Текст книги "Тиран"
Автор книги: Кристиан Камерон
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Плечи Никомеда высунулись из воды так быстро, что полетели брызги.
– Это несправедливо. Мы всегда служили в гоплитах. – Потом: – Чего и ждать от тирана! – И после недолгой паузы: – Мне не следовало говорить так.
Киний пожал плечами и начал растираться.
– Ты мог бы сказать об этом.
Никомед спросил:
– Ты знаком с нашим гиппархом Клитом?
Киний подумал: «Я гиппарх». Потом вспомнил замешательство архонта. «Ага, сейчас начинаю понимать».
– Еще нет. Хотелось бы встретиться: нам ведь придется работать вместе.
В баню заходили другие, рабы торопливо лили в деревянные чаны горячую воду. Помещение начало заполняться паром. Это добавило приятной анонимности. Говорить стали громче. Киний слышал, как Ликел хвалит чью-то фигуру, Диодор задает вопросы, а Кен цитирует слова Ксенофонта об искусстве верховой езды.
Никомед сказал:
– Иногда мы отправляем грузы на одном корабле и бываем союзниками на городском собрании – когда архонт позволяет нам проводить собрания. Гм, мне не следовало этого говорить. Могу пригласить Клита на ужин – дать вам возможность познакомиться. Нам сказали только, что архонт приглашает наемников.
Киний кивком велел рабу растереть ему плечи.
– Могу представить, – сказал он.
Чистый, одетый, чувствуя приятную усталость, Киний повел своих людей в казармы. Влажная борода словно замерзла, когда они вышли наружу, а плащ нисколько не грел.
– Все прошло хорошо, – сказал Киний.
– Они думали, мы чудовища, – сказал Ликел. – И я начинаю задумываться о Мемноне и его людях.
– Пары ужинов и нескольких посещений гимнасия мало, чтобы подружиться со всеми, – сказал Киний, растирая бороду.
Диодор сказал:
– Положение здесь сложней, чем я ожидал. Не просто старая вражда с архонтом. Мне кажется, здесь существуют три, даже четыре фракции. Поддерживают ли Афины архонта? Не похоже на Афины поддерживать тирана, даже во времена упадка.
– Афинам нужно зерно, – сказал Кен. – Однажды на городском собрании я слышал разговоры о том, чтобы дать тирану Пантикапея гражданство. И все из-за того, что он ссужал их зерном. – Он потер подбородок. – Думаю, твой Никомед приличный человек, хоть и склонен к щегольству. Я чуть перестарался, утомил своей эрудицией одного из стариков. Его зовут Патрокл. Приятный старичина.
– Они очень осторожны, – сказал Ликел. – Клянусь Гермесом. И все очень узколобые, все, кроме твоего Никомеда. Красивый мужчина. Хорошо бегал?
– Лучше, чем мог или хотел я, – ответил Киний.
– Но горяч – по местным меркам. Интересно, скоро ли архонт узнает, у кого мы ужинаем и с кем? – спросил Диомед.
У входа в казарму стоял один из людей Мемнона.
– Вот тебе и ответ, – сказал Киний.
Кинию трудно было наслаждаться ужином у Никомеда. Еда была превосходная, вино сносное, но люди на составленных в круг ложах либо молчали, либо говорили загадками.
В доме Никомеда пестро, он украшен по последней моде; только пол в главном зале покрыт древней мозаикой, на которой в самых отвратительных подробностях изображалось убийство Ахиллом царицы амазонок под Троей. Обстановка и яства не уступали самым богатым домам Афин.
Киний пересмотрел свои взгляды на Ольвию. Торговля зерном, по-видимому, сделала этих людей очень богатыми.
Его сразу познакомили с Клитом, невысоким, темноволосым, длиннобородым, с глубоко посаженными глазами и сильной проседью, но Клит как будто ни с кем не собирался заводить разговор. Все возлежали по одному на ложах, расставленных далеко друг от друга, так что разговаривать вообще было трудно. Три нубийские танцовщицы неприятно напомнили Кинию, что долгое время он был лишен не только ванны, но и они помогли оборвать всякие разговоры, какие могли бы начаться после первого блюда.
Выпуклость, свидетельствующая о том, что Киний одобряет танцовщиц, мешала ему покинуть ложе, и он лишь наблюдал за другими гостями, пытаясь решить, почему обстановка кажется ему одновременно и такой привычной, и совершенно чуждой. С одной стороны, все шло так, как и следует в хорошо управляемом греческом доме: мужчин обслуживали, подавали дополнительные блюда и рыбные соусы, вино всегда было под рукой, рабы услужливы и деловиты.
С другой стороны, молчание угнетало. Киний пытался припомнить времена, даже при самых жестоких правительствах, когда в доме его отца не звучали бы гневные разоблачения, яростные протесты, пусть только против налогов на богатых, и политические споры.
Со стола убрали последнее блюдо и принесли еще вина. Киний без приглашения встал и подвинул свое ложе к ложу Клита. Тот смотрел, как Киний передвигает ложе, но ничего не говорил.
Киний лег и протянул чашу, чтобы ее наполнили. Никомед встал, произнес молитву и совершил возлияние. И опять все вели себя как греки, но сквернословия, шуток, предложений не было. Очень странно.
– Никомед, – сказал Киний. – Я просмотрел перечень. Ты в числе тех, кто служит в коннице.
Никомед сел.
– Клянусь всеми богами! Что ж, полагаю, это не твоя вина. Я хорошо езжу верхом. Когда сбор?
– Пожалуй, на следующий день после праздника Аполлона. Клит, ты ведь гиппарх?
Клит покачал головой.
– Я заменяю гиппарха. Только городское собрание может назначить гиппарха. Но городского собрания не было… не было… как бы сказать…
Зайдя так далеко, Клит замолчал и попросил вина.
Никомед улыбнулся.
– Клит не хочет этого говорить, но городских собраний нет с тех пор, как архонт запретил их. Последний гиппарх Клеандр умер. Его обязанности исполняет Клит.
Киний нахмурился, глядя на чашу с вином.
– Значит, ты не гиппарх, и я тоже не гиппарх. Кто же в таком случае командует?
Клит обиженно посмотрел на него.
– А кем здесь командовать? Когда я в последний раз проводил сбор, верхом и в доспехах явились шестнадцать человек. Многие пришли пешком – показаться и посмотреть, что происходит.
Никий кивнул. Афинская конница часто проявляла такое же пренебрежение к власти. Он и сам когда-то так поступал.
– Когда же вы в последний раз были в поле?
Никомед фыркнул. У Клита вино пошло носом.
– В поле? В каком поле? Что, против скифов? Да они сожрут наши мозги. Против гетов? Против другого города? Ты, должно быть, шутишь.
Киний осмотрел комнату.
– Но вы ведь все гиппеи?
Самый младший из собравшихся покачал головой и заявил, что, если оценивать его собственность, он в это число не входит, хотя лошадь у него есть и он любит ездить верхом. Все остальные явно относились к классу, поставляющему конников.
Киний очень осторожно спросил:
– Разве не лучше иметь хорошо подготовленную конницу с опытным предводителем, чем толпу просто богатых людей?
– Лучше для твоего кошелька, вероятно, – сказал Клит.
Никомед кивнул:
– Кому она будет служить? Какой фракции будет служить эта хорошо обученная конница?
– Благу города, – ответил Киний.
Все рассмеялись. Но Никомед задумчиво потрогал короткую светлую бороду.
Всю жизнь Киний слышал выражение «на благо города», но использовали его по-разному: с намеренным сарказмом, с политической беспринципностью, для того чтобы льстить, умасливать, требовать. Он слышал, как над этой фразой смеялись, но никогда не слышал, чтобы она осталась без отклика. «Кто же эти люди? – подумал он. – И что это за город?»
– Хорошо провел вечер? – спросил Диодор, когда Киний вошел в казарму.
– Вино было хорошее. Общество скучноватое. А что ты читаешь? И вообще, что ты делаешь в моей комнате?
– Здесь теплее, и я хотел поговорить с тобой, как только ты вернешься. Мне казалось, архонт велел тебе избегать Никомеда.
Киний невесело рассмеялся.
– На самом деле архонт просил меня быть осторожнее в выборе друзей. Но я всегда осторожен и потому решил принимать его слова как похвалу. Ты ждал, чтобы высказать озабоченность моими отношениями с архонтом?
– Нет. Вот. – Диодор протянул свиток. – Меня ждало несколько писем от друзей, и ты должен знать о чем они. Антипатр[45]45
Антипатр, полководец и близкий друг Филиппа Македонского. Александр, отправляясь в 334 году до н. э. в Азию, оставил его наместником Македонии.
[Закрыть] назначил Зоприона своим сатрапом во Фракии. И сейчас направляет во Фракию золото и людей. Там создается войско.
– И куда оно пойдет?
– Не могу сказать. Мои источники тоже этого не знают. Говорят, это подкрепления, которые пойдут к Завоевателю.
– Возможно.
– Но они могут пойти и сюда. Здесь богатые земли, а Антипатр нуждается в деньгах. Александр, может, и завоевал мир, но он совсем не посылал домой денег, а у Антипатра много врагов. Только посмотри на Спарту.
Киний кивнул. Он потянул себя за бороду и принялся расхаживать по небольшому помещению.
– Спарта собирается воевать?
– Рано или поздно. А какой у нее выбор? Македония сильна, но нуждается в деньгах. Где лучше раздобыть их, как не здесь? – Диодор сделан грубый жест. – Вот куда уйдут мои деньги.
– Если у них нет денег, но они все равно шлют их и людей во Фракию, цель должна быть близкой. Им нечем Долго платить наемникам. – Киний замолчал и налил себе вина. – Хочешь вина?
– Да. Думаю, начнется следующим летом.
– Сколько человек?
– Два таксиса одной фаланги, частью наемники, частью фракийцы. Всего, вероятно, тысяч пятнадцать. Отряды конницы и фессалийская конница – возможно, четыре тысячи лошадей.
Киний присвистнул.
– Нам, пожалуй, лучше унести ноги.
Диодор кивнул.
– Поэтому я и подумал, что нужно быстрее сказать тебе. Ты как будто не удивился.
Киний пожал плечами.
– Ты предполагал это еще в Томисе, не в таких подробностях, конечно. К тому же, – добавил он после недолгого колебания, – я слышал о такой возможности в Афинах.
Диодор кивнул.
– Но тогда ты говорил, что ничего не знаешь.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.
– Понятно. Не подлежит обсуждению. – Диодор, явно раздосадованный, потер лоб. – Так что говорили за ужином гости? Ты познакомился с гиппархом?
– Он на самом деле не гиппарх.
Киний объяснил причину и пересказал разговор.
Диодор задумался.
– Кажется, я начинаю понимать, к чему все идет.
– Ты здесь не единственный мыслитель, Диодор. Я тоже умею смотреть вперед сквозь кирпичную стену времени. Архонт пытается назначить меня, чтобы отобрать у городского собрания еще кусок власти. Это я вижу. – Киний махнул чашей. – А потом будет использовать меня, чтобы держать богатых в узде.
Диодор кивнул.
– В действительности хуже того. Думаю, ты нужен ему, чтобы разделить и приструнить богатых граждан. Например, тех, кто не явится на сбор, бросят в темницу, осудят и изгонят – или хуже. Хотя ты можешь похоронить этот замысел, предупредив их. Но самое скверное, что архонт, несомненно, намерен превратить гиппеев в заложников.
Киний поперхнулся вином.
– В заложников?
– Конечно. Когда они окажутся под твоим началом, он сможет угрожать услать их, например, на войну или в дозор; у него появится власть над ними. Не забудь: здесь нет ни городского собрания, ни совета; этот человек одним своим словом может объявлять войну или заключать мир. Он может выслать богатых граждан из города под предлогом общественной службы и держать их вдалеке сколько пожелает. – Диодор допил остатки вина и вытер губы. – Если честно, удивительно, что никто не додумался до этого раньше.
– Да помогут нам боги, если когда-нибудь ты дорвешься до политической власти, – сказал Киний.
– Приятно, когда твои умения признают. Я иду спать. Но мне хотелось бы поговорить еще кое о чем.
Диодор так посмотрел на амфору, словно рисунок на ней его удивил.
– Давай.
Киний потер подбородок, словно тот был гладко выбрит.
– Филокл.
– Разве он источник сложностей? Мне казалось, он всем нравится.
– Он хороший спутник. Но он приходит и уходит… Клянусь яйцами Ареса, я не могу точно объяснить, в чем дело. Большую часть времени его нет, но он не ходит по шлюхам. Думаю, у него есть какое-то свое дело. – Диодор пожал плечами. – Не хочу сказать, что за ним надо следить, но…
Киний повертел вино в чаше.
– Я подумаю об этом. Я вообще-то не слежу за вами – стараюсь не узнавать, кто великий любовник, а кто слишком много пьет. Полагаешь… Филокл лазутчик?
Диодор долго смотрел на свое вино.
– Сам не знаю. Он явно не хотел, чтобы увидели, как он входит в город, – помнишь?
Киний кивнул.
– Атмосфера этого места начинает действовать на всех нас. Пусть спартанец какое-то время живет своей жизнью.
Диодор кивнул, но Киний его явно не убедил.
– Диодор… – сказал Киний. – Спасибо. Я рад подсказкам – я не всегда вижу положение дел так, как видишь ты. Но иногда бездействие – лучшее действие.
Диодор нахмурился.
– Я начинаю подозревать, что здесь у каждого есть своя тайна. Пожалуй, мне стоит отыскать собственную.
Часть II
Лотос и петрушка
…дружины его на береге моря
Дисков, и сулиц, и стрел забавлялися праздным метаньем.
Рьяные кони вождей при своих колесницах стояли,
Праздные, лотос один и петрушку болотную щипля.
Гомер. Илиада. Песнь вторая (пер. И. Гнедича)
Осенний праздник Аполлона – Пианопсия[46]46
Пианопсия – посвященный Аполлону праздник сбора фруктов.
[Закрыть] – шумное событие с принесением жертв и пирами; в Ольвии к этому добавлялись вечерние шествия детей в свете факелов; дети несли произведения городских ремесленников и особые пшеничные хлебы в форме кифары Аполлона. Дети пели:
С наступлением темноты шествие сменилось танцами, выпивкой и гонками всадников. Кинию показалось, что жертвоприношения слишком роскошные: кто-то потратил на это красочное зрелище много денег. Архонт показался только на большом жертвоприношении, его охраняли пятьдесят воинов во главе с Мемноном.
Почти все люди Киния участвовали в празднике; они были в своей лучшей невоенной одежде и смешались с городскими сливками общества. Аякс впервые появился в ольвийском обществе, и его сразу окружило кольцо поклонников – красота юноши притягивала, несмотря на его статус наемника и политический раскол в городе. Кинию не нужно было стоять рядом, чтобы услышать множество замечаний, когда поклонники узнали, кто отец парня: большинство поставщиков Ольвии вели дела с Изоклом из Томиса.
На самом деле его люди так свободно разделились и разошлись, что на гонке с факелами Киний оказался один, если не считать гета Ситалка, который тоже пришел посмотреть. Киний, которому не хотелось заводить новые знакомства, не видел ни Никомеда, ни вообще кого-нибудь из знакомых местных. Он заметил Кена, делающего ставки, но новые друзья Кена пришлись Кинию не по вкусу.
Киний начал бродить в толпе, подумывая, не пойти ли домой. Ему хотелось отыскать Клита, но тот, по-видимому, на празднике не присутствовал. Потом он заметил, как Филокл здоровается с кем-то в рассеиваемой факелами полутьме, и позавидовал ему: Филокл легко заводил друзей.
Разумеется, лошадь Клита участвовала в гонках. Киний почувствовал себя дураком: как он не подумал, что каждый богатый гражданин выставит лошадь? Он прошел вдоль дистанции, обогнул храм и протиснулся через толпу рабов и рабочих: все они пытались получше рассмотреть лошадей и делали ставки.
Увидев временного гиппарха, он окликнул его:
– Удачи твоей лошади, Клит.
– Благословение Аполлона на твой дом, – ответил Клит. – Она такая норовистая, что, боюсь, не сможет бежать. Ей не нравится толпа.
Киний наблюдал, как два раба держат кобылу, а та мотает головой и закатывает глаза.
– Ее приучали к факелам?
– Раньше я бы сказал, что огонь на нее не действует.
Клит пожал плечами: ему не хотелось просить совета.
Киний понаблюдал за лошадью.
– Надень ей шоры, как делают персы.
Клит покачал головой.
– Понятия не имею, о чем ты.
Киний наклонился, чтобы его голова оказалась на одном уровне с головой гета.
– Беги отыщи мне кусок кожи – хотя бы вот такой.
Ситалк в свете факелов нахмурился.
– А где мне ее взять, господин?
Киний пожал плечами.
– Понятия не имею. Это трудное задание. Удиви меня. Или беги к Ателию на конюшню и возьми там.
Парень исчез, прежде чем он договорил.
– Мне понадобятся нож и нитки, – сказал Киний.
Клит смотрел, как артачится его лошадь.
– Ну, не знаю. Лучше вычеркнуть мое имя, чем навредить ей. Гонка начнется, как только край солнца коснется определенной метки, – слишком скоро.
– Попробуй по-моему. Если парень не успеет вернуться, вычеркнуть всегда сможешь. – Киний посмотрел на лошадь – красавицу с широкой грудью и гордой головой – и добавил: – Вычеркивать свое имя в день праздника – дурной знак.
– Ты прав, – сказал Клит. – Пока я испробую кое-что свое.
Клит подозвал раба, и они вдвоем принялись растирать кобылу, ласково говоря с ней. Киний порадовался, видя, что Клит и сам работает: богатые граждане слишком часто отвыкают трудиться и хотят, чтобы за них все Делали рабы.
Возле его локтя появился Ситалк. Он даже не запыхался.
– Посмотри, господин. Подойдет?
– Отлично. Молодец. Где ты ее раздобыл так быстро?
Киний взял у другого раба острый нож и начал разрезать кусок кожи пополам.
– Украл, – ответил мальчишка, не глядя ему в глаза.
Киний продолжал резать.
– Кто-нибудь это видел?
Гет выпрямился.
– Я похож на болвана? Нет!
Острием ножа Киний старательно вырезал два отверстия.
– Принесите мне ее недоуздок, – попросил он.
Не совсем удачно: один клапан стоит правильно, второй хлопает, пугая лошадь. Киний взял нитку и прочно пришил шоры. Когда он закончил, лошадей уже вызывали на гонку. Заметно стемнело, и он с трудом мог разглядеть свою работу.
– Спасибо за старания, но я вычеркну свое имя. – Клит тревожно наблюдал за ним. – Уже зовут лошадей.
– Подожди минутку – еще один стежок. Вот так. Надень ей на голову. Видишь? – Киний огляделся в поисках всадника – это сын Клита Левкон, с которым отец наспех его познакомил. – Так она не может смотреть по сторонам. Помни об этом, когда будешь обходить других всадников.
Кобыла уже успокоилась. Клит и Левкон повели ее, а Киний в толпе рабов пошел за ними к финишной черте, где в свете храмовых костров собрались владельцы лошадей и их свиты. От костров зажигали факелы и передавали всадникам.
Киний не мог следить за ходом гонки по звукам, по хору криков и приветственных возгласов, которые, как огонь, перемещались по храмовой территории. Но когда лошади подошли к финишу, зрелище было великолепное: черту они пересекли тесной группой, а факелы словно летели за ними. Кобыла Клита пришла третьей, и Левкона наградили лавровым венком.
– Я хотел поговорить с тобой о завтрашнем сборе, – сказал Киний, когда смолкли поздравления и благодарности.
– Я не собираюсь причинять тебе неприятности. Ты знаток своего дела.
Клит растирал кобылу.
– Чтобы начать обучение этих людей, мне понадобится твоя помощь.
Киний решил, что с Клитом лучше говорить откровенно.
Клит повернулся, оперся рукой о круп лошади, скрестил ноги и улыбнулся.
– Ты всегда так торопишься, афинянин? Чтобы научить этих парней чему-нибудь, потребуется время – и удача. Послушай, завтра все будет кувырком: нам повезет, если кто-нибудь из этого проклятого списка вообще явится. Приходи завтра вечером ко мне на ужин, приведи своих военачальников. Нам надо получше узнать друг друга. И позволишь дать тебе совет? Не торопись.
Киний взял у раба скребницу и начал работать с другого бока кобылы.
– Хороший совет. Но у меня есть причины торопиться.
– Мне следует поблагодарить тебя за шоры – это опасно в ночной гонке, но рискнуть стоило, верно? Однако мне все равно пришлось подождать, пока ты их изготовишь. Понимаешь? Переживем завтрашний день: пусть Аполлон пошлет людям достаточно разума, чтобы они пришли; если кого-то из дураков арестуют, у нас не будет ни одного мирного дня.
– Твои бы слова да богам в уши. Чтобы все пришли. – Киний вернул скребницу ожидавшему рабу. – Я ухожу. До завтра.
– Доброй ночи. Левкон, попрощайся с господином.
Киний поднял своих людей с первыми петухами, и они подмели конюшни, установили дополнительные мишени и вычистили лошадей так, что те лоснились. Верхом, в панцирях, с новыми султанами на шлемах и в новых плащах отряд выглядел прекрасно. За полчаса до назначенного времени Киний отвел их к тому краю ипподрома, который примыкал к казармам.
За несколько минут до назначенного часа появились сразу все влиятельные люди города. Они въезжали или входили на ипподром длинной колонной и сразу разошлись по посыпанной песком земле кучками по десять-двенадцать человек; было и несколько одиночек; большая группа, свыше двух дюжин, все на хороших лошадях, собралась вокруг Клита.
Киний оставил старшим Диодора и подъехал к Клиту. Подъезжая, он наблюдал за местными жителями. Все они были превосходными наездниками – гораздо лучше, чем богатые граждане Афин или Коринфа. Как он и ожидал, ездили они не хуже македонцев или фессалийцев. И проявляли странный вкус в выборе одежды и упряжи. Многие были в штанах, в шляпах вроде фракийских, а сбруя у лошадей напоминала скорее скифскую, чем греческую.
Клит посмотрел на него, отвернулся, снова посмотрел и велел своим людям разъехаться и примкнуть к людям Киния в дальнем конце ипподрома. Длинная колонна продолжала входить на ипподром, сейчас шли в основном пешие.
За опаздывающими Киний разглядел темные плащи воинов Мемнона.
– Возможны неприятности, – сказал он, показывая на них хлыстом.
Клит сдвинул подальше со лба тяжелый коринфский шлем, чтобы лучше видеть.
– Этим ослам стоит подтянуться. Как ты хочешь провести сбор?
Киний показал на край поля, где люди Клита смешались с его людьми, образовав внушительный строй.
– Вначале мы соберем верно снаряженных людей. Потом выстроим остальных – сперва всадников, потом тех, кто в доспехах, но без лошадей, и, наконец, тех, у кого ни доспехов, ни лошади. На тех, кто хуже всего подготовился, уходит больше всего времени.
– Тебе это не впервой, – невесело усмехнулся Клит.
– Дважды в год в Афинах. – Киний хлыстом показал ни Никия, который скакал к нему по песку, едва не опрокинув двух дородных мужчин. – Список у тебя?
– Вот он.
Никий с трудом подавил кашель.
– Начни с тех, что подошли к вам. Потом наши. Тот, кто пойдет перекличку, может спешиться. Мы с Клитом займемся толпой, он показал на сотни людей, толпившихся вокруг, – и постепенно будем посылать их к тебе на тот конец.
Никий кивнул и приложил руку к груди.
– Кто твой гиперет? – спросил Киний у Клита.
– Мой сын Левкон. Ты познакомился с ним вчера вечером.
– Можно послать его в помощь Никию? Чтобы не казалось, будто все делаю я.
– Хорошая мысль.
Клит ногами осадил коня, повернулся и взревел:
– Левкон!
Сын его в темно-синем плаще и позолоченном нагруднике был великолепен и входил в число самых хорошо подготовленных горожан. Киний послал его к Никию.
Как оказалось, сам по себе сбор прошел без происшествий. Из конников отсутствовали трое, но все по уважительным причинам: один уехал по делам в Пантикапей, двое болели и оба послали замену. Когда перекличка закончилась, все собрались в дальнем конце ипподрома. День был холодный, и люди жались друг к другу в поисках тепла.
Киний издали рассматривал их. Менее четверти в доспехах, хотя многие утверждали, что дома у них доспехи есть. Примерно половина, в основном люди помоложе, верхом.
– Хочешь что-нибудь сказать? – спросил Киний.
– Ты горишь желанием выполнить волю архонта, – ответил Клит. – Пожалуйста. Только помни, что ничему не поможешь, если настроишь их против себя.
Киний подъехал к толпе. Говорил он так, что перебить его было совершенно невозможно.
– Люди Ольвии! Мы собрались здесь сегодня, чтобы служить этому городу. Я – за плату, вы – из любви к родному дому. Может ли быть, что одни из вас любят город больше других? Или что золото, которое вы мне платите, мне дороже, чем вам ваш город? Возможно ли, что среди вас есть совсем бедные, такие, кто не может позволить себе лошадь и вооружение, не может быть конником?
Он заговорил тише, потому что теперь говорил только он.
– Все достойные дела должны быть сделаны хорошо. Так сказал Сократ, так поступал мой отец. Нет смысла притворяться, что у города есть конница. Нет смысла тратить ваше драгоценное время, собирая вас на службу, которую вы не можете исполнять. И прошу не заблуждаться, господа: сейчас вы к такой службе не годны. Даже если боги немедля пошлют вам лучших персидских боевых коней, которых с рождения готовят к войне, ваши доспехи скует сам Гефест и выплавит в своем горне оружие, вы не продержитесь против настоящей конницы и минуты.
Он улыбнулся.
– Но мы немного потрудимся и исправим это. Вы, господа, сможете участвовать в городских парадах, как делает афинская конница. Возможно, вы даже сможете соревноваться в мастерстве с людьми Мемнона.
Он показал туда, где стояли пятьдесят воинов Мемнона – ощутимая угроза. Киний надеялся, что его предположение, будто их смогут превзойти, эти воины не сочли оскорблением.
– Я хочу показать вам, как должны выглядеть конники. Возможно, увидев их, вы скажете, что у тех, чье ремесло – война, есть время упражняться, – но я отвечу вам, что и вы можете выучиться и с гордостью служить своему городу.
И Киний в тишине подъехал к своим людям.
Он понизил голос, надеясь, что боги донесут его слова только до его людей.
– Господа, я буду благодарен вам, если вы продемонстрируете один из лучших в истории примеров мастерства наездников.
Диодор холодно улыбнулся.
– Как прикажешь, гиппарх.
– Начните с копий, – сказал Киний. – По моему приказу постройтесь цепочкой и бросайте копья на скаку галопом. Потом постройтесь в ряд и остановитесь у самого строя людей Мемнона. И, господа, когда я говорю «у самого строя», это значит «на расстоянии головы лошади». Бросайте оба копья, если уверены, что оба попадут в цель. Аякс, Филокл, бросаете только одно. Готовы?
Ерзание, обмен взглядами.
Киний огляделся и увидел у входа в казарму Арни.
– Собери копья, как только их метнут, и принеси сюда.
Арни кивнул.
– Цепью слева – засада! – крикнул Киний и первый сорвался с места.
Весь путь по песку к цели Киний думал, правильно ли все проделал, нельзя ли было это сделать иначе. И вот он уже в десяти шагах от мишени. Ушло первое копье, ушло второе – не лучший бросок; он промчался мимо, сдержал коня, пустил его шагом, так что Диодор легко догнал его, аза ним и Кракс. Киний не поворачивал головы и не считал попаданий. Гиппей на песке внимательно наблюдали. Подскакал Ликел, за ним Кен, потом Филокл и Аякс – боги послали обоим попадания, потом галлы, и сразу образовался строй. Киний крикнул: «В атаку!», и строй двинулся галопом. Перед самым строем людей Мемнона он приказал: «Стой!» Они нога к ноге нацелились в середину строя воинов. Люди Мемнона дрогнули – больше те, что стояли сзади, чем в первом ряду. У людей Киния были свои трудности: Аякс едва не слетел с седла, а Филокл, несмотря на месяц подготовки в пути и неделю муштры на ипподроме, не совладал с лошадью, она встала на дыбы, и ему пришлось уцепиться за ее шею.
Но гоплиты смешали строй. Мемнон орал на них, в его голосе звучал страшный гнев. Киний приказал своим людям повернуть и спокойно повел их назад к ожидающим гиппеям.
Диодор наклонился к нему.
– Мемнон опасный враг.
Киний кивнул.
– Я не видел выбора. Может, позже я умаслю его, но здесь его все ненавидят. А мне нужно, чтобы они были едины.
Диодор покачал головой.
– Но почему? Почему бы просто не взять деньги, и пусть гниют? – Но тут же улыбнулся и снова покачал головой. – Как прикажешь.
– Многие ваши лошади не подготовлены для войны, – обратился Киний к людям, ждущим на песке. – Многие из вас плохо ездят верхом, или бросают копья, или не умеют сохранять строй. Всему этому мы можем вас научить. Хотим научить. И каждый человек, который любит свой город, должен хотеть учиться. На следующем сборе я жду всех верхом и в доспехах. На следующем сборе мы до захода солнца будем метать копья. Клит!
Клит выехал в голову собравшихся.
– Я намерен научиться всему, чему может научить этот человек.
Он развернул коня и вернулся в ряды полностью вооруженных людей.
Речь короткая, но произвела впечатление. Когда Никий объявил, что сбор окончен, а следующий пройдет в новолуние через три недели, все загомонили, но гневных выкриков не было. К Кинию подошло поздороваться не менее двадцати человек; они объясняли, почему сегодня были без лошади, и обещали в следующий раз явиться верхом.
Когда последние из них ушли с ипподрома, Диодор расстегнул ремень на подбородке.
– Теперь дней двадцать городские оружейники будут очень заняты, – сказал он.
Тут пришел вызов от архонта. Кинию передал его один из дворцовых рабов. Киний коротко кивнул, а Диодору сказал:
– Вечером ужинаем у Клита. Ты, Аякс и еще один человек. – Глядя вслед уходящему рабу, он добавил: – Если я переживу встречу с архонтом.
Диодор приподнял брови.
– Вряд ли архонта оскорбит небольшая стычка между наемниками. Этот ужин – просто дружеское развлечение?
– В этом городе ничего просто дружеского не бывает, Диодор. Прихвати с собой Аякса. Он умеет говорить.
Киний решил не снимать доспехи. И пошел к архонту.
На этот раз архонт встретил его не в полутьме своей личной крепости. Он сидел под открытым небом на агоре, окруженный вооруженными до зубов воинами, и вершил суд. Рынок был полон людей. Мужчины ходили рука об руку и беседовали; мужчины занимались делами – от продажи поместья (у фонтана) до торговли (в двух десятках лавок по сторонам площади). Киния удивило разнообразие этих лавок. Одна из них представляла собой контору по продаже зерна судовладельцам, которые торопились отправить его до начала зимних бурь на Эвксине. Были здесь и женщины. В сопровождении рабов-мужчин они делали покупки на рынке; проходили с поручениями рабыни, покупали съестное или просто болтали у фонтана. И наконец нищие. Десятки детей выпрашивали подачки у подножия статуи Гермеса, а у каждой лавки сидели взрослые нищие.
Кинию пришлось ждать, пока архонт решал межевой спор – противные стороны говорили долго, ссылались на различные обычаи и мнение соседей. По ходу дела Киний понял, что, когда землю отобрали у местного племени синдов, границы участков так и не были утверждены.
У Киния было время понаблюдать за архонтом. Он невысок; слушая спорщиков, сутулится и сгибает спину, опираясь подбородком на кулак. На нем простой белый хитон с красной каймой, на большом пальце тяжелое золотое кольцо и венец на голове, но больше никаких украшений или признаков высокого положения. Несмотря на холодный день и ледяной северный ветер, он не надел плащ. У него густая темная борода с прядками седины, волосы на лбу начинают редеть. Если не считать венца, он походил на типичного греческого чиновника-магистрата.
Он решил спор в пользу более мелкого землевладельца, который утверждал, что его межевые камни были передвинуты, и приказал подать чашу вина. И поманил к себе Киния.
– Приветствую тебя, Киний из Афин, – церемонно поздоровался он.
– Приветствую тебя, архонт, – ответил Киний.
– Мне сказали, сбор гиппеев прошел хорошо. Постой рядом со мной. Список у тебя есть?
