Текст книги "Владетель Мессиака. Двоеженец"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

XXVII

В Мессиаке никем не поддерживаемый замок понемногу приходил в упадок. Стены, рвы и бойницы были еще крепки, но окна комнат не открывались, никто в них не жил; везде лежали груды мусора, и сырость стояла в непроветриваемых коридорах и неотапливаемых залах здания.

Мальсен и дон Клавдий-Гобелет жили одни в целом Мессиаке. Но и капеллан не всегда сидел дома, чаще всего оставался здесь один лишь Мальсен. Угрюмый и неразговорчивый, интендант за это время совершенно одичал. Однажды, сидя в столовой комнате и читая охотничью книгу, Мальсен вдруг услышал звонок.

«Это, вероятно, дон Клавдий-Гобелет», – подумал он и пошел отворить ворота.

– Откуда тебя принесло? – спросил интендант достойного капеллана, когда они снова уселись в столовой комнате.

– Гм!… Принесло… Долго это рассказывать. Я умираю от жажды. – С этими словами дон Клавдий-Гобелет взял флягу с вином и осушил ее.

– Боюсь, плохая новость! – обратился он, поставив флягу на место. – Говорят, граф Каспар д'Эспиншаль убит.

– Дураки, – пожимая плечами, ответил интендант. – Поверь, никогда граф не был так силен, как теперь…

– Что же это ты? По-твоему, я лгун…

– Может быть.

Капеллан обиделся. Но снова взялся за флягу и утопил обиду в вине.

– Вот видишь ли, Мальсен, ты на этот раз можешь мне поверить: Каспар д'Эспиншаль действительно убит.

– Не поверю этому до тех пор, пока не увижу сам головы моего господина.

– Ну, ты ее увидишь! Наткнув на пику, чернь носит с триумфом эту прекрасную голову, которая при жизни пугала многих.

– Капеллан, достойный капеллан, прошу тебя, сознайся.

– В чем мне сознаться?

– Что ты был пьян, когда тебе рассказывали сказки о голове Каспара д'Эспиншаля.

Дон Клавдий-Гобелет почесал пальцем нос и ответил:

– Посмотри на меня, разве я пьян сегодня! Нет, я вполне трезв, а между тем все мной рассказанное я слышал сегодня. Однако в фляжке нет ни капли вина. Что бы это значило?

– Значит это только то, что ты ненасытный пьяница.

– А что же мне больше делать! Молиться и служить обедню запретил епископ. Я сам слышал, как оглашали это безбожное распоряжение в Иссоаре. С амвона монах читал бреве епископа, по которому меня за сообщничество и заговор с осужденным на смерть Каспаром д'Эспиншалем, за помощь, ему оказанную при побеге из церкви, мне, дону Клавдию-Гобелету, запрещается служить обедни, вечерни, совершать таинства, носить духовную одежду, пользоваться десятиной, словом, я лишен всех прав и привилегий моего сана.

Мальсен, слушая эту речь экс-капеллана, засмеялся.

Дону Клавдию-Гобелету показалось, будто кто-то вторит смеху интенданта, но он приписал это отголоскам.

– Не найдется ли у тебя какое-нибудь светское платье, брат Мальсен?

– Разумеется, найдется. Но мне кажется, я слышу шаги людей. Надо пойти узнать, кто это подъезжает к замку.

– Я пойду с тобой, но предупреждаю, что по возвращении мне непременно захочется пить.

Оба собеседника спустились в сторожевую будку и выглянули. Странное зрелище представилось их глазам: по дороге в замок двигалась длинная шеренга людей. У каждого в руках был горящий факел или оружие. Клубы дыма окутывали синим туманом идущих. Блестели пики, дула мушкетов. Временами, в кровавом блеске факелов, появлялись угрюмые и зловещие физиономии.

– Это ночные видения! – воскликнул дон Клавдий-Гобелет и перекрестился.

Мальсен недоверчиво покачал головой, говоря:

– Что это за сволочь? Сегодня ведь не начало масленицы, а между тем идущие оборванцы напоминают банду цыган…

Голова колонны остановилась около замка, и дикие голоса завопили:

– Вот трущоба тигра! Вот нора людоеда! Пойдем и будем петь «со святыми упокой»! Не ради души проклятого разбойника, а за упокой праха людей, им замученных…

Мальсен закусил губы. На плечо его оперлась рука экс-капеллана.

– Что тебе нужно от меня?

– Разве ты не видишь… там… смотри!

Мальсен взглянул и вскрикнул; на пике торчала голова Эвлогия.

В ночной темноте, при свете факелов, Эвлогий похож был на Каспара д'Эспиншаля.

– Однако же вчера еще он был в замке! – шептал Мальсен. – Как это могло статься?

Кто-то наклонился к его уху и шепнул ему:

– Я могу тебе это разъяснить.

Мальсен обернулся и увидел в углу сторожевой будки высокого мужчину, покрытого широким плащом со шляпой в руке. Это был сам граф Каспар д'Эспиншаль. Он говорил голосом, дрожащим от волнения.

– Голова на пике – голова бедного Эвлогия, моего брата, единственного человека, меня любившего.

Крупная слеза упала из глаз сурового графа. Мальсен и дон Клавдий-Гобелет до сих пор видели только злого сеньора из Мессиака, это впервые он плакал перед ними, глядя на голову Эвлогия. Оба свидетеля печальной сцены почувствовали сердечный трепет и смущение.

Таковы были похороны дикого человека.

XXVIII

Телемак де Сент-Беат распорядился сохранять в своем отряде глубочайшую тайну насчет того, куда они идут. Объявлено, что возвращаются в Клермон. А между тем наутро после той ночи, когда чернь носила вокруг Мессиака голову Эвлогия, отряды армии маршала «Великих Дней» остановились лагерем в версте от замка.

Телемак де Сент-Беат позвал Бигона и спросил:

– Ты по-прежнему в хороших отношениях с доном Клавдием-Гобелетом?

– Он со мной не говорит даже.

– Это жаль. Ты мог бы мне оказать услугу.

– Гм!… Услужить… Это бы можно, имей я только небольшие деньги, вроде шестидесяти пистолей, которые я некогда, если вы не забыли, имел честь одолжить вам.

– Как я могу забыть, если ты мне об этом постоянно напоминаешь. Ну, эти шестьдесят пистолей ты получишь. Знаешь ли ты домик, в котором хозяйничала Мамртинка? В этом домике теперь трактир и хозяйничает женщина побойчее Мамртинки. Там сборище веселых людей и пьяниц. Мне нужно, чтобы ты отыскал дона Клавдия-Гобелета.

– Если в домике бывшей Мамртинки собираются пьяницы, тогда не сомневайтесь, кавалер, я там найду дона Клавдия-Гобелета.

– Слушай дальше. Ты меня всегда уверял, что привязан ко мне. Я доверю тебе большую тайну: знай, граф Каспар д'Эспиншаль жив!

Бигон опустил руки и раскрыл рот.

– Он жив! – повторил он громко и, подумав, добавил: – Бедный мой господин! Он сошел с ума.

Но Телемак де Сент-Беат рассказал все происшедшее при взятии Чертовой горы и почему предводители армии считают убитого Эвлогием, а не Каспаром д'Эспиншалем.

– Теперь я все понимаю! Недаром же я был купцом, – торопливо проговорил Бигон. – Недаром же я был и еще кое-чем; вы желаете через меня узнать, где теперь Каспар д'Эспиншаль? Я должен выпытать у дона Клавдия-Гобелета!

Телемак де Сент-Беат кивнул головой и вручил Бигону шестьдесят пистолей.

– Если мне удастся выудить у капеллана тайну за меньшую сумму, остаток денег я возвращу. А пока, честь имею кланяться, я иду исполнять поручение.

Бигон направился к хорошо знакомому для него домику. Светало. Посетителей еще не было. Домик содержали аккуратно и хозяйственно. На пороге повстречался высокий мужчина с прекрасной черной бородой.

«Это доктор, коновал и отравитель Лагульф, – сейчас же сообразил Бигон и прибавил, – кто же здесь болен, и зачем Лагульф тут шляется…»

Не долго думая он вошел в кухню и увидел там хорошенькую крестьяночку, мывшую посуду.

– Здравствуй, моя милая! – говоря это, Бигон дал рукам волю. Крестьянка воскликнула.

– Ах ты, старый!

– Старый! Где ты видишь старого. Когда я был властителем этого дома, год тому назад, никто меня не называл старым.

Слово «властитель дома» произвело хорошее впечатление на девушку. Она улыбнулась, говоря:

– И мой теперешний хозяин Лагульф еще не старый человек.

– А, так этот дом принадлежит доктору Лагульфу. Это мой приятель. Пожалуйста, принеси вина, и самого лучшего. Мне хочется пить.

– Вы будете пить одни?

– С тобой, моя милая, если ты это позволишь.

– В таком случае пройдите в комнату за кухней.

Бигон вошел в указанную комнату и выпил две бутылки вина. У гасконца глаза начали блестеть и на губах появилась сладострастная улыбка.

– Ах, какая ты хорошенькая девочка! – воскликнул он, хватая ее за подбородок и целуя.

В эту минуту соседняя дверь отворилась, на пороге явилась женщина и, взглянув на нежную сцену, принялась хохотать.

Бигон, как ужаленный, обернулся и остолбенел: на пороге стояла Инезилла.

XXIX

– Мой добродетельный муж! – воскликнула она. – Наконец-то я открыла твой главный повод, по которому ты добиваешься развода со мной. Чувствительный и милейший муженек!

Услышав, что ее собеседник муж хозяйки, крестьянка убежала без оглядки из комнаты.

Оставшись с глазу на глаз с женой, Бигон сейчас же пришел в себя. Он непритворно рассердился и крикнул:

– Вам, сударыня, шутить легко! Или вы думаете, что ваше гнусное бегство сделало из меня святого? Брошенный вероломной женой, кажется, я имею право на некоторое утешение, не ожидая вашего позволения. Вы забыли Паскаля.

– Я смеялась над ним.

– А графа Канеллака?

– Это дворянин, и вы не должны ревновать.

– А господин Лагульф?

– Это только мой доктор.

– За кого же ты меня принимаешь, потчуя подобными оправданиями? Или мой ум так же поврежден, как твоя добродетель…

– Я провинилась, правда, но только по неопытности, милый мой Бигон.

– Что? Твой милый Бигон! Этого только недоставало! Хочешь, верно, повторить сцену в башне Монтейль?

– Нимало. На этот раз я искренне говорю. Я сожалею, что поступила дурно. Не думай, будто говорю так, рассчитывая на твои деньги. У меня их более.

Отворив шкаф, Инезилла показала мужу большой мешок, наполненный золотом.

– Гм! – произнес гасконец. – А если бы я примирился с тобой?

– Я была бы самой лучшей женой.

– И верной?

– И самой верной!

Поглядев на жену и на мешок с деньгами, Бигон нашел, что Инезилла очень хороша, а мешок очень велик, и, не долго думая, подал ей руку, запечатлев мир поцелуем. В соседней комнате в эту минуту что-то стукнуло.

– Это что такое! – воскликнул подозрительный супруг.

– Ничего! Только дон Клавдий-Гобелет упал, он пьян со вчерашнего дня. Агата положила его на скамье, и он свалился оттуда.

– Это очень кстати. Мне сегодня, очевидно, везет. Пожалуйста, если он еще жив, пришли его ко мне; вели нам дать завтрак. Я непременно должен напоить капеллана.

Через пять минут завтрак был готов. Пришел дон Клавдий-Гобелет. Но, увидя Бигона, нахмурил брови и холодно произнес:

– Ах, это вы, господин Бигон!

– Что, почтенный капеллан! – воскликнул гасконец. – Куда же девалась наша дружба?

– Дружба – пустая бочка, разбитый стакан.

– Не упоминай о них. Здесь есть полные бочки и целые стаканы.

Бигон откупорил бутылку и начал резать паштет.

Дон Клавдий-Гобелет облизнулся, чувствуя голод и похмельную жажду.

– Отчего ты не завтракаешь здесь? – спросил его с притворным равнодушием Бигон.

– Потому, что у меня нет денег, а в замок я не хочу возвращаться.

– Как жалко, что ты со мной, достойный капеллан, уже не живешь по-прежнему, как друг и брат! Как жалко!

– Тьфу! – закричал дон Клавдий-Гобелет. – К чему притворство и церемонии. Я просто хочу есть и пить. Ну, откажешь ли ты мне в рюмке вина и куске паштета?

Бигон крикнул Агате:

– Еще прибор и десять бутылок вина. Я сегодня счастлив: нашел жену, нашел друга. Буду лить в горло лучшее вино, как простую колодезную воду.

Не прошло и полчаса, как достойный экс-капеллан сидел, пил и ел, точно его перед этим неделю морили голодом и жаждой. Приятели чокались, поминутно восклицая:

– Твое здоровье, Бигон! Твое, достойный дон Клавдий-Гобелет!

Десять бутылок были выпиты, появились новые бутылки и, наконец, секрет сорвался с языка пьяного, а он сам упал под стол.

Бигон поцеловал жену, всунул в руку Агаты пистоль и поспешил в лагерь к кавалеру с рапортом.

XXX

В тот же вечер замок Мессиак был окружен войсками. Солдатам сказали правду, что убит не Каспар д'Эспиншаль и что грозный граф непременно в замке. Телемак де Сент-Беат, Рауль и Канеллак подошли к воротам замка и позвонили. С бойницы выглянул Мальсен. Ему объявили, что замок занимают именем короля, чтобы выполнить декрет. Интендант не сопротивлялся.

Шато-Моран занял нижнее жилье и, призвав Мальсена, объявил:

– Я знаю наверное, что граф Каспар д'Эспиншаль жив. Не требую, чтобы ты его предал. Хотя не может быть сомнения – ты соучастник во всех преступлениях графа, но приговор суда тебя не касается. Соберись и завтра оставь замок. Завтра он будет разрушен.

Мальсен был поражен, опустил голову и произнес только одну фразу:

– Я завтра оставлю Мессиак.

Оставив Шато-Морана, Мальсен прошел в часовню и, толкнув известным ему способом фигуру святого Карла, открыл скрытую за ней дверь и исчез, снова задвинув отверстие. Спустившись на сорок ступеней, он достиг подземелья, откуда можно было выйти к колодцу, в котором страдала несчастная Одилия, и попасть во двор замка.

Большая лампа освещала это подземелье. В одном углу его лежали три бочонка и несколько разнообразных орудий; у наружной стены были железные дверцы. Каспар д'Эспиншаль сидел на большом сундуке и молча ждал. Мальсен объяснил цель своего неожиданного прихода.

– Вы погибли, сеньор, – начал интендант. – Знают, что вы в замке.

– Значит, дон Клавдий-Гобелет изменил.

– Почему вы так думаете; дон Клавдий-Гобелет вышел вчера, напился, и, вероятно, до сих пор еще не протрезвился.

– Эвлогий уже убит. Но я еще живу. Где находятся и что делают эти люди?

– Все собрались в столовой комнате.

– Хорошо. Иду послушать, что они говорят!

– Вы ничего нового не узнаете. Завтра они станут разрушать замок и, наконец, найдут вас, если вы сегодня не убежите.

– Бежать! – воскликнул Каспар д'Эспиншаль. – О, нет! Я не уйду отсюда по крайней мере до тех пор, пока не перебью главнейших из моих врагов. Бежать! Я молод, здоров, богат. Этот сундук полон золота. Для меня бегство – нищета, разорение, позор.

– Возьмите с собой это золото. В Италии или Испании с ним будете жить счастливо.

Граф горько улыбнулся.

– Ты бы согласился так поступить?

– Я совсем иное. Слышали ли вы когда что-нибудь о душе корабля?

– Слышал. Но это грубое суеверие.

– Думайте, как хотите. Корабли могут не иметь души. Но этот замок имеет душу в моем лице; вернее: замок Мессиак – это моя душа.

Каспар д'Эспиншаль задумался.

– Если я решусь бежать, ты, Мальсен, пойдешь со мной?

– Я вам помогу, но сам останусь в замке! – решительно ответил интендант.

Каспар д'Эспиншаль встал и начал ходить по подземелью большими шагами. Он был встревожен. Вполне убежденный, что обязательно найдет удобный случай для побега, он задавался вопросами: куда бежать? как жить дальше?

– Ну, Мальсен, не колеблясь, идем вместе и попробуем, можно ли бежать.

Говоря это, Каспар д'Эспиншаль отворил железную дверь и выглянул. Никого, казалось, не было. Совершенная тишина господствовала. Он пробрался до самого выхода и прислушался. Из разных коридоров доносился топот ног; очевидно, уже начали осматривать здание.

Дойдя до ворот, он поднял руку, пытаясь отворить калитку, и тут же опустил – такое сильное волнение овладело им. Это уже был человек не из стали; неудача подкосила его, появилась неуверенность, он стал бояться.

Мальсен отворил калитку и хотел выйти. Чей-то голос извне крикнул: кто идет? Каспар д'Эспиншаль спрятался за угол, а интендант, отозвавшись, поспешил захлопнуть калитку.

– Пойдем дальше! – шепнул граф.

– Напрасно пытаемся. Все выходы заняты и везде перекликаются часовые.

– В таком случае, отправимся в башню Монтейль.

Пробравшись секретным входом в башню и выйдя на площадку, Каспар д'Эспиншаль и Мальсен выглянули из бойницы: вокруг замка стояла стража; все входы и выходы были заняты. Кроме того, у каждого часового был или факел, или фонарь.

– Вы видите? – заметил угрюмый интендант, – убежать невозможно.

– Тем лучше! – потрясая вытянутой рукой, ответил Каспар д'Эспиншаль. – Я умру в замке, на гробах моих предков. Но я отомщу. Хочешь мне помогать?

– Приказывайте!

– А если от того, чем я хочу истребить моих врагов, ты сам погибнешь?

– И тогда я согласен.

– Идем же! Надеюсь, ты будешь доволен местью.

Когда они вернулись к железной дверце, к крайнему ужасу Мальсена, она оказалась открытой.

– Черт возьми! – шепнул интендант. – Я забыл привалить камень к дверце, и кто-то открыл ее и вошел в подземелье.

Каспар д'Эспиншаль прислушался и вдруг спросил:

– Мальсен! У тебя есть оружие?

– Один кинжал.

– У меня тоже кинжал. Но их, вошедших в дверцу, только двое, и мы с ними справимся.

– Куда, граф, ведет это подземелье? – произнес один из незнакомцев.

– Это любопытно! – возразил тот, которого называли графом. – Э! Да здесь вынут из стены камень, закрывавший подземелье. Куда мы попадем?

– В ад! Прямо в ад! – произнес Каспар д'Эспиншаль, погружая кинжал по рукоятку в спину говорившего. Мальсен заколол второго. Падая, убитые уронили фонарь и теперь нельзя уже было рассмотреть их лица.

Убийцы вошли в подземелье, акккуратно закрыв таинственный ход.

XXXI

– Возьми эти бочонки! – приказал Каспар д'Эспиншаль интенданту.

Сам он поднял один бочонок, Мальсен взял другой. Они открыли дверь в коридор, который наполовину обрушился, дошли до его конца и остановились.

Страшная улыбка осветила лицо Мальсена.

– Я теперь понимаю, что вы хотите сделать!

– Мы отомстим хорошо!

– Никто не спасется. Но… тут заключена графиня?

– Когда не будет графа, не должно быть и графини. Или ты думал, что я пощажу ее?

– Это ваше дело! Но я уверен, что она невинна. На вашем месте я пошел бы к ней и попросил прощения за несправедливость и ужасное обхождение с ней…

– Она любит Рауля! Она должна умереть со мной. И умрет!

– Пусть так и будет.

Подумав немного, Каспар д'Эспиншаль продолжал:

– И как бы мы к ней прошли? Отверстие колодца стерегут, а проход из коридора завален упавшим сводом.

Мальсен понял, что господин его колеблется, но настаивать не осмелился.

Бочонки с порохом были перенесены и установлены. Сверху их придавили тяжестью. Окончив работу, граф прошел в соседний коридор, открыл тайник и через него пробрался в комнату, соседнюю со столовой залой.

Там сидел только один Шато-Моран, погруженный в горе. Временами он вставал и прохаживался, тяжело вздыхая. Каспар д'Эспиншаль, не видя лица своего врага, по походке угадывал, какие мысли его занимают.

В это время Телемак де Сент-Беат с несколькими вооруженными солдатами спустились в катакомбы для осмотра. Его тревожила мысль: куда девался Мальсен, внезапно исчезнувший из замка. Вероятно, были подземелья, никому неизвестные, и надо было их найти.

Проломив в нескольких местах стену, исследователи открыли второй ряд подземных коридоров. Кавалер с факелом в руке вошел в пролом. Остерегаясь идти дальше, он послал за Раулем, лучше его знавшим замок. Посланный не нашел виконта, но зато обнаружил на дворе тела двух убитых кинжалами: это были Канеллак и его слуга Проломи-Бок. Последний еще шевелился, но, задыхаясь кровью, не смог произнести ни одного слова и умер.

Теперь уже нельзя было сомневаться: Каспар д'Эспиншаль был в замке.

Место, где найдены были убитые, помогло Телемаку де Сент-Беату сориентироваться. Не долго думая, он приказал ломать стену вокруг этого места. Первые удары, раздробившие наружный камень облицовки, открыли железные дверцы. Двери сломали. Перед глазами неутомимого кавалера открылся новый ряд коридоров.

Теперь следует разъяснить, куда исчез Рауль. Он следил за Мальсеном. Прокрался в катакомбы и увидел, как интендант повернул статую святого Карла и прошел в отверстие. Через это отверстие проник и Рауль, но, не имея огня, заблудился во мраке коридоров. Приблизившись случайно к выходу, через железные дверцы попал во двор, там он вдруг услышал голоса Канеллака и Проломи-Бока. К счастью, он не успел окликнуть их. Возвратившиеся из башни Монтейль Каспар д'Эспиншаль и Мальсен закололи, как мы уже знаем, старого барона и последнего разбойника. Рауль спрятался за железный сундук и затаился. У него был только кинжал, и драться с двумя хорошо вооруженными противниками было бы полным сумасшествием. Лежа за сундуком он подслушал разговор между Мальсеном и его господином. Одилия жива! Это он понял. Но несчастная томилась в колодце. В каком колодце? Еще Рауль узнал, что всем в замке грозит ужасная опасность: готовится взрыв, и порох уже подложен. Как можно скорее он покинул катакомбы и поспел именно в ту минуту, когда Телемак де Сент-Беат с вооруженными людьми сломал наружную железную дверь в стене и готовился войти.

– Ни шагу далее! – крикнул им Рауль. – Иначе последует взрыв!

Все бросились в разные стороны, остались на месте только Телемак де Сент-Беат и Шато-Моран. Рауль один вошел в подземелье.

– Куда же ты идешь? – окликнул старый граф юношу.

– Иду искать Одилию. Она жива! Но где – я не знаю.

– Дитя мое! Я иду с тобой! – крикнул несчастный отец.

– Этого нельзя допустить. Кавалер, прошу вас, – умолял Рауль. – Задержите графа Шато-Морана.

– Кто может меня не пустить? – гордо возразил Шато-Моран. – Одилия еще жива, и я никому не позволю препятствовать мне в поисках несчастной моей дочери.

Он обнажил палаш и готов был сопротивляться. Но Рауль вырвал у него оружие, а люди схватили и увели старика от опасного места. Он рвался, плакал, но Телемак де Сент-Беат остался непреклонен, хотя отдал это жестокое приказание с сердечной болью и горем.