Текст книги "Ветер Безлюдья (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Прощание

Андрей на попутчиков не рассчитывал, поэтому обсуждал с братом – как и куда он смоется прежде, чем его коллеги засекут постороннего без персоника и не спросят с лишнего то ли свидетеля, то ли подозреваемого что и почему? Еще обсуждалось – как сунуться к адресу для проверки входа, чтобы раньше времени не попасться. И что, что Колодцы, они же палаты, спрятаны от чужих глаз? Елисей мог быть человеком бдительным, и все равно оставлять гуляющих рядом дежурных соглядатаев на случай лишних забредших прохожих.

– Самых храбрых прошу не лезть! По-нят-но? – Андрей сначала посмотрел на Карину, потом на меня, когда мы ненадолго остановились после последнего перехода. – Здесь вас оставим, здесь и будете. Если я твои объяснения правильно понял, Эльса, то Гранид тоже ход откроет, не проблема.

– А как вы там будете? Связи не станет, и даже если вызов дать сразу, это пока еще доберутся! Больше людей, лучше, даже не для драки, вдруг кому там помочь надо! – Горячо возразила Карина.

Илья категорично покачал головой:

– Вы помешаете. Все время оглядываться и дергаться? Нет. Дежурь у входа на Мост. Сколько нам надо времени?

Андрей посмотрел на здание шестнадцатиэтажки. Вышли мы относительно недалеко, она первая из цепочки попадала в поле зрения. Но до нее еще нужно было пройти два длинных дома, пересечь улицу и обогнуть пристройку бывшей музыкальной школы.

– Полчаса, – прикинул он, – потом, Эльса, дай знать Тимуру. Он в курсе, что делать… Кстати, как раз будешь запасным вариантом, если мы там захлопнемся.

– Вторая открывашка?

Не ожидая лишних звуков, я едва не подпрыгнула, когда мой персоник выдал сигнал звонка.

– Отключи.

– Забыла… это Ната.

Андрей вскинул свою тонкую руку в упреждающем жесте, но я уже приняла вызов:

– Ты где? Ты с ними? У меня собаки пропали, а вы предатели! Только до Тамерлана дозвонилась, и никто ничего мне говорить и не собирался, да?!

На наушник я не переключала, некогда было его искать, поднесла запястье к уху. Наталья говорила так, что походило на включение громкой связи и слова доносились до остальных. Андрей сморщился, обреченно отвел глаза.

– Мы так не договаривались! – Услышала я параллельно Карину, которая вцепилась в рукав Ильи. – Я все понимаю, что ты должен идти, но ты обещал, что мы вместе, что ты меня не оставишь!

– Одну не оставлю, Кари.

Он увел ее на несколько шагов в сторону, убеждая в чем-то уже в полголоса.

– У меня такс и йорк пропали! Я вернулась домой от дочери, а их нет нигде… и это свинство, не брать трубку!

– Мы были во Дворах.

– Я еду сейчас к Тимуру. Конспираторы, почему одной мне ничего не сказали? Андрей с тобой? Он ни на звонок, ни на сообщение не отвечает.

– Да, здесь.

– Дай поговорить.

По моему виноватому взгляду Андрей все понял. Как бы ни хотел он не впутывать ее, и уж тем более что-то объяснять, а пришлось. Я беззвучно сказала ему «извини», отстегнула браслет и протянула персоник. Андрей нервно провел ладонью по волосам, пропустив пряди сквозь пальцы, и в какой-то момент показалось, что он готов в них вцепиться. Шевельнул желваками, забрал персоник и отошел в сторону.

Гранид подал свой голос:

– Так вот как женщины своих мужчин на войну провожают, – одна со слезами, другая с гневной отповедью. А у тебя сейчас что будет?

Карина действительно плакала навзрыд, уткнувшись в грудь высокому Илье. Она, казавшаяся такой жесткой, обернулась уязвимой. Стойкий и храбрый следователь молча слушал, а потом вдруг счастливо и с нежностью улыбнулся, глядя в пространство.

– Я бы не провожала, а с тобой пошла. Так что ни слез, ни злости не дождешься. Илья прав, для вас сейчас мы только помехой можем стать, и силовой пользы мало. Но не дадите о себе знать через полчаса, я пойду следом. Не с тобой, так за тобой, ясно?

– Да ты пушинка, что ты там сделаешь… Тимур и так уже на трущобной границе, с частью андреевских коллег подбирается ближе к адресу. К ним идите, это разумнее. А если тебя еще и снова накроет?

– Испугался за меня?

– Да.

– Ната говорит, что и ее собаки куда-то делись прямо из квартиры.

– Мне тоже интересно, где Зверя мотает. Его нюх очень бы помог, если кто-то по периметру в охране сидит.

– Или что-то случилось, или дела поважнее нашел.

– Приятно видеть, как ты спокойна. Но, Эльса, предупреждаю – хоть одна, хоть с Кариной – не суйся к зданию. Пересекись с подмогой, и вперед. Зазря пропадешь, шансов открыть Колодцы снова не останется.

– Я поняла.

– Завтра будет уже другая жизнь, держись этой мысли.

Мы смотрели друг на друга, надолго задержав взгляд. Я гордилась его хладнокровием, и он, судя по всему, моей выдержкой тоже. У меня была уверенность в том, что беды не случится, что Гранид и остальные откроют чертову дверь в палаты, побьют двух-трех колодезных, полиция переловит всех остальных. А случись что серьезнее – прорвется через все преграды преданный Нюф, и вцепится клыками во все руки и глотки…

– Минутка еще есть, – Гранид улыбнулся и хлопнул себя по рубашке в приглашающем жесте, – можешь передумать и порыдать в тревоге, а я тебя обниму.

– Оставлю на другой раз, для приятного повода. Сейчас обойдешься.

Отказавшись, не удержалась и дурашливо показала ему язык. Гранид только фыркнул:

– Твое счастье, что мы не одни, Лисенок. И дразниться нехорошо.

Ожидание

Под тенью большого шиповника мы с Кариной засели на лавочке, обнимая свои рюкзак и сумку. Шестнадцатиэтажка отсюда смотрелась вполне мирно – едва бульвар Космонавтов начинался, она стояла первой, перпендикулярно улице, дальше – еще три, потом снова одна, и снова три. Здешнюю местность знала хорошо из-за музыкальной школы – известное на весь старый Сиверск учебное заведение. На середине бульвара, внутри квартала, была оборудована открытая сцена, и летом там проходили выступления дипломников.

– Как там ваш маленький пес поживает?

Карина сидела вся насупленная, сжатая и погруженная в себя. Мне хотелось ее отвлечь от тревожных мыслей и я бесцеремонно влезла с вопросом.

– У Моти пока… я думала, что мы ненадолго, на Дворцовую на собрание сходим, и все. А тут вы…

– Как назвали?

– Пыжик.

На какое-то время опять замолчали. Пока я не вспомнила, о чем еще давно хотела ее спросить:

– А как вы с Ильей познакомились?

– В Убежище однажды вместе попали, от грозы прятались. Я тогда и не думала в обочники идти, в мегаполисе, хоть и на окраине жила, с персоником и все остальное. А он уже не первый год нелегалом жил там… Разболтались. Свел потом с компанией, которая негласно самым одиноким помогает. Я и втянулась во все… поняла, что мое, что никогда прежняя жизнь не нравилась. Все мужики – уроды, а он настоящий.

– А давно?

– Прошлым летом. А вместе с октября. Это я его постригла… ходил, прикинь, с длинными волосами до лопаток, как конь белогривый. Эльф трущобный! Эльса, ну, почему они все такие дураки и лезут во всякое дерьмо, где голову снесут и не почешутся? Думаешь, он драться умеет? Он дворовым вырос, он неженка, горит идеалами, но не боец. Я жить с ним хочу, а не хоронить.

– Не нагнетай. Он не один, и не дураки все трое. Силу и риски рассчитают, вглубь не полезут, там же только дверь открыть…

– Ты там не была. Там такие длинные коридоры, все как на ладони.

– Брось паниковать.

Я поставила перосник на беззвучный режим, но глаз с него не спускала, чтобы не пропустить сообщение. Оно и пришло – от Тимура, что он и коллеги Андрея уже в нашем квартале и просил скинуть координаты. Я присмотрела ближайший дом, с трудом различила облупившуся табличку с номером, и отправила ответ.

– Подмога вот-вот подойдет.

Интересно, а Наталья уже с ними? Раз она уже была в пути, успела до Тамерлана добраться? После вчерашнего обсуждения, мне и не пришло в голову ей сразу все рассказывать – и о планах встречи с Елисеем, и написать об открытии палат, спешного рывка к картам, а потом и сюда. Это Карина встретилась нам случайно, а так – я собиралась быть одна… Даже Илью в моих планах было оставить в безопасном Дворе. Как-то сложилось у меня в голове, что все, кто слабее и младше – в тыл, а я на первой линии, и это нормально. Не логично, ведь Ната старше, крепче меня и выше. Илья мужчина. Карина ловчее и быстрее, ничем не уступает мне. А ведь я была уверенна, что полезу в бой. Не сомневалась! Я пойду первой нащупывать вход в Колодцы. Я пойду первой совать нос в это черное логово палат. Почему?

Потому что в детстве для своих друзей была ведущей? Я хватала и тащила каждого, зная, что лишь я могу шагнуть в Безлюдье? И почему, испытывая по жизни много разных страхов, я не помню, чтобы хоть раз испугалась опасности?

– Как ты можешь быть такой спокойной?

– Это уверенность.

Карина посмотрела на меня искоса и в ее тоне впервые за долгое время опять прорезалось превосходство:

– Мало тебя били, странная… о жестокости слишком мало знаешь, вот и сидишь в розовых очках. Завидую. Всегда таким тепличным завидовала. Живи, да радуйся, и небо всегда голубое.

Тяжело вздохнув, она отложила сумку в сторону, подтянула ноги на сидушку и уткнулась лбом в свои коленки.

Двадцать минут прошли, и каждую следующую минуту я уже отслеживала не убирая от дисплея глаз. Это не полет в космос, полчаса в реальности могут плавать от обстоятельств – обход заборов и перекрытий, задержка с возможным соглядатаем, поиск самого входа в здание, где еще нужно подняться на крышу без лифта… Условное время, после которого не нужно немедленно слышать жужжание коптеров и их вещание. А все же я смотрела на цифры и напряженно ждала – когда же спокойный воздух тихих трущоб нарушат тревожные сирены.

– Эльса…

От особого тихого тона меня тут же кольнула тревога, и я быстро взглянула на Карину. Та сначала ткнула меня в руку, а теперь указывала пальцем в сторону. В десяти метрах, за бетонной стеной огороженной мусорной площадки с контейнерами стоял Нюф. Выглядывал мордой, пригнувшись и принюхиваясь. Не напуганный, но по поведению странный.

– Зверь, ко мне!

Он не пошел, посмотрел в нашу сторону, и скрылся. Я поднялась с лавки, не зная, пойти к нему, или он сам все-таки подбежит, как пес опять выглянул.

– Вхав! – Глухо и требовательно донеслось от Нюфа, и снова он пропал за бетонной стенкой.

Мы с Кариной сорвались с места.

– Блин, я думала тут как минимум чей-то трупешник! Эй, куда он?

За мусоркой не было ничего, кроме засохших спиленных ветвей, а собака уже убежала дальше. Медленно протрусив, оглянулся, еще пробежал, оглянулся… а когда мы все поняли правильно и быстро побежали за ним, припустил в сторону бульвара – такого же зеркального в этом квартале, как и бульвар Космонавтов, только с названием Рябиновый.

– Неужели ты ошиблась? Неужели не тот адрес?

Карина озвучила свой вопрос, потому что пес явно бежал к ближайшей шестнадцатиэтажке.

– Нет! Но если он туда так летит, то что-то тоже важное…

Первый подъезд запечатан не был. Створка железной двери с домофоном отсутствовала совсем, зияя темным проемом внутрь. Нюф все пять ступеней крыльца перемахнул одним прыжком, и исчез там. Карина затормозила, а я нет – и через пять секунд влетела следом за собакой в прохладу и полутьму подъезда.

– Эльса!

«Гербарий»

Лишь звонкий возглас проник следом, но не она. И мое имя отразилось эхом в большом полутемном помещении. Сознание, ожидая одно, не успело сработать на то, что я оказалась вовсе не на площадке со следующими ступенями первого этажа, а в другом месте – ноги запнулись о препятствие, я закрылась руками, падая и вдыхая густую пыль. Сердце опять зачастило, и слабость выбила новую порцию холодного пота.

Это походило на грипп. Я как-то пробовала поплавать, еще не догадавшись, что заболела, так почти такая же доплывала до бортика – без сил, в нервной трясучке и высоком пульсе. Короткая пробежка опять вогнала меня в то же состояние, но не настолько надолго.

– Песель… сейчас…

Туча шерсти нависла надо мной, мягкий язык лизнул в ухо и в руку, когда от его заботы попыталась закрыться. Я валялась на полу, среди пластиковых пустых контейнеров, напоминающих ящики для фруктов.

Поднявшись, задрала голову к узким окошкам под потолком. Они были закрашены, давали очень мало света. Глаза различали лишь их, ближайшие предметы и проем перпендикулярного коридора с табличкой плана эвакуации на стене. Я разглядывала ее, пытаясь сообразить – что за задание, и найти на схеме этажа черную точку «Вы находитесь здесь», но почти все изображение поела плесень.

– Веди, Нюф! Зачем-то ты сюда звал, да?

Посторонних звуков не слышала – ни за стенами, ни внутри. Одно собачье дыхание и цокот когтей. Воздух затхлый, похожий на теплый подвальный, с застойной водой и землей. Но грязи не попадалось – коридор, затем еще коридор, и закрытые двери со штырями выломанных ручек. Гробовая тишина и лабиринт из крашеных стен и плиточного пола. Пес шел впереди, без спешки или беспокойства, иногда останавливаясь у той или иной двери и принюхиваясь к невидимой щели внизу. Когда мы добрались до лестницы и спустились туда, где свет не попадал никак, я только додумалась взглянуть на позабытый персоник.

Корпус разбился, я ударила его во время падения о что-то жесткое, и трещинка красноречиво пересекала экран. Но он работал! Можно включить подсветку, только связи не было. Никакой.

– Хоть так… – шепнула я сама себе, освещая ступени, – а то шею свернуть недолго.

Блуждания в темноте оказались короткими. Сперва я услышала, как Нюф рванул с рычанием вперед и в сторону, потом вопль ужаса, а едва подлетела к повороту – увидела нервную пляску света из другого источника. Орал парень, уронив фонарь и зажавшись в угол от рычащей грозной туши пса. Он шарил руками по стенке, выискивая шанс ускользнуть, пытался наклониться к чему-то на полу, но уже рявкнула я, и как можно громче. Голос постаралась утяжелить угрозой:

– Стоять!

Подняв фонарик, направила луч на белое, как бумага, лицо. Парень на всякий случай поднял и руки.

– Сколько вас здесь?

– Один! Один… я один…

– Имя?

– Базиль… Базилевс.

– Вася, значит, – с наглым смешком отозвалась я, с ощущением полной власти над этим человеком. – Будешь отвечать на вопросы.

Спасибо Нюфу! Его звериная сила и угроза равнялась едва ли не пистолету в руке. Даже лучше, потому что загнанный в угол еще бы сомневался, что у обладательницы женского голоса хватит духу выстрелить в человека. А если и выстрелить, то попасть. Но собака… клыки, когти, вес под девяносто килограмм, – реальная угроза, реальная боль!

– А ты кто? Если с южки, то мы же договорились…

Посветив вокруг немного, увидела раскатившиеся бутылочки инъекций. Крошечные, с резиновой пробкой и металлической пломбой, с сухим порошком внутри. А рядом целая сумка с тем же – большая, спортивная, забитая доверху.

– Это что?

– «Незабудка». Забирай, если за этим пришла, но разбираться по территории все равно…

Нюф гавкнул, перебив парня, и опять глухо зарычал, переступая лапами, как бы подбираясь ближе, выказывая готовность вцепиться и без команды.

Клиника, гонец, и «гербарий» – пришло ко мне озарение.

– Откуда ты зашел и где остальное?

– Новенькая?

– Старенькая! И не серди даму с собачкой, у меня слишком мало времени!

– Там… я провожу, только свет нужен.

– Собери это, и веди на склад. И учти, пес в любом случае бегает быстрее тебя.

– Как я соберу? Подержи его что ли… и фонарь…

Я перекинула его свет обратно. Парень от первого испуга отошел, двигался медленно и осторожно, но сказал без запинки:

– Наша команда все равно тебя достанет, ведь это не по договору… а ты… это тебя все колодезные ищут?

Не ответила, ждала, думая о том, что сейчас творится там? Здесь слишком далеко и слишком глубоко, чтобы услышать хоть отголосок – есть полиция и скорые, или нет? Карина без связи, и нашел ли ее Тимур? Что с Андреем, Ильей и Гранидом? Время шло…

– Веди. И сумку не забудь.

– Нам туда, – он указал пальцем мне за спину. – Это я уже на выход шел, а склад там.

– Рядом.

Нюф послушался, попятился к ноге и пропустил гонца.

– Сколько вас, и кто что достает?

– Хлеб отнимаешь? Ладно, меня словила, но я друзей не подставлю.

Знала бы волшебное слово, сказала без жалости – так, чтобы пес аккуратно и для сговорчивости укусил бы парня за ногу, например. Но я не знала, какую можно отдать команду, чтобы он не бросился на него всерьез. На самом деле рвать человека ни за что, без вины, я не хотела.

– Ты меня за конкурентку принимаешь, но я рангом повыше буду.

Тот обернулся, и в лице читалось сомнение. Слова такого плана от меня казались несерьезными, а убедить его было нужно. Вспомнив сегодняшний разговор с Елисеем, добавила:

– Давай, Вася, я тебе последние новости расскажу… В Сиверск другие люди пришли, Колодцы-палаты подвинут, царька уже за причинное место держат. Не на кого будет вам работать, ясно? Думаешь, почему с самого декабря в трущобах неспокойно? Почему меня так ловят, никто не рассказывал? Я барышня необычная, выполняю очень редкие и штучные поручения сильных мира сего. Только не сиверских шакалов, а тигров из Тольфы. Разницу габаритов осознаешь? Вася, ты умнее Илеаса, тебе с новыми хозяевами лучше подружиться… так что веди по всем вашим складам, и выкладывай про коллег.

– Так это вы одного колодезного подрали… А трое гонцов пропали из-за вас?

– Верно, друг.

Обошли приличную площадь. Оказалось, что проникнуть в саму клинику – дело не хитрое. А вот в склады, которые клиника замуровала в своих недрах – нет, это только местные избранные. Внутри здания была своя короткая цепочка из двух звеньев-Мостов, чтобы попасть в три секретных комнаты. Склады «гербария». Воздух в них проникал из тонкой трубы в потолке, но ничего другого не было – ни электронных, ни водных коммуникаций. Железные стеллажи, на четверть разоренные за годы после закрытия клиники, стояли вдоль стен и один по середине. Если бы не маленькие подсобки, Мосты бы сюда и не пробили.

– Сколько ты успел вынести за сегодня?

– Одну сумку. Это моя вторая ходка.

– А почему один?

– Алтын все вытащить хочет, – с колебанием произнес тот, – а так нельзя… я против правил иду, гильдия не поймет. Но такие деньги предложили, что я бы из трущоб насовсем смылся. В другую жизнь.

Их не поджечь, нет ни горючего, не хватит и кислорода. Не разбить ампулы – коробок сотни, да и надышишься порошка при утилизации. Только вынести, а с этим вопросом лучше сунуться к Андрею.

– Умный ты парень. Сейчас пойдем на выход, и больше из вас не унесет отсюда ни ампулы. Так и передай в вашей гильдии. Пока не договоримся о новых ценах, платить будем больше, не волнуйся… а тебе, как первому парламентеру, премию выпишу. Не прогадаешь. Все понял?

– Понял…

Час… мой персоник отсчитал почти час как они ушли к Колодцам.

– Стой! Где мы выйдем?

Вместе с моим окриком гонца остановил зарычавший Нюф, почувствовавший в голосе приказ.

– На Лазурном же…

– Хорошо. С колодезными не пересекайся, Алтыну ничего не объясняй. Все пропадите с радаров, а через неделю я жду тебя или вашего старшего здесь же к полудню. Будем новый контракт заключать.

– Я к Алтыну и не сунусь даже, пусть сам гадает. Я с балкона уже на другой Мост перекинусь, ищи ветра! Гонцы на то гонцы!

Я успела…

Гонец, едва вышел в дверь квартиры на Лазурном, как обернулся и выжидательно посмотрел мне в лицо.

– Без резких движений, и можешь идти.

Парень шагнул на Мост спиной – исчез за порогом балкона, и Нюф только фыркнул. Я гонцу поверила, не получит Елисей из якобы «своей» коллекции больше ни ампулы. Снова посмотрев на глухой к сообщениям и звонкам персоник, потянулась к браслету, чтобы перезагрузить его и попытаться связаться, но пес внезапно подскочил с разворотом, гавкнул и толкнул башкой входную дверь.

– Нюф!

Он рванулся вниз по лестнице, и я не могла его бросить, уйдя по Мостам одна, я побежала следом. Неизбежно отстав, я вылетела во двор уже к разгару схватки и возне с оглушительным тонким лаем. Рычал Нюф… мужчина, которого он повалил, не кричал, но издавал что-то похожее, хрипящее, со злостью и болью в глухом голосе. Это Алтын, подставив предплечье, извивался на земле, пытаясь что-то сделать, пока черный пес держал его капканом за руку.

Это первое, что я увидела. А потом взгляд выхватил в стороне маленького стриженого Йорика, который близко не подходил, а танцевал в своей мелкой ярости в пыли и звонко лаял. Второй песик – натальин такс, крутился ближе, рычал, задрав хлыстом хвост и пытался раз или два цапнуть противника за ногу.

Алтын лягнулся, смог немного отползти… и я увидела, как он потянул свободную руку к упавшей железке. Арматурина, спиленная с раскуроченных лестничных перил! Я успела почти в прыжке поднять ее первой.

– Сука!

Почти до визга сорвался его голос, и он заизвивался еще сильнее. В прошлый раз при нападении Нюф отступал, не держа долго хватку, менял тактику, а теперь почему-то не разжимал челюстей. Таксофон жалобно тявкнул, получив один удачный пинок по своему небольшому телу и отбежал.

Что делать? Как помочь Нюфу, не навредив? Пока я лихорадочно думала, упуская решающие секунды, Алтын вдруг извернулся с тяжелым стоном, дотянулся до чего-то на поясе и замахнулся на зверя. Тот мотнул башкой, и я увидела, как он перехватил укусом запястье, но пальцы успели вонзить в щеку собаки инъектор и сжать тюбик… в эти секунды я уже была рядом, засаживая один, а потом и второй пинок в бок лежащему, но поздно.

Таксофон и Йорик, почуяв беду на своем собачьем тонком уровне, вдруг оба выдали скулежный вой раньше, чем я увидела действие вещества. Нюф вместо рыка выдал хрип, осел на человека всей тушей…

– Что ты сделал, скотина?!

Сердце у меня ухнуло, как в пропасть… Это не усыпление, это гибель! Алтын перевернул его, отпихнул, а я, остолбенев от ужаса, увидела, как безвольно распахнуты челюсти Нюфа, и как почернел его мягкий розовый язык. Пес был убит почти мгновенно, одним тюбиком концентрированного «зверобоя»…

Заорав, я размахнулась арматурой, и со всей возможной силой ударила убийцу! Изжованное предплечье, окровавленное, с разгрызеным персоником и запястьем, хрустнуло и Алтын заголосил не сдерживаясь. Это меня не остановило. Захлестнувшая душевная боль, родила во мне только ярость, и я ударила со всей силы в плечо, в ногу, снова в плечо.

В глазах от слез замутнело, горло сжало, железку пришлось держать двумя руками, но я смогла и пятый раз ударить человека, свернувшегося на земле в защитной позе. Последний вышел слабее всего. Энергия в мышцах перегорала… Я готова была покалечить, его, убить, но все же остатки благоразумия не позволили мне опустить эту железку ему на затылок или висок. Пудовые от тяжести руки у меня обвисли, я сжала кулаки и отступила, не бросая оружия, но и не в силах больше мстить.

Нюф огромным черным медведем лежал рядом с Алтыном, и на мгновение показался мне сдувшимся, словно плашмя лежала одна шкура, без тела. Плоским, усохшим. Зверь выдохнул всю свою жизнь, и даже шерсть опала и потускнела.

– Песель!.. – Потянулась к нему, чтобы обнять и заплакать.

Слух опять резанул собачий рык, не такой сильный, как был у зверя, а потом визг таксы, и пронзительный вой йорика в стороне. Я даже не успела обернуться, как удар прилетел уже мне в спину, перешиб дыхание и заставил упасть. Силы куда-то растратились все и до нуля. Даже гнев не мог меня быстро поднять, чтобы я хоть как-то успела увидеть, что происходит.

Железка отлетела. В поле зрения попал Таксофон, живой, припадающий на лапу, отскочивший в траву. Кто-то второй пнул его, и выбил меня. Я смогла подняться на локти и колени, но в живот прилетело ядро… и земля сменилась небом, – сила удара ослепила болью, отшвырнула, заставила опрокинуться уже на спину. Звуки тоже притупились, один звон в ушах, и сквозь него прорывалась ругань, другой знакомый голос, и все тот же не прекращающийся лай… заунывный и плачущий.

Воздух еще не вернулся, а человек надо мной уже навис и крепко схватил за руку. Скорее судорожно, чем в настоящем сопротивлении, я дернулась, но сделать ничего не смогла – в мышцу зашла игла, инъектор сработал…

– Предупреждал же барышня… а трех часов не прошло! И где твои тигры?

Елисей недовольно рявкнул своему сподручному что-то про гонца, про сумку, тот в ответ слабо и прерывисто говорил. Я не разбирала слов… я приготовилась к черной смерти, сжавшись и замерев, но в тело не приходило ни холода, ни большей боли. Наоборот – вернулся воздух и ядро в животе сдвинуло свою тяжесть, отпустив спазм.

– Это «орхидея», – снова рядом, сверху, раздался более спокойный голос Елисея, – сейчас тебе будет все лучше и лучше.

Действительно. Меня расслабляло очень быстро, только тело оставалось безвольным, непослушным. Как будто по крови пошел парализатор. Мозг хотел, чтобы я встала и побежала. Или хотя бы замахнулась и ударила рукой. Да просто бы сжала пальцы обратно в кулак! Мышцы обмякли ватой и не подчинялись.

– Все, пьяненькая? Иди в машину, я тут закончу и тебе помогу. И хватит скулить! Все тут воют…

Елисей приподнял меня за пояс на джинсах, перевернул лицом вниз, перехватил поперек живота, как куль, и понес к открытому подъезду. Язык послушался. С трудом, но я выдавила:

– Не смей… меня трогать… гад…

– Ой ли! Боюсь-боюсь… – Даже весело откликнулся он, передразнивая. – Где гонец, а? Где мои инъекции? Где мои люди? Не жить тебе, сука поганая… сейчас повыше поднимемся, а там я на тебя полюбуюсь!

Тон только казался непринужденным. С каждым словом он все больше леденил ненавистью и отдавал предвкушением мести. Мое пьяное тело и поплывшее сознание никак не хотели договориться действовать вместе. Я чувствовала, как волочатся ноги по площадке и ступенькам, как пальцы щекотят волосы, спадающие вниз с поникшей головы, а шевельнуться в сопротивлении не могла. Из всех чувств на первое место вышла жгучая обида на бессилие! Не так страшно было умереть, как умереть такой тряпкой!

– Какая же ты тяжелая, дрянь!

Зачем-то он тащил меня вверх. Отпустил, чтобы сменить руку, и я разбила нос и губу о ступеньки. Без боли – только увидела, как закапало красным. А лицо запульсировало. За порогом пустой заброшенной квартиры, Елисей уже дотолкал меня до залы ногами по полу. Тоже без боли. Тело ощущало, но сносило с отупляющим равнодушием. А время дало свой результат, – минуты после инъекции по чуть-чуть, но все же стали мне возвращать управление.

– Вторая стадия пошла…

С усталым выдохом прозвучали слова опять где-то рядом, и он помог мне сесть на полу, привалив спиной к стенке под подоконником комнаты.

– А красивая какая! В пыли, в кровавой юшке, глаза счастливые! За что я люблю «орхидею»… скажи спасибо, барышня, за то что подарю тебе сладкую смерть. – Он достал откуда-то второй инъектор и покрутил у меня перед лицом. – Мое любимое. Переодз и прыжок из окна. Умрешь, как ангел, в эйфории полета. Счастлива?

– Да…

Правду сказала. Мне было так тупо хорошо, что я, кажется, даже улыбалась.

– Мог бы иначе, но брезгую. Зверства не по мне. А тут изящно, со вкусом, инсталяция будет, когда найдут. Только упади красиво. Волосы разметай. Такое янтарное с красным на асфальте…

Даже что-то сочувственное послышалось. К себе. К утраченной жизни, к порушенному делу, даже к последнему провальному плану вытащить из клиники как можно больше. Елисей кольнул мне вторую дозу, и вздохнул.

А я подумала о Граниде. Он будет в ярости… я погубила собаку, не уберегла себя, сунулась без подмоги в одиночку. Какая же дура! Сама виновата, его упреки будут справедливыми на все сто… Нюфа жалко было до боли! Но и душевная отошла на задний план, вместе с телесной, маяча у горизонта восприятия, как буйки на воде. А само море накатывало на меня волнами радости и подлинного счастья.

– Я успела…

– Что? – Не понял меня Елисей, и даже переспросил с участием.

Нет, это вырвалось само, а объяснять я ничего не хотела… никто не поймет! Но я успела… снова найти друзей, вспомнить их, сдружить заново. Успела сказать родителям правду. Успела почувствовать дом, когда возилась с ужином на кухне Гранида. Успела найти и полюбить его сейчас, в этом возрасте. Успела познать настоящий поцелуй и счастье взаимности. Успела услышать снова, как он называет меня Лисенком.

Как же я была счастлива! Эйфория заливала сознание штормом, уже бешеными волнами. Но на горизонте первая молния ударила в сердце льдом. Тело встряхнуло, внезапно добавило энергии. Включилось нечто, резервное, глубокое, но обманчивое. Это была трата последнего ресурса. Вторая «орхидея», покатившаяся по крови, не пьянила, а трезвила… выжигая жизнь насовсем.

Пробило на смех, и я забрызгала рубашку редактора слюной и кровью. Елисей брезгливо отстранился, встал в полный рост, пытаясь отряхнуться.

– Приготовься к полету… еще минутку подождем, как наркотик тебе мир кристальным сделает, и вперед… а ручки не тяни, не поможет. И встать не пытайся. Сил еще нет.

Я на самом деле попыталась подняться, ощущая возвращение послушности и собираясь хоть поцарапать, хоть укусить Елисея, если уж полноценно биться не выйдет. Умирать буду в борьбе. Даже глупой, смешной, тщетной… но борьбе!

Он открыл окно. Заросшая грязью створка поддалась неохотно, с противным звуком и скрипом. Увы, зацепиться даже за штанину не вышло. Увернулся, ловко и сильно подхватил под подмышки, и усадил на подоконник, словно куклу, спиной в проем, в пустоту и ветер.

Вздрогнула от внезапной мысли, и прекратила попытки драки. Спокойно и прямо посмотрела в яркие голубые глаза противника, и оскалилась.

Был шанс! И биться мне нужно не с убийцей, а за жизнь! Толку-то пытаться побороть человека, когда я уже отравлена и умираю. Я бы не смогла утянуть его за собой, даже если бы была абсолютно трезвой и свежей по силам, он физически мощнее. Но у меня есть последний шанс! Ветерок за спиной обдал мне шею и затылок горячим солнцем. Я различила слабый аромат цветов и трав, даже через стойкий запах собственной крови. Безлюдье! Побег в Безлюдье! К Граниду! Ведь он ждет меня… ждет с того самого лета! Ждет бесконечно долго… бродит по нашим местам, оставляет записки, возвращается снова и снова, потому что уверен – я не могу его бросить! Я… не могу… его… бросить… опять…

Елисей подхватил меня под коленки и легко опрокинул в окно.