Текст книги "Ветер Безлюдья (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Обочники

Минут через десять пути, Карина достала из сумки ключи и нормально открыла клеенчатую квартирную дверь.

– Дед, я не одна!

Трущобная социальная квартира, – обшарпанная прихожая, старые обои и мебель. Сумка легла на свободную поверхность трельяжа и Карина стала разуваться. Я последовала ее примеру. Из зала выглянул пожилой мужчина – тучный, лысый, с белыми вислыми усами.

– Я тебя завтра ждал.

– Привет. Мы на кухне с подружкой посидим, ладно?

– Здравствуйте.

– Здравствуй, молодежь. Сидите, конечно. Я вот чай себе сделал, там еще полчайника кипятка прям по заказу.

– Спасибо. Скидывайся и пошли на кухню.

– Это твой дедушка? – Спросила я, когда она прикрыла дверь и достала кружки.

– Ага. Дед вторник-пятница.

– В смысле?

– У меня три дедушки, три бабушки о одна тетя-Мотя на инвалидке. Будешь чай?

– Буду. Ты за ними присматриваешь?

– Работаю за еду. И ночую у них попеременно.

Персоник работал, а это значило, что мы оказались в обычных трущобах – за окном кусочком виднелся подъездный козырек, лавочка и кусты. Никакого браслета у Карины на руке не было. Более того – как только та сняла куртку и стало видно руки по локоть – чипа тоже нет. Был аккуратный шрамик на его месте. Одежда на ней чистая, поношенная, из современного бросались в глаза лишь пояс в джинсах с магнитной застежкой и стрейч-лямки спортивной маечки. Все прочее – не с ее плеча, большое, растянутое, выцветшее от солнца и стирок.

– О чем ты хочешь поговорить?

– О многом!

– Я не знаю, как выйти на Илью, сама его разыскиваю с нового года, но он пропал.

– Совсем?

– Нарочно… Блин, я не собиралась светиться, но это же ты меня сдала полицейскому, верно? С чего вдруг он решил, что я связана с наркошей? Почему мне пришла повестка по его делу? Никто не знал…

– Твоя куртка.

– Не делай людям добра, не огребешь неприятностей. На доходяге едва штаны держались, все, что было из одежды. Еще бы триста раз подумала, если бы знала, чем все кончится…

– А почему не пришла в полицию? Ты же ни в чем не виновата, ты освободила его.

– Почему? По кочану. – Ответила та и плеснула в кружки сначала заварки, потом кипятка. – Это слишком долго рассказывать, и моя история тебя не касается. Я уже скинула и персоник и чип, я на сто процентов к обочникам примкнулась. К трущобным, в смысле, – добавила она, думая, что я не понимаю термина. – Меня удивило совпадение фамилии – Илья Черкес, и следователь – Андерес Черкес, но… этого слишком мало, чтобы доверять и приходить. И наркоша мне безразличен. Все, что могла, сделала – отправила письмо на адрес отделения и имя следователя, чтобы предупредить…

– Тогда расскажи про Гранида.

Карина села у окна на табуретку, подобрав обе ноги, став похожа на маленькую нахохлившуюся птицу на ветке.

– Чай нормальный, можешь пить. Только сахара нет, и ничего в прикуску.

– Не страшно.

– Я его случайно нашла. Добиралась по Мостам до адреса, где ночевать собиралась, а маршрут дал сбой и вывел из подвала на Лесной не куда нужно, а в какую-то многоэтажку. Как поняла куда попала, думала, все, хана мне. Ясно?

– Ты попала в Колодцы?

– В курсе названий? Это совсем дно, для мразей и подонков. Там не просто людей держат… Там всякие извращенцы с континента развлекаться могут, в зоне, закрытой для полицейских сканов. Хочешь – мальчики и девочки, хочешь – наркота, а хочешь – и убить можно своими руками человека. Для удовольствия.

Голос Карины осип и глаза были злые.

– Даже такое? Андрей мне про таких жертв не рассказывал. В Сиверске?

– Даже такое. Восточные кварталы, у промзоны – там ведь не только выкаченных клиентов колодезные выбрасывают. А еще и девушек, с которыми наигрались, а потом память стерли. Или изувеченных парней, стариков. Уроды могут все из-за безнаказанности. Их пространства открываются им, наши – нам.

– Нужно вычислить их, и сдать все адреса полиции!

– Не ори, самая умная. Ну, будешь ты адрес знать, взломают туда дверь – пустую квартиру и найдут. Не потому что сбежали, а потому что слой реальности другой. Ты меня, странная, слышала? Колодцы открываются только подонкам!

– Это нельзя так оставлять.

– Ну-ну, решай проблему, не вопрос. Примыкай к нашей армии обочников. Мы находим выброшенных и вызываем скорые. Бедолаги же мало что под «незабудкой», так еще и «зеробоем» заморожены, чтобы коптеры раньше времени не словили сигнал о их физическом состоянии. У тебя персоник есть, ты и будешь вызывать.

Не ответив на ее предложение, я отпила чай, собираясь с мыслями.

– Хоть кивни. Посвященная, нет? Про «гербарий» в курсе?

– Да. А что дальше было, когда в Колодцы попала?

– Заметалась как крыса в западне, назад рванула – а хода уже нет. Оставалось натурально выбираться – вниз. Шла по стенке, в самой глубокой тени. Голоса слышала, но далеко. Прошла мимо квартиры без дверей – и наркошу увидела. Сначала решила, что это из добровольных клиентов, и он в отключке – можно спокойно мимо идти, но потом заметила – ремнями привязан. Да и доходяга такой, как труп. Дышит, но жизни на день-два осталось. Не смогла уйти просто так…

– А я сначала думала, что ты и Илья с ними заодно…

– С ними – это если совсем нелюди, поняла? Он давно обочник… трущобник, а я недавно перебралась.

– Зачем? – Я посмотрела на ее пустую руку. – Что не так с той жизнью?

– Тебе не понять, ты из благополучных, послушных и правильных. Тебе норм, а мне тюрьма. Сытый голодного, как в пословице говорят… Вообщем, расстегнула, растолкала, привела в сознание, потому что не дотащила бы, на своих шел. Дотелепали до лестницы. А там шарахнулась на балкон, – шаги услышала, нас мужик в синем балахоне заметил. Свезло, как вторую жизнь подарили, – вывалились не на балкон, а на крыльцо пятиэтажки, наши Мосты сработали!

– А почему сама не вызвала помощь потом, а ушла? У тебя же тогда еще был персоник?

– Был. Но мне светиться никак, тогда – никак. Я навесила на него куртку, подтолкнула к бульвару, а сама ходу дала. Что смогла – сделала, дальше людей найдет, помогут другие.

– А за мной зачем следили? Про меня как узнали?

– Потому что Илья – дурак, – в сердцах высказалась Карина, и добавила: – Уже не важно. Трущобы на ушах стояли. Двое из ублюдков в открытую вышли – поиск начали, им за невыполненный заказ на убийство серьезные проблемы светили. Там еще и человек их пропал, но это детали. В жилые дома инфу подкидывали, что неслабые деньги заплатят, если на беглеца выведут.

– Они же неуязвимые, их не достать, какие могут быть проблемы?

– Это корешки здесь, а вершки там, – она мотнула головой вверх, – клиентская база с персониками ходит, заказы берут даже с других городов. Да и царек сидит в мегаполисе.

– А я при чем?

– Я тоже дура, твою рыжую голову успела на бульваре увидеть, и с Ильей историей поделилась. А он слабину дал, придурок, блин! Дурак и скотина, прямо не верится, что так мог поступить… мне наплел про великую цель и любые средства, решил вычислить тебя, а там и беглеца. Я его отговорить пыталась, это подло, и ничего, кроме неприятностей не получишь… не выгорело, к счастью. Тебе толстяк помог. А дальше дело наркоши в официалку ушло, и заказчик, наверное, нашел другой выход. Или решил, что угрозы нет. Не знаю… Но, как мне думается, сейчас Гранида этого ищут потому, что он… видел что-то. Царька или заместителей. Они же не думали, что ему удастся выбраться – только в могилу. Не заявил потому что не вспомнил? Так вспомнит. Убить нужно раньше. Сейчас все опять на ушах, в курсе?

– Откуда знаешь?

– Уроды до сих пор пытаются нас, трущобных, подкупить за любую информацию. Мы нормальные, но жизнь она такая… до борьбы за идеалы и чистую совесть далеко.

– Спасибо, что поделилась.

– Разболталась, – огрызнулась она сама на себя. – Не пялься такими глазами, я не хотела говорить столько. Но если в курсе истории, если сама вляпалась по уши в это дерьмо, то чего уж… А если дверь на Мосты открываешь, значит, своя, хоть и тепличная.

Мы замолчали, я еще отпила крепкого дешевого чая, и мой взгляд упал на стационарный телефон на холодильнике. Внезапно вспомнила о назначенной встрече!

– А позвонить можно?

– Чего?

– Я в два должна с человеком встретиться, и теперь опоздала.

– А чего ты меня спрашиваешь? Звони на здоровье.

Я подошла к телефону и, услышав в трубке тишину, поискала розетку. Включила. Набрала номер Печатного Двора и когда на том конце ответили, спросила – могут ли они найти Виктора? Но подошел не он, а дедушка Паша:

– Он далеко, чего передать? А то его пока найдешь-приведешь, ты тут на телефоне зависнешь.

– Я не успею сегодня, передай пожалуйста, чтобы не ждал… тут… я у тети застряла, – соврала без тени вины, – завтра приеду. Можно? Передай, что извиняюсь.

– Ладно-ладно. Но мы тебя ждем, я завтра тоже буду, все тебе покажу.

– Хорошо.

Когда я положила трубку и обернулась, то увидела распахнутые от удивления глаза Карины. У нее даже нижняя губа отвисла.

– Я же спросила разрешения…

– Я думала ты по персонику… а ты… ты во Дворы звонила?!

– Да.

– Ты туда ходить можешь?!

– Да. А что?

Если до этой минуты Карина поглядывала на меня с высока, как человек с богатым жизненным опытом и более жесткой судьбой смотрит на неженку и инфантилку, то теперь в ее взгляде было одно:

– Офигеть! Да кто ты такая?

– В смысле?

– Это Олимп, иная каста, туда даже за руку никого не провести, если местный захочет. Это, блин, седьмое небо не для смертных. И ты оттуда?!

– Нет. Я с континента. А откуда ты знаешь про Дворы, и про телефоны, если все так закрыто?

– Ну, эти боги-то гуляют иногда и вне своего рая, газеты попадаются… Прикол в том, что и их пространства для них, а наши для нас. Поняла?

– Поняла.

– Ты тупая? Я же объясняю – если тебе открыты Дворы, то закрыты наши Убежища и Мосты. Или наоборот. И там, и там не бывает!

– Значит, бывает.

– Нет. Вот сколько все это существует, никогда не было, нет и не будет.

– А ты случайно попала к уродам, хотя говоришь, что у вас – свое, у них – свое.

– Это как вниз упасть – есть шанс. Случайно! А ты туда, как к себе домой, да?!

– Карина, – я посмотрела на ее русые волосы и подумала о той девочке, что пригрезилась мне новенькой среди друзей детства, той, что лазила по деревьям, как обезьянка, – а тебе мое лицо не кажется знакомым? Вспомни так далеко, как сможешь – вплоть до детства.

– Нет, не знаю… Я не люблю вспоминать про детство.

– Следователь сейчас в трущобах, и он нормальный, дело ведет против колодезных, по закону. Поговори с ним, расскажи, что мне рассказала.

Карина покачала головой:

– Нет. Сама ему передавай. Я не высовываюсь. Расслабилась только в последнее время – стала по городу проходить, а не по Мостам, так сразу на тебя нарвалась. И это днем. Если ты сюда к кому-то ездишь – в темное время не появляйся вообще, слишком опасно.

– А как мне найти тебя, если нужно будет что-то передать?

– А что тебе вдруг нужно будет передать? Зачем я тебе?

– На всякий случай.

Она думала, колебалась, а потом вышла за сумкой. Притащила ее всю и достала пачку конвертов, выбрала три, подписала графитным карандашом адрес и протянула мне.

– В этих местах я не появляюсь, но там есть люди, которые письмо получат и мне передадут. Пишешь, что нужно, кладешь в конверт, кидаешь в любой почтовый ящик в трущобах.

– Как это работает? У вас есть почтальоны?

– Как и телефонистки во Дворах, ха. Письмо дойдет, даже если ящику триста лет и он зарос ржавчиной.

«Будь осторожен…»

Прежде чем ехать домой и заниматься статьей для папы, я решила поесть в кафе. Обеда у родителей Виктора не вышло, чему я немного была рада, редкий случай – самой готовить не хотелось, поэтому вышла на станцию раньше и зашла в кафе за чем-нибудь на перекус. Пока ждала заказанную рыбу, салат и чай, ответила отцу на сообщение – выбраться на ужин он не сможет, много работы и он ждет, что статью я ему переправлю до вечера. Сдавать завтра. Но он должен успеть проверить. Уже сколько я этим занималась, но доверия заслужить так и не удалось, фамилия у нас одна, Вальс, и «не надо ее позорить ошибками». Ладно…

Открыв другие контакты, выбрала в строке Тимура Дамира и написала: «Привет! Давно не виделись и не слышались. Как поживаешь, старый друг? Как новая работа, как семья?».

Отправила сообщение Андрею, что есть новости, и как будет возможность – пусть позвонит. С тяжелым вздохом прокрутила список контактов вверх, к началу алфавита и выбрала телефон Гранида. Долго колебалась, даже разволновалась немного, но все же набрала «Ты до сих пор сильно всем нужен, если в городе – будь осторожен, если в трущобах – вдвойне», и отправила.

Ответ от Тимура пришел: «Привет! Чего писать, нужно встретиться и поговорить! А то опять жизнь за работай потеряю, а друзья и семья важнее.», Андрей ответил: «Привет. Свяжусь» а вот от Гранида тишина. Если он на самом деле остался жить и работать в Сивесрке, то мог сменить номер ради предосторожности, и мое сообщение уйдет в никуда. Хорошо, если так. Уже через пять минут после меня стало терзать сожаление о сообщении. Зачем проявилась, отправила? Чего он не знал без меня? А так выставляю себя еще большей дурой, чем есть…

* * *

– Ну, мам, ты опять?

– А что я не могу спросить, как у моей дочки на личном фронте? Познакомь меня уже с кем-нибудь! Раздевайся аккуратно, не забрызгай ничего… мерзкая погода! Чай?

– Да.

– Тогда сделай сама, а я допишу свой абзац. Мне с чабрецом. От этой сырости и сквозняков надо беречь легкие и делать профилактику.

В мамином полихаусе не мыслимы были ни сырость, ни сквозняки, но меня радовал сам факт того, что она помнит о своем здоровье. Я скинула обувь и дождевик в прихожей, обулась в свои местные тапки и пошла к кухонному уголку, как и всегда.

– А что из сухофруктов?

– Курагу и яблоки.

– Хорошо.

– Так как у тебя дела?

«Пока не родила» – мелькнул в голове дурацкий ответ, а вслух сказала:

– Что могло случиться за три дня? Все по-старому.

– И очень жаль. Ели тебя не зовут на свидания, то приглашаю я.

– Куда?

– Сегодня согласовали дату презентации моей юбилейной двухсотой книги. Будет узкий круг приглашенных, – ты, Алексис, редактор и Лола. Отпразднуем. Умоляю об одном – будь при параде, хоть один раз ради меня!

Мама говорила и печатала одновременно, сидя в своем кресле ровно, изящно, и не поворачивая головы:

– Я подберу тебе каталоги, не пренебрегай, и дам номер хорошего стилиста. Один раз ты можешь сделать приятное мне, и по такому важному для меня случаю?

– Ладно.

– А ты знала, что Елиссарио купил еще один популярный сайт?

Только пришла, а разговор начал меня раздражать почти сразу. Мама не хотела соскакивать со своих любимых коньков – моей личной жизни, моего внешнего вида, а с недавнего времени еще и с этого Елиссарио. Мама хотела прилипнуть к нему любым способом. Мало того, что она подписала все соглашения, так еще настойчиво приглашала его на субботние встречи с читателями, следила за его общественной жизнью, подавала эти новости мне. На встречи он не приезжал, отписывался неотложными делами, и злил маму тем, что упорно звал ее Надей. Я как-то посоветовала ответить взаимностью и вернуть его имя к славянскому Елисею, но от ужаса мама едва не лишилась дара речи.

– Ты уверена, что он придет на этот раз?

– Обязательно.

Я заварила чай, отнесла на столик у окна чашки и корзиночку с сухофруктами, подошла к ее столу и положила руку на плечо. Очередной роман в работе, и как только он будет готов, нужно его прочитать. Когда мне впервые был дан доступ к серьезным гаджетам, после младшей школы, мама подарила мне на день рождения личный планшет и загрузила на него все свои романы, что были написаны к тому времени. Но даже в двенадцать во мне было столько еще детского, что от моря плотской любви с этих страниц становилось гадко. Романы будили во мне не интерес, а отвращение. С того же периода мама старательно лепила из меня принцессу по образу и подобию, а я, наоборот, отбрыкивалась от косметики, каблуков и горячо полюбила джинсовые платья, кеды и куртки. «Виноватым» в этом оказался отец со своим «дурным влиянием».

– Скоро закончишь?

– Еще нет и половины.

– Пошли пить чай.

– Пойдем. Поболтаем!

Мы только сели, как персоник подал сигнал. Я почувствовала, что внезапно покраснела от мысли, что сообщение может быть от Гранида. Проницательная мама, сощурив хитро глаза, спросила:

– Ой, чего-то я не знаю… проверишь, кто пишет?

– Я знаю кто пишет, – заказчик, который сводит меня с ума стотысячной правкой и придирками. Зарекалась больше не связываться, но взялась за заказ. Бесит ужасно! Сообщения буду читать, когда сяду работать завтра.

Уловка удалась – все в семье знали, что от гнева я тоже краснею. Взяв чашку в руки, сделала глоток. Лекарственный запах чабреца сильно ударил в нос, я зажмурилась и от горячего парка в еще не остывшее лицо…

Будь прокляты эти воспоминания, что связывают меня со взрослым Гранидом Горном! Он ушел три месяца назад, а эти два эпизода памяти и его откровенный рассказ, дышали в затылок горячим летним зноем. Я чувствовала себя чуть-чуть в плену, не отпускало насовсем. Не отпускало…

Карта

На следующий день я попала в Печатный Двор вовремя. Здание «Печатникъ» имело один вход – высокие массивные двери, обе створки которой были с фигурными щитами и тяжелыми латунными ручками.

– Тебе там понравится, – Виктор пропустил меня вперед, и я шагнула в запах краски и бумаги.

Были еще запахи, которые пробудили во мне цепочку ассоциаций со струйным принтером, – там тонер тоже пах особенно, с починкой книг, – папа свои раритеты иногда подклеивал. И с первыми раскрасками, – запах гуаши. Я поздоровалась с киоскером, с двумя работниками и дедушкой Пашей, который тут же оставил свои дела за столом и повел экскурсию:

– Это, как видишь, мой рабочий кабинет, здесь еще стол редактора и стол нашего наборщика.

Паше на самом деле только пятьдесят пять, и внуков у него не было. Он носил такую приставку к имени, потому что работал тут с восемнадцати лет, очень был увлечен изданием газеты и никогда не переключался ни на что другое во Дворах.

– Тут у нас читальня, – мы зашли в маленькую комнату с одним окном, – здесь отчитывается весь материал, что приносят жители. Рецепты, стихи, размышления или литературные вирши. Сортируем, отбираем на печать в ближайший номер, за этой должностью никто не закреплен, мы по очереди тут. Когда думаешь переезжать?

– Я пока не думаю, – честно ответила я, пожалев, что добавила слово «пока», – не могу оставить город.

– Глупости. Что тебе еще нужно, чтобы решиться?

Тут Паша легонько подтолкнул меня плечом в плечо и шепнул:

– Свадьба?

Хорошо, что Виктор в это время не стоял рядом, а успел пройти дальше. Мне стало неловко и который раз подумалось, что нужно выйти на честный разговор с ним, чтобы никто во Дворах не делал таких намеков. Я малодушно откладывала и откладывала, потому что ощущала себя предательницей – они вбухали в меня массу внимания, времени – и Виктор, и его родители, а я «только подружить»?

– Тут у нас и печать и вырубка, а тут кабинетик для тебя. Оцени.

Кабинетик был комнаткой, как и читальня, с одним окном – здесь стоял стеллаж со старыми журналами, распечатками на стенах и рабочая зона – стол с допотопным компьютером, – экран оказался кинескопным, мышь проводной, клавиатура кнопочной а коробка процессора имела флоппи для дискет! Этого не застал даже мой отец, который сел за компьютер впервые в шесть лет.

– Боже…

– Витя говорил, что ты рисуешь в программах, так что это тебе поможет.

– Я не умею рисовать, даже в программах. Я визуал, а не художник.

– Начнешь работать, разберемся. Но ты можешь, если не нравится, к июлю поработать на карте. Пошли, покажу.

– Давно здесь не был, – вернулся к нашей экскурсии и Виктор, – столько обновилось! Вы планируете отдельно печатать сборник Сорницкого?

– Да. У него талант, мы всегда его стихи публикуем. И если накопилось на книгу, почему не издать?

– Отличная мысль.

– А вот и наша карта.

Пройдя длинный коридор, мы вышли в залу, на стене которой от пола до потолка была карта старого Сиверска. Подойдя ближе, отметила, что это не печать, а именно рисунок – скрупулезно вычерченная, подкрашенная прямо на оштукатуренной стене, с номерами домов, проездов, названиями улиц и значками различных объектов. Все кварталы трущоб, даже места бывшего частного сектора, сейчас превратившегося в пустыри.

– С ума сойти.

– Теперь смотри, – в руках дедушки Паши появилась свежая распечатка входов-выходов, – за неделю до следующего месяца и еще неделю после первого числа, на карте едва проступают точки. Видишь их?

– Да… с трудом, очень бледные.

– Работа скрупулёзная, но если знать алгоритм, работать легко. Точка наполовину черная, наполовину белая – подвал. Полностью белая – арка. Полностью черная – подъезд. Теперь фокус. Печатный Двор!

На карте на несколько секунд ярче прочих выделилась одна, – и она располагалась именно по тому адресу, где мы зашли. Точка черная – вход через подъезд.

– Сверяем, видишь? Написано «Улица Стрельцова, дом четыре, второй подъезд». Этот адрес загорелся первым, так что время открытия с девяти утра до шести вечера. Печатный Двор! Ага… – выделилась четко и укрупнилась вторая точка, а первая погасла. – Сверяй адрес. Точно? Второй раз – это время с шести до одиннадцати. Вот так мы готовимся каждый месяц – едва наступает последняя неделя, подходим сюда и перечисляем все по порядку.

– С ума сойти!

Других слов не было. Новая магия, о которой Ефим Фимыч или Виктор и не заикнулись ни разу!

– По-первости всех это завораживает, кто на карте работал, но потом, если честно, немного надоедает. Попробуешь? Сегодня второе, она будет сигналить еще пять дней, так что – поиграй.

Он дал мне свою распечатку и я назвала:

– Библиотечный Двор!

Да, рисунок указал мне на тот же адрес, что и был обозначен.

– Желательно не путать значки и всегда высматривать – к какому подъезду точка ближе. Не всегда это можно понять, если здание слишком маленькое.

Я назвала еще пару, наблюдая за сигналами, а потом замолчала. В груди наросло волнение и что-то толкнуло вместе с ударом сердца:

– Безлюдье!

Карта вспыхнула, как гирлянда, словно всю стену осыпало черными смородинами. И Паша и Виктор шарахнулись, а я разволновалась еще больше. Не было тусклых точек – все абсолютно выделились.

– Убежище!

Россыпь угасла, оставив гореть десятка два или три, сразу не понять, значков наполовину черных, наполовину белых. Подвалы.

– Эльса!

Я едва не крикнула следующее: «Колодцы», как Виктор резко схватил меня за руку. И Паша смотрел на меня буквально вытаращившись от ужаса – все его лицо заблестело от пота.

– Ты что творишь?

– Это же карта всего!

Я сама готова была задохнуться от восторга, но Виктор, крепче взявшись за локоть, потащил обратно – к выходу из «Печатника».

– Никогда. Никогда. Никогда так не делай больше!

На улице Виктор, развернул к себе и обхватил лицо ладонями, приблизил свое и горячо зашептал:

– Пожалуйста… пожалуйста, Эльса! Даже в шутку так не делай, это может плохо кончиться. Пожалуйста! Обещай не произносить здесь этих слов, обещай не играть с пространствами… этого Дворы не простят… Обещай.

– Обещаю.

Я кивнула, а Виктор тяжело ткнулся любом в лоб и закрыл глаза. Он был очень напуган, но после сказанного, его стало отпускать.

Я солгала не моргнув глазом – важнейшее открытие в жизни! А если сказать карте «Андерес Черкес» или назвать Илью, будет реакция, даже если они оба не в этих «закладках» пространства? Что с Колодцами? Что с Мостами? Мне хотелось осмотреть все адреса, на которые та указывала, и я готова была лгать о чем угодно, лишь бы Виктор и дедушка Паша не запретили мне к этой стене подходить!

– Я не хотела, я просто не подумала…

– Спасибо.

И он мне поверил. Я в его глазах и глазах его папы и мамы была всегда честной и своей-своей. Виктор обнял меня крепче, уже виском к виску, и я вся напряглась, испугавшись, что сейчас он от пережитого решится поцеловать меня. Дала объятиям несколько секунд, и отстранилась:

– Давай уйдем куда-нибудь подальше отсюда. Я тоже так испугалась, надо развеяться. В кафе посидим или на набережную, а?

– Помни, я хочу защитить тебя. Это не глупый запрет.

– Я поняла тебя, Виктор.

Он кивнул, вздохнул, взял меня под руку:

– Пошли в Садовый, там зайдем в кафе, а потом навестим щенят. Ты еще не определилась – мальчика или девочку хочешь?

Я любила собак, если те были добрые, но все же не могла себе представить, что выращиваю в своей ячейке полихауса такого слона. Ньюфаундленду нужны настоящие свободные прогулки, много движения и свежий воздух.

Нюф стал папой семерым, трем девочкам и четырем мальчикам – кутята родились в апреле и за полтора месяца превратились в ораву медвежат, которых трудно держать в квартире вместе с габаритной мамой. Пятеро уже пристроены, остались мальчик и девочка.

– А еще у меня для тебя есть сюрприз, но готов он будет только послезавтра… Все-таки я не утерпел, чтобы не проговориться.

Мы вошли в левый дом с цифрой «5», поднялись на второй этаж и через квартиру попали в Садовый Двор. Летом днем людей здесь гораздо больше, но один столик для нас нашелся. Чтобы не потерять место, я осталась, попросив Виктора взять мне минералки и сливки с клубникой.

Давно мне не было так волнительно и так хорошо. Последние месяцы, как испытание, дались тяжелее, чем я могла представить. Приходилось заново учиться, тратить время на курсы и экзамены, приходилось вникать в новые темы, пытаться все уложить по срокам с работой над роликами. Тетя Эльса оформляла свою комнату, диктуя пожелания, а я уже искала подходящую мебель, текстиль и обои. Немного залезла в кредит, потому что без сбережений и ограниченными заказами просела в деньгах. Я варилась в этом – нудном и обыденном, где даже Дворы стали скучными, как все опять завертелось! Карина со своим страшным рассказом, вновь чувство опасности, карта, которую я увидела несколько минут назад! Я снова могу маякнуть своим друзьям, встретиться с Тимуром и Андреем, узнать – приехала ли Наталья? Собраться вместе и поговорить! Пусть никто во Дворах на мои осторожные расспросы так и не откликнулся, ничего нового по Колодцам я не узнала, но все же – просто так встретиться всем и поговорить! Хватит ли сейчас смелости?

– А сразу обоих взять не хочешь?

– Ты о чем?

– О песелях.

– С ума сошел? – Я сказала так, не успев подумать, и не о щенках, а о минералке. – Это же…

Это же «Дюон», тяжелые стеклянные бутылки изумрудного цвета нельзя было принять ни за какие другие. Реклама транслировалась в вагонах метро, в пабликах, всплывала в поисковике – самый популярный и самый дорогой напиток, его продвигали с начала мая, как пришла жара. В розницу он продавался только в супермаркетах элитных полихаусов. Или заказ онлайн с доставкой от пяти бутылок. Напиток импортный, раскрученный, переоцененный, но для тех, кто хотел пить минералку для избранных – самое оно.

– Вдвоем им будет веселее расти. Твоя вазочка.

– Спасибо. А откуда «Дюон»?

– Из буфета.

– Нет, откуда его достали, он же… редкий?

– Взяли со склада, как всегда.

– При кафе есть склад? Такое небольшое здание и без пристроек. А на складе оказываются именно те продукты, которые нужны или случайный набор?

– У нас есть не склад, а дверь на склад, – Виктор сел напротив и хитро подмигнул, – составляются списки, и каждый раз дверь выводит на какой-нибудь продуктовый склад в мегаполисе. Мы берем минимум и только то, что необходимо для жизни. Главное, чтобы она не захлопнулась, пока дворовые внутри. Вот я так забирался в городскую библиотеку, а закладка в щели съезжала, и все – выбирайся и добирайся до трущоб и ближайшего хода как хочешь.

Много ли во мне было наивной простоты? Или да, или я не хотела об этом по-настоящему думать. Почти все здесь из движимого и материального, бралось из большого Сиверска. Еда, энергия, материалы, одежда, даже вода и канализация немыслимым образом встроены в мегаполис. Три миллиона… Дворовые – капля в море, никто и не заметит, где отщипнули кусочек. Но я уставилась на бутылку минералки и на свое лакомство, подумав, что за ним стоит огромная цепочка людей – от тех, кто вырастил клубнику и корову, тех кто собрал и подоил, кто привез и изготовил, упаковал, доставил до магазина… настоящими деньгами заплатят работники склада, где нашли недостачу товара. Не три миллиона, а один или даже пусть десять человек. А их кто-то предупреждал, что они станут добровольно-принудительными спонсорами этого кафе?

Сколько я успела съесть здесь и у родителей Виктора? Кому прилетит за воровство ящика дорогого «Дюона»? Мне сейчас приходилось туго с деньгами, и я чувствовала всякий раз, приходя в магазин и расплачиваясь, как я покупаю чужой труд по цене своего труда… а тут – даром. Кажется, будто даром. Почему я столько времени не спрашивала Виктора о таком? Нравилась свобода брать, что хочу бесплатно?

– Ты чего погрустнела, Эльса?

Я посмотрела в ясное лицо Виктора, в его темно-карие глаза, и улыбнулась:

– Жалею, что не смогу взять двоих щенят.

Умалчивание всего, что я на самом деле думала, во Дворах нарастало как снежный ком. Я чувствовала, что все больше притворяюсь. Мне трудно говорить этим добрым людям твердое «нет». Я хотела, чтобы меня сюда по-прежнему пускали и не выгоняли, я старалась понравится, быть хорошей. А превратилась в лгунью.