Текст книги "Хозяин видений (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Глава 17. Видения и опасности
Эрик оказался прав – я была свободна. Пока он подолгу отсутствовал по делам скади, я наслаждалась жизнью: гуляла, ходила в гости, занималась спортом. Ни в чем себя не ограничивала. Отбросила страхи, стараясь только не светиться в людных местах, чтобы не попадаться охотниками на глаза.
Знала, что Мишель не забудет и не простит мне Марка. Мне и Глебу. И сомневаться в словах Эрика о том, что я нуждаюсь в опеке, считала глупым. Что, впрочем, не мешало мне подолгу сидеть у Вики и сплетничать. Говорить о жизни. О мужчинах. И, конечно же, о любви.
Теперь я могла говорить об этом, не таясь. Сбросив оковы, надевать их уже не хотелось. Казалось, Эрик ловким движением скальпеля вскрыл рану, и все скопившееся в душе – разочарование, тоска, боль, страхи, сомнения – вытекло. Слова полились сами – яростные, эмоциональные, резкие. Были слезы и смех, горькие улыбки, коньяк с лимоном, приглушенный свет кухонных ламп.
И одиночество – в этом мы с Викой похожи. Как в детстве – жались друг к другу, словно роднее никого не было, и делали вид, что все хорошо, что никто нам не нужен, а самодостаточность – величайшая ценность женщины.
Сейчас врать себе было сложнее и, если я могла замаскировать одиночество яркими отношениями с Эриком, то у Вики не было и этого. Я делилась с ней мыслями, переживаниями, просто эмоциями. И радовалась, что несколько лет назад, в один из осенних дней Глеб буквально заставил меня рассказать подруге об атли. О том, кто я, и что это за собой влечет. Сама бы я не отважилась ни за что.
Глеба с тех пор я видела дважды. Но оба раза – в квартире Эрика. К атли мы больше не ездили, я не просила, а сам Эрик казалось, забыл о важности крови.
Март плавно перетек в апрель, весна уже не крылась – звенела, чирикала, грела солнышком. Снег растаял, асфальт просох, девушки распустили волосы, надели короткие юбки, каблуки и яркие куртки. Жизнь возрождалась, просыпалась от спячки, как проснулась я – одним холодным февральским днем. Видения больше не досаждали, но, признаться, я каждый день со страхом ждала очередного, как события, обрезающего нить между мной и Эриком.
В тот день я не грустила. Погода была ослепительно прекрасной, растворяющей страхи и вызывающей улыбку.
Я приехала за вещами – все равно жила у Эрика, так что, можно сказать, имела право на полку в его шкафу, хотя шкафом огромную гардеробную назвать было сложно. Эрик не возражал, даже сам предлагал пару раз – ненавязчиво и осторожно. Словно боялся, что я снова испугаюсь и сбегу, а кан так и останется для него недостижимой целью.
Сбегать я не собиралась. Привязалась к нему. Любила в нем все: ямочку на подбородке, льдистые глаза, морщинку на лбу, когда он хмурился. Руки, которые обнимали по ночам, насмешливый взгляд. Уверенность. Сосредоточенность, когда он занимался делами и не знал, что я за ним наблюдаю. А я сидела, укутавшись в плед, на широкой кровати, накрытой темно-синим покрывалом, и любовалась им, как произведением искусства.
Наверное, мне нужен был идеал. Снова. Чтобы перекроить себя, поверить, что в жизни есть не только боль и предательство. И вылечиться, наконец, окончательно.
В общем, однажды я поняла, что вещам место рядом с хозяйкой, а домой я еще нескоро вернусь. Да и весенний гардероб немного отличался от зимнего.
Родной подъезд встретил свеженьким ремонтом – запахом краски и шпатлевки, гладко отполированными перилами и вымытыми ступенями. На лестничной площадке я наткнулась на Мирослава. Он куда-то уходил, но, увидев меня, решил задержаться. Сказал, что соскучился, как мне показалось, совершенно искренне, и заманил-таки меня на чай.
Мы говорили обо всем – долго, до хрипоты. Дело не в том, что темы вдруг появились – они были всегда. Просто что-то изменилось во мне. Что-то незримое, но существенное. Мне стало интересно все: как живут альва, не женился ли Алекс, видится ли Мир с Евой и Майей, собираются ли альва в Тверь. Он, в свою очередь, спрашивал об Эрике – в душу не лез, но подробностями разборок с Мишелем поинтересовался. И тем, как погиб Марк – все же не каждый день встретишь хищного, умеющего ставить печать Арендрейта.
В общем, я не заметила, как стемнело. Опомнилась, когда позвонил Эрик и поинтересовался, где я. Сказал, что сам находится недалеко и заедет за мной через десять минут.
Появился на пороге милый, обаятельный, сдержанно поздоровался с Мирославом и потянул меня к выходу. Нетерпеливо, словно спешил куда-то, направился вниз по лестнице.
– Постой, – рассмеялась я. – Вещи. Я же за вещами приехала и… заболталась.
Эрик развернулся, сверкнул глазами. Полубезумный, жадный взгляд. И его жажда – на коже, бежит мурашками по позвоночнику, рукам, ногам. От ощущений хочется смеяться.
– Заболталась, – прошептал он хрипло и тут же меня поцеловал. – А я соскучился.
– Ты очень странный сегодня, – нахмурилась я.
– Предвкушение. – Он провел пальцами по моей шее, едва касаясь, и я закрыла глаза от удовольствия. А затем развернул меня и подтолкнул к двери.
– Бери уже свои вещи.
Квартира Эрика вызывала во мне уверенность, а вот моя в последнее время ассоциировалась с неприятными событиями, поэтому, когда вошла, я ощутила легкое беспокойство. Не приняла это близко к сердцу, списала на страхи прошлого, а их я как раз тщательно изгоняла. Выкуривала.
К тому же Эрик был со мной – скользнул следом, по-хозяйски зажег свет в коридоре, потом в комнате. Я помню, как шагнула за ним.
Помню, как он обернулся. И резкий запах – кисло-сладкий, удушающий. Странное предвкушение в глазах Эрика сменилось тревогой.
– Беги… – прошептал он, но я не успела даже пошевелиться – меня столкнуло во тьму…
Я проваливаюсь в воду – темную, холодную, вязкую. Водоросли опутывают ноги, тянут на дно. Пытаюсь выплыть, судорожно гребу руками, но тщетно. Вода сильнее. Коварная, шепчет русалочьими голосами, велит не дергаться, расслабиться. Как тогда, когда Кира…
Опускаюсь на дно, побеждая панику. Вода хочет покорности, она ее получит. Ненадолго.
Это мой сон, а значит, я могу дышать. Осторожно втягиваю носом воду, она проникает в легкие, распирает, давит – теперь уже изнутри, но, как ни странно, не убивает. И следующий вздох дается уже легче, а потом еще один и еще.
И вот я уже распутываю ноги. Песчаное дно мягкое, но оттолкнуться все же получается. Это всего лишь озеро – то самое, в хельзе. На берегу сидит Барт, ветер треплет его сизую рубаху. Глаза вождя сольвейгов серьезны и смотрят прямо в душу.
Выхожу из воды, сажусь рядом, и он качает головой.
– Тьма близко, и по-хорошему тебе лучше переждать ее здесь.
– Но, – говорю я и выжимаю воду из волос прямо на раскаленный от солнца песок. Почему он такой горячий – небо же все в тучах? – Всегда есть какое-то «но».
– Кто-то умрет. Не ты. Но кто-то.
– Эрик… – шепчу, вспоминая.
Барт берет меня за плечи и очень серьезно произносит:
– Когда вернешься, бей на поражение. И беги. Есть силы, которыми я не знаю, как управлять. Но есть и зло, давно знакомое нам обоим. – Он указывает на воду. – Тьма.
– Герда, – догадываюсь я. – Герда вернулась.
– Я видел кровь. Много крови. Не твоей. И слезы – теперь уже твои. А потом выбор – один из тех, что тебе нужно сделать.
– Один из? Ты говорил о единственном – главном, – хмурюсь я. – В конце.
Он кивает.
– То предсказание Первого, а это – мое. А теперь давай, Полина, проснись.
Я прилежно пытаюсь очнуться – на полу в собственной квартире. Жмурюсь, щипаю себя до боли – не выходит. Злюсь. На себя, на беспечность, заставившую забыть: мои видения всегда сбываются. И они лишь для подготовки, не для победы. Для битвы у меня есть кен.
И злость.
Небо кипит от ярости – клубится тучами, сверкает молниями и громыхает. Я встаю, раскидываю руки в стороны, запрокидываю голову и жду.
Это мой мир, и здесь все по моим правилам. А значит, и разбудить он тоже может. Хотя бы вот так.
Небо выпускает стрелу – ослепляющую, яркую. Я смотрю на него, а оно – на меня, и, в тот момент, когда молния бьет мне в грудь, меня выкидывает назад, в привычную обстановку липецкой хрущевки.
Привычную ли?
Окно открыто, а створки бьются об откосы, занавески развеваются, поднимаясь до потолка, а там, в оконном проеме застыла она…
Красивая и в то же время жуткая. Русые волосы чуть ниже плеч, бледная кожа, огромные темные глаза. Она скалилась и смотрела на Эрика, пока не заметила, что я очнулась.
Я не стала медлить – ударила. Летунью снесло с подоконника, она кувыркнулась в воздухе и полетела вниз, на еще влажную после сошедшего снега клумбу у подъезда.
– Эрик! – Я бросилась к нему, лежащему на полу. Трясла, но он оставался неподвижен. – Эрик очнись.
Кисло-сладкий запах дурманил и, казалось, только усиливался. Ловушка? Летунья на улице, а источник запаха – в квартире?
И вдруг у самого уха раздался жуткий шелест.
– Шшшш… – сказал кто-то. А потом уже ближе: – Шшшшш…
Перед глазами поплыло, сознание ускользало, тело предательски расслабилось.
Тело, но не жила.
Я с усилием обернулась. В двух шагах от нас стоял еще один – на этот раз мужчина. Одетый в полупрозрачные шаровары и темную свободную рубаху с широкими рукавами. Молодой, еще недавно совсем мальчик. Бледные волосы отливали серебром. Он щурился и смотрел на меня.
Я ударила снова. И снова. И опять. Жмурилась и била до тех пор, пока кто-то не коснулся моего плеча.
– Тише, тише… – шепнул Эрик мне на ухо. – Сожжешь дом.
– Он мертв? – испуганно спросила я, хватая его за руку и безумно радуясь, что он очнулся.
– Пепел, – кивнул Эрик.
– Там еще одна. На улице. Я скинула ее вниз, но, похоже, не убила.
– Ты веришь мне, малыш? – очень серьезно спросил он, словно от моего ответа зависело все: и будущее, и настоящее, и судьба той женщины за окном.
– Верю, – прошептала я и крепко его обняла. – Ты задумал что-то опасное, да? Я еще на лестнице поняла…
– Задумал, – кивнул Эрик. – Но нет времени объяснять. Держись рядом и, что бы ни случилось, не бойся, хорошо?
Это «не бойся» мне не понравилось. Совсем. Но выхода не было – на улице ждала страшная летунья, Эрик был наполнен решительностью, а я… Ну а что я? Убила же того, второго. Значит, с этой мы и подавно справимся вместе.
Нас встретила ночь: темная и мрачная, наполненная диким ощущением охоты. Кто сегодня охотник, а кто – дичь? Загоняют ли нас или загоняем мы?
Эрик лучился нетерпением. Казалось, я могла ощущать его кожей – его ладонь, сжимала мои пальцы, глаза светились предвкушением.
Никогда не понимала такой страсти к убийству, пусть даже и врага. Убить, чтобы не убили тебя – да, я сама так делала не раз. Но радость, почти садистская, толкающая на убийство… Эрик, похоже, придерживался другой точки зрения.
Летающую незнакомку на клумбе мы не нашли. То ли она испугалась неожиданного отпора, то ли заманивала нас в ловушку, я не совсем понимала, но Эрик ее явно чувствовал, потому что потянул меня в сторону автострады. Мы пересекли пешеходный переход и свернули с темноту – в один из переулков старого района.
Так сложилось, что в нашем городе новостройки успешно соседствуют с ветхими, облупившимися, наполовину покинутыми зданиями, а комфортабельные районы граничат с бедными, словно подчеркивая их нищету и ущербность.
Жители обоих районов не замечают этого – их жизнь полна будничной суеты, проблем и собственных радостей. Но в такие моменты контраст особенно виден, и темнота скрывает больше опасностей, чем кажется на первый взгляд. Особенно для хищного. И если против обычного грабителя поможет элементарный морок, то против сверхъестественных существ из тайного мира уловок нет.
Хищные уязвимы. Для нас в мире масса опасностей: охотники, драугры, колдуны. Создания низших миров. Даже ясновидцы эволюционировали и научились защищаться.
Правда, такие, как Эрик, считают, что все это мелочи. Что кто сильнее, тот и прав. А справедливость… Есть ли она? Или же это просто проекция совести сильнейшего?
Мрачные мысли не отпускали, преследовали меня в темноте переулка. Фонари здесь не горели, воняло канализацией и гнилью. Сапоги утопали в ворохе прошлогодней листвы – мокрой и чавкающей при каждом шаге.
Летуньи нигде не наблюдалось, отчего предвкушение смешивалось с тревогой, дополнялось почти осязаемой радостью Эрика, хотя радоваться, на мой взгляд, было нечему.
А потом я заметила легкое движение справа, в районе мусорных баков. Наверное, если бы не инстинкты, не придала бы этому значения. Но инстинкты велели: пригнись! А через миг в миллиметре от головы что-то свистнуло, рассекая воздух, и, кажется, задело Эрика.
Он среагировал молниеносно – оттолкнул меня и перехватил оружие нападающего. Я полетела в сторону мусорных баков, прямо в пожухлую листву, провалилась ладонью в грязь и слегка ушибла локоть. Глаза уже немного привыкли к темноте, и я могла видеть, как они дерутся.
Хотя «дерутся» слишком громкое слово.
Эрик лежал на спине, а летунья сидела на нем сверху, придавив коленом шею. Приставила ладони к его лицу, и словно вытягивала из него жизнь. Буквально. Лицо Эрика лучилось фосфоресцирующим светом, а женщина, запрокинув голову, улыбалась.
Я ударила, не раздумывая. Еще. И еще. Но мои атаки рассеивались в воздухе, словно вокруг летуньи образовался невидимый магический щит. Впрочем, возможно, так и было…
Но ведь мы на земле. В кевейне. В современном мире, полном обычного, человеческого оружия. И даже то, что с виду оружием не является, может в определенных условиях его заменить. Я шарила руками в листьях, судорожно ища что-нибудь, хоть что-то, чем можно просто ударить. И нашла. Неожиданно. В нескольких сантиметрах от мусорного бака. Кусок водопроводной трубы, длинный – около метра длиной. И толстый. Достаточно тяжелый, чтобы серьезно навредить.
На курсы самообороны я никогда не ходила, физической крепостью не обладала, но в тот момент стала самой яростью. Не люблю, когда трогают дорогих мне людей. А когда пытаются убить, у меня просто сносит крышу.
Я поднялась, подошла к летунье, размахнулась и со всей силы заехала ей по голове.
Незнакомка кубарем скатилась с Эрика и отлетела на пару метров в сторону. Доли секунды ей хватило, чтобы вскочить на ноги. Зло оскалившись, она кинулась на меня, но Эрик уже успел подняться и сбил ее с ног.
От того, что увидела после, я буквально оцепенела. Он поднял руки над головой и начал вращательные движения, словно танцевал какой-то латинский танец, но лишь руками. При этом женщина в шифоне оторвалась от земли, начала вертеться в такт его движениям, словно они давно и не один раз репетировали вместе. Сила окружала Эрика ореолом, я ощущала его ярость, его мощь, его флюиды.
Да уж, не хотелось бы мне иметь такого врага!
Незнакомка вертелась у земли, затем медленно начала подниматься в воздух, одновременно ускоряясь. Ее одежды развевались на ветру, а сама она раскинула руки, будто наслаждалась этим круговоротом.
Она не наслаждалась. Просто не могла его остановить.
Я посмотрела на Эрика – он стоял и вертел уже одним указательным пальцем правой руки, который держал в районе груди. От летуньи исходил свет. Лился тонким потоком, расширяясь и увеличиваясь, приближаясь к Эрику, точнее к его животу. К жиле.
Бог мой, он же берет ее кен! На расстоянии. Без всяких ритуальных ножей. Это было так пугающе и так… прекрасно.
Я сглотнула и отступила на шаг. Поближе к выходу из переулка. Ближе к свету и безопасности липецких улиц, где наверняка сновали прохожие, ездили машины, даже не подозревая, что творится в темноте заброшенного места.
И тут же наткнулась на что-то, вернее на кого-то. Резко обернулась и застыла в ужасе – прямо за моей спиной расслабленно стояла Герда. Она восхищенно смотрела на Эрика и улыбалась. А затем томно вздохнула и улыбнулась уже мне.
– Правда же он прекрасен? – спросила она и склонила голову набок. – Жаль, что ему сейчас до тебя нет дела.
Глава 18. Польза сериалов
Каждый человек, наверное, хоть раз в жизни задумывался о том, как убить вампира. Все началось во времена бума вампиромании, когда телеэкраны заполонили фильмы, сериалы, а полки магазинов – книги о кровососах, где сильный и древний красавчик-вампир влюбляется в неприметную школьницу, потому что у нее какая-то особенная кровь. И, оглядываясь через плечо, нашептывает ей на ушко, что убить его можно лишь одним способом. И тут уже сценаристы использовали всю свою фантазию: кол в сердце, солнечный свет, чеснок, святая вода.
Мой вампир был девушкой, которую я выносила и родила. Она влюбилась в мужчину, с которым я спала, и щадить меня не собиралась. Но одно все же совпадало с выдумками сценаристов – у меня особенная кровь, вернее, особенный кен, но это уже мелочи. Для того, чтобы взять его, Герде не нужно кусать – достаточно просто прикоснуться. И я умру. Так просто.
Но я ведь могу сделать так, чтобы она не прикоснулась.
– Мне есть дело! – прорычала я, покрепче сжала трубу, размахнулась и ударила Герду по голове.
Наверное, она не ожидала. А может, я сильно боялась, потому как удар вышел сильный. Она упала – прямо в груду тех самых листьев, где до этого лежала я. Идеальная прическа растрепалась, в волосах запутались гнилые листья, на правом виске отчетливо виднелась открытая рана с медленно стекающей к глазу струйкой крови. Короткая черная куртка испачкалась в грязи.
Наверное, я в тот момент выглядела не лучше. Впрочем, мне красоваться было не перед кем – главное, выжить.
– Серьезно? – Герда села и брезгливо отряхнулась. – Будешь бить меня… чем там… трубой?
– Неплохое оружие, – ответила я и шагнула к вампиру, но в голове раздался четкий приказ:
– Нет, Полина. Не нужно этого делать.
Я подняла глаза – Эрик смотрел прямо на меня. Все так же кружил незнакомку, ее кен впитывался его жилой, шифон красиво развевался по воздуху, облегая точеную фигуру летуньи.
Эрик не шевелил губами, но в голове я четко слышала указания.
– Дом колдуна, где мы нашли яд, в нескольких кварталах отсюда. Ты хорошо бегаешь. Беги, Полина.
И я побежала. Не раздумывая. Не сомневаясь. Ветер свистел в ушах, впереди мелькал асфальт, фонари, машины на обочине, случайные прохожие.
Я не оглядывалась, но почему-то знала, что Герда меня чует. Куда бы я не пошла, она найдет. Успокаивало то, что Эрик знает, где я буду. Закончит со своей летуньей и придет. Спасет меня от страшного драугра, не даст навредить.
Черт, как страшно! Сердце колотится, а смерть буквально дышит в затылок. Моя ли?
Частный сектор в этом районе города начинался резко. Многоэтажки обрывались небольшим пролеском, а сразу за ним на значительной по размеру территории рассыпались дома.
Я свернула на главную улицу, ярко освещенную фонарями. В боку кололо, дыхания не хватало. Сколько я уже пробежала? Километр? Два? Пять? Впервые порадовалась собственному упрямству, когда, почти выплевывая легкие, продолжала трусить за Эриком во время утренних пробежек.
Организм выдерживает немного большую нагрузку, чем та, которую ты даешь себе через «не могу». Именно тогда открывается второе дыхание. Именно тогда нужно уметь вовремя остановиться.
Я и остановилась – перед домом Тана. Согнулась пополам и постояла несколько секунд, переводя дыхание. Только тогда поняла, что трубу так и не выбросила. Крепко сжимала в руке, словно воин – остро наточенный меч. Да уж, меч сейчас пришелся бы кстати.
Испуганно оглянулась – Герда не преследовала. Улица выглядела пустынной и спящей. Я скользнула небольшой проем между прохудившейся, скрипучей калиткой и ржавыми воротами и, кажется, испачкала куртку. Плевать! Главное – спрятаться от Герды.
Интересно, почему Эрик приказал бежать именно сюда? Как именно он мысленно говорил со мной, я тогда не думала. Какая разница? Главное – он переживал о моей безопасности. Неужели, на дом Тана он тоже поставил супер-защиту?
В коридоре было все так же темно, и я включила фонарик. Поднятая половица лежала там же, где мы оставили ее в прошлый раз, а в полу зияла дыра – тайник колдуна. Воспоминания нахлынули резко: я и Эрик, страх, решительность, пепел на снегу, объятия.
Я решительно выдохнула и дернула ручку двери, ведущей в комнату.
Внутри горели свечи. На полу по периметру, на стенах в старинных подсвечниках, на подоконниках. Окна были заколочены фанерой, именно поэтому я не увидела света с улицы. Сверху фанеры была набита пленка. Обычная, строительная. Пленка, к слову, была везде – на стенах, на полу, ею был устлан продолговатый стол посреди комнаты. Казалось, не было тут ни одного даже самого маленького участка, который бы не покрывала пленка.
Это что, вариант свидания «а-ля» Эрик? Свечи и стерильность?
С каждой секундой я понимала все меньше.
Впрочем, разобраться мне не дали – входная дверь скрипнула, я отступила назад, повернулась к выходу и замерла в ожидании.
А через секунду на пороге появилась Герда. Растрепанная и злая. Облокотилась о стену и покачала головой.
– Я слегка больна, чтобы бегать. Это если ты забыла. – Она с сожалением посмотрела на правый сапог. Сапоги у нее, к слову, были красивые – высокие, до колен, черные, на шпильке. – Еще и каблук сломала.
Я представила, как она бежит за мной на каблуках, подворачивает ноги, падает и поднимается, семенит по посадке, спотыкаясь о коряги. Нервно улыбнулась. Отступила еще на шаг и крепко сжала импровизированное оружие.
– Тебе лучше уйти, – сказала как можно спокойнее. – Эрик придет.
– Эрик занят. Он не думает о тебе. Когда поглощаешь ауну, не думаешь ни о чем, кроме его кена. Уж поверь, я знаю. А когда Эрик придет, здесь уже никого не будет. Только твое тело. – Она шагнула навстречу, комично прихрамывая. На лбу вокруг раны багровым разливалась огромная гематома, наползая на кожу, изуродованную болезнью. – Я устала бегать за тобой, Полина. Видят боги, я была терпеливой. Даже пыталась предложить тебе выход.
– Выход? – нервно засмеялась я. – Смерть Барта – по-твоему, выход?
– Или он, или ты. Но теперь – только ты. Мне даже будет приятно. Если честно, ты всегда меня раздражала. Даже когда считала меня дочерью. Уж прости, но теплых чувств у меня к тебев никогда не было.
– Я поняла, – хрипло прошептала я. – Не нужно уточнять.
– Меня не убьешь этой штукой. – Герда кивнула на трубу. – Драугры бессмертны.
– Тебе так идут синяки – не могу удержаться, – съязвила я.
– Шутишь? Ну шути. Недолго осталось.
Легкие заполнило горячей лавой – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из глаз брызнули слезы, я согнулась пополам и выронила спасительное оружие.
Больно. Как же больно! Жжет. Грудь, живот, голову. Казалось, еще секунда – и мозг закипит.
– Я не тратила остатки, – услышала совсем близко пугающий, вкрадчивый голос. – Хранила для тебя.
А потом я перестала видеть. Совсем. Мир расплылся и его заволокло тьмой – холодной, безразличной, подавляющей. Я упала на колени и схватилась за голову. Хотелось выцарапать темноту из глаз, из груди, из-под кожи. Тьма подбиралась к жиле, обездвиживала и, наконец, победила меня.
Я исчезла. Совсем. Меня не было. Я растворилась в темноте, как в одном из тех снов про хельзу. Но тут уже не было ни Люсии, ни Барта, ни темной воды. Только холодный пол и Герда. Во мне. Вокруг меня. Везде.
А потом все схлынуло. И тьма, и боль, и обжигающая лава. Меня бережно подняли с пола, и знакомый голос шепнул на ухо:
– Испугалась?
Я замотала головой. Открыла глаза. Эрик. Тревожится. Обнимает.
– Нет. Ты же говорил не бояться, и я…
Слезы сдержать удалось, только в горле царапался, будто вырываясь наружу, плотный комок. Вспомнилось, как Кира вернулась взрослой – округлое лицо, тонко очерченные брови, родинка…
Кто она теперь? Кем всегда была? Была ли? И когда?
Эрик крепко прижал меня к себе и сказал ничего не выражающем голосом:
– Все почти закончилось. Идем.
– Постой, а как же… – Я обвела взглядом комнату, ища драугра. Она была здесь. Лежала на столе – том самом, застеленном пленкой. Смотрела в потолок и не шевелилась. – Что с ней?
– Магия, – пожал плечами Эрик. – Теперь во мне ее более чем достаточно, чтобы покончить с Гердой навсегда.
– Ауна, – догадалась я. – Ее магия?
Он кивнул.
– Но у меня и своей хватает – я жил с аунами два года.
– Зачем это все? Что это вообще такое? – Я указала на пленку на стенах и полу.
– Однажды я болел, – пояснил Эрик, – а по телевизору шел весьма занимательный сериал. Там главный герой-маньяк убивал своих жертв в такой комнате. Потом распиливал на части, упаковывал в пакеты и сбрасывал в океан. Никаких следов.
– Чего? – ошарашенно спросила я. – Хочешь сказать, ты… ее…
– Драугра нельзя убить, малыш. Они бессмертны.
– Он прав, – прохрипела Герда. – Достаточно одной капли крови, и адепты вернут меня.
– У тебя больше нет адептов, – не глядя на нее, глухо ответил Эрик.
– Влад тоже так думал.
Я вздрогнула, но Эрик успокаивающе сжал мою руку.
– Я не Влад. Касательно адептов… Если ты о том, что на Тибете, то его тоже нет. Впрочем, как и тех, которые в Лондоне и на Бали. Но даже если кто-то остался, ему придется нырять глубоко на дно, чтобы достать кусок твоего тела. Если его не съедят рыбы, конечно же. Знаешь, некоторые виды рыб обожают падаль.
– Эрик, пожалуйста… – простонала она и замолчала. То ли понимала, что ничего этим не добьется, то ли стало стыдно, что выказала слабость.
Странно, но жалости к Герде я не испытывала. Ни сострадания, ни печали. Даже отвращения к тому, что собирался сделать Эрик, не было. Только равнодушие. Холодное, расчетливое и циничное.
– Лучше бы ты умерла, – совершенно спокойно сказал Эрик. – Потому что бессмертие станет для тебя проклятием.
…На улице уже вовсю пахло весной. Теплый ветер приятно обдувал кожу, ветки старой яблони покачивались у нас над головами. А где-то внутри меня росла пустота. Темная и пугающая, как взгляд Герды. Она там, распятая, не в силах пошевелиться, а я… Мне все равно.
Все равно ведь?
– Она – Кира? – тихо спросил Эрик.
Я кивнула. Он понял сам, не нужно объяснять. Так даже лучше. Сброшу все на него – ответственность, необходимость решать, действовать.
Эрик прав, другого выхода нет. Рано или поздно он уйдет, и тогда драугру ничего не помешает меня убить. Она даже при нем не постеснялась.
– Вызову такси. Обещаешь дождаться и не делать глупостей?
– Спать лягу. Устала, – тихо ответила я, и он меня обнял.
– Ты говорила, Кира умерла, – прошептал мне в волосы. – Так и было, Полина. Она умерла. А эта – просто похожа на нее. Оболочка, не более. – Приподнял мой подбородок и очень серьезно добавил: – Дождись меня.
Не знаю, чего он боялся. Возможно, что я сбегу или попытаюсь помешать.
Я ехала домой и думала о прошлом. О моей Кире, которая умерла. Давно. В прохладном Будапеште, на берегу Дуная.
Так бывает – матери теряют детей. Жизнь не заканчивается, они продолжают дышать, вставать по утрам, готовить завтраки, ходить на работу. Забываться в делах. И лишь темными ночами, когда домашние спят, тихо плачут в подушку. Но в целом – живут.
Живут ли? Живу ли я? Цепляюсь за чужие эмоции, за чужую силу, пытаюсь окунуться в тепло, наполниться им, а внутри давно пусто. Только теперь я поняла это.
Не помню, как вошла в квартиру, разделась, приняла душ. Помню себя, лежащей на кровати, с поджатыми под подбородок коленями, в темноте. Без мыслей, без чувств, без движения.
А потом вернулся Эрик. Взял меня на руки, как ребенка, прижал к себе, и пустоту в груди заполнило его тепло. Я расплакалась, а он гладил по спине, молчал и обнимал – такой близкий, родной, любимый. И я впервые испугалась.
Что я буду делать, когда он уйдет? Умру? Сойду с ума? Очерствею?
Он мне нужен, как воздух. Просто нужен.
Постепенно рыдания утихли, и я сидела, прижавшись к Эрику, наслаждаясь его заботой и надежностью, и понимала: я нашла то, что искала. Того самого человека. И должна его отдать. Причем, не кому-то, а призрачному кану, о котором ничего не известно, кроме того, что это высший уровень сознания. Эрик хочет туда, а не меня. Я для него – только путь в новый мир и приятный кен.
И все равно я любила его. Люблю. Буду любить. Всегда. Потому что Эрик – самое настоящее, что было в моей жизни.
– Расскажи мне все, – тихо попросил он.
И я рассказала. О том, как Тан нашел меня для Герды, а Влад все «исправил». О том, как сам Влад потом сделал то же самое, а чтобы я не умерла, провел тут жуткий ритуал. О Кире. Об охотнике. О том, как я искала таинственного хищного в Будапеште, о гибели Норы. О договоре Влада с Альриком.
Эрик слушал молча и думал, и, казалось, я жизнь готова отдать, чтобы узнать, о чем. Но спросить побоялась, а говорить он не торопился. Просто обнимал.
А потом я уснула, и снилась мне синяя комната, а за окном – море. Чайки кружили над скалами, и дельфины плескались в залитой солнцем и покрытой рябью морской глади. Было просто хорошо. Я распахнула окно и смотрела вдаль – туда, где синее море сливается с синим небом.
Проснулась в полной темноте и почему-то испугалась. Эрика рядом не было, я лежала одна на огромной, почти безграничной кровати и дрожала. А потом он вернулся – оказывается, просто ходил в душ. Я снова расплакалась, а он вытирал мои слезы. И целовал. Я касалась его горячей кожи – бесстыдно, жадно. Хотелось забыться, ощутить его кен в себе, стереть страхи и разочарования прошлого дня.
Эрик стер.
Не было ничего – только мы. Сплетение тел, сплетение энергетик, словно мы – одно целое, неотделимое, единое. И я подумала, даже если он уйдет, в нем еще долго будет жить частичка меня, а во мне – он. Вселенная по имени Эрик.
Рассвет нагнал нас внезапно – усталых и довольных. Эрик лениво перебирал мои волосы, а я жмурилась и наслаждалась, как довольная кошка.
– Расскажи о себе, – попросила осторожно, боясь спугнуть волшебство, витающее в воздухе. Рядом с Эриком все было синим и волшебным.
– Что ты хочешь знать? – улыбнулся он.
– Все. Но буду рада, если ты хоть что-то расскажешь. Например, про кан. Как ты узнал, что тебе предстоит туда попасть?
– После смерти родителей я сорвался. Творил такие вещи… – Он вздохнул. – Похуже, чем сегодня. А потом попал в мир, созданный Арендрейтом. И он дал мне прочесть предсказание. С тех пор я ищу свою пророчицу.
– И ты сразу поверил? Я имею в виду, скади… разве тебе не близка их судьба?
– Древний жрец умеет убеждать.
– Скучаешь по родителям? – Я приподнялась и заглянула ему в лицо. Хотелось видеть глаза, но Эрик их прикрыл. Впрочем, он не напрягся, а значит, его не задел вопрос. Не хотелось бы причинить боль.
– Уже меньше, – признался он. – Хищные смертны, как это ни прискорбно. Но в кане, говорят, можно победить и смерть.
– И ты никогда не увлекался? Я имею в виду, никогда не думал, что можешь остаться здесь, отойти от цели?
– Никогда. Зачем?
– Некоторые люди меняют нас, Эрик. Врываются в жизнь, как вихрь, сминая планы, словно лист бумаги, и выбрасывая их в мусорный бак. И все идет наперекосяк.
