Текст книги "Хозяин видений (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
Я слушала. Жмурилась от весеннего солнца, светящего прямо в окно. И медленно возрождалась. Внутри что-то таяло – вязкая, холодная жижа шипела на раскаленных углях. Холод уходил. А с ним неуверенность и утренний испуг.
Но земля под ногами все еще оставалась зыбкой. Пока я не найду убийцу…
Сидели мы около часа. Алана я не могла оставить надолго, и, хоть он остался у скади, волнение фоном зудело в сознании. Но все равно было легко и свободно, у скади я не могла расслабиться, а тут получилось. Только остывающий эспрессо на столе напоминал о недавней ссоре. Да и не ссоре, а так…
А я ведь спасибо Владу хотела сказать. За то, что поддержал у охотников, за попытку нормально общаться. Знаю ведь, как для него это сложно после всего… И снова все испортила.
Общение с друзьями невероятно стимулирует жить, дышать, бороться. А друзья у меня своеобразные. Охотник, пугающийся собственного счастья и вождь другого племени – лучший друг того, кого я прогнала.
Но Мирослав, похоже, уже не злился. Улыбался, хоть и немного устало – посещения охотников выматывают. И когда я попрощалась с Андреем, приобнял меня за плечи и объявил:
– Отвезу тебя домой.
Я не возражала. Но возражал кое-кто другой. Положил руку Мирославу на плечо и сказал:
– Я сам отвезу.
И Мирослав, конечно же, послушался. Ну да, Влад же его лучший друг, а я уже где-то потом. Да и на каком месте может быть женщина в его списке друзей?
– Я с тобой не поеду, – уперлась я.
Полчаса в обществе Влада я точно не выдержу. Постоянные подколы порядком надоели. Ухмылки и намеки, что из меня неважная правительница. Знаю, что неважная. Но если напоминать будут постоянно, никогда не смогу стать хорошей.
– Послушай… – Он вздохнул, посмотрел на небо – ярко-голубое, высокое, без единого облачка. Краем глаза я заметила, что Мирослав тактично отступил и рассматривал теперь носки собственных туфель. – С тобой сложно. Всегда.
– Тогда, может, не нужно со мной? Если сложно?
– Может, – кивнул он. – Но когда я поступал правильно?
Я промолчала, а он продолжил:
– Давай так. Я отвезу тебя домой, а по дороге поговорим. Если ты решишь, что нам все же не стоит видеться, не будем. Разве что, как сегодня – раз в месяц. От этого никуда не уйти, ты же теперь… правительница. Но нам, правда, поговорить бы не мешало. Нормально, без истерик. Давно пора, не считаешь?
Я пожала плечами. Один разговор ничего не изменит, тем более, если потом Влад уйдет из моей жизни, у меня станет на одну проблему меньше. Хотя в то, что это случится, верилось с трудом.
– Хорошо, – кивнула я.
Мы попрощались с Мирославом и сели в машину. Влад завел мотор, а я сразу отвернулась к окну. Если хочет говорить, пусть говорит – первая не начну. И вообще, домой бы поскорее…
Влад ехал молча где-то два квартала, а потом резко свернул к обочине и затормозил.
– Я правда ненавидел Эрика, – произнес он абсолютно спокойно и поправил себя: – Ненавижу. Но к сыну твоему ненависти нет.
Я вздохнула, но ничего не ответила. Смотрела в окно – на Влада не могла. Или не хотела. Вся ситуация казалась абсурдной, но он прав – нам давно пора все выяснить. Перестать играть в «замки».
– И Дашу вы подозревали зря, – продолжал он. – Она и мухи не обидит. И тебе ничего плохого не желала, правда.
– Да, она божий одуванчик, твоя Даша! – не выдержала я. – Ничего плохого никому не желала, а тот разговор просто так получился. И Эрик ушел…
Глаза защипало слезами, и я замолчала.
– Какой разговор?
– Будто ты не в курсе! В мой день рождения, у скади. Даша так старалась убедить меня прогнать Эрика. Убедила, радуйся!
– Я не знал…
Посмотрела на него. Нет, я никогда не могла понять, лжет он или говорит правду. Влад слишком хорошо играл. Но посмотрела. На вид не лжет, а там кто знает…
– Неважно. Все в прошлом. Мне нужно думать о сыне.
– А о себе? – усмехнулся он невесело. – Когда ты подумаешь о себе?
Я молчала, рассматривала ладони, а он продолжал:
– Для тебя это пытка. Вся эта бюрократия, отчеты, финансы. Люди, которых ты не знаешь, но о которых должна заботиться. Дела, в которые предстоит вникать, и ты вникнешь – не глупая же. Только вот зачем?
– Мой сын – наследник… – выдохнула я, сжимая кулаки.
– И что? Ты обязана жизнь положить на их племя? Они ведь не посвятили тебя! Не предложили даже, верно?
– Закон крови…
– К чертям закон крови! Поля…
Теплая рука коснулась ладони, и я вздрогнула. Не хотела, чтобы он прикасался, и в то же время ждала этого. Он всегда понимал, что я чувствую. И врать я не умела, даже не пыталась. Эрику могла врать, а Владу – нет. Слишком хорошо он меня знал. И поделиться с кем-то хотелось.
Но не ним. Нельзя с ним!
– Я тебе не враг.
Ага, конечно. Я выдернула руку и сунула обе в карманы.
– Тот разговор наш последний… глупый, – как ни в чем не бывало, продолжил Влад. – Я не хотел ссориться. Злой был. Уколоть хотелось сильно.
– Уколол.
– Скорее себя, – усмехнулся криво. – Даже отъявленным циникам, как я, бывает плохо.
– Я не хотела, чтобы тебе было плохо! Все, чего хотела – быть счастливой.
– Была? – Отвернулся. На меня не смотрел, смотрел вперед, на вычищенное до блеска стекло. В нем встречные машины, пешеходы, кусок дороги, обрывающийся перекрестком. Фонарь.
Я молчала. Понимала: отвечу, сделаю хуже. Но Влад, похоже, и не ждал ответа. Только горечь растекалась по воздуху, я вдыхала ее, и она оседала налетом на горле.
– Неважно, – наконец, сказал он. – Вернее, важно, но… ты все равно не скажешь. А я не глупый, сам понимаю. Не злись. – Он протянул руку и коснулся моих волос. Волосы не спрячешь… – Полина, не злись на меня, пожалуйста.
Я громко выдохнула. Злиться хотелось. И высказать. Только что это даст? Влад останется Владом.
– Не буду…
– Тебя не хватает. В атли и вообще.
– Я не вернусь в атли, – хмуро ответила я.
Он вздохнул. Тяжело вздохнул и отвернулся.
– Не говори такого.
– Мой сын – скади. Я не оставлю его.
– Тебе не нужно оставлять! Скади живут в Липецке, их источник в городе, они никуда не денутся. Атли тоже. Когда мы были детьми, то жили большой и дружной семьей. Все может быть по-старому. Я не прошу тебя вернуться сейчас, понимаю, нужно время. Тебе. Мне. Но Полякова не справляется, а атли нужна пророчица.
– Я не очень послушная соплеменница, – съязвила я.
– Я привык, – улыбнулся он и сразу стал безумно обаятельным.
Когда все изменилось? Когда я забыла все? Словно звоночки и прошлой жизни – все эти улыбки и слова.
– Я не вернусь, – упрямо повторила я. – В ближайшее время точно. У меня обязанности, а еще нужно найти кое-кого. А ты… Мы… Не думаю, что у нас получится стать друзьями.
– Я тебе не враг, – повторил Влад тихо и снова завел машину. – Но и френдзона – это не мое.
К скади мы ехали молча. Я даже задремала, а проснулась уже у дома. Влад тронул за плечо – аккуратно, словно боялся ранить, и сказал:
– Приехали.
Я протерла глаза, привыкая к свету. Нужно было выйти, но разговор казался незаконченным, и я осталась сидеть. Влад тоже. Смотрел на руль и не шевелился.
Только ива над нами шумела. Наверное, шумела – изнутри ведь не слышно.
– Ты это… к атли приезжай, – глухо произнес Влад. – Глеб будет рад и Рита. Знаю, вы не очень ладили, но все же она твоя сестра. Кирилл обрадуется еще. Ну и я. Хотя меня ты не очень жалуешь.
– Я подумаю.
– И на счет моих слов тоже подумай, они не корысти ради были сказаны. Дашка тоже… не особо справлялась. Но ей проще – она с детства к этому готовилась.
Я кивнула. Даша готовилась, а приходится мне. Ничего, справлюсь. Как-нибудь, ради сына.
– Спасибо. – Отстегнула ремень. – Ты сегодня здорово меня поддержал. У охотников. – Поднять на него глаза было чертовки трудно, но я смогла. – Правда, спасибо.
– Я ничего не сделал, – тихо сказал он и добавил еще тише: – Сегодня.
Глава 28. Находка
Весна кончилась быстро. Сменилась жарой и духотой, что для июня не свойственно. А уж июль и вовсе выжег землю. Плавился асфальт, в городе воняло смолой и копотью. Выхлопными газами. Пылью.
И усталостью.
Или мне только казалось?
Я действительно устала. Утра начинались рано, а вечера кончались глубокой ночью. А весь день я изо всех сил старалась быть хорошей правительницей. Сидела с Антоном в кабинете, обложившись кучей бумаг, и пыталась вникнуть в работу верфей. Теперь, когда Эрика не было, Антон приезжал редко – пару раз в месяц. И то на несколько дней, чтобы ввести меня в курс дела.
Влад оказался не прав. Наверное, я все же была глупа, или просто мозг не был заточен под ведение бизнеса. Я пыталась вникнуть, честно. Но так толком и не вышло. Отвлекал Алан, другие скади, которые приходили и робко что-то спрашивали, делились проблемами и страхами. Я разруливала споры, прекращала ссоры, которые все же случались. Решала вопросы о воспитании детей. Ездила на сборы к охотникам. Руководила, в общем. Как умела.
С Тамарой, как ни странно, проблем не возникло. Она не давила, не навязывала свою волю. Только наблюдала иногда пристально, отчего мне сразу становилось неуютно. Но я тут же отвлекалась заботами и забывала. К тому же, воительница здорово помогала мне с сыном, за что я была ей признательна. С Аланом Тома была настоящей, даже улыбалась, когда брала младенца на руки. Любила его – такое невозможно сыграть. А если она любит Алана, и я постараюсь смирить спесь и подружиться с ней. Или хотя бы сохранить нейтралитет.
Было сложно, каждый вечер я падала в кровать без задних ног и засыпала. Снов не было – лишь темнота. Сознание выключалось и, казалось, тут же включалось снова. Наступал новый день, наполненный заботами.
Бояться было некогда. Хотя о таинственном убийце я помнила. Маршал и Сергей – еще один из ищеек скади – искали его, как оказалось, все это время. Эрик просил перед уходом.
Эрик…
О нем я думала в минуты, когда удавалось немного отстраниться от суеты. В один из таких часов в надежде спрятаться, я забрела на чердак.
Там было жарко. Жарче, чем в доме, где на полную мощность работали кондиционеры, да и массивные каменные стены не пускали жару. Из круглого окошка в помещение проникало солнце и клубилось в облачках из пыли. Покатая крыша, обшитая изнутри деревом, сундук со сбитым замком – массивным и ржавым. Старый велосипед в углу. Стул и лампа без абажура. Коробки.
Старинная тумбочка с выдвинутыми ящиками, которые невозможно было задвинуть назад – дерево рассохлось от влаги и трухлявилось от прикосновений. В тумбочке – кисти, пропитанные краской тряпки, старая палитра. Похоже, когда-то у скади жил художник. Я вспомнила картину у Роба в комнате. Красные маки. Нужно будет спросить, кто рисовал.
В углу стояли холсты, накрытые белой простыней. Простыня запылилась и на прикосновение ответила возмущенным облачком. Я чихнула, резким движением сдернула ее…
И обомлела.
С огромной – почти в мой рост – картины на меня смотрел Эрик. Прищуренный взгляд, волосы струятся по плечам. Рубашка расстегнута, амулета, правда, на груди нет. И я машинально сжимаю этот самый амулет в ладони, словно таким образом могу связаться с Эриком, ощутить тепло. Но я не могу. Могу лишь смотреть в прозрачные глаза и плакать. А рука сама тянется…
Трогаю щеки. Шершавый холст и масло. Спускаюсь к губам и обвожу по контуру. Стираю пыль. И собственные слезы – другой рукой.
– Прости… – шепчу. И так хочется прижаться, но к портрету не прижмешься. Не обнимешь. Зато можно смотреть.
Я забрала его с собой. Спустила вниз, хотя это было сложно, втащила в комнату, салфеткой смахнула пыль. А затем попросила соорудить крепления на стене в моей спальне. Пока мужчины трудились, смотрела на картину.
А потом пришла Даша. Присела рядом со мной на кровать и тихо сказала:
– Мама рисовала. Она много рисовала и Эрика любила очень.
– У нее был талант, – сдавленно ответила я. – Почему картина на чердаке?
– Эрик приказал. Туда почти все отнесли, кроме… У меня остался портрет папы и у Роберта маки. Не отдал. Не позволил забрать…
Она вздохнула.
– Эрик приказал? – удивилась я. – Но почему?
– Злился. – Защитница горько улыбнулась. – Его не было, когда папа… Папу охотник убил, древний. Когда Эрик вернулся, просто обезумел. Раньше он часто был… безумным. Злился много. Я его боялась иногда. Но со мной он никогда… и с мамой. Любил нас.
– Эрик убил того охотника, верно?
Даша кивнула. Поморщилась.
– Содрал с него кожу у нас в подвале. Я подсматривала – интересно было. Я никогда до этого не видела древних. Да и вообще охотников не видела. Эрик пытал его – когда я пришла, на охотнике живого места не осталось. А потом брат начал срезать с него кожу – кусок за куском. Весь в крови был, даже лицо. И волосы… И в один момент охотник рассыпался. Умер. Но я не сразу поняла, что произошло. Тошнило меня дня три. А мама плакала. Закрылась в спальне и… Она думала, что Эрик с ума сошел.
– Она умерла вскорости, да? – спросила я, пытаясь стереть из воображения страшные картины. Не вязались они у меня с Эриком, которого я знала. С добрым, справедливым, а главное – умеющим себя контролировать Эриком.
– Она… ушла, – вздохнула Даша. – Ушла искать отца.
– Постой, она что же… покончила с собой?! Или…
– Нет. То есть… не совсем. Есть ритуал – ритуал очистки жилы. Жрец обращается к богам и просит обменять кен хищного на одно желание. Никто особо не верил, что он работает, пока мама… Она хотела видеть отца.
– Ритуал убил ее?
Даша кивнула.
– А Эрик потом окончательно свихнулся. Разозлился на нее за то, что бросила нас. И велел убрать все картины. Он любил маму сильно. И она его. У них была связь. Кровь, наверное, не зря же он так эти чертовы законы соблюдал! Кровь Херсира. В моих жилах она тоже течет, но я ее не чувствую. Мама чувствовала, и Эрик тоже. Он бесновался долго, а потом ушел. Вернулся уже одержимый пророчицей. – Она посмотрела мне в глаза и добавила: – Тобой.
Я ничего не ответила. Перевела взгляд на картину, и показалось, я увидела упрек в лазурных глазах.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала и смотрела на портрет на стене. Мы были в комнате вдвоем – я и он. Алана забрала к себе Тамара, чтобы я немного отдохнула. Мне показалось, когда она увидела картину, то даже как-то смягчилась, и ее голос уже не звучал так резко. Хотя, кто знает… возможно, то было лишь мое воображение.
Около двух часов я все же сдалась – выключила свет и улеглась. Мне снова приснилась та девушка. Степь с ласковой травой, ветер, ночь. Луна – еще не полная, со стертым боком.
Незнакомка тянула руки и просила помочь. Чем? Я не знала, но тоже к ней тянулась. А когда уже готова была прикоснуться, она расстаяла в воздухе, и я осталась одна.
Пробуждение вышло резким.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, хотя сон не был страшным. Предчувствие – вот что заставило открыть глаза. И амулет Эрика накалился. Как тогда…
И я поняла, что в комнате не одна. Шорох – едва заметный – сзади. Следом – леденящий страх. Но в этот раз страх не перерос в панику, лишающую движений. Я резко дернулась, но не удержала равновесие, и рухнула с кровати, больно ударившись затылком о пол.
Наверное, нужно было закричать, но я почему-то не кричала. Только судорожно двигала локтями, стараясь отползти от кровати, на которой уже четко выделялась темная фигура. И я с ужасом следила, как эта фигура поднимается следом и делает шаг ко мне…
«Алан, – мелькнула мысль. – Хорошо, что Алан сегодня с Тамарой».
Все это произошло в долю секунды. И мысль, что я могу ударить, пришла. Но поздно. Шершавые ладони перехватили мои руки и свели их над головой. А хриплый голос шепнул:
– Полегче! Зашибешь ведь.
И я застыла. Как лежала там, на полу, так и…
Снится? Мне это снится? Как же иначе объяснить…
Меня подняли и усадили на колени. Обвили кольцом рук и слегка покачали.
– Дурной сон?
Я подняла голову, отстранилась. Слишком темно, чтобы быть уверенной. Слишком… зыбко. Поэтому я протянула руку и дотронулась. До скулы, плавно переходящей в подбородок. До мягких губ. Волос. До щеки, что кололась щетиной. Запах знакомый – сладкий, дурманящий.
– Эрик…
Сон? Если так, то не хочу просыпаться.
– Драться не будешь больше? – пошутило видение.
Я помотала головой.
Майка, не скрывающая сильных плеч. Руки. Ладони шершавые, и кожа шелушится. Почему?
– Пришлось поработать, – непринужденно ответил фантом. – Помогал со строительством. Кто такой Алан?
Видение и способности сохранило. А обещания, похоже, забыты. Впрочем, я сама ведь… сама…
– Голова болит, – сказала я вслух и поморщилась. Похоже, нехило приложилась затылком. Пощупала – шишки вроде не было.
Теплая ладонь легла мне на лоб, вторая – на затылок, и боль ушла, уступая место легкой эйфории.
– Легче? – улыбнулось видение, и я кивнула. Глаза привыкли к темноте, и теперь я могла различать и контур лица, и впалые щеки, и блеск прозрачных глаз. Даже ямочка на подбородке была видна. И почему-то подумалось, что всему виной картина. Словно Эрик с портрета ожил и ходит по ночам.
Но вслух я шепнула лишь:
– Спасибо.
– Ты в гости приехала?
– Что?
Таинственность постепенно рассеивалась, темнота становилась просто темнотой, а очертания тела на картине выделялись четко. Значит, это не призрак. Не видение… Не…
– У скади гостишь?
– Нет, я… Ты вернулся?
– Как видишь, – усмехнулся. Горько. Или показалось?
– Вернулся, – повторила я, но скорее, чтобы убедить себя.
– Кан – совсем не такой, каким я его представлял.
– Знаю, – кивнула. Осторожно пошевелила головой, опасаясь новой порции боли. Но боли не было, лишь недоумение. Белый шум и полное отсутствие мыслей.
Я не ждала Эрика, а он пришел. Зачем? Почему?
– Это мой дом, – ответил он.
– Хватит. Перестань!
– Извини. В кане не приходилось контролировать себя.
Я отстранилась, осторожно встала. Нужно было расстояние, чтобы прийти в себя, осознать, что он… здесь.
– Ты мог уйти куда-то, – тихо сказала я. – Выбрать мир, где тебе было бы хорошо…
Он тоже встал. Большой, надежный. Некто из прошлой жизни, к которой возврата нет. Или есть?
– Я и выбрал.
Темнота залила пространство, но я все равно видела, как горят его глаза. Как пристально, жадно он на меня смотрел. Еще вчера я точно так же смотрела на портрет…
Потянулась к его руке. Истрескавшаяся, горячая кожа. Пальцы вздрогнули, но на прикосновение Эрик не ответил. Конечно, я же… мы…
– Идем. – Я потащила его к выходу.
– Куда?
– Объясню, что я здесь делаю.
В коридоре было светло, я не удержалась и взглянула на Эрика. Высокий. Я и забыла, насколько. Плечи широкие, а белая майка подчеркивает загорелую кожу и рельеф мышц. Волосы по плечам струятся, шелковистые и мягкие. Я еще помнила, насколько они мягкие. И снова хотелось коснуться. Но я развернулась и пошла, Эрик – за мной. И за руку держал, теперь уже крепко, пальцы переплел. А я не хотела, чтобы отпускал.
Но вот она – дверь Тамары, и пришлось расцепить ладони. Я постучала – негромко, чтобы не разбудить Алана. Эрик уперся плечом в стену и не сводил с меня настороженного взгляда. Молчал. И выглядел усталым. Наверное, ему нужно поспать. Возможно, он уснул бы там, рядом со мной, и если бы я не открыла глаза, не испугалась, то проснулась бы утром в его объятиях.
Впрочем, вряд ли он стал бы меня обнимать. После того, что я сказала, сделала. Оттолкнула его. В прозрачных глазах Эрика ворочалась дремлющая злость.
Он не ждал меня здесь. По сути, я здесь лишняя…
Тамара открыла дверь. Заспанная, в розовой пижаме с котятами Китти, она меньше всего походила на грозную воительницу. Но внешность зачастую обманчива.
– Спи! – велела мне с порога. – Пусть будет у меня до утра. А то на тебя уже смотреть страшно – исхудала. Кожа да кости!
– Тома, – сдавленно сказала я. – Смотри.
И распахнула пошире дверь, чтобы она увидела. Она увидела. Глаза округлила, приоткрыла в удивлении рот и несколько секунд молчала, не зная, по-видимому, что сказать. Подалась назад. Поморгала.
А потом резко выпалила:
– Гад ты, Эрик!
Я думала, он разозлится или обидится, но Эрик просто кивнул.
– Согласен. Со всем согласен. И скучал по тебе, кудряшка. Но боюсь, если мы так с каждым скади будем здороваться, я усну в процессе. Устал безумно. Поспать бы пару часов. А завтра ругай хоть целый день.
– Хотелось бы объяснить Эрику, зачем я здесь, – вмешалась я.
– Ах да, это… – Тамара отступила на шаг, давая нам возможность войти.
Полутьма. Рассеянный свет ночника на тумбочке. Голубые рюши на детской кроватке. Алан спал на животе, выпятив попку вверх, и светлые волосы кудрявились на затылке. Щечка смешно смялась, а ямочка на подбородке выделялась еще отчетливее. Пахло молоком и детской присыпкой. Мой мир, моя Вселенная поместилась в колыбельке.
– Это Алан, – шепнула я Эрику, который с удивлением смотрел на младенца.
Эрик несколько секунд разглядывал его, а затем повернулся к Тамаре и выдал гениальное:
– Ты родила ребенка?
– Совсем сбрендил в своем кане?! – возмутилась воительница. – Посмотри на него, это твой сын!
– Мой… – Эрик перевел ошеломленный взгляд на малыша, и тот, словно почувствовав, заворочался. – Но… как?
– Думала, ты большой мальчик и понимаешь, как получаются дети, – съязвила Тома.
Она злилась. Сильно злилась. Уже не на меня, не на Дашу, а на Эрика. Но он, казалось, и вовсе перестал ее замечать. Посмотрел на меня недоверчиво. Затем снова на Алана. И снова на меня.
– Ты поэтому живешь здесь, верно?
Я кивнула. В горле стоял ком, и ответить не получилось – только кивнуть.
Эрик снова посмотрел на Алана. Другим взглядом – изучающим, хищным, голодным. И стоял так минуту или две. Я молчала, а Тамара беззастенчиво зевала, намекая, что ночь на дворе и поспать бы не мешало. Эрик устал. Еле на ногах стоял, но все равно не уходил. Глядел на сына и не моргал.
– Алан… – сказал он, наконец. И повторил, наверное, чтобы закрепить: – Алан. – Повернулся ко мне. – Когда?
– В марте, – сдавленно ответила я.
– Марш отсюда, – недовольно проворчала Тамара. – Разбудите мне ребенка. А ты… – Она пнула Эрика кулаком в плечо. – Отсыпайся, завтра придется выслушать, что я о тебе думаю!
Мы оказались в коридоре. Свет от бра рассеянными полукругами ложился на пол. Одна нога Эрика оказалась в этом полукруге, а другая – в тени. Он молчал и смотрел на меня выжидающе, а мне было неуютно. Я правда хотела спать. И устала. Эрик ждал объяснений, а я…
Что я могла ему объяснить, все же очевидно?
– Давай… не в коридоре, – попросила я, и он кивнул.
– Ты не высыпаешься? Устаешь? – спросил, пока мы шли назад, к спальне. За руки уже не держались, и Эрик казался невероятно далеким, чужим.
– Все мамы устают, – улыбнулась я, стараясь не думать о плохом. – Особенно если они еще и племенем управляют.
– Ты не правительница, – нахмурился он.
Я обернулась у самой двери. Посмотрела на него. Нет, не злится. Устал. И констатирует факт.
– Верно, – кивнула. – Не правительница. Но я научилась притворяться.
Комната в свете сильно отличалась от комнаты в темноте. Таинственность исчезла, а проступил быт с его мелкими деталями. Мне почему-то стало стыдно и за разбросанные на полу игрушки, и за упаковку подгузников, которые я с вечера не убрала в комод, и за распашонки стопкой на стуле. Кресло-качалка, как и детская кроватка, смотрелись в этот раз нелепо в мрачноватой и явно предназначенной мужчине спальне. Я почувствовала себя оккупантом… Теперь, когда вернулся хозяин, на эту комнату у меня не было прав.
Впрочем, Эрику, похоже, было плевать и на подгузники, и на кресло, и на кроватку. Он смотрела на стену, где висел портрет. Портрет, в свою очередь, вглядывался в него.
Не знаю, почему я испугалась. Вспомнилась Даша с ее рассказами о временном помешательстве Эрика, о жестокости, с которой он пытал охотника в подвале. О том, как после смерти матери велел унести все картины на чердак…
– Я нашла ее вчера, – пояснила, хотя Эрик не спрашивал. – Она мне понравилась, и я решила…
– Нужно снять, – резко перебил он.
Эрик злился. На меня. За картину. За то, что поселилась в его доме, заняла место его сестры – скади по крови. Командовала тут. Возможно, и за то, что родила от него ребенка…
Я инстинктивно отступила к двери и ответила:
– Хорошо.
Он немного помолчал. На картину больше не глядел – осматривал комнату, и у меня почему-то горели уши и щеки, словно их окунули в кипяток.
Хозяин. Настоящий хозяин. А я… лишняя.
– Все это время ты жила у скади? – наконец, бесстрастно спросил он.
Я помотала головой и облокотилась о дверное полотно.
– Не все. Только после родов.
– А до этого где? У атли?
– Я не… – Сглотнула и отвела взгляд. – Я не атли. Все сложно…
– Ничего, я пойму.
Он смотрел на меня, не отрываясь, а слова хлестали кнутом. Я почувствовала, что краснею. Сложный разговор. Я устала, Эрик устал. Лучше бы нам отдохнуть, а потом уже выяснять отношения. Но он, похоже, был иного мнения. Сверлил меня взглядом и ждал. И я поняла, что не хочу говорить. Вот бы он прочел мои мысли и ни о чем не спрашивал. Понял, как я скучала, как люблю его, и что даже не надеялась на такое счастье – увидеть его снова.
Но я сама запретила Эрику лезть мне в голову. И значит, придется отвечать.
– Я жила у себя, то есть на Достоевского. А потом… В общем, на меня напали ночью. Человек. Хотел убить, и, если бы не Дэн, наверняка убил бы.
– Кто такой Дэн?
– Мой друг, он… знакомый Барта, вождя сольвейгов. Дэн сильно приложил убийцу о стену, и тот умер.
Эрик кивнул.
– И ты пришла к Тамаре? Тогда уже знала, что беременна?
– Мне некуда было идти. К тому же… мой сын скади, и скади имели право знать.
Эрик с портрета внимательно слушал. И, казалось, оценивал степень откровенности. Словно были причины скрывать? Все причины исчерпали себя…
– Маршал узнал, кто в прошлом году хотел тебя отравить? – Эрик скользнул взглядом мимо, словно ему не хотелось больше смотреть в глаза. Все еще больно или… Нет, нельзя так думать! Если начну, больно будет мне.
Я покачала головой.
– Нет. Думаю, отравитель и тот, кто подослал убийцу – один и тот же человек.
– Я уверен в этом, – согласился Эрик.
– Тогда я считала, что это Даша… То есть… Тома сказала… а я так боялась, что поверила.
– Даша? – удивился он. И снова в глаза посмотрел. Лед растаял – от удивления, наверное. И на минуту он снова стал моим Эриком.
– Тома уверила, что у Даши есть способности… ну, видеть. И что она хотела устранить соперника. Роберт не отрицал, кстати. Твои друзья указали на нее, что мне было думать?
– Ладно они, но ты? Как ты вообще… как могла подумать, что Дарья… Да она в жизни такого не сделает!
– Откуда мне было знать?! – Я оттолкнулась от двери и шагнула к нему. Впервые за то время, как проснулась, ощутила себя уверенной. Наверное, сказались месяцы тренировок – все же в резиденции охотников нужно было часами держать лицо и отвечать на различные вопросы. – Тома уверяла и Роб. К тому же, Даша сама была убедительна, когда уговаривала оттолкнуть тебя.
– Оттолкнуть? – Он даже побледнел. И брови свел у переносицы. А я пожалела, что сказала. Вырвалось. Но слово, как говорится, не воробей…
Да и скрывать у меня больше не было права. Только вот как сказать? Можно просто слово в слово повторить, как было. Или подобрать нужные фразы. Какие? Если бы я знала…
– Что же ты молчишь? Говори! – почти выкрикнул он.
Глаза горят гневом. Кажется, еще миг – и он совсем перестанет быть Эриком. Превратится в чудовище – страшное, беспощадное. И убьет меня.
– На празднике Даша позвала меня поговорить в кабинет и сказала, что ты не будешь счастлив здесь, со мной. Влюбленность пройдет, я надоем тебе, и ты возненавидишь меня за то, что остался, не ушел в кан, о котором так сильно мечтал. Мы менялись кеном, Эрик, а это привязка. И твои мысли могли быть не твоими… Просто инстинкты, не любовь. А кан – ты ведь мечтал о нем всю жизнь! Ни разу не отступил, не сбился с дороги. И я… я не могла лишить тебя этой мечты.
– Но ты же… ты сказала…
– Лгала, – горько улыбнулась я. – Никогда не умела, и вот…
– Лгала?!
Он больше не злился. Злость трансформировалась в обиду, растворилась в воздухе и причиняла боль при каждом вдохе.
– Прогнала меня, солгав? Ты не собиралась… в атли… к нему?
Я покачала головой. Горло жгло слезами – внезапными, горькими. Обвиняющие взгляды стегали крапивой, и кожа под ними, казалось, пузырилась ожогами.
Эрик отвернулся, запустил руки в волосы, взъерошил их.
– Черт, Полина! Ты… – замолчал, будто не мог подобрать слов. – То, что ты сделала… Знаешь, как я чувствовал себя? Как я…
– Прости.
– Я ведь любил тебя. Я, черт возьми, влюбился, как идиот!
– Эрик…
– А ты играла… Все время, Полина? Все время, что мы были вместе, ты играла?
– Я не играла! – выкрикнула я. Почти уже не контролировала себя и сама готова была броситься на него с кулаками, чтобы он перестал говорить. Мне же больно! Ему тоже. И с каждой секундой все больнее… – Не говори так.
– А как… что мне сказать?
– Не знаю.
Слезы уже не было сил сдерживать, и они покатились крупными каплями – по щекам, затем на пижаму и на ковер. Падали, путаясь в высоком ворсе. Слезы – всего лишь вода. Соленая вода, не больше.
Я не видела, как он подошел. Просто оказался рядом. И обнял. А я разрыдалась, как маленькая. С ним я всегда чувствовала себя маленькой, а он защищал меня, заботился. Давно. Но словно вчера.
– Не плачь, – прошептал Эрик и прижал меня к себе сильнее. И я вжалась в него. Хотелось раствориться, стать его частью. Органом, без которого он не смог бы жить, дышать. – Не могу смотреть, как ты плачешь из-за меня. Маленькая моя, пророчица…
Я цеплялась пальцами за его майку и хотела добраться до кожи. Добралась. Она была теплой и пахла солнцем, а еще немного гелем для душа – тем самым, что я берегла и пользовалась, лишь когда становилось совсем невмоготу. И вот Эрик вернулся и наверняка полпузырька вылил… Хотя какая разница? Он же вернулся. И будет здесь. Со мной?
– Я слишком спешил, да? – Он осторожно отстранил меня и вытер слезы со щек. – Было мало времени, и я спешил. Боялся не успеть. Оступился как-то, верно? Что-то сделал не так? Слишком напирал?
Я замотала головой и снова его обняла. Как хорошо… вот так… с ним.
– А ты родила мне сына, – продолжал он, и в голосе послышалась нежность. – Подумать только, сына! Наследника! Я и мечтать о таком не смел.
– Ты не злишься? – спросила я и замерла в ожидании ответа. Сердце гулко билось. Мое? Его?
– Шутишь? – Эрик погладил меня по волосам. – Я счастлив.
– Я рада, что ты вернулся, – прошептала я и закрыла глаза.
– А я рад, что ты рада, – улыбнулся он. – Только вот… правда, устал. А тут новостей столько, что боюсь, не смогу сразу все усвоить. Да и тебе нужно выспаться.
– Да, конечно. – Я нехотя отпустила его и вытерла остатки слез. – Извини.
– Отдохни, а я лягу в гостевой. Пока еще ты тут хозяйка, – пошутил он.
