Текст книги "Хозяин видений (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)
Роб помог мне подняться наверх, остановился перед дверью спальни Эрика и неуверенно произнес:
– Мы подумали, ты захочешь жить здесь.
Он шутит? Конечно, я хочу. Черт, я мечтала жить в этой комнате всю беременность. Засыпая на мягкой кровати Мирослава в Венгене, слушая размеренное дыхание Люсии, я вспоминала темную спальню с большой кроватью, атласные наволочки, на которых серебром смешивались наши с Эриком волосы. Окно, в которое по утрам проникали солнечные лучи и будили нас. Вернее, меня. Эрик редко спал – ему достаточно было пары часов сна в неделю, чтобы чувствовать себя отдохнувшим. И когда я просыпалась, ловила его теплый взгляд. Такие утра начинались с улыбки.
А потом был кофе и булочки. Тихий смех, прикосновения, карамель в венах.
Я, наверное, громко и прерывисто дышала, потому как Роб взял меня за руку и серьезно сказал:
– Если не хочешь, или тебе трудно, могу отвести тебя в гостевую.
Я замотала головой.
– Нет. Я хочу жить здесь.
Внутри все поменялось, обросло другой реальностью. Прошлое пространство комнаты Эрика, угловатое, без излишеств, заполонили груды детских вещей. Кроватка с рюшами, кресло-качалка у окна – видимо, для меня. Игрушки в творческом беспорядке на полу. Дополнительный комод для наших с Аланом вещей. Гардеробную, наверное, решили не трогать. Святыня. Как еще спальню мне доверили…
Впрочем, переживать и мыслить сил уже не было. Упасть бы в кровать, только сначала вымыться хорошенько.
– Отдохни, – посоветовал мне Роберт. – С Аланом пока побудет Тома. Завтра у тебя трудный день.
– Труднее, чем сегодня? – зевнула я и покосилась на кровать.
– Завтра мы едем в резиденцию охотников. Нужно представить тебя Петру. Да и день ежемесячных отчетов как раз завтра. Убьем двух зайцев одним выстрелом.
– Петру? – переспросила я.
– Наш новый смотритель, – пояснил Роб. – Еще не древний, но достаточно старый охотник. Думаю, со временем Альрик тоже приедет – скади у него на особом счету.
При упоминании о Первозданном у меня заболела голова. Прям аллергия на древних манипуляторов. Завтрашний день виделся мрачным и по-настоящему тяжелым. Безумно захотелось увидеть сына, прижать его к груди и успокоиться.
– Алан… пусть сегодня останется со мной, – попросила я. – Не усну без сына.
Роб кивнул.
– Скажу Эльвире, чтобы принесла, а ты пока прими душ. В комоде есть вещи – я приобрел на первое время. Остальное купишь сама.
Горячая вода разморила еще больше. На полке все еще стоял гель для душа Эрика – терпкий, с древесным запахом и миндальным маслом. Я тщательно мылилась и глотала слезы от того, что уже не вернуть. Но когда вернулась в комнату, глаза были сухими.
В спальне меня ждала Тамара. Алан спал в кроватке, его ресницы подрагивали, а кулачки сжимались. Надеюсь, тебе снится что-то хорошее, малыш.
Я присела на кровать и подняла глаза на воительницу.
– Ты отлично держалась, – похвалила меня Тамара. – Я сомневалась, что вообще выдержись. На вид ты не очень стойкая…
– Спасибо, ты такая милая, – съязвила я.
Она пожала плечами.
– Я привыкла говорить правду. Многим это не нравится, но это их проблемы.
– Мне нравится. Я ценю правду. И сама привыкла говорить ее в глаза, так что не обижайся. Я не буду притеснять Дашу. Она не подсылала того убийцу, не знала о ребенке и не станет вредить Алану. Это видно даже тому, у кого с интуицией туго.
– Возможно, и не она была, – проворчала Тамара и присела на стоящий рядом с кроватью стул. – Но это ничего не меняет. Даша – скверная правительница. Ей, как и тому, зеленоглазому, плевать на закон крови. Она бы осквернила скади.
– А я? Разве во мне есть кровь скади? Разве я не оскверняю ваши… законы?
– Ты не скади, – улыбнулась она. – Ты лишь говоришь за сына. Это другое.
– А когда он подрастет, вышвырнете меня из племени?
– Когда он подрастет, сам будет решать, – отрезала воительница и встала. – Ты не хочешь в скади, так что же жалуешься?
– Я не жалуюсь. Устала, – призналась я. – И думаю о будущем.
– Устала – отдохни. А будущее твое здесь, рядом с нами. На долгие годы. Тебе нужно научиться держать удар – каждый правитель должен это уметь. Не ломаться. Сражаться до последнего за своих людей. Так делал Эрик, пока не ушел. Так делали вожди до него. Ты никогда не была вождем, но станешь. Упадешь, я подниму. Но никогда, слышишь, Полина, никогда не позволю тебе отступить. Назад дороги нет. Ты знала, на что шла.
Воительница вышла, и мне показалось, если бы Алан не спал, хлопнула бы дверью. Я не нравилась ей. Она хотела меня не больше, чем Дашу. Но вынуждена была терпеть. Потому что по закону именно я имею право на скади, а вовсе не потому, что достойна править.
– Бредовые у вас законы, – пробормотала я и упала на кровать.
Уснула почти сразу, а ночью проснулась от тревожных снов. Потом забрала Алана к себе, и тревоги исчезли. А совсем под утро мне приснилась девушка. Высокая, стройная и безумно бледная. Каштановые волосы трепал ветер, она смотрела на меня умоляюще.
– Спаси меня, – попросила и протянула руку, но как только я захотела ее коснуться, образ растаял, и я осталась одна посреди ночной степи. Ковыль раскачивался и ласкал босые ноги, а над головой раскинулся усыпанный звездами небосвод.
И почему-то подумалось, что если не спасу ее – ту девушку с грустными глазами – ничего хорошего не будет.
Но понять наутро, пророческий ли был сон или просто игры подсознания, у меня не получилось. Интуиция молчала, а впереди ждал насыщенный событиями день.
Утро выдалось солнечным, весенним. Высыхала земля на клумбах у дорожки, ведущей в сад, и в земле этой копалась женщина скади. Сажала цветы. Я забыла ее имя. Как и многих других. Нужно будет выучить или записать. Теперь я – часть их племени.
Настроение было ужасное. С Дашей поругалась утром. Нелепо вышло. Вернее, ожидаемо, но все же… Она подкараулила меня у двери спальни. Смотрела зло огромными своими глазищами, а когда я вышла, выдохнула:
– Дура!
– Чего? – опешила я.
– Как ты вообще… подумать могла? Поверить, что я… – Она захлебывалась слезами, они душили ее, мешали словам. – Он же сын Эрика. Алан. Я бы ни за что…
– Извини. – Я потупилась, не зная, что ей ответить.
Мне было страшно. Одиноко. А друзья Эрика убедили, что она могла убить. Как я могла не поверить им – Эрик же верил?
– Извини – так просто! У тебя, наверное, все просто. Со мной-то ладно – меня можно не любить. Кто я такая?! Но ему могла бы сказать. Он сто раз тебя похоронил, а ты вернулась. С сыном. Бросила это ему в лицо. Сходу, с порога. А тогда не сказала, хотя могла. Обидки хранила. А ведь он всегда… всегда тебя спасал. Подставлялся. Жизнь свою положил. Но что тебе до его жизни, верно? И до моей. Ты решила скрыть. Будто бы я прогнала, будто мы все…
– Даша!
Но она не стала слушать. Развернулась и побежала. Совершенно не по-королевски, закрывая рот ладонью, наверное, чтобы не закричать от обиды.
Мне было плохо. Я поступило подло, вот скверна и просочилась в душу. И об этом поступке я жалела. Даже весна не могла осветлись его, выгнать из сознания.
Но правителям нельзя грустить и съедать себя сожалениями. У правителей много дел.
Роберт открыл для меня дверцу черного глянцевого автомобиля, и я последний раз оглянулась на дом. Облитый светом, он торжественно сверкал вымытыми окнами. А на серой шиферной крыше ворковали голуби.
Всю дорогу до Липецка жрец давал мне указания, как вести себя с охотниками.
– Говори по существу, держись с достоинством. Мне войти не позволят – это прерогатива вождей. Тебя будут спрашивать о том, почему ты не посвящена в племя. Не отвечай. Их не касаются личные дела скади. Вот финансовые отчеты. – Он сунул мне бумаги. Толстая пачка. Таблицы. Графики. Цифры. И я ничего в этом не понимала. – Будут вопросы, скажи, что ты еще не освоилась и в следующий раз придешь с консультантом. Не бойся, в отчетах все правильно, не прикопаются.
– Это так сложно, – простонала я.
– Только в первый раз, – ободрительно улыбнулся Роб. – Ты справишься. И помни, я за дверью.
Я кивнула.
– Смотрителя скади зовут Ганс. Он не русский, говорит мало, почти не вмешивается в наши дела и редко бывает в доме. Он молод и боится, используй это.
– Меня он вряд ли испугается, – пробормотала я.
– Ты не представляешь, какими людей рисуют слухи, – возразил Роб. – Тебя долго не было, но слава о тебе только росла.
– Слава? – Повернулась к нему, чтобы отследить признаки насмешки. Не шутит. Серьезен.
– Здесь тебя знают, как сильного воина, Полина. Ты проявила себя на прошлой войне, охотники такого не забывают. Да и с Эриком ты была долго, а его, говорят, сам Альрик побаивался… Поэтому они сразу постараются запугать. Не ведись, держись с достоинством. Ты – мать наследника и на своем месте, ежемесячные взносы скади платят исправно. Остальное не должно их волновать.
Я смотрела на дорогу. На деревья по обе стороны – еще голые, но уже набухшие почками. На небо, просвечивающееся сквозь паутину ветвей. Сжимала чертовы бумаги и ехала в то место, которое ненавидела. Там пытали любимых мне людей, а охотники смотрели и улыбались. Им было приятно пытать зверушек. Но я-то знала, что сильнейшие из них рассыпаются пеплом, когда мой кен касается их.
Все относительно. И сила, и власть. И подчинение.
Я не чувствовала себя покоренной, но должна была такую изображать.
Красивое современное здание, массивные двери, украшенными знаками убийц, охрана. Молодые совсем – одного удара хватит, чтобы отправить их на тот свет. Несмотря на новый порядок, ясновидцы все еще проходят испытания и становятся охотниками. Система несовершенна. И лжива.
Машины у входа блестели. Рядом с незнакомыми мне иномарками – желтый «Опель» Филиппа, старый, но чистенький, и черный джип Мирослава. Серебристого монстра Влада видно не было, наверное, не приехал еще.
Мы припарковались слева от входа, и Роб помог мне выбраться. Солнце слепило, и я прищурилась, собираясь с духом. Войти, продержаться, выйти. Все просто, Полина.
Все оказалось непросто…
Высокие стены подавляли, черные провалы окон пугающе скалились. Входить не хотелось, и я замерла на пороге, пытаясь отдышаться. Сильная… Все так говорят обо мне.
Еще бы самой поверить.
– Идем, – мягко подтолкнул меня Роберт.
Идем. Отсюда не убежать. Мне теперь вообще убежать не грозит. Сижу на цепи, пусть и золотой. И делаю вид, что что-то значу.
Коридоры, лестницы, хмурые охотники. Их всегда здесь было так много? Роберт спокоен, а я… Сердце колотится и ладони потеют. Иду и прижимаю к себе злосчастные листы.
– Полина? – Голос позади заставил обернуться. Облегчение бальзамом растеклось по плечам, а потом спустилось ниже – в грудь. Потушило пожар, и сердце успокоилось немного.
– Андрей!
– Что ты здесь делаешь? – Охотник оказался рядом в секунду. Глаза чайного цвета встревожены. Осматривает меня, недоверчиво косится на Роба. – Ты что-то натворила?
– Боюсь, что да, – призналась я. И тут же, пока он не успел взволноваться еще сильнее, добавила: – Родила сына от Эрика. Теперь вот… здесь.
– Представляешь скади? – Он даже назад подался от такого известия.
Я кивнула.
– Умею я вляпаться?
– Умеешь, – безрадостно кивнул он. Покачал головой. Жест привычный. Не меняется… Только я меняюсь – постоянно. Замереть бы в одном из счастливых мгновений, так нет же!
– Нам пора, – мягко напомнил Роб.
Мы пошли дальше, а Андрей остался. Он, наверное, тоже будет присутствовать, когда Влад приедет. А еще там Мирослав. Справлюсь.
И лишь дойдя до тех самых дверей, поняла: не смогу. Сорвусь. Резко расхотелось входить, но Роберт распахнул тяжелые створки, и мир охотников обрушился на меня снова.
Зал был практически пуст. Четверо охотников, незнакомых мне, один из которых восседал на «троне» Альрика. Филипп и Мирослав. Диалог, что они вели, резко оборвался, и все, не сговариваясь, уставились на меня. Сзади захлопнулись двери, отрезая мне путь к выходу.
Я сглотнула и выдавила:
– Здрасьте.
Филипп побледнел, а Мирослав прищурился. И оба молчали. Впрочем, не стоит тут выяснять отношения.
Охотник на троне – наверное, Петр – смерил меня презрительным взглядом.
– Полина, верно? Полевая?
Я кивнула. Он жестом указал мне на ряд стульев у окна. Впрочем, на них никто не сидел, поэтому я подошла и встала рядом с Мирославом, словно пыталась найти защиту у его тени. А он все смотрел и смотрел, будто поверить не мог, что видит меня здесь. Наверное, и не мог. Но внимание раздражало, и я поймала себя на том, что мну злосчастные бумаги.
– Привет, – улыбнулась как можно дружелюбнее. Мирослав не ответил. Залип, что ли?
Развить эту мысль мне не дали. Дверь снова распахнулась, и в зал вошел Влад – как всегда полу-расслабленной походкой – скользнул по мне безразличным взглядом, слегка кивнул главному охотнику и встал около Филиппа. Ни с кем из нас не поздоровался. Тут не принято, что ли?
Андрей беззвучно просочился внутрь и неслышно прикрыл за собой дверь.
– Все в сборе? – Охотник на троне обвел нас взглядом. – Что ж, начнем.
Первым говорил Филипп. Голос бывшего жреца был громогласен, растекался по залу гулким эхом, рикошетил от стен и возвращался назад раздражающими отголосками. Филипп рассказывал о достижениях хегни. О хищных, принятых в племя за месяц. О новых источниках доходов. Подбородок держал высоко, но как-то горбился, словно ждал внезапного удара, и от этого смотрелся жалко. Незнакомый молодой охотник – такой же худой, как и вождь племени, у которого он считался смотрителем – кивал и дополнял слова Филиппа. Он смешно трусил жиденькой бородкой и зыркал темными глазами, которые бегали и, казалось, просто не могли сосредоточиться на чем-то одном.
Иногда я позволяла себе посмотреть на Влада из-под полуопущенных ресниц. Интересно было. Когда-то он ненавидел Филиппа… Но сейчас ему как будто и дела не было. Стоял, насмешливо глядя на смотрителя города. Доиграется когда-нибудь.
Словно почувствовав мой взгляд, Влад поднял на меня глаза. Я отвернулась и больше на него не смотрела.
Коренастый, хмурый охотник сидел по правую руку от Петра и записывал. Секретарь, что ли? Развели тут бюрократию.
Филипп завершил свою речь поклоном, что вызвало у меня невольную улыбку, положил отчет на трибуну перед Петром и, когда тот кивнул, покинул зал. Смотритель хегни неслышно последовал за ним.
Затем говорил Мирослав. Сдержанно, негромко, четко и по существу. Черт, я так никогда не научусь, даже если перед зеркалом тренироваться стану. В его пепельных волосах путалось солнце, и лучи стекали на высокий лоб. Смотритель альва молчал. Может, нечего было добавить, а может, охотник походил из породы молчунов…
А я изучала Ганса. Он стоял позади Петра и косился на меня встревоженно. Высокий. Поджарый. Молодой. Слишком молодой для такого сильного племени. И в глазах страх застыл.
Неужели действительно боится? Наслышан обо мне и думает, я сорвусь и пойду убивать всех подряд? Бред какой! Война давно окончена, и единственное, чего я хочу – это мир.
Впрочем, если какой-то из хищных пойдет против системы, его осудят и отдадут палачу. Или отдадут и осудят одновременно. Как Глеба. Когда он… здесь… И кровь, и стоны. Страх, заполонивший огромных размеров зал. Альрик улыбается. А палач – палач всегда готов казнить…
– Девушка, – окликнул меня Петр, и я подняла глаза. – Да-да, я к вам обращаюсь. Вы где находитесь, помните?
– Я…
Огляделась. Мирослава нет, смотрителя альва тоже. Секретарь щурится, и ручка замерла над листом бумаги. Андрей побледнел, кажется.
– Извините, задумалась, – нашлась я и выше подняла подбородок. Как там говорил Роберт? Держаться с достоинством? Да пожалуйста!
– Расскажите о себе, – не попросил – потребовал Петр.
– О себе? То есть… Что именно вас интересует?
К такому я не была готова. Про дела скади там рассказать, про наследника. Про то, почему я. Но о себе… Что именно нужно говорить? И чего они обо мне не знают?
– Что посчитаете нужным. – Тон холодный, нет, ледяной. И взгляд колючий. Лицо напряжено, и на скулах ходят желваки. Немолодой. Сильный. Грозный. По-моему, новому смотрителю Липецка я совсем не нравилась. Впрочем, лучше так, чем удушающая любовь Мишеля…
Я пожала плечами.
– Я представляю скади, так как мой сын – наследник, – ответила спокойно.
– Не совсем убежден, правильно ли это по вашим законам… Что твой вождь думает об этом? Твой настоящий вождь?
Петр резко перешел на «ты» и выделил слово «настоящий».
– Настоящего нет. Я одиночка.
– Вот как? – Он помолчал, видимо, ожидая пояснений, но я молчала, поэтому спросил: – Отреченная?
Я покачала головой:
– Меня изгнали. Хотя это и не касается…
– Племя? – резко перебил он, и я задохнулась возмущением. Даже Альрик никогда не позволял себе говорить так со мной. Впрочем, Альрик в прошлом был хищным…
– Атли, – выдохнула я с обидой.
Петр перевел взгляд на Влада, но ничего не сказал. Влад тоже молчал, увлеченно ковыряя носком пол. Новые туфли. Испортит же.
– Почему не посвятилась в скади?
– Законы позволяют этого не делать.
– Я знаю законы. Я спросил, почему ты не посвятилась.
– Это… личное!
Выдох. И почти потерянный контроль. Нельзя его терять, теперь я уже не одиночка. Нужно отвечать за сына, а сын у меня скади, и в комплекте с ним идет целое племя…
– Слышал, ты убила древнего.
Я подняла глаза. Петр смотрел внимательно и ждал. Чего? Что я с ним тут откровенничать буду. Секретарь тоже замер и снова приподнял ручку. Они о компьютерах не слышали, что ли?
– Была война, – уклончиво ответила я. – Многие убивали…
– Но ты убила до войны.
Правда, до. У него были рыжие волосы и покрытое красными капиллярами лицо. Глаза – ясно-голубые, впитавшие безумие. Он стоял и смеялся, когда я держала голову Глеба на коленях. А Глеб не дышал…
– Что было до войны, не касается скади, – услышала твердый голос Влада. – Тогда Полина еще была атли, и я готов обсудить с тобой смерть Рихара отдельно. И если кто и будет отвечать за нее, то я. Как вождь.
Петр некоторое время хмурился, а затем кивнул. На меня больше не смотрел, бросил только:
– Давай быстро о финансах.
В финансах я ничего не понимала, в чем честно призналась. Постаралась, чтобы голос был твердым и, кажется, получилось. Петр пробормотал что-то о том, что неплохо было бы подготовиться. Что как правитель, я должна была хорошенько изучить вопрос. И предложил приехать завтра с консультантом.
Я кивнула, предчувствуя еще один нелегкий день в веренице нелегких дней. Петр меня явно невзлюбил и постоянно будет пытаться уколоть. Ничего, выдержу. Два дня вместо одного – подумаешь. И то, что завтра я буду здесь одна, без знакомых хищных, которые одним присутствием оказывают поддержку, без Андрея, не сводящего с меня чайных глаз – не проблема. Справлюсь.
Но Влад внезапно шагнул ко мне, протянул руку и спросил ласково:
– Позволишь?
Я сразу и не поняла, что он имеет в виду бумаги. А когда поняла, с радостью ему их всучила. И тут же испытала невероятное облегчение, словно сбросила огромный груз.
Пять минут он что-то объяснял охотникам. Подтверждал свои слова графиками и таблицами. Бросался умными словами, значения которых я не понимала. Это его стихия, а я всегда была от этого далека.
Влад положил мой отчет на трибуну, и Петр повелительно махнул рукой.
– Можешь быть свободна.
Я уже развернулась, чтобы уйти, когда Влад коснулся моей ладони. Едва заметно, мимолетно. И шепнул:
– Подожди меня, хорошо?
Я кивнула чисто автоматически. Хотелось уйти, нет, уехать подальше отсюда. Да и общаться с ним желания не возникло, но… Он помог, хотя и не должен был. И мне было легче все это вынести. Здесь мы с Владом в одной лодке. А еще почему-то вспомнился утренний разговор с Дашей. Вернее, ее слова – я-то почти ничего не сказала.
В коридоре дышалось легче. Роб сразу взял за руку, а ладонь моя, кажется, немного тряслась. Мирослав подошел и сразу обнял. Стиснул, правда, так, что я думала, кости треснут. И шепнул на ухо:
– Выпороть бы тебя!
Но я не обиделась. Обняла его в ответ и изо всех сил старалась сдержать слезы. Не здесь же, в самом деле, реветь.
Губу прикусила, благо, не до крови. Мирослав отстранил меня и тщательно оглядел. На Роба вообще не смотрел, будто его и не существовало.
Но он был. А еще были скади.
– Где тебя носило? Мы тут с ума чуть не сошли. И какого черта ты явилась к охотникам? – Мирослав все же зыркнул на Роба. – С ним?
– Я вместо Даши, – смущенно пояснила я, хотя смущаться-то было не за что. – Сына я родила, Мир.
Он отпрянул, прищурился. Думал, шучу? Нет, просто осознать пытался. Привыкал.
– Вон оно что…
Робу, вероятно, надоело молчать, поэтому он вмешался:
– Как прошло?
– Главному я не понравилась, – скривилась я.
– Ты и не должна ему нравиться. Законов ты не нарушала.
«Пока не нарушала», – поправила я его мысленно. Зная себя, не могла уверить жреца в обратном. Если Петр меня достанет, я не сдержусь. Даже Влад это понял, поэтому и заговорил. Отрезвило неплохо. Но нужно бы уметь самой себя одергивать.
Ганс вышел из зала молча. Постоял в нерешительности пару секунд и двинулся к нам. Сухо кивнул Роберту, на меня покосился недоверчиво, а Мирослава и вовсе проигнорировал. Конечно, что он ему – чужая зверушка? Ганс приставлен к скади, остальных можно не замечать.
Роберт улыбнулся и что-то сказал охотнику по-английски. А я подумала, что Эрик бы ни за что не улыбнулся. Он ненавидел охотников – всех без исключения. И если Эрик не улыбался, то и я не буду. Ни этому, ни Петру. Обойдутся.
– Полина, это Ганс – смотритель скади, – представил Роб охотника.
Я сложила руки на груди. Не планировала, машинально получилось. И брови поползли вверх, а губы расползлись в иронической усмешке.
– Ты молод, да? – вырвалось. – И благодать снизошла недавно…
– Откуда ты… узнала про благодать? – Ганс снова испугался. Думает, я читаю мысли? Слава обо мне ходит, а вот прошлое, видимо, затерли. Древние молчат, а молодые забыли. Или мертвы. Многие погибли на войне.
– Один Первозданный сказал, – ответила я и подалась вперед. – Его звали Сар.
Так и есть – боится. Вздрогнул и тут же понял свою ошибку. Но поздно – все присутствующие ее тоже заметили. Влад улыбался у двери. А Андрей хмурился. Он слишком много хмурится… Улыбка ему больше идет.
– Рада была видеть, Ганс, – соврала я. Радости от общества испуганного охотника я не испытывала. Но вежливость иногда открывает закрытые двери. Да и надоел он мне. Все надоело. – Мне пора.
– Да, утомляют эти сборища, – внезапно бодро поддержал Влад. Шагнул ко мне и приобнял по-хозяйски.
Я попыталась высвободиться – не вышло. Ладно, выскажу потом. И об излишней фамильярности, и о том, что мне его общество в общем-то неприятно. Неприятно ведь? А как иначе? После последнего нашего диалога-то?
Но Влад на мои попытки никак не отреагировал. Кивнул Мирославу только.
– Угостим девушку кофе?
– Конечно! – с энтузиазмом согласился Мирослав и хитро на меня посмотрел.
Интересно, а девушку спросить кто-то собирается? Или в патриархате хищных слово правительницы племени ничего не значит?
– Альянсы вообще-то запрещены, – неуверенно пискнул Ганс и, поймав мой удивленный взгляд, замолчал.
А ведь приятно! Он боится, а у меня удовольствие по коже ползет и мурашками множится.
– О чем ты? Какие альянсы? – делано удивился Влад. – Она же атли в прошлом. Просто кофе. Но если хочешь проследить…
– Я прослежу! – резко перебил Андрей, и я начала ощущать на себе нити невидимого заговора.
Но в чем он заключался, понять так и не смогла. Только удовольствие усилилось от поддержки охотника. И я подумала, что кофе – это очень даже хорошо. Только подальше от этого места. Андрей, быть может, расскажет о Вике, я ведь сто лет ее не видела. Если они еще… Неважно. О чем-то да расскажет. Да и мне нужно сообщить Мирославу, что я в Венгене была.
Но в самом главном я призналась себе лишь ночью, под одеялом. Когда Алан уснул и сопел в колыбели, а я смотрела на кусочек неба, уместившийся в окно. Я соскучилась. Одна, среди малознакомых людей, в ожидании неизвестного, непонятного и ненужного величия. С ребенком сначала в животе, затем на руках. Одна, несмотря на Люсию и Дэна, с которыми было невероятно легко.
Потом все изменилось. Москва с ее суетой, Роберт – приветливый, но чужой, и я невольно ждала от него подвоха, не доверяла. Тамара – вечно хмурая, недовольная. Скади – теплые, но все еще незнакомые.
Алан, всюду Алан. И моя роль в связи с этим.
Ну какая из меня правительница?
А кофе – кофе хорошо. И разговор с друзьями.
– Я недолго, – пообещала я Роберту, и он сдержанно кивнул.
Подозревает в чем-то? Осуждает? Дашу обвиняли в сговоре с Владом. Хотя… у меня есть козырь. Роберт не станет возражать. Только…
Тамара будет недовольна. И от этой мысли удовольствие стало абсолютным. Заполнило меня до краев, и я с трудом сдерживала улыбку, чем, скорее всего, окончательно напугала Ганса.
Смутно помню, как мы вышли. Помню лишь, что солнце светило в глаза, и я прикрыла их ладонью. Ехала я с Владом и Андреем. Они спереди, а я – на заднем сидении. Мирослав в своем автомобиле пристроился сзади.
Я смотрела по сторонам, отмечая, как изменился город. Новая вывеска. И булочной на углу в прошлом году не было. А тут движение перегородили, нужно в объезд…
Я жадно хватала обрывки изменений, пытаясь увязать их с картинками в памяти. Не выходило. Город стал другим, я – другая, и это навсегда. Придется узнавать друг друга заново.
Впрочем, торговый центр оставался торговым центром – шумным, многолюдным и ни капли не уютным. Выходной и люди снуют. Смотрят, щупают, покупают. Дети визжат и бегают по проходам. Очередь на эскалатор.
А если пойти направо и за угол, там блинная. Та самая, где готовят вкусный кофе. Его запах растекается по помещению, манит. Нет, не столько запах, сколько воспоминания. Они не отпускают с тех пор, как я вернулась. И я дала себе слово, что как только освоюсь, наберусь мужества и поеду в ту квартиру. Пока не смогу – расплачусь. Расклеюсь, а мне нельзя…
Но в блинную я все же свернула. И столик выбрала тот самый, у окна. Села и погладила пальцами столешку. Едва касаясь, чтобы воспоминания не проникли слишком глубоко.
– Ты в порядке? – спросил Мирослав, и я грустно улыбнулась.
– В полном.
Эрик сидел на том самом стуле. И обнимал, когда пришло видение. А потом нес на руках, и я вдыхала его карамельный запах. Было хорошо. Спокойно. Безопасно.
Сейчас нет.
Влад присел по другую от меня сторону, а Андрей – напротив. И широкой спиной закрыл мне окно. Официантка – другая, не та смазливая, что в прошлый раз – положила на столик меню, и мы заказали кофе.
– Меня пытались убить, – сказала я, когда официантка отошла. – Думаю, попытаются снова. Но сейчас сложнее – я живу у скади.
У скади хорошие защитницы. И ищейки – почуют. Найдут. Я прикажу, и найдут.
– Кто? – угрожающе тихо спросил Влад.
Я пожала плечами.
– Не знаю. То есть… Человек приходил, с ритуальным ножом. А кто его нанял – неизвестно. Тамара сказала, что вероятнее всего Даша. Из-за ребенка. Но Даша не знала – это я поняла, когда вернулась.
– Даша? Что за бред?! – прозвучало обиженно.
Бред для него. А я Дашу не знаю.
– И ты уехала? – догадался Мирослав. – Решила переждать.
– Уехала, – кивнула. – В Венген.
– Да ты… – Он побледнел. Затем покраснел. Затем снова. – Издеваешься?! Мы искали тебя везде. А ты… все это время… в Венгене?
– Извини.
– Одна, – скептически изрек Влад. – Умно.
– Не одна. С друзьями. – Я обернулась чисто машинально. Проверить, не стоит ли за спиной кто-то из врагов. – С сольвейгами. Неважно. Я много думала, кому могла не угодить. Сначала яд – я считала, что Герда отравила, но… зачем ей травить меня? Я была ее лекарством. А потом тот человек с ножом. Люди же вообще никаких плюшек с меня получить не могут! А этот пришел… Кто-то очень хочет, чтобы меня не было.
– В общем, нужно выяснить, кто, – решительно кивнул Влад.
– Не нужно. То есть… Я сама. У меня ищейки и вообще…
– Ищейки скади, – поправил меня Влад и многозначительно посмотрел в потолок.
– Теперь мои, – резко ответила я.
– Как скажешь.
Смеется надо мной. И издевательская улыбка блуждает на лице. Тоже мне, вождь нашелся!
– Что ты здесь делаешь? – спросила я вполне серьезно. Светлая бровь поползла вверх, усиливая мое раздражение. – Да, ты! Здесь, со мной. Мы не друзья. Ты ненавидел Эрика, ненавидишь моего сына и хотел бы, чтобы его не было. Я не стану играть в любезность больше. Делать вид, что ничего не произошло. Было прошлое. Дурное, темное, мрачное. Я не забыла.
Я тяжело дышала, пытаясь затолкать рвущиеся слова обратно в глотку. Вечно истерю, в прошлом тоже… Но тогда было можно, а сейчас нет, я же правительница. И поведения от меня ждут соответствующего. Но не могу… когда рядом с ним… Фальшь, все фальшь! Так почему он продолжает делать вид, что все по-настоящему?
Влад больше не улыбался, смотрел потухшим взглядом, в котором плескалась обида. Наверное, я сказала лишнего, но он ведь тоже обижал и не раз. Я плакала по ночам. Ненавидела. Любила. Снова ненавидела. И не должна его жалеть…
– И правда, что я здесь делаю! – Влад отвел глаза, поднялся. Кивнул Мирославу: – Я позвоню.
И быстро вышел.
Пусто стало. Людей в кафе было мало, и столики почти все пустовали… Холодно. Взгляд Мирослава такой же холодный. Но он не знал, не понимал. И никогда не поймет. Лучше, если мы с Владом вообще не станем общаться. Из этого ничего хорошего не выйдет.
– Я не буду оправдываться, – сказала я и потерла пальцами виски.
Принесли кофе. Пила я жадно, обжигая горло. Пыталась согреться. Андрей молчал и не спускал с меня внимательного взгляда. По нему я скучала, поэтому и заговорила первой. Спрашивала о Вике, о новостях мира хищных, о его собственных изменениях – он ведь тоже изменился, как же иначе?
Андрей отвечал. Спокойно, словно и не стал свидетелем моей внезапной горячности. О Вике. О том, как она приходит часто, и дом после ее визитов становится светлее. Нет, это несерьезно у них, так. Он охотник, она – человек. Он либо погибнет в бою, либо будет жить вечно. А она умрет. Рано или поздно умрет. Я тут же вспомнила злосчастный прием и слова Альрика.
Охотники живут долго. Слишком долго, чтобы успеть пережить всех своих женщин…
Счастье мимолетно для них. Жаль. Андрею я искренне его желала.
А потом он говорил о новых порядках. Ганс не опасен, а вот Петр – наоборот. Мне стоит его опасаться. Быть вежливой, не болтать лишнего. Это несложно – справлюсь.
Мирослав молчал и, кажется, дулся. Из-за Влада, они ведь друзья. Но не уходил – сидел и ждал. Чего?
– Как Майя? – решила я к нему обратиться. Не обижаться же в ответ – это глупо.
Но голос Мира не было обиженным.
– Хорошо. Повзрослела, сильнее стала. И Ева. Племя идет им на пользу. А еще…
