Текст книги "Ветер Безлюдья (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Время уходит

Только к семи Андрей наконец-то позвонил. Попросил подъехать на его станцию «Космонавтики». Наталья делала мне понятные знаки, и я спросила, можно ли приеду с ней? Следователь колебался секунды три, а потом сказал «конечно».

Тамерлана с собой не потащили. Оставили его с семьей, распрощались с признательностью взаимного знакомства. Тимур младший не желал расставаться с собаками и твердо заявил, чего хочет в подарок на день рождения. Для Таксофона и Ёрика привычный выгул сегодня растянулся на долгий срок, и они устали. До станции и дальше мы несли их на руках, и Ната приговаривала ласковые извинения, почесывая за ухом то таксу у себя, то йорка у меня:

– Потерпите, мои хорошие, еще попутешествуем. Знала бы, выгуляла вас пораньше, а теперь вашей хозяйке приспичило кое-кого увидеть, и домой попадем не скоро…

На безлюдной конечной мы вышли одни, и я сразу увидела Гранида. Выглядел он намного лучше вчерашнего, как и не было усталости, одна только легкая скованность осталась в повороте плеча. И другое подметила – какой-то он был погруженный в себя, особенно сдержанный и даже суровый. Не слишком приветливо посмотрел на Наталью, но на знакомство и «очень приятно», ответил вежливо:

– Взаимно. Идем? Нужные люди на месте.

«Я не знала, что и ты будешь на встрече», «А кто такие «нужные люди?», «Что выяснилось, или случилось?» – реплики оставила за зубами, перенимая его серьезный настрой. Зудеть на ухо вопросами расхотелось.

Такса на руках беспокойно задергалась, пытаясь соскочить, и Наталье пришлось отпустить его, едва проехали по эскалатору. Второй тоже спокойно сидеть не стал. Я подумала, что они почуяли Нюфа рядом, но обе собаки не рванули вперед к воротам, на улицу, а полезли под ноги к Граниду.

– Да вы издеваетесь? Предупреждаю, если и эти звери собираются сбежать от хозяйки, я выставлю на улицу всех трех. Чего тебе от меня нужно?

Застряв в бетонном коридоре, мы обе непонимающе наблюдали, как Таксофон не давал Граниду прохода, прыгая впереди, погавкивая и виляя хвостом. Но при этом не на ботинки смотрел, как обычные собаки, заигрывающие с пятками или штаниной, а задрал мордочку вверх, к лицу.

– Наступлю, ведь лапу сломаю…

– Я сейчас их на поводок подстегну. Эй, бандиты мои!

Но бандиты бессовестно рванули вперед, как будто Наталья решила с ними в догонялки поиграть, а они и рады стараться.

– Они не сбегут от меня на самом деле?!

Я не знала, как было объяснить их поведение. Наверху за площадкой, не попадаясь под камеры и в зону сканов, в тени лежал Нюф. Не чипированный, он словно человек, понимал, что на эту территорию вход запрещен. Гранид свистнул в его сторону, и тот подскочил с места, оббежав по кругу, и встречая нас уже на трущобной улице.

Все-таки было непривычно видеть Нюфа рядом с Гранидом, а не Виктором. Пес приветственно боднул головой меня, Нату, а потом всю дорогу крутился рядом. Мелкие тоже. У подъезда разнокалиберная стая завернула под окна, улегшись там на бетон, а мы зашли внутрь.

Нужные люди – трое незнакомых мужчин. Андрей представил их как коллег – двое с его работы, а самый возрастной, уже полностью седой мужчина оказался следователем из Тольфы.

– Эльса, нужно уточнить некоторые вопросы. Пока не под запись, все официальное – позже, поэтому приходится так собираться. Поговоришь с моим коллегой на кухне, пока мы с Гранидом в зале побеседуем?

– Конечно.

Андрей задержал на мне взгляд на секунду дольше нужного, и я немного насторожилась от этого, как от невысказанного предупреждения. В чем-то был подвох? Но если не для помощи, то для чего еще здесь эти трое?

Трущобная квартира не кабинет, и я села за стол у окна, а следователь напротив развернул ко мне экран планшета:

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей? Если да, то где вы их видели и при каких обстоятельствах?

– Этого узнаю. Один из тех, кто на меня напал в трущобах в начале месяца. Второй – он, только стрижка другая.

– Где и когда?

Я назвала дату и место, и мужчина тут же спросил – что я там делала?

– Ноги занесли. Я часто гуляю по старому Сиверску, тут прошло мое детство.

– Они что-то хотели от вас? Угрожали? Что-то спрашивали?

– Спросили, как и вы, что я здесь делаю? Мне ни лица, ни тон сразу не понравились, я пыталась избежать неприятностей. Но не очень вышло.

– И все же они от вас отстали?

– Да. Но не помню причину – или спугнуло что-то, или отвлеклись, передумали. Не знаю. Отпустили, не причинив серьезного вреда.

– Вы заметили, у них было что-то с собой? Коробки, сумки, свертки, пакеты?

– Рюкзак.

– Еще вопрос: встречали ли вы среди местных людей без персоников? Знакомы ли с кем-то из них?

– Без персоников? – Переспросила я, разыгрывая в первую очередь удивление. – Нет. Я и не думала…

– Слышали хоть от кого-нибудь о гонцах? В разговоре попутчиков, случайных прохожих, или местных трущобных.

– Нет.

– Имя Илеас вам знакомо?

Я помедлила, потянувшись к своему персонику и открыв контакты.

– Так сразу не скажу. Среди друзей точно нет никого, а по именам заказчиков должна проверить. Я визуалом давно работаю, у меня все в отдельном рабочем списке.

– Проверьте, – разрешил коллега Андрея, но я поняла, что это не то направление от которого он ждал моего узнавания. – Я подожду.

– Нет, Илеаса не знаю.

– Хорошо. От себя хотите что-то добавить? Есть какая-то новая информация, о которой нам пока ничего не известно?

– Нет.

– Спасибо за помощь, Эльса. Как появится возможность, вы повторите свои показания у нас в участке под запись?

– Конечно. А вы можете что-то рассказать, – влезла я со своим вопросом, – кто эти люди, как они связаны?

– Пока нет, извините.

Из коридора, где неприкаянно сидела на обувной тумбе Наталья, было немного слышно разговор из зала. Она сразу приложила палец к губам и подвинулась.

– …думаете, мы не в курсе этих командировок в Сиверск? У заинтересованных людей только сейчас появилась возможность взять его за жабры, и сделать это нужно по закону… – тот, кто говорил, сбавил тон и снова речь можно было разобрать, когда на витке разговора мужчина возмутился: – А мне плевать, кто там покровители! Я готов взять на себя риски.

– Чтобы задействовать эти ресурсы, нужна веская причина. И нужна связь между делом Горна и производными блокатора, – отвечал второй незнакомый голос, – если потянем сейчас за единственное звено, они избавятся от всех, кого у себя держат. Ворошить гнездо рано. Необходимо найти и накрыть сразу всех, тогда собранные улики сыграют как нужно. Отыщите притон и жмите красную кнопку, иначе никак… И раскопайте эту чертову лабораторию! Придушите «гербарий»!

Через пятнадцать минут они вышли и, попрощавшись, гости квартиру покинули. Андрей казался вымотанным больше обычного, дал волю нервам, едва мы остались вчетвером.

– Ни-че-го не сделать, все в одно упирается!

Он с яростью запустил себе пальцы в волосы, а потом глубоко вдохнул. Спохватившись, бросил на меня взгляд, но я опередила вопрос:

– Я ничего не сказала про Илью.

– Спасибо… двух задержанных гонцов допросили, так они его и назвали, и описали, и еще валили как на главного среди них – всю доставку из клиники. Брат теперь никогда не сможет легализоваться. Его задержат. А не докажут, так все равно осудят как нелегала без регистрации… черт…

– А это нужно? Пусть живут во Дворах.

– Как же душно… Все, квартиру можно оставлять, идем на воздух…

– Объяснишь, что происходит?

– Да… только чуть позже. Я должен успеть на одну встречу еще. Гранид, переждите часа три и возвращайтесь. Или здесь подождите, если хотите… Есть задумка с редактором. Наташа… мне бы хотелось по другому увидеться…

– Да, не страшно, – мягко отозвалась та, – не в последний раз.

– Могу проводить тебя до станции?

– Ты же спешишь.

– Ничего, я потом бегом наверстаю.

Мы не остались. Андрей закрыл квартиру и у подъезда попрощался. Наталья махнула рукой и подцепила на поводки своих собак, разделив лохматых приятелей друг с другом. Нюф поворчал, и какое-то время потрусил за ними, шагов на сто.

Вспышка

– Я задолжала тебе объяснения…

– О Дворах и Мостах? Мне уже рассказали. На Мостах даже побывал. И Зверь через пространства прыгает, но это для тебя не новость…

Я взглянула на Гранида, его резкий профиль и поджатые губы. Он вроде бы смотрел в след уходящим, но, казалось, и куда-то дальше. Хмурость и отчужденность не исчезали даже когда мы остались одни. Что его так тревожит? Или как раз это, аномальное, ему трудно переварить и поверить?

«Скажи ему… скажи ему!» – мой внутренний голос затарабанил в сознание. Тем более, что и отговорок не осталось – в кармашке рюкзака лежало фото! Даже говорить не нужно, лишь отдать ему эту карточку в руки! Про пространства он в курсе, про Безлюдье объясню, про свои способности вламываться туда, тоже объясню. И про клинику!

Потянувшись к лямке, замерла и заметила дрожь в пальцах. Малодушно и успокаивающе решила – не сейчас! Я найду лучшее время! У меня затряслись поджилки от ужаса, что будет со мной, когда я увижу его узнавание. Хватит потрясений и признаний на сегодня, только родителям все открыла, нужна передышка… А еще лучше – дождаться закрытия дела, решить все с Колодцами, – это главное. Все остальное ждет.

Обозвав себя последней трусихой, я сделала вид, что сама себя обманула и поверила одновременно.

– До меня пешком дойдем?

– Дойдем.

– Четыре квартала осилишь?

– Я с тобой все осилю, – храбро сказала я, радуясь, что в сравнении с главным, я могу говорить Граниду даже такое, искреннее, хоть и пафосное.

Да что с ним? Он и так старательно избегал смотреть на меня, а теперь и совсем отвернулся, будто само присутствие его тяготило.

– Бесит мое щенячее, да? Вырвалось, беру обратно. Давай нахамлю, чтобы отпустило.

– Не бесит, не надо. Идем.

А процедил, как сквозь зубы. Но раздражения или злобы не было.

Наш телохранитель лениво шел рядом с нами, высунув язык от жажды и усталости. Дойдя по пути до следующей станции, Гранид забрал у меня рюкзак, который отдала с трепетом, и ушел в магазин, – взять воды и продуктов. Я, пока ждала, выбирала Нюфу репьи из шерсти на лапах. Когда Гранид вернулся, то сразу напоил собаку, – сложил ладони лодочкой, а я налила из бутылки воды.

– Надо будет тебе все в подъезде оставлять, на случай если сам пропаду надолго. Да, Зверь? – Он встряхнул ладони, умыв их остатками воды, и продолжил говорить с собакой: – Сбегал бы к хозяину… Где мотался, бедолага, пока меня не было? Мясо будешь? До дома дотерпишь?

Мне больше ни слова, не замечал, – призрак рядом. В каждом действии чувствовалось – отворачивается, будто совсем не выносит. Шел с опережением, оставляя меня хоть на полшага, но позади. Нес рюкзак на плече, спина деревянная, скулы сведены, взгляд в одну точку – вперед. Гадать глупо. Мало ли что – я причина, или не я, выбрала тишину и мысли о прошлом. Там мне было больше утешения, чем в настоящем. Чем сейчас.

Когда добрались до места, оставалось больше половины времени до второй встречи с Андреем. Гранид загнал Нюфа в квартиру, пока я умывалась от трущобной пыли, разгрузил от еды рюкзак и повесил его на крючок в коридоре. Все-таки я переживала, что он заглянет случайно или не случайно в то отделение, где лежало мое сокровище. Два сокровища – снимок с друзьями и его собственное юное фото из личного дела. Этого не случилось. Я замялась у входа в зал. В гостях все-таки, а Гранид сказал не в мою сторону, а в стену коридора:

– Приготовишь что-нибудь перекусить?

– Чего-чего?

– Я пока Зверю мясо переберу, порежу. А ты сделаешь нам, или устала?

– Нет… не устала. А что ты взял, я даже не в курсе. Что приготовить?

– Все на столе. Смотри сама.

Я прошла мимо него, как мимо инопланетянина – бочком, осторожно, даже присмотрелась – не ерничает ли надо мной? Действительно просит? Кто его подменил за этим порогом?

Плита жуткая, посуды мало, сковородки – почти антиквариат. Глаз сам выцепил и оценил поле боя, и я лишь вздохнула. Не идеальная кухня, но идеальная я. Неужели не приготовлю быстрое, вкусное, и стоящее? Взглянула на продукты.

– Яичные рулеты с сыром и помидорами. Согласен?

– Согласен.

Нет, мне не показалось. Неразборчивое по чувствам подкралось ко мне и угнездилось в груди, свернулось греющим комочком, и осталось насовсем. Странное. Незнакомое, но уютное чувство покоя и тепла. Откуда? С неба свалилось?

Я стояла и выбирала из двух сковородок самую приемлемую. И дальше – проще и обыденней некуда: я ходила по чистому полу кухни разутая, на рубашке закатала рукава, подсобрала волосы. Что-то убрала в холодильник, что-то на стол у мойки, взбила яйца, добавила соль и приправ, натерла сыр, нарезала помидоры, нагрела масло и залила первый тонкий блинчик на сковородку… И странное чувство усилилось, став горячим, как будто напрямую зависело от накала плиты и запахавшего сливочным маслом ужина. Что я делала необычного? Готовила как всегда. Только что не на своей кухне… не у себя… не дома?

Нет, я не в гостях. В трущобах, в старой квартире, на тесной кухне – я дома. Из-за него. Из-за Гранида, сидящего позади меня. Вернись мы с ним в мою ячейку в полихаусе, останься в этой дыре, переберись в дорогие хоромы, любые стены с ним будут домом. А он? Что он? В этот момент Гранид не делал ничего особенного, – отделял мясо от костей, мягко отпихиваясь от голодного пса, который лез мордой на стол. Поставил ему миску у мойки и вымыл руки. Вымыл доску и нож. Убрал запасные порции в холодильник, освободил мойку и спросил:

– С чаем будем?

Просто спросил. Обыденно, как будто это наш стотысячный вечер тут, и крутились мы на этой кухне не один раз, делая каждый свое дело, и всегда здесь пахло горячим ужином, и всегда возилась под ногами собака. Много лет вместе. Много лет вдвоем. Без занудства и привычки, а с простым счастьем жизни.

– С чаем.

– Зеленый был, но кончился. Обычный черный сойдет?

– Сойдет.

Гранид включил электрический чайник, засыпал заварку в заварной, и снова сел позади. А я запнулась в действиях и неуклюже сморщила блинчик, попытавшись завернуть рулетом подплавленную сырную начинку. Пять на тарелке лежали ровные и красивые, а шестой вышел мятым.

– Чуть-чуть осталось.

Седьмой, восьмой, девятый. Я выключила конфорку, отставила сковородку и не успела повернуться, как почувствовала, что Гранид слишком близко. Он подошел со спины и обнял меня за плечи, поцеловав волосы и прижавшись щекой к затылку. Не со страстью, как можно было бы ждать от мужчины, а наоборот – даже робко и осторожно, как обнял бы тот Гранид ту свою Эльсу… Я застыла. Оцепенела от внезапности, и не зная, что сделать. От волнения онемев, я пыталась выговорить храброе «я – она», но вышел дурацкий, жалкий всхлип.

Сбросив его руки, кинулась в коридор и схватила рюкзак…

– Эльса, не убегай! Не выдержал, прости меня! – Гранид подлетел к двери, загородив выход и заговорил еще быстрее: – Ты поймешь, когда меня вспомнишь, дай мне тебе объяснить… только минуту, выслушай!

Куда завалились эти фотографии? Я дергала клапан, еле открыла карман, шарила пальцами в пустоте… и добилась одного – рюкзак упал на пол.

– Я к тебе больше не прикоснусь, обещаю! Эльса… это без умысла… не как тогда! – Гранид по-своему понял мою реакцию, испугавшись, что его внезапное объятие для меня лишь пошлое домогательство. – Мы знали друг друга раньше!

Да к черту фотографии. Я сделала шаг, обняла его за шею и прижалась, почувствовав, как сильно колотится сердце и какой он весь холодный и взмокший от резкого волнения. Гранид замолк, как выключили. Только ледяные ладони медленно легли на спину, оттаяв через долгие и тихие минуты. Без тени смущения или прежнего страха, так и стояла – положив голову на плечо и не размыкая рук.

– Эльса… – услышала его гулкий осторожный голос. – Я сегодня спросил Черкеса – с чего вдруг он сказал «сестренка», когда ты ему позвонила. И вытащил, клещами, – всю вашу историю с клиникой, с «незабудкой». Ты их не помнишь, но знаешь… он так сказал. А меня? Хоть немного, хоть как тень?.. Я тебе записки оставлял на всех наших местах. Я все дворы и улицы в Тольфе обыскал. Всегда, когда мог, вырывался в Безлюдье, спустя и год, и два, и три. Даже через восемь лет, я снова туда приходил и оставлял сообщения, думая, что если ребенком тебя куда-то увезли родители то в восемнадцать ты могла вернуться сама. После учебы и службы я последний раз там побывал. И решил, если ответа нет, значит ты умерла. Ты не могла меня бросить, что бы ни держало, за десять лет ты бы вырвалась… Эльса, ведь если ты сейчас меня обняла, есть надежда? Хоть проблеск?

Если открою рот – завою, от его передавшейся тоски и тревоги. Не могла отвечать, ни словом, ни звуком. Хотела одного – слышать, как он ждал и искал, и перебарывать свою необоснованную вину за то, что я в те годы равнодушно жила своей жизнью. Вечно бы его обнимать… но все-таки отступила, отлипла, и взяла рюкзак с пола. Глаза не поднимала, – сил не нашла.

– Что ты там потеряла?

– Фотографии. – В спокойном состоянии обе карточки быстро нашлись, и я протянула их ему. – Сама про все узнала недавно.

– У меня в то время была твоя фотография, пока одна скотина не уничтожила мой тайник… и фотоаппарат, гнида, разбил, и симки с кадрами я так и не нашел. Полжизни бы отдал… а это ты где достала?

– Андрей твое личное дело из Тольфы привез, я выпросила.

– Мне нужно было со слов начать. Не знал с каких… Одно чувство – схватить тебя и не отпускать. Испугал? Обнаглел?

– Нет.

Выдохнула и решилась взглянуть в лицо. Но продолжить словами «Я давно знаю, кто ты» – не смогла. Как оправдаться, что не призналась в этом, а молчала с самого февраля? Изуверка! Гранид надо мной измывался, третируя и устраивая проверки, но и я хороша – уже после коньячных откровений нужно было сказать ему правду.

Все вставало на свои места, срасталось покалеченное, возвращалось утерянное. Я сама чувствовала себя вчерашней «потеряшкой», которой так счастливо сегодня от нахождения самой себя. А теперь и Гранид меня нашел. Стоял у двери все еще бледный и, непривычно к его характеру, растерянный. Такой настоящий, родной и близкий, до каждой колючей ресницы – мой.

От любви ли это было? Мне не разобраться – а чувство приятное, собственническое, наглое – мой. И можно умирать от этого счастья.

– Будь эта «незабудка» проклята…

За стол не сели – тарелку поставили на подоконник, разлили чай и простояли у окна, как в привокзальном кафе, беря рулетики и перекусывая наспех. Я смотрела на крыльцо, разглядывая щербины ступеней и думая о деталях этой скудной картинки, отвлекая себя от того, чтобы не краснеть. Гранид смотрел на меня. И расстояние между нами так, в одну тарелку и было. Его не смущало ничто, как будто нарочно испытывал меня своим пристальным взглядом, то ли издеваясь, то ли серьезно. Растерянность ушла, ее сменила довольная ухмылка. Не выдержала:

– Я сейчас поперхнусь.

– Не могу оторваться, у тебя уши, как угли, красные. Даже мерцают.

– Отстань от моих ушей. Видишь, что взволнованная, и нарочно пялишься?

– Да.

Допив чай и вымыв от масла руки, я расколола волосы и закрыла эти симафорные сигналы. Он тоже сполоснул руки, растормошил отдыхающего Нюфа и ушел в коридор. Пора была уходить. Я закрыла окно, скинула посуду в раковину, в прихожей сунулась обратно в кеды, а пустой рюкзак на плечо.

– Покажи мне Дворы.

– Сегодня?

– Можно пройти хоть через один на обратном пути?

Посмотрела в распечатку – куда ближе идти, и чтобы по времени совпало. Сверилась и с картой, чтобы не спутать улицы:

– До сюда доберемся? Если не путаю, это не очень далеко…

Я ему в адрес ткнула, а он приобнял голову ладонями и поцеловал меня в лоб.

– Теперь тебя ни за что не потеряю.

План

Больше всего я боялась, что встречу Виктора. Я, Гранид и Нюф – попадись все трое на глаза во Дворах, я бы задохнулась от чувства вины и от чувства жалости. Это все было так несправедливо по отношению к нему – по сути, моему другу и замечательному человеку! К счастью, не столкнулась ни с ним, ни с его родителями.

Гранида за руку вести не пришлось. Без труда прошел и через арку, и через внутренние переходы четырех Дворов, оглядывая их бегло, но внимательно. Я говорила в полголоса о том, как они замкнуты сами в себе, какие здесь люди, сколько таких, чем характерен каждый. А когда вышли из последнего – до дома Андрея осталось полквартала.

Следователь уже был у себя. Запустил Нюфа, нам предложил кофе, но оба мы отказались. Сели в зале, где еще недавно перекидывались, как мячиком, детскими воспоминаниями мои повзрослевшие друзья.

– Все, что мог я и моя команда, мы сделали. То, что тебе написал о «войне» Елиссарио – это его реакция на наше прощупывание и внимание к людям в контакте с ним. Хоть и старались аккуратно, но… не-вы-шло…

Андрей отпил свой кофе, покрутил на столе чистый лист бумаги, потер небритую щеку в задумчивости.

– Подключилась Тольфа, вышестоящие настояли на задержании некоторых лиц, а не на слежке за ними. Как результат – лишь одного успели взять и допросить, остальные исчезли с радаров буквально утром, а днем уже были найдены у промзоны – живые, но под дозой и чистые, как белый лист. «Незабудкой» заправили так, что теперь три человека в больнице с серьезным нарушением работы головного мозга, и не могут вспомнить не только, что делали последнее время, но даже и как их зовут. Один, самый тяжелый, практически инсультник – в коме. Зачищает хвосты колодезный. Напрямую на него – ничего нет.

– Остались гонцы.

– Единственный плюс, – согласился с Гранидом Андрей, – но они наотрез отказываются вести хоть кого-то в клинику. И я понимаю – выдавать полиции само существование Мостов опасно со всех сторон – и свои в трущобах не простят, и мы в психушку закроем, а если поверим – колодезные достанут. Молчат, и валят все на Илью, как на мертвого. Он для них непонятно куда пропал уже с неделю…

– А сам Илья? Он согласится вывести нас на клинику. А если что-то мешает, нужно поговорить подробнее и поискать варианты.

– Да, но это задача второго плана. Колодцы – без них, мы ничего не можем. Нужно накрыть притон. Потому и хотел обсудить с тобой – ты должна ему позвонить, Эльса. Договориться о встрече, поговорить, и любым способом вытянуть адрес, место, намек, что угодно, что нас туда приведет. Я, Гранид, Тимур и мой напарник – подстрахуем, распределимся, ты будешь не одна, не бойся.

– Я не боюсь. Я не знаю, что говорить. Елисей в курсе, что я могу открыть дверь в его Колодцы, и ни за что не выдаст мне этого. Потому и считает опасной, потому и хочет использовать в каких-то своих целях… а еще думает, что зачем-то сам нужен мне.

– А вот это как раз объяснимо. Ты Гранида вытащила? Вытащила.

Только собралась возразить, не сразу догнав, что он говорит об их видении событий.

– Ты была в Колодцах? Была. Ты уже как бы адрес знаешь. Теперь ответь мне, законопослушная жительница Сиверска, почему не настучала на притон в полицию? Почему в эту же ночь ты не открывала подъездную или подвальную дверь для наряда вооруженных законников и медиков скорой? М? Нет, притоны продолжили существование, работу, и никто их больше не беспокоил.

Память моя услужливо выдала, почти что слово в слово тон редактора на вечере мамы – «Почему моя жизнь не уничтожена одним вашим словом, одним движением тонкой ручки?»

– Давай сыграем в его версию событий. Эльса, и время больше не терпит. Мы тоже прижаты к стенке обстоятельствами…

– Черкес, – веско произнес Гранид, и не продолжил.

Прозвучало как предупреждение – или не сболтнуть лишнего, или не давить на меня. Андрей его понял, и ответил на не заданный вопрос:

– Я тебя под удар не подставлю, сестренка. Если сплела судьба в клубок всех, то удивляться совпадениям нет смысла. Разговори этого псевдо-редактора. А мы прикроем. Будем рядом.

– Почему ты считаешь, что она должна быть на встрече одна?

– Чтобы он уверился в ее силе. За ней – целая армия, поэтому ей не нужна и охрана. У меня есть идея, которой можно пустить пыль в глаза.

Андрей пересказал мне мою же легенду, придумав и выгоду, и объяснив логику событий, и обрисовав псевдо армию, которая «за мной».

– Я тебя поняла. Ну и задачку ты мне задал.

– Ты справишься.

Его уверенность мне польстила. Не было у меня ни подвешенного языка, ни проницательности, ни умения в беседе выводить на нужные темы. Но он был уверен. И Гранид смотрел на меня без тени сомнения в этом же.