Текст книги "Хозяин видений (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Но я больше не боялась. Уверенность поселилась в душе. Пока я дышу, никто не причинит мне вреда. Будь то неведомый враг, позарившийся на кровь или кен, наследница чужого племени, которая не в состоянии удержать власть, или же человек, назвавшийся другом.

Кто ты, призрачный убийца? И почему трусишь показать лицо? Где бы ты ни был, бойся гнева сильного сольвейга! Потому что я больше не собираюсь прощать и глотать обиды. Я найду тебя сама. Скоро в моих руках будет целое племя – много защитниц, целителей, воинов и, главное – ищеек. Они отыщут тебя для меня. И тогда ты сам напьешься моего страха. Захлебнешься им.

– Ночь сегодня темная. Такие обычно предвещают спокойные сны. – Тихий голос вырвал из раздумий. Я оглянулась. В проеме двери стоял Крег, ветер шевелил темные волосы, а Ира улыбалась из-за его плеча.

– Пойдем мы. Ты устала, я чувствую. Обещай, что глупостей не наделаешь.

– Обещаю.

Мне сейчас нельзя делать глупости. Теперь я – мать наследника скади.

– И позвонишь.

– Как только вернусь, – кивнула я и посмотрела на ее спутника. – Береги ее.

Крег улыбнулся. Тепло, мягко. В последнее время мне начинали нравиться жрецы.

– Она в надежных руках.

А потом они ушли. Дэн выключил основной свет, чернильная ночь вползла в комнату и разбавила воздух фиолетово-черным. Часы на комоде размеренно отсчитывали секунды, приближая следующий день. Утром Барт приведет Люсию, затем я, Дэн и целительница отправимся в вынужденное изгнание. Туда, где мне не нужно будет бояться. Где я смогу спокойно выносить ребенка. А потом вернемся – к сроку. И мне достанутся скади…

– Волнуешься? – Голос Дэна звучал на удивление серьезно. Казалось, его и правда интересовал мой ответ. На остро выступающих скулах плясали тени спящего города.

– Немного. До сих пор не могу осмыслить. – Я подняла на него глаза. Любопытство мучило, и я дала ему волю. – Зачем ты вызвался помочь? Знаю, Барт тебе как отец, ты многим обязан ему, но тебе необязательно со мной возиться – Барт нашел бы других охранников.

– То есть мысль о том, что ты действительно мне интересна, тебе в голову не приходила? – усмехнулся он. И тут же, пресекая реакцию на столь недвусмысленную фразу, добавил: – Нет, не в том плане. Не обижайся, но ты совсем не в моем вкусе. Просто сдается мне, ты свою роль в мире хищных еще не отыграла. И она будет интересной – эта роль. Да и кто-то же должен учить тебя править.

– А ты умеешь?

– Мне не повезло родиться вторым сыном, – усмехнулся он. – А амбиций было побольше, чем у любого вождя. Я хотел править и не мог, хотя учился долго. Не понимал тогда, что азарта и воли недостаточно для того, чтобы стать хорошим правителем. Потом был поединок и изгнание.

– Ты не смог убить брата.

– Тогда я считал себя слабаком.

– А теперь?

Он вздохнул. Темная прядь упала на высокий лоб. А на скулах заходили желваки. А потом Дэн расслабился. Улыбнулся.

– А теперь считаю своим долгом помогать запутавшимся сольвейгам типа тебя.

– И присутствие рыжеволосой красотки с нами в одном доме, вдали от цивилизации здесь совершенно ни при чем? – поддразнила я.

– Не понимаю, о чем ты, – притворно пожал плечами Дэн и накрыл локтями перила.

Ночь вилась вокруг нас, серебрилась светом фонарей во дворе. Стрекотали сверчки, а этажом ниже кто-то на всю включил клубную музыку. Скоро придет Глеб, и придется прощаться. Несколько часов – все, что у меня осталось от прошлой жизни.

Стоим вдвоем – я и Дэн. Он думает о своем. Возможно, о собственном племени, откуда его изгнали. Вышвырнули за дерзость вызвать брата на поединок. О прошлом, которое невозможно изменить. А быть может, он вспоминает Барта – светло-карие глаза, низкий спокойный голос, уверенность.

Я прощаюсь с собой прежней. С Полиной-пророчицей атли. Как давно это было? Казалось, невообразимо давно. Когда началось – и не вспомнить. И все же душа щемит, воспоминания кислотой проникают в трещины и жгут.

Когда я вернусь, уже не буду просто Полиной. Я буду выше каждого из скади и не стану ближе ни одному из них. Чужачка, которой дали порулить. Они не примут меня. Отвергнут, как Тамара – Дашу. Моя кровь станет препятствием, и с каждым днем будет все труднее его преодолевать.

Эрик злился бы на меня. Он хотел оставить племя Даше… Но могу ли я с уверенностью сказать, что человек, пытавшийся убить меня прошлой ночью, подослан не ею? Смогу ли рискнуть жизнью сына?

Не смогу. Не должна. И не буду.

Прощание с Глебом вышло смазанным. Он устал и хотел спать, я тоже выключалась, поэтому мы просто сидели, обнявшись, на диване, а ночь окружала нас и обезоруживала.

Глебу единственному из друзей я сказала о ребенке. И о покушении. Ему могла доверять.

– Не нравится мне этот тип, – кивнул Глеб в сторону кухни, куда Дэн тактично удалился, чтобы мы могли проститься без свидетелей. – Мы можем уехать вдвоем, ну или с этой твоей рыжей, если хочешь. Хотя, как по мне, чем больше сольвейгов, тем больше проблем.

– Барт доверяет Дэну. А Люсия, она… мы связаны. Именно она нашла меня, Глеб. Видела моими глазами. Она близка мне, как никто из сольвейгов. А тебе со мной нельзя. У тебя есть Ника и атли, к тому же… Скади считают, Даша причастна к покушению. Даша – подруга Влада. Не хочу, чтобы он знал, где я. И вообще о ребенке. Не время еще…

– Время будет, когда ты вернешься, и он узнает постфактум, – «согласился» он. – Это будет гуманнее.

– Я не могу сейчас думать об уязвленной гордости Влада, – язвительно прошипела я. – Нашлись дела поважнее – жизнь там свою спасти, ага.

Он вздохнул.

– Извини.

– Да ничего. Просто ты все чаще играешь роль его адвоката. Надеюсь, на то, чтобы остаться моим другом, у тебя время останется.

– Ну что за бред, Полевая! Я – твой друг. А сейчас ты пытаешься меня делить. Зачем?

– Я не пытаюсь, – устало зевнула я. – Рада, что вы с Владом нашли общий язык. Не поверишь, но я всегда этого хотела. Просто мой ребенок Влада никак не касается. Совсем. Я не атли больше…

– Но и не скади. Как ты себе представляешь управление племенем?

– Никак не представляю. Но у меня есть несколько месяцев, чтобы постичь эту тонкую науку.

– Не верю, что Дашка стоит за этим, Поля, – серьезно сказал Глеб. – Я ж ее с детства знаю. Она совсем не такая, и не думаю, что за годы в Лондоне настолько переменилась. Да и скади править ей было так же страшно, как и тебе.

– Это не моя версия. Ее люди не верят ей. А мне главное – уберечь сына.

– Теплову скажешь? – лукаво прищурился Глеб. – Или втихаря промутишь?

– Втихаря, – нахмурилась я. – Не буду рисковать.

– Напишешь? Я волноваться буду…

– Напишу, – кивнула. – С другого профиля. Но писать буду редко.

Мы еще посидели немного. Молча. И мне вдруг расхотелось уезжать. Бросать друга. Родной город, место, к которому привыкла. Может, все и так обойдется?

Но то была минутная слабость. Нахлынула и рассеялась.

К утру я снова была уверена в том, что делаю. Люсия стояла рядом, держала за руку, а мягкие пряди ее волос ластились к моему плечу. Барт улыбался. А Дэн готовился к переходу.

– Ты просто представь то место, нарисуй в голове. А я попытаюсь увидеть.

– Хорошо, – кивнула я. Закрыла глаза и принялась рисовать. Воображаемая кисточка скользила по холсту, добавляя новых подробностей в до боли знакомую картину. Рука Дэна была тепла, пальцы целительницы – наоборот, прохладны. Барт размеренно дышал за спиной – подбадривал.

Белые, рваные облака застыли в небе, а трава была изумрудной. Прозрачная вода, камни. Засахаренные верхушки гор. Треск дров в камине. Истершийся ковер.

– Ну как? – спросила шепотом, боясь спугнуть волшебство.

– Пусто. Ничего не чувствую.

Досада. Обида на собственную беспомощность.

И снова небо – ясное, как глаза Эрика. Но Эрика там не было никогда…

– Просто представь, что ты уже там, – помог Барт, и я погрузилась в теплые воды собственной памяти.

Скалка и пирожки. Передник в муке. Вино ночью перед огнем. Уютное кресло. Шорох страха на задворках сознания – охотники не дремлют…

И наутро один из них – сумасшедший, злой. И снова беспомощность – только теперь уже прошлая. И неожиданное спасение. Ванильный аромат. Тепло и безопасность. Блаженство.

– Полина…

Его голос проникает в сознание. Но Влада здесь нет, он в прошлом. Все в прошлом.

– Полина, открой глаза.

Подчинилась, открыла.

Перед глазами – та самая долина. Россыпь домиков внизу. Черепичные крыши, выкрашенные белым заборчики. А над ними небо – глубокое, синее. Ясное. Местами вымазанное белой краской. И серая твердь камня под ногами. Корка моха на валунах.

Люсия выпустила мою ладонь и, раскинув руки, закружилась. Солнечные лучи запутались в ее волосах, и те отливали бронзой и золотом.

– Получилось! – ахнула я. – У тебя получилось!

Дэн покачал головой. Посмотрел на меня серьезно. Нахмурился.

– Нет, – произнес задумчиво. – Я ничего не делал…

Глава 26. В преддверии новой себя

В камине трещали недавно подкинутые поленья. Сырые. Вода шипела, испаряясь, поддаваясь огню.

В этом году ноябрь в Венгене выдался невероятно снежным. Снега навалило по колено, он был пушистый, мокрый и липкий. Мы делали снеговиков, играли в снежки, неизменно закидывая Дэна и закапывая его в сугроб.

Он поддавался. Всегда. А мы хохотали и сыпали ему снег за воротник. Люсия танцевала, кружилась и падала, ее щеки окрашивал красным румянец, а Дэн неподдельно восторженно смотрел на нее.

Красивая, чертовка! И такая же неприступная. Впрочем, Дэн особо и не настаивал – наблюдал издалека, словно за яркой бабочкой, которую боишься взять в руки, чтобы не повредить крылья.

Вечерами мы сидели на полу, пили горячее какао и болтали. Люсия всегда засыпала рано – привыкла еще в селении Барта. А Дэн рассказывал о своем детстве, брате, которого он, несмотря на зависть, все же любил и старался во всем походить на него.

Но они были разными. Матерью Дэна была неизвестная никому женщина. Она умерла при родах, и тогда отец принес мальчика в дом. Кажется, даже скандал был. И первая жена хлопнула дверью, оставив наследника. Но потом вернулась. Женщины всегда возвращаются. А мужчины умеют ждать. Особенно, когда в запасе еще пять жен.

Но несмотря на это, мачеха Дэна сумела настроить против него брата. Уже после ее смерти у них вышла ссора. Детские комплексы, любимая женщина – так все знакомо. А затем был поединок. И изгнание.

Имен Дэн не называл, и я его понимала. Назвать – означало оживить память, а воспоминания иногда ранят сильнее всякого оружия.

Иногда я не могла удержать собственные в специально построенной сознанием клетке. Они вырывались на волю и рисовали. Прошлое возвращалось с этими картинами, будоражило и тревожило.

Призраки поселились в доме. Его хозяин, которому я так ничего и не сказала, приходил и недовольно качал головой. Я не доверилась, но разве могла? Мирослав – друг Влада. А Влад тесно общается с Дашей…

Мир был не единственным, кто приходил бесплотным духом мучить меня в маленьком горном домике. Ева готовила на кухне, и восхитительные запахи еды плыли по воздуху. Веснушчатая девочка, которая уже, бесспорно, повзрослела и вытянулась, заливисто смеялась. Бен – он приходил чаще всех, как и Влад.

Венген рождал определенные ассоциации, но к концу осени воспоминания перестали преследовать меня.

Я осваивала внезапно проявившийся дар сына. Сначала училась перемещаться на небольшие расстояния: склон горы, залитая солнцем полянка, берег горного ручейка, где Люсия часто плескалась летом. Со временем удалось полностью побороть тошноту и настроить внутренний навигатор.

Барт приходил часто, и мы говорили. О том, какими качествами должен обладать мудрый правитель. О том, как решать споры собственных соплеменников и как вести себя с охотниками в рамках нынешней системы. Как реагировать на опасности. Как собраться в нужный момент. Не трусить. Подавать пример остальным.

Дэн в такие моменты особенно внимательно слушал и, казалось, ловил каждое слово вождя сольвейгов. А я все больше заряжалась уверенностью, что смогу править скади. В обществе сольвейгов всегда спокойно и легко, а тревоги растворялись в воздухе.

Но иногда, как в такие вот моменты, когда настигало одиночество и накрывало прозрачным куполом, я тосковала по Эрику. Его призрак не преследовал, словно затаил на меня обиду за тот наш последний разговор. А может, из кана даже призракам пути нет…

И я старалась, как могла, воссоздать его образ самостоятельно. Лукавый взгляд. Ямочка на подбородке. Теплые ладони. Но время слизывало воспоминания, словно волна с песка, делало их размытыми и едва различимыми. И я рисовала по новой. Чтобы не забыть. А под сердцем у меня шевелился его ребенок.

– Тоскуешь? – Дэн сгрузил еще одну связку дров у камина и присел рядом. От него пахло морозом. Ветром. Мокрым снегом и сосной.

Я не ответила, лишь слабо улыбнулась и посмотрела на огонь.

– По особенным всегда тоскуешь долго, – произнес он, не обращая внимание на мое смущение. – Я долго тосковал. А перед этим злился. Бесновался и хотел всех убить.

– Она выбрала другого? – Любопытство все же победило робость. Да и Дэн сам заговорил. – Твоего брата?

– Выбрала, – горько улыбнулся он. – Вышла за него, глупая. А он… словно жен ему было мало, нужно было мою женщину забрать!

– Классика жанра, – иронично заметила я. – Словно он у тебе ее забирал! Не насильно же заставил замуж идти.

– Не насильно, – вздохнул Дэн.

– Ты все еще злишься, так ведь? – посмотрела на него с любопытством.

Он покачал головой.

– Не злюсь. Я был плохим человеком, Полина. Совершал глупости. Поступал подло. На моем фоне брат выглядел рыцарем в золотых доспехах. Я понимаю ее и в то же время виню. Подсознательно. Она – единственная, с кем я был собой. Настоящим. И она меня отвергла. Он же никогда настоящим не был. Золотая обертка, а что внутри – неизвестно.

– Ты не боролся? Оставил все, как есть? Впрочем, брак хищных все равно разорвать нельзя…

Браки хищных разрушить может только отречение и смерть.

– Нет, не боролся. Ушел. Потом познакомился с Бартом, и он изменил меня. Буквально. И научил тому, что прошлое нужно оставлять в прошлом. Как сейчас учит тебя.

– А если встретишь ее? Случайно, на улице? Пройдешь мимо?

Дэн улыбнулся. Горько. И горечь эта растеклась по комнате, сливаясь с моей собственной, а воздух сделался тяжелым.

Нельзя тосковать вдвоем. Тоска множится, соединяясь. И убивает медленно, но неизбежно, превращая душу в ржавый сосуд.

– Не встречу, – ответил Дэн тихо. – Она погибла.

Он поднялся и вышел на улицу, а я еще долго сидела и думала о том, что для некоторых поступков и важных слов иногда может наступить то самое «поздно», о котором люди редко задумываются. Дэн потерял нечто важное для себя и нашел смысл жить, идти дальше. Значит, и я найду – ведь у меня для этого гораздо больше поводов.

Сын. Племя, которое скоро станет родным. Друзья. Память об Эрике. И желание отыскать загадочного убийцу.

Зима длилась долго. Похожие друг на друга дни, наполненные раздумьями, и я буквально ощущала, как перестраиваюсь внутренне. Создаю фундамент для новой личности, по кирпичику возвожу стены, которые в последствии защитят от нападок и косых взглядов. Отращиваю броню, что позволить отражать удары.

Готовилась к трудностям. Еженощно убеждала себя, что выдержу. Твердила себе, как мантру, что сильная.

А зима постепенно сдавала права… Воздух наполнялся еще далеким, но таким желанным теплом, природа готова была возродиться. Из-под слежавшегося снега проступал изумруд новой травы, а небо сияло голубизной.

В марте мы вернулись. Нет, не в Липецк – в Москву. Сняли квартиру недалеко от центра. Тамара приехала и Роб. А еще Эльвира. Она причитала надо мной, словно я была больна, а потом громко рыдала в коридоре. Ей не сказали, куда везут. И она ничего не знала о ребенке Эрика.

Мне безумно, почти ежесекундно хотелось позвонить Ире. Она все еще в Москве – иногда я переписывалась с Глебом и знала. Но звонить было нельзя. Еще не время. Вот родится ребенок, тогда…

Сын появился на свет в середине марта. Крупный, здоровенький, с белым пушком на голове. Маленький такой одуванчик, только хмурился много и сжимал кулачки. И я плакала в кровати, прижимая его к себе. Беззвучно, но с надрывом. Он смотрел на меня прозрачными глазами отца и поджимал подбородок с его же ямочкой.

А я шептала:

– Все будет хорошо, маленький Алан. Все у нас будет хорошо…

Люсия гладила меня по голове, и слезы катились по ее фарфоровым гладким щекам. Потому что у нас с целительницей одна душа на двоих. Одно горе. Одна радость. Одна печаль.

И одна вера.

Барт подарил Алану защитный амулет, а целительница сольвейгов долго шептала и целовала в лобик.

– Не болеть, расти крепким, – пояснила Люсия.

Роб улыбался и постоянно повторял:

– Как он похож на Эрика!

А Тамара молчала. Смотрела пристально и думала о чем-то своем.

В Липецк мы возвратились в апреле. Пели птицы и распускались листья на остриженных в прошлом году кустах. В лужах отражалось блистательное солнце и пушистые облака. Пахло гнилой листвой и влажным асфальтом.

Дэн и Люсией попрощались с нами в городе, к скади не поехали. В принципе, я ждала, что главный удар приму одна, но без их поддержки стало не по себе. И, хотя Роб постоянно подбадривал, рядом с воительницей я чувствовала себя неловко.

Мы заехали на Достоевского, чтобы собрать вещи. Воспоминания встретили на пороге. Почему-то не те, где на меня напал призрачный убийца, а другие, ранее спящие, но такие острые теперь.

Мой переезд сюда. Новоселье. Черный цветок.

Мысли. Разные. О любви и потерях. Планы убийства. Прощание на балконе, теплый ветер за воротник. Украденное прикосновение. Слезы. Рассвет.

Решимость.

Хватит ли мне ее сейчас?

Затертый диван, пыль на мебели. Знакомый до слез запах, воздух, которым не можешь надышаться. И в груди щемит, а сердце колотится, как сумасшедшее.

Тамара осталась внизу с ребенком, а Роб поднялся со мной. То ли боялся оставить одну, то ли хотел оказать поддержку. Я почти забыла, как он выглядит за долгие месяцы изгнания. Все они… И если вдали от дома будущее казалось довольно определенным и безопасным, то здесь и сейчас навалилось новыми сомнениями.

Рука сама потянулась к телефону. Долгие гудки как пытка. И короткое «привет» словно искупление.

– Я вернулась…

Молчание. Секунда, две. Громкое дыхание в трубку.

– Глеб?

– Я здесь…

И мир врывается тысячами искр. Хоровод мыслей, среди которых ни одной цельной. Обрывки. Грудь плавится, а пальцы, наоборот, леденеют.

– Скажи что-нибудь.

– Давно?

Голос такой знакомый и давно забытый. Как же я соскучилась!

– Сегодня. Приезжай.

– Куда?

Люблю его за отсутствие лишних вопросов. Все – по существу.

– К скади.

Вещей оказалось немного – одна дорожная сумка. Половину я сознательно не стала брать – словно не моими были. Прошлое осело на них. Прошлое, к которому возвращаться не хотелось.

– Все у тебя будет, – приободрил Роберт, выдвигая ручку сумки и направляясь к двери. – Готова к переменам?

Я не ответила. Лишь обвела в последний раз взглядом квартиру, давно опустевшую и лишившуюся уюта.

Возможно, эти стены вновь станут пристанищем для беглянки. Возможно, когда-нибудь я вернусь сюда. А может, обрету семью у скади…

Ведь даже пророчицы иногда не знают, что ждет их впереди.

Глава 27. Правительница

Серые стены грелись теплом апрельского солнца. Зеленела трава на газонах, высыхал гравий под ногами, и плитка у крыльца лоснилась влагой не так давно сошедшего снега.

На крыльце уже ждал Глеб. Его мотоцикл был припаркован неподалеку – склонился набок, а с руля свисал новый глянцевый шлем красного цвета. Вспомнилась скорость. Свобода, ветер в волосах, запах бензина и костра.

Давно это было. И безвозвратно потеряно…

Глеб очутился рядом, как только я вышла из машины. Обнял так же молча и осторожно, боясь навредить ребенку, которого я прижимала к груди. Несколько секунд смотрел на него и произнес:

– Вылитый Эрик. – Перевел на меня взгляд и серьезно спросил: – Ты как?

– Боюсь, – честно призналась я.

– Не бойся, королевы все равно дома нет, – бросила через плечо Тамара и направилась в дом. Воительница даже не пыталась скрыть пренебрежение, с которым произнесла слово «королева». Ненависти в ее голосе не было, скорее презрение. Так говорят о человеке, который и внимания-то недостоин. Только вот… если Тамара так отзывается о Даше, как может верить в ее вероломство? В то, что защитница наняла убийцу, чтобы племянник не появился на свет?

– Дашка ночевала у нас, – пояснил Глеб. А потом, помолчав немного, добавил: – Она часто у нас ночует…

– Входи, не бойся, – подбодрил меня Роберт. – Теперь это твой дом. Ты здесь хозяйка.

Хозяйка, как же…

Осторожно, словно боясь, что за порогом раскинулось минное поле, я шагнула внутрь. Контрастная гостиная встретила тишиной и столпившимися по обе стороны от входа скади. Они переминались с ноги на ногу и смотрели на меня выжидающе. На меня и на сверток в моих руках. Я сглотнула и попятилась. Но было поздно – уперлась спиной в Роберта, и он мягко подтолкнул меня вперед.

На сцене, в свете софитов было неуютно. И если бы я все еще умела телепортироваться, сделала бы это непременно. Но я больше не умела. Алан же таращился на меня с интересом из светло-голубого конверта.

А потом навстречу шагнул Антон Перов. Он занимался делами скади и замещал Эрика во Владивостоке. Но сегодня был здесь. Все они были здесь.

– Сын Эрика, – сказал Антон то ли вопросительно, то ли утвердительно. Нервно улыбнулся и заглянул в конверт.

– Похож, скажи? – Эля заглянула тоже, и скоро вокруг нас столпились перешептывающиеся и шикающие друг на друга скади. Они растерянно улыбались. Вздыхали и прикладывали руки к груди. А я боялась пошевелиться и с ужасом ждала, когда эйфория радостных вестей спадет, и они поймут…

Что? Что чужая хищная будет теперь управлять их жизнью? Что придется подчиняться той, которая жестоко прогнала любимого ими вождя?

Ирония судьбы. Эрик, уходя, оставил мне свою жизнь. Сына. Племя. И кучу обязанностей, которые предстоит выполнять. Они вороньем кружили над головой, норовя наброситься и заклевать до смерти. А над ними стервятниками – страхи. Скади не примут меня. Возненавидят. И мне придется жить в одном доме с людьми, которым я не нужна.

А потом Антон развел руки в стороны, заставляя остальных отступить. Взглянул на Роба, который теперь уже стоял по правую от меня сторону, и жрец едва заметно кивнул. Скади замолчали, гостиная наполнилась тягучей, словно патока тишиной. Лишь Алан негромко кряхтел, словно пытаясь выбраться из неудобного конверта наружу – в мир, где жила его семья.

Шарканье обуви по паркету, отрывистые вздохи, яркий свет, врывающийся с улицы сквозь огромные, почти до потолка окна.

И Антон, опускающийся на одно колено. Передо мной. Перед моим сыном. В глазах – ни капли сомнения. Или ненависти. Или обиды.

– Я принимаю твою власть надо мной.

Горло щиплет, и я не могу ответить, лишь киваю, стараясь сдержать слезы. Они подходят и каждый по очереди преклоняет колени. И говорят. А я стою. Будто и не я совсем – другая, которой выпала честь. Которой доверили жизни. И дом. И святость.

А они все подходят. Взрослые, дети. И я, кажется, плачу. Или кажется?

Только Тамара, казалось, машинально исполнила ритуал. И в ее глазах уважения к себе я не увидела. Но и ненависти тоже. Для нее я – инструмент. Настоящий вождь – вот он, у меня на руках, хватается ручонками за сгиб конверта. Еще слишком мал, чтобы править. Но достаточно силен, чтобы объявить своей волей меня регентом.

Последним был Роб. Сдержанный, учтивый. Поднявшись с колен, он улыбнулся мне и шепнул:

– Добро пожаловать домой.

Домой…

Странное слово. Когда-то я считала домом особняк атли. Давно. В прошлой жизни. Из той жизни у меня остался только Глеб – стоит вон, улыбается. А я растеряна. Спать хочу. Еще и Алан раскапризничался, кормить пора. Подняться бы наверх, упасть в кровать и проспать да завтра. Лучше бы в кровати Эрика – той самой, которую я все еще отчетливо помню. Темные стены и светильники. Массивный комод в углу. Черное покрывало. Белые подушки. Окно на полстены и тяжелые шторы. Запах карамели.

Вряд ли мне отдадут ту комнату. Но помечтать-то можно.

Алана я накормила на кухне. Потом сама поела. Глеб ждал в гостиной – говорил с Робом. Обо мне заботилась Эля. Совсем еще девчонка – уже не подросток, но еще и не женщина – окружила меня теплом и участием. И, пока я ела, нянчилась с Аланом. Потом он уснул, и целительница умиленно всматривалась в детское личико.

И я расслабилась. Просто потому, что устала. Перенервничала. Даже не заметила, как задремала на стуле, положив голову на столешницу.

Меня разбудила Тамара. Довольно грубо потрясла за плечо и сказала:

– Идем.

Куда? Зачем?

Толком не проснувшись, я послушно поднялась и поплелась за ней в гостиную. И сразу заметила Глеба, вернее, выражение его лица. Напряженное, встревоженное. И Роб рядом с опущенными в пол глазами. А Антон уже не светится тем энтузиазмом, с которым встретил меня на пороге.

Потому что рядом стоит Даша…

Не одна.

Взгляд зеленых глаз пронизывающий, дерзкий. И безумно хочется поддаться этой силе, отвести глаза. Но я смотрю, как завороженная, словно вижу впервые. Сердце колотится, а ладони вспотели.

Все это усталость, Полина. Что же еще? Теперь тебе уже не нужно переживать о том, что подумает Влад Вермунд. Ты больше не атли. Более того, ты здесь хозяйка!

Словно подтверждая мысли, рвущие сознание, Тамара приобняла меня за плечи. И впервые за долгое время я ощутила ее реальную поддержку. Силу. Мощь. Щит, которым она прикроет меня в случае нападения. Не потому, что мы близки. Я нужна ей, она нужна мне. Взаимовыручка, но черт, как она необходима мне сейчас!

Выше, выше подбородок, Полина.

Игру в гляделки я, конечно, проиграла. Но не потому, что поддалась – просто нужно было посмотреть на нее. Посмотреть, чтобы понять…

Осунулась, похудела. Бледная. Под глазами темные круги. Дарья Стейнмод совсем не походила на коварную интриганку. Скорее на загнанную в угол дичь.

Смотрела то на меня, то на Тамару, то – уже реже – на Роберта. И не понимала…

Она же не знала ничего! И в тот день, когда я пришла к скади, не знала. Ни о ребенке, ни о замыслах воительницы и жреца. Такое удивление нельзя сыграть, будь ты сто тысяч раз хорошей актрисой.

– Полина… – пролепетала она и замолчала. Придвинулась ближе к Владу, словно он мог защитить ее.

Он не мог. Он не был частью скади. А я была.

– Здравствуй, Даша. – Я сделала паузу, чтобы перевести дух, и вместе с воздухом в легкие хлынул раскаленный свинец. В висках застучало, а перед глазами поплыли багровые круги. Но Тамара держала меня крепко, и Роб поднял глаза. – Влад.

– Это правда? – Казалось, защитница скади пыталась отследить на моем лице тень лжи. У нее не выходило, и она пыталась снова. И снова. И еще. – Твой сын…

– Наследник, – кивнула я.

Она моргнула и подалась назад, но ее никто не поддержал. Некому было. Тот, кто стоял рядом, тоже не выглядел больше уверенным.

– Сын Эрика, – глухо произнес Влад и опустил глаза. Постоял немного молча и повторил, словно сам пытался поверить: – Сын Эрика.

Сзади нас кто-то громко выдохнул, а на втором этаже захлопнулись ставни. Наверное, мыли окно в коридоре. Медленно, словно пугаясь гнетущего молчания, по лестнице спустилась Алла. И замерла все там же, у подножия, не зная, что делать дальше.

Я тоже не знала. Стояла и слушала, как стучит сердце – гулко и обреченно, словно попавшая в паутину муха. На языке горчило прошлое. Просочилось с воздухом, осело липким жиром на нёбе.

А потом Даша шагнула вперед. Казалось, она вечность шла, и шаги ее гулко отзывались поражением.

Поражением ли? А может, победой?

Я не хотела власти. Не умела ею пользоваться и с удовольствием оставила бы бремя защитнице. Но нельзя. Тамара довольно ухмыляется рядом, и Роберт вовсе не выглядит виноватым. Тогда почему я чувствую вину?

Даша опустилась на колено с достоинством королевы, с прямой спиной правительницы. Она с детства училась, а я… Я не привыкла.

Что ж, придется привыкать.

– Я принимаю твою власть надо мной…

Мир лег мне на плечи – тяжелый, твердый, шершавый. И казалось, кожа горит там, где он касается ее.

Вот она – власть. То, чего Влад всегда так хотел. То, чего хотел Эрик. И Даша. Неподъемные сверкающие доспехи.

– Я бы хотела… – Даша запнулась. На щеках – лихорадочный румянец и глаза блестят слезами. – Можно посмотреть на него?

– Он спит, – отрезала Тамара. – Потом посмотришь.

– Алан с Эльвирой на кухне, – услышала я собственный голос – глухой и отстраненный.

Даша скользнула по воительнице яростным взглядом, едва заметно кивнула мне и покинула гостиную.

Я узнала, что хотела. Даша не была причастна к покушению, глупо было даже думать… И лишать ее общения с племянником жестоко. Личные разборки придется отодвинуть, и, если я все же правительница, то Тамаре придется смирить свой негатив. Я не знаю, чья жизнь помешала неизвестному убийце – моя или сына, но проверять не хотелось. Поэтому придется скади сплотиться и на время забыть о разногласиях.

Холодок страха спустился в пищевод, сводя внутренности. Даша не причастна. Но тогда кто нанял того человека? Кто вложил ему в руку ритуальный нож? Кто научил заклинанию мира хищных? И где он сейчас?

Внешний мир для меня исчез. Голову опутали недобрые мысли, я отрешилась, перебирая в голове варианты. Оценивая перспективы. Ища выход для себя и сына. И не заметила, как что-то во внешнем мире все же переменилось. А когда вынырнула в него, было поздно бежать…

Краем глаза заметила, как напрягся Глеб и подобрался Роберт. А Тамара крепче сжала плечо. Синяки, наверное, останутся…

Передо мной стоял Влад. Близко. Непозволительно близко. Когда он в последний раз был так близко, мы наговорили друг другу грубостей. Даже пощечина была. И своего рода прощание.

И вот опять глаза в глаза. Его пальцы обжигают кожу запястья, а потом он касается ее губами. Как раз в том месте, где увяли давние шрамы.

– Позволь поздравить правительницу, – шепчет хрипло, и на месте ледяного кома у меня в груди расцветает огненный цветок. Выжигает страхи и сомнения, усталость и сонливость. Кровь кипит, и я выдыхаю пепельное:

– Спасибо.

Я думала он останется. Будет смотреть, прожигать взглядом, а мне придется изображать радушную хозяйку и улыбаться. На это бы меня точно не хватило…

Но Влад уехал почти сразу после присяги Даши. Глеб поцеловал меня в лоб и обещал приехать завтра, как только я отдохну. Я не возражала, слишком хотелось спать. Даша не отходила от Эльвиры, которая носилась с Аланом, как с писаной торбой. Целительница тихо щебетала что-то моему сыну, а Даша просто смотрела. Смотрела, молчала и, казалось, вот-вот расплачется. У меня в груди шевельнулись угрызения совести, но тут же улеглись снова. Я слишком устала даже для них.