Текст книги "Элина и Орбус (СИ)"
Автор книги: Лера Зима
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Глава 3
Очнулась я в маленькой тесной комнатке. Так темно, что с трудом могла разобрать очертания. Ночь? Я потеряла сознание? Неужели снова не сработало? Но нет. Рядом поблескивал гранями кристалл, но это был вовсе не тот камень, что отправил меня сюда. А тускло здесь потому, что окон в помещении не было, только дверь. Слабое свечение шло от кристалла, как через световод. Я встала, и, хотя мое тело налилось тяжестью, и в ногах чувствовалась слабость, подошла к двери. Мощный засов запирал путь.
– Ой… ну мы же ее и закрыли, – догадалась я. И тут же вспомнила про Тенебриуса. Странно: его рядом не было.
– Куда же он делся? Попал в беду? – Я терялась в догадках. – Съел тот паук?
А может, и, вправду, предательство?
Вспомнила как Тенебрий не мог вспомнить нечто важное, что в былые времена приключилось с ним и Флорой. Будто это был вовсе не он.
Может, наш странный друг так и остался одержим тем демоном из леса? Или, вправду, его душа повредилась во время странствий по иным мирам? В любом случае я не могла этого знать… а впереди еще долгая и сложная дорога. В одиночку.
– Ну вот, – расстроилась я.
Еще раз оглядела комнату и стала понимать, что совсем не сплю (хотя и сновидящая, как говорила Флорентина, да-да). Теперь мне пришлось окончательно убедиться, что это вовсе не то помещение, куда мы пришли с Тенебриусом.
Как бы и не хотелось верить в обратное, я на Орбусе.
Зато не надо идти назад. Вперед, только вперед! На встречу приключениям или опасностям! Возвращаться в сырые и темные тоннели совсем не хотелось.
Открыла дверь на улицу. Сделала шаг. Яркий свет едва не ослепил меня, порыв ветра ударил в лицо. Я стояла на вершине горы. Вокруг – море облаков, а вдаль, до самого горизонта простирались необъятные равнины и острые пики одиноких гор. Голова закружилась, мне стало страшно, и я вернулась назад и заперла дверь, словно за мной кто-то гнался.
Присела на старую табуретку, попыталась прийти в себя. Вновь оглядела комнату и, наконец, заметила у стола небольшое окошко, задвинутое створкой изнутри. Отворила оконце, и в комнате стало светлее.
Между кристаллом и окошком стоял старый, грубо сколоченный стол.
В углу чернела округлая чугунная печь с трубами, плитой, сковородками и котелком. Рядом в фарфоровой чаше бил небольшой фонтанчик с водой. Я умылась и наполнила фляжку.
А может, все-таки я сплю? Это не со мной? Стоит только крепко зажмуриться, сомкнуть глаза, и заново открыть, и я проснусь дома. Или в лагере. Но, нет. Я так сильно жмурилась, что заболели глаза и замелькали яркие пятнышки. Печально. Стало быть, не сплю.
Голод одолевал меня.
Тарелка на столе прикрыта эмалированной крышкой. Открыла и обнаружила замаринованные куриные лапки. Свежие.
Кто их оставил для меня? Тенебриус? Не знаю. Мне кажется, все-таки он хотел подставить меня. Или, наоборот, испытывает. Но даже если и так, это неправильное, нечестивое испытание.
А есть хотелось. Вываливаю куриные ножки на сковороду. Комната наполнилась ароматным запахом. Хорошего обеда хватит на долгий путь.
Перекусила. Завернула в пергамент то, что осталось. Пригодится.
Теперь я решилась выйти из комнаты второй раз.
Коморка оказалась единственной в маленьком домике. Крыша покрыта красной черепицей, а каменные стены поросли мхом. На самой вершине домика красовался внушительных размеров кристалл. Свет преломлялся в его чудных гранях.
Медленно обошла лачугу, всматриваясь в окрестности. С вершины горы открывался широкий вид вдаль.
На линии горизонта возвышались горы. Величественные, неземные, чуждые. Вдали, на одной из вершин, я едва различила черный замок, с высокими башнями и шпилями... мне надо туда. Где-то далеко простиралось море. Бирюзовое, бескрайнее, окруженное скалами, поросшими тропическими растениями, с водопадами, падающими со склонов. Высоко, на алой глади небес, парили две луны. Одна была привычная, маленькая, а другая – большая, синяя. И тут я поняла: это была Земля. Чуждый, странный мир. Рядом с луной светила утренняя звезда. Но только она одна, других, сколько я не вглядывалась, не смогла обнаружить.
Было по-весеннему тепло. Одета я оказалась по погоде. Как будто меня кто-то переодел. Посмотрела бы я в лицо этому негодяю! Рюкзак оказался на месте. Проверяю. Все необходимое в наличии. Арбалет и заряды со мной. Тем не менее, зимнего пальто и некоторых вещей, что всегда носила с собой, не было. Куда делись? Исчезли? Потерялись? Остались там? Лихорадочно стала перебирать содержимое рюкзака. Вместо пропавших вещей появились новые. Летний плащ черного цвета, покрывало, фляга, огниво. Внезапная мысль пронзила меня, и стало тревожно. Руки лихорадочно искали в рюкзаке то, без чего было бы очень страшно. Мешочек с порошком Процуса на месте. От сердца отлегло.
Стояла весенняя, радостная погода. Легкий ветерок обдувал меня, принося из простирающихся внизу долин запахи цветущих трав.
Интересно, как там дела, на Земле. Перебралась ли мама в лагерь? Как Наталия? Живы ли, здоровы? Я забеспокоилась. Я уже потеряла Валентина, пусть хотя б с ними все будет хорошо. Наверное, выполнив миссию здесь, я смогу обезопасить их. Око Орбуса погаснет и не будет больше наблюдать за Орденом. Впереди долгий путь. И я осталась одна наедине с собой. А ведь именно здесь, на Орбусе, спутник был нужен мне как никогда. Ах, если бы только возлюбленный был со мной. Эх, если Валентин был жив. Он же последовал за мной. Он должен был быть тут! Может, хотя бы здесь сумею найти ответ, как мне вновь встретиться с Валентином?
* * *
За домиком над самым краем обрыва причудливо возвышалась каменная арка. Там, в проеме уходили вниз ступеньки. Медленно спускаюсь. Перил нет, и я стараюсь идти как можно осторожнее. Сначала было тихо, но вскоре подул ветер. Я испугалась и приникла к краю скалы, вжалась в каменную стену. Когда порыв ветра стих, я смогла продолжить свой спуск. Лестница серпантином огибала гору.
Со следующим порывом ветра стемнело. Небо от горизонта затянуто мрачными тучами. Брызги капель ударили в лицо, полил косой дождь. Сверкнула молния.
Тревога пробудилась во мне: там, где растаял угловатый зигзаг молнии, загорелись несколько призрачных огоньков, они зависли в воздухе и казалось, вслушивались, есть ли здесь кто живой.
Я замерла. Но огоньки этим было не обмануть. Их недвижимое состояние сменилось другим: теперь они медленно плыли ко мне. Призрачные туманные пятнышки зловеще сверкали, на их поверхности клокотали разряды.
– Помни, Элина, – вспомнил я слова мамы, – не все можно победить силой. Самое мощное оружие – стойкость твоего сердца. Это молитва от страха ночного. Если увидишь, что призраки теней пытаются атаковать тебя или духи болотные, или кладбищенские огни, или иная нечисть, неупокоенные души, читай это вслух. И верь своему сердцу.
Я лихорадочно искала в рюкзаке, но заветный свиток не попадался. Неужели пропал? Неужели проклятый Тенебриус обманул, когда в тот раз попросил почитать и не вернул? Руки продолжают перебирать мелочь. Огонек неотвратимо приближается. И вот какая-то бумажка. Выбора нет, это она или нет, сомнения отбрасываю. Повезет так повезет, нет так нет. Умру так умру, а может проснусь, если это сон. Читаю.
Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси, и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его[1].
Мой голос дрожал, и казалось, на призрачные огни мое чтение никак не действовало. Но это был он, тот свиток, что дала мама. Это немножко подбадривает меня. Именно потому, я, наконец, смогла вернуть самообладанием, и как бы не было тревожно, теперь читала твердым голосом.
Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши.
Призрачный огонь совсем близко.
Будь что будет – подумала я и продолжила читать. Немного не долетев, огонь исчез, хлопнул перед моими глазами, словно огромный мыльный пузырь.
Я продолжала.
Яко Ты, Господи, упование мое: Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.
Остальные пузырьки, как я их теперь стала называть, медленно пытались подлететь ко мне, и, точно также лопались.
Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.
Теперь путь был свободен. Дочитала.
Я и ранее знала этот текст, но в современном произношении. В древнем же чтении, записанный на тонкой коре священного дерева Бетулы, слова были особенно мощными.
Бетула-береза покровительствовала девочкам, в детстве их водили за исцелением в березовую рощу, а мальчиков – в дубовую. У вас есть березка, у нас есть дубок, – говорили родители. Бетулу считали центром мира, изображали на шаманских бубнах. Такой я видела у Флорентины, в ее избушке (Интересно, как она там? Уже вернулась в лагерь?)
Да, береза – дерево охоронное, созвучное слову беречь. Мама была мудра, сделала для меня очень сильный оберег, который выручил меня в трудную минуту. Спасибо тебе, мама!
* * *
Наконец спуск завершен. Я вышла к подножию горы.
Пустынно. Отдельные камни валяются на земле. Следы камнепадов и обломков скальной породы. Кое-где – редкие кустарники.
Протопала шагов эдак сто, как путь преградила пропасть, через которую был прокинут веревочный мост.
– Что же за такое? – подумала я. – Одни препятствия.
Внизу бурлила быстрая речка. На другом берегу оврага, подступая к самому уступу, рос густой, тропический лес. Кое-где корни свисали прямо над пропастью, некоторые, словно лианы, стелились вниз.
Рядом с плетью длинного корня искрилась струйка воды. Этакий небольшой водопад. Выходит, в том диком лесу есть ручьи. И похоже здесь случаются орбусотрясения, раз расщелина поглотила водоток.
По ту сторону моста свисающие корни оплели дикий камень. Взгляд заметил: среди каменных уступов один был не совсем естественного происхождения. Чем больше я вглядывалась, тем сильнее в очертаниях камня, проступал демонический облик: острые уши, хищный оскал, высунутый острый язык. С языка стекали потоки воды, еще один водопад, только уже образованный не ручьем, текущем под сенью пышных крон, но подземным потоком, вырвавшимся на свободу. Мощная струя падала прямо в середину ущелья, поднимая столб брызг.
* * *
Я ступила на хлипкие деревянные дощечки. Мост качнулся. Я стала медленно пробираться на ту сторону, держась за канатные поручни. Очень неудобно и жутковато, когда мост под тобой сильно раскачивается. Кое-какие дощечки прогнили и рассыпались в труху. Их я перешагнула. А внизу, подо мной стремительно мчался, клокотал горный поток.
Наконец я ступила на твердую поверхность, в тень зарослей.
Тихо. Ни звука. Ни пения птиц, ни стрекотания насекомых. Ни единого всполоха ветра. Такая тишина пугала.
Сначала я шла беззаботно. Но все сильнее слышалось клокотание. Вглядывалась в заросли, пытаясь понять: что это? Как оно не гармонировало с тишиной вокруг. Я шла, звук усиливался. И вот – причина этого шума. Среди зарослей затаилась поляна. Лесной ручей втекал в чашу, прямо в центре луга, и воронкой затягивался под землю. Чаша оказалась прогнившим пнем некогда крупного дерева. Могучий великан разрушился от старости, оставив гниющий пень и только корни извивались змеями, словно щупальца хищного спрута.
Над воронкой порхали бабочки. Их крылья переливались перламутром.
* * *
Лес становился мрачнее. Очертания деревьев – зловещее. Со множества покрытых огромными листьями-веерами коряжистых, извилистых ветвей свисали воздушные корни-подпорки и покрытые мхом извилистые лианы, словно застывшие удавы. Все это выглядело по-другому, не так, как привыкла я видеть на земле. Только один раз встречала нечто отдаленно похожее. В ботаническом саду. Но здесь все оказалось даже еще более экзотичным и неведомым, чем там.
Странно, но будто бы среди листвы я иногда замечала похожие на человеческие головы маски. На земле мне приходилось разглядывать и скульптуры, и статуи, но никогда не видела, чтобы барельефы вырезали прямо на растущем дереве. Хотя... после тех горгулий на вокзале, я похоже уже ничему не удивляюсь.
Лица-маски были разными. Каждый раз – новое лицо. Какие-то из масок были похожи на обычные, человеческие, иные же напоминали мне ту, высеченную из камня жуткую голову демона, что видела в обрыве с веревочного моста. Наказанные демоны? Иные же вообще теряли какое бы то ни было сходство с очертаниями человеческого лица. Я почувствовала тревогу, ноги потеряли твердость, но я старалась не давать этому чувству силу, продолжала идти, хотя сердце отчаянно билось. Деревья плотно смыкались широкими кронами, заслоняя солнце, и чем дальше я шла, тем меньше света падало на мою тропинку. Может, показалось, но одно женское лицо краем уголка губ будто бы ухмыльнулось. Стало как-то уж совсем жутковато.
Другой раз уловила, как одна из масок пошевелила веком.
Мне казалась: когда не смотрю на них, лица оживают, но как только я замечаю это, они снова превращаются в мертвенные маски... пока вновь не отведу взгляд.
* * *
Лица ожили! Разом все открыли глаза, рты скорчили ужасные гримасы. Голова летит в меня, словно реактивный выстрел. Едва успела уклониться. Она летела, закрепленная на лиане, широко открыв рот, наполненный множеством тонких, острозаточенных зубов. Подобно тому, как лягушка, охотясь за насекомыми, резко «выстреливает» языком, и муха не может оторваться от липкого орудия, эти деревья охотились за мной. Я бежала, уклоняясь от нападок голов.
Когда деревья несколько поредели, мне удалось достать арбалет и заряды. Дальше я уже отстреливалась от этих людоедских тварей. Попадала в лбы, щеки, подбородки масок. Каждый раз, после прямого попадания в оную, глаза и рот закрывались, а лиана резко втягивалась назад в крону дерева.
То ли я победила, то ли выбралась из хищной аллеи. Больше попыток атаковать никто не предпринимал.
* * *
Лес сменился. Теперь меня окружали более стройные деревья отстоящие на большем расстоянии друг от друга: через просветы между ветвями сюда проникали солнечные лучи. Видимо те чудища, что преследовали меня, боятся дневного света. Только бы пройти до конца леса до наступления темноты.
Да, эта область леса была разительно другой. Высокие, почти голые и ровные стволы столбами тянулись высоко вверх, лишь на самой верхушке разряжаясь зонтиком кроны. Подобно гигантским древовидным стебелькам укропа.
Тропинка подалась вверх и вывела на холмистую гряду: я вышла на опушку леса. Дорожка уже не была такой узкой. Вокруг колосились высокие травы, в окружении которых попадались молодые ели и кусты рябины. Я вспомнила, как в детстве срывала молодые верхушки елей, очищала их от иголок и ела сочную мякоть, похожую по вкусу на заморский диковинный фрукт. Ели и семена мальвы, и желтоцветые барашки и съедобную осоку. Но сейчас попробовать что-либо мне почему-то не хотелось. Впрочем, и желания есть пока не возникало. Возможно потому, что я уже сымпровизировала неплохой завтрак в домике на горе. Кое-где висели гроздья красных ягод, но их бы я совать в рот уж точно не стала, даже будь голодна. Уж очень похожи на ядовитые. А отравиться, да тем более здесь, в незнакомом мире, где некому помочь, мне совсем не хотелось.
Только-только я избавилась от нахлынувших неприятностей и смогла вздохнуть спокойно, как все больше и больше стало одолевать ощущение, что нечто хищное движется в невысоких зарослях, окаймляющих тропу, скрываясь в темноте чащи, выслеживая меня, как хищник жертву. По сторонам раздавался низкий, едва уловимый гул. Как только я останавливалась, звук утихал. Когда начинала идти, наваждение возвращалось вновь. В этом мире нельзя быть спокойной. Ничего не оставалось, как навострить уши и достать арбалет.
Надо быть готовой к новой атаке неизвестности.
Сама полянка хорошо освещалась солнцем, но в кустах было не так светло: там могли скрываться темнолюбивые хищники. Но жужжание утихло. Я немного успокоилась, чуть остановилась, отдышалась и пошла дальше. Вдруг явственно слышу, как нечто, напряженно жужжа, летит следом за мной. О нет! Взвизгнув, быстро перехожу на бег. Жужжание следует за мной по пятам. Мчусь, не оборачиваясь, лишь бы не упасть. Наконец, гул стих, но останавливаться совсем еще рано.
Через пару сотен шагов, решаю: все, можно успокоиться. Оборачиваюсь, но никого нет. Что это было? Огромный шмель? Шершень? Ладно, лучше остаться живой, чем узнать и быть укушенной этой гадостью. Что-то подсказывает: представление еще не закончилось.
И, действительно, как только туча затмила солнце, жужжание вернулось. В попытке поймать взглядом шершня или шмеля, что преследовал меня, оглянулась. Позади никого не было. А когда мой взгляд вернулся на дорогу впереди, навстречу, извиваясь, мчалась змея. Не знаю, хотела ли она напасть на меня или спасалась от кого. Что-то темное из кустов схватило змею за хвост и утащило в черноту зарослей. Через пару мгновений было выброшено обратно все, что от нее осталось – обглоданный скелет.
Теперь эти зубастые твари мчались на меня. Чудища, размером с небольшую дыню, гудели как шмели, раскрыв свои пираньи пасти, предвкушая завтрак. Похоже, время замедлилось для меня: я чувствовала, как тянется каждая секунда. Отпрянула назад, сделала выстрел в ближайшую тварь, затем в еще одну. Огляделась, нету ли таких же с тыла и флангов.
Эти пираньи-шершни падали замертво и взрывались, клокоча бурлящим фонтаном склизкой и противной густой белой жидкости, скрывавшейся у них внутри. Видимо, остатками переваренных животных, съеденных накануне.
– Фу, какая мерзкая гадость! – подумала я.
Наконец, жужжание закончилось. На самом деле битва продолжалась всего несколько секунд, но по моим ощущениям сражение длилось долго. Теперь я стояла на дорожке, усеянной остатками этих гнусных созданий.
Покуда эти чудища были живы, из-за стремительной скорости они оставались почти неуловимы для зрения. Теперь у меня была хорошая возможность разобраться, чем же на самом деле являлись эти странные противники.
Хотя их тела были повреждены взрывами, одно более-менее уцелело. Телесная оболочка монстра имела шарообразную форму. На одном конце мешка зиял множеством острых, как иглы, зубами, круглый рот. Сверху, над самой пастью выступали два маленьких, выпуклых, круглых глаза. Боевая раскраска тварюги состояла из черно-желтых полос, напоминая окрас ос, пчел, шмелей, шершней. Покрытое мелкими волосками, чудище при этом не обладало ни крыльями, ни лапами, ни каким-либо намеком на усики или антенны. Казалось, оно левитировало за счет наполненности внутренних отделов организма газами. На земле такая штука не взлетела бы.
Остальные, расплющенные, разорванные на части, валялись, каждая в луже мутной белой жидкости.
– Жуть какая! – брезгливо пнула я полуспущенный полосатый шар в заросли.
Только подумать, эти гнусные твари пытались меня съесть! Будто нет смерти поблагороднее. Не хотелось бы оказаться такой же жидкостью в желудке подобных созданий.
Я, поспешила быстрее прочь, подальше от этого места. Уж настолько мерзкими были эти летающие круглые бочонки, что хотелось выкинуть это зрелище из своей памяти.
Но как бы не так. На засохшем стволе дерева, словно кокон, сплетенный из пергаментной бумаги, с ветвей свисал улей. Судя по диаметру летка – он и был гнездовьем тех чудищ. Кокон пульсировал. Я аккуратно приставила к нему ухо и послушала. Не жужжит.
Достала кинжал, попыталась вспороть логово. Удалось не с первого раза. Внутри, как гроздья, висели шары. Наверное, незрелые личинки. Я их срезала ножом, и стала топтать. Из нескольких раздавленных шаров вытекала густая, тягучая жидкость, похожая на мед. Ну, не удивительно, – подумала я. Раз это шмели или хотя бы дальние их родственники, почему они не могут производить мед? Могут. На ветви остались еще пара капсул. Я осторожно проткнула одну из них. Затем вторую. Затем еще одну. Из последний показалась капля меда. Я аккуратно срезала ее и положила в рюкзак. В остальных были личинки. Они с хлопком упали на землю, и я с удовольствием додавила их каблуками.
* * *
Некоторое время путь продолжался без приключений. Деревья редели, размер их становился меньше, рослые дубы и деревья-великаны уступили место кустарникам, и лишь изредка попадалось одинокое деревце. Туча ушла, снова засветило солнце.
Я уже опасалась убирать арбалет, всегда держа его наготове.
Извилистая дорога обнажила желтый песок, подобный тому, что встречается на речных отмелях. Путешествуя здесь, я обратила внимание, насколько здесь все изменчиво. Одни растения сменялись другими, низкорослая травянистая поросль уступала место высокими колосьями, колосья – цветами, цветы – мхами. Кое-где лежал валун, и тропинка огибала его. А где-то, напротив, путь проходил среди россыпей песка, в желтизну которого вклинивались зеленоватые тонкие ростки.
Дорога петляла среди кустов, валунов, и каждый раз я открывала для себя что-то новое. На песчаном грунте то и дело попадались хвощи, растущие зелеными зонтиками, словно сухопутные водоросли, мхи. На обочинах кучками белели дождевики. О, я помню, как они весело взрывались и дымили, когда я топтала их в детстве! Еще бывали недозрелые, с противной зеленой жижей внутри. А совсем молодые, наполненные белой мякотью, мы собирали и ели. Варили, жарили со сметаной, делали из них суп. Я вспомнила их ароматный запах и вкус. Эти вряд ли съедобные. Темное отверстие на вершине предупреждает: это спороносящий плод, готовый выпустить в воздух дымовую завесу. И я, вспомнив детство, наступила на один из них. Раздался хлопок и поднялся целый вулкан пыли. Наступила на еще один. И снова массивное облако пыли. На Земле дождевики так не шутили со мной. Неужели из-за слабой гравитации? Раздавила совсем маленький. Дымовая завеса была чуть меньше, но все равно оказалась довольно значительной.
– Надо взять с собой! – промелькнуло в моей голове. И подобно тому, как в детстве собирала грибы к столу, теперь я хотела запастись оружием. Оно обязательно пригодится в борьбе с опасным и сильным противником. Конечно, не обезвредит врага, но спасет меня, если понадобится быстро скрыться или обмануть противника. И я собрала урожай из дюжины мелких белых капсул, срывая их с утопающих в земле ножек, а иногда и с черными нитями-корнями, которые пришлось аккуратно счищать, стараясь не повредить гриб. Не обошлось без инцидентов. Один из дождевиков разорвался у меня в руках. Благо произошедшее, ничем кроме дыма в лицо и малость подпорченного настроения не грозил. Но расстройство и удивление длилось секунды, и я рассмеялась. Поднялась и пошла дальше. И вновь передо мной колония грибов-дождевиков. Те были белые, почти круглые, а эти серые, кубышкообразные.
Я машинально наступила на один. Но вместо пороха, вверх брызнула струя белой жидкости, от которой я еле успела отскочить. От неожиданности я наступила на другой гриб, и он также выстрелил жидкой гадостью. Вот уж минное поле! Чудом я сумела отпрыгнуть в сторону, на участок земли, свободный от этих грибов-зловредов.
– А может, тоже пригодится? – подумалось мне, и я осторожно сорвала два гриба и аккуратно положила их в сумку, закутав в ткань.
Победно подняла голову. Какое красивое небо! Солнце ярко светило, а на синем-синем фоне плыли кучевые облака, попеременно скрывая и вновь обнажая две луны. Месяц и Землю. Я замечталась и споткнулась. Предательская коряга под ногами.
– Вот и обратная сторона моей запасливости. Лишь бы грибы не повзрывались в сумке, – только и сумела подумать я. Но, к счастью, хлопков не раздалось. Я на коленках сидела на песке, и мне вспомнилось, как часто в детстве я сшибала коленки. Все дети ревели, а родители еще больше кричали и ругались на них за неловкость. А моя мама спокойно говорила: вставай, не плачь. Ты же у нас стойкая? Стойкая. И я с ней соглашалась, что плакать и не хотелось. Вот и подумала сейчас: ну ничего, надо вставать. Я отряхнула коленки от песка и встала. Надо впредь идти аккуратнее.
* * *
Серый кот! Ух ты какой пушистый.
– Кс-кс-кс, иди сюда.
Котик посмотрел ничего не понимающими глазами, и скрылся в ветвях пышного куста.
Я подбежала. Он сидел там, среди листвы, не хотел выходить.
– Ну иди сюда, кроха.
Кот не слушался.
– Ну что за непослушный малышок?
Котейка выпрыгнул из убежища и пустился наутек. Я за ним.
Он бегал кругами, а я, повинуясь неведомому устремлению, – за ним. Мы все больше углублялись в лес, пока не очутились в густом бору, а затем на странной, квадратной поляне. Запах свежескошенной травы выдавал присутствие людей. По ту сторону поляны, в углу виднелись два стога сена, туда бесстыжий хулиган и умчался.
Ох, может зря я так безрассудно побежала за котейкой? Теперь точно не найду дороги, сбилась с пути.
Где же я? Странное место. Время здесь будто остановилось. Ни трелей птиц, ни всполоха крыла бабочки. Тишина. Посмотрела в небо. Ровный свет струился со всей синей поверхности. На небосводе не было ни облачка, ни светила. Земля и Луна куда-то исчезли.
Направляюсь туда, куда убежал кот, к стогам, шагая среди желтых цветов лютиков, которые мы в детстве называли куриной слепотой. Все поле утопало в желтом ковре. Когда же прошла путь до половины, вокруг цвели розовые метелки иван-чая. Теперь все поле было покрыто этими жизнерадостными цветами. Чудеса.
За огромными копнами сена скрывалась выемка, где уместился двор: хозяйские постройки, колодец-журавль, деревянный дом. Но все казалось безжизненным и безлюдным.
– Кто здесь? – спросила я
– Кто здесь, – кто здесь, – кто здесь… – таинственно разнесло эхо.
– Какое странное место, – удивилась я.
На высоком крыльце меня встретила старушка.
– Добро пожаловать, внученька.
– Здравствуйте, бабушка. – Ответила я. – А что вы делаете на Орбусе?
– На Орбусе? – переспросила бабуля. – Так Барсик тебя даже там нашел? Но здесь не Орбус. Это зачарованное место. Кто-то зовет его Безвременьем.
– Что это такое?
– Пойдем в избу. Отдохнешь с дороги, расскажу.
Через широкие сени мы попали внутрь. У окошка стоял накрытый скатертью стол и уже дымились три чашки с чаем. На тарелке утопали в меду пчелиные соты, на блюдце возвышалась горка посыпанных сахаром домашних печеньев, в миске лежала половина головки аппетитного твердого крестьянского сыра.
– Бабушка, а вы одна здесь живете? – удивилась я, глядя на чашки.
– Нет, внучка, разве я управилась бы с хозяйством? Коровы, лошади, куры, кролики. Старик мой помогает.
– А где он сейчас?
– На покос ушел. Заскучал по нему котейка, вот и разгулялся. Да ты угощайся, не стесняйся.
– Здесь можно есть? – спросила я, вспомнив про мертвенность на границе хутора.
– Даже нужно! – ответила хозяйка. – Здесь все живое. Настоящее. И коровы, и лошади; и едят они траву, что произрастает здесь на поле; и пасека, что у нас за домом, и пчелы собирают пыльцу по цветам.
– А смогу ли я вернуться отсюда, если вкушу здешнюю еду? Ни одной живой души, ни следа дикого зверя, ни зимней птицы, ни стрекота клеста.
– Конечно. Тем же путем, как и пришла сюда, обязательно. А птиц нет, – так залететь сюда не могут.
– А почему чашки три?
– Для гостя. Гости к нам часто заходят.
– Вы ждали гостей?
– Всегда ждем. Всегда кто-то да зайдет.
– А почему чай не остыл?
– Так Безвременье же. Мы живем вне времени.
– И кто к вам заходят?
– Все наши потомки. Дети племени, что жило здесь в стародавние времена.
– Расскажете?
– Когда-то в окрестностях дорского леса обитал народ, покровительствовала ему Богиня. Говорили, что люди те происходили от самого царя, но то легенда. Селение, в котором мы жили, называлось Березки, на берегу старого русла реки. Но были у народа завистники. Как-то случилось что некий священник проклял всех вместе с селением лютым проклятием, и поселение исчезло. Но Богиня дорского леса Корана не дала сбыться проклятию, хотя сила его была велика. Потому она дала волю уйти всем, кто там был, но кто-то захотел остаться. Место это Богиня окружила своей защитой, и оно совсем пропало из горизонта событий. От тех, кто ушли, происходят многие славные люди. А мы с дедом – те, кто остались. Живем здесь, вне времени и событий, но помогаем тем, кто приходит с вопросом или за советом.
– И мне поможете?
– Поможем, раз пришла. Не случайно же ты сюда забрела.
– А почему я здесь оказалась?
– Ты происходишь от нашего народа. И какая-то трудность тебя сюда привела.
– А я думала кот?
– Барсик просто дорогу показал. А приводит к нам нужда какая. Или печаль.
Здешний душистый чай, и мед в сотах, и сыр были невероятно вкусны.
– Спасибо, очень вкусно.
– На здоровьице. Ну, подкрепилась, рассказывай, что мучает.
– Надо мне добраться до замка Орбуса и разбить кристалл, чтобы мама и тетя были в безопасности.
– С ними будет все хорошо. Еще наведаются к нам в гости. И до замка доберешься, коли до нас дошла. Но это не нужда. Что за печаль тебя тревожит?
– Есть одна печаль. Вы поможете? Я найду Валентина?
– Это кто такой, милок твой?
– Его стрела козлорога сразила.
– А… думаю найдешь.
– А как?
– Нужно искать.
– Он был у вас?
– Возможно. Здесь нет ни прошлого, не будущего. Быть может он пил из твоей чашки. Или будет пить.
– А я могу прямо отсюда попасть к нему?
– Нет. Уйти можно только туда, откуда попала сюда. Безвременье может оказаться по соседству с любым местом. Но оно не позволит попасть из одного места в другое.
– Так как же быть? Как найти его?
– Найти может только твое сердце. Но попробую помочь. Пойдем.
Мы зашли в комнатку. Старушка открыла сундук.
– Когда-том умер попугай, и внучок очень сильно расстроился. Малой еще был. Потом жизнь рассказала ему, что бывают и более серьезные расстройства. Вот, смотри. Старик мой, когда был моряком, привез из дальних странствий. Старушка достала четыре статуэтки попугая.
– Так здесь же нет ни прошлого, ни будущего?
– Это было до того, как мы ушли в Безвременье.
Старушка подумала, и протянула мне самую крупную статуэтку.
– Держи. Пусть поможет тебе.
– Но как?
– Не знаю. Просто держи и все.
– Спасибо, бабушка. Как теперь мне вернуться на дорогу?
