Текст книги "Ветер Безлюдья (СИ)"
Автор книги: Ксения Татьмянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Секреты
– Однажды ты помогла своей семье заработать еще больше. Даже не представляешь, как и на сколько. Надин и Алексис даже смогли купить приличную квартиру в одном из первых полихаусов, как раз на границе переселения людей в мегаполис. Здесь ведь два с половиной миллиона – это приезжие, а пятьсот тысяч жителей – местные счастливчики, которые смогли в Сиверске задержаться. Большинство доживало в трущобах, десять лет та территория еще не изолировались так, как сейчас… Мне вот повезло, что я удачно вышла замуж второй раз. Ладно… Ты меня поняла. Родители твои развелись и разъехались, но по сути, те маленькие комфортные ячейки, где они сейчас живут – твоя заслуга.
– Как это? А жилье от бабушки с дедушкой? А наша собственная трёхкомнатная?..
Лола рассмеялась:
– Сколько они тогда стоили? Гор. управление выкупало их за бесценок практически, ведь уже тогда было понятно, что дальше в старых домах никто жить не будет. Они и выкупали будущий нежилой фонд только потому, что гос. контроль заставлял. Наивная. Даже три трущобные квартиры в те года не стоили той шикарной двушки в полихаусе!
– И как это я им заработала?
– Вот если бы ты заглядывала в блог Надин… Эльса, это было строжайшей семейной тайной. Но тебе, как она сама написала еще три месяца назад, уже рассказали про убийство маленького мальчика, про то, что ты была свидетелем и еле спаслась. Поэтому я сейчас без угрызения совести могу ответить – эксперимент с сывороткой, способной какой угодно отрезок жизни заблочить намертво. Стереть навсегда. Несчастный случай с ребенком подвернулся очень кстати, – повод «вырезать» шок. И группа испытуемых – дети от десяти до тринадцати. То, чего клинике не хватало для завершения исследования. Сыворотка, кажется, называлась «незабудка».
Я обалдело сидела напротив, замерев с чашкой в руках. Я знала об этом. Но я не знала о выплатах. Спросила то, что хотелось спросить:
– Как это? А ювенальная служба разрешила?
– Я тебя умоляю… там почти все неблагополучные. Пьянь да рвань, а не родители. Все всё подписали, все провели под покровом других разрешенных оздоровительных процедур, и всем заплатили очень приличные деньги! Огромная польза – и детям хорошо, забыли ужасы, и родителям – можно встать на ноги, выучить их нормально, и клиника… Там все же оказалось не слишком чисто. Она закрылась, погребла все свои тайны… но, видишь, слава богу, годы прошли и последствий нет. Ты здорова, хороша, ничего не случилось ни с твоей психикой, ни с физическим состоянием.
– А мама, – выдохнула я после паузы, – прямо все-все пишет в своем блоге?
– К сожалению. Про тебя там можно собрать роман по главам. И мне, как я говорила, досталось… Эльса, и это после всего, что я сделала для Надин! А она даже за организацию ее вечера спасибо не сказала. Все было на мне. Все всегда было на мне! Вечно на подхвате…
– Лола, ты сказала «пару секретов»… есть и второй?
А сама подумала, уж не про загадочного ли кота будет история?
– Знаешь, почему так смертельно рассорились твой отец и твоя тетка Эльса?
– Знаю. Разве не?..
– Если ты думаешь, что из-за денег, то ошибаешься. Об этом тебе тоже родители никогда не расскажут! – Лола даже рассмеялась мстительно и не скрывая своего удовольствия. – Из-за тебя, солнышко мое!
В ней говорила обида на сестру, и благодаря отказу мамы, я могла сейчас услышать все то, что должна была знать. Сыграло роль и чувство благодарности за полученные просто так деньги. Тетя настолько хорошо себя чувствовала в данный момент, что получала удовольствие даже от моего нетерпения, и доела пирожное, допила кофе, прежде, чем продолжить:
– Твоя бабушка по отцу и твоя тетка были очень странными женщинами. И это их «не от мира сего» дико Надин выбешивало! Я знаю об этом, потому что она мне носила все свои негативные эмоции, делясь и спуская пар. Блогов-то не вела тогда, а где еще высказаться? Я не берусь судить, я скажу так, как слышала и как помню. С тобой уже с годика нянчилась та линия помощниц. Я тебя тоже любила, но мои девочки еще сами были детьми, требовали много сил и внимания, поэтому чуть что – дела или командировки, то тебя отправляли к бабушке и старшей Эльсе. Живи да радуйся, ребенок под присмотром, короткий декрет и бегом на работу! Но как только ты начала говорить и бесхитростно стала делиться, как вы играли и что делали весь день, начались проблемы. Помню, сначала, это казалось обычным… вот как детки могут говорить – «мы сегодня гуляли по волшебным местам», «а я видела сказку, настоящую-настоящую». Детское восприятие, игра взрослых, и все – поход в дальний магазин за хлебом может стать путешествием к замку за сокровищами…
Руки мои похолодели. Четкие мысли отлетели так, словно ветер подул на туман, и я не могла подумать о чем-то конкретном. Я впивалась с вниманием в каждое слово и ощущала приход того, о чем подсознание уже догадалось. Сжав опустевшую чашку, заставила руки не трястись.
– Но чуть позже такие истории стали обрастать подозрительными подробностями. Какие-то речки и домики, которых в окрестности сроду не было. Дяденьки и тетеньки одетые в старое. Дома с завитками и крышей «чешуйками»… Надин мне и рисунки показывала твои, где ты черепицу рисовала как чешую. И на вопрос «ты видела это по телевизору?» горячо спорила и отвечала, что по телевизору ты смотрела только сказки и кино про давнишнее, а гуляла в траве ты по-настоящему, и даже ноги зеленые стали. И дядя в шляпе и больших ботинках с тобой разговаривал, а бабушка со всеми здоровалась и угощала пирогами. Вот что-то все в таком духе. Никто ничего не мог понять! Что-то они тебе такое в голову вбивали, так выворачивали действительность, что Надин всерьез забеспокоилась. Это был один момент. А второй… ты туда рвалась, как на праздник. Три годика, что может быть интереснее игрушек в этом возрасте? Нет, ты хныкала и хотела к бабушке и тете, разбрасывала все по комнате, отворачивалась от мульт. канала, сидела у окна и ждала одного, когда тебя снова туда заберут. Какая мать не взревнует! А Алексис не видел в этом ничего страшного, он свою близняшку любил, хоть и осуждал немного за несерьезность, считал, что такая близость это нормально. Не чужие ведь. Даже тезки! Вот рядом как раз и в-третьих… внешне ты в их породу. Вместе с рыжей головой взяла и солнечность характера. От долгого общения стала перенимать и манеры, и словечки. Если бы Надин реально не родила тебя в муках, она бы засомневалась, – ее ли ты дочь? Ты росла маленькой стрекозкой среди стрекоз, а оба твои родителя – муравьи. Если образно. Когда умерла Арина, бабушка, Эльса взялась за тебя всерьез, смело забирала вместо садика на весь день, а то и на дня два-три с ночевками. Но с деньгами стало туго, работы не было, она еще и просить денег стала… Это послужило отличным поводом и последней каплей. Надин в один вечер дождалась ее визита, спрятала платежные карточки, а на следующий день обвинила Эльсу в воровстве. Даже полицию вызвала…
Лола прервалась, устав, и вздохнула:
– Я ее с этим подлогом столько лет покрывала. Мне не нравился способ, но я могла понять мотив поступка. Странная жизнь твоей тетки, без своей семьи, без работы… железным был аргумент, что она может совсем скатиться в нехорошее, став для тебя опасной. Влияние и так было сильным – ты не замолкала про волшебные дворики и зеленые полянки…
Все… холод пошел и по спине, и по животу, добравшись до сердца и сжав его. Лола, даже если бы хотела солгать, не смогла бы придумать такого!
– У нее там и с замужествами не складывалось, и детей своих не хотела… даже немножко стала смахивать на сумасшедшую. Алексис сдался, запретил ей совсем приходить и общаться с тобой. При одной глупой попытке тебя выкрасть с улицы, он не просто ее остановил, а даже привлек свидетелей и написал заявление. Эльсу пришлось тестировать на вменяемость, и он не отозвал бумагу даже когда узнал, что накажут условным сроком и штрафом. Помню, как сама стала очевидцем сцены… – Лола покачала головой, преодолевая свои сомнения. – На твоем шестом дне рождения появилась на пороге она. Попросила только посмотреть, только сказать пару слов и вручить подарок. Надин взъярилась, отца твоего застращала, и он ничего не разрешил. Даже пригрозил ей снова судом за вторжение… Как эта Эльса плакала. Называла саму себя изгоем и говорила, что теперь ее никуда не пускают, что все двери закрылись, и все близкие отвернулись. А когда ее едва не спустили с лестницы, кричала, что никогда не простит брата за предательство. И это правда. Он от нее отвернулся… я сейчас могу немного понять твою тетку – можно сказать, что и Надин от меня отвернулась в трудную минуту… Хорошо, что ты выросла не похожей на нее. Я не во всем тебя понимаю, племяшка, но солнечного в тебе осталось много. Ты знаешь, что значит – семья.
Домой я добиралась в оглушенном состоянии. Я и без плеера, без экрана персоника, шла «глухая» и «слепая» к окружающему миру. На меня холодом дышало прошлое, слишком далекое, чтобы помнить его – из-за возраста. А не из-за экспериментальных сывороток. И металась в голове одна мысль, как птица в клетке: «Это же мама и папа…». Лола говорила о двух людях, которые чувствовали то, что чувствовали, ревновали и беспокоились, совершали свои поступки, принимали решения, как все. Но… «Это же мама и папа…» И эти образы родителей не складывались с понятием, что они обычные люди, прожившие свою жизнь со своими ошибками, страстями и разочарованиями.
И еще – я больше ничего не могу спросить у Эльсы! Ничего не смогу узнать о бабушке! Не впервые я попала во Дворы в прошлый декабрь… Не впервые шагнула в Безлюдье, когда мне было десять…
За проверку почты так и не села. Решила, что позже отпишусь тем, кто написал мне по заказам. Навела себе кофе покрепче, опять и опять думая о тетке, и не понимая – почему ни разу она не заговорила со мной о прошлом? Ей так все вытравила последующая жизнь? Недолгий срок в приюте добил? Эльса не верила, что я смогу хоть во что-то поверить? Мне было шесть… нет, шесть мне исполнилось, когда она приходила в последний раз.
Вечером свет горел лишь в кухонном уголке. Я не включала ни музыки, ни аудиокнижки, сидела за стойкой и долго думала про разное, вспоминая последние разговоры с теткой и пытаясь выловить в них отголоски нашей прежней душевной близости. А когда собралась спать и ушла в глубь комнаты, заметила в полумраке на рабочем столе светлое пятнышко. Рядом с блокнотом для заметок лежало старое письмо с маркой…
Месть
Утро я начала с того, что разобралась со всеми мешающимися делами. Совсем все отменяла, сдвигала, возвращала предоплату и сдавала видео по работе. Написала папе, обиженному игнорированием, что обязательно приеду, как найду время и мы все обсудим подробно. Извинилась, что не могла ответить сразу. Маме я тоже отправила сообщение, где поздравила ее с успехом последней книги и выразила желание собраться по-семейному, – я, она и папа, и больше никого. Мне хотелось поговорить!
В половину девятого позвонил Гранид. Я не долго смотрела в экран, нажала «принять вызов» и спросила, как можно равнодушнее:
– Что-то срочное?
– Ты дома?
– Да.
– Жду тебя внизу. До встречи полтора часа, но будет лучше, если придем не впритык.
В голове со скрипом встал на место календарь. Среда – сегодня! Сегодня Карина будет ждать нас в Убежище! Я запуталась в днях и событиях, со сбившемся графиком, режимом сна и бодрствования, со всеми людьми, которые так сильно наполняли то один, то другой день, что казалось – прошло по сорок часов в сутках! Закинув в рюкзак дождевик, спрятала в маленькое отделение письмо, собралась по-быстрому. Куртку на плечи, – погода сбоила холодом и еще со вчера прогнозировали дожди, впрыгнула в кеды и выбежала из квартиры.
– Ната! Привет! – Она попалась мне прямо в коридоре. Соседка только-только собралась заглянуть в гости сама, но я ее перехватила, коротко обняв. – У меня время горит, я сразу к тебе, как вернусь. Ты дома сегодня?
– Да.
– Отлично!
Гранид ждал недалеко от входа, на улице, и мы без лишних слов, в молчании, пошли к станции. В метро я стала ведущей, он адреса не знал. А я упрекала себя за то, что не продумала эту проблему – Карина попалась мне случайно, когда я шла от тети в тот день. Бежала за ней тоже не слишком долго – школа была одной из двух на краю квартала, – а это значило, что нас опять могут поймать какие-нибудь патрульные-дежурные из Колодцев… насколько далеко от адреса тети пролег радиус? Думают ли они, что я вообще сунусь туда снова, когда и тети нет, и сама засада засветилась?
Поезд от центра был полон, и пришлось опять стоять в толпе. Не так тесно, но все же неудобно смотреть в экран персоника на выведенную карту трущоб. Я хотела увидеть – есть ли возможность подойти к школе как можно незаметнее с какой-либо стороны?
– Ты мне так и не позвонила…
– М?
Гранид стоял рядом, держась одной рукой за поручень, а второй поддержав меня. Я не могла пользоваться персоником одной рукой, пришлось стоять так, и меня немного качнуло от начавшегося торможения.
– Ты хотела сама добираться на встречу, решив, что мне там нечего делать? Или нашла других провожатых?
– Я забыла. Я не знала, что встреча уже сегодня. А чего сам не позвонил?
– Ты же дуешься на меня. Не хотел нагнетать.
– Мне уже не до обиженок… столько всего, голова как решето.
«А еще все узнанное переполняет и от других чувств продыху нет» – добавила про себя.
– Куда едем?
– Думаю… это опять недалеко от тети.
– Там уже никого нет.
– Уверен?
Я взглянула на Гранида, свернула экран и сама взялась за поручень, чтобы держаться. На станции многие вышли, стало свободнее. Скользнула глазами по оставшимся и вздрогнула!
– Только заметила? – Тихо спросил Гранид. – Если в тот день они достали адрес твоей опекаемой, то и адрес личной регистрации тоже, логично?
Мне стало неуютно. Они вчера вели меня и до встречи с Лолой? И провожали обратно? Счастье, что в столь многолюдном мегаполисе не легко подловить.
– Скажи мне точный адрес.
– Шестьдесят шестая школа. Вход в цоколь со стороны спортивного зала.
Мне стало трудно вести себя как ни в чем не бывало. Высокий мужчина с волнистыми волосами, неопределенного возраста, стоял в трех метрах, через пять пассажиров. Нагло посматривал в нашу сторону, не шифруясь, – прямо тот самый, что ударил меня, когда поймали в Лазурном. Не имело значения, знаем мы о слежке или нет, нас просто вели до того момента, как можно что-то сделать без свидетелей. А если и увидят трущобные старики, то это не в счет.
Я затопталась, сдвинулась, стала смотреть в экран над плечом Гранида. И увидела, как он улыбнулся одним уголком губ, посмотрев на меня со странным выражением. Словно я сказала ему что-то хорошее и приятное.
– Что?
– Ничего, – и улыбнулся еще сильнее.
Как до жирафа, понимание причины дошло через минуту, – я им загородилась. Маленький шаг, и я как бы спряталась за него, за его плечо, под защиту. Неосознанно. Догадалась и потому, что почувствовала себя спокойней. Обидчик перестал давить своим присутствием.
А что будет, когда мы выйдем в трущобах? К нашему маршруту наверняка по сигналу подходят и другие, один не полезет. Если считать всех, кого мы успели встретить за последние дни, то это четвертый. Мне кажется, что их вообще не больше десяти человек, включая редактора.
– Ты так на него смотришь. Это он тебя ударил?
– Да, и ему все равно, что я его в лицо знаю. Настолько уверен, а мы настолько обречены?
– Хм… – Гранид наклонился к моему уху ближе, хотя и так не было никаких рисков подслушивания, – сделаешь, как я скажу?
– Да.
– Подойди к первой двери на выход, на следующей станции иди сразу к противоположной платформе, и едва поезд подойдет, заходи в вагон.
– А ты?
– Добирайся до станции Глебовой, встретимся там.
Мы разделились. Мне пришлось пройти мимо преследователя, чтобы добраться до первого выхода, и я видела, как он пренебрежительно ухмыльнулся. На его взгляд, чтобы мы ни задумали, положения это не изменит. Возможно, он был не один прямо сейчас, и есть кто-то еще неопознанный.
Станцию заполняло не так много людей, как в центре. Все, что вышли вместе со мной, двинулись к эскалатору. Часть в вагон зашла, часть ожидала поезд встречного пути, и я присоединилась к их редкой толпе. Едва раздалось объявление о прибытии и послышался гул из тоннеля, как откуда-то справа Гранид крикнул:
– Эй, приятель! Неужели ты?!
Обернулись я и еще один человек без наушников, оторвавший свое внимание от персоника. Поняв, что «приятель» не он, а тот, что стоит чуть дальше, вернулся к просмотру.
– Какими судьбами?!
Продолжал подходить Гранид с улыбкой к преследователю, с удивленно разведенными руками, разыгрывая случайную встречу. Невозмутимости последнего можно было позавидовать – только чуть к нему взгляд скосил, сам продолжая смотреть на меня. Я цель в приоритете. Меня нужно было не упускать в первую очередь.
– Да ты что, не узнаешь меня что ли?
Гранид уже в шаге, хлопнул по плечу «приятеля» левой рукой, и едва тот лениво к нему развернулся, ударил правой прямо в лицо. Ударил так резко и сильно, что, не смотря на массу, тот не устоял на своем месте, – попятился, сделав пару шагов назад и удерживая равновесие. Это было немыслимо! В людном месте, среди камер, среди людей – не ожидал никто – ни я, ни другие, ни тот, кого ударили. Гранид успел воспользоваться этой внезапностью, за секунды добавив удар под челюсть и удар в живот.
Вокруг них резко поредело, свидетели инстинктивно отпрянули, – никто не вмешивался. Поезд как раз тормозил у платформы и едва двери открылись, толпу разбавили вышедшие. Я только успела увидеть, как Гранид тряхнул ушибленной кистью и быстро исчез за спинами. А преследователь выпрямлялся обратно, дико сверкая глазами и скаля порозовевшие зубы.
Почти бегом я юркнула в вагон, не дождавшись, пока все выйдут, толкнув пару пассажиров локтями и постаралась загородиться другими людьми. На счастье, кто-то сердобольный задержал своим вопросом избитого, я даже слышала сигнал персоника, и последним звуком слух зацепил противный гудок на платформе. Из дежурной будки эскалатора бежал контролер…
Как Гранид собирался выбираться из ситуации? Его, как нападавшего, уже должны попытаться задержать! Беспокойство, которое пришло быстро, быстро и исчезло: Гранид уйдет, и этот риск стоит сладкого чувства мести!
Вынужденная петля с пересадкой отняла время и до станции Глебовой я добралась тогда, когда оставалось двадцать минут до встречи с Кариной. Это был край на границе с трущобами – почти никто не вышел и платформы были пустыми. Я пропустила еще два поезда, притаившись у автоматов и делая вид, что никак не выберу нужное, когда с третьим прибытием появился Гранид. Нас больше никто не сопровождал слежкой.
Поднялись наверх, пошли быстрым шагом. Не напрямую через квартал, а в обход. Гранид пару раз обернулся, один раз увел меня через бурьян, где даже тропинок не было, и вывел к заброшенной площадке с разрушенным фонтаном.
– Как рука?
Я терпела с этим вопросом, надеясь, что силы воли хватит не проявить себя излишним беспокойством, Гранид мог опять что-то съязвить на этот счет, «нянечкой» обозвать. Но не сдержалась.
– Стоило того, отболит.
Я боялась его раздражения, а увидела обратное – злую радость. И мне было приятно, – отличная плата за собственный синяк.
– А нас тут точно никто не подловят?
– Нет. Зверь даст знать…
Отсюда до Убежища оставалось рукой подать. Я уже сделала шаг в ту сторону, как опять остановилась и обернулась:
– Нюф?
– Наглая морда теперь живет у меня. Пришел и не уходит. Идем, время не ждет.
Ревность
Гранид открыл дверь и пропустил меня вперед. Верить Карине, так все непричастные не смогли бы этого сделать – видели бы только заваренный проход. А Гранид как ни в чем не бывало, потянул за ручку и все. Я подозревала, что и во Дворы он мог пройти с такой же легкостью, потому что еще тогда, в детстве я попадала в Безлюдье своей дорогой, а он своей. Его не нужно было вести в иное пространство за руку, как моих друзей… Он тоже «ключ», как и я?
– Бывшая качалка? – Он бегло оглядел помещение. – Интересный выбор места встречи. А что ты хочешь у нее выяснить?
Раздались шаги и потом гулко хлопнула створка. Карина появилась в проеме, встав на пороге и задвинув свою почтовую сумку за спину, чтобы не мешалась.
– Ну, привет, странные. Я видела, он тоже сюда, как к себе домой, да?
– Да, – ответила я за Гранида.
– Рад увидеться. Спасибо, что вытащила, – он шагнул к ней и по-свойски приобнял, с теплой и благодарной улыбкой.
– Да ладно, дохляк, – Карина хмыкнула, если и смутившись, то немного. – Такая судьба была. А ты красивый получился, знала бы – себе оставила! Где руку разбил? Холодное бы приложить, пока не распухла…
– Как только, так сразу.
Не придержи я челюсть, отпала бы. Оказывается, Гранид сразу мог быть таким радушным, открытым и благодарным одновременно! В комнате царил полумрак, но я все равно видела, – вот уж ни капли холодности, не взгляд, а камин с живым пламенем. Меня придушила зависть и даже ревность.
А где мое «Спасибо, что вытащила»? Один раз полез с объятиями, и то из-за гадкого желания испытать на доступность. Мне тонна желчи, а ей – улыбку от всей души? Это было не честно.
– Чего хотела-то? – Спросила меня Карина, немного выведя из ступора. – У меня новостей нет, я в глубоком подполье. Но ты писала про помощь…
– Можешь научить меня цепочкам Мостов?
– Наверное. Здесь главное хорошо город знать, в голове всю карту держать. И практика нужна. Но, слушай, на раз-два все равно не выйдет, если тебе срочно.
– Ладно… – я немного подумала. – О карте. Ты слышала о той, что нарисована на стене в Типографском Дворе?
– Нет, – Карина шевельнула плечами и вытянула голову с любопытством, – просвети-ка.
– Весь старый Сиверск на одной стене. Откликается на названия и показывает ходы во Дворы, Убежища и даже человека, если он где-то на территории. Попади ты туда, чтобы назвала?
– Колодцы.
– Не сработало. Я уже называла.
– Тогда бы людей оттуда, если б знала по именам.
– Допустим, – я согласно кивнула, – имена даже скоро выясним. Я знаю где и когда некоторые были в мегаполисе, так что с помощью следователя найдем…
А Елисея тоже можно назвать, если быть уверенной, что он в данный момент в Колодцах. Гранид молчал, не вмешиваясь в отчасти неясный разговор.
– Что бы еще?
– Не знаю. – Карина устало вздохнула и прошла вглубь, присев на лавочку. – Думать надо. А ты меня так спрашиваешь, будто я прям спец по этим вопросам. Я просто обочник…
– Ты говорила, что узнала планировку многоэтажек. Это могут быть те, рядом с которыми вы выпали?
– Это могут быть любые. Самое большое расстояние между Мостами занимает сразу три квартала, это три километра, на минуточку. Хорош радиус? Но даже и если, главная задача – вход.
– Ты помнишь какие-то детали еще из того дня? – Спросил Гранид. – Что еще было в комнате, что в других комнатах, если видела?
Он спросил по делу, терпеливо не задавая таких вопросов «что за – обочники, Мосты, карта и выпали?», но по его сведенным бровям и красноречивому взгляду в мою сторону, этот допрос еще впереди. Гранид ведь если и коснулся всей той мистики, не так был посвящен, как все мы.
– Да я как заяц была. Ничего не разглядывала, слушала в оба уха и холодным потом обливалась. Ну, коридор квартирный с комнатами без дверей. Потом коридор подъездный. Мало света. Сам-то что вспомнил, наркоша?
– Только первую половину. Человека в синем, оборудование рядом. Тишину. Но как уже «орхидею» кололи – ничего.
На какое-то время мы замолчали. Вопросы кончились, а новости остались.
– Гранид, могу тебя попросить подождать нас немного там, – я кивнула в сторону лестницы, – дальше между нами, девочками, будет.
Он вышел. А я подсела к Карине и достала из рюкзака конверт:
– Я встретила Илью. Поделилась конвертом, а вчера получила его обратно вместе с запиской. Читай.
Она взволнованно взяла листок и немного развернулась к свету.
– Ты обещала провести его обратно?! Ты можешь?
– Насколько вы с ним близки?
– А это тебе зачем знать?
– Он хочет совершить глупость, подставив свою голову, и пока не случилось беды, ты должна его удержать. Отговорить. Карина… я нарушу обещание и расскажу тебе…
Нехитрая цель Ильи не заняла много времени для рассказа. И для нее то, что он гонец, не стало откровением. Карина догадывалась, и еще раньше не могла поверить, что он, выросший во Дворах, хотел к ним из-за корысти.
– Он столько времени не давал о себе знать. С чего ты взяла, что я что-то смогу, ему ведь пофиг!
– Он думает о тебе… Я слышала своими ушами как он о тебе говорит, Карина…
Девушка стала похожа на нахохлившуюся несчастную птичку, потонувшую с головой в своих одеждах, как в взъерошенных перьях.
– С Колодцами я сама разберусь. У меня есть друзья и будут возможности. Удержи парня. С завтрашнего дня он будет у арки каждый вечер, мы пойдем туда вместе, а твоя задача…
– Я поняла. – Карина выпрямилась, усилием воли заставляя себя собраться, и развернула к себе свою сумку. – У меня для тебя кое-что есть. Еще утром наша команда разобрала квартиру твоей тетки. Тяжелое пока оставили, но мелочевку забрали. Нашлось вот это, лежало в коробке под кроватью.
Она достала пожелтевшую от старости газету и ключи с брелоком. Газета оказалась не Подворскими вестями, а распечаткой ходов – с местами и временем.
– Не хило, да? Февраль сорок третьего года… тетка у тебя Дворовая была. Но это не самое интересное. Вот…
Развернув лист, показала мне ровную надпись от руки: «Набережная, дом 8, квартира 12», и корявую приписку непослушной рукой старой Эльсы: «От бабушки. Твое наследство». Вовремя Лола выдала мне семейные тайны, иначе сейчас у меня был взрыв мозга. Я схватилась за голову и задумалась. План ближайших действий продиктовали эти новые открывшиеся условия и я сказала:
– Пойдешь сейчас со мной на Набережную?
– Шутишь?!
– Мостами доберемся до ближайшего Двора, проверим адрес, а заодно и карту тебе покажу. Я и так слишком затянула со всем этим.
– И он?
– Он пока не в курсе всего.
– Вот блин… А ты с ним хорошо сдружилась, да? Рада, что не козел какой оказался, и стоил риска. Расскажи ему!
Граниду нужно было вообще все рассказать! И я зажмурилась от страха, одновременно осознавая, что это время неизбежно придет. День моего признания.
Я не была уверенна, что Гранид из соседнего закутка, пусть даже и за бетонной стеной, не расслышал чего-то частично. Но он без жульничества ждал нас наверху, уже у двери, а не внизу у проема. Открыв железную створку, Карину пропустил первой и едва успел поймать ее, чтобы та не опрокинулась на ступени.
– Черт! Там здоровая псина!
Лай Нюфа был не грозным, а радостным, так что баррикадироваться в подвале не пришлось.
– Это наша псина. Не бойся.
Мне послышалось, или слово «наша» Гранид сказал со смыслом – его и моя? Не в значении «не чужая» или «всех нас, добрых и хороших», а именно наша?
– Ничего себе, туша… зверюга.
Сам Нюф со щенячьей непосредственностью вилял хвостом, терся об колени и рядом с Кариной, которая была еще меньше меня, смотрелся действительно тушей. Она нерешительно погладила его по лбу и получила облизывание рук.
– Гранид, дальше я с ней.
– Объяснения будут?
– Дай мне день. Я все тебе расскажу, и ты даже ничему не удивишься, уверена. Возвращайся домой, приложи хоть что-то к руке, пока не поздно.
– Где тебя встретить?
– Я не знаю, сколько все займет времени, может, заночую в трущобах…
– Не возвращайся домой одна, позвони мне. Забудешь – не прощу. – Гранид дождался моего кивка, хмыкнул с недоверчивой полуулыбкой и повернулся к Карине. – Надеюсь, не последний раз видимся, спасительница?
И опять у меня в груди поднялось горькое чувство несправедливости.
– Как сложится, дохляк.
– Зверь! Иди-ка сюда! Охранять, понял? Чтобы я тебя возле дома не видел.
Нюф с удовольствием подставлял и уши и шею, пока он его трепал и почесывал, давая указание. Пес выбрал себе другого хозяина, оставив Виктора насовсем? Что творилось в голове у этой необычной собаки, такой преданной и послушной? Почему?
Мы пошли к магазину, Гранид в другую сторону. Я сделала немного шагов, прежде чем почувствовала, что не могу уйти просто так. Не пускает невысказанное, и жжется прямо на языке. Нестерпимая правда, которую я должна была сейчас выдать:
– Гранид! Подожди, я сейчас, минуту… – и побежала назад.
Он даже из вида не успел пропасть, обернулся, неуверенно остановился. Едва расстояние позволило, я застопорилась и, взмахнув руками, сказала без предисловий, пусть понимает, как хочет:
– Ты отчасти прав, не скажу сразу, что во всем, но прав… я тоже хочу быть нужной. Не всем подряд, а тем, кто мне дорог. Я хочу взаимности. Хочу благодарности. Хочу ответной заботы и внимания. Чтобы родители любили, чтобы тетя, когда была жива, хвалила мои обеды, чтобы…
– Эльса, чего ты вдруг так разошлась?.. – Брови Гранида поползли вверх от удивления, а тон показался наигранным.
– Гранид, – я перебила его, боясь, что он готов съязвить что-то, пристально и зло посмотрела в глаза, – я не хочу тебе врать. Мало того, даже замалчивать – это несправедливо! Карину едва увидел и столько признательности, столько искренности, прямо добряк-человек, захлебнувшийся в теплых чувствах! А мне одна желчь была?! Почему так? Почему, когда ты ее впервые увидел, то она «спасительница», а когда меня в больнице, то «ненавижу бесхребетных?». «Ромашка», и прочее потом?
У меня сжались и кулаки и зубы.
– С тобой все сложнее…
– А мне плевать. Я тоже хочу услышать твое искреннее «спасибо».
– Ревнуешь?
– Да, ревную, – легко согласилась я и добавила своей язвы в голос. – Прямо разоблачил! Думаешь, развернусь и пойду с гордым видом, показывая, как мне наплевать и как ты мне на фиг сдался? Обойдешься. А я к тебе привязалась. И, не буду скрывать, хочу, чтобы ты немедленно сказал обо мне тоже самое.
– Я к тебе привязался.
Я замерла, прислушиваясь к внутреннему детектору лжи.
– Повтори правдоподобнее.
Гранид не стал ничего повторять. Подошел, взял меня за уши и, наклонившись, коротко чмокнул в губы. Отпустил.
– Так нормально будет?
Я опешила. Как мне понять, – что это? По-дружески?
– А уши тебе что плохого сделали?
– Ты на вопрос отвечай.
– Нормально.
– Мир?
– Мир… – я вздохнула, действительно испытывая облегчение и злость растаяла. – А еще, последнее, – спасибо, что врезал тому уроду. Даже если не из-за меня, а потому что отделаться нужно было, чувство возмездия просто кайф.
– Из-за тебя, Ромашка, на другую причину и не рассчитывай. Беги, давай.
Он развернул и подтолкнул в спину. А я и рада. Лишний раз смотреть ему в лицо, и видеть за взрослыми чертами мальчишеское смущение в сочетании с самодовольной мужской ухмылкой, – испытание не из легких.
