. В то время кто смог бы объединить все племена и прекратить грабежи и убийства, тот и должен был быть поддержан и воспет народом и способствовать прогрессивному развитию истории. Чингис-хан именно и является такой личностью, которая выполнила эту великую историческую миссию»[1947]1947
  Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань, стр. 2.


[Закрыть]. Сводя весь социальный фон борьбы лишь к «хаосу, созданному войнами между тогдашними племенами с целью мести и грабежа»[1948]1948
  Там же, стр. 1.


[Закрыть], автор усматривает причину победы Чингис-хана во внешних факторах. Он пишет: «Почему, таким образом, один только Чингис-хан смог выполнить историческую миссию объединения Монголии, а вожди всех остальных племен потерпели поражение? На это невозможно изолированно искать ответ только во внутренних факторах Монголии, а необходимо рассмотреть роль, которую сыграл ее сильный сосед на юге – государство Цзинь в процессе объединения Монголии»[1949]1949
  Там же, стр. 2.


[Закрыть]. Автор далее отмечает, что цзиньцы, т. е. чжурчжэни, боявшиеся усиления монголов, совершили походы в Монголию в 1195, 1196 и 1198 гг., и приходит к выводу о том, что «государство Цзинь несколькими походами, совершенными в разное время, непосредственно ослабило силы племенного объединения (татар. – Н. М.) на востоке, но косвенно помогло Чингис-хану завершить великое дело объединения Монголии»[1950]1950
  Там же.


[Закрыть].

Образование государства, связанное с возвышением Чингис-хана, как указывалось выше, было следствием длительного процесса внутреннего развития монгольского общества. Поэтому едва ли возможно даже частично объяснить причину успеха первого монгольского великого хана внешними обстоятельствами. Тем более что источники не сообщают, какие восточномонгольские, т. е. татарские, племена подвергались нападениям чжурчжэней, какие потери они понесли и насколько они были ослаблены. Наоборот, судя по «Тайной истории монголов», татары, которых в 1204 г. истребил Чингис-хан, составляли четыре племени (ча'ан-татар, алчи-татар, дутаут-татар и алухай-татар) и были многочисленны[1951]1951
  ТИ, § 153 и 154.


[Закрыть]. Они, очевидно, не все испытали ужасы погромов, учиненных цзиньскими войсками, и ко времени нападения Чингис-хана представляли значительную военную силу. Но здесь важнее отметить тот факт, что цитированные выше авторы, рассуждая только об объединении Монголии Чингис-ханом и игнорируя его результат – становление государства, рассматривают только половину проблемы. Они не хотят говорить о каком-либо государстве у монголов. Почему, увидим ниже. Конечно, нужно отметить, что военное объединение племен, находившихся на различных стадиях социального и культурного развития, и провозглашение ханской власти над ними, т. е. появление ранней формы государства, в условиях Монголии XIII в. было всего лишь началом действительной консолидации монгольских племен на почве языковой, психической, культурной и общественно-экономической общности и образования на этой основе монгольской народности.

Во всех трех упомянутых статьях Монголия рассматривается лишь как составная часть Китая, а история монголов – как часть китайской истории. Например, один из указанных авторов, обвиняя в предубежденности тех китайских историков, которые изображают эпоху Юань как «эпоху мрака» и как время воцарения «ада на земле», причисляет монгольских ханов того периода к «китайским императорам из национальных меньшинств»[1952]1952
  Xань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань, стр. 7.


[Закрыть]. Другой называет Монголию не иначе как «монгольскими районами» («мэн-гу ди-цюй»), а Китай, – «метрополией» («нэй-ди» – букв, «внутренние районы»)[1953]1953
  Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань, стр. 2.


[Закрыть]. Для данной статьи характерен следующий вывод: «Племена (монгольские. – Н. М.)… начали объединяться. Монгольская народность официально появилась в истории нашей страны в качестве нации (минь-цзу)»[1954]1954
  Там же.


[Закрыть]. Подобное отношение к проблеме, к сожалению, не имеет ничего общего с желанием объективно исследовать тему.

Однако государство, как известно, существовало, и основы монгольской государственности были заложены Чингис-ханом. Для полноты общей картины следует несколько слов сказать о дальнейшей судьбе ее. Идеологией основателя государства, как и всех других монголов той эпохи, были предания старины. Рашид ад-Дин пишет об этом: «Обычай монголов таков, что они хранят родословие [своих] предков и учат и наставляют в [знании] родословия [насаб] каждого появляющегося на свет ребенка… Ни у одного из других племен, исключая монголов, нет этого обычая, разве лишь у арабов, которые [тоже] хранят [в памяти] свое происхождение»[1955]1955
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 13.


[Закрыть]. В другом месте он указывает более определенно: «Так как у них (т. е. у монголов. – Н. М.) нет ни религиозной общины [миллат], ни веры [дин], при помощи которых они наставляли бы дитя, подобно другим [людям], на праведный путь, то каждому народившемуся дитяти отец и мать объясняют предания о роде [кабилэ] и родословной [насаб]»[1956]1956
  Там же, стр. 29.


[Закрыть]. Чингис-хан соблюдал древние обычаи неукоснительно-и не любил новшеств. В созданных им институтах почти все было повторением того, что существовало и до него. Только в силу объективных законов исторического развития общественные институты, позаимствованные им из прошлого, получили новое содержание. Это относится особенно к организации возглавленного Чингис-ханом молодого монгольского государства. Так, гвардия телохранителей, которая раньше была и у других монгольских вождей, например у Ван-хана кэрэитского, теперь взяла на себя некоторые функции государственной власти. Тысячи и десятки тысяч из десятичной системы организации, по которой у народов Центральной Азии еще с глубокой древности строились войска на период войн, теперь превратились в наследственные феодальные владения, одновременно оставаясь и военными единицами. Но здесь для нас важно отметить другое, а именно отношение Чингис-хана к монгольскому государству. Для монгольского вождя, воспитанного на родовых традициях, оно являлось достоянием всего его рода и подлежало разделу между родовичами, как всякая другая собственность. Исходя из этого древнего обычая, он поделил Монголию между родственниками, а позднее роздал сыновьям в уделы всю обширную Монгольскую империю. Чингис-хану, как, впрочем, и некоторым его преемникам, выросшим в условиях, когда родовые институты и обычаи в какой-то степени сохраняли силу, по объективным причинам была чужда идея централизованной монархии. Поэтому в Монголии с самого начала утвердился феодализм в классическом, политическом смысле этого слова (мы здесь не говорим об общественно-экономических отношениях, затронутых выше в настоящих заметках) с характерными для него вассалитетом и другими институтами. Феодальная раздробленность, предопределенная политикой Чингис-хана, сохранялась в стране вплоть до конца XVII в., когда территория расселения монголов была окончательно завоевана маньчжурами.

Наконец, необходимо остановиться на одном из отрицательных для Монголии результатов завоевательных войн Чингис-хана и его преемников. Речь идет об отрыве значительной части людей от производительного труда и сокращении численности населения самой страны в ту эпоху при общем увеличении числа монголов.

Объединение монгольских племен и образование единого государства должны были способствовать росту экономики и развитию культуры в Монголии. Но этот процесс был значительно замедлен внешними войнами Чингис-хана. Не говоря уже о том, что сами сборы в дальние походы разоряли рядовых монголов, значительная часть населения была оторвана от хозяйства и отправлена воевать в другие страны. Причем часть монголов, ушедших в чужие края, были оставлены в различных странах для несения гарнизонной службы и так и не вернулись на родину и растворились в местной этнической среде.

Общую численность населения Монголии того времени можно определить только приблизительно. В «Тайной истории монголов» сообщается, что Чингис-хан после своего вступления на ханский престол в 1206 г. роздал своим родственникам и сподвижникам во владение 95 «тысяч»[1957]1957
  ТИ, § 202.


[Закрыть], т. е. единиц, каждая из которых могла выставить тысячу воинов. Рашид ад-Дин говорит, что собственно монгольские войска, принадлежавшие Чингис-хану и его родственникам, составляли 129 тыс. человек[1958]1958
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 266.


[Закрыть]. Учитывая, что в «Тайной истории монголов» часто обнаруживается путаница в тех случаях, когда дело касается точных чисел, можно брать за основу данные Рашид ад-Дина, который, по его словам, устанавливал численность монгольских войск путем тщательного исследования монгольского источника «Алтай дэбтэр» и какого-то «основного списка» монгольских тысяч[1959]1959
  См., например, там же, стр. 275.


[Закрыть]. Как показывает просмотр списка «тысяч», содержавшегося у Рашид ад-Дина, онгуты не включены в состав монгольских войск, распределенных между родственниками Чингис-хана. По данным Рашид ад-Дина, их было четыре тысячи кибиток[1960]1960
  Там же, т. I, кн. 1, стр. 140. По «Тайной истории монголов», онгуты составляли пять владений – «тысяч» (§ 202).


[Закрыть]. Но в «Шэн-у цинь-чжэн лу» сообщается, что в 1218 г. онгуты выставили 10 тыс. всадников для участия в походах в Китае под командованием полководца Чингис-хана Мухали[1961]1961
  Издание Ван Го-вэя: Ван Го-вэй, Шэн-у цинь-чжэн лу цзяо-чжу («Сверка текстов и комментарий к «Описанию личных походов священновоинственного [императора Чингиса]»), – «Хайнин Ван Цзин-ань сянь-шэн и-шу», [1940], т. 38, стр. 726. О дате события см. прим. 115.


[Закрыть]. Если брать последнюю цифру, то во времена Чингис-хана монгольские войска составляли 139 тыс. человек. Это, разумеется, очень приблизительное число, но оно дает все же какое-то представление. Если исходить из принятого для древних кочевых народов Центральной Азии, в частности сюнну, соотношения между числом воинов и общей численностью населения 1:5[1962]1962
  См. Эгами Намио, Кёдo-но кэйдзай кацудо (Хозяйственная деятельность сюнну), – журн. «То: ё: бунка кенкюдзё киё», 1956, № 9, стр. 54–57.


[Закрыть], то в государстве Чингис-хана одни лишь охваченные «тысячной» административной системой, т. е. подчиненные единому хану, монголы составляли 695 тыс. человек, не считая различных, в том числе монгольских, племен северных, лесных районов и тюркских народов. Соотношение 1:5 для того времени вполне реально. Оно для монголов могло быть даже больше, если допустить, что не все мужчины становились воинами. По-видимому, не все монголы были охвачены военной организацией Чингис-хана. Учитывая неразвитость транспортных средств и сообщений того времени, можно сказать, что в наиболее дальних или труднодоступных районах наверняка оставались те или иные, скорее всего небольшие, родо-племенные объединения, не вошедшие в тысячи и не принявшие участия в военных предприятиях. Например, мы не имеем сведений о вхождении в эти тысячи многочисленных племен, покоренных в 1207 г. старшим сыном хана – Джучи[1963]1963
  ТИ, § 239.


[Закрыть]. В самой Монголии часть населения также оставалась вне военной организации государства. В связи с описанием похода против Цзинь в 1211 г. Рашид ад-Дин пишет, что тогда хан оставил у себя в тылу в Монголии своего полководца Токучара во главе 2 тыс. всадников «в целях безопасности от племен монгол, кераит, найман и других»[1964]1964
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 163.


[Закрыть]. Очевидно, были и другие такие племена. Поэтому во времена Чингис-хана монголов, вероятно, было больше, чем 695 тыс. человек. Данные источников говорят о том, что тогда они были здоровым, многочисленным народом. Судя по тому, как часто в «Тайной истории монголов», у Рашид ад-Дина и в «Юань ши» сообщается о лицах, имевших по пять и более только сыновей, рождаемость у них была высокой[1965]1965
  Рождаемость у древних монголов была гораздо выше, чем у современных. В недалеком прошлом она была чрезвычайно низкой по сравнению с той эпохой, вследствие распространения социальных болезней и роста буддийского духовенства, в которое вливалась значительная часть мужского населения и обрекалась на безбрачие. Кроме того, древние монголы в силу рассеянности на больших пространствах значительно меньше знали массовых эпидемий, чем, скажем, в Европе, где по причине большой плотности населения повальные болезни уносили множество жизней. Впоследствии в странах Запада развитие медицины почти ликвидировало эпидемии. В Монголии вплоть до первых десятилетий XX в. были часты вспышки эпидемий, так как сообщения между отдельными районами расширялись, а борьба с болезнями не велась. Если, согласно статистике, население всей планеты за последние 500 лет увеличилось почти в семь раз и в настоящее время продолжает увеличиваться, ставя себя под угрозу голода, то по указанным причинам численность монголов за 800 с лишним лет возросла совершенно незначительно.


[Закрыть]. В дальнейшем численность монголов, судя по отдельным сообщениям источников, еще больше возросла. Так, касаясь выделенного Чингис-ханом удела племянника последнего – Элджидая (= Элджигидэй), состоявшего главным образом из найманов, урянкатов и татар и первоначально насчитывавшего 3 тыс. человек, Рашид ад-Дин замечает: «В настоящее время (в начале XIV в. – Н. М.); благодаря приросту населения, они (найманы, урянкаты и татары. – Н. М.) стали многочисленны»[1966]1966
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 55.


[Закрыть]. Ко времени правления Тэмура (кит. Чэн-цзун, 1294–1307), когда Рашид ад-Дин составлял свой «Джами' ат-таварих», люди, первоначально закрепленные за Толуем и другими родственниками Чингис-хана и оставшиеся в пределах Монголии и Китая, «удвоились [числом] при размножении и рождении»[1967]1967
  Там же, стр. 279.


[Закрыть]. «Они, – пишет персидский историк, – [составляют] огромное войско, которое заняло все степи и горы зимовок и летовок Хитая, Джурджэ и Монголии, обосновавшись там»[1968]1968
  Там же.


[Закрыть]. Рашид ад-Дин также рассказывает о племяннике Чингис-хана, сыне Бэлгутэя Джауту, который дожил до эпохи Хубилай-хана, т. е. до последней четверти XIII в., и был сослан за поддержку Хайду в борьбе последнего за ханский престол: «Кубилай-каан для пробы сосчитал его уруг. Он состоял из восьмисот человек». Он сказал: «Как же [случилось, что] от потомков Джочи-Касара, которых было [всего] сорок человек, народилось восемьсот человек, а от [потомков] сыновей Бэлгутая (Бэлгутэй. – Н. М.) и Джауту, которых было сто человек, тоже народилось восемьсот человек и больше нет!». Затем он сказал: «Уруг Джочи-Касара могущественнейший и богатый, а уруг Бэлгутэй-нойона беден, поэтому они и размножились меньше!»[1969]1969
  Там же, стр. 57.


[Закрыть]. Таких примеров, говорящих о большом приросте монголов, у Рашид ад-Дина можно найти много. Во всяком случае, его сообщение об удвоении численности населения Монголии приблизительно за 100 лет после создания монгольского государства (1206) вполне может быть принято. Поэтому есть основание предположить, что к концу XIII – началу XIV в. общая численность монголов превышала 1390 тыс. (695 000 × 2) человек. Если учесть неполноту наших сведений, то в это время они составляли, по-видимому, минимум около 1,5 млн. человек.

Есть основание считать, что во времена Чингис-хана почти все 130 с лишним тысяч мужчин были оторваны от своего хозяйства и участвовали в военных экспедициях хана в Китае и западных странах. В «Шэн-у цинь-чжэн лу» говорится, что в году синь-вэй (1211) Чингис-хан, отправляясь в Китай на войну с чжурчжэньским государством Цзинь (1115–1234), «назначил воеводу То-ху-ча-эр (Toqucar)[1970]1970
  Токучар был видным полководцем Чингис-хана (см. ТИ, § 257 и 280); В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, – Сочинения, т. I, М., 1963, стр. 712 (указатель).


[Закрыть] во главе 2 тыс. всадников выступить для объезда, охраны западных границ»[1971]1971
  Ван Го-вэй, Шэн-у цинь-чжэн лу цзяю-чжу, стр. 61б.


[Закрыть]. У Рашид ад-Дина мы также находим эти сведения[1972]1972
  У персидского историка они изложены более подробно: «[Чингис-хан]… послал в низовья [реки] в дозор 2 тыс. человек под начальством Туку-чара из племени кунгират… для того, чтобы… тому быть у него в тылу в целях безопасности от племен монгол, кераит, найман и других, большинство которых он подчинил [себе], да чтобы и [его] орды были также в безопасности («Сборник летописей», т. I, кн. 2, стр. 163).


[Закрыть]. На время похода Чингис-хана в Среднюю Азию в 1219–1225 гг. из родственников хана был оставлен для охраны территории только младший брат его Тэмугэ-отчигин, как сообщает Рашид ад-Дин, «с частью войска»[1973]1973
  Там же, т. I, кн. 2, стр. 277.


[Закрыть]. Он, по-видимому, остался с теми пятью тысячами, которые он получил в качестве удела от своего старшего брата, ставшего ханом монголов[1974]1974
  Там же. По «Тайной истории монголов», Тэмугэ-отчигин вместе с матерью получил в удел 10 тыс. человек (§ 243).


[Закрыть]. В 1272 г.[1975]1975
  По «Шэн-у цинь-чжэн лу», это событие имело место в 1218 г. Рашид ад-Дин также рассказывает, что Чингис-хан в начале 1218 г. выделил полководцу Мухали на завоевание Северного Китая 10-тысячный отряд монголов из племен онгут, урут, мангут, икирэс, кунгират и джалаир, помимо киданьских и бывших цзиньских войск под командованием Уера и Елюй Ту-хуа, ранее перешедших на сторону монголов («Сборник летописей», т. I, кн. 2, стр. 179). Сведения эти почти полностью совпадают с «Шэн-у цинь-чжэнь лу», но в «Юань ши» описываемое событие отнесено к 1217 г. Там сообщается, что в 8-ю луну года дин-чоу (3 сентября – 1 октября 1217 г.) Чингис-хан пожаловал Мухали титулы и должности тай-ши, го-ван и ду-син-шэн чэн-чжи син-ши (главный управляющий, ведущий дела от имени императора) и отправил его на завоевание земель, лежащих к югу от Тайханшаня, подчинив ему «десять армий (цзюнь) из хун-цзи-ла (qunggirq[t]), и-ци-ле (ikirq[s]), у-лу (uru[t]), ман-у (mangqu[t]) и других, а также киданьские, иноплеменные, китайские и другие войска Уера» (гл. 119, стр. 4а–б. Биография Мухали: о дате ср. также гл. 1, стр. 19б; Иакинф [Бичурин], История первых четырех ханов из дома Чингисова, СПб., 1829, стр. 88). Так как в «Джами' ат-таварих» Рашид ад-Дина, который имеет больше общего с «Шэн-у цинь чжэн-лу», нежели с другими источниками, даты ранних событий в истории монголов расходятся с «Юань ши» на один год, то берется год, указанный в «Юань ши», как справедливо принято в монголоведной литературе.


[Закрыть] Чингис-хан, по сообщению «Шэн-у цинь-чжэн лу», выделил своему полководцу Мухали 23 тыс.[1976]1976
  Это число получено путем сложения: 10 тыс. всадников ван-гу (ongyu[t], т. е. онгутов), 1 тыс. хо-чжу-лэ (qojul?), 4 тыс. у-лу (uru[t]), 1 тыс. ман-у (mang[q]ut), 3 тыс. хун-цзи-ла (qunggird[t]), 2 тыс. и-ци-ле (ikire[s]) и 2 тыс. чжа-ла-эр (jalar-jalayir) (Ван Го-вэй, Шэн-у цинь-чжэн лу цзяо-чжу, стр. 72б–73а).


[Закрыть] всадников из монгольских племен, не считая переданных под его командование северокитайских, киданьских и других войск во главе с Уером, [Елюй] Ту-хуа и Джаларом[1977]1977
  «Шэн-у цинь-чжэн лу цзяо-чжу», стр. 72б–73б. О немонгольских контингентах, не вошедших в данное число, сказано, что вместе с монголами выделялись «племена из Северной столицы (Бэйцзин. – «Северная столица» чжурчжэньских императоров в совр. Жэхэ) [во главе с] Уером, ханьские (т. е. северокитайские) войска под командованием Ту-хуа (т. е. Елюй Ту-хуа) и киданьские войска во главе с Чжаларом» («Шэн-у цинь-чжэн лу цзяо-чжу», стр. 73,).


[Закрыть]. Эти данные говорят о том, что в войне Чингис-хана против государства Цзинь в 1211–1214 гг. участвовали, во всяком случае, свыше 130 тыс. человек только со стороны монголов, а в походе в Среднюю Азию в 1219–1225 гг. – свыше 111 тыс. Это – минимальная численность монголов – участников походов. В. В. Бартольд полагал, что в войске Чингис-хана в Средней Азии «было едва ли менее 150 тыс. и едва ли многим более 200 тыс. человек» вместе с присоединенными к монголам армиями вассалов – уйгуров, карлуков и т. д.[1978]1978
  В. В. Бартольд, Туркестан, стр. 471–472.


[Закрыть] Но, если даже брать только цифры, приводимые Рашид ад-Дином, в эпоху Чингис-хана могло участвовать в походах больше монголов, чем вычислено нами. Во всяком случае, не подлежит сомнению то, что начиная с 1206 г., когда Тэмуджин был провозглашен ханом, в военные походы, особенно в Северный Китай, направлялись крупные контингенты монгольских войск, включавшие большую часть мужского населения. Ибо в этот период, очевидно, не только нойоны охотно уходили на войну во главе се своим удачливым ханом. Военная добыча, по-видимому, пока еще привлекала и рядовых монголов. Как сообщается в «Тайной истории монголов», в 1235 г.[1979]1979
   Это событие нами датируется по «Юань-ши», гл. 2, стр. 6а.


[Закрыть] вместе с Батыем, Бури, Мункэ, Гуюком и другими в поход на Русь и в Европу были отправлены старшие сыновья всех монголов, включая владельцев уделов, ханских зятьев и ханских жен[1980]1980
  ТИ, § 270.


[Закрыть]. Если считать, что монгольские войска в этот период состояли, как было сказано выше, из 139 тыс. единиц по пять человек, то при допущении, что каждая семья состояла из пяти человек, архмия Батыя и Субэдэя насчитывала в своих рядах около 139 тыс. воинов.

Как известно, в дальнейшем монголы организовали крупные военные походы в тангутское государство Си Ся (1226–1227), в Корею (1231–1232 и 1235–1238), государство Цзинь в Хэнани (1230–1234), на Русь и в Европу (1235–1241), в Иран и Переднюю Азию (1253–1260), в Юньнань (1253–1258) и против государства Южных Сунов (1258–1259). Кроме того, в Китае почти не прекращались военные действия в разных районах, пока династия Сун не была уничтожена в 1279 г. Все эти походы и войны отвлекали большую часть монголов на многие годы. Отрицательное влияние отрыва кочевников от хозяйства на развитие экономики страны усугублялось тем, что они часто уходили на войну, уводя с собой семьи[1981]1981
  О том, что монголы в большинстве случаев в походы брали с собой семьи см.: Чжао Xун, Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар), – в кн. Ван Го-вэй, «Мэн-да бэй-лу» цзянь-чжэн (Примечания к «Мэн-да бэй-лу»), – «Хайнин Ван Цзин-ань сянь-шэн и-шу», цз. 37, стр. 17б; перевод см.: В. П. Васильев, История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века, – ТВОРАО, ч. III–IV, 1859, стр. 233.


[Закрыть].

После образования Монгольской империи владельцы улусов-уделов уводили своих людей (в 1206 г. именно люди распределялись между нойонами) в чужие страны на постоянное жительство. Так, удел старшего сына Чингис-хана, выделенный ему отцом в 1206 г., состоял из четырех «тысяч»[1982]1982
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 274–275. По «Тайной истории монголов», Джучи получил 9 тыс. человек в качестве удела (§ 242). Но Рашид ад-Дин, хорошо знавший состояние дел в Золотой Орде, говорит о потомках 4 тыс. монголов, находившихся там (стр. 275).


[Закрыть], т. е. из 4 тыс. воинов, которые вместе с семьями, согласно принятому нами принципу расчета, составляли около 20 тыс. человек. В. В. Бартольд справедливо считал, что Джучи, Чагатай и Угэдэй, первоначально получившие от отца по 4 тыс. человек, на самом деле опирались в своих владениях на гораздо большую силу[1983]1983
  В. В. Бартольд, Туркестан…, стр. 471.


[Закрыть]. Во время похода Чингис-хана в Среднюю Азию и Иран в 1219–1225 гг. Джучи, по сведениям Рашид ад-Дина, в самом начале осады Отрара в сентябре 1219 г.[1984]1984
  Датировку см. там же, стр. 474.


[Закрыть] по приказу отца был отправлен самостоятельно брать крупные города Дженд и Янгикент (Яныкент) и в 1220 г. взял эти города, расположенные по нижнему течению Сырдарьи[1985]1985
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 198–201; см. также: В. В. Бартольд, Туркестан…, стр. 474, 481–484.


[Закрыть]. Он по поручению Чингис-хана один возглавлял и другие военные операции. Надо полагать, что в его распоряжении находилось значительное войско. Так как Джучи не вернулся– с отцом в Монголию в 1225 г. и умер в 1227 г., за несколько месяцев до смерти Чингис-хана, то его армия также осталась в его владениях – на территории Золотой Орды. Как было сказано выше, армии Батыя во время похода на Русь и в Европу в 1235 г., по нашим подсчетам, насчитывала около 139 тыс. воинов. Батый в 1241 г. вернулся в Монголию. Нам неизвестно, с каким контингентом войск он отправился на родину и какая у него была численность войск, когда он впоследствии обосновался в Золотой Орде. Однако в 1251 г., в самый разгар борьбы за престол великого хана в Каракоруме между потомками Угэдэя и младшего сына Чингис-хана Толуя Батый послал в Монголию своего брата Берке и сына Сартака во главе армии численностью 30 тыс. человек, чтобы поставить на престол Мэнгу-хана (1251–1259), сына Толуя[1986]1986
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 80–81.


[Закрыть]. В период междоусобицы в Золотой Орде в конце XIII – начале XIV в. в битве между правнуком Батыя золотоордынским ханом Токтаем и внуком седьмого сына Джучи Бувала Нокаем где-то за Днепром принимали участие 600 тыс. воинов со стороны первого и 300 тыс. со стороны второго, который потерпел поражение[1987]1987
  Там же, стр. 86.


[Закрыть]. Конечно, в этих армиях не все были монголами. Однако на основании этого примера и особенно сказанного выше о Джучи и его сыне Батые можно заключить, что в «Золотой Орде» кроме первоначально полученных Джучи четырех «тысяч» (приблизительно 20 тыс. человек) осело еще очень много монгольских воинов, которые со временем полностью денационализировались и отюречились.

В уделах-улусах Чагатая и Угэдэя (будущего великого хана, 1229–1241) также постоянно проживало много монголов. Они, так же как их старший брат Джучи, как уже указывалось выше, первоначально получили от отца по четыре «тысячи» (около 20 тыс. человек)[1988]1988
  Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 275. По «Тайной истории монголов», Чагатай и Угэдэй получили от отца в 1206 г. соответственно 8 тыс. и 5 тыс. человек (§ 242).


[Закрыть]. Люди Угэдэя сперва жили в его улусе в пределах современного Синьцзяна, но в 1251 г., когда потомки Угэдэя составили заговор против возведения на престол Мэнгу-хана (как известно, тогда шла борьба за престол между двумя линиями чингисидов – угэдэевичами и толуевичами), его люди Мэнгу-ханом были розданы другим ханским родственникам. Поэтому здесь могла бы идти речь только о монголах, осевших в чагатаевском улусе, занимавшем значительную часть Средней Азии. Монгольские гарнизоны оставались здесь после ухода Чингис-хана в Монголию в 1223 г., но численность их неизвестна. Чагатай во время похода отца в Среднюю Азию, так же как его братья, имел под своим командованием крупный отряд, часть которого, очевидно, так и осталась с ним. Поэтому в его улусе, конечно, было больше монголов, чем первоначальные его четыре «тысячи».