Текст книги "Тайна совещательной комнаты"

Автор книги: Леонид Никитинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Опять пиво пил? – спросила Анна Петровна.

– А чего, ма? – беззлобно ответил сын, – Суббота же.

– Это тебе суббота, а мне в химчистку надо, сменщица просила подменить.

– Ну и ложилась бы спать. Что ты меня каждый день караулишь?

– Волнуюсь, потому что я мать твоя. Не знаю, где ты есть.

– А ты мне купи мобильный и не будешь волноваться, – сказал сын миролюбиво.

– Будет тебе в понедельник мобильный, – сказала Анна Петровна, подобрев.

– Откуда? – удивился сын, – Тебе в суде премию дали за борьбу с преступностью?

– Дурак, – сказала Анна Петровна. – Присяжная одна обещала мне свой старый отдать, она богатая, ей старый не нужно.

– С помойки, значит, – сказал Паша. – Ну ладно, мы люди не гордые.

– А ты сам-то хоть что-нибудь заработал, бездельник? Ты вот когда деньги в дом будешь приносить? Только жрать горазд.

– Ладно, ладно, старая! – сказал сын, уходя к себе за шкаф.

Успокоившись, Анна Петровна снова взялась за свитер, и петельки сразу стали ложиться как надо, и она забормотала про себя, как будто произнося заклинания.

Воскресенье, 2 июля, 0.15

Мурат Исмаилович довез Ри до фитнес-центра и посмотрел, как она села в машину. Уже стемнело, светящаяся стрелка на часах показывала начало первого, но все же он решился и достал из кармана мобильный. Потом передумал, убрал его, вышел из машины и пошел к освещенному подъезду клуба; двери разъехались в стороны, внутри за стойкой скучала молодая дежурная.

– Откуда можно позвонить? Я ваш клиент, у меня села батарейка в мобильном.

– Конечно, я вас знаю, – улыбнулась во весь свой большой и мягкий рот дежурная в маечке с невразумительной эмблемой клуба, которая оставляла открытыми руки, но скрывала шею, одновременно подчеркивая грудь. – Вот телефон, звоните.

Мурат Исмаилович выразительно посмотрел на нее.

– Я пойду сварю вам кофе, – понимающе сказала девица и ушла в глубину.

Он набрал номер и дождался соединения. Все-таки было уже поздно.

– Виктория Эммануиловна?.. Это Мурат. Извините, это не срочно, просто так неожиданно, я не мог утерпеть… Да… Вы, я слышал, защищаете некоего Лудова?.. Ах, вы, наоборот, представитель потерпевшего, ясно, ясно… Сейчас объясню. Я тут случайно ужинал с одной присяжной, она меня тренирует по линии тенниса… Да, кажется, Огурцова, Марина – это точно… Поговорить? Можно и поговорить. А можно я ей расскажу, как мы летали с вами в Роад-Таун на встречу с неким Пастуховым?.. Не стоит?

Ну что же, это тоже предмет для обсуждения… Обязательно. Прямо завтра.

Он повесил трубку. Дежурная, улыбаясь мягким ртом, сразу же вынырнула из глубины клуба с чашкой кофе, которую она поставила перед ним на стойку.

– Спасибо, – сказал Мурат Исмаилович, с удовольствием прихлебывая из чашки. – Очень хороший кофе. И вообще у вас хороший клуб, и персонал хороший. Вот вы, например. И как вы не боитесь тут ночью одна?..

Часть третья

ПУТЕШЕСТВИЕ

Воскресенье, 2 июля, 9.30

Майор Зябликов вез Хинди на собственной чисто вымытой машине: голый локоть он по-мальчишески высунул в окно и косил глазом на спутницу, благо улицы воскресным утром были пустынны. Однако «Князь Владимир», как назло, снова зачихал и заглох. Успев припарковать машину, в обрубленных формах которой угадывался обыкновенный «Москвич», Майор, тихо матерясь, полез под капот. В салоне зазвонил его мобильный, потом этот замолк, зато зазвонил у Хинди.

– Кузя, – пояснила Хинди, соскальзывая со своего сиденья и держа трубку чуть на отлете. – Спрашивает, почему мы застряли, он ждет на улице.

– Сейчас! – сказал Майор, обходя «Князя», чтобы достать ключи в багажнике.

– Машина у нас заглохла, – объяснила Хинди Кузякину и, посмотрев на табличку на доме напротив, назвала адрес.

На ней была белая юбка и голубая блузка, открывающая гладкую золотистую шею чуть ниже того места, где кончались проклятые веснушки.

– Попробуй завести! – крикнул Зябликов, высунув голову из-под капота, – Умеешь?

– Не-а! – беспечно сказала Хинди, стоявшая возле открытой дверцы.

– Хочешь, я научу тебя водить машину? – сказал Майор. – Садись. Вот это рычаг передачи, надо проверить, чтобы он был на нейтралке… – Он сел на сиденье пассажира, взял ее руку и положил на рычаг, подвигав им вправо и влево. – Ногу… Нога у тебя где?.. – Нога у нее под белой юбкой была с золотистым пушком. Он встретился взглядом с ученицей, тут же смутился и продолжил учение: – Ногу на обычной машине надо ставить на педаль, но у меня ручное управление, поэтому сцепление вот тут, на руле…

Да что он, в самом деле. Сцепление у безногого бывшего мастера по дзюдо на руле, а все туда же. Нагнувшись и отстранив Хинди, он выжал рычаг и повернул ключ зажигания, но «Князь» и не подумал реагировать. Тихо ругнувшись и собираясь снова лезть под капот, Майор выбрался из «Князя» и увидел Кузякина, который наблюдал эту сцену, не успев стереть ироническое выражение со своего хамского лица. Его старый джип, однако, подъехал совсем тихо, а «Князя» за версту было бы слышно.

– Отставить, Старшина! – скомандовал Кузякин, надеясь этой бравадой загладить обиду, которая отразилась на обгоревшем лице владельца «Князя Владимира», – Бросайте этот гроб, перегружайтесь, а то мы вообще никуда не доедем.

Хинди тут же вскарабкалась, подобрав белую юбку, на сомнительной чистоты заднее сиденье, Зябликов запер «Князя» и занял место спереди, и они поехали.

– Дрянь, конечно, этот «Князь Владимир», – досадливо пояснил Майор Кузякину. – Но с ручным управлением и бесплатный. Мне из Фонда ветеранов выдали в позапрошлом году.

Он не добавил «как инвалиду», потому что не любил об этом говорить, но Журналист все же не удержался, посмотрел на негнущуюся ногу, которую Зябликов вытянул под самую торпеду, и сказал:

– То-то и оно, Майор, что бесплатный. Вообще не знают, куда их девать, никто же по своей воле такой не купит. Вот и сбагрили его тебе под видом заботы. Фонд! Ветеранов! – Он хотел было что-то еще добавить, но посмотрел на Зябликова и промолчал.

Улицы были пусты, светофоры благоприятны, и машина бежала бодро. Они уже пересекали Кольцевую автодорогу.

– Так нас там встречать будут, что ли? – уточнил Журналист.

– Встретят, – уверенно сказал Зябликов, но в его голосе послышалось и какое-то сомнение. – Там у нас Коля, кличка Кольт. Доедем – увидишь.

Некоторое время они в молчании неслись по пустынному в воскресное утро шоссе мимо домов, перелесков и дачных заборов. Журналист сунул в гнездо кассету каких-то стареньких «Битлз», никого не раздражавших, сделал еще потише и, не отрывая глаз от дороги, наконец сказал, возвращаясь к пятничному разговору на крыльце суда:

– Понимаешь, Майор, вот мы же едем в Тудоев, чтобы что-то узнать и понять. Зачем? Никто не знает. Просто для себя. Но если нам удастся что-то узнать, то нам, может быть, потом придется даже что-то и сделать. Нельзя узнать какую-то правду и потом ничего с этим не сделать. Ты согласен?

– Ну, – буркнул Зябликов, пытаясь устроить негнущуюся ногу поудобнее.

Хинди вертелась сзади, стараясь разглядеть их лица в зеркальце заднего вида, но встречалась взглядом только с Кузякиным и, смущаясь, сразу отводила глаза.

– Тебе нечего обижаться на меня за то, что в девяносто пятом году я полез в Грозный и оказался на той стороне, – сказал Журналист, – Я не хотел никому подыгрывать и не думал никого предавать. Мне просто надо было что-то понять для себя. Конечно, продажность нам всем тоже не чужда, но правда хочет быть узнанной. Такая штука, понимаешь? Чаще всего это даже помимо нас, мы иногда просто разеваем рот, потому что иначе нас просто разорвет, чтобы правда через нас выходила, как дерьмо.

Он все же немного кокетничал, украдкой поглядывая в зеркальце на Хинди.

– Посмотрим, – хмуро буркнул Зябликов, упорно глядевший вперед на дорогу, но краем глаза все же заметивший, как Хинди и Кузя переглядываются в зеркальце.

Собственная его затея с поездкой в Тудоев к Коле-Кольту с Журналистом и Хинди теперь показалась ему глупостью. Поехал бы один – это понятно. Он уже не был уверен, что Коля правильно среагирует и на Журналистов хвостик с красной резинкой, и на золотистые ноги юной медсестры. Да и про самого Кольта слышал он всякие странные истории. Вот он и сидел и думал теперь, глядя на дорогу, как ему придется им всем объяснять, кто из них кто.

Воскресенье, 2 июля, 12.00

Но объяснять как раз ничего и не пришлось. У въезда в Тудоев, у самого столбика, их ждал роскошный черный «Лендкруизер», с заднего сиденья которого, как только старый джип Журналиста остановился позади, важно вылез Кольт – растолстевший против того, каким его помнил Зябликов, одетый вместо более привычного на нем камуфляжа в сиреневую майку и белый шелковый пиджак. Несмотря на эти изменения во внешности, Зябликову Кольт искренне обрадовался и сразу же полез обниматься.

– Ну-ка, ну-ка, Майор! Даты в порядке, старый! Молодцом! – радостно кричал он, пихая Зябликова на заднее сиденье своего лимузина, а его спутникам просто делая знак рукой следовать за ними. На переднем сиденье машины рядом с водителем вертел головой еще один громила, в кармане у которого Майор даже не увидел, а угадал чутьем военного пистолет. Водитель в полном молчании тронулся.

– Наконец-то ты до меня добрался, ротный! – радостно орал и щупал его Коля Кольт, не обращая никакого внимания ни на шофера, ни на второго своего болвана, как будто их тут и не было. Кто такие Журналист с Хинди, он тоже не спросил. – Как нога? Протез-то ничего? Я тебе, если надо, в Германии закажу, я там людей знаю, напомни только. Ну, сейчас первым делом позавтракаем с дороги, а там и поговорим! Молодец, Зябликов, добрался все-таки до старых корешей, а то мы думали, ты уж забыл нас тут, в Тудоеве!

Так они доехали по колдобинам, по грязноватым и пыльным, но не лишенным стандартного набора ларьков улицам Тудоева до большого кирпичного здания в центре. В его очертаниях угадывался бывший богатый заводской клуб, но в центре вместо зала был уже магазин, слева подмигивала нелепо смотревшаяся в дневном свете реклама игральных автоматов, а справа была вывеска: «Ресторан „Финиш“». Туда они и зашли все вчетвером в сопровождении громилы с переднего сиденья, который привычно держал руку в кармане. Он, впрочем, остался в зале у двери, а Коля-Кольт с Зябликовым, а за ними Кузякин и Хинди проникли через эту дверь в кабинет без окон, отделанный бархатом и дубом, где уже был сервирован стол, ломившийся от бутылок и закусок.

– Выпьем по маленькой за встречу? – предложил хозяин из вежливости всем.

– Спасибо, мне еще обратно машину вести, – вежливо отказался Журналист.

– Я тоже не хочу с утра, – пролепетала стушевавшаяся Хинди.

– Тогда поешьте, – снисходительно и вместе с тем повелительно сказал Кольт, – Ну ты-то хотя бы не откажешься выпить со мной, ротный? Как мы с тобой ее в Гудермесе пили под эту, как ее, ихнюю закуску… Эх!..

Майор решил не отказываться из уважения к другу и рассудив, что водка его все равно не забирает. Они выпили по рюмке, и Кольт, похрустев огурцом, перешел к делу:

– Ладно, мемуары военные, вся эта байка потом. Что приехал-то?

– Насчет радиозавода, – также прямо обозначил тему Зябликов.

– А что радиозавод? Покупатель, что ли, есть? – деловито спросил хозяин.

– Да нет, просто надо узнать кое-что.

– Ну, надо, значит, надо, – легко согласился Кольт. – Спрашивай, ротный.

– А вот, – сказал Майор, – был тут у вас такой Лудов.

– Ну, был такой, – согласился Колька, и в глазах его замелькали, как волны на экране радиолокатора, ряды каких-то соображений.

– Ты что, его знал?

– Ну, не близко, – неопределенно сказал Кольт. – Беседовали пару раз, было.

В кабинет заглянул шеф-повар, о чем можно было сделать вывод по колпаку, хотел что-то спросить с заранее приготовленной улыбкой, но Кольт на него только шикнул.

– И чем он тут занимался, этот Лудов? – спросил Майор.

– Да разным. Телевизоры делал, китайцев вот нам в Тудоев привез, представляешь?

– Говорят, завод разворовал, в клубе казино устроил…

– Ну уж и казино! – сказал Кольт. – Мы же с тобой сейчас как раз тут и сидим, в клубе. Вообще-то это теперь все мое. Так что заказывай, что хочешь. Давай-ка еще по одной.

Он потянулся к бутылке, и Хинди, которая скромно съела только кусок рыбки, отчего-то стало не по себе в этом темноватом бархатном кабинете, лишенном дневного света, как тюремная камера, хотя ходить в рестораны с пациентами ей прежде случалось не раз.

– А китайцы эти где? – спросил Зябликов, пока его друг наполнял рюмки.

– Какие китайцы? Ах китайцы… Да их тут давно уж нет, выгнали мы их, ротный, ну их на хрен. И телевизоров теперь тоже нет. Как Лудова посадили – ведь его посадили, да? – так вот и не стало ничего. А ты, случайно, не из-за этого дела к нам в Тудоев с визитом? Ну ладно, давай сначала выпьем.

Они выпили еще по рюмке, Кольт стал закусывать, а Зябликов попросил:

– Колька, ты только никому не говори, что мы тут у тебя были. Не надо.

– Могила! – согласился Кольт, жуя капусту. Видимо, он теперь был вегетерианец, – Так что, верно, что Лудов сидит? И вроде бы даже за убийство Пономарева, говорят?

– Говорят, что так, – сказал Зябликов. – Но суд еще приговор не вынес.

– Вынесет, если надо, – сказал Кольт. – Но если бы ты мне сказал, что Пономарев убил Лудова, я бы, может, еще и поверил. А наоборот что-то непохоже.

– Почему?

– Да так…

– Но всякое же бывает, – сказал Зябликов, тоже пожевав огурец. У него не было оснований не верить Тульскому, который расследовал это убийство, но ссылаться на него в разговоре с Кольтом, который его тоже, конечно, помнил, да еще при присяжных, Майор не мог.

– Ну, бывает, – сказал Кольт. – Я бы их вообще поубивал, моя бы воля. Черт знает что из завода сделали вместе с Чубайсом. Впрочем, мне-то самому неплохо, да и пацанам я кое-как пока даю жить. А старичкам нашим скоро карачун. – Он потянулся опять налить, а другой рукой ловко напихал в рот листья салата и стал их жевать, как корова.

– Погоди-ка, – вступил Журналист, определившийся, что к другу Майора более уместно обращаться на «ты». – Ты, значит, в каком году демобилизовался? В это время кто был директором на радиозаводе?

Кольт посмотрел на его хвостик каким-то особенным, как будто мимо глядящим взглядом и перевел вопросительные глаза на Зябликова.

– Это наш пацан, – успокоил его Зябликов и для усыпления бдительности хозяина стал намазывать себе бутерброд икрой.

– Ладно, – сказал Кольт. – Наш, значит, наш. Значит, это было… Так, после госпиталя, выходит, в девяносто восьмом. Директором тогда еще был Востриков.

– Это который с орденом? – понятливо уточнил Кузякин.

– Ну, – подтвердил Кольт. – Козел.

– Почему козел?

– Тащил тут по мелочи под видом укрепления этой… обороноспособности, металл списывал, который на оборонку, а телевизоры ихние никто уже и не покупал. Они бы и сами все разворовали, да не умели, козлы потому что. Вопросы тут все, по правде, за него решал Пономарев, а рулил всем Гребельский, молодой такой, типа менеджер, он потом и директором стал, когда Вострикова они все-таки скинули. Вот собраньице-то было… – Кольт ухмыльнулся и почесал грудь под сиреневой майкой, что-то вспомнив смешное. – С одной стороны, ОМОН из области, с другой – мы… Пономарев шишку какую-то пригнал из центра, тогда только и решили. А Лудов – что? Он же китаист, я слышал. С телевизорами он все это классно сообразил, все тут вертелось, братва свой кусок имела в Тудоеве. Да и от китайцев, если честно, вреда большого не было. Они тут ресторан открыли, знаешь, китайский? – Он повернулся к Зябликову: – Вот бы ты. Три года назад приехал, сходили бы, а теперь там у меня тоже игровые автоматы стоят.

Он поднял свою рюмку, чтобы чокнуться с ротным.

– Ну как же, – выразил сомнение Зябликов, – Все же оборонный завод, а тут китайцы?

– Так где китайцы, а где оборонный завод? – Кольт, так и не чокнувшись, уже опрокинул рюмку в рот, – Да и где тут и какая тут, на хрен, оборона, ротный?

Зябликов, незаметно пропустивший эту рюмку, вдумчиво жевал.

– Ну а когда Лудов с Пономаревым исчезли, тогда что? – подсказал Журналист.

– Тогда и кранты Тудоеву, – согласно кивнул Кольт, почему-то начавший проникаться симпатией к этому странному, с хвостиком. Может, просто подобрел от выпивки, а может, ему понравилось, как тот до всего допытывается и, по-видимому, бескорыстно. – Я же по безопасности тут у них работал, браток. Как Пономарева с Лудовым не стало, я начал под себя завод подгребать, надо же кому-то рулить. Гребельского раком поставили, переоформили все. Только подгребать там уже нечего было. Мозгов-то у меня таких нет, как у них. А все же братве тоже жить надо, вот и рулю теперь игровыми автоматами. Ну, все понял, хвостатый? Может, все-таки выпьешь с нами? А девушка твоя?

– Да нет, спасибо, – сказал Кузякин. – И девушка тоже нет. Извини, брат. Ну а сам завод, допустим, можно посмотреть?

– Можно и посмотреть, – сказал Кольт, посмотрев на Зябликова. – Не знаю, для чего вам это нужно, ну да мне без разницы, раз вы приехали. Сейчас выпьем еще по одной с ротным и посмотрим.

Воскресенье, 2 июля, 12.30

Роза забежала к себе на фирму; железную дверь ей открыл заместитель.

– А что это ты на работе в воскресенье? – спросила она, хотя сама накануне ему позвонила.

– Заказы же, Роза Равильевна, лето, самая работа.

– Ну, как дела движутся? – одобрительно спросила она.

– Нормально, Роза Равильевна. Отчет принести?

– Не надо, я в творческом отпуске. Неожиданности есть?

– Неожиданности? – переспросил заместитель неохотно, не желая расстраивать хозяйку, – Из налоговой приходили, бухгалтерию смотрели, спрашивали вас. Просили позвонить, вот телефон оставили, – Он протянул бумажку с номером.

Роза внимательно на нее посмотрела, скомкала и бросила в корзину.

– Еще раз спросят, скажи, я выполняю обязанности присяжного заседателя, – сказала она. – Я вообще неприкосновенна, шли бы они на хрен. Еще вот что. Помнишь, у нас где-то в марте, что ли, одна охранная контора пуленепробиваемые окна заказывала? Ну, помнишь, «Бастион-Мастион» там какой-то?

– Да, было, – припомнил заместитель.

– Найди по компьютеру и принеси мне договор.

– Сейчас, – Он повернулся и вышел.

Пока он искал документ, буквально минуту, Роза смотрела почту и, не вскрывая конверты, бросала их в корзину: ничего интересного. Заместитель вернулся и положил перед ней несколько листочков договора в целлофановом файле. Даже не взяв его в руки, она прочла сквозь прозрачную обложку: «…от имени ООО „Бастион-М“ заместитель директора по хозяйственной части Зябликов И. П.».

– Иди, – отпустила Роза заместителя, задумчиво выгребла бумажку с телефоном из-под брошенных в корзину конвертов, расправила, еще раз прочла и убрала в сумочку.

Воскресенье, 2 июля, 14.00

Хинди все еще не вполне оправилась от испуга, но чувствовала себя уже в безопасности в старом джипе Кузякина, который ехал следом за лимузином Кольта. Кузя, который понимал ее настроение, сказал, сворачивая за ними к заводу:

– Да он нормальный, Хинди, не бойся. Эти тудоевские бандиты, они со своими добрые. Раз мы друзья Майора, он, наоборот, за нас любому глотку перегрызет.

Глухие ворота когда-то оборонного завода распахнулись беспрепятственно, охранник у будки взял под козырек, когда громила крикнул ему что-то с переднего сиденья «Лендкруизера», приоткрыв стекло. Огромный, как город, завод производил странное, полумертвое впечатление: там и тут валялись когда-то для чего-то нужные железки и ржавели, как скелеты, остовы советских еще автобусов и тракторов. Некоторые корпуса были полностью разбиты и разворованы, другие целы, но без признаков жизни; в иных размещались, видимо, конторы тудоевских клерков даже и в галстуках, а где-то, судя по доносившемуся гулу, шевелилось и какое-то производство.

«Лендкруизер» остановился возле одного из корпусов, который выглядел наиболее обитаемым, громила выскочил и распахнул перед хозяином заднюю дверцу. Но охранять его тут, на собственной территории, представлялось им, видимо, уже неприличным. Зябликов тоже вылез из машины и огляделся, а Кольт скинул пиджак на руки громиле: майка еще туда-сюда, а белый шелковый пиджак в заводском пейзаже, наверное, выглядел бы уже вызовом братве.

– Ну вот, – сказал он Журналисту, продолжая какую-то мысль, которой по дороге делился в машине с Зябликовым. – Я и говорю: пятьдесят гектаров, где столько игральных автоматов найдешь? Да и кто на них будет играть и на какие деньги в Тудоеве, ну? – Он окинул свои владения по-хозяйски тоскливым взглядом. – Подъездные пути, корпуса, котельная… Может, все-таки купит кто-ни-будь, а, хвостатый, как тебя там?

– А компакт-диски тоже где-то здесь? – осторожно поинтересовался Журналист.

Кольт мгновенно подобрался и на глазах протрезвел.

– Это кто тебе сказал?

– Да так, краем уха что-то слышал, – сказал Кузякин, – В общем, совершенно ничего конкретного.

Хинди опять стало страшно, мурашки пробежали у нее под блузкой, и Майор, заметивший это, приблизился к ней на шаг, встав между ней и Кольтом подобранно и по-военному, и даже успел мельком оглядеть всю прилегающую территорию с железками и развалинами соседних корпусов.

– Все, забыли, старший лейтенант Науменко, – сказал Зябликов. – Ты ничего не слышал, и мы ничего не знаем. Ясно, лейтенант?

– Значит, так, – совершенно трезвым и без примеси развязности голосом сказал Кольт, оказавшийся вдруг старшим лейтенантом Науменко. – Слушай, хвостатый, как тебя звать, не знаю и знать не хочу. Если бы ты сам свалился ко мне с этой темой, я бы тебя отдал пацанам, они бы тебя расспросили по-хорошему, где ты слышал звон про компакт-диски. Но ты с ротным приехал, вы мои гости. Поэтому я говорю вам всем. Если прикупить тут какой-нибудь цех или там что, обсудим. И про телевизоры я вам, если надо, все расскажу. А про компакт-диски базара нет. И вам тоже советую не вспоминать эту тему. А то можем все оказаться там же, где Лудов, а то и где Пономарев. Мы их сами тут только в конвертики перекладываем, а откуда и куда – не наше дело. Все, закрыли тему, пошли.

Трое приезжих послушно поднялись за ним в офис, обставленный неожиданно современно, с компьютерным экраном размером со стол и кожаными креслами.

– Ну, устраивайтесь, гости, – радушно сказал Кольт, который опять вдруг, как будто кто-то повернул выключатель, оказался очевидно нетрезв. – Будем считать, что завод мы уже посмотрели, экскурсия закончена. Водку мы тут, в офисе, не пьем, только виски, а для девушек кофе. Слышь, Серый, сваргань им там из новой кофеварки. А мы тут пока с ротным вспомним удалые времена…

Уклониться было невозможно. Хотя Зябликову было неудобно вытягивать свою ногу в низком кресле и нагибаться к низкому столику, однако они с Кольтом сразу начали выпивать, поливая вычурно-розоватое дерево столика шотландским виски и газированной водой «Тудоевская» и посыпая его пеплом сигарет.

– Ну, ты с кем из наших видишься, ротный?

– Да есть ребята на охранной фирме у нас, – расслабился Зябликов. – Тетерев, Мыло… Директором у нас генерал Васьков, помнишь? – Он сильнее, чем обычно, но даже не заметив этого, тыкнул в слове «генерал» на свой рязанский манер.

– А как же! – со вкусом сказал хозяин кабинета и просиял, – Васьков! В девяносто шестом, в Ханкале! Ну, за его здоровье!

– За него надо, – согласился Зябликов, – Если бы не он, я бы сейчас не знаю, что делал. Он сам меня нашел и на работу пристроил. Куда бы я еще после двух лет в госпитале, мастер спорта без ноги, кому бы я, на хрен, был нужен?

Хинди издалека смотрела на Зябликова и не узнавала его. Таким она его в суде не видела. Не то чтобы он был пьян, как его однополчанин, но он был совсем другой, каким и не может быть, по идее, мужчина в присутствии женщины, а только, например, в бане, и она не могла понять, мог бы он ей таким понравиться или нет.

– А Тульский? – спросил Кольт, – Помнишь хитрюгу майора Тульского? Я же слышал, это его ребята тебя тащили, когда контузило?

– Да, без него я бы там и остался, был бы не майор уже, а покойник, а сам-то он подполковник уже.

– Я слышал, он у вас в угрозыске, что ли, работает? – Бывший старший лейтенант даже выпучил глаза. – Тульский – мент. Во жизнь разводит, скажи, ротный, а?

– Ну да, ну да, а полковник Семочкин тоже, вроде тебя, заводом теперь владеет, – сказал Зябликов, поспешно уводя тему в сторону и пытаясь увидеть краем глаза, слышит ли их Журналист или нет.

Журналист это понял по движению головы. Понял и то, что про Тульского, чье лицо он сейчас как раз отчетливо вспомнил – ведь это он и передал ему кассету про «Панасоники», – двое за столом говорить больше не будут. Все же другие военные воспоминания, так воодушевлявшие однополчан, мало занимали сейчас Журналиста, а тем более медсестру. Они хотели выйти на улицу вздохнуть, но громила Серый, пускавший пар из кофеварки в приемной, молча преградил им путь и поставил перед ними по чашке кофе.

– Ну вот что, ладно, – сказал Журналист, решительно возвращаясь в кабинет, – Игорь Петрович, ехать надо. Пока доберемся обратно, а вам еще докладывать надо сегодня.

– Да, правда, – не сразу сообразил Зябликов, который опьянел тем сильнее, что виски в таких количествах он никогда и нигде не пил, и на этот раз в отличие от водки его забрало из-за жары или по каким-то другим причинам.

– Стой, ротный! – попытался удержать его хозяин, который был уже совсем пьян. – Когда еще свидимся теперь?

– Да ты ко мне приезжай, – очень убедительно сказал Зябликов. – Садись в свой танк и приезжай ко мне. С ребятами повидаемся.

– А, ну ладно, и с Тульским тоже. – Кольт внезапно зевнул. – А в баню? Ладно… – Он уже засыпал в кресле, – Ты мне свистни, Зяблик, если что. Если тебе надо будет, я свой батальон для тебя зараз подниму…

Воскресенье, 2 июля, 15.00

Елена Львовна с глазами цвета сливы и Виктория Эммануиловна, сейчас не так похожая на лисичку, а очень интеллигентная дама, столкнулись в президиуме Городской коллегии адвокатов, где в этот день шли экзамены по приему в коллегию. Адвокат Кац не могла понять, случайна эта встреча или нет, но, раз уж так вышло, она решила все-таки быть вежливой и поздороваться первой:

– Здравствуйте, коллега, можно вас на минуточку? Вот, я думаю, наша профессия хоть и допускает ложь, чтобы спасти подсудимого, но для того, чтобы его совсем утопить, это уже слишком. Все-таки есть какие-то традиции адвокатуры…

– Коллега! – насмешливо сказала Лисичка. – Я такой же адвокат, как и вы. Но вы – звезда, у вас гонорары, о которых даже здесь шепотом говорят, у вас имидж спасительницы. Вы не можете себе позволить его потерять, вам за это платят. А я что? Я специалист по частному праву, я адвокат бизнеса, наемный работник, как парикмахер. Хотите – бобрик, хотите – перманент, а можно и под ноль по желанию клиента, лишь бы деньги платили. И я уж из себя Плевако не буду строить.

Елена Львовна, которой до сих пор не приходилось работать с ней в процессах, все же уловила в ее словах некоторую как бы рисовку: вот, мол, я какая, смотрите! Она пожала плечами и хотела пройти, но Лисичка еще задержала ее:

– Не надо меня презирать. Вы же спасительница, и такая роскошь, как снобизм, может слишком дорого обойтись вашему клиенту. Кстати, он тоже, кажется, хочет кое-кого утопить. Объясните ему, что это ему все равно не удастся, а неприятности могут быть большие. Нельзя оставаться в бизнесе и топить партнеров, не правда ли? Вы же тут что-то об этике говорили, коллега?

– Хороший бизнес, когда один в тюрьме, а другой… А кстати, где он?

– Ну уж, знаете, коллега!.. – засмеялась Виктория Эммануиловна, – Кстати, я вспомнила, в каком фильме играла наша присяжная, а вот вы помните?

– Это уже другое кино, – не поддержала разговор Елена Львовна Кац и отошла.

Воскресенье, 2 июля, 18.00

На стареньком джипе Журналиста они беспрепятственно миновали ворота и, свернув на шоссе, вырвались из Тудоева. Хинди повеселела и сказала, нагибаясь между передними сиденьями, чтобы перекричать шум ветра из открытого со стороны Старшины окна:

– Видела я таких тоже у нас в клинике… С виду крутой, а как ему ползти на кушетку со спущенными штанами, а я его… – И, вытянув руку почти к ветровому стеклу, она стала показывать, как выдавливает пузырек воздуха из шприца.

– Да нет, он вообще-то нормальный парень, – сказал Зябликов. – В бою я же его видел. Но сегодня тоже все равно что разведка боем. Куда это мы влезли?.. Гляди-ка, Кузякин, река! Давай искупаемся, а? А то меня развезло что-то…

– Ой, давайте, давайте! – радостно закричала Хинди. – Только я купальник не догадалась взять.

– А голышом, по-походному, – озорно сказал Старшина.

Слева в самом деле отражала синее вечернее небо река, и Журналист свернул туда по фунтовой дороге. Через минуту они были на берегу, но, выйдя из машины на траву, вдруг замешкались, стесняясь друг друга. Хинди поняла, что не Майору с его протезом, а ей надо раздеваться первой, быстро скинула голубую блузку и белую юбку и осталась в желтых трусиках с кружевами, полупрозрачном лифчике и в очках, такая неожиданно гладкая, как старшеклассница, а веснушки там, куда под одеждой не могло добраться солнце, были у нее совсем редкие и бледные. Зябликов, конфузясь, снял брюки и отстегнул протез; левой ноги у него не было чуть ниже изуродованного колена. Но во всем остальном тело у него было молодое и мускулистое, особенно если сравнивать с рыхловатым Кузей. Журналист подставил Майору плечо, и они все вместе спустились на песчаную отмель, к реке. Вода оказалась холодной, Хинди только окунулась, пискнув, вышла на берег и накинула на плечи рубашку Журналиста, который уселся рядом и молча курил. Отсюда, с пригорка, извивающаяся река и поле за ней были видны далеко. А Зябликов все плавал и плавал в речке то по течению, то против, то поперек, счастливый тем, что в воде вторая нога была ему вроде как и ни к чему.

– Он бы меня тогда в самом деле прибил, если бы не ты, – сказал Кузякин. – Ты ведь меня спасла и его тоже.

– Да что ты! – сказала Хинди беспечно, кутаясь в его рубашку. – Это у меня на автомате. У нас в клинике как на кого найдет, так его надо первым делом отвлечь. Это же просто. А так он ведь неплохой парень, наш Старшина.

– А кто говорит, что плохой? – сказал Журналист.

– Я пойду помогу ему вылезти. А то как он на одной ноге-то допрыгает? – сказала Хинди, скидывая с плеч рубашку и спускаясь босиком к реке, и Кузякин еще раз удивился про себя, до чего же она вся маленькая, золотистая и нетронутая.

Хинди зашла в воду почти по бедра в трусиках цвета одуванчика на фоне темной воды, подставила Майору плечо, и они стали выбираться на берег. И тут Майор то ли от радости этого купания, то ли под влиянием виски, которое еще не совсем выветрилось у него из головы, совершил промах, облапив медсестру за грудь. Он-то хотел полушутя, а получилось по-солдатски грубо. Хинди тут же, без секунды размышления, влепила ему пощечину, а поскольку она при этом вывернулась, Зябликов не удержался на одной ноге и рухнул в брызги на мелководье.