Текст книги "Сердце Альтиндора (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

   – В том, что это артефакт, можете не сомневаться,– уверенно заявил я и протянул руку, чтобы забрать свое имущество.– И стоит он уж никак не пять золотых.

   – Может и артефакт,– не стал спорить Ойкес, но диск не спешил отдавать.– А где, скажите мне, уверенность в том, что он не утратил свои способности? Лично я ничего не чувствую, а должен бы, будь он наделен силой. У меня это умение от отца передалось... Хорошо, в память об отце я готов взять его за шесть золотых.

   – Когда я шел сюда, я собирался продать этот ценный предмет не меньше, чем за две с половиной сотни,– заявил я, удивившись собственной дерзости, чем вызвал истерический хохот торговца.

   – Две с половиной сотни?! ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ СОТНИ?!!! Да за такие деньги можно купить замок, выложенный из артефактов! Не смешите меня... Десть корон.

   – Может быть, посоветуете мне другого торговца, не столь стесненного в средствах, как вы?– предложил я.

   – С вашими запросами вас никто даже на порог не пустит!– Ойкес поучительно помахал у меня перед носом корявой рукоятью крюки.– Пятнадцать корон.

   – Хорошо, я готов немного уступить и продать артефакт за двести корон. Но не золотым меньше.

   – Боюсь, такой суммы не найдется даже в хостской казне.

   – Ничего, ради двух сотен я готов прогуляться в Найрован. Уж там его с руками оторвут.

   – Ага, а заодно и голову в придачу. Не очень-то любят там вашего брата. Да и путь до Найрована не близок, а на дорогах нынче не спокойно. А ведь потом еще придется возвращаться назад. Одумайтесь, уважаемый Ильс! Возьмите двадцать корон, которые я вам предлагаю, и выкиньте из головы дурные мысли о прогулке в Найрован.

   – Я все-таки рискну,– я снова протянул руку.

   – Нет, я не могу просто взять и отпустить этого безумца!– взмолился Ойкес, прижимая диск правой рукой к животу.– Тридцать золотых. Вы меня слышите – ТРИДЦАТЬ!!! Это огромные деньги. Вам, охотнику, их и за год не истратить.

   – Долго ли умеючи,– усмехнулся я, а потом спросил, хитро прищурив глаза: – Скажите честно, вы ведь признали этот артефакт, потому и не хотите с ним расставаться? Знаете, что за него можно выручить гораздо больше несчастных тридцати корон. Я прав?

   Ойкес мужественно выдержал мой пристальный взгляд и ответил сквозь плотно сжатые зубы:

   – Вы ошибаетесь, уважаемый.

   Потом он все же потупил взор и упавшим голосом пробормотал:

   – Подумать только – двести золотых. Откуда такие деньги у бедного калеки.

   Понятно, решил давить на жалость.

   – Только из уважения к вашему недугу готов скинуть еще двадцать корон.

   – Тоже мне, благодетель нашелся,– горько усмехнулся Ойкес.

   – Очень жаль,– решил я. После чего не без труда вырвал из цепких пальцев торговца артефакт, спрятал его в сумку и направился к выходу.– Очень жаль.

   – Постойте!– окликнул меня Ойкес. Он стоял, вцепившись побелевшими пальцами в прилавок, и смотрел на меня с решимостью обреченного.– Хорошо, уговорили. Сто восемьдесят корон? Сейчас, подождите меня здесь.

   И он, раздавленный жадностью, направился в помещение подсобки, закрыв за собой дверь.

   Ну вот, а говорил: денег нет!

   Надо же! Мне удалось раскрутить его на сто восемьдесят золотых! Признаюсь честно, при любом раскладе я не ожидал получить больше пятидесяти. Когда с моих губ сорвалась умопомрачительная сумма в двести пятьдесят корон, я и сам почувствовал, что перегнул палку. Нет, артефакт, конечно, может стоить и тысячу, и даже десять тысяч, но кто у меня купит его за такие деньги? Думаю, богачей, готовых расстаться с такими деньгами, не было ни в Фавере, ни в баронствах, ни в Брошенных землях. Возможно, в Найроване я мог бы выручить гораздо большую сумму. А мог и запросто расстаться с жизнью. В этом Ойкес был прав. И хотя прошли те времена, когда НПС бездумно убивали игроков. Более того, Король своим указом запретил трогать Проклятых и сам с некоторых пор привечал мастеров и воинов из числа бывших игроков. Но за вещицу, стоившую целое состояние, можно было и наплевать на указ, верно?

   И все же, что это за артефакт, ради обладания которым Ойкес готов расстаться с такой суммой денег? Может, стоило показать его другим торговцам? Но кому? Артефактами в Хосте торговал один Вадарис, других я не знал. А если окажется, что вещица полезная и мне будет жаль с ней расставаться? Это означало остаться без денег, на которые у меня уже были определенные планы. Нет, раз решил продавать, значит лучше и не знать ничего об этом артефакте. Зачем лишний раз расстраиваться?

   Сто восемьдесят золотых! Немыслимая сумма. Если тратить рачительно, хватит на пару лет беззаботной жизни. Впрочем, я собирался прибарахлиться. Куплю себе теплую куртку или даже шубу. А лучше и то, и другое. Рубашек льняных, штанов с десяток. Ах, да, новый лук, наконечников для стрел с запасом. Котел новый нужен, инструменты кое-какие. К тому же крыша совсем прохудилась. Я, как человек сугубо городской, только учился вести хозяйство. Так что придется приглашать мужиков из деревни... Надо же, я даже не подозревал о том, как много мне нужно для счастья. Этак полторы сотни корон еще и не хватит...

   Позади меня скрипнула половица. Я резко обернулся и увидел перекошенное злобой лицо Ойкеса, который крался ко мне, появившись из распахнутой потайной двери в стене, задрапированной потертым гобеленом. В руках он держал дубинку, занесенную на головой. Его намерения были предельно понятны. Но я слишком поздно заметил его и успел лишь чуть отклониться назад, когда мне в лоб ударила утолщенная на конце палка. Яркая вспышка озарила помещение, а потом мир померк...

   Очнулся я упакованным со знанием дела: руки и ноги связаны так, что невозможно было пошевелиться, а во рту торчал плотный кляп.

   Пока я находился без памяти, меня перенесли в другое помещение – должно быть, подсобку, забитую разным барахлом, чтобы никто, проходящий мимо лавки Ойкеса, случайно не увидел через окно связанного человека на полу. Кроме хозяина здесь находились еще трое. Один сидел на табурете, закинув ногу на ногу: лет тридцать, одет опрятно, полон уверенности и внутренней силы. Двое других – оборванцы, заросшие щетиной с лицами людей, пристрастных к алкоголю.

   Сам Ойкес стоял у стола и любовно разглядывал мой диск.

   – Дорогая вещица?– спросил его один из оборванцев – обладатель грубого голоса.– Что в нем такого? Могущественный артефакт?

   – Не твое дело, Бран!– жестко ответил лавочник.– Ты получил деньги – будь любезен выполнить работу. Остальное тебя не касается.

   – Попридержи язык, лавочник,– зло пророкотал Бран.– Мне не нравится, когда со мной говорят в подобном тоне. Не советую с нами ссориться, правда, Ковас?

   Человек, стоявший надо мной то ли что-то буркнул, то ли просто прочистил горло.

   – Могу сказать то же самое,– парировал Ойкес.– Иначе...

   – Иначе что?– в голосе Брана прозвучала нескрываемая угроза.

   Надо мной послышался приглушенный смешок.

   – Иначе он тебя покусает,– сквозь смех произнес Ковас.

   – Иначе кто будет потом сбывать все то барахло, которое вы отнимаете у несчастных путников?– Ойкес был полон решимости.

   – Ты не единственный торговец в Хосте.

   – Единственный из тех, кто не боится замарать руки, имея дело с такими как вы!

   Признаюсь честно, мне хотелось, чтобы они вцепились в глотки друг другу.

   Но тут вмешался третий персонаж.

   – Пора расходиться.– Человек, сидевший на табуретке, говорил без акцента, впрочем, как и двое других, а значит, они, скорее всего, не были фаверцами.

   Возразить никто не посмел, хотя Брон что-то пробормотал себе под нос.

   – Куда этого Проклятого?– спросил Ковас, пнув меня ногой в бок.

   – Как обычно, на корм рыбам,– равнодушно ответил незнакомец.

   – А может...– хотел что-то предложить Брон.

   – Я все сказал!– прервал его незнакомец. Он достал из кармана красно-белую пачку, щелчком выбил сигарету, чиркнул зажигалкой на пьезоэлементе, подкурил и, жадно затянувшись, пустил дым в мою сторону.

   Снова бурча что-то неразборчивое, Брон попытался оторвать мое тело от пола.

   – Ну, чего стоишь, помогай!

   – Погодь,– остановил его Ковас.– Он, кажется, очухался раньше времени.

   – Даже бить как следует не умеет,– проворчал Брон

   Я увидел, как стремительно приближается к моему лицу носок его прочного сапога...

   Вспышка. Темнота. Небытие.

   Глава 3

   Смутно помню, как меня куда-то волокли. Куда – непонятно, в темноте не разглядеть. Когда я попытался вырваться, Ковас слегка придушил меня, обвив сзади мою шею рукой, и держал так, пока Брон обрабатывал тело кулаками. Потом, чтобы я не привлек внимание своим криком, мне в рот вставили кляп и обмотали его куском веревки – так не выпадет. После чего меня снова тащили, взяв под руки. Когда мимо нас проходили запоздалые прохожие, дружки умело притворялись пьянчужками, сопровождавшими своего приятеля до места ночлега. Но встреч с патрулем Брон и Ковас старались избежать и при появлении вооруженных людей заблаговременно прятались в темные переулки.

   Поступок Ойкеса меня не удивил. Таких как он хватает. Поэтому больше чем на него, я злился на себя самого. Ну и олух! Должен был бы просчитать подобное развитие событий. Но, видать, жизнь на лоне природы вдали от людской суеты и подлости и вскружившая голову крупная сумма золотом сыграли со мной злую шутку.

   Сволочь Ойкес... Впрочем, его можно понять. У лавочника не было достаточно денег, чтобы расплатиться со мной за артефакт. Поэтому он предпочел пожертвовать меньшей суммой, заплатив каким-то разбойникам. В итоге Ойкес получил артефакт, Брон и Ковас – золото, а мне была уготована не самая завидная участь.

   Но как ни странно, не это волновало меня в данный момент больше всего. Запах хорошего курева до сих пор щекотал мои ноздри. Откуда? Откуда в этом мире сигареты?! Здесь и табака-то никогда не было! Правда, после Затмения некоторые игроки приспособились покуривать сигары, скрученные из листьев какого-то местного растения, но это был не самый качественный суррогат. Запах не тот, ощущения другие. А главное, после пары затяжек начинал душить жуткий кашель. Я, будучи в реале заядлым курильщиком, попробовал однажды эту гадость. Нет, не то, совсем не то.

   А незнакомец курил настоящие сигареты. С фильтром. И доставал их из пачки с легкоузнаваемым брендом. Откуда в этом мире могли взяться сигареты одной из популярнейших марок? А зажигалка? Это была самая настоящая пластиковая зажигалка, дешевка в реале, но предмет совершенно несвойственный для мира, где огонь добывали первобытным способом.

   Эта загадка волновала меня гораздо больше, чем грядущая смерть.

   На перекрестке улиц между дружками возникло недоразумение. Ковас рванул меня направо, а Брон – налево.

   – Ты куда?– удивился Ковас.– Река вон там.

   – Знаю. Но нам в другую сторону,– ответил его приятель.

   – Но Венгил сказал...

   – Плевать на Венгила!– рявкнул Брон.– Уверен, он за посредничество получил от торгаша больше, чем мы с тобой за выполнение грязной работы.

   – Десять корон на брата – хорошие деньги за плевое дело,– попытался его образумить Ковас.

   – Не спорю. Но зачем бросать в воду то, что еще может принести прибыль?

   – Ты о чем?

   – Я о Баррите, который остановился на постоялом дворе "Каменная чаша".

   – Баррит в Хосте?– удивился Ковас.

   – Проездом,– кивнул Брон.– Привез товар на рудники Обриса, но не сошелся с бароном в цене. Вроде как повздорили они, что ли. Баррит решил отправиться в Луд, но занемог. Подозревает, что люди Обриса подсыпали ему в еду какой-то гадости. Обратно на рудники его не пустили, а до Луда далеко. Вот и пришлось ему тащиться в Хост.

   – Так он что, со своим товаром прямо в город явился?

   – Нет, конечно! Обоз остался на левом берегу Удро во владениях барона Обриса. Баррит сам пришел в Хост, точнее, его привези сюда его люди. Совсем плох был. Но теперь уже оклемался, утром снова собирается в путь.

   – И ты хочешь...– догадался Ковас.

   – Ага. Продадим его Барриту. Думаю, десять корон мы за него получим, товар стоящий. И сами не в убытке, и поручение Венгила выполним. На рудниках барона Луда он долго не протянет.

   – Хорошая идея,– поддержал дружка Ковас.– Это, значит, еще по пять золотых на брата. Неплохо.

   – Погоди деньги считать. Баррит – скряга известный. Но в любом случае в накладе не останемся.

   – Это точно.

   Дружки договорились, и меня снова потащили по улицам Хоста.

   Вот, значит, какую участь они мне уготовили. Работы на руднике барона Луда. Иными словами каторга и рабство. Уж лучше в реку.

   Я начал извиваться, пытаясь, если уж не вырваться, то хотя бы содрать со рта веревку. Крик в ночном Хосте не останется незамеченным.

   Но все мои потуги пропали втуне. Только я рыпнулся, как меня чем-то огрели по многострадальной голове. И я в очередной раз отключился.

   Удар был довольно чувствительным, поэтому дальнейшие события я помнил смутно, короткими вспышками.

   Я лежу на земле лицом вниз, надо мной торгуются двое. Сошлись на шести золотых. Это моя цена...

   Скрип. Так скрепят колеса телеги, грохочут по мостовой. Не ошибся, меня подбрасывает на ухабах, пахнет прошлогодней соломой, которая окутывает меня с ног до головы.

   – А вы куда это на ночь глядя?– доносится строгий голос с фаверским акцентом.

   – Решили не дожидаться утра. Путь предстоит не близкий.– Этот голос мне тоже не знаком.

   – Дело ваше, конечно, но кто вам городские ворота откроет, даже не знаю.

   – Это конечно, если задаром. А за пару волчков, я думаю, найдутся желающие.

   – Может и так. Пойду, спрошу.

   Я был о фаверцах лучшего мнения. Куда катится этот мир? Впрочем, чему удивляться – все течет, все меняется...

   Тишина нарушается лишь скрипом несмазанных тележных колес. Пахнет дорожной пылью и хвоей...

   Меня стаскивают с телеги. Перед глазами мелькают лица, устрашающе-уродливые в отблесках костра. Чувствую запах подгоревшего мяса, навоза, немытых человеческих тел. Меня волокут через поляну. Надрывно стонет отворяемая решетчатая дверь клетки, закрепленной на телеге. Меня приподнимают и забрасывают внутрь. Я падаю на что-то мягкое, подвижное. Меня сталкивают, но потом переворачивают на спину. Надо мной склоняются какие-то люди, но их тут же окутывает туман, и я опять проваливаюсь в небытие...

   Я возвращался к жизни медленно, словно по частям. Первым реанимировался слух. Звуки появлялись постепенно, один за другим: скрип колес, топор копыт, лошадиное фырканье, приглушенные голоса, щебет птиц, стрекот кузнечиков. Обычные, казалось бы, звуки, но весь этот сводный хор окружающего мира неимоверно раздражал и вызывал всенарастающую головную боль. Дикая тряска и слепящее даже сквозь прикрытые веки солнце только ухудшали положение. От асинхронного покачивания меня мутило, а малейшее движение причиняло нестерпимую боль во всем теле.

   Стон был первым звуком, вырвавшимся из моих уст в тот день.

   – Лежи, лежи спокойно,– кто-то вцепился в мои плечи и прижал к деревянному настилу, на котором я лежал.– Тебе противопоказаны резкие движения. Это я тебе как доктор говорю.

   Превозмогая боль, я приоткрыл глаза. Закрывая собой слепящее солнце, надо мной склонился юноша, совсем еще мальчишка, лет двадцать, не больше. Внешний вид довольно непрезентабельный: рваная рубаха, чумазое лицо, покрытое царапинами и ссадинами, взлохмаченные светлые волосы. Но он улыбался искренне и открыто, словно беспомощному пациенту в постреанимационной палате.

   – Игрок?– спросил я его и не узнал собственного голоса. Слабый, сиплый, с присвистом.

   – Ага, Проклятый, как и ты,– улыбнулся он еще шире и тут же поднес к моим губам флягу.

   Я глотнул теплой, неприятной на вкус воды. Жидкость с трудом достигла желудка, а уже спустя пару секунд ринулась обратно со скоростью реактивного самолета. Мой благодетель едва успел перевернуть меня на бок, поэтому остатки вчерашнего обеда и сгустки желчи я выплеснул не на себя, а сквозь прутья решетки на дорогу.

   – У-у, свинья,– поморщился двигавшийся верхом мужчина в легких доспехах и хлестнул плетью по прутьям клетки.

   Прежде чем мой молодой опекун вернул мое тело в исходное положение, я успел разглядеть еще троих всадников и две телеги с установленными на них клетками. В них сидели люди, человек по пять-шесть в каждой.

   Улегшись на спину, я склонил голову направо и увидел еще троих обитателей клетки, в которую меня запихнули минувшей ночью. Они сидели, опираясь спиной на решетку и прижав колени к груди. Только так, иначе в клетке не хватило бы места раненому, то есть мне.

   – Гады,– зло сверкнул глазами парнишка.– Работорговцы хреновы... Возьми, глотни еще воды.

   Я отказался.

   – Ты как себя чувствуешь?

   – Выжатым в центрифуге,– ответил я, подобрав наиболее правильное определение.

   – Не удивительно. У тебя, скорее всего сотрясение мозга. На первый взгляд ничего серьезного: кости целы, в теменной области легкая гематома, шишка на лбу. Через неделю и следа не останется.

   – Ты на самом деле доктор?

   – Третий курс хирургического факультета, кафедры пластической и реконструктивной хирургии,– ответил он и отвесил игривый поклон.

   – Студент, значит. Как звать тебя, студент?

   – Я Асаржан, начинающий хилер. Можно просто Ас. А тебя как звать?

   – Ильс.

   – Приятно познакомиться, Ильс. В последнее время нечасто встретишь человека из прошлой жизни.

   Я усмехнулся его фразеологическому обороту. А потом взглянул на соседей по клетке. За все это время они не проронили ни слова. Два мужика лет под сорок и парень одного с Асом возраста. На вид – крестьяне. Взгляды затравленные, полные безнадеги.

   – Местные?– спросил я Аса, кивнув на соседей.

   – Ага, неписи. Банда напала на их село, многих убили, уцелевших – в оковы, село сожгли.

   Говорил он об этом буднично, как будто каждый день становился свидетелем произвола и человеческой смерти. А может быть, так оно и было? Это я три года просидел в лесу и понятия не имею, что в мире творится.

   – А ты сам как здесь оказался?– спросил я его.

   – Поймали,– тяжело вздохнул он, а потом объяснил подробнее.

   Ас успел поиграть в Найроване всего три месяца. Начинал хилером, достиг тридцать шестого уровня, попал в только что образовавшийся клан "Пурпурных лент", а тут случилось Затмение. Их клан, базировавшийся в Даресе, здорово потрепали неписи. Уцелевшие, с погоней на хвосте, решили пробиваться в Брошенные земли. Ас, утративший все свои навыки бафера, был слабым бойцом. А когда сломал ногу – стал большой обузой. Так что "друзья" оставили его на постоялом дворе где-то на берегу Актри ничтоже сумняшеся. Наверное, Ас по природе был хорошим человеком, незлобивым. Он не стал осуждать соклановцев, решив, что лучше погибнуть одному, чем всем. Он даже собирался задержать погоню, хотя понятия не имел – как это сделать. Но хозяева постоялого двора отговорили, спрятали его на сеновале. А потом выходили и проводили с Богом.

   Оставшись один, юноша хотел продолжить путь на северо-восток, но уже скоро понял, что в одиночку ему до Брошенных земель не добраться. Очень трудно преодолеть восемь сотен километров через земли, охваченные войной, в которой люди и неписи убивают друг друга. Так что пришлось вернуться в Найрован. В королевстве, по крайней мере, было спокойнее. Неписи угомонились. Некоторые все еще косились, припоминая старые обиды, но многие относились к Проклятому юноше где-то в промежутке между равнодушием и недоверием.

   Однажды Асу повезло. В одной из деревень ему волей-неволей пришлось вскрывать гнойник на спине у местного старосты при помощи обыкновенного ножа. Операция прошла успешно, старик оклемался, рана затянулась. Парню предложили остаться в деревне на правах лекаря, потому как местную знахарку задрал в лесу вепрь. Работа, конечно, не по специальности, но лучше, чем совсем ничего. Решил согласиться, по крайней мере, попробовать. Пришлось вспомнить все то, чему его когда-то учили. Подвел итоги – ужаснулся. Не так уж много полезного, насущного. Поэтому в свободное от работы время бегал по соседним деревням, перенимал опыт у местных целительниц, травниц, людей с навыками и жизненным опытом. Потом уже сам ходил по лесам и полям в поисках травок и корешков, сам составлял смеси, делал мази, порошки, настойки. За три года стал уважаемым человеком.

   А тут занедужил лесоруб из соседней деревни, прислал сынишку. Ас покидал в сумку мешочки с составами, взял кой-какие инструменты и отправился в путь. До нужной деревни он так и не дошел. Настригли всадники, накинули петлю и поволокли за собой.

   Банда разбойников была небольшой, человек двадцать. Ограбили сельцо, добычу погрузили на телеги, пленников связали одной веревкой и потащили на север. Там, у реки Удро, их поджидал Баррет со своими людьми. Разбойники продали пленников работорговцам и ушли на запад. Там, на побережье у них вольница, настоящее разбойничье государство, где правит анархия и произвол. А работорговцы, загнав добычу в клетки, двинулись на север, во владения барона Обриса, охотно использовавшего труд невольников на своих рудниках. Правда, теперь планы Баррета немного изменились, но одно другого не лучше: вместо рудников Обриса будут рудники Луда.

   – Вот такая история,– закончил свой рассказ Ас.

   – Не повезло тебе,– посочувствовал я.

   – Могло быть и хуже,– отмахнулся Ас.– Я уже знаю, что меня ждет на руднике. Барон Луд, хоть и сволочь, но дорожит своим имуществом. Невольники часто болеют, травматизм в шахтах выше нормы. Кто-то должен ухаживать за больными и ранеными, а с лекарями на рудниках негусто. Так что киркой мне махать не придется.

   Парень просто пылал оптимизмом. Мне бы его настрой.

   Рабство... Что может быть хуже неволи?

   Мне надоело лежать, поэтому я, корчась и шипя, присел, опершись спиной о решетку. Голова пошла кругом, пришлось на некоторое время закрыть глаза.

   – Зря ты встал,– посетовал Ас.– Тебе лежать надо. И для здоровья полезнее, и вообще... Будешь строить из себя героя, сразу же отправят в забой. А так – отдохнешь пару дней, в себя придешь, освоишься.

   Казалось, он всю свою жизнь просчитал наперед. Теперь, вот, за мою принялся.

   Когда головокружение прошло, я первым делом осмотрелся.

   Обоз состоял из восьми транспортных средств: пяти телег с клетками, двух фургонов и крытой одноосной брички. Телеги тащили волы, фургоны – конская пара. На двадцать восемь невольников приходилось двенадцать охранников, двигавшихся верхом вдоль обоза. Более, чем достаточно, если учесть, что мы сидели в прочных запертых клетках. Но даже будь мы снаружи, я бы не рискнул напасть на конвой. Численное преимущество – это все, что у нас было. Ни оружия, ни опыта сражений. Кроме того шестеро из двадцати восьми были женщинами, а еще трое – почти детьми. К тому же несколько человек раненых. В отличие от нас охранники были вооружены до зубов, облачены в легкие доспехи и, судя по разукрашенным шрамами рожам, имели немалый боевой опыт. А если посчитать еще и погонщиков волов, возниц на фургонах и седока в бричке, то численность противников увеличивалась до двадцати одного человека. Впрочем, эти выглядели менее воинственно, а последний, судя по всему, и вовсе не представлял особой угрозы. Жирный боров, прятавшийся под навесом брички, и был, по-видимому, пресловутым Барретом, хозяином живого товара. Больше всего он напоминал мне толстую мерзкую жабу, лишенную доступа к воде, и оттого вялую и неповоротливую. Даже под навесом, производя минимум движений, он умудрялся истекать потом и вынужден был каждые пару минут прикладываться к меху, наполненному то ли водой, то ли легким вином. А каждые пять минут он запускал пухлую ручонку в мешок, стоявший у ног и доставал оттуда то сухарик, то кусок колбасы, то еще что-нибудь из съестного. Не удивлюсь, если окажется, что все заработанные в поте лица деньги он тратит на прокорм.

   Обоз двигался на восток. Слева возвышались горы Туор. Где-то там, за россыпью камней находились рудники барона Обриса, человека невоздержанного и воинственного. Его владения были самыми обширными в Вольных землях. На средства, добытые с торговли рудой и набегов на соседей, он содержал маленькую армию – четыре сотни мечей и сотня луков. Недостаточно, чтобы тягаться с Найрованом или Фавером, но в самый раз, когда речь заходила о соседях-баронах. Его фамильный замок стоял на западе, на берегу Удро, весь из себя неприступный и мрачный. На границе с Лудом у него было еще две небольшие крепостицы, чтобы держать в тонусе барона Луда, главного конкурента и противника в этих краях.

   Слева простиралась холмистая лесостепь. Деревьев было мало, травы – бескрайние просторы, раздолье для сусликов, зайцев, лис, жаворонков и перепелов. Позади остался лес Яровэн, бурная Удро, сравнительно беззаботная жизнь и свобода. Впереди – рабский труд на рудниках барона Луда и, возможно, скорая смерть от лишений, голода и побоев.

   Настроение у меня было препакостным. Болела голова, саднили ушибы, постоянно тошнило, будущее не радовало своими перспективами. Выручал разве что Ас. Этот малый мне нравился – в хорошем смысле слова. Он напоминал мне меня самого десятью годами младше. Я тогда тоже был полон оптимизма, планов на будущее, казалось, мог разобрать по камешку горы и реки повернуть вспять. С годами это прошло, уж не знаю, к добру или к худу.

   Ас постоянно подбадривал меня и наших соседей по клетке, рассказывал какие-то смешные истории, которыми была полна его жизнь, и даже пытался показывать нелепые фокусы, вызывая робкие улыбки на лицах взрослых крестьян и восторг у своего одногодки.

   В полдень нас покормили. Бросили сквозь решетку по куску черствого хлеба. И весь обед. Сами охранники лакомились колбасой, жареным мясом и вином.

   Есть не хотелось. Я заставил себя проглотить несколько крошек и, почувствовав подступающую тошноту, отдал свою порцию Асу, который отличался отменным аппетитом. Сам же довольствовался несколькими глотками воды. Парень сначала отказывался, но потом преломил скромную добавку на четыре части, поделившись с товарищами по несчастью. Хороший мальчик, с легким характером. Такой нигде не пропадет.

   Крестьяне поблагодарили Аса, но есть не стали, спрятали кусочки хлеба прозапас.

   И правильно сделали, так как ужина в этот день не было. Я имею ввиду невольников. Охранники же себе ни в чем не отказывали. На закате, пока остальные готовились к ночлегу, пятеро отправились на охоту и подстрелили двух зайцев и нескольких перепелов, показав себя отменными стрелками. Дичь зажарили на костре. К свежатине добавили колбасы и сала из запасов обоза. Не забыли и про вино.

   Я лег спать на голодный желудок. Впрочем, лег – это громко сказано. Уселся поудобнее, откинулся на прутья решетки и закрыл глаза. Долго не мог заснуть. И голова болела, и невеселые мысли не давали покоя, и охранники у костра шумно гоготали над похабными шуточками. Потом они решили оприходовать молодую девчонку из числа пленниц. Она подняла визг, который подхватили остальные бабы. Всех угомонил Баррет, устроившийся на ночлег в одном из фургонов. Оказалось, что в своем дружном коллективе он обладает непререкаемым авторитетом. Охранники без разговоров оставили девчонку в покое. Четверо остались дежурить, остальные легли спать прямо у костра.

   Стало тихо и покойно.

   Я задрал голову и долго смотрел на полное звезд небо. Оно было таким... настоящим.

   Заснул я только под утро.

   За исключением давешнего инцидента с пленницей, неприятностей с охраной не возникало. Пока мы сидели смирно, они нас будто бы не замечали. В общем-то, неудивительно. Одни продают на рынке лесную землянику, другие – испеченный собственными руками хлеб, третьи – породистых щенков, четвертые – людей. И все это – товар. Будет, по меньшей мере, странно выглядеть, если продавец вдруг начнет разговаривать или спорить с клубникой или горбушкой хлеба.

   Нет, я не нуждался в задушевных беседах с охранниками, и их равнодушие меня тоже вполне устраивало. По крайней мере, никто не мешает думать. А думал я о побеге. Раз уж попал в переплет, нужно было как-то выбираться. Сама мысль о том, что я стану рабом, что у меня появится хозяин, который будет бить меня палкой за малейшую провинность, что мне день и ночь придется махать киркой, не видя света белого, побуждала к действию. Но что делать? Ночью нас даже не выпустили из клеток. А телеги поставили одну к другой, так что, даже если бы появилась возможность отпереть замок, открыть дверь все равно бы не получилось. И охрана добросовестно бдела всю ночь до рассвета, меняясь примерно каждые три часа. Выходит, если замышлять побег, то только днем, когда нас выпускали из клеток для отправления естественных надобностей. Но и это было совсем непросто. Нам не разрешали отходить далеко от обоза, до ближайших кустов, не дальше. И если кто-то задерживался, его подгоняли криками. До рукоприкладства дело пока не доходило. Если рвануть во время остановки, можно было получить фору максимум в пять минут. А что потом? Вокруг почти голая степь. Далеко ли убежишь на своих двоих от всадников? То-то и оно. Так что нужно было думать и ждать подходящего момента. Обоз двигался неторопливо, делая лишь короткие остановки для отдыха и личных нужд. Такими темпами мы доберемся до рудников Луда не раньше, чем через четыре-пять дней. Время в запасе еще было.

   Пока я размышлял, Ас, редко когда замолкавший больше, чем на пять минут, рассказывал мне о свойствах трав, встречавшихся по пути нашего следования. И тут я огорошил его своим неожиданным вопросом:

   – Откуда в этом мире могут взяться сигареты?

   Он замолк на полуслове, долго смотрел на меня, а потом ответил:

   – Крутят сигары из листьев маевки. Еще забивают трубки чем ни попадя: калюжка, белый айхон, шалфей, саржук – это кустарник такой в пустыне Уюм. А в Йоле, говорят, этого добра еще больше...

   – Нет, я имею в виду настоящие сигареты.

   – Табак, что ли? Так нет его в этом мире, и не было никогда в связи с очередной антитабачной компанией в реале. А что, курить хочется? Понимаю. Я раньше тоже курил, года два. Потом на спор бросил. Но сейчас, если честно, курнул бы чего покрепче, без фильтра.

   – Без фильтра нет, есть только с фильтром.

   Он оценил мои слова долгим взглядом, потом растянул рот до ушей:

   – Шутишь?

   – Нет, на полном серьезе.

   Он мне не поверил.

   – Сигареты?

   – Да.

   – С фильтром?

   – Ага.

   – В этом мире?

   – Именно.

   – Хм. Не может быть.

   – Я и сам так думал, пока не увидел человека, который затягивался сигаретой, прикурив ее от пластиковой зажигалки.