Текст книги "Ветер Безлюдья (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Соседка

Лифт поднял на этаж, я вошла в длинный коридор и увидела коробки и мебель в конце, практически у двери. Долгое время соседская квартира стояла пустой, а теперь вот сюрприз – под конец года подарок. Вспомнив про старый город, где в доме и дворе все знали друг друга, подумала, что здесь, в полихаусе – что есть соседи, что нет. Поздороваемся, если в коридоре столкнемся или в лифт вместе зайдем. А все же стало любопытно, тем более, что услышала собачий лай. Меня заметили, и со стоящего ближе всего кресла соскочил крошечный йорк. Стриженый коротко, с торчащими ушками, весь такой серебристо-золотистый, быстро помчался ко мне. Желтый чип на одном из ушей смотрелся как клипса, а желтый плетеный ошейничек оттенком в комплект. Как только йорк подскочил, то стал путаться под ногами и шаг пришлось замедлить. Милое создание захотелось погладить, но я не рискнула – кто знает хозяев, вдруг им это не понравится. На лай раздался голос:

– Ёрик, иди сюда!

К моему удивлению над подлокотником кресла поднялась еще одна морда – таксы. Но бежать и облаивать такса не спешила. Я, пролавировав через заставленную часть коридора, задержалась у двери:

– Здравствуйте. С новосельем вас! Я ваша соседка из 19–21…

– Спасибо! Извините, секундочку!

Голос принадлежал женщине. В квартире шумели рабочие, которые монтировали к стене подъемный диван, а хозяйку через открытую дверь я увидела только тогда, когда та выглянула из-за кухонного стеллажа. И эта была та самая потеряшка из метро…

– Наташа, – улыбнувшись, она протянула мне руку, – рада знакомству.

– Эльса… Взаимно.

И пожала ее крепкую ладонь. Удивительно – в годы повального отказа от славянизации имен, когда даже такие зрелые люди, как мои родители стали менять по паспорту Алексеев на Алексисов, а Надежд на Надин и называть детей сразу Филами, Энтони и Констансами, вдруг появилась Наташа. Не Натали, не Нэйти. И это уже который случай – что с Виктором, если он существует, что с этим Гранидом. А она и в мыслях себя звала Наташкой!

– По правде? – Сорвалось с языка прежде, чем сообразила, что это не вежливый вопрос.

– Наталья по регистрационным данным. Знаю, все переспрашивают. – Тут она замешкалась. – А вы у меня занимались, нет? Лицо ваше кажется знакомым. Я инструктор по йоге и пилатесу.

– Нет, не занималась.

– Ёрик!

Все это время йорк ворчал и погавкивал, а когда басовито гавкнула и такса, Наташа прикрикнула в сторону кресла:

– Таксофон! Извините, они мешать не будут. Никакого шума от них нет, когда оба в квартире. Я их почти по породам назвала – йорка Ёрик, а таксу Таксофоном.

Я натянуто улыбнулась, думая о странных превратностях судьбы и борясь с искушением немедленно нацепить наушники.

– Верю. Я тоже не буду вам больше мешать, обустраивайтесь. У нас хороший полихаус.

– Если вдруг что понадобится и я смогу помочь, стучитесь по-соседски, буду рада. А как все обустрою, приглашаю на чай или кофе, что больше нравится.

«Стучитесь по-соседски». Не протянула персоника для обмена номерами, не отделалась формальным знакомством. Искренне у нее это прозвучало, словно она сама так и жила всегда, в ее мире были столь же устаревшие понятия о соседстве, как и ее имя.

Чувство чего-то простого и давно ушедшего, меня пробрало до мурашек. И мне это понравилось, очень. Если хоть раз кто знавал таких людей, то по ним скучаешь. Особенно в мегаполисе, в полихаусе, в мини муравейнике мега муравейника.

И все же, как удивительно, что именно она, та самая Наташка-потеряшка, из трех миллионов жителей оказалась моей новой соседкой! Уже уходя, заметила краем сознания, что лицо у нее уже не такое напряженное, как тогда, в метро. Она казалась более счастливой. И где ее семья? Те самые муж и дочь, про которых она думала?

На следующее утро я проснулась как никогда вдохновленной и бодрой. Меня больше не терзали, как накануне, самоедские мысли о собственных реакциях и поступках. В моей голове, как свежая идея, царила уверенность, что все будет хорошо, ведь та цепочка необычных событий не прервалась. Да, вчера я не попала во Дворы, но зато познакомилась с той необычной попутчицей, чьи мысли читала! А это значит, что впереди будут новые повороты.

В коридоре утром, как шла на занятия гимнастикой и как возвращалась обратно с продуктами на день, соседку не встретила больше. И из квартиры звуков тоже не слышала. Встреча с редактором завтра, поэтому весь день ушел на работу. Декабрь был загруженным в заказах месяцем и приходилось чуть уплотнять свой график, а некоторым новым заказчикам, что хотели свой ролик к новому году, отказывать. Деньги теперь мне нужны как никогда, но я бы физически не успела.

Ощущение бюджетной опустошенности сгладилось быстро. Практически сразу, как поступило две предоплаты и одна полная оплата за уже готовый юбилейный клип на целых четыре минуты. Есть работа, а значит, пенсионный фонд накопится снова. И меня еще надолго хватит, даже отец с матерью до сих пор не бросают своего дела, живя на доходы, а не на сбережения.

Дважды во время перерывов, хотелось выйти и постучаться в гости к Наталье, но я не решалась. Не нужно было нагнетать и торопиться, тем более, что в разгар дня и вечером она вполне могла быть на работе – вести свои занятия по ей известному графику. Могли и встретиться вновь случайно в коридоре или на улице. Наверняка соседка будет водить гулять своих питомцев на специальную площадку в квартале отсюда.

Увы, ни вечером, ни даже к ночи, как я не прислушивалась, активности не услышала. Я даже включала музыку в персонике, подходила к смежной стене, так, на всякий случай проверяя – не транслируется ли от Натальи что-то мысленное, если она там? Но там ее или совсем не было, или стена выступала блокатором, или этот принцип не всегда срабатывал.

Новые траты

И потекли дни.

Вместе с этими днями, не смотря ни на что, крепла моя надежда на чудеса. Пусть, в какое бы время я ни приезжала в трущобы, арка была закрыта. Поиск телефонного номера и способа связаться ни к чему не привели. Его не существовало даже в тех старых телефонных справочниках, когда еще числились шестизначные номера в Сиверске.

С Натальей я так ни разу больше и не столкнулась – весь этаж словно вымер и я одна ходила по коридору от лифта до своей двери и обратно.

Настроение чуть портило то, что неожиданной проблемой для меня стал редактор. Этот лгун игнорировал все договоренности о встрече, на которые никак не хватало времени, но его хватало на то, чтобы позвонить или написать мне сообщение о том, что он «сожалеет». Гад, истинный гад, права была мама, игнорировал меня, затягивал время ближе к новому году и, признаться, бесил все больше своим стилем общения.

В одних только ожиданиях я промаялась не одну неделю – лишь в работе, в визитах к родителям и тете, и в крепкой надежде на продолжение истории.

В один из таких авральных вечеров за рабочим компьютером от вдохновения меня отвлек звонок. Я включила громкую связь на персонике.

– Здравствуйте, Эльса. Вам удобно разговаривать?

– Здравствуйте. Да, слушаю.

– Это следователь Андерес Черкес. Вы можете приехать завтра в первой половине дня?

– Конечно. Могу быть к десяти.

– Договорились. Спасибо.

Я ожидала событий. Но вызов к следователю?

* * *

В кабинете теперь было двое – следователь и соцработник, назвавшийся по должности а не по имени. И, как только я его увидела, то узнала. Второй потеряшка, мужчина все из того же метро, за которым я следила в тот вечер, когда наткнулась на наркомана. Глупой улыбки сдержать не удалось.

– Проходите, – повторил Андерес, – что вас смущает?

– Если вы меня вызвали по делу этого Гранида, то я ничего нового не вспомнила.

– Да, по его делу, но новые показания мне не нужны.

Я прошла и села на свободный стул, жалея, что сейчас не та ситуация, чтобы надеть наушники. Не то чтобы мне так сильно хотелось слышать именно его мысли, мне был важен сам факт повторения этого эффекта. Я хотела проверить возможность этой аномалии, если повезет, то понять и принцип, попробовать включить в это же время и запись. Поэкспериментировать.

– Он поправляется.

– Что?

– Он по-прав-ля-ет-ся. – Сказал, как глухой старухе, погромче и с расстановкой.

– А, ну, да… Это хорошо.

– Удивлен, что вам все равно. Вы даже не приходили в больницу ни разу.

– А зачем? Уверена, что контракт на услуги соблюдается по каждому пункту.

– Хм… ну ладно. Мне казалось, что вы вовлеклись в эту историю и вам будет интересно, что с ним случилось на самом деле.

– Нет, я не вовлеклась.

Следователь помолчал немного, а я, в ожидании, посмотрела в сторону соцработника. В чертах у него явно было что-то восточное. Прямо на языке сидело обращение «Тамерлан», имя или прозвище, которое запало в память сразу. Но здесь он не представился. Я вздохнула и заметила, что следователь смотрит на меня с вопросом и недоумением. Мое выражение лица, видимо, не вязалось с какими-то его ожиданиями.

– Так зачем меня вызвали?

– Гранид почти ничего не помнит из своего плена. По экспертизе понятно, что примерно пять недель он провел в месте, где сначала ему занесли инфекцию, а позднее стали колоть «орхидею». Странный и сложный такой способ убийства.

Я слушала, а Андерес, не дождавшись никакого комментария, продолжил:

– Мы завели дело, но данные следствия противоречивы. Связавшись с людьми, которых он назвал, выяснили, что они есть, что они состоят в дружеских и родственных связях между собой, но Горна не знают.

– А кто его убить хотел?

– С этим тоже надо разбираться. И тут загвоздка, – он не может больше оставаться невидимкой.

И я кивнула. Все правильно, не может. Заговорил соцработник:

– Горну вживлен новый чип. Вот документы о личном персонике, где внесены данные, – полный мужчина, чей голос оказался тоньше его внутреннего голоса, повернул ко мне экран принт-ноута, – имя введено то, каким он назвался. Также заведены номера в налоговой, страховой, медицинской и правовой службах. Номер телефона, электронная почта. Открыт лицевой счет в банке.

Я прекрасно знала этот список – персоник есть у каждого на все случаи жизни, на все нужды. Этот гаджет был всем – и удостоверением личности, и картой оплаты, ключом от дома, служил как для связи, так и для работы, и развлечений. Без него, как без рук и головы. Я кивала, не понимая, зачем мне все это рассказывают?

– Также я взял на себя решение некоторого обеспечения – одежда, обувь. Все здесь, в сумке. Новый персоник тоже.

Он достал ее из-за своего стула и поставил передо мной.

– Вы хотите, чтобы я сделала доставку?

– Заодно и познакомитесь. Но в первую очередь я бы хотел, чтобы вы оплатили расходы.

Хорошо, что я уже сидела на стуле. Только сейчас вчитавшись в то, что высвечивал мне экран, увидела напротив каждого пункта стоимость: за чип, за гаджет, за услуги госслужб, за открытие счета с обязательным внесением на него минимальной суммы, за обязательную страховку, за симку телефона, за купленную одежду. Не удержавшись от короткого нервного смеха, сказала следователю:

– А я гадаю, зачем позвали!

Тот развел руками.

– Это не обязательство, вы можете отказаться. Но зарегистрировать его нуж-но! Если не оплатите вы, его придется включить в очередь на дотацию благотворительных организаций, и длиться это может не один месяц, и расследование дела придется остановить…

Фразы Андереса зазвучали заунывно, он сам себя прервал и сказал обычным тоном:

– Эльса, раз уж впряглись, раз потратились, можно списать и еще чуть-чуть.

Пожав плечом отметила про себя, что это «чуть-чуть» как полтора моих месячных дохода.

– Я буду с вами работать, верно? Ведь вы будете продолжать курировать его соцобеспечение? – обратилась я к Тамерлану.

Тот неуверенно покачал головой:

– Все, что от меня требовалось, уже сделано.

– Понимаю. Но можно мне на всякий случай оставить ваши данные для связи? Мало ли какой вопрос возникнет.

Я протянула персоник для обмена и тот отсканировался своим. Высветились рабочий номер, должность и имя – помощник по соц. обеспечению и решению спорных вопросов Тимур Дамир.

Поставила подписи цифровую и на бумаге, забрала вещи и выскочила в коридор. Там меня опять нагнало сообщение о списание средств, но прежней слабости в ногах новость уже не вызывала. Действительно, и так уже столько спущено, чего переживать? Не случайности встреч – вот о чем предстояло думать и волноваться!

Гранид

Пока ехала до больницы, размышляла над тем, почему и мысли не возникло раньше, что нужно бы познакомиться с тем, кому подарила «пенсию». Я даже где-то в глубине души понимала, что и этот человек не просто так появился, что он вплетен в цепочку моих аномальных явлений-совпадений и знакомств.

А ответ прост – не хотела. Не нужен он мне в моей истории. Вот с Виктором я бы снова с радостью увиделась, потому что он в атмосфере волшебства. Он был и привлекательным, и простым, и добрым. Он пригасил в гости, обещал рассказать о Дворах. И Нюф у него был.

А этот? Гранид – человек, попавший в беду, я верила в это, но… он приковылял из другой, не настоящей для меня реальности, где есть наркотики, заказные убийства, лихорадка и всяческие проблемы. Я не сталкивалась с этим прежде и не хотела сталкиваться в будущем.

Мне бы лучше туда, в ощущения детства, которые появились после прохождения арки и не исчезли даже тогда, когда я вернулась. Я почувствовала ту же волну, когда знакомилась с Натальей. С этой стороны у меня будут друзья, с ними я буду разгадывать загадки и прикасаться к тайнам того, что недоступно другим. Надо еще подождать, дотерпеть до дня, когда звезды сойдутся и арка снова откроется. Одна потеряшка уже моя соседка, со вторым – столкнулась как раз сегодня. Они, каким-то образом «мои» люди из «моей» истории.

«Станция «Площадь четырех маршалов» – мелодия в наушниках прервалась объявлением заданной остановки. Я вышла, стала подниматься наверх, волей не волей обращая внимание на всех, кто рядом. Никого третьего, чьи мысли я бы поймала, так и не попадалось. А будет ли вообще еще кто-то?

Прежде палаты отправили к врачу, где я десять минут слушала обо всех вехах лечения, после чего получила бумажный отчет. Малое отделение рюкзака уже пухло от документов.

Отдельная палата Гранида не имела окна, лишь дверь в санузел. На кроватном столике стоял одинокий стакан с водой. Я подумала, что мужчина спит, но Гранид на шум сразу приподнял голову с подушки.

– Не помешаю?

Как к нему обращаться – на «ты» или на «вы»? Он смотрел на меня долго, и я не могла понять выражение его лица. Возможно, это из-за худобы было не определить, но на миг мне показалось, что он в смятении, и в ожидании:

– Это ты?

Тон его прозвучал так, словно знакомы мы давно и настолько близко, что я навещала его каждый день до этого.

– Можно и так сказать, я… День добрый. Так не помешаю?

– Нет… а ты?..

За мной заглянула медсестра:

– Здравствуйте. Подождите минутку, принесу стул.

Я приподняла в руке сумку:

– Здесь некоторые вещи. Выбирал соцработник, так что его суди, если что. Меня обязали доставить. Еще персоник новый и уже действующий…

– Обязали? – Вместо «спасибо» спросил Гранид.

– Добровольно-принудительно.

– Понимаю.

Стул принесли. Но я не села, поставила на него сумку и осталась рядом.

– Как самочувствие?

– Хорошо.

– Тогда поправляйся, – и уже подумала о необходимом времени, после которого не стыдно уйти, не показавшись невежливой.

– Врач сказал, что тебя зовут Эльса.

– Да.

– А мое имя тебе ни о чем не говорит?

Гранид вложил в вопрос столько напряжения, что я его кожей почувствовала. Он поджал и без того высохшие губы и не сводил с моего лица отяжелевшего и ожидающего взгляда. Я удивленно пожала плечами:

– А должно? Ты знаменитость?

– Сколько тебе лет?

– Что за допрос? Новый чип тебе уже вживили, так что сможешь пользоваться сетью и прочими благами цивилизации.

– А это все оплачивала тоже ты?

– Так быстрее.

– Ну и зря. Если ты не знаешь меня, то я не понимаю, зачем отдала деньги… А ты же не знаешь меня, правда?

– Почему я должна тебя знать? – Последняя реплика невольно заставила еще больше удивиться. – Мы что, когда-то уже встречались?

Знакомство могло пойти как угодно, но такого варианта я не ожидала. Гранид задумался. И смотрел неотрывно, словно не я его спросила, а он сам от меня ждал ответа. Выглядел он плохо – по-прежнему лыс, на лице не ни щетины, ни бровей, ни ресниц. Как объясняла врач – последствия лихорадки. Жуткая худоба лишила его каких-то особых черт, превратив всю голову лишь в череп с запавшими глазами, хрящом носа и длинной прорезью рта.

– Ты когда-нибудь бывала в городе Тольфа?

– Нет. Я всю жизнь прожила в Сиверске, и почти нигде не была.

– Даже в детстве?

– Даже в детстве.

Гранид откинулся на подушку и закрыл глаза. Разговор его утомил, бледность не уходила. И весь его вид был как иллюстрация опустошенности и разочарования. Голос прозвучал глухо:

– Я не смогу отдать тебе вложенные деньги…

– Да как скажешь. И мысли не было поднимать эту тему.

– Серьезно? – В тоне неожиданно прорезалась язва. – Вот такая ты вся бескорыстная? Тогда чтобы у тебя еще попросить…

– Э-э-э…

– Да, беги лучше отсюда, пока я не надавил на жалость, не выбил слезу и не попросил невероятного. Даже откровенные стервы лучше таких самаритянок, как ты, все отдающих просто так. Ненавижу бесхребетных…

– Сбегу с радостью, и можешь не переживать, надоедать не буду. Долечивайся на здоровье.

С чувством выполненного долга я пошла к двери, и уже на пороге он меня снова окликнул:

– Ромашка! Подожди немного…

Нехотя остановилась и обернулась:

– Это ты мне?

Глаза у Гранида были серо-зеленые, темные, – и он так меня ими высматривал, словно стену хотел пробить. Но мне действительно было это не столько удивительно, сколько все равно. Меня сейчас беспокоили другие вопросы, волновали другие люди и я жила в ожидании прорыва туда, в сказочное.

– Ничего. Последний раз хотел тебе в глаза посмотреть.

– Зачем?

– Убедиться…

Почему бы и мне не убедиться? Я достала наушники и включила в персонике музыку. Проверить на всякий случай, вдруг его мысли я тоже услышу? Переключив треки, поменяв вещание на прием радио волны и тв, даже выключив все совсем, оставшись только в наушниках – тишина.

– Будь здоров.

Телефон

Работать приходилось усердней и усердней, и тратить уже не свои привычные четыре-пять часов на ролики, а все восемь, а в иные дни и двенадцать часов. Срок «к новому году» поджимал, и нужно было учитывать фактор возможных правок. В какие-то дни я радовалась, что на меня сейчас не свалились новые люди и встречи, что нет подвижек в трущобах, что больше не вызывает следователь, – я могла работать, не засоряя голову. А иногда расстраивалась по той же причине – что нет хода во Дворы, что я так и не приблизилась к разгадкам тайн, а время шло и ничего, кроме работы, не менялось.

Папа в один из визитов просил помочь с текстом и мне пришлось отказать из-за своей загруженности, и с маминым редактором тоже все было плохо – он увиливал от встреч, а в последних своих объяснительных письмах настоятельно просил согласиться с новыми условиями контракта и все подписать до нового года. Я ответила, что, как представитель автора, полностью разорву контракт из-за невыгодных условий. Когда мама об этом узнала, то впала в шок. И просила меня все исправить.

А я не знала, что делать.

Когда до нового года оставалось три дня, я уже предвкушала скорую свободу от заказов и отдых, наконец-то определилась со всеми подарками родным и все заказала.

Раньше я не могла позволить себе тратить деньги, которые были отложены на пенсию. Я работала, пополняла этот фонд, считала весь свой доход, стараясь оптимально распределить его по расходам, а теперь, когда он уже вскрыт, я без всяких переживаний, стала «запускать руку» в этот счет и свободно тратить остаток.

* * *

– Я пришла!

Полный рюкзак с продуктами на тумбу, на пол коробку со всей атрибутикой, куртку и шарф на вешалку, кеды скинула и заглянула в зал.

Тетя сидела в кресле перед телевизором, но смотрела в окно – там в свете подъездного фонаря был виден падающий снег. До нового года всего ничего, а наш мегаполис мог лишь мечтать о сугробах – все таяло от тепла, превращаясь в дождь.

– А я сегодня с сюрпризом, – внесла коробку, – здесь небольшая елка и игрушки к ней. И еще одна гирлянда не помешает. Все будет попраздничней, чем в прошлом году.

Старуха промолчала, даже не поздоровавшись, только сопровождала мои действия взглядом. А я, помыв руки, разложила все, что нужно, на кухне, поставила готовиться овощной суп и с удовольствием стала украшать залу.

Искусственная елка была маленькой, полуметровой. А вот гирлянды – большой моток – хватило и на шкаф, и на часть стены, окно и батареи. Пульт от нее опробовала в нескольких режимах и после протянула тете:

– Если не понравится, не включай. Елку не хочешь со мной украсить?

– Нет.

– Я сегодня еще лекарств принесла – на весь январь, разложила в холодильнике и в шкатулке на столе, все на привычных местах. Наверное, числа до второго я не появлюсь, поэтому в холодильнике много готовой еды. Распакуй и разогрей.

Тетя кивнула. Ее лицо сегодня показалось мне особенно печальным.

Елку я решила поставить на единственно возможное место в зале – на тумбу возле окна – та была чуть утоплена между шкафом и стеной. На ней стояли коробки из под кухонной техники, которые еще не перекочевали в комнату-склад. Когда я выбирала – куда бы так сложить барахло из зала, увидела на одной из полок старый запыленный телефон. Я раньше не обращала на него внимания, но сейчас вызубренный на зубок шестизначный номер Виктора вот как-то совпал с этим раритетом. Возникла мысль, что дозвониться по кнопочному еще, стационарному аппарату вполне реально. Я даже сняла его с полки, протерла ближайшей тряпкой и подняла трубку. Гудков, естественно, не было, но это не помешало мне надавить на шесть кнопок и реально надеяться, что сейчас где-то там, в ином пространстве, ответят на звонок.

Секунд через двадцать почувствовала себя глупо и ушла обратно в зал.

Через час я переделала все дела, приготовила к супу яичный блин, сервировала ужин на подносе с плошкой крем-сыра и рубленной зеленью, и села вместе с тетей в зале, смотря передачу «Выкрутись» – стандартное ток-шоу о том, как ничего не подозревающих людей затаскивают в дурацкие ситуации.

– Под елкой тебе подарок. Только не забудь про него, пожалуйста, открой именно тридцать первого. Потому что то, для чего он нужен, будет первого января. Не пропусти.

Спасибо старухе, она не говорила, что ей не надо. Может, ей на самом деле было все равно, и плевать она хотела на всю свою жизнь, но это нужно мне. Я не могла себе представить такого праздника без подарка, даже символического. Это же новый год.

Никакой другой день не был для меня праздником по-настоящему. Дни рождения свои я уже давно не отмечала, даты родственников не зажигали внутри ту самую искорку счастья. Не говоря уже о прочих государственных особых днях. А вот новый год – это все прямо в воздухе витало. Все надеялись, все начинали заново мечтать, становились открытыми больше обычного и улыбались просто так. Новый год – дни, когда люди отрывались от экранов своих персоников, чтобы посмотреть на то, как украшен город, на большую елку, на все особо оформленные витрины. Это были такие дни, в которых можно почувствовать себя живущим немного в другом мире, как в детстве, когда воображению ничего не препятствовало.

Собрав все, что нужно в рюкзак, приготовив мусорный пакет, я оделась и наклонилась, привычным жестом застегивая липучки на зимних кедах, и вдруг снова обратила внимание на то, что видела много раз, но раньше мне было не нужно – телефонную розетку. Домашнюю, старую, проводную розетку.

Не разуваясь я махнула в комнату, сгребла с полки телефон, порылась рядом и нашла его короткий провод. Подключила аппарат прямо на полу в прихожей и, сняв трубку, услышала самый настоящий длинный гудок!

Вскрикнув от радости, покосилась в сторону зала, и даже хотела крикнуть тете эпичную фразу, но передумала. Быстро набрала номер, и через три гудка мне ответили…