Текст книги "Владетель Мессиака. Двоеженец"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

Глава XIII
ВЕСТИ

– Кто-то стучит, – сказал регент.

– Стучит? – повторила смущенная Виола. – Нет, не думаю… я ничего не слыхала…

Стук послышался во второй раз и еще сильнее прежнего.

– Слышишь! – возразил Филипп. – Ты видишь, я не ошибся.

– Да, действительно… – промолвила молодая женщина, – это, вероятно, граф де Нойаль. Я ждала его прихода. Приму его после.

– После? Зачем откладывать? Отвори сейчас.

– Разве вы позволяете?

– Отчего же, не заставлять же ждать графа.

«Неосторожный!» – подумала Виола, отворяя дверь Жерару.

– Ваше высочество… – сказал последний, смущенный присутствием регента.

– Будьте желанным гостем, граф, – ответил Филипп.

– Извините меня, ваше высочество, я побеспокоил вас.

– Нисколько, я уже окончил свой разговор с графиней Рени. Как у меня, так и у нее вы должны быть как дома.

Потом, обратившись к Виоле, регент прибавил:

– Благодарю тебя еще раз, дитя мое, за твое обещание. Не забудь, что сегодня вечером я представлю тебе графа де Куртене. Советую тебе позаботиться о своем туалете.

Поклонившись Жерару и поцеловав руку Виолы, регент вышел.

Едва за ним затворилась дверь, как Виола быстро спросила Жерара:

– Ну, что! Узнал ли ты, где Диана, какие известия?

– Она не возвращалась домой… Я велел Жаку Обри и его дружкам обыскать весь Париж и найти маркизу! Если она еще здесь, то, вероятно, к вечеру они найдут ее.

– Да! – воскликнула Виола. – Ее необходимо найти! Знаешь ли ты, что и регент также разыскивает ее? Знаешь ли, что он ее любит?

– Он ее любит! Он ее отец! – переспросил пораженный Жерар.

– Он просит, чтобы я утешила Диану и осушила ее слезы. Он хочет сделать Диану моим другом! Что ты скажешь на это?

– Но мы первые отыщем Диану. Сегодня вечером Жак Обри придет в Пале-Рояль и сообщит тебе о результате его поисков. Сегодня же судят маркиза де Салье и приговор его заранее произнесен.

– В таком случае, – заметила Виола, – нам улыбается судьба! Мы спасены, если заберем Диану в свои руки и если голова де Салье падет на плахе.

Было восемь часов утра, когда Геркулес де Фан-Авен переоделся и отправился в Шатиле. Сперва тюремный сторож наотрез отказался отвечать на вопросы. Но деньги сделали его сговорчивее. Он сказал, что нынешней ночью маркиз де Салье был заключен в тюрьму. Но когда Геркулес попросил провести к его другу, сторож заявил, что это невозможно, и остался неприклонен: напрасно виконт упрашивал его и обещал щедро наградить, все было бесполезно.

Геркулес понял, что настаивать бессмысленно, и он отправился к де Тианжу, рассчитывая на его влияние. Капитан гвардии тотчас же вышел к нему и радостно сказал:

– Как я рад вас видеть, виконт! Я только-только хотел послать за вами.

– За мной, господин маркиз? – спросил удивленный Геркулес.

– Да. Вы, вероятно, пришли ко мне просить за вашего друга?

– Да, господин маркиз, и просить вас позволить мне увидеть его.

– Нет, – сказал де Тианж, покачав головой, – в тюрьме вы будете ему совершенно бесполезны, тогда как иначе можете услужить.

– Услужить маркизу… Я на все готов.

– Можете ли вы проскакать тридцать лье за двенадцать часов?

– Постараюсь, хотя с почтовыми лошадьми это будет трудно сделать.

– Надо будет съездить в Вилеруа, поместье маркиза. Я дам вам резвую лошадь, вы поедете на ней до Конфлана. Там возьмете почтовых лошадей. На обратном пути вы опять возьмете моего коня, и он доставит вас обратно в Париж. Вы должны вернуться к девяти часам вечера.

– Можете смело рассчитывать на меня, я постараюсь в точности исполнить все, что вы говорите. Но что надо будет сделать в Вилеруа?

– Сейчас скажу

Получив от маркиза де Тианжа краткие инструкции, Геркулес поспешно вышел из Пале-Ройяля и отправился предупредить маркизу де Салье о своем отъезде. Он застал ее спящей. Не желая беспокоить бедняжку, Фан-Авен написал ей следующие строки:

« Маркиза, ваш муж находится теперь в Шателе. Его обвиняют в неуважении и в оскорблении его высочества, регента Франции, который, между нами будь сказано и как вы хорошо знаете, не стоит никакого уважения. Маркиза будут судить сегодня же, но так как суд людской – суд далеко не праведный, то его, вероятно, приговорят к смерти; мне это будет не менее вашего прискорбно, так как я знаю, что маркиз де Салье невинен.

Не теряйте надежды. У заключенного есть друзья, преданные ему. Они не оставят его. Я из их числа и сейчас оставляю Париж и еду по его делу. Надеюсь, что мое путешествие будет небесполезно для его спасения. Я возвращусь сегодня же вечером.

Имею честь быть вашим преданным слугой.

Виконт Геркулес де Фан-Авен»

Вложив письмо в конверт и запечатав, он отдал его слуге, приказав передать маркизе немедленно, как только она проснется. Затем Геркулес уехал.

Было около семи часов вечера. Виола Рени окончила свой туалет. В этот вечер Филипп Орлеанский хотел официально представить своей дочери графа де Куртене в качестве жениха.

Виола Рени то бледнела, то краснела от нетерпения, ожидая Жерара де Нойаля, который не возвращался с самого утра и не давал о себе никаких известий. Вероятно, он ожидал приговора над маркизом де Салье.

Наконец, когда пробило семь часов, открылась потайная дверь и явился Жерар.

– Ах! Как ты долго! – воскликнула Виола Рени.

– Я не мог прийти раньше, – ответил де Нойаль, – сейчас только произнесли приговор!

– Говори скорей!

– Он приговорен к смерти!

– За какую вину?

– За оскорбление королевского высочества в лице регента.

– Признавал ли он себя виновным?

– Он даже не защищался.

– Он никого не обвинял? Никому не угрожал?

– Нет. Его покорность и хладнокровие удивляли судей.

– А между тем, они все-таки его приговорили?

– И без колебания.

– Когда его казнят?

– Завтра… Не медлят, как ты видишь! Странная судьба этого маркиза! Вот уже четыре года, как мы готовим его смерть! Но он всегда выходит победителем! Вчера, например, он попал в наши сети в доме перевозчика. Его колют шпагами, в него стреляют из пистолета, он исчезает под водой, его считают давно умершим, а он все жив. Он спасается от шпаги, от пули, воды для того, чтобы наутро умереть под топором палача, как изменник. Он олицетворенная честность!

– Ты, кажется, защищаешь его! – оскорбилась Виола.

– Я удивляюсь, как подлы эти судьи! Да, честное слово, мне жаль его. Окончить жизнь под топором палача такому человеку, как он!

Виола Рени презрительно пожала плечами, потом прибавила:

– Может ли кто видеть заключенного до казни?

– Нет, впрочем, исключая трех человек.

– Кто же они? – с беспокойством спросила молодая женщина.

– Судья, смотритель и священник, который идет его исповедать.

– Не знаешь ли, кто будет у него из священников?

– Кого сам пожелает маркиз, а если он никого не назначит, тогда эту обязанность исполнит один из монахов какого-нибудь ордена. Таков обычай.

– Если бы он хотел говорить, то заявил бы уже об этом, – промолвила Виола. – По крайней мере, с этой стороны нам бояться нечего.

– А с другой? – спросил Жерар. – Имеешь ли ты известия о маркизе? Приходил ли к тебе Жак Обри?

– Нет еще… Найдет ли он ее? Обри должен ее найти! От этого зависит наше будущее, наша свобода, наша жизнь. Чтоб забрать Диану в свои руки, я бы не пожалела отдать половину своего состояния!

Едва Виола Рени умолкла, как в комнату вошел лакей и замер в почтительном поклоне.

– Что случилось? – нетерпеливо спросила Виола.

– Одна молодая женщина, вся в слезах, – ответил лакей, – умоляет вас, графиня, позволить ей видеть вас.

Глава XIV
ВОЛЧИЦА И ЯГНЕНОК

– Имя этой дамы? – быстро спросила у слуги Виола.

– Она сказала, что не может назвать себя, но что она молочная сестра графини.

– Она! – промолвили в одно и то же время Жерар и Виола.

– Что прикажете сказать ей, графиня? – спросил слуга.

– Ступайте скорей за ней, приведите ее сюда! – воскликнула Виола. – Не медлите! Ступайте! Я жду ее! – Ну, что скажешь ты на это? – обратилась торжествующая Виола к Жерару.

– Сам дьявол на твоей стороне!

– А я, безумная, еще отчаивалась! Ты видишь, теперь я повелеваю судьбой, мне все удается!

– Могу ли я остаться?

– Нет! Диана должна встретить меня одну. Но не уходи. Ты мне еще понадобишься.

Жерар вышел из одной двери, а в другую вошла госпожа де Салье; лицо ее было закрыто капюшоном. Маркиза, казалось, едва держалась на ногах. Виола Рени подбежала к ней с распростертыми объятиями и покрыла ее лицо поцелуями.

– Диана, сестра моя, – говорила она, – возлюбленная моя Диана.

– Хильда, милая Хильда, наконец-то я снова вижу тебя! – шептала госпожа де Салье, падая к ногам Виолы.

– Что ты делаешь, Диана? Что ты делаешь? – воскликнула последняя, стараясь приподнять ее. – Твое место не у моих ног, а у моего сердца.

– Ты, должно быть, все еще любишь меня?

– Люблю ли я тебя? Как прежде, больше еще! Ты сомневаешься в этом?

– Тогда ты поможешь мне, не правда ли? Ты спасешь его!

– Что означают эти слезы? – с удивлением спросила Виола. – Ради Бога, объясни мне?

– Как? Ты, стало быть, ничего не знаешь?

– Ничего! – прервала ее Виола. – Я вижу только, что ты плачешь, но о чем? Скажи, что случилось?

– О! Я задыхаюсь, рыдания душат меня. Я хочу говорить, но не могу.

– Диана, милое дитя мое, ты пугаешь меня! Успокойся! Если тебе и угрожает опасность, то знай, что с этой минуты она не существует более, ты теперь около меня. Мужайся! Я твой друг, даже больше, сестра твоя. Не скрывай от меня ничего. Что же случилось?…

– Он в тюрьме, его судили, его приговорили! – проговорила маркиза едва внятным голосом.

– Кого же?

– Его…

– Ты говоришь мне про маркиза де Салье?

Диана вместо ответа зарыдала сильнее прежнего.

– Мне говорили про одного господина, – продолжала Виола, – который сильно оскорбил моего отца, регента. Стало быть, этим господином был твой муж?

– Да, это был он… сестра моя…

– Несчастная! Его вина непростительна!

– Непростительна! – повторила Диана. – Ты ли говоришь это! Знаешь ли ты причину, вынудившую его на это оскорбление? Знаешь ли ты, что гнев моего мужа был справедлив?

– Регент Франции, – прервала Виола молодую женщину, – представляет особу короля. Это лицо священно; оно неприкосновенно, и никакие доводы не могут извинить человека, его оскорбившего!

– Хильда! Хильда, ты пугаешь меня! – воскликнула Диана умоляющим тоном. – Неужели я ошиблась в тебе? Неужели ты тоже не заступишься за меня? Неужели ты не вымолишь прощения человеку, которого я люблю больше своей жизни? Ты допустишь свою сестру умереть? Если они убьют его, я не переживу его!

– Милая Диана, ты знаешь меня, – возразила хищная женщина, – ты не можешь сомневаться во мне! Все, что только возможно, я сделаю…

– Ты можешь все, если захочешь! – возразила Диана. – Кто же, кроме тебя, пожалеет меня, беззащитную женщину? Я пришла в Пале-Рояль, как только узнала, что он приговорен. Я хотела видеть регента, хотела тронуть его своими слезами, но дерзкий лакей потребовал у меня пропуск. У меня его не было. Они не допустили меня к регенту и прогнали, как нищую попрошайку! Тогда я вспомнила про тебя; я думала, что ты вспомнишь о нашей прежней любви, когда мы были еще детьми!

Диана плакала. Виола обняла молодую женщину и сказала:

– Ты хорошо сделала, рассчитывая на меня, милая Диана!

– Хильда, я прибегаю к одной тебе. У меня нет другой надежды: если ты откажешь, я погибла!

– Я не откажу тебе.

– В таком случае поспеши! Ночь приближается, а завтра они убьют его. Завтра на рассвете! Хильда! Хильда, если теперь, через час, мы не получим его прощения, он умрет, понимаешь ли ты, мой муж умрет! Скажи мне, что ты не хочешь его смерти! Разве ты не видишь, что я схожу с ума!

Вместо ответа Виола снова поцеловала Диану.

– Не правда ли, ты пойдешь к твоему отцу, к регенту, не правда ли? Тебя он примет! Он должен принять тебя! Ты дочь его! Ты проведешь меня к нему. Мы вместе упадем к его ногам.

– Нет, нет, – поспешно прервала Виола, – он не должен тебя видеть, теперь, по крайней мере. Иначе все потеряно.

– В таком случае ты пойдешь к нему одна. Да, не правда ли? Сейчас же, не теряя ни минуты! Иначе мы опоздаем. Ты скажешь ему: «Я так люблю мою сестру Диану…» – и ты не солжешь, Хильда, потому что ты, действительно, любишь меня. Поклянись мне, что ты не переставала любить меня.

– О! Да, да, милое дитя, я люблю тебя…

– Ты скажешь ему: «Ее мать была мне почти матерью! Мы росли вместе. Я не хочу, чтобы она была несчастна, чтобы ее убили! Будьте добры, отец мой, как сам Бог, который прощает нам грехи наши! Простите!» Он не откажет тебе! Тебе ни в чем нельзя отказать! Ах! Если бы я была на твоем месте, дочерью регента, если бы я видела тебя у ног моих, как я у твоих, умоляющею, несчастною, я нашла бы достаточно слов, чтобы вырвать прощение твоему мужу! Да, Хильда! Я спасла бы твоего мужа, сестра моя!

– Я попробую, Диана, я постараюсь…

– Ступай, Хильда, ступай скорей! Поспеши, если хочешь меня видеть еще в живых?

– Письмо твоей матери, – спросила Виола дрожащим голосом, – это письмо графини де Сен-Жильды к регенту все еще у тебя?

– О! Да, да, конечно.

– Где оно?

– Здесь, на моей груди, я нарочно взяла его с собой, чтобы передать его регенту, если бы только меня допустили к нему.

– Дай мне это письмо, Диана?

– Расстаться с ним! – прошептала маркиза.

– А? – сказала холодно Виола, – ты колеблешься…

– Нет! Нет! Я вполне доверяю тебе, как самому Богу!

Диана расстегнула платье, хищная женщина протянула было уже дрожащую руку за этим письмом, но дверь внезапно отворилась, и послышался голос лакея:

– Его высочество регент!

– Регент! – прошептала Диана. – Мне страшно. Куда бы мне спрятаться?

– Туда! – ответила Виола, увлекая Диану к комнате, которая имела только один выход. При этом Диана не переставала повторять:

– Спаси моего мужа… Спаси его!

Мнимая дочь регента поспешно заперла дверь на ключ и, спрятав его за корсаж, сказала с дикой радостью:

– Теперь она в моих руках! Мне нечего бояться.

Глава XV
ДОЧЬ РЕГЕНТА и ВИОЛА РЕНИ

Филипп Орлеанский вошел скорым, но неровным шагом. Его лицо выражало глубокую грусть.

Регент подошел к Виоле и, по обыкновению, поцеловал ее в лоб.

– Отец мой, – промолвила смущенная Виола, – я бы не хотела казаться нескромной, но любовь к вам заставляет меня забыть придворный этикет. Позвольте спросить причину вашей грусти. У вас горе?

– Да, – ответил Филипп, – меня давит горе!

– Но какое?

– Исчезла госпожа де Салье. Ее ищут с нынешнего утра и не могут напасть на след ее.

– Вероятно, ее дурно искали. Сегодня не удалось найти, завтра будет счастливее.

– Завтра! – воскликнул регент. – У меня не хватит терпения. Я рассчитываю на тебя, дочь моя.

– На меня? – с удивлением спросила Виола.

– Моя полиция бессильна, ты должна мне открыть место, куда скрылась маркиза. Где она? Где она? Говори!

– Батюшка, но вы забываете ваше собственное приказание. Переступив порог Пале-Рояля, я разорвала все прежние связи с прошлым. Дочь регента не имеет ничего общего с прорицательницей Виолой Рени.

– Это правда, – ответил Филипп, – но ты в своей науке, в своих познаниях по-прежнему сильна. Наука всемогуща! И теперь я нуждаюсь в тебе. Призови на помощь науку, докажи мне еще раз свои познания и свое могущество.

– Вы требуете этого, батюшка?

– Не требую, а умоляю!

– Ну, а если вдруг дочь регента потеряла ту силу, которою владела прорицательница Рени?

Регент нахмурил брови.

– В таком случае, – ответил он, – я бы начал сомневаться в вас, сударыня, и потребовал бы отчета в ваших прежних деяниях.

Виола вздрогнула и, склонившись перед Филиппом, ответила:

– Я повинуюсь, батюшка!

– Исполни мое желание немедленно. Тебя ожидает твой жених граф де Куртене.

Виола направилась к двери.

– Куда ты идешь? – спросил регент.

– В мою комнату за одной необходимой для меня вещью.

Виола вышла и тотчас же возвратилась с магическим жезлом в руках.

– Ты дрожишь? – спросил Филипп.

– Невольно, батюшка!

После нескольких минут молчания Виола проговорила торжественным голосом.

– Я готова, спрашивайте!

– Но тебе уже известно мое желание.

– Необходимо повторить его! Того требуют духи.

– Где находится маркиза де Салье? Повели твоим духам дать ответ.

Виола возвела очи к небу, трижды провела по воздуху жезлом и взяла регента за руку, после этого она громко проговорила:

– Таинственные духи, гении мрака, проснитесь! Повинуйтесь мне! Где бы вы ни были, в облаках ли, на дне морском, проснитесь!

Виола умолкла.

– Ну, что? – спросил Филипп. – Повинуются ли они?

– Они здесь! Они окружают нас! Они говорят! Тише, тише, батюшка!

Регент затаил дыхание.

– Последнее слово сказано! – резко проговорила Виола. – О, батюшка, зачем вы меня спрашивали?

– Чтобы узнать истину…

– Маркиза де Салье умерла, – прошептала Виола, склонив голову.

Филипп Орлеанский скрестил руки на груди.

– Умерла? Это невозможно!

– Духи никогда не ошибаются… Она умерщвлена…

– Убита?!! Но кем? Узнай, дочь моя, имя убийцы…

– Я знаю его… Он носит двойное имя: отчаяние и ужас. Маркиза искала спокойствия души в смерти, ее тело поглощено волнами Сены.

– Боже! – пролепетал регент. – Я ее убийца, я наложил на нее руку.

И крупные слезы потекли ручьем из глаз Филиппа. Виола опустилась на колени и взяла его за руку, стараясь успокоить, но регент вдруг вскочил с места и проговорил решительным голосом:

– Стыдно плакать! Пора браться за дело! С разбитым сердцем я буду улыбаться. Пойдем, дочь моя! Двор ждет нас!

Виола Рени бросила странный взгляд на дверь, за которою сидела в заключении маркиза де Салье, и затем вместе с регентом отправилась в приемные покои дворца.

Считаем необходимым объяснить, каким образом овца попала к волчице.

Диана проснулась и тотчас послала за Геркулесом, чтобы узнать, нет ли чего-либо утешительного. Но слуга подал ей письмо. Диана с жадностью прочитала его и с ужасом узнала, что муж ее был в тюрьме и что приговор над ним будет произнесен сегодня же.

Маркиза не потеряла присутствия духа. Она оделась и почти бегом отправилась к тюрьме Шателе. По дороге Диана купила капюшон, чтобы скрыть лицо.

Привратник оказался непреклонен. Ни мольбы, ни просьбы Дианы на него не действовали, он не пропустил ее даже за ворота. Тогда маркиза села у ворот тюрьмы.

Прошел день, наступила ночь. Диана не сходила с места. Вдруг она вздрогнула и встала. Два тюремщика вышли из ворот.

– По крайней мере, его не заставили долго ждать, – сказал один из них, – заключен утром, приговорен вечером, а на утро и казнь!

Диана, словно привидение, предстала перед разговаривающими.

– О ком вы говорите? – спросила она.

– О маркизе де Салье, моя милая!

Маркиза ничего не ответила и побежала в Пале-Рояль. Остальное нам известно.

Толпа придворных наполняла залы Пале-Рояля. В ожидании регента разговоры вертелись исключительно вокруг одного предмета, – предстоящей казни маркиза де Салье. Большинство было возмущено тем, что одновременно с готовым пролиться потоком крови был назначен и день обручения дочери регента.

– Его высочество, регент Франции и графиня Рени! – провозгласил лакей.

Придворные стихли.

В комнату вошел Филипп, он держал за руку Виолу.

– Однако он бледен! – прошептал герцог Лараге на ухо Ришелье.

– Еще бы, – ответил Ришелье, – хотя он и высочество, но все-таки неприятно приказать рубить голову одному из своих же друзей.

Лараге проскользнул в толпу и поспешил раскланяться с только что вошедшим Жераром де Нойалем.

Филипп Орлеанский оставил Виолу Рени среди толпы придворных дам, которые обступили ее с поздравлениями, сам же пошел к придворным. Принимая поздравления с благосклонностью настоящей дочери регента, Виола беспрестанно оглядывалась кругом, как бы отыскивая кого-то в толпе. Наконец она увидала Жерара и сделала ему знак веером. Де Нойаль тотчас подошел к ней. Виола осторожно передала ему ключ и прошептала едва внятным голосом:

– Вот ключ от комнаты, где заперта Диана.

– Что надо сделать?

– Если она останется жива, то погибну я и ты вместе со мной! Настал решительный час. Ты понял меня? Ступай!

Жерар потерялся в толпе.

Де Тианж заметил эти переговоры.

Филипп Орлеанский подвел к Виоле молодого человека красивой наружности, это был граф Пьер де Куртене.

– Дочь моя, – сказал регент, – вот граф де Куртене, которого вы удостоили своим выбором. Граф, – прибавил Филипп, – вручаю вам графиню Рени, мою дочь, я отдаю вам полжизни моей, половину моего сердца.

– Ваше высочество, – ответил де Куртене, целуя Виоле руку, – я постараюсь быть достойным того сокровища, которое получаю от вас!

– Через неделю, господа, – обратился регент к придворным, – вы будете присутствовать в Пале-Рояльской капелле на бракосочетании графини Рени с герцогом Пьером де Куртене.

В это время в залу вошел виконт де Фан-Авен, его костюм был весь в пыли и в беспорядке. Он издали значительно переглянулся с де Тианжем. Пробило девять часов. К капитану гвардии подошел дежурный офицер и сказал ему что-то на ухо.

Де Тианж встал и, подойдя к регенту, тихо сказал ему:

– Ваше высочество! Какой-то монах просит позволения представиться вам.

– Что ему надо?

– Он хочет сообщить вам нечто весьма важное, ваше высочество.

– И при всех, публично?

– Да, при всех. По поводу дела маркиза де Салье, которого он сейчас исповедовал в тюрьме.

Все придворные встрепенулись. Виола спрашивала себя с беспокойством: «Что это значит?»

– И вы берете на себя труд докладывать мне о каком-то монахе, господин де Тианж? – сердито произнес Филипп. – Вы чересчур смелы, маркиз!

– Да, ваше высочество, смел до крайней степени, чтобы предохранить вас от горького раскаяния…

– Хорошо, я выслушаю этого монаха, – сказал регент после небольшого молчания. – Пусть войдет!