Текст книги "Татаро-монголы в Азии и Европе"
Автор книги: Лев Гумилев
Соавторы: Евгений Кычанов,Вадим Серов,Лев Черепнин,Людмила Боровкова,Сергей Тихвинский,Илья Петрушевский,Махмуд Кутлуков,Нина Шастина,Алексей Бокщанин,Наталия Свистунова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)
Ранней истории монголов и соседних с ними народов были посвящены доклады ученых из различных стран, обсуждавшиеся на таком крупном форуме историков, как XIV международный конгресс исторических наук, состоявшийся в августе 1975 г. в Сан-Франциско[16]16
Sh. Natsagdorj. Main Characters of Feudalism of the Nomads (The Mongolian society as an example), Ulan-Bator, 1975, Papers of the Mongolian Delegates to the XIV International Congress of Historical Sciences, San-Francisco, August 22–29, 1975; Constantin C. Cicerescu. Nomadic Populations in the Euro-Asian Area and the Part they played in the Formation of Mediaeval States. – CISH-AHA, XIV International Congress of Historical Sciences, San-Francisco, August 22–29, 1975; Bertold Spuler. Der Mongolische Nomadismus in einer Sesshaften Gesellschaft. Die goldene Horde. – CISH-AHA. XIV International Congress of Historical Sciences, San-Francisco, August 22–29, 1975.
[Закрыть].
Настоящий сборник ставит своей целью на обширном фактическом материале, относящемся к периоду завоевательных походов монголо-татарских феодалов против различных народов Азии и Европы в XIII–XIV вв., показать всю научную несостоятельность теорий о якобы прогрессивной роли военных походов и территориальных захватов в истории человечества, «иллюстрируемых» на примерах Чингис-хана и его преемников и маньчжурских императоров вроде Канси[17]17
В 1966 г. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука» выпустила сборник статей «Маньчжурское владычество в Китае», подготовленный коллективом московских и ленинградских китаеведов, материалы которого убедительно показывают несостоятельность попыток доказать прогрессивность господства в Китае первых императоров династии Цин и их «исторические заслуги», оправдать захватническую политику маньчжуро-китайских феодалов против соседних народов – монгольского, уйгурского, русского и др.
[Закрыть].
Авторы статей стремились всесторонне исследовать взаимоотношения между монголо-татарскими завоевателями и различными классами и общественными слоями в завоеванных ими странах, осветить социально-экономические последствия завоеваний и владычества Чингис-хана и его преемников.
Авторы статей настоящего сборника отнюдь не преувеличивают значение завоевательной политики монгольских феодалов и не берут под защиту китайских, чжурчжэньских, хорезмских, киданьских и иных феодальных правителей. Как хорошо известно, многие из них, особенно китайские императоры и военачальники, сами проводили экспансионистскую внешнюю политику, вели непрерывные войны со своими соседями, в ходе которых сеяли смерть и разрушения, подрывали производительные силы соседних государств. В частности, китайские феодальные правители (как до возвышения Чингис-хана, так и после крушения созданной им империи) неоднократно совершали грабительские набеги на монгольские земли.
Значительная часть представителей феодальной бюрократии завоеванных Чингис-ханом и его преемниками стран изменила интересам своих стран и народов и перешла на службу к завоевателям; в составе монголо-татарской администрации в покоренных странах было большое количество китайских чиновников, верой и правдой служивших поработителям своей родины.
Характерно, что до начала 60-х годов среди историков КНР существовало полное единодушие в оценке монгольского владычества в Китае как эпохи чужеземного гнета и притеснения китайского народа монгольскими феодалами и китайскими феодалами-военачальниками и бюрократами, перешедшими на службу к завоевателям. Об этом свидетельствуют многие работы таких видных историков, как Фан Вэнь-лань, У Хань, Мэн Сы-мин, Ван Чун-у, Юй Юань-ань, Шан Юэ и др.[18]18
У Хань, Юань-дай чжи шэхуй (Общество эпохи Юань), – «Шэхуй кэсюэ», т. 1, 1936, № 3; У Хань, Юань диго чжи гонкуй юй Мин чжи цзянь-го (Крушение империи Юань и основание Мин), – «Цинхай сюэбао», т. 11, 1936, № 2, стр. 359–423; Мэн Сымин, Юань-дай шэ-хуй цзеци чжиду (Классовая структура общества в эпоху Юань), Бэйпин, 1938; «Чжунго тун-ши цзяньбянь» («Краткая общая история Китая»), сост. Комитетом по изучению истории Китая, ред. Фань Вэнь-лань, Шанхай, 1949, стр. 455–505; Ван Чун-у, Лунь Юань мо нунмииьци-и шзхуй бэй-цин (О социальном фоне крестьянских волнений конца Юань), – «Лиши яньцзю», 1954, № 1, стр. 53–71; Юй Юань-янь, Чэнцзисы хань чжуань (Биография Чингис-хана), Шанхай, 1956, стр. 85–97.
[Закрыть]
Например, в «Очерках истории Китая», написанных коллективом историков КНР под редакцией проф. Шан Юэ, говорилось: «Монголы во время вторжения в Китай и после установления там своего господства жестоко истребляли и порабощали китайское население, нанесли огромный ущерб сельскому хозяйству и ремеслу, культуре и искусству. Феодальная экономика и культура, достигшие за период Северных и Южных Сунов высокого уровня развития, пришли в упадок. Таким образом, монгольское иго надолго задержало дальнейший прогресс китайского общества»[19]19
Шан Юэ, Очерки истории Китая, М., 1959, стр. 364.
[Закрыть].
Такая объективная оценка татаро-монгольского нашествия и владычества была основана на огромном фактическом материале, имеющемся в китайских летописях, на многочисленных письменных свидетельствах современников монгольского нашествия и владычества, на богатых литературных памятниках юаньской династии, на высказываниях исторических деятелей Китая последующих времен.
Китайские патриоты XIII–XIV вв. в своих произведениях писали о тяжелых последствиях монгольского завоевания страны. Так, Вэнь Тянь-сян (1236–1282) отмечал, что «в селах и в предместьях людей осталась только половина». Сюйцзюнь Баоци, творивший во второй половине XIII в., следующими строфами заклеймил вторжение монголов:
Мир цветущего счастья,
Трехсотлетний покой,
Сад науки, искусства,
Сад культуры людской, —
Все погибло, пропало,
Как метлой сметено!
Ему вторил Чжан Чжу (1286–1368):
В стихах Мао Цзу-чана (1279–1344), Сян Юй-шу (ок. 1300), Лю Цзи (1311–1375), Най Сяня (ок. 1350), Ван Мяня (ок. 1350) также содержатся драматические рассказы о чудовищных опустошениях страны, нищете и страданиях народа.
Как известно, правлению монгольских ханов в Китае пришел конец в 1368 г. в результате могучего патриотического движения широких масс китайских крестьян и ремесленников, а также части китайских феодалов, примкнувших к антимонгольским выступлениям.
Народные восстания в конце правления монгольской династии Юань охватили весь Китай и длились около 20 лет; наиболее крупным из них было восстание «красных войск», свергнувшее чужеземное господство сперва в центральной и восточной части бассейна Янцзы, а также в Сычуани; а затем, после объединения с другими антиюаньскими силами, и во всей стране[21]21
Л. Боровкова, Группировка Го Цзы-сина и Чжу Юань-чжана на первом этапе восстания «красных войск» (1352–1356), – КСИНА, № 66, М., 1963, стр. 22.
[Закрыть].
Успех восстаний был предопределен крайней непопулярностью в стране монгольских правителей и режима, созданного ими при поддержке китайских феодалов. Мрачные годы монгольского владычества надолго сохранились в памяти китайцев.
В публицистических произведениях китайских реформаторов конца XIX в. Кан Ю-вэя, Тань Сы-туна, Лян Ци-чао и других, в статьях и речах китайского революционера-демократа Сунь Ят-сена мы находим многочисленные примеры резкого осуждения чужеземных захватчиков. Великий китайский писатель-демократ Лу Синь гневно обличал монгольское владычество в Китае, осуждал проводившуюся монгольскими ханами политику дискриминации отдельных народностей, проживавших в Юаньской империи, резко обвинял правившую в Китае в начале 30-х годов гоминьдановскую клику в преклонении перед личностью Чингис-хана и в забвении того, что «наши собственные предки побывали в рабах у монголов»[22]22
Л. Д. Позднеева, Лу Синь. Жизнь и творчество, М., 1959, стр. 385.
[Закрыть].
С 1961 г. начали открыто высказываться взгляды о необходимости переоценки отрицательного отношения к монгольскому владычеству в Китае. Отдельные китайские историки утверждали, что 1) период правления династии Юань являлся «эпохой великого объединения» Китая, ставшего возможным лишь благодаря завоеванию Китая монголами; 2) при Юанях усилилось общение между Китаем и западными странами; 3) в самом Китае развилась торговля, ремесла и транспорт и 4) имело место развитие экономики и культуры «окраин Китая», в особенности самой Монголии, под влиянием «передовой китайской цивилизации»[23]23
«Жэньминь жибао», 10.VIII.1961.
[Закрыть].
Эти историки стали в своих работах активно восхвалять кровавые и опустошительные походы Чингис-хана и его преемников в Восточный Туркестан, Бухару, Самарканд, Хорезм, Азербайджан, Грузию, Армению, Россию, Польшу, Венгрию и другие страны Европы, называть эти походы «прогрессивными», ибо, как они считали, лишь «при господстве монголов ученые различных государств к востоку и западу от Памирских гор имели большую возможность изучать китайскую философию, литературу и искусство»[24]24
Чжоу Гу-чэн, Об условиях, в которых проходило развитие всемирной истории, – «Лиши яньцзю», 1961, № 2, стр. 88.
[Закрыть].
Один из упомянутых авторов писал в 1961 г. на страницах «Жэньминь жибао»: «Династия, созданная Чингис-ханом, сыграла прогрессивную роль в истории Китая… Чингис-хан сломал границы между национальностями и восстановил вновь великое многонациональное государство, которого не было со времени династий Хань и Тан»[25]25
«Жэньминь жибао», 10.VIII.1961.
[Закрыть]. Он включил все завоеванные монголами во времена их походов территории вплоть до берегов Средиземного моря в состав Китайской империи! Так же стали поступать и авторы школьных карт в КНР, включавшие в пределы территориальных границ «в период наибольшего могущества Китая» (заметьте, Китая, а не Монголии) всю Среднюю Азию, Восточную Европу, Ближний Восток и даже Северную Африку!
В изданных в КНР в недавнее время исторических картах в состав Юаньской империи включены Восточный Туркестан и Средняя Азия, хотя, как известно, эти районы являлись территорией самостоятельного монгольского государства, образованного в 1264 г. внуком Угэдэя – Хайду, ставшим во главе антихубилаевской коалиции потомков Угэдэя и Чагатая и не имевшего никакого отношения к юаньскому Китаю.
Центральная печать КНР в январе 1962 г. опубликовала восторженный отзыв об основателе монгольской династии Юань в Китае. «Хубилай, – писала газета «Гуанмин жибао», – внес выдающийся вклад в развитие нашего единого и многонационального государства»[26]26
«Гуанмин жибао», 21.1.1962.
[Закрыть].
В феврале – апреле 1962 г. в центральном китайском историческом журнале «Лиши яньцзю» одна за другой появились три статьи, посвященные Чингис-хану и проблеме монгольского владычества в Китае.
Первая статья из этой серии[27]27
Шао Сюн-чжэн, Чэнцзисы-хань шэннянь вэньти (Вопрос о годе рождения Чингис-хана), – «Лиши яньцзю», 1962, № 2, стр. 133–137.
[Закрыть] утверждала, что Чингис-хан, бесспорно, родился в 1162 г. и что, таким образом, празднование 800-летнего юбилея Чингис-хана, организованное в КНР, имеет под собой формальное основание[28]28
Наиболее вероятной датой рождения Чингис-хана является 1154 или 1155 г. Так, Рашид ад-Дин (1247–1318) сообщает, что Чингис-хан родился в 1155 г. (Сборник летописей, т. I, кн. 2, М.—Л., 1952, стр. 74, 233, 246–247, 258). Современник Чингис-хана, южносунский посол Чжао Хун, ездивший к монголам в Яньцзин (совр. Пекин) еще при жизни Чингис-хана в 1221 г., сообщает, что Чингис-хан родился в 1154 г. [«Мэн-да бэй-лу» («Полное описание монголо-татар»), – «Хайнин Ван Цзин-аня шэн и-шу» («Посмертное собрание сочинений господина Ван Цзии-аня из Хайнина»), кн. 37, стр. За].
Поэтому большинство ученых, в том числе и китайские, принимают 1155 г. как год рождения Чингис-хана.
[Закрыть]. (В этой связи небезынтересно напомнить, что еще в мае 1942 г. в столице Особого района г. Яньани широко отмечался день рождения Чингис-хана, проводившийся под лозунгом «учиться у Чингис-хана революционному духу сплочения национальных меньшинств»[29]29
«Цзефан жибао», 6.V.1942.
[Закрыть].
Автор второй статьи о Чингис-хане[30]30
Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), – «Лиши яньцзю», 1962, № 3, стр. 1–10.
[Закрыть] вступает в полемику с теми историками, которые «делают упор на убийства и разрушения, произведенные монголами в войне, но не замечают той прогрессивной роли, которую сыграл Чингис-хан в истории». Прогрессивную же роль Чингис-хана он видит не в объединении монгольских племен, а лишь в его завоевательных походах и войнах: «Чингис-хан смял границы на пути связей между Востоком и Западом, сровнял с землей крепости и бастионы, которые препятствовали экономическим и культурным отношениям, и после этого взаимные связи Востока и Запада начали процветать». По мнению автора, завоевание татаро-монголами Китая и их походы в Среднюю Азию имели положительное значение, так как в Китае монголы-де восстановили единство империи, а на Западе уничтожили преграды, которые создавались правителями различных государств на пути экономического и культурного обмена между Китаем и этими государствами.
Этот автор патетически восклицал: «И вот появился «возвысившийся над миром Чингис-хан», его боевые кони прорвали железные стены 40 больших и малых государств, в которые были заперты народы, и в результате их народы увидели более широкий мир, в котором они могли действовать, познакомились с более высокой культурой, у которой могли учиться; таким образом, с точки зрения общей тенденции исторического развития, разве следует отрицать роль Чингис-хана? Уничтожение им 40 государств, конечно, не могло произойти без крови и разрушений, но неужели мы будем защищать замкнутость и изолированность крупных и мелких рабовладельцев и феодалов всех этих государств или мы согласны с тем, что Чингис-хан разбил эту замкнутость, создал народам разных наций в экономике и культуре условия, при которых они могли взаимно общаться и учиться друг у друга».
Третья из статей, опубликованных в «Лиши яньцзю»[31]31
Чжоу Лян-сяо, Гуаныой Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), – «Лиши яньцзю», 1962, № 4, стр. 1–7.
[Закрыть], также высоко оценивала роль Чингис-хана. Автор писал: «В деятельности Чингис-хана главным являются его заслуги в дальнейшем историческом развитии Монголии и всего Китая. Он… личность, которая сыграла положительную роль в истории Китая». Он особо подчеркивал значение завоевания монголами Китая, считая его главной предпосылкой для объединения страны.
В другом крупном органе исторической науки – журнале «Лиши цзяосюэ» в декабре 1962 г. была опубликована статья о месте Чингис-хана в истории[32]32
Ян Чжи-цзю, Гуаньюй Чэнцзисы-хань ды лиши дивэй (О месте Чингис-хана в истории), – «Лиши цзяосюэ», 1962, № 12, стр. 6–11.
[Закрыть], в которой наряду с признанием положительной роли Чингис-хана в консолидации монгольских племен ему приписывалась и роль объединителя Китая. В ней говорилось: «Если смотреть с точки зрения длительного периода, то роль объединителя окажется продолжительнее и важнее, а разрушения – временными и второстепенными. Ценой разрушений было объединение».
Выдавая Чингис-хана за «собирателя китайских земель», китайские историки рассматривают существование таких государств, как Ляо, Цзинь, Си Си, лишь как «необходимый подготовительный этап» в создании «единого государства»[33]33
Ван Чжун, Лунь Си Сяды синци (О возникновении Си Ся), – «Лиши яньцзю», 1962, № 5, стр. 20.
[Закрыть], т. е. Китая, объединенного под властью юаньской династии. «Мы имеем все основания признать, – говорилось в упомянутой выше статье, – что подчинение Чингис-хану уйгур и походы на Цзинь и Си Ся, бесспорно, и с военной и с политической точки зрения являлись подготовкой и репетицией завершения великого объединения всей страны»[34]34
Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань, – «Лиши яньцзю». 1962, № 4, стр. 5.
[Закрыть]. Пытаясь таким образом оправдать завоевательные походы Чингис-хана, автор мрачными красками рисует историю тангутского государства Си Ся, утверждая, что «двухсотлетняя экспансия Си Ся сыграла разрушительную роль для Китая». В действительности же как раз китайское государство Северное Сун, как известно, выступало инициатором войн с Си Ся, длившихся в общей сложности 54 года (из 167 лет, на протяжении которых государства Си Ся и Северное Сун граничили друг с другом).
Выход в свет второго издания сборника статей, посвященных научному исследованию истории и последствий одного из самых кровавых и разрушительных периодов истории народов Азии и Европы, весьма актуален.
Опыт истории неотвратимо свидетельствует о том, что любые завоевания и бредовые планы «мирового господства» в конце концов обречены на бесславный провал; однако они приносят людям неисчислимые бедствия и разрушения, всякий раз отбрасывают человечество на много веков назад. Народы мира в наши дни должны быть бдительными и не допустить возможности их повторения.
Несколько слов об авторах статей настоящего сборника. В 1970 г. на предложение участвовать в тематическом сборнике, посвященном исследованию различных аспектов истории Монголии и стран Азии и Европы, испытавших на себе в XIII–XIV вв. монгольское нашествие и владычество, откликнулись ведущие специалисты-историки из различных городов Советского Союза: академик Л. В. Черепнин, доктор исторических наук Л. И. Думай, В. Т. Пашуто, Н. П. Шастина, Н. Ц. Мункуев (Москва), Л. Н. Гумилев, И. П. Петрушевский, Е. И. Кычанов (Ленинград), М. Г. Пикулин (Ташкент), А. Галстян (Ереван). Среди авторов имеются и более молодые историки, специализирующиеся по истории средних веков стран Азии, кандидаты исторических наук: А. А. Бокщанин, С. Кучера, Г. В. Мелихов, Н. П. Свистунова (Москва), В. М. Серов (Владивосток), М. Кутлуков (Ташкент). Историк из Монгольской Народной Республики, кандидат исторических наук Ш. Сандаг написал для настоящего сборника статью об образовании монгольского государства. Для второго издания сборника монгольским историком, кандидатом исторических наук Ч. Далаем написана статья «Борьба за великоханский престол при Хубилае и его преемниках», в которой показан пагубный для судеб монгольского государства характер междоусобной борьбы монгольских феодалов при династии Юань. В ходе подготовки второго издания авторами ряда статей были внесены некоторые дополнения и уточнения в текст статей. Статьи сборника расположены в порядке хронологической последовательности монгольских завоеваний стран Азии и Европы.
Редактор сборника приносит свою благодарность научным сотрудникам отделов Китая, Монголии и Кореи Института востоковедения АН СССР, обсудивших статьи первого издания данного сборника до их публикации и высказавших ряд ценных замечаний, учтенных в процессе подготовки сборника к печати.
Следует отметить и большую организационную работу, проведенную доктором исторических наук Н. Ц. Мункуевым и позволившую в короткий срок подготовить к печати как первое, так и второе издание сборника.
Ш. Сандаг
Образование единого монгольского государства и Чингис-хан
Как известно, Чингис-хану посвящена обширная литература на многих языках мира. Западные авторы чаще всего видели в Чингис-хане «великого завоевателя» и «сильную личность» и давали восторженное описание завоеваний этого полководца[35]35
См., например, Н. Н. Ноwоrth, History of the Mongols from the Ninth to the Nineteenth Century, pt 1, London, 1876; J. Curtin, The mongols, London, 1908; H. Lamb, Genis Khan the Emperor of All Men, New York, 1927; R. Fox, Gengis Khan, London, 1936; B. Spuler, Die Goldene Horde, Leipzig, 1943, S. VII, 20, 22–24; H. D. Martin, The Rise of Chingis Khan and His Conquest of North China, Baltimore, 1950; R. Grousset, Gengis Khan le conquerant du mond, Paris, 1953; M. Pravdin, Tschingis-Chan and Seine Erbe, Stuttgart, 1957; F. Mackenzie, The Ocean and the Stepps, the Life and Times of the Mongol Conqueror Genghis Khan, New York, Washington, 1960; Эренжен Хара-Даван, Чингис-хан как полководец и его наследие, Белград, 1929.
[Закрыть]. В трудах русских ученых, писавших до Октябрьской революции или вскоре после нее, личность Чингис-хана также получила одностороннее освещение. Так, например, для ранних работ В. В. Бартольда[36]36
В. В. Бартольд, Образование империи Чингис-хана, – ЗВОРАО, т. X, вып. I–IV, 1897, стр. 105–119; В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, СПб., 1900. См. также новое издание: B. В. Бартольд, Сочинения, т. I, М., 1963; «Чингиз-хан», – «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», т. XXXVIIIa, СПб., 1903.
[Закрыть] и Б. Я. Владимирцова[37]37
Б. Я. Владимирцов, Чингис-хан, Берлин – Пг.—М., 1922.
[Закрыть] в той или иной степени характерно восхваление личных качеств, военных и организаторских способностей Чингис-хана. Это отнюдь не умаляет научное значение этих трудов. С другой стороны, отдельные западные авторы огульно охаивали деятельность Чингис-хана и изображали его как жестокого дикаря[38]38
К таким авторам может быть отнесен К. Д'Оссон (хотя несомненно научное значение его работы как одного из ранних трудов по истории монголов, основанного на первоисточниках): С. D'Ohssон, Histoire des Mongols, t. I–IV, La Haye-Amsterdam, 1834–1835; см. также русский перевод 1 тома: К. Д.'Оссон, История монголов от Чингис-хана до Тамерлана, т. 1, Иркутск, 1937.
[Закрыть]. Между тем ясно, что деятельность Чингис-хана следует рассматривать и оценивать с учетом того исторического фона, на котором она развертывалась. В последнее время роли Чингис-хана в истории Монголии[39]39
«Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух» («История Монгольской Народной Республики»), т. I, Улан-Батор, 1966, стр. 199–243.
[Закрыть] дана объективная оценка в монгольской историографии, а также в совместном труде монгольских и советских историков «История МНР»[40]40
См.: «История Монгольской Народной Республики», изд. 2, М., 1968.
[Закрыть], о чем будет сказано ниже.
Основными источниками по истории монголов XII–XIII вв., как известно, являются «Монгол-ун ниуча тобча'ан» («Тайная история монголов»)[41]41
Как известно, «Монгол-ун ниуча тобча'ан» существует во многих изданиях. Мы пользовались переводами С. А. Козина («Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г.», т. 1, М.—Л., 1941) и Ц. Дамдинсурэна («Монголын нууц товчоо», Улан-Батор, 1947).
[Закрыть] и сочинение Рашид ад-Дина (1274–1318) «Джами'ат таварих» («Сборник летописей»)[42]42
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, пер. Л. А. Хетагурова, М.—Л., 1952; т. I, кн. 2, пер. О. И. Смирновой, М.—Л., 1952; т. II, пер. Ю. П. Верховского, М.—Л., 1960; т. III, пер. А. К. Арендса, М.—Л., 2946.
[Закрыть]. «Монгол-ун ниуча тобча'ан», написанная в 1240 г., содержит в себе массу сведений о монгольских племенах XII в. Она позволяет воссоздать яркую картину жизни монголов этого периода. В «Сборнике летописей» персидского историка мы также находим многочисленные рассказы о предках Чингис-хана и вождях монгольских племен. Абсолютно был прав Б. Я. Владимирцов, когда писал: ««Сокровенное сказание» (т. е. «Монгол-ун ниуча тобча'ан». – Ш. С.) повествует нам о роде, из которого вышел Чингис-хан, и рисует широко и вольно картины степной жизни, доставляя обильнейший материал для суждения о разных сторонах монгольской жизни XII–XIII вв. Если показания «Юань-чао-би-ши» («Тайная история Монголии». – Ш. С.) в отношении некоторых исторических фактов не совпадают с данными Рашид ад-Дина и других памятников, то картина, общая картина кочевой жизни, рисуется одинаково как произведением степного творчества, так и сочинением, вышедшим из-под калама ученого врача-министра в далекой Персии. Если можно говорить о том, что ни один народ в средние века не удостоился такого внимания со стороны историков, как монголы, то следует отметить, что ни один кочевой народ не оставил памятника, подобного «Сокровенному сказанию», так образно и детально рисующего подлинную жизнь»[43]43
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм, Л., 1934, стр. 7–8.
[Закрыть]. Оба источника прекрасно дополняют друг друга и дают ценный материал для написания истории образования монгольского государства и сложения монгольской народности. Много сведений о Чингис-хане приводит также предшественник Рашид ад-Дина Джувейни (ум. в 1238 г.), автор «Тарих-и джахангушай» («История «миропокорителя» Чингис-хана»)[44]44
Cм. последнее издание труда Джувейни: «The History of the World-Conqueror by Ala-ad-Din Ata-Maiik Guvaini», transl. J. A. Boyle, vol. I–II, Manchester, 1958.
[Закрыть] и другие персидские историки.
Как показывают источники, территорию, на которой живут современные монголы, в XII в. населяли собственно монголы, кэрэиты, меркиты, ойраты, найманы, татары и множество других племен. Собственно монголы занимали большую часть бассейна рек Орхона и Керулена. К западу от них, в долине р. Толы, а также в районе среднего течения р. Орхона и бассейна р. Онгин на юге жили кэрэиты. К северу от кэрэитов, на р. Селенге, располагались кочевья трех союзов меркитских племен (гурбан-меркит, букв, «три меркита»): удуит, каат и увас. Еще севернее, у озера Хубсугул, жили дурбэн-ойраты (букв, «четыре ойрата»). Владения найманов простирались: с востока на запад – ют верховьев Селенги и Орхона до Тарбагатая; с севера на юго-восток – от Танну-Ола до восточных отрогов Алтая. Татарские племена селились на востоке в районе озер Буир-Нур и Кулун-Нур. Конечно, не следует думать, что между этими территориями существовали точно установленные границы. В условиях XII в., когда часто вспыхивали войны и племена совершали набеги, отдельные группы меняли свои кочевья. Но указанные районы все же оставались исконными кочевьями этих союзов племен[45]45
О расселении монгольских племен см.: Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, стр. 73–75.
[Закрыть].
Союзы племен делились на множество мелких групп племен и родов. Собственно монголы, как сообщает Рашид ад-Дин, состояли из монголов-нирунов, называвшихся еще киятами, и монголов-дарлекинов. Нируны – монгольские племена и роды, которые вели свое происхождение от легендарной Алан-Гоа, причем племена, происходившие из рода Алан-Гоа до шестого поколения, относились к нирунам; те, которые вели свой род от шестого поколения Алан-Гоа, от рода Хабул-хана, назывались киятами, а те, которые являлись прямыми потомками Хабул-хана, считались кият-борджигинами. Предводителем кият-борджигинов был Есугэй-багатур, внук Хабул-хана, отец Тэмуджина – будущего Чингис-хана[46]46
См. там же, стр. 152–153.
[Закрыть]. К нирунам кроме кият-борджигинов принадлежали тайджиуты, салджиуты, катакины, дурбэн, баарины, урут, мангут, барулас, йисут и многие другие[47]47
Там же, стр. 78. О происхождении монгольских племен см. также: C. А. Козин, Сокровенное сказание, § 52, стр. 80 и сл.
[Закрыть].
Степень развития социальных отношений и культуры у монгольских племен была различной. В XII в. из всех монгольских племен найманы и кэрэиты, насколько можно судить по источникам, достигли наибольшего развития. У найманов было свое государственное образование (ханство) с зачатками некоторых функций государства. Так, в 1204 г. после разгрома Тэмуджином найманских войск захваченный в плен министр Татаауна, как сообщает китайский источник, представил монгольскому хану печать Таян-хана, заявив при этом, что ею скреплялись указы о назначении чиновников и сборе налогов[48]48
См.: Доржи Банзаров, Собрание сочинений, М., 1955, стр. 296 (прим. 221 Г. Н. Румянцева).
[Закрыть]. Среди найманов была распространена письменность, заимствованная у уйгуров. Примерно то же, по-видимому, можно сказать и о кэрэитах. У монголов одно время также существовало свое государственное объединение, возглавляемое сперва Хабул-ханом, а затем Амбагай-ханом[49]49
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 52, стр. 84.
[Закрыть]. В «Монгол-ун ниуча тобча'ан» сказано: «Всеми монголами ведал Хабул-хан[50]50
Там же.
[Закрыть]». Государство, созданное Хабул-ханом, называлось «Хамаг Монгол»[51]51
«Бугд Найрамдах…», т. I, стр. 199, 203.
[Закрыть]. О Хабул-хане и Амбагай-хане известно из источников немного. Хабул-хан был сыном Тумбинай-сэчэна, потомка Бодончара – сына Алан-Гоа, – родившегося у нее после смерти мужа. Он Бодончара вели свое происхождение многие монгольские племена, в том числе баарины, тайджиуты и кият-борджигины. Согласно § 47 «Монгол-ун ниуча тобча'ан», Амбагай-хан являлся сыном дяди Тумбинай-сэчэна, но в соответствии со сказанным в § 52, Амбагай-хан был сыном Сэнгум-билга и внуком Чарахай-линху – дяди Тумбинай-сэчэна[52]52
См.: С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 40–52, стр. 82–84.
[Закрыть]. Это сообщение совпадает со сведениями Рашид ад-Дина, по которым Амбагай-хан был внуком Чарахай-линху[53]53
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 42.
[Закрыть]. Как бы то ни было, после Хабул-хана монголов стал возглавлять Амбагай-хан по завещанию предшественника, хотя у последнего было семеро сыновей[54]54
C. А. Козин, Сокровенное сказание, § 52, стр. 84.
[Закрыть]. Хабул-хан, очевидно, руководил очень сильным по тому времени союзом монгольских племен. Не случайно Рашид ад-Дин рассказывает о нем как о «государе и предводителе (пишва) своих племен и подчиненных (атба)»[55]55
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 35.
[Закрыть]. Как явствует из его рассказа, Хабул-хан был приглашен ко двору цзиньского императора, который, пожелав сблизиться с ним, устроил в его честь пир и преподнес ему дорогие подарки. Затем цзиньский император по совету своих министров послал вдогонку ему гонца, чтобы схватить и казнить как опасного врага. Но Хабул-хан отказался возвратиться ко двору. В конце концов цзиньские послы схватили его, но Хабул-хану удалось бежать. Когда послы прибыли в его ставку, Хабул-хан перебил их[56]56
Там же, стр. 35–36.
[Закрыть]. Эти события имели место, непосредственно после вступления на престол цзиньского императора Холома (1135–1149), на коронации которого присутствовал Хабул-хан. После убийства послов в 1137 г. цзиньский император отправил против монголов значительную армию. Армия выступила из Хуйнина и, очевидно, продвигаясь по р. Нонни, проникла в глубь монгольской территории, но в связи с недостатком продовольствия отступила. Тогда монголы под водительством Хабул-хана стали преследовать цзиньскую армию и нанесли ей поражение на Хайлине (вероятно, р. Хайлар-гол)[57]57
См.: Н. D. Martin, The Rise of Chingis Khan…, стр. 57.
[Закрыть].
Когда Амбагай-хай отправился к татарам, чтобы выбрать девушку себе в жены, он был схвачен и препровожден в современный Пекин к цзиньскому императору, вассалами которого были татары. Император подверг его мучительной казни, пригвоздив к «деревянному ослу»[58]58
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 42.
[Закрыть]. Согласно «Монгол-ун ниу-ча тобча'ан», Амбагай-хан был схвачен татарами и отправлен к цзиньскому императору в то время, когда он провожал свою дочь, которую выдавал в замужество к татарам из племени айриуд-буйрууд в район озера Буир-Нур[59]59
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 53, стр. 84.
[Закрыть]. Казнь Амбагай-хана положила начало вражде между монголами и цзиньцами. Преемник Амбагай-хана, сын Хабул-хана, Хутула-хан предпринял поход против государства Цзинь[60]60
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 42.
[Закрыть]. Он нанес сокрушительное поражение посланным против него цзиньским войскам и, разграбив часть областей, вернулся в Монголию с богатыми трофеями. Цзиньцы приблизительно в 1143 г. послали против монголов армию под командованием генерала У-чжу. Но, не добившись успеха, в 1147 г. они заключили мирный договор с монголами, по условиям которого цзиньцы отказались от своих крепостей на территории Монголии и обязались ежегодно присылать монголам определенное количество скота – овец, коров – и продовольствия. Вскоре у монголов обострились междоусобные распри. К тому же в 1161 г. объединенные войска цзиньцев и татар нанесли монголам крупное поражение в районе Буир-Нура[61]61
Н. D. Маrtin, The Rise of Chingis Khan…, стр. 58.
[Закрыть]. Все это сильно ослабило государство монголов. Впоследствии стремление удовлетворить кровную месть послужило предлогом для борьбы Чингис-хана с татарами, с которыми монголы враждовали и до казни Амбагай-хана. Такая же причина была выдвинута Чингис-ханом при нападении на цзиньцев в 1211 г.
Возникшие государственные объединения не были прочными. У монгольских племен XII в. далеко зашел процесс классовой дифференциации. Общество разделилось на два класса – нойонство (родовая знать) и угнетенное аратство[62]62
«Бугд Найрамдах…», т. I, стр. 195.
[Закрыть]. В этих условиях борьба между отдельными представителями знати за власть над племенами объективно являлась борьбой за объединение монгольских племен и создание единого монгольского государства. Эта борьба особенно обострилась во второй половине XII в. В «Монгол-ун ниуча тобча'ан» ярко, правда с некоторой гиперболизацией, нарисована обстановка того времени.
Небо звездное, бывало,
Подворачивалось —
Вот какая распря шла
Всенародная.
На постель тут не ложилися.
Мить широкая земля
Содрогался —
Вот какая распря шла
Всеязычная.
В одеяло тут не кутались,
Все мечами переведывались,
Друг на друга всяк посягал,
Вольной волей никто не живал[63]63
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 254, стр. 183–184.
[Закрыть].
* * *
Будущий Чингис-хан родился по одним сведениям в 1162, а по другим – в 1155 г.[64]64
Китайские источники, в частности «Юань ши» («История [династии] Юань»), сообщают, что Чингис-хан родился в 1162 г. Но Рашид ад-Дин называет 1155 г. годом рождения монгольского хана (Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 258). Сведения Рашид ад-Дина подтверждаются китайским путешественником Чжао Хуном, посетившим в 1221 г. современный Пекин и написавшим в своей записке о монголах, что Тэмуджин родился в 1154 г. [В. П. Васильев, Записка о монголо-татарах (Мэн-да–бэй-лу), – в кн. «История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века», – ТВОРАО, ч. III и IV, 1859, стр. 217]. У В. П. Васильева автором «Мэн-да-бэй-лу» назван Мэн Хун (стр. 235). Но китайским ученым Ван Го-вэем в наше время было доказано, что автором этого сочинения является скорее всего Чжао Хун (Н. Ц. Мункуев, Китайский источник о первых монгольских ханах, М., 1965, стр. 133).
[Закрыть] Имя Тэмуджин было дано ему потому, что его отец Есугэй-багатур накануне захватил в плен татарского предводителя Тэмуджин-угэ[65]65
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 59, стр. 85–86; Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 75.
[Закрыть].
Есугэй был сыном Бартан-багатура и внуком Хабул-хана. Он не был ханом, а носил титул багатура (герой). Есугэй активно участвовал в войне Хутула-хана с цзиньцами[66]66
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 43.
[Закрыть]. Он одним из первых монгольских предводителей оправился от разгрома 1161 г. Будучи удачливым в походах и набегах на другие племена, Есугэй-багатур имел множество подданных и большие стада скота. Кроме кият-борджигинов, по-видимому, у него под контролем были и другие союзы монголов. Не случайно Рашид ад-Дин называет его «государем большинства монгольских племен»[67]67
Там же, стр. 50.
[Закрыть]. Есугэй однажды повез девятилетнего старшего сына Тэмуджина к Дэй-сэчэну из племени хунгират, чтобы просватать дочь его Бортэ и по старому монгольскому обычаю оставить у свата своего сына на некоторое время. На обратном пути он был опознан и отравлен татарами, с которыми враждовал[68]68
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 67, 68, стр. 87.
[Закрыть].
После смерти Есугэй-багатура улус (букв, «люди»), собранный им, распался. Первым ушло родственное племя тайчиутов[69]69
Там же, § 72, стр. 88.
[Закрыть]. Вдова Есугэя, оставшаяся с малыми детьми, очень бедствовала. Но, когда подросли сыновья, дела ее поправились. Наиболее ловким, решительным и предприимчивым был старший сын, Тэмуджин. После того как он привез в ставку свою жену Бортэ, он начал, может быть уже давно задуманную, борьбу за власть над другими племенами. С этой целью он завязал отношения с главой сильного союза племен кэрэитским Ван-ханом, который был андой (побратимом) Есугэй-багатура. Как сообщается в «Монгол-ун ниуча тобча'ан», Тэмуджин рассудил так: «Ведь когда-то Ван-хан кэрэитский побратался, стал андой с батюшкой Есугэй-ханом. А тот, кто доводился андой моему батюшке, все равно что отец мне» – и по обычаю повез с братьями Хасаром и Бэлгутэем подарок Ван-хану[70]70
Там же, § 96, стр. 95.
[Закрыть]. Таким образом Тэмуджин стал вассалом кэрэитского хана. Вскоре, по-видимому в 1184 г., меркиты, враждовавшие с его отцом, внезапно напали на ставку, чтобы осуществить кровную месть и убить Тэмуджина. Они захватили в плен его жену Борта. И тогда дружба с Ван-ханом очень пригодилась Тэмуджину. Ван-хан, вассал его Джамуха из родственного борджигинам племени джаджират, с которым Тэмуджин побратался еще в детские годы, и Тэмуджин, по-видимому, в 1185 г. выступили с войсками, разгромили меркитский союз племен, истребили часть людей и забрали в плен остальных, освободили Борта и других, уведенных меркитами[71]71
Там же, § 104–115, стр. 98–105.
[Закрыть].
Эта победа усилила Тэмуджина и поставила его в один ряд с другими соперничавшими за власть предводителями. Возобновившаяся в этот период дружба между ним и Джамухой длилась недолго. Через полтора года совместного кочевания Джамуха и Тэмуджин разъехались[72]72
Там же, § 118–119, стр. 106.
[Закрыть]. К Тэмуджину присоединились многие племена, в том числе джалаиры, тархуды, чаншиуты, баяуды, баруласы, манхуды, арулады и другие, а также племена, подчиненные тайчиутам. Некоторые племена отделились от Джамухи и перешли на сторону Тэмуджина[73]73
Там же, § 120–122, стр. 107–108.
[Закрыть]. По-видимому, в 1189 г. он был избран ханом по инициативе Сача-беки из племени джуркин, Хучарбеки (сын Некун-тайджи) и Алтана (сын Хутула-хана)[74]74
Cр. «Бугд Найрамдах…», т. 1, стр. 206.
[Закрыть]. Среди тех, кто поставил Тэмуджина ханом, были знатные родовичи, например прямые потомки прежних монгольских ханов, в частности сын Хутула-хана, внук Хабул-хана – Алтай, тогда как Тэмуджин принадлежал к младшей линии кият-борджигинов. Хотя в таких случаях обычно большее значение имела знатность происхождения, на этот раз реальная сила, приобретенная Тэмуджином благодаря его способностям, очевидно, оказалось решающей. «Монгольской степной аристократии важен и нужен был порядок внутри ее кочевий и очень выгодны наезды и войны с внешними врагами, от которых можно было забирать добычу, причем добыча эта не гибла зря, раз имелись «ловкие табунщики», «молодцы» и т. д., – писал Б. Я. Владимирцов. – Эта степная аристократия предпочитает поэтому мощного хана мелким, хотя и знатным вождям, вроде Алтана и Хучара, и беспокойным удальцам, вроде Сача-беки. В других случаях дело решается на поле битвы: Чингис-хан побеждает»[75]75
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 85.
[Закрыть]. Представители знати, избрав Тэмуджина ханом и дав ему титул Чингис-хана, приняли следующую присягу:
Став ханом, Чингис наладил придворную службу: одни были назначены «носить колчан», другие – кравчими, третьи-заведовать табуном, четвертые – ведать слугами и т. д.[77]77
Там же, § 124, стр. 109.
[Закрыть] Это было еще довольно примитивное управление личным хозяйством хана.
