Текст книги "Владетель Мессиака. Двоеженец"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Глава XIX
ДЕ САЛЬЕ И ДИАНА

Пока Рысь и Купидон, сопровождаемые лакеем, шли к казначею, первый толкнул локтем второго и сказал ему на ухо:

– Пять тысяч ливров! А? Что скажешь на это?

– Это еще только задаток!

– У нас просто золотоносный рудник…

– Не считая еще Виолы Рени, которая нам также платит за поиски…

– Поищем подольше!

– Будем искать вечно!

Пять тысяч были тотчас же выданы Жаку Обри, и оба вора вышли на улицу.

В то время, как они подходили к дворцовым воротам, во двор въехала карета, в которой сидели вельможа и молодая дама в черном.

Рысь и Купидон остановились на минуту, чтобы взглянуть на них.

– Кажется, лицо этого господина мне знакомо, – промолвил Рысь.

– Мне самому думается, что я его где-то видел! – согласился Купидон.

– Скажите, почтеннейший, кто этот господин? – спросил Рысь у лакея.

– Маркиз де Салье, капитан гвардии…

«Друг виконта Геркулеса… Да, точно! Это он», – подумал Жак Обри и потом прибавил громко:

– А эта дама в трауре?

– Его жена… Он женился несколько дней тому назад, и маркиза де Салье в первый раз представляется сегодня вечером ко двору… А пока, вероятно, они будут у герцогини де Бронкас, которая живет здесь же…

– Благодарю вас, мой милый… У маркиза хороший вкус. Эта дамочка хорошенькая…

Рысь и Купидон с веселым настроением и полным кошельком отправились прямо в гостиницу «Белый Лебедь», к Виоле Рени, которая их уже ожидала.

Молодая женщина собиралась ехать в Пале-Рояль; на ней было платье огненного цвета, с длинным шлейфом, ее чудная шея и руки были открыты; она совсем готова была к отъезду, и ей только хотелось побыстрее узнать о результатах переговоров Рыси с де Тианжем.

– Ну, что! – спросила она. – Как обошлось дело?

– Отлично, сударыня! – ответил Рысь. – Известие, что девушка уехала в Орлеан, как вы приказали сказать, произвело должное действие…

– Дали ли вам опять какое-нибудь поручение?

– Да, ехать в Орлеан и продолжать поиски!

– Я советую вам то же, но в Париже, и для меня.

– Слушаю сударыня, желание ваше будет исполнено.

– Щедро ли вам заплатили?

– Нет! Скудно и даже очень.

– Я вас награжу по-королевски!

– А! Будем ждать, сударыня!

Рысь повернулся было к двери и хотел выйти, но вспомнил что-то и остановился.

– Еще слово, сударыня, – сказал он, – вы меня как-то спрашивали про маркиза де Салье…

– Да… ну, и что же? – поспешно спросила Виола.

– Так как вы едете сегодня вечером в Пале-Рояль, то вы его там увидите… с его женой.

– С женой… сказали вы! – воскликнула Виола. – С его женой! – повторила она.

– Ну да! Конечно!… Хорошенькая блондинка, очень еще молоденькая.

– Он женился!

– Несколько дней тому назад…

– Женился, нет, это невозможно!

– Мы сейчас видели маркизу… собственными глазами, Купидон и я. И сегодня вечером господин де Салье представляет ее регенту.

– Это сон! – прошептала Виола Рени.

Рысь и Купидон вышли из комнаты, а Жерар де Нойаль вошел в нее. Он заметил бледность и волнение молодой женщины.

– Что случилось? – спросил авантюрист.

– А то, – ответила Виола с громким хохотом, – что де Салье женился!

– Женился! – повторил Жерар. – Но когда же?

– Несколько дней тому назад, и сегодня, при нас, Жерар, слышишь ли, понимаешь ли? При нас он будет представлять свою жену регенту! Что скажешь ты об этом?

– А то, что не следует сегодня ехать тебе в Пале-Рояль.

– Это почему же?

– Потому, что эта встреча меня ужасает… Де Салье может тебя погубить.

– Что с тобой! В уме ли ты? – воскликнула Виола. – Салье, вдовец, действительно, мог бы меня погубить, но женатый он удваивает мою силу!… Я могла еще его страшиться, когда он имел право сказать мне: «Вы моя жена… Я считал вас умершей… Но вы живы, и я снова беру свои права… Я ваш властелин и приказываю вам… Повинуйтесь!…» Но раз он женат, я жива и могу обвинить его в ужасном преступлении, в двоеженстве! Одним словом, я могу теперь отомстить ему… одним словом, могу повергнуть его к ногам моим, могу угрожать ему, победить его, точно так же, как он когда-то угрожал и победил меня! Теперь де Салье в моих руках! Ради своего собственного интереса он не выдаст меня! Вот увидишь, через час мы встретимся с ним в присутствии регента, и дрожать буду не я, а он…

– Ты не желаешь отступить?

– На моей стороне было много шансов, с женитьбой же маркиза прибавляется еще один…

– Но что же ты скажешь Филиппу? Он захочет удостовериться в твоих магических познаниях, потребует от тебя возвратить ему Диану де Сен-Жальду… Что ты ему ответишь?

– А если я возвращу ему Диану? – спросила Виола, пристально глядя в глаза Жерару.

– Ты отлично знаешь, что это невозможно…

– Ты так думаешь, Жерар?

– После похищения Дианы мы о ней больше ничего не слыхали; возможно, ее нет уже в живых…

– А! – воскликнула молодая женщина. Если бы Бог дал, чтобы это, действительно, было так…

– Мне казалось, что ты либишь ее…

– Разве можно любить препятствие?

– Я тебя не понимаю!

– Тем лучше! Ты поймешь меня, когда я буду говорить с регентом, и тогда, подобно мне, скажешь эту фразу: «Дай Бог, чтобы она умерла!»

– Что же ты замышляешь?

– Узнаешь после…

– Ты мне не доверяешь?

– Недоверие между нами? – сказала Виола, пожимая плечами. – Ты шутишь! Я скрываю от тебя мой план, потому что он безумен… Ты станешь уговаривать меня оставить его, а я не хочу быть побежденной… Перед тем, как выказать необычайную смелость, необходимо хладнокровие, которое ты можешь смутить… Твое порицание лишит меня храбрости.

– Научи меня хотя бы тому, что я должен делать, чтоб быть тебе полезным и помочь? – спросил Жерар.

– Все видеть и слышать без содрагания и боязни…

– Знаешь, Хильда, ты пугаешь меня?

– Возможно, я сама почти боюсь себя, потому что ставлю свою участь на одну карту! Если я успею, мы одним мигом поднимемся на недосягаемую высоту… Если же нет, то нам грозит смерть! Или трон, или эшафот – одно из двух!

– Это фатализм! – возразил пораженный Жерар.

– Однако на моей стороне слабость Филиппа Орлеанского, моя ловкость и моя воля!… Ах! Чтобы я дала тому, кто сказал бы мне: «Диана де Сен-Жильда умерла!»

Молодая женщина накинула на голову густую кружевную вуаль, завернулась в широкий плащ и спросила:

– Карета готова?

– Да… дожидается внизу…

– Так поедем же!… Судьба влечет меня вперед! В Пале-Рояль! Жерар! В Пале-Рояль!

Маркиз де Салье и Диана сидели рядом на софе в гостиной госпожи Бронкас.

Герцогиня оставила их одних и пошла заниматься своим вечерним туалетом. Маркиз держал в руках маленькие ручки жены и, наклонившись к ней, шептал тихим, нежным голосом:

– Итак, обожаемая Диана, мы в Пале-Рояле; час представления приближается, ты все так же сильно боишься?

– Да, очень боюсь, – ответила маркиза, – посмотри, я вся дрожу…

– Разве я не с тобой?… Регент так добр, благоволит ко мне и даже очень расположен… Он будет любезен с тобой.

– Без сомнения, но подумай… регент… почти тот же король! Надо будет говорить с ним… а я никогда не осмелюсь.

– Это тебе так кажется, – ответил маркиз с улыбкой. – Филипп Орлеанский, действительно, внушает уважение, но не страх. Да вот, хочешь взглянуть на него сейчас?… Вот его портрет: он разительно похож на регента…

Маркиз подвел Диану к стене, на которой висел портрет регента. Филипп был в темной бархатной одежде, с орденом «Святого Духа» на груди.

– Это и есть регент! – удивилась Диана.

– Да… Но чему же ты так удивляешься?

– Да я его вижу не в первый раз. Я его уже знаю.

– Ты, верно, ошибаешься, милая Диана! Где же могла ты его видеть?

– Третьего дня… в Везине…

– Это невозможно…

– Подожди немного… Я тебе все расскажу… Вечером, сидя у окна нашего прелестного домика, где мы неделю скрывали от всех нашу любовь и наше счастье, я пела ту песню, которую ты так любишь… Вдруг в саду между деревьями я увидала двух всадников, смотревших на меня так пристально, что я невольно покраснела. Один из этих всадников, как я вижу теперь, был регент…

– Да, в самом деле это возможно, – согласился маркиз. – Охота третьего дня проезжала через леса Везине. Вероятно, регент проезжал мимо с де Тианжем, и их привлек твой голос, моя милая… Говорил ли с тобой?

– Нет. Когда я отошла от окна, они поклонились мне и уехали.

– Видишь, как он деликатен и уважает женщин… Я решительно не понимаю твоего смущения.

– Я сама не могу объяснить его причины, – промолвила Диана, припав головой к груди мужа.

– Это просто ребячество, милая Диана… Тебе нечего опасаться. Я люблю тебя, разве я не буду вечной преградой между несчастьем и тобой?

– Да, это правда! О, мой милый, как ты добр… как я тебя люблю!

Глава XX
ВИОЛА РЕНИ В ПАЛЕ-РОЯЛЕ

Было десять часов вечера, толпы придворных кавалеров и дам наполняли гостиные и галереи Пале-Рояля.

Лакей подошел к маркизу де Тианжу и тихо сказал ему:

– Господин маркиз, одна дама с неизвестным господином желает говорить с вами…

– Имя этой дамы?

– Виола Рени.

– Проведите ее в малую гостиную, я сейчас приду туда.

– Эта госпожа, – продолжал лакей, – желает остаться под вуалью, если только его высочество примет ее при всех.

Лакей ушел, а де Тианж отыскал регента, объявил ему о прибытии Виолы Рени и передал ему ее желание.

– Пускай же она немедленно явится сюда, – ответил Филипп. – У нее, должно быть, есть причины не поднимать вуаль. Такая красивая женщина не будет скрывать своего лица без особой причины…

Во время этого разговора к регенту подошел де Салье и поклонился ему.

– Почему вы один? – строгим тоном спросил Филипп. – Где же госпожа де Салье?

– Она в покоях госпожи де Бронкас и ожидает вашего позволения явиться, ваше высочество!

– Наконец-то! – улыбнулся регент. – Вы представите нам маркизу немного позже, теперь же я приму итальянку Виолу Рени.

Дверь отворилась, и в комнату вошел де Тианж. Он держал за руку молодую женщину, которая величественно шла, в длинном платье огненного цвета; лицо ее было закрыто густой вуалью.

За ними следовал Жерар. Он был бледен и мрачен, лицо его выражало сильнейшее беспокойство. Регент подошел к Виоле Рени, которую уже успела окружить толпа любопытных.

– Будьте нашей желанной гостьей! – сказал он. – Вы прославились изучением одной из самых чудных и таинственных наук. Здесь вы найдете верующих и уважающих ваши познания зрителей.

– Тем хуже, ваше высочество, – ответила Виола Рени. – Я бы желала лучше встретить сомневающихся во мне и противоречащих, чтоб быть в состоянии доказать им свою силу. Я прошу, чтобы мне верили только тогда, когда я доложу, что я есть и что я могу… Я другим предоставляю труд разживаться и отыскивать расположение высших мира сего. У меня лишь одно желание, одна гордость, одна воля – это доказать вашему высочеству, что для меня не существует слова «неизвестность»; я читаю в сердцах человеческих, как в открытой книге, и прошедшее, и будущее.

Эти слова произвели большой эффект. Всех поразила свобода речи, гордое презрение и уверенность в себе.

Филипп Орлеанский с восторгом смотрел на окружающих. Взглядом своим он хотел сказать:

«Вы слышите, что она говорит? Кто может подозревать такую женщину в обмане и шарлатанстве? Она говорит искренне. Благодаря силе науки мы все в ее руках!»

– Сколько слушающих сейчас, – продолжала Виола, – думают про себя: это невозможно! Но они ошибаются. Ничего нет невозможного для женщины, от которой нет ничего сокрытого. Вам стоит лишь пожелать, и вы сейчас же увидите, что я говорю правду.

Де Салье, привлеченный любопытством, слушал ее, как и остальные. «Странная женщина! – думал он. – Голос ее волнует меня, пробуждает в моем сердце забытые страдания… Мне хотелось бы видеть ее лицо…»

– Вы слышали, господа, – сказал регент, – что можете свободно спрашивать ясновидящую. Кто желает?

Конечно, желали многие, но никто не решался начать первым. В зале наступила тишина, к счастью, прерванная виконтом де Фан-Авеном, который, выступив вперед, сказал:

– Именем святой Анны я хочу спросить предсказательницу…

Послышался общий хохот.

«Все эти господа, – подумал Геркулес, приосанясь, – приходят в восторг, слушая меня… Стоит мне раскрыть рот, и все уже смеются!»

– Спрашивайте же, – велела Виола, – я буду отвечать.

– Ну, скажите мне поскорее, что я такое и что я думаю?

– Вы, – ответила Виола, – неотесанный дворянин, приехавший из своего захолустья со смешными претензиями…

Снова послышался взрыв хохота, громче прежнего.

– Разве вы не замечаете, что над вами все смеются? – сказал Геркулес, пожимая плечами. – Вы ни бельмеса не понимаете, моя милая! Я такой же предсказатель, как и вы!

– Я сказала вам, кто вы, виконт де Фан-Авен, – продолжала Виола, – теперь скажу, о чем вы думаете. Вы горько сожалеете об украденных у вас деньгах и вещах, а сделали это ловкие мошенники, которые над вами же посмеялись.

«Черт возьми, как она могла узнать об этом?» – подумал виконт.

– Узнав про кражу, нельзя ли вам будет также, сударыня, открыть и воров? – спросил ее регент.

– Да, конечно, – ответила Виола, – но только после нескольких кабалистических операций, которые укажут мне их лица и имена. Если вы прикажете, то я могу сделать это в вашем присутствии, ваше высочество.

– Нет, я сам задам вам несколько вопросов, – возразил Филипп. – Я подвергну ваше знание испытанию совсем другого рода.

– Не ошибся ли я, сударыня, так ли я понял? – спросил герцог де Ришелье. – Вы сказали, что можете узнать имена неизвестных вам лиц?…

– Да!

– Я не верю вам и объявляю, что это невозможно.

– Я того же мнения, – подтвердил де Фаржи. – Кто хочет доказать многое, тот не докажет ничего! Вы желали найти неверующих, мы объявляем себя таковыми ими…

– Тем лучше! Вы сомневаетесь во мне? Допускаете пределы в моих познаниях? Мне стоит сказать лишь два слова, и ваши сомнения разлетятся в прах…

– Два слова, – повторил Ришелье с улыбкой, – скажите их, сударыня! Произнесите же их!…

– Должна ли я произнести громко, господин герцог, имя одной высокопоставленной дамы? Говорить ли мне про трубу одного камина?…

– Молчите! – с ужасом прервал ее Ришелье.

– Хорошо, теперь вы верите! А вам, господин де Фаржи, не напомнить ли содержание одного письма из Испании! – И, подойдя к нему, Виола тихо прибавила: – Берегитесь… Остерегайтесь аль-Берони… Вы рискуете своей головой, играя в эту игру…

– Ради Бога, замолчите, сударыня! – прошептал де Фаржи, побледнев.

«Она и вправду колдунья! – подумал виконт. – Даже дрожь пробирает! Бр-р!…»

В это время Виола Рени подошла прямо к де Салье. Маркиз вздрогнул.

– А вы, господин маркиз, – сказала она ему, – не желаете ли вы спросить меня о чем-нибудь?

– Нет, не желаю.

– Что это с вами? – со смехом подзадорила Виола. – Неужели вы боитесь меня?

– Ошибаетесь, сударыня, но я ничего не хочу узнавать…

– А я все-таки скажу вам нечто весьма интересное.

Она взяла маркиза за руку, в продолжение нескольких минут разглядывала ладонь и потом резким голосом сказала:

– Господин де Салье! Яд бывает не всегда смертельным, и пожар иногда щадит жизнь!

– А! – с ужасом попятился маркиз.

– Яд… пожар!… – повторяли все с испугом.

– Успокойтесь, господа, – прибавила Виола, обернувшись к придворным, – речь идет не о преступлении, а об одном любовном похождении; господин де Салье меня хорошо понял…

Пораженный такой смелостью, Жерар думал про себя:

«Хильда заходит слишком далеко! Она нас погубит!»

«Кто же эта женщина?» – спрашивал себя в то же время маркиз де Салье.

Глава XXI
СМЕЛОСТЬ ВИОЛЫ и ДОВЕРИЕ ФИЛИППА

Регент подошел к предсказательнице и сказал:

– Вы знаете, Виола Рени, что я никогда не сомневался в вас… Я и прежде верил в вас, но теперь я видел, слышал и удостоверился… Ваши познания безграничны! Я, в свою очередь, хочу задать вам вопрос, но ответить вы должны мне одному, без свидетелей… Следуйте за мной!

Он пошел вперед и отворил дверь малой гостиной. Виола последовала за регентом; проходя мимо Жерара, она шепнула:

– Пойдем… будь сдержаннее и не удивляйся… Страшная минута настала… Приближается или величие, или смерть…

Она вошла в комнату, за нею де Нойаль, и дверь затворилась.

– Что это за человек? – спросил удивленный Филипп.

– Мой учитель и мой друг, ваше высочество! – ответила Виола. – Он мой путеводитель и мой помощник… дворянин древнего рода, граф де Нойаль.

– Из Анжу, если я не ошибаюсь, – прервал регент.

– Да, ваше высочество! – ответил Жерар, низко кланяясь.

– Он первый привлек меня к трудной науке, – продолжала молодая женщина. – Без него я ничего не могу сделать… Иногда мой ум устает, помрачается, и я ничего больше не вижу… Он разгоняет мрак, воодушевляет меня… И возвращает силу… Я прошу, ваше высочество, не удалять его от меня… Он сохранит вашу тайну и будет нем, как рыба… Можете смело довериться графу.

– Пускай он остается! – прошептал регент.

«Что скажет ему Хильда?… На что она осмелится?» – спрашивал себя Жерар.

Виола Рени приподняла вуаль и открыла свое чудное бледное лицо, обрамленное черными волосами.

Филипп Орлеанский, казалось, был очень взволнован; он смотрел на нее, как на пифию, восходящую к своему треножнику.

– Что хотите вы узнать у меня, ваше высочество? – спросила его Виола.

– Вы должны угадать это сами, вы должны проникнуть в мою душу…

– Дайте мне руку, ваше высочество!

Филипп повиновался. Виола взяла его за руку и так долго смотрела на нее, что регент с нетерпением воскликнул:

– Ну, что же?

– Мысль, которая вас занимает, – начала гадалка, – ужасна! Она сопряжена с раскаяниями и страданиями; она вас не покидает ни днем, ни ночью…

– Да! – прошептал Филипп. – Продолжайте!

– Ваше высочество! – сказала Виола. – Вы обладали многими женщинами, у вас было много любовных приключений; вы часто влюблялись, но ненадолго. Любовь только к одной женщине оставила в вашей душе глубокое, неизгладимое воспоминание.

– Да… да… это верно, – повторял регент, – только одна! Виола! Расскажите мне об этой женщине… об этом ангеле, которого я не в силах позабыть…

– Подождите немного, дайте мне время проникнуть в прошедшее, ваше высочество!

Виола не торопилась с ответом; она закрыла лицо обеими руками и, казалось, погрузилась в размышления.

Вдруг она глухо вскрикнула.

– Что с вами? – быстро спросил Филипп.

– Ваше высочество! – ответила молодая женщина умоляющим тоном, даже с некоторым замешательством. – Ваше высочество, прикажите мне молчать… Прикажите мне закрыть глаза, потому что то, что я вижу, ужасает меня!

– Напротив, смотрите, – воскликнул регент, – и скажите мне, что вы видите!

– Ради самого Бога, ваше высочество, сжальтесь надо мной! – возразила молодая женщина, сложив руки. – Не заставляйте меня говорить!…

– Наоборот, я прошу вас об этом, Виола… и если возможно, я вам приказываю…

– Велите меня прогнать, наказать… но я не могу… я не хочу повиноваться… не могу!…

– Почему?

– Мне пришлось бы обвинять регента Франции в гнусном поступке…

«Она меня пугает!» – подумал Жерар.

– Бог мой! – прошептал Филипп, поднимая глаза к небу. – Для нее нет ничего скрытого! – Потом он прибавил глухим голосом: – Так как вы видите преступление, то вы должны видеть и раскаяние, и вы одни можете меня направить к искуплению этого греха! Виола Рени! Прошу вас еще раз… в последний раз приказываю вам, говорите!

– Хорошо, ваше высочество, – кивнула Виола, – но помните, что вы сами хотели этого!… Лет двадцать тому назад, – начала Виола, – к вам пришла женщина… Ее муж был замешан в заговоре и был приговорен к смерти… Она просила вас заступиться за приговоренного и просить короля о его помиловании… И эту женщину вы, ваше высочество, полюбили, вы признались ей в любви. Но она обожала своего мужа, вы были отвергнуты ею… Тогда вы стали жестоки, ваше высочество, неумолимы! Вы твердо решились во что бы то ни стало победить ее сопротивление! Вы поставили несчастную женщину в безвыходное положение… Она долго колебалась… боролась изо всех сил… она умоляла вас, валялась у вас в ногах… Ее слезы и мольбы тронули бы сердце тигра. Ваше сердце осталось неприступно… Вы не переставали повторять несчастной: «Допустите ли вы его смерти?… Не медлите… поспешите… иначе будет поздно!…» Не помня себя, обезумевшая от горя, она уступила вам… но было уже поздно: ваше письмо о помиловании опоздало и казнь свершилась!… Голова графа упала под топором палача в то время, когда жена его отдавалась вам для его спасения…

– Боже мой!… Боже мой!… – твердил Филипп с рыданием… – Я сделал все это, это правда!

– От этой преступной любви, – продолжала Виола, – или, скорее сказать, преступления, родился ребенок… Ваша любовь не угасала, а усиливалась… она превратилась в страсть… Вы хотели снова увидеть предмет вашей страсти и приблизить к себе ребенка… Вы имели большую власть, ваше высочество, но она ничего не могла сделать перед волей обесчещенной вами женщины: вдова казненного не хотела больше вас видеть… Она скорее решилась бы лишить себя жизни, чем впустить вас в свой дом… Она прогнала от себя всякое воспоминание о вас и не принимала ваших подарков… Она прожила в бедности и умерла в нищете!

Виола замолчала. Регент сложил руки и прошептал:

– О Герминия… Герминия… благородная и святая жертва… прости меня! – Потом, обратясь к Виоле, он сказал: – Ради самого Бога, скажите мне, что сталось с ребенком?… Где он?…

– Я начинаю уставать, ваше высочество! – сказала Виола срывающимся голосом. – Мое воображение покрывается мраком… Я больше ничего не знаю… ничего больше не вижу…

– Виола! Виола, умоляю вас, последнее усилие! Разве вы не чувствуете, как я страдаю? Разве вы не понимаете, как меня мучает неизвестность, как я терзаюсь?… Я готов умереть!…

– В таком случае, если бы мне пришлось даже умереть, я все-таки проникну в этот мрак! – с жаром воскликнула колдунья. – О дух, к которому я прибегаю, пролей свет во мрак, меня окружающий!… Дух науки и истины, приди ко мне!

Наступило молчание, регент едва дышал.

– Свет проникает, – прошептала Виола глухим, изменившимся голосом, – дух повинуется… он приближается… он уже близко… он говорит…

– И что же?… Что же? – волновался Филипп.

– Дитя преступления живо… Оно не знало имени своего отца… Ему были неизвестны страдания его матери… Время шло… В один день сирота осталась одна на всем свете…

Молодая женщина наклонила голову и умолкла, лицо ее выражало ожесточенную борьбу и сверхъестественное усилие.

– Виола… Виола! Зачем вы молчите?…

– Опять настал мрак…

– А теперь?…

– Теперь я вижу… О! Наука – это роковой дар!

Виола Рени зарыдала, стала ломать руки и, казалось, уступала невидимой силе; она упала на колени перед регентом.

– Ваше высочество! – лепетала она. – Ради той, которую вы потеряли, не спрашивайте меня более!… Я у ног ваших, я умоляю вас! Из уважения к самому себе заставьте меня молчать… Вы видите, как я страдаю… Я желаю лучше умереть, но не говорить более…

– Всемогущий Бог! – воскликнул Филипп. – Что означают ваши рыдания и ужас, Виола? Виола! Где же моя дочь…

– Вы хотите знать это? – сурово сказала колдунья, приподымаясь; она гордо подняла голову, глаза ее блестели.

– О да, я хочу знать… я хочу…

– Итак, да исполнится ваша воля! Ваше высочество, мое имя не Виола Рени.

– Тогда как же зовут вас?

– Меня зовут Диана де Сен-Жильда!

– Дочь Герминии! Моя дочь! – закричал регент.

– Отец мой, отец мой… простите меня!…

– Тебя простить, дочь моя!… – промолвил Филипп, прижимая к груди обманщицу. – Я должен просить прощения!… В лице Герминии, в лице твоей матери… прости меня, умоляю тебя…

– Отец мой…

– Да, я был преступен… Но теперь сделаю тебя счастливой, и Герминия забудет о своем гневе… – Регент подошел к растерявшемуся Жерару, взял его за обе руки и сказал ему: – Да будет над вами благословение Божие. Вы, будучи учителем моей дочери, сделали ее великой по познаниям! Я от души благодарю вас за это. Моя благодарность к вам будет безгранична… Вы скоро в этом удостоверитесь. Диана, дочь моя, – сказал он Виоле, – сейчас же, при всех, я признаю тебя за свою дочь.

– Отец мой… отец мой, мне кажется, что это сон…

– Дивный сон, от которого ты не пробудишься более, подожди, Диана, подожди здесь, я сейчас же вернусь за тобой и представлю тебя моим придворным, которые скоро будут твоими…

Поцеловав еще раз в лоб молодую женщину, Филипп Орлеанский вышел в большую галерею, где толпа дворян ожидала его возвращения и с нетерпением желала узнать о результатах его переговоров с прорицательницею.

– Ну, что скажешь ты про это? – спросила торжествующая Виола, оставшись наедине с Жераром.

– Я говорю, что ты меня потрясаешь! – ответил последний.

– Что же страшит тебя?

– Суд над изменниками и меч палача, который отрубит им голову.

– Ах! Как ты глуп! – сказала Виола, презрительно пожимая плечами. – Ты видел – Филипп слепо верит в каждое мое слово, он без колебаний признал меня своей дочерью.

– Он верит сегодня, это правда! Но завтра, поразмыслив, он больше не будет верить… и увидит твой обман.

– Да, кто же откроет ему глаза?

– Здравый смысл. Как бы ни была ловка твоя выдумка, но она до того невероятна, что не выдерживает критики… Регент будет тебя расспрашивать… ты попадешь в свою собственную ловушку, будешь подавлена гнетом твоей же лжи…

– Я все предвидела… приготовила на все ответы… я могу все объяснить, даже невозможное…

– Даже славу, приобретенную Виолой Рени во всех городах Европы, в то время когда все знают, что Диана жила со своей матерью в Верене?

– Да, даже это…

– А если явится Диана?

– Она не появится больше…

– Если маркиз де Салье начнет говорить?

– Разве ты забыл, что его вторая женитьба приговаривает его к молчанию… Я повторяю, что я предвидела все… Несмотря на твои сомнения и боязнь, я сделаю тебя великим, потому что сама буду великой…

Пока Виола говорила с Жераром, регент вошел в большую галерею, подозвал к себе маркиза де Тианжа и начал с ним оживленный разговор вполголоса. Лицо последнего выражало большое удивление. Придворные, собравшись группами, шептались между собой.

– Вероятно, предсказательница сообщила ему радостное известие! – рассуждали они.

Виконт де Фан-Авен тер лоб и в сотый раз спрашивал себя:

– Как могла она узнать, что меня обокрали? Это пахнет чертовщиной!

У одной из дверей залы придворный лакей провозгласил:

– Господин маркиз и госпожа маркиза де Салье!

Маркиз вошел под руку с застенчивой Дианой; пока они подходили к регенту, в зале послышался одобрительный шепот.

Филипп Орлеанский, увидев маркизу, вздрогнул и, схватив за руку находившегося около него де Тианжа, прошептал ему на ухо:

– Маркиз, это видение?… Посмотрите… посмотрите!…

– Белокурая молодая девушка, которая прельстила вас своим голосом…

– Не правда ли, это, действительно, она?

– Да, ваше высочество, это она!

– Ваше высочество, – с поклоном сказал ему в это время де Салье, – я имею честь представить вам маркизу де Салье и осмеливаюсь просить вас уделить и ей часть той благосклонности, которой вы удостаиваете меня.

– Ваше высочество, – промолвила Диана дрожащим, едва слышным голосом, – благодарю вас за сделанную честь принять меня.

Филипп взял руку молодой женщины и поцеловал ее.

– Вы нам сделали честь, сударыня! – ответил он. – Господин де Салье один из преданных и любимых наших подданных… С сегодняшнего дня, сударыня, чувствуйте себя в Пале-Рояле, как у себя дома…

– О, ваше высочество… какая милость…

Регент сделал знак де Тианжу, тот подошел к двери комнаты, где находились Виола и Жерар, и поднял портьеру.

– У вас будут в Пале-Рояле свои покои, – продолжал Филипп, – того будет требовать возложенная на вас обязанность… Я жалую вас статс-дамой графини Рени!

Приведенная де Тианжем Виола вошла в залу сияющая, гордая и красивая.

Филипп Орлеанский подошел к ней, взял за руку и громко сказал:

– Графиня Рени, моя дочь…

Диана и де Салье тотчас же ее узнали.

«Дочь регента… Хильда!» – сказала про себя пораженная Диана.

«Хильда! Хильда жива!» – прошептал маркиз, отступая в ужасе.

Он почувствовал, что чья-то рука легла к нему на плечо и услыхал следующие слова:

– Двоеженец, молчите!…

Маркиз обернулся. Рядом с ним стоял бледный, но улыбающийся Жерар.

– Господин маркиз, – сказал он, кланяясь, – я граф де Нойаль и всегда готов к вашим услугам…

– Живы оба! – прошептал де Салье. – А! Это чистый ад!…

– Господин маркиз! – продолжал Жерар. – В ваших руках наша тайна, но и мы владеем вашей… Советую вам быть благоразумным… мы вам объявляем мир: если вы будете молчать, мы тоже ничего не скажем…

Маркиз, не отвечая, повернулся к Жерару спиной.

«Он будет молчать!» – подумал де Нойаль и смешался с толпой…