Текст книги "Процветай (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

14. Лорен Хэйл

.

0 лет: 05 месяцев

Январь

– Это просто смешно.

Я пролистываю пятистраничный сценарий в недоумении. Как только мы приехали в Музей искусств Филадельфии, Скотт вручил мне то, что я принял за брошюру о музее. Оказывается, продюсеры хотят, чтобы Лили говорила и вела себя определенным образом. В основном вульгарно и пошло.

Лили опирается на мою руку и ахает, когда читает строчку.

– Я не могу такое говорить.

Я просматриваю страницу и вижу, что её беспокоит.

Лили смотрит в глаза Лорена с тоской и плотским желанием.

Лили: Я помню, какой ты был на вкус прошлой ночью. Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя снова.

– Господи, – ругаюсь я. – Это похоже на плохое порно.

Я осматриваю небольшую толпу, надеясь, что позже сегодня она не разрастется в большую, и быстро нахожу Скотта, который вполголоса разговаривает с Бреттом, у которого на груди прикреплена камера.

Беру Лили за руку и подвожу ее к двадцативосьмилетнему придурку. Как только мы подходим, он поворачивается, и я швыряю его пятистраничный сценарий в его тело. Он едва слышно ударяется о грудь, а затем падает на пол.

– Мы не живём по сценарию, – огрызаюсь я.

Скотт Ван Райт нашел все способы разозлить меня в кратчайшие сроки. Во-первых, он живет с нами. Никто, блять, не приглашал его постоянно ночевать наверху. Во-вторых, я не могу спокойно смотреть на его темно-блондинистые волосы, самодовольную физиономию и эти дурацкие брюки, сшитые на заказ. Он как анти-Коннор. Высокомерный урод, который превзошел тебя и кричит об этом во всю глотку.

В-третьих (и это самое главное), он досаждает моей девушке.

Вчера он пытался загнать Лили в угол, чтобы задать ей вопросы об её прежних связях. Мы еще и месяца не прожили с камерами. Это, блять, не нормально. Я пытаюсь сохранять позитивный настрой, но именно из-за такой херни я всегда выбирал тихий бар и бутылку Macallan.

– Тогда скажи своей девушке, чтобы она говорила громче, – спокойно отвечает Скотт, даже не напрягаясь. – Она настолько тихая, что буквально исчезает на заднем плане. У нас шоу о сексуальной зависимой, а не о тихоне.

– Я стою прямо здесь, – говорит Лили, прежде чем я успеваю его обосрать. – Ты можешь говорить со мной.

Его глаза не отрываются от моих. Мне было бы несложно ударить его по лицу, но я редко использую кулаки.

– Пока работают камеры, вам обоим нужно перестать вести себя так, будто я продюсер шоу, – говорит он, полностью игнорируя вопрос.

– Точно, – говорю я. – Ты же бывший парень Роуз.

Это не что иное, как ложь. Просто драма по сценарию. Скотт создает фальшивый любовный треугольник между собой, Коннором и Роуз. Его мотивы очевидны.

– Именно, – говорит он, расстегивая одну пуговицу на своей белой рубашке. И для чего – чтобы зрители могли видеть его мышцы? Этот парень...

– Как ты думаешь, Роуз и Коннор справятся сегодня?

Скотт улыбается, как будто мы друзья. Лили инстинктивно проверяет камеру. Горит красная лампочка.

Скотт уже знает ответ на свой вопрос. Канал GBA, транслирующий «Принцесс Филадельфии», хотела больше сцен с Лили и мной, наедине, поэтому они запланировали поездку в музей только с нами. И, видимо, со Скоттом. У меня есть сильное подозрение, что он присоединился к нам только, чтобы позлить.

Мои глаза презрительно сужаются, и Лили сжимает мою руку, чтобы успокоить.

Скотт улыбается шире.

– Как у тебя дела с трезвостью, Лорен? Всё хорошо?

Моя кровь закипает, взгляд становится свирепее.

– Нет, у меня не все хорошо. Мне просто жаль тебя, чувак. В течение шести месяцев ты будешь наблюдать, как мы водим наши дорогие машины, посещаем эксклюзивные вечеринки и летаем на наших частных самолетах. А когда все закончится, ты вернешься домой в свою двухкомнатную квартиру в Лос-Анджелесе и поймешь, что у тебя никогда не будет нашего образа жизни. Ты никогда не добьешься ничего, кроме позиции второсортного продюсера дерьмового реалити-шоу, – я трогаю свою грудь. – Мне просто пиздец как грустно за тебя.

Улыбка и притворство Скотта исчезают в одно мгновение.

– Ты мудак.

– А ты скользкий придурок, – опровергаю я. – Никогда больше не спрашивай меня о моей трезвости.

Лили следует за мной, пока я быстро направляюсь к одному из экспонатов в глубине зала, как можно дальше от Скотта.

– Он пытается нас спровоцировать, – напоминает она мне.

Давление сковывает мою грудную клетку. Моя левая рука дрожит.

– Ну, это работает, – говорю я себе под нос.

Эта бешеная ненависть кипит у меня под кожей. Я просто хочу сделать глоток алкоголя. Какого угодно. Боже, идея о том, чтобы выпить звучит намного лучше, чем разбираться с этим дерьмом.

– Я люблю тебя, – говорит она, быстро обводя взглядом мои черты.

Я делаю глубокий вдох. Я тоже тебя люблю. Слова застревают у меня в горле. Вместо того, чтобы заговорить, я кладу руку ей на спину и прижимаю к себе.

Она подносит пальцы ко рту, собираясь грызть ногти. Но потом опускает её прежде, доходит до этого.

– Я не могу просто стоять, Лил, и не давать отпор. Он заставляет тебя нервничать, и выводит меня из себя. Я не собираюсь это терпеть, ни от кого.

На месте моей лжи повисает тишина. Я постоянно выслушиваю всякие гадости от своего отца, но Лили предпочитает не озвучивать это. К счастью.

– Я просто не хочу, чтобы ты выглядел злодеем, когда шоу начнет выходить в эфир в феврале, – объясняет она, – потому что это не так.

Я так старался не быть тем парнем – тем, кто терроризирует других людей. Тем, кого никто, кроме Лили, возможно, не может понять. Тяжело отказываться от этого инстинкта. Инстинкта самосохранения. Если я не нападу первым, меня убьет выворачивающая внутренности боль.

Я спасаю себя.

– Ло? – говорит Лили, в её голосе слышится беспокойство.

Я поворачиваюсь к Лили, беру ее нежное личико в свои ладони и замечаю, что Бретт снимает нас издалека.

– Мы будем самими собой на этом шоу, – говорю я. – Похуй на всех, кому мы не нравимся. Это не имеет значения.

Она уверенно кивает и ободряюще улыбается мне. Я опускаю руки. Её глаза пробегают по музею.

– Из всех мест, которые могли выбрать продюсеры, они выбрали что-то более подходящее для Роуз.

– Да, я знаю, – картины и скульптуры стоят на фоне белых стен. Люди бродят вокруг в наушниках, тут так тихо, словно мы в библиотеке. – Насколько это будет скучно?

– Может, мы просто походим и попытаемся угадать названия картин. Оооо, – она указывает на портрет женщины в огромном платье эпохи Возрождения, держащей кошку. – Вот одна. Кажется, она называется «Дама с кошкой».

Мои губы поднимаются.

– Очень креативно.

– Это моё лучшее предположение.

Я подхожу к ближайшей к нам картине и читаю маленькую табличку под рамой. Господи.

– Ты была близка. «Дама в голубом платье».

– Правда? – она сияет.

Я собираюсь ответить, когда замечаю Скотта Ван Райта, неторопливо приближающегося к нам. Почему он просто, блять, не может держаться подальше?

– Мне нужно позвонить брату, – говорю я ей тихим голосом.

В тот момент, когда я говорю это, я понимаю, что это лучший план, который у меня был за весь день. Тяжесть в моей груди начинает уменьшаться.

Она шепчет: – Ты в порядке?

Я не хочу, чтобы она беспокоилась о моей зависимости.

– Нам нужен кто-то, кто отвлечет Скотта от нас.

Иначе я сделаю что-то, о чём потом буду жалеть.

Лицо Лили искажается от множества эмоций. Она знает, что у меня не всё хорошо, и я бы предпочел, чтобы он был здесь. Но она ненавидит, когда в таблоидах распространяются слухи о сексе втроем и изменах.

– А как насчет Роуз или Дэйзи? – спрашивает она.

– Роуз работает в Нью-Йорке, а Дэйзи сейчас на учебе, – я опускаю Поппи, так как она не хочет иметь ничего общего с реалити-шоу. – Я бы позвонил им раньше Райка, если бы мог.

Эта фраза только для неё. Если быть честным, я бы предпочел своего брата ее сестрам.

Лили открывает рот, чтобы ответить, но Скотт подходит ближе. На расстоянии слышимости. Он ведет себя так, будто оценивает «Даму в голубом платье».

– Я очень удивлен, что вы еще не набросились друг на друга, – говорит он, не отрывая взгляда от картины. – Это может стать новым рекордом.

– Ты нас не знаешь, – возражает Лили.

– Ты сексуально зависимая, – говорит он. – Хочешь короткое определение? – он облизывает губы. – Тебе нравится скакать на члене.

Это злит меня, зубы болят от того, как сильно я их стискиваю. Лили кладет руку мне на грудь. Ее лицо раскраснелось, красные пятна усыпали её шею и щеки. Я ненавижу, что он смутил её. Ненавижу, что он ее стыдит. И что еще важнее, ненавижу то, что ничто из того, что я говорю, не причиняет ему никакого, блять, вреда.

Это тот момент, когда я бы ушел и начал портить его гребанную жизнь.

Я бы разрушил его изнутри.

Его карьеру. Его деньги. Использовал инструменты, которые дал мне отец, чтобы уничтожить человека. Но я не могу.

Я не могу сделать это в этот раз.

Реалити-шоу едва началось. Но какая альтернатива? Стоять здесь и проглатывать его оскорбления?

Так не пойдет.

Мои мышцы горят. Каждый вдох подобен попытке дышать сквозь черный дым.

– Посмотри на меня, – скалюсь я, настолько раздраженный тем, что Скотт не отрывает глаз от картины. Он жалок.

Наконец он поворачивает голову, но я вижу, что ему все труднее сохранять самодовольную улыбку, стоя лицом ко мне.

– Держись, блять, от меня подальше.

Это мои единственные слова, прежде чем я тащу Лили в другой конец музея, где выставлена антикварная мебель и столовые приборы из серебра. Скотт пока остается позади.

Я ввожу пароль на телефоне и начинаю писать Райку.

Хватит лазить по искусственным скалам, приходи к нам в музей.

– Если он так жесток с нами, – бормочет Лили, – интересно, как он относится к Роуз и Коннору, – её брови сходятся вместе в замешательстве. – Думаешь, он говорит о ней непристойные вещи?

На её лице написано беспокойство. Я не привык к тому, чтобы Лили защищала Роуз.

– Она может сама о себе позаботиться, – напоминаю я ей. – А если не может, у неё есть Коннор.

– Да, – тихо говорит Лили, – ты прав.

Мой телефон вибрирует в ладони и я быстро читаю сообщение.

Райк: Меня не приглашали.

Серьезно? Раньше это его не останавливало.

Ло: Мне нужно отправить тебе письменное приглашение? Тащи свою задницу сюда.

Я передаю Лили свой телефон, а затем говорю: – Хочешь прокатиться по этому месту?

Она кивает с улыбкой.

Я наклоняюсь, а затем сажаю ее себе на спину, просовывая руки ей под ноги. Я практически ощущаю внимание камеры на нас. Папарацци должны были оставаться на улице. Но камеры «Принцесс Филадельфии» просто следуют за нами, куда бы мы ни пошли.

Это было ожидаемо, но все по-другому, когда это действительно становится твоей реальностью.

Я несу Лили на спине к картине с изображением садовой лейки.

– Это преступно, знаешь ли, – говорит она, ее голос звучит задумчиво. – У нас не было общих душевых даже на первом курсе колледжа, – она делает паузу. – Думаешь, это космическая расплата?

– Не всё так плохо.

Мне не хочется, чтобы она их боялась. Я позвонил ее секс-терапевту, чтобы обсудить эту проблему, и она сказала, что мне нужно найти способ мотивировать Лили.

Мне кажется, что я уже все перепробовал. Я повторяю одни и те же слова снова и снова, а она все еще до смерти боится, что кто-то снимет нас на камеру и выложит это в интернет. Она сказала, что у нее «плохое предчувствие» на их счет.

– Хорошая лейка, – говорит она, уклоняясь от темы.

– Ты не собираешься принимать душ, не так ли?

– Это сильное утверждение, – вздыхает она. – Я собираюсь отказаться от душа на некоторое время и выбрать альтернативный вариант.

Я осторожно ставлю её на ноги.

Её плечи изгибаются вперед. Она разочарована.

Но это серьезно.

– Ванна? – спрашиваю я, надеясь, но не веря, что она выберет этот вариант.

Она заправляет прядь волос, которые уже стали жирными, за ухо.

– Скорее, протирание влажным полотенцем.

Я не моргаю.

– Не на шесть месяцев.

Это не вопрос.

– Люди в дикой природе делают так.

– Люди в дикой природе прыгают в реку, когда чувствуют, что воняют. Ты собираешься прыгать в реку?

Она бледнеет.

– Нет.

– Тогда прими душ.

– С чего это ты вдруг стал полицейским по вопросам гигиены? – спрашивает она, на ее глаза наворачиваются слезы. У меня сводит живот. – Раньше тебя не волновало, если я не мылась неделю.

Ненавижу, когда мне приходится быть строгим. Я понижаю голос, чтобы съемочное оборудование Бретта не смогло уловить звук.

– Мы говорим о шести месяцах, и теперь мы живем с другими людьми. Если от тебя будет пахнуть сексом – это не выход, Лил. Они могут подумать, что мы трахаемся больше, чем обычно, и тогда они накинутся на нас, – её умоляющие, водянистые глаза пытаются меня переубедить. – Не мойся завтра, хорошо, но мне придется начать быть осторожным, когда я кончаю на тебя.

Она хмурится.

– Ты не делал этого уже...

– Давно, я знаю.

О безумном сексе можно пока забыть.

Она смотрит на свою грудь, словно представляя себе это событие.

– Лили, – огрызаюсь я. – Что такое?

– Я просто подумала... – она вся краснеет. – ...о твоих планах.

Я крепко обнимаю ее и легонько целую в губы.

– Твой телефон только что зажужжал, – говорит она мне, когда мы расстаемся. Она протягивает мне мой сотовый, и я открываю сообщение.

Райк: Всё в порядке?

Ло: Не знаю.

Набираю текст и думаю, что бы ещё добавить, но в голове всплывает так много фраз. Я осознаю, что просто перегружен.

Не все дни бывают легкими.

Большинство из них не имеют ни малейшего смысла. Большая часть разрывает меня на части, конечность за конечностью. Лучшие дни – это те, которые я стараюсь запомнить, но иногда даже они поглощают плохие.

Я отправляю сообщение как есть. Два слова.

Райк: Уже еду.

Только я собираюсь убрать телефон в карман, но он снова вибрирует.

Райк: Не пей.

Он говорил мне это уже миллион раз, но именно этот раз влияет на меня больше всего. Не пей. Я не превращу этот плохой день в ужасный. Ради себя.

Но на самом деле, ради неё.

Страх подвести Лили – вот, что мотивирует меня так, как никто не может понять.

15. Лили Кэллоуэй

.

0 лет: 05 месяцев

Январь

Мы с Ло ходим по музею в мертвой тишине, в то время как камера следит за нами. Райк приехал около десяти минут назад и вытащил Скотта на улицу, пока Саванна, симпатичная рыжеволосая девушка, снимала их. Когда мы проходили мимо стеклянных витрин, я видела, как Райк кричал на продюсера, но его кулаки не были подняты.

Весь день я чувствовала, как Ло расстраивается. Ему есть о чем беспокоиться. Halway Comics, «Superheroes & Scones», его отец, дышащий ему в затылок, алкоголь... и я.

Больно осознавать, что сегодня я не могу избавить его от боли и что в какой-то мере я, возможно, являюсь причиной.

Мы садимся на скамейку, на стене перед нами висит огромная картина. Белый ангел сражается с темноволосым мужчиной в красном шелковом одеянии, мужчина, скорее всего, проиграет.

Ангелы всегда побеждают.

Я не знаю её истинного значения. Или контекст. Но чем дольше я смотрю на это изображение, тем грустнее мне становится.

– Прости меня, – вздыхаю я и чувствую, как он поворачивается, чтобы посмотреть в мою сторону.

– За что?

Он придвигается ближе, его бедро прижимается к моему. Я смотрю прямо в эти янтарные вихри в его глазах, видя его агонию, любовь и порок. Всё сразу.

– У тебя так много всего происходит в жизни, – мягко говорю я. – Я не хочу, чтобы ты постоянно беспокоился обо мне.

Он хмурится.

– Я всегда буду беспокоиться о тебе, – говорит он мне. – Я не могу этого не делать.

– В будущем, – шепчу я, – мне бы хотелось думать, что ты просто знаешь, где бы я ни была, я улыбаюсь... и довольна. – Никаких мучений. Никаких переживаний по поводу моего благополучия. – Вопрос только в том, будет ли это будущее нашим или чьим-то еще.

Я вновь сосредотачиваюсь на скамейке.

Он приподнимает своими пальцами мой подбородок, снова встречаясь со мной взглядом.

– Помнишь, когда мы были в десятом классе и решили отказаться от комиксов о Земле-616 ради всех альтернативных вселенных и реальностей?

Я киваю.

– Это было весело в течение нескольких месяцев.

Мы читали одни из самых странных комиксов в то время, и спустя несколько месяцев предпочли основную последовательность событий в комиксах Marvel. Землю-616.

– И знаешь, что мы решили в конце всего этого? – спрашивает меня Ло.

– Что Магнето и Шельма не должны встречаться – ни в какой из вселенных.

Его губы поднимаются.

– Да, и что в альтернативных вселенных обычно худшие концовки с самыми несчастливыми заключениями, – его теплая рука гладит мою щеку, и его глаза буравят меня, напряженные и непреклонные. – Но мы на Земле-616, любовь моя. У нас будет наш счастливый конец. Просто на это может уйти какое-то время.

Моя грудь вздымается от его редкого оптимизма, пробуждая что-то мощное в моем сердце.

И наполняя меня огромной надеждой.

16. Лорен Хэйл

.

0 лет: 05 месяцев

Январь

Я проверяю крысиные ловушки, которые Коннор, Райк и я установили в подвале. Дэйзи нашла двух мертвых крыс в своей комнате, что неудивительно, поскольку мы видели помет на лестнице в подвал, когда только приехали.

– Твоя кошка не справляется со своей работой, – говорю я Коннору, сидя на корточках у маленькой двери с мусорным пакетом в руках. Райк уже пролез, и я жду, когда он вернется, надеюсь, с дохлой крысой или двумя.

– Она уже убила трех из них, – защищает Коннор своего питомца. Он опирается рукой о стену и смотрит на меня сверху вниз. – Если бы их было больше, я бы усомнился в её прирученности.

– Не хочу тебя расстраивать, Коннор, – говорю я, – но твоя кошка дикая.

Когда мы наедине, Лили называет её оранжевым чудовищем. В том смысле, что Сэди расцарапала Роуз до крови, когда та пыталась надеть на неё ошейник. Я думал, что Роуз непробиваема почти для всего.

– Я нашел Сэди, знаешь ли, – он держит в руках кружку с дымящимся кофе. – Она сидела под дождем возле моего интерната. Мать была мертва. Как и три других котенка.

Не знаю, скольким ещё людям он это рассказывал.

– Никогда бы не принял тебя за очень заботливого человека.

– Я и не являюсь таковым, – честно говорит он. – В тот момент она не тронула моё сердце, – конечно же. – Я просто знал, что в моих силах спасти ей жизнь, и сделал это.

Это было довольно самонадеянно, но я стараюсь копать в этом направлении.

– А теперь, когда она стала старше и злее?

– Я воспитал её именно так, как хотел, – говорит Коннор. – Она больше не нуждается во мне, чтобы выжить. Хотя она и любит меня больше всего.

Хм. Я внимательно изучаю, как он устало прислоняется к стене. Его тело не напряжено и не выпрямлено, как обычно. Под его глазами темные круги.

– Дерьмово выглядишь, – говорю я.

Правда. Я никогда раньше не видел его таким изможденным.

Он потягивает свой кофе.

– Я аспирант, пытающийся возглавить многомиллиардную компанию. Если бы я не выглядел дерьмово, я бы сидел на наркотиках.

Я и забыл, что он пытается взять бразды правления Cobalt Inc. в свои руки. Почти упоминаю Скотта, но даже мысль о нем раздражает каждый нерв в моем теле.

Я оглядываюсь назад через подпол, как раз когда Райк ударяется головой об одну из труб.

– Да черт бы меня побрал⁹, – ругается он.

– Уже предаешься утехам с крысами? – спрашивает Коннор с ухмылкой.

– Иди нахуй, Кобальт, – он лежит на животе, используя предплечья и ноги, чтобы проползти через небольшое пространство. – Самый низкий из нас должен был лезть сюда.

Это было адресовано мне.

– Если бы я знал, что ты будешь строить из себя мученика, то сделал бы это сам, я же всего на три сантиметра короче тебя, бро.

На этот раз Райк ударяется лбом и издает недовольный рык.

– Я всё ещё метр, блять, девяносто два.

Я смотрю, как он двигается со скоростью улитки.

– Кроме того, что ты великан, почему так долго? Ты установил ловушку. Ты должен знать, где она.

– Она, должно быть, унесла ловушку с собой.

– Просто используй свой нос, – говорит Коннор. – У собак самое лучшее обоняние.

Это заставляет меня рассмеяться.

– Отъебись, – отвечает Райк.

Уверен, Райк может справиться с подколами Коннора. Даже когда Коннор выводит его из себя, кажется, комментарии никогда его не задевают. Райк – самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. Сильнее, чем я.

Вот почему Коннор подкалывает Райка и хвалит меня.

Не знаю, осознает ли это Райк, или отдает ли Коннор себе отчет, насколько хорошо я понимаю его отношения со мной. Но я вижу, как Коннор тратит свое время, пытаясь возвысить меня и заставить поверить, что я такой же достойный, как и мой брат.

Это не так. Я никогда не стану таким же хорошим человеком, как он, но иногда приятно, когда друг пытается убедить меня в обратном.

Коннор достает из кармана телефон и начинает писать сообщение. Менее чем через минуту он спрашивает: – Лили занимается сексом больше, чем обычно, верно?

Я напрягаюсь. Хранить секрет от парня, который в десять раз умнее меня, сложно. Но не невозможно. Я провел три года, притворяясь, что у нас с Лили отношения. Я справлюсь.

– Нет, но она хочет этого, – я сжимаю в кулаке черный мусорный пакет и поднимаюсь, ноги болят в этой позе. – Всё это гребаное реалити-шоу выводит её из себя, – это правда, но мы трахаемся гораздо чаще, чем людям хотелось бы. Большую часть времени мы трахаемся в её машине, вдали от камер и тонких стен, где люди могут подслушать. Я говорю всё, что он ожидает услышать: – И она заглушает свою тревогу сексом, что означает, что я не буду трахаться в течение следующей недели, и она получит только мои пальцы.

Я нахожу ближайшую камеру, висящую на потолочной балке, машу рукой и подмигиваю, просто для большего эффекта. Может, это отвлечет Коннора.

У операторов обеденный перерыв, поэтому нас снимают только стационарные камеры.

– То есть вы не занимаетесь сексом?– спрашивает он.

Тон его голоса невозможно разобрать. Я очень, блять, надеюсь, что достаточно хорошо преподношу информацию.

Чем дольше он смотрит на меня, тем больше я понимаю, что, возможно, переоценил свою способность лгать ему.

На моем лбу собирается пот. Потираю затылок, взвешивая в голове возможные варианты. Я должен частично признаться.

– Нет, я имею в виду… – просто продолжай. – Мы трахались на днях. После этого она была немного навязчива, поэтому я хочу, чтобы она воздержалась три или четыре дня, и посмотреть, как она справляется.

Она не была настолько навязчивой. Она не позволила себе переступить границы дозволенного, а мы, блять, никак не сможем воздерживаться. Но думаю, он успокоится, услышав это.

Не так давно я даже попросил его присмотреть за нами – убедиться, что мы придерживаемся двадцатичетырехчасового графика. Секс каждую ночь, и никогда больше.

– И при этом вы пользовались презервативами? – спрашивает он.

У меня отвисает челюсть от этого вопроса. Мой желудок скручивает, и я бью кулаком по стене.

– Райк, поторопись, блять.

Я не хочу делиться всеми подробностями своей сексуальной жизни. Коннор почти не делится своей. Мне нужно сохранить хоть что-то для себя, ради всего святого.

– Ло, – говорит он.

Я поворачиваюсь к нему, мои глаза вспыхивают.

– Этот разговор окончен.

– Я пытаюсь представить, как Лили будет выглядеть беременной, – его тон обычный, не злобный. – Все её тело округлится или только живот?

Моя грудь вздымается от раздражения и от чего-то такого мрачного. Я эгоист. Но я никогда не хотел быть таким эгоистом – заводить ребенка, зная, что он или она могут страдать от этой пожизненной борьбы.

– По крайней мере, я занимаюсь сексом, – говорю я, мой голос как бритва, которая причиняет мне физическую боль. Но я продолжаю. – Как давно ты трахаешь свою руку?

– Мы с моей рукой давно ладим, – легко отвечает он, тепло улыбаясь.

Мои мышцы расслабляются. Загадка, почему люди хотят со мной дружить.

– Я не твой брат, – Коннор кивает в сторону погреба, в котором Райк успешно исчез. – Я не собираюсь осуждать тебя за то, что ты сделал глупость. Но я встречаюсь со старшей сестрой твоей девушки, так что мои собственные яйца на кону.

Точно. Я киваю.

– Таковы последствия деления постели с дьяволицей.

– И она мне, блять, нравится, – говорит он, – так что сделай мою жизнь проще и используй презерватив.

Я полностью расслабляюсь. Представляю, как это, должно быть, раздражает, когда Роуз весь день что-то говорит ему в ухо. Размышляю о том, были ли мы с Лили осторожны. Думаю, да. Она принимает противозачаточные. Поэтому я бормочу: – Я буду более осмотрителен.

Райк врезается в трубы, ругается, а потом кричит в ответ: – Здесь так много чертовой плесени. Никто не должен жить на этом этаже, пока мы не наймем кого-нибудь для уборки.

Я читаю между строк.

Дэйзи живет на самом нижнем этаже.

Я видел, как он смотрел на неё в ванной, когда мы только приехали в таунхаус. По многим причинам мне тяжело принять то, что возможно она может нравиться ему больше, чем просто друг.

Снова приседаю и вижу, как Райк приближается к двери.

– Если это твой способ заставить Дэйзи жить с тобой, можешь забыть об этом. Я и так с трудом перевариваю вашу дружбу.

– Ты что, блять, издеваешься? – возражает Райк. – В её комнате были крысы, она живет среди плесени, и твое первое предположение – это то, что я хочу её трахнуть?

Я хмурюсь, пытаясь не представлять себе это.

– Я ничего не говорил о том, что ты хочешь трахнуть её.

Райк стонет.

– Я, блять, тогда буду жить со Скоттом, – кричит он. – Дэйзи может занять мою комнату. Или я останусь здесь внизу и поменяюсь с ней. Мне плевать. Никто из девочек не должен находиться среди подобного.

– А что, если она услышит, как мы с Лили трахаемся через стены? Не зря же она на самом нижнем этаже.

Трудно поверить, что именно Дэйзи хранит наш секрет – девушка, которая прыгает с обрывов, ездит на мотоцикле и безрассудно проживает жизнь.

Хотелось бы мне, чтобы она была в трёх километрах от всего этого. Подвал – это безопасное от Скотта место. От большинства подглядывающих камер. От нас.

Может быть, она сможет вырасти нормальной, у неё будет настоящее, спокойное отрочество, которого не было ни у кого из нас.

Райк смотрит на меня одним из самых мрачных взглядов, которые я видел за последнее время.

Я хмурюсь и вытягиваю шею через плечо, глядя на Коннора, чтобы узнать его мнение.

– Ты не можешь оберегать от всего девушку, которой почти семнадцать, особенно если она – модель высокой моды, – говорит он мне. – Она слышала и видела всё, что было у вас, если не больше.

Уже слишком поздно.

Она уже совсем взрослая.

– Я вызову кого-нибудь, чтобы осмотреть погреб, но пока этого не произошло, – говорит Коннор, – Роуз хотела бы, чтобы её сестра находилась в чистом помещении.

Я выдыхаю.

– Райк, ты будешь жить со Скоттом?

– Я сказал же, да.

– Отлично. Чем больше мы следим за этим мудаком, тем лучше, верно?

Особенно если Дэйзи переедет наверх.

Райк бормочет да, и его рука ударяется о висящий кусок дерева.

– Просто, блять, охренительно, – ругается он, добираясь до двери. Я хватаю его под мышки и помогаю вылезти через маленький проход.

Мы оба встаем на ноги. Он сжимает в руке ловушку с дохлой крысой, хвост мерзко зацепился за серебристый металл.

Коннор ухмыляется.

– Мы нашли тебе новую профессию?

– По крайней мере, я могу испачкать ручки, принцесса.

Он размахивает крысоловкой перед лицом Коннора.

Коннор остается совершенно невозмутимым, его ухмылка становится только шире.

Райк закатывает глаза и тянется к мусорному пакету.

– Подожди, – говорю я, положив свою руку на руку Райка. Моя грудь вздымается, внутри меня сгущается тьма. – Может, мы сможем что-нибудь сделать с этой штукой.

– Нет, – в унисон говорят Райк и Коннор.

Скотту нужно больше, чем просто несколько слов, чтобы отступить. Он не перестает лезть ко мне и Лили.

Я щурюсь, смотря на них.

– Вы даже не дали мне закончить.

– Ты хочешь использовать это против Скотта, – говорит Коннор.

Разве они не видели, какой он? Неужели их совсем не волнует, что он может сделать с нами, с девочками?

Мы должны остановить его сейчас.

– Он чёртов продюсер, – объясняет Райк, сдерживая мой гнев. – Если ты начнешь войну со Скоттом, он может сделать тебя психопатом в шоу. Блять, просто успокойся.

– Он заставил Лили реветь! – кричу я. Неужели они не понимают? Он позорит Лили каждый раз, когда приближается к ней. Я ненавижу Скотта так, как никогда не ненавидел другого человека. Потому что я ничего ему не сделал. А он все равно лезет ко мне. – Я не собираюсь сидеть здесь шесть месяцев и игнорировать все дерьмо, которое он говорит. Это отличается от социальных сетей и блогов сплетников. Мы живем с этим ублюдком.

Я тяжело дышу, и оба парня смотрят так, словно это я сумасшедший.

Потому что я зависимый.

Потому что я мыслю иррационально.

Но я человек. У меня есть право на чувства.

И есть определенный лимит того, сколько я могу вытерпеть, прежде чем начну тонуть.