Текст книги "Процветай (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

53

. Лили Кэллоуэй

.

2 года: 01 месяц

Сентябрь

Ло: Приземлился. Полет прошел довольно спокойно, почти без турбулентности.

Ло: В эти выходные в Париже проходит Чемпионат мира по регби. Ужасные пробки.

Ло: Дэйзи выглядит потрясенной.

Я просматриваю нашу старую переписку с Ло, перечитывая каждое слово. Ему с братом и Коннором пришлось сделать большой крюк и сделать остановку ради моей младшей сестры.

Ло: Она пережила страшный ночной кошмар... Ты уверена, что не хочешь приехать?

Ло: Роуз сейчас в ярости?

Роуз вышагивает передо мной, яростно хлопая пальцами по экрану ее телефона. Бушует, да. В ярости, да. Она рычит и выглядит так, будто готова швырнуть телефон через всю комнату.

– Коннор не хочет сфотографировать ее и отправить мне, – говорит она. – Как я могу убедиться, что с Дэйзи все в порядке, не имея доказательств?

Я опираюсь локтем на кассу в «Superheroes & Scones», магазин откроется через пару часов.

– Доверяй, – говорю я, чувствуя, как у меня сводит живот. – Мы должны верить, что они нам все рассказывают, – я снова просматриваю мои сообщения, мысленно проклиная Ло за то, что он пишет так кратко.

Мне нужно сосредоточиться на книге, которая раскрыта для моего курса по опционам, фьючерсам и производным деривативам. Каждая страница выделена неоново-желтыми пометками, и кончики моих пальцев окрашены в этот цвет. Но фразы путаются, я мысленно в Париже, с ребятами и моей младшей сестрой.

– Мы можем полететь завтра, – предлагаю я.

Ло позвонил и рассказал о случившемся более подробно. Дэйзи выгнали с показа за несколько минут до того, как она должна была выйти на подиум, а дизайнер буквально сорвала с нее одежду. На глазах у всех за кулисами. Я бы на ее месте была в ужасе, поэтому я не удивлена, что она расстроилась. Но я немного шокирована тем, что она решила позвонить Райку и только Райку по поводу этого инцидента.

Он сразу же захотел лично проведать ее. А когда они остались на ночь, Дэйзи разбудила их, крича, будто ее убивают. Очевидно, она «застряла» в кошмаре... или что-то в этом роде.

У меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда я это представляю. Ло сказал: – Это было ужасно.

Это было ужасно. Я хотела прыгнуть в самолет и обнять сестру, а не оставлять ее с нашими вторыми половинками и Райком.

– Мы не можем полететь завтра, – говорит мне Роуз, не отрывая прищуренных глаз от ее мобильного телефона. – Иначе ты не сможешь получить диплом.

После столь долгой задержки я почти ощущаю, как хрустит бумага моего диплома, так близко. Но у меня важный экзамен, и если я не успею на него, мне поставят жирный ноль. Мой профессор сказал: – Чтобы тебя отпустили, нужно, чтобы ты умирала в больнице, – этот конкретный профессор также не в восторге от «особого отношения к знаменитостям», так что я должна присутствовать.

Лично.

– Ты можешь поехать одна, – напоминаю я ей, уже чувствуя себя виноватой за то, что не могу быть рядом с Дэйзи. Я не хочу сдерживать и Роуз.

Она прячет телефон в клатч и бочком подходит к стойке. Я чувствую запах кофе, который варит одна из сотрудниц.

– Я тебя не брошу, – говорит она. Я читаю между строк: Не во время беременности.

Я слабо улыбаюсь ей.

Роуз выпрямляется.

– А теперь, где твои карточки? Я тебя проэкзаменую.

Я достаю их из рюкзака, стоящего у моих ног, и передаю ей беспорядочную стопку.

Она фыркает.

– Коннор – ужасный репетитор. Он даже не научил тебя перевязывать их резинкой.

– Он научил, – говорю я, хотя мне кажется, что этот «полезный совет» и так понятен. – Просто я всегда теряю резинки, – мой планшет звенит на прилавке. Мне доверили Интернет для подготовки к экзамену, но, возможно, я также настроила уведомления для определенных тегов на Tumblr.

Я не отрицаю этого.

Я все еще немного одержима.

Я просто не хочу, чтобы случился еще один сюрприз, подобный тому, что случилось с отцом Ло. Кроме того, я иногда боюсь, что информация о беременности просто всплывет в Интернете. Ло не может узнать об этом таким образом.

Проведя пальцем по экрану, я включаю планшет и проверяю оповещение: 1 новое сообщение от #Coballoway. Я нажимаю на тег, и мои щеки вспыхивают при виде гифки, на которой рука Коннора сжимает ягодицы Роуз, ее задница уже слегка покраснела. Я быстро отключаюсь, словно не видела этого.

Роуз заканчивает складывать мои карточки и бросает на меня взгляд.

– Почему ты вся раскраснелась? – я покраснела от смущения, а не от возбуждения, просто чтобы было понятно. Ее глаза переходят на планшет. – Лили, у тебя есть доступ к интернету?

– Немного, – пролепетала я.

– Отлично, – она выхватывает у меня планшет, – у тебя вовсе его не должно быть, – она заходит в мои настройки.

– Это для работы и учебы, – я постукиваю маркером по своему ученику, чтобы подчеркнуть это.

– Придерживайся своих карточек для заметок.

Она просто перестала доверять мне после визита к врачу. Думаю, она ждет, что я вернусь к своей старой, разрушительной порнографической рутине. Что вполне понятно. Но она тоже беременна и...

Мои глаза расширяются, когда мои мысли принимают опасный оборот.

– Роуз, – шепчу я, наклоняясь ближе, – сможешь ли ты заниматься сексом теперь, когда ты беременна? – я хмурюсь, напряженно размышляя. Боже мой. – Смогу ли я заниматься сексом, когда буду на очень большом строке? Боже мой. А сразу после родов? – я хватаюсь за планшет. Мне нужны ответы. Ответы, которые может дать всемирная паутина.

– Лили, – огрызается Роуз, поднимая планшет над моей головой. Черт бы побрал ее каблуки. – Успокойся.

– А ты не волнуешься? Хоть немного. Даже внутренне?

– Внутренне я закатываю на тебя глаза, – отчеканила она.

О.

– Это обоснованные вопросы, – я показываю на нее. – Ты должна быть более обеспокоена. Я имею в виду, вы с Коннором делаете это так... – я прервалась.

– Так это как? – ее глаза пронзают меня насквозь.

– Так... грубо, и ты любишь когда тебя связывают.

– И что? – говорит она.

– Ну и как? – неожиданно спрашиваю я.

Дверь в комнату отдыха распахивается, привлекая наше внимание к девушке без макияжа, с прямыми черными волосами, очками в большой оправе и румяными щеками. Она приветствует нас вулканским салютом²¹, а под другой рукой у нее зажат блокнот.

– Живите долго и процветайте, – она улыбается, а затем произносит еще одно приветствие на корейском языке.

Я уже говорила, что влюблена в нашего нового менеджера магазина? На этот раз Райку ее не заполучить.

Роуз постукивает ногтями по прилавку, наблюдая за тем, как Майя Ан проскальзывает за него. Все наши разговоры о детях и сексе прекратились из-за угрозы подслушивания. В худшем случае новость просочится в прессу раньше, чем мы сообщим Коннору и Ло. Это кошмар адских масштабов.

Молчание затягивается, и Майя отворачивается от кофеварки.

– Я чему-то помешала? – она поправляет очки пальцем.

– Нет, – быстро говорю я. – Мы просто говорили о... грудных имплантатах, – обожемой. Я прочищаю горло. – Мои вроде как маленькие... – вообще-то у меня нет комплексов по поводу груди, но это было первое, что сорвалось с моих губ.

Роуз смотрит на меня так, будто я только что купила билет в один конец на сумасшедший поезд.

– А я говорила Лили, что ее грудь прекрасна такой, какая она есть.

Майя не выглядит ошеломленной этим разговором.

– Пока ты довольна собой, неважно, как ты выглядишь, верно? – она включает кофеварку, и в ответ раздается бульканье.

– Верно, – говорю я, кивая. – Думаю, я останусь со своими родными.

– Ладно, – Роуз берет со стойки свою сумочку и направляется к двери. – Мне нужно ехать в Calloway Couture, чтобы подготовиться к открытию. Пойдем, Лили. Ты можешь позаниматься в моей комнате отдыха.

– У меня есть комната отдыха, – говорю я, указывая на заднюю дверь.

– Да, но мои диваны лучше, – ее взгляд становится свирепым. Хорошо. Боже.

– Увидимся! – кричит Майя, когда мы выходим через парадную дверь. Меня обдувает ветер, и я делаю большой вдох. На грани срыва.

– По крайней мере, мы будем знать, насколько ей можно доверять, – говорит Роуз, когда мы переходим улицу. Люди, стоящие в очереди в Superheroes & Scones, достают свои смартфоны, чтобы сфотографировать нас. Я немного удивлена, что операторы не появляются из ниоткуда.

– Почему? – спрашиваю я. Роуз отпирает дверь своего магазина, и я закрываю ее за собой.

– Потому что, если завтрашний заголовок будет гласить, что «Лили Кэллоуэй собирается увеличить грудь», вы можете ее уволить, – она делает паузу в раздумьях. – Вообще-то, это неплохая идея. Подбросить ложь сотрудникам и посмотреть, передадут ли они ее прессе. Так сказать отсеять предателей, – она ухмыляется, словно нашла новую тактику для своего магазина.

Мой телефон пикает прежде, чем я успеваю похвалить ее коварную стратегию.

Ло: Скучаю по тебе.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь не считать дни до того, как увижу его снова.

54. Лорен Хэйл

.

2 года: 01 месяц

Сентябрь

Лорен, где ваш отец прикасался к вам? Я до сих пор ощущаю жар вспышек камер, когда мы шли по улице Парижа, папарацци окружили нас, а мы были за целым чертовым океаном от нашего дома. Гуляли. Обычная прогулка стала кошмаром.

Почему твой брат не сделал заявления для прессы? Лорен, Райк знает правду?

Я сижу на барном стуле в пабе, сжимая в руке стакан с темной газированной жидкостью. Я стараюсь сосредоточиться на Чемпионате мира по регби, который транслируется на каждом телеэкране, но сегодня я не могу абстрагироваться от всех вопросов. Как бы я ни старался.

Коннор что-то говорит мне, между нами стоит тарелка с картошкой фри, но я не улавливаю смысла его слов.

– Неважно, – бормочу я резким и холодным голосом. Я отпиваю из бокала, ощущая горький привкус ликера. У меня начинает кружиться голова. Но недостаточно быстро.

Коннор должно быть понял, что я заказал Fizz с виски, когда он вышел на улицу, чтобы позвонить Роуз. Он не идиот, и хотя его поведение не изменилось, он снова вышел. Думаю, позвонить моему брату.

Ло, а что насчёт Лили?!

Я стискиваю зубы. Мои глаза жгет, как будто в них насыпали соль. Я смотрю на ряды бутылок за спиной бармена. Я не хочу об этом думать.

Твой отец когда-нибудь прикасался к Лили?

Я допиваю остатки своего напитка и показываю бармену на свой стакан. Она кивает, понимая. Твоя девушка подвергалась насилию?

Твой отец прикасался и к ней?

Перестань.

Думать.

Об.

Этом.

Сегодня был первый раз, когда я услышал, как имя Лили упоминается в связи с этой неразберихой. Я просто хочу, чтобы все увидели правду. Чтобы поняли, какой вред они наносят моей семье своими домыслами. А вместо этого каждая ложь становится еще больше. Я не представляю, чем это когда-нибудь закончится.

Коннор переводит взгляд с меня на телевизор, поедая картошку фри.

– Ты слышал, – наконец говорю я, – что у Сары Хэйл собираются брать интервью на телевидении? – что-то вроде специальной статьи. – Она похоронит моего отца, – и меня потащат вниз вместе с ним.

Бармен подносит ко мне только что наполненный стакан. Она избегает зрительного контакта, в ее бровях застыл страх. Она боится меня. У меня, наверное, самый ужасный взгляд, как будто я сижу здесь и надеюсь, что мир сгорит вместе со мной.

Отчасти так и есть. И я делаю ещё один глоток, но опьянения почти не ощущается.

– Сара от этого ничего не выиграет, – легко говорит Коннор, как будто вопрос решен.

– Не все такие, как ты, – злобно отвечаю я, сжимая холодный стакан. – Все, что мама Райка когда-либо делала, она делала потому, что ненавидела Джонатана.

– Я никогда не говорил, что она не будет лгать на камеру. Я просто имел в виду, что это ей ничего не даст. Так что наслаждайся этим фактом. Я вот наслаждаюсь.

– Наслаждайся этим, Коннор, – кислый привкус обжигает мое горло. – Ты будешь единственным.

– Я привык быть единственным человеком, который мыслит разумно. Честно говоря, не могу ожидать, что все достигнут моего уровня.

Его высокомерие не подпитывает меня так, как я думал. Может быть, потому, что он воспринимает мои оскорбления и просто придумывает новые. Так легче быть мудаком.

– Выпьем за это, – говорю я, поднимая стакан и делая большой глоток.

Это не так уж и крепко. Если бы мог, я бы пил чистый виски.

Бар разражается восклицаниями и слишком энергичными криками по поводу матча по регби. Французская болтовня переполняет маленький паб. Как только шум начинает стихать, мне на плечо ложится рука.

– Эй, – говорит Райк.

Я просто потягиваю свой напиток.

– Как прошел поход по магазинам? – спрашивает он, его голос глубок, как черные, накатывающиеся тучи перед ливнем.

– Скучно, – я ем картошку и смотрю прямо перед собой, готовый к его натиску: – Какого хрена ты делаешь? Как ты мог снова нарушить свою трезвость? Прекрати это тупое дерьмо.

Это не кажется глупым. Его не торопят камеры и люди, которые видят в нем жертву преступления, которого никогда не было. Неужели он, блять, не понимает?

Я всегда буду Лореном Хэйлом: парнем, к которому неподобающим образом прикасался его отец.

А теперь еще и к Лили...

Райк ставит пустой стул между мной и Коннором, и я скрежещу зубами. Я жду, что Коннор отодвинется, но он молчит.

Ладно.

Как скажешь.

Райк указывает на женщину-бармена, и мои мышцы сжимаются.

– Что я могу вам предложить? – спрашивает она.

– То же, что и у него, – он указывает на стакан.

Я начинаю немного нервничать, осознавая его глупую уловку. Все для того, чтобы заставить меня признать вслух, что я чертов идиот. Ублюдок. Я понимаю! Знаю, кто я такой, и в этом нет ничего хорошего. Допиваю остатки моего напитка одним глотком.

– Я закончил. Давайте просто уберемся отсюда, – я встаю с барного стула. Этого не может быть. Мне не нужно, чтобы он это делал. Почему он не может просто отпустить меня в этот раз? Мне просто нужно отдышаться.

Его рука хватает меня за плечо.

– Усади обратно свою задницу. Я хочу выпить, черт возьми, – он буквально заставляет меня вернуться на табурет.

– Ты говоришь как папа, ты знаешь это? – отвечаю я. Просто скажи ему. Скажи ему эти гребаные слова: Я пил. Они поднимаются неровным клубком к моему горлу. И я продолжаю их глотать.

Бармен начинает готовить его напиток, накладывая лед в стакан.

– Райк, – огрызаюсь я, заставляя его перевести взгляд на меня. На его скуле красуется пурпурный синяк, оставшийся после того, как Дэйзи дала ему пощечину, когда у нее был ночной кошмар.

– Что? – его челюсть тверда. Его глаза никогда не смягчаются. Он напоминает мне нашего отца. И это усложняет ситуацию. Это делает все еще хуже.

Я делаю напряженный вдох, и кислород не попадает в мои легкие. В периферии я вижу, как бармен берет виски.

– Пойдем отсюда.

– Я же сказал. Я хочу выпить, черт возьми.

Почему он это делает? Я дергаю за воротник рубашки и поворачиваюсь к нему спиной, упираясь предплечьями в холодную стойку бара. Райк не пьет уже девять лет.

Девять чертовых лет.

Зачем ему даже думать о том, чтобы нарушить этот срок? Ради меня? В животе у меня бурлит, от алкоголя тошнит сильнее, чем от чего бы то ни было.

– Повторить? – спрашивает бармен.

Я качаю головой.

– Нет, мне хватит, – я ненавижу его. Ненавижу, что он так сильно на меня давит. Ненавижу, что он не хочет оставить меня в покое. Ненавижу, что он ждет от меня больше, чем я могу дать.

Я тону.

Под тяжестью каждого высказанного чувства.

– За твое здоровье, – Райк поднимает свой стакан, на короткую секунду задерживаясь, давая мне возможность высказаться. Приказывая мне остановить его.

Останови его.

Останови.

Стакан касается его губ.

Я напрягаюсь. Я кричу себе, приказывая двигаться. Чтобы я был, черт возьми, порядочным человеком. Чтобы я был достоин этой жизни, которую мне дали. И все же я наблюдаю за ним, и внутри у меня все замирает.

Он пьет алкоголь.

И я думаю: теперь мы квиты.

За то, что у него была лучшая жизнь. За то, что он так долго знал обо мне и ничего не делал. За то, что не заступился за меня в СМИ и не прекратил эти мучения.

От этой мысли мое лицо искажается от жестокого чувства вины.

Он облизывает губы, в его глазах мелькает разочарование. Почему он должен быть таким чертовски хорошим?

– Надеюсь, тебе доставило это удовольствие, – сердито говорит он.

– Что именно? – импульсивно спрашиваю я. – Когда я пил или смотрел, как это делаешь ты?

Ударь меня. Его мышцы напрягаются, на шее пульсирует вена. И вместо того, чтобы поднять кулак, он хватает стакан, собираясь отпить еще.

Мои легкие пылают от того, что я задержал дыхание, и я быстро вырываю стакан из его пальцев и передаю бармену.

– С него хватит, – я начинаю сползать с барной стойки, говоря: – Если ты трезвый такой мудак, боюсь представить, какой ты мудак, когда выпьешь.

Прежде чем я ухожу, он хватает меня за руку.

– Ты не можешь творить эту херню, – прекрати говорить. – Ты должен был позвонить мне, если у тебя было желание выпить. Я мог бы отговорить тебя.

– Может, я не хотел с тобой разговаривать! – кричу я. Я поднимаюсь с барного стула, и он следует моему примеру, становясь на пару сантиметров выше. Лицом к лицу.

У обоих такие мрачные хмурые лица, что можно подумать, будто мы смертельные враги, а не братья.

Есть так много, о чем он мне никогда не рассказывал о своем прошлом. И я все жду, когда же он это сделает. Я никогда не настаиваю. Это не то, что я когда-либо сделаю с ним. Но чем дольше он молчит, тем тяжелее нам обоим. Наши отношения зашли в тупик, и я бьюсь головой о кирпич, а он смотрит, как я истекаю кровью.

– Тогда позвони Лили, – говорит он, – твоей гребаной невесте, которая была бы в слезах, если бы увидела тебя прямо сейчас. Ты, блять, думал о ней, когда пил? Ты подумал о том, что это сделает с ней?

Нет. Я не могу думать о ней, когда пью. Это слишком больно.

– С меня хватит этого дерьма, – говорю я и пытаюсь уйти.

Он хватает меня за руку.

Отпусти меня. Пожалуйста.

– Ты не можешь убегать от своих гребаных проблем. Они с тобой двадцать четыре часа в сутки. Тебе необходимо справляться с ними.

– Не говори мне о необходимости с чем-либо справляться. Ты даже не отвечаешь на сообщения папы. Ты игнорируешь его, словно его вообще нет в живых, – я качаю головой. – Ты поступаешь с ним так же, как и со мной. Так почему бы тебе просто не сделать то, что у тебя получается лучше всего, и притвориться, что меня, блять, не существует.

Я вижу, как боль охватывает его лицо.

Я нанес ему удар единственным известным мне способом, а затем просто прохожу мимо.

Как всегда просто ухожу.

Желая быть кем-то другим.

55. Лорен Хэйл

.

2 года: 01 месяц

Сентябрь

За пределами паба Дэйзи воет на звезды, стоя на тротуаре.

– Мы в стране высоких людей!

Мой брат начинает с ней разговаривать и улыбается.

Я поднимаю мой безжизненный взгляд к ночному небу. Я хочу порадоваться тому, что Дэйзи не такая угрюмая, как в наш первый приезд, хотя она выглядит хрупкой, и под глазами у нее круги от бессонницы. Но она смеется.

Это хорошо.

Коннор держит руку на моем плече. Мне кажется, если он ее уберет, я упаду. Он что-то говорит, но я едва улавливаю его слова.

Спортивные фанаты в футболках переходят улицу в плотном потоке машин. Игра, должно быть, закончилась.

Я ненавижу то, что натворил сегодня.

Это возвращается ко мне в десятикратном размере. Не хватает спиртного, чтобы заглушить этот порыв. Несколько парней начинают кричать у обочины, и я закрываю голову руками.

– Ло, – вздыхает Коннор.

Я поворачиваюсь к нему, но к нам неожиданно подходит Райк. Коннор делает шаг назад, чтобы я мог поговорить с братом. И мои глаза застилают слезы.

– Тебе не следовало пить виски, – говорю я, и извинение застревает у меня в горле.

Скажи это.

Не могу. Я прищуриваю глаза.

– От одного стакана я, блять, не стану зависимым, Ло.

Я издаю слабый смешок.

– Повезло тебе.

– Нам нужно вернуться в отель... – он внезапно наклоняется вперед, когда кто-то толкает его сзади. Я едва замечаю, как двое крепких парней наносят удары друг другу.

И затем кулак попадает мне в висок. Я пошатываюсь в сторону, почти спотыкаясь, мои пальцы царапают асфальт. Ужасные крики режут мне слух, и в одно мгновение это похоже на ураган из людей: руки размахивают, толкают – тела сталкиваются друг с другом.

Моя паника возросла до нового уровня.

Окончание напряженного матча по регби привело к началу беспорядков. Райк протягивает руку и хватает меня за локоть. На мгновение мы встречаемся взглядами, в которых читается: Не оставляй меня.

А потом еще один кулак врезается мне в лицо. Боль мгновенно усиливается. Я хватаю его за футболку, за что угодно, и бью в живот, только чтобы он от меня отстал.

Когда я оборачиваюсь, Райка тянут назад за кожаную куртку. Я пытаюсь подбежать к нему, но кто-то хватает меня за плечи и с силой швыряет на землю.

Чей-то ботинок вонзается мне в грудную клетку, и адреналин заглушает боль. Я упираюсь локтем в чью-то голень и пытаюсь встать, но ботинок ударяет меня по голове.

Черт. У меня перед глазами все потемнело.

– ЛОРЕН! – кричит Коннор.

Кровь капает с моего носа на губы, и я ощущаю горький привкус железа. Крики никак не прекращаются, стекло разбивается, а тепло от поджогов разгорается, но я не вижу, откуда он исходит.

Это просто чистый хаос.

– ЛОРЕН!

Еще один удар в живот, и я снова падаю на руки. Вставай. Ты тупой ублюдок. Я бью в ответ, встречаясь с плотью. И поднимаюсь на ноги в тот самый момент, когда Коннор настигает меня с нечитаемым выражением лица, скрывающим его тревогу. На его лице почти нет синяков.

– Где Райк? – мой голос наполнен страхом. Я оглядываюсь по сторонам. – Мы должны найти...

Господи. Кто-то ударил меня чем-то в бок. Я отрывисто кашляю, и Коннор, по сути, направляет меня прочь от всего этого.

– Остановись, – кашляю я, инстинктивно следуя за ним. Я держусь за ребра. – Коннор, подожди! – кричу я.

– Мы должны идти, – говорит Коннор, его глаза расширены, чтобы сказать мне: сейчас.

– Райк где-то там! – кричу я и оборачиваюсь. Дэйзи. И пытаюсь рвануть на улицу, но Коннор хватает меня за талию, он на 5 сантиметров выше меня. И сильнее. Почти во всех отношениях.

Он заставляет меня вернуться на тротуар, а не на улицу, где все сошли с ума. Вдалеке завывают сирены, становясь все ближе и ближе.

– Мы должны уйти! – кричит мне Коннор.

– Я не могу... – я не могу их бросить. Я поворачиваюсь лицом к Коннору и пихаю его в грудь. – Ты бросишь их?! – по моим щекам текут слезы. У меня такое чувство, будто я только что похоронил моего брата. И Дэйзи ушла вместе с ним.

– Нет, – говорит Коннор, его обычно безэмоциональное выражение лица медленно меняется. – Я бы спас тебя.

Почему?

Я отрицательно качаю головой.

– Он сильный, – напоминает он мне. – Он найдет Дэйзи, и мы встретимся с ним.

Он сильный.

Такому человеку, как Коннор, трудно сказать «нет». Его рука на моей спине, и мы проталкиваемся сквозь толпу, подальше от драки.

Подальше от людей, которые нам дороги.

Мы шли минут десять, прежде чем забежать в аптеку. Я смутно обращаю внимание на Коннора, который исчезает в проходе. Кассир говорит мне что-то по-английски, о беспорядках. Я задумываюсь и открываю рот, чтобы ответить, но воздух застревает в легких. Я не могу дышать.

Я пытаюсь вдохнуть.

Я не могу дышать. Ни синяк, ни ссадина не могут сравниться с той мукой, которая пронзает меня. Я выхожу на улицу, холодный ночной воздух окутывает меня. Я тяжело вздыхаю, уперев руки в бедра.

Меня рвет на тротуар.

Сирены полицейских и скорой помощи не прекращают выть.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони, из носа течет кровь.

Ло, – говорит Коннор, появляясь на улице. Он кладет руку мне на спину. Его рубашка на пуговицах разорвана у воротника. – Пойдем, – он ведет меня по тротуару. Нам требуется больше времени, чтобы найти такси, но когда мы это делаем, оба забираемся на заднее сиденье, несмотря на ужасные пробки. Коннор по-французски говорит водителю, куда мы едем, и я отключаюсь, похлопывая себя по карманам.

– Мой телефон, – должно быть, он выпал.

– Кто-то наступил на него в пабе, – объясняет он, роясь в бумажном пакете. Я смотрю на подголовник, вспоминая события сегодняшнего дня. Моего брата тащат за куртку прочь от меня. Я перематываю время назад, чтобы накричать на него, сказать, что я хочу, чтобы его никогда не было в моей жизни.

Я перематываю дальше, заставляя его пить алкоголь.

– Коннор, – шепчу я, и в глазах у меня снова появляются слёзы. Что я наделал? Коннор держит меня за затылок, но я не могу остановить эти бушующие чувства. Я не могу остановить угрызения совести или страх перед тем, что произошло. Он заставляет меня перевести взгляд на него. – Пожалуйста... – моя грудь тяжело опускается. – Я не могу...

Я больше не могу с этим мириться.

Я не хочу ничего из этого.

Слезы льются ручьем, и я пытаюсь дышать, но острая боль пронзает мои ребра. У меня кружится голова от недостатка кислорода, и я думаю только об одном: Убейте меня.

Я за много миль от единственного человека, который может уговорить меня отступить от этой грани. От человека, который был со мной на протяжении всей моей жизни. С кем я делился воспоминаниями и моментами, которые больше никто никогда не увидит. Если я сдамся, она уйдет.

Я разрушу эту связь, которая выходит за рамки любви, и заберу ее душу с собой.

Это единственное, что помогает мне дышать.

Я смотрю, как Коннор передними зубами раскусывает таблетку пополам. Его взгляд встречается с моим, полный нехарактерного беспокойства, которое он редко кому показывает.

– Ты что, усыпляешь меня? – спрашиваю я.

– Не так, как тебе хотелось бы, – мягко отвечает он. Он протягивает мне половину таблетки. – Я не могу облегчить твою боль, как бы сильно ни хотел, – он делает паузу. – Это лучшее, что я могу сделать на данный момент.

Каждый момент моей жизни был горой, на которую я с трудом взбирался.