Текст книги "Сердце Альтиндора (СИ)"

Автор книги: Крис Кельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

   Даже думать не хотелось о том, что тогда будет.

   Я задрал голову и посмотрел на звезды. Разумеется, карта звездного неба разительно отличалась от той, что можно было наблюдать в реале. Здесь не было ни Большой медведицы, ни Кассиопеи, ни Андромеды, ни других знакомых по родному миру ориентиров. Зато имелся Трезубец, разящий Льва – и эти два созвездия Альтиндора располагались как раз на севере. Путешествуя по дебрям Яровэна, они не раз сослужили мне добрую службу. Пошарив взглядом по небу, я отыскал Трезубец. В этих широтах он выглядел несколько иначе, но я легко его узнал по трем самым ярким звездам небосклона. И они располагались как раз по курсу.

   Хоть одна хорошая новость.

   Потом мне показалось, что моей ноги кто-то коснулся. Да, Чикапока здесь точно не было. Зато водилось немало рыбы. Но какой? Мелочь меня не пугала. А что, если подо мной плавает акула или еще какой-нибудь морской хищник?

   Воображение тут же нарисовало страшную картину: огромная рыбина подплывает снизу, разевает пасть и одним махом откусывает мне обе ноги...

   «Чтоб тебя...»– обматерил я самого себя. И так страшно до чертиков, а тут еще такие сказки на ночь.

   Но шиза прочно засела в моем мозгу, и я до самого утра не находил себе места.

   А утро упрямо отказывалось наступать. Такое впечатление, будто солнце плюнуло на все и укатило в соседнюю галактику. Время тянулось как резиновое. Чтобы хоть как-то его подогнать и отвлечься, я досчитал до двух тысяч – надоело. Потом вспомнил все известные мне песни, представил, как я буду убивать Аристера и, что уж там скрывать, так увлекся, что едва не прозевал рассвет.

   Сначала солнце окрасило оранжевым полоску неба далеко на востоке, потом робко выглянуло из-за горизонта, замерло, словно прикидывая: а стоит ли вообще тащиться в такую даль? Потом все же решилось и явилось миру во всей своей красе.

   Впрочем, пока оно еще находилось в раздумье, я уже тогда разглядел сушу прямо по курсу. Но вместо радости из моей глотки вырвалось разочарованное рычание. То, что с Голодного мыса выглядело верхушкой скалы, на самом деле оказалось... верхушкой скалы посреди бескрайнего моря.

   Нирвана, ты... ты... Да чтоб козы сожрали всю твою траву!

   Он уверял меня, что это уюмский берег.

   Но это был ОСТРОВ!

   И даже не остров, а так, камешек, лишь по большому недоразумению не размытый водой.

   Впрочем, мне ли было выбирать? Уж лучше так, чем вообще никак.

   Я, с трудом работая непослушными ногами, направил бревно к островку, и уже через два часа ступил на вылизанную морем площадку под отвесной скалой, возвышавшейся над водой метров на шесть. Вернее, не ступил, а вполз, таща за собой выскользавшее бревно. Мы теперь с ним были неразлучны до самого Уюма.

   Упав на спину, я отдышался, напился и тут же заснул.

   Проснулся я после полудня от жары и слепящего солнца.

   Опять от него нет никакого спасу...

   Одежда на мне высохла, и снова стало жарко.

   А еще хотелось пить. И есть.

   Первым делом я достал флягу и, борясь с искушением приложиться от души, сделал лишь пару глотков. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, воду придется экономить. Потом высыпал на камень провиант. Вернее, то, что от него осталось. Мясо, рисовые лепешки и сухари были безвозвратно утрачены. Рис разбух, но его еще можно было бы приготовить, будь у меня достаточно дров. Я сурово посмотрел на бревно, но оно показалось мне таким маленьким, словно сжалось от страха.

   Нет, бревно я трогать не буду. Пока.

   Зато овощи и фрукты от воды не пострадали, разве что стали немного солоноватыми на вкус. С них-то я и решил начать. Выбирал самые сочные, чтобы за одно и жажду утолить.

   Перекусив, я задумался о том, что делать дальше.

   Итак, берег Уюма, обещанный Нирваной, оказался крохотным островком посреди моря. А что же с настоящим берегом?

   Чтобы прояснить ситуацию, мне пришлось лезть на скалу.

   Восхождение далось нелегко. Скала была почти отвесной. Несколько раз ноги соскальзывали, и я повисал, вцепившись кончиками пальцев в трещины. И все же я забрался на самый верх и сперва посмотрел на север.

   Н-да... что такое «не везет» и как с ним бороться...

   Вдалеке торчали еще два островка, похожих на тот, который я оседлал. Правда, они находились ближе, километрах, этак, в восьми. А за ними простирался девственно-чистый горизонт. На юге я смог разглядеть тонкую полоску йоланского побережья. Увы, там я уже был, и возвращаться обратно не хотелось.

   А значит...

   Я с тоской взглянул на бревно.

   ...снова придется поплавать.

   Но не сегодня. Чтобы добраться до ближайшего из островов, мне, при моей-то скорости, понадобится полдня, а то и больше.

   С другой стороны, затягивать тоже не стоило. Воды хватит в лучшем случае еще на день-два, при условии, что часть влаги заменят фрукты. Но и их осталось совсем немного.

   Тем не менее, я твердо решил, что сегодня точно никуда не поплыву, нужно отдохнуть физически и морально.

   Так что остаток дня я провалялся на каменной площадке, периодически погружаясь в воду.

   Ночь прошла спокойно, а утром, борясь с нежеланием, я снова вошел в воду, вцепившись в неразлучное бревно...

   До ближайшего острова я добрался ближе к вечеру. Он оказался крупнее предыдущего и был обитаем. Его населяли десятки, а может быть и сотни чаек, большая часть которых кружила над островом, встревоженная моим появлением.

   По крайней мере, я так думал. Но очень скоро я убедился в обратном.

   Я оказался не единственным человеком на этом острове. У его северной оконечности я обнаружил лодку, а на берегу двоих джугги средних лет – один отгонял птиц веслом, а другой в это время собирал чаячьи яйца. Увидев меня, они разинули от удивления рты. А когда я попытался приблизиться, первый начал размахивать веслом, а второй выхватил нож.

   Я не стал хвататься за оружие, попытался доходчиво объяснить, кто я такой, откуда прибыл и куда направляюсь. Из всех моих слов они поняли только "Уюм", "Йола", "Колом" и "Найрован".

   Темные люди, иностранных языков не знают...

   Пришлось объясняться чуть ли не на пальцах. Вроде бы получилось. Они согласились довести меня на лодке до берега, но, разумеется, не бесплатно.

   Кстати – корысть – это национальная черта джугги. Они никогда и ничего не делают за просто так. Даже умирающий отец должен заплатить сыну за поднесенный ковшик воды... Это, конечно, преувеличение, но оно не далеко от истины.

   Я не стал светить свои деньги – мало ли что. Сказал, вернее, объяснил, что расплачусь по прибытии.

   Потом мы сели в лодку. Один греб в сторону видневшейся на горизонте полоски берега, другой же пялился на меня всю дорогу, готовый в случае опасности... уж я не знаю что: наброситься на меня или прыгнуть за борт.

   Таким образом мы добрались до побережья на закате. Еще издалека я увидел рыбацкую деревню, стоявшую у моря. Небольшое поселение, домов на двадцать. Скромные мазанки с плоскими крышами жались друг к другу, отчего деревня казалась совсем крохотной.

   Местные джугги жили исключительно дарами моря и тем, что покупали у заезжих торговцев и на рынках ближайших городов. Своих огородов и полей у них не было, так как южное побережье Уюма представляло собой сухую песчаную пустыню. Жили бедно, возможно даже впроголодь, питались рыбой, торговали рыбой, растили детей, которым на роду было написано стать рыбаками. Так что чаячьи яйца вносили весомое разнообразие в меню деревенского жителя.

   Одевались джугги просто: длиннополая рубаха, похожая на платье, поверх – жилетка, на ногах – просторные штаны и тапочки, похожие на мокасины, на голове– платок-куфия.

   Ни гостиницы, ни постоялого двора в селении не было. На ночь я остановился у одного из моих спасителей. За скромную плату он выделил мне место в сарае, где хранились рваные сети и прочий рыбацкий инвентарь. Кто-то другой может быть и побрезговал бы, но мне, после перенесенных невзгод, мое жесткое ложе, наспех собранное из пересохших досок, показалось королевским ложем, выстланным пуховыми перинами.

   Утром, едва проснувшись, я решил обдумать свои дальнейшие шаги.

   Однозначно я отмел лишь путешествие через пустыню. Минимум две недели под палящим солнцем... Нет, спасибо. Солнцем и водными процедурами я был сыт по горло на пару лет вперед.

   Тащиться вдоль берега тоже не хотелось. Принцип тот же – палящее солнце, желтый песок, постоянная жажда, не смотря на то, что рядом плещется море. Шансов добраться до цели, правда, немного больше, чем по дороге напрямки, но и путь увеличивается почти что вдвое. А целый месяц мне терять не хотелось.

   Водный путь казался мне более предпочтительным. Все-таки не своими ногами идти, да и не в одиночестве. Если не скупиться, можно напроситься на большой торговый корабль. Такие сопровождает приличная охрана, а то и вспомогательные военные суда – в зависимости от перевозимого груза. А уж если соберется целый караван, то никакие пираты будут нестрашны. Еще один плюс в том, что корабль движется быстрее, чем человек и не нуждается в отдыхе. Даже при условии захода на кратковременную стоянку и возможные пересадки можно было добраться до Фането за те же самые две недели, только в более комфортных условиях.

   Итак, решено! Иду в ближайший портовый город, сажусь на корабль и в путь.

   Прежде чем покинуть деревню, я купил несколько жареных рыбин, похожую на куфию накидку на голову – свой тюрбан я потерял во время бегства с побережья Йолы,– и наполнил фляги водой. Разумеется, тоже не бесплатно. В деревне имелся небольшой колодец, но вода в Уюме традиционно была самой большой ценностью. К тому же не стоит забывать менталитет местных жителей: бесплатными у них были только улыбки, да и те лишь по большим праздникам.

   Деревня располагалась примерно на одинаковом расстоянии от Одосана и Колома, так что в принципе не было большой разницы, в каком направлении идти. Тем не менее, я выбрал первый, хотя бы потому, что он лежал на западе, то есть по пути домой. Следуя в Одосан, я хоть немного, но все же становился ближе к цели.

   Местность, по которой я двигался почти до самого вечера, была однообразной и скучной. Слева море, от которого была лишь одна польза: временами я смачивал в нем свою накидку и умывал лицо. Справа до самого горизонта простиралась пустыня, разные участки которой отличались друг от друга только высотой и размерами барханов. Изредка, словно по недоразумению, встречались клочки сухой травы и такие же пересохшие кустарники. Впрочем ветви тех из них, что росли ближе к воде, украшали крошечные жесткие листочки. Из животных я повстречал только пару ящериц, маленькую черепашку, прятавшуюся в тени змею песчаного цвета и выводок жуков, похожих на скоробеев. Птиц тоже было мало, да и те держались над водой.

   На людей я наткнулся только на подходе к Одосану. Такая же небольшая рыбацкая деревушка, как и та, которую я покинул утром. Я обошел ее стороной, чтобы не раздражать местное население.

   А вот и славный город Одосан.

   Мне уже доводилось бывать в Уюме. Однажды я посетил Ялли, на северо-западе пустыни. Так вот Одосан отличался от него лишь незначительными мелочами. Небольшой городок, тысяч на пять жителей. Большее число просто трудно было бы прокормить, не имея в достатке пахотных земель или пастбищ. Впрочем, в Одосане был небольшой зеленый оазис: клочок земли у самого моря, размерами чуть больше футбольного поля, плотно усаженный финиковой пальмой, инжиром и еще какими-то фруктовыми деревьями. Все это богатство было огорожено забором и надежно охранялось, а значит, принадлежало кому-то из городских бонз. Дома во всем Уюме были однотипными: каменная коробка, квадратная в основании, с плоской крышей, крохотными окошками, узким дверным проемом и небольшим двориком позади дома. Строения тесно жались один к одному, так что на улицах было трудно разойтись двум людям, идущим на встречу друг другу. Только центральные улицы были более-менее просторны. Поэтому владельцы домов расширялись, если так можно выразиться, вверх. Те, кто мог себе это позволить, надстраивали ступенчатой пирамидой второй этаж, и даже третий, а то и четвертый – совсем крохотную комнатушку. Впрочем, самые предприимчивые и зажиточные засыпали крыши домов землей – уж не знаю, где они ее брали – и выращивали там круглый год овощи.

   Горожане одевались иначе, чем жители деревень. Основу наряда составлял кусок ткани, нечто вроде хитона, собранный в сложные складки и украшенный вышивкой. Причем разделение на женское и мужское платье было чисто условным. Головы украшали шапочки с длинными пестрыми лентами. Некоторые поверх хитона носили плащи с капюшонами, похожие на бурнус. Правда, в городе было немало путешественников и приезжих жителей пустыни. Эти носили более практичную одежду, призвание которой – защита от солнечных лучей и песка. Они носили длинные рубахи, те же бурнусы и платки, закрывавшие все лицо, кроме глаз.

   В город я вошел под вечер, заплатив символическую – при моем-то богатстве – пошлину, и прямиком направился в порт. В общем-то, портом эту гавань можно было назвать с большой натяжкой. По-настоящему крупных кораблей в нем не было вовсе. Парочка чуть больше того, который потонул на моих глазах у берегов Йолы. Остальные "суда" – обычные рыбацкие лодки – большие и маленькие, с парусом и без. Ах, да, и еще я увидел несколько галер, с которых до меня донесся звон цепей. На галерах веслами работали исключительно рабы.

   Вообще, рабство в Уюме было довольно распространенным способом эксплуатации человека человеком. Если не хватало своих, джугги покупали невольников и с севера, и с юга – никем не брезговали. Рабов использовали на галерах, в рудниках на востоке, в горах Явас. Невольники рыли и расчищали колодцы и оросительные каналы, строили укрепления и дамбы, ловили рыбу и прияли пряжу, работали на хлопковых полях – если речь идет об оазисах, – и ковали металл в городах. В общем, применение им находилось во всех отраслях народного – и не очень – хозяйства. Стать рабом мог любой, сбросить ярмо удавалось единицам.

   Формы правления в уюмских городах были различными. В одних верховодили тираны и диктаторы, в других – олигархи, в третьих – царьки, в четвертых существовало даже нечто вроде феодальной демократии, а пятые и вовсе были большой бандитской малиной. Одосаном правила семья Укортэ. Им принадлежал пышный сад на берегу моря, лучшие дома в городе, рынок и сам порт.

   Увы, портовые новости были для меня неутешительными. Отсутствие больших кораблей объяснялось просто: шесть дней назад они большим караваном ушли на запад и вернутся не раньше, чем через два месяца. А значит, в Одосане мне нечего было делать. Нужно идти дальше на запад. Что там у нас?

   Я спросил прохожего.

   – Мум,– ответил тот, кое-как говоривший по-айленски. И добавил: – Мум не ходи... Болячка плохой, совсем плохой... Люди умирать... Верблюд умирать... Торговец идти сторона. Корабль не заходить...

   Твою мать...

   За Мумом находился город Кула...

   Джугги покачал головой и поцокал языком:

   – Кула – плохой город. Разбойник много, грабить, убивать будет...

   Потом шли Агала, Сарсен, Мунто...

   И всякий раз джугги тряс головой и цокал языком.

   – Плохой город... Ты ходить – быть мертвый.

   Вот это попал!

   Может быть, все-таки через пустыню сподручнее будет?

   – Пустыня убить... Разбойник грабить... и убить...

   Как же все скверно...

   Я поблагодарил жизнерадостного джугги за хреновые новости, спонсировал его парой медяков, и он тут же припустил в кабак.

   "А что, не на улице же ночевать?"– подумал я и пошел следом за ним.

   Питейное заведение оказалось только таковым, комнат никто не сдавал. Народу в нем было – ни вздохнуть, ни... хм, выдохнуть. Кому повезло, пили сидя, но в ужасной тесноте, остальные употребляли горячительные напитки стоя, как на фуршете, и, опять же, в страшной давке. Я хотел уж было податься на выход, но мой новый знакомый, по-свойски устроившийся у стойки, увидав меня, махнул рукой и задом отодвинул стоявшего у него за спиной посетителя, освободив мне место.

   Я с трудом протиснулся к стойке, передо мной тут же появилась кружка чего-то пенящегося и кислого даже на запах. Я отхлебнул, поморщился... Пиво – не пиво, брага – не брага. В общем, что-то сугубо местное, экзотическое. Впрочем, второй глоток пошел уже лучше. А после третьего, когда в голове слегка зашумело, я уже не был таким привередливым.

   Пока я дегустировал уюмское пойло, мой новый знакомый беседовал на своем тарабарском с соседом. На вид – торговец, не из бедных. Что он забыл в такой дыре?

   Тут я заметил, что знакомый то и дело тычет в меня пальцем и что-то объясняет.

   "Зря я сюда пришел",– подумалось мне. Как бы снова куда не влипнуть.

   И тут собеседник знакомого посмотрел на меня и сказал:

   – Если хочешь добраться до Найрована, иди в Уби-Хотэр.

   – А там что – новый аэропорт открыли?– хихикнул я.

   – Там портальная площадка,– с прежней серьезностью ответил собеседник, похожий на торговца. По-айленски он говорил почти чисто.

   – Портальная площадка, я думаю, и в Одосане есть. И в других городах. Но что толку, если они перестали действовать?

   – Эта еще действует,– заверил меня собеседник.– По крайней мере, два года назад она еще действовала.

   Два года назад – это уже после Затмения. Хм, интересно...

   – Откуда ТЫ это знаешь?

   – Два года назад я сопровождал одного чужака до Уби-Хотэра. Он тоже хотел вернуться в Найрован.

   – И что?

   – Он вошел в башню, и больше я его не видел.

   Это еще ни о чем не говорит. Хотя... Телепорт дальнего действия, сразу в Найрован? Ах, как хотелось бы, чтобы это было правдой!

   – В чем же загвоздка? Почему вы, местные, ею не пользуетесь?

   – Мы не можем. Великий Мудрец Асарта рассердился на людей пустыни и не пускает их в Уби-Хотэр. Может, тебе повезет. Ты такой же чужак, как и он.

   Великий Мудрец?! Очень интересно! Тем более, если у него есть портальная площадка.

   – Где хоть находится этот Уби-Хотэр?– спросил я его.

   – По дороге в оазис Уйят.

   – Далеко?– нахмурился я. Не хотелось бы тащиться через пустыню.

   – До оазиса на верблюде можно доехать за пять дней. Уби-Хотэр находится в стороне. Дня за четыре можно добраться.

   – На верблюде?– уточнил я.

   – Да.

   Я задумался.

   Соваться в пустыню, ой, как не хотелось. Я знал, что делать, чтобы выжить в лесу. Думаю, смог бы уцелеть в степи и даже в горах. Но пустыня... Случись что – ни воды напиться, ни укрыться, ни даже убежать, если уж на то пошло.

   С другой стороны уже через три дня я мог бы оказаться в Найроване. Если не заблужусь, если доберусь, если портал на самом деле функционирует, если Мудрец не откажет... И еще целый ряд таких вот "если". Но желание побыстрей вернуться в Найрован перевешивало и мои опасения, и сам здравый смысл.

   – Ты проводишь меня до Уби-Хотера? Я хорошо заплачу.

   Незнакомец покачал головой.

   – Нет, чужеземец, не уговаривай. Я поклялся, что больше никогда не выйду в пустыню. И никакие деньги не заставят меня нарушить эту клятву.

   – Тогда, может быть, посоветуешь кого-нибудь, кто смог бы стать для меня проводником?

   И снова отрицательный ответ:

   – Нет, чужак. В этом городе тебе никто не поможет.

   – Почему?– удивился я.

   – Никто не захочет ссориться с семьей Укортэ.

   – Причем здесь семья Укортэ?!

   – Они... хм... не очень хорошо относятся к чужакам с севера. Тебе еще повезло, что главы семейства сейчас в отъезде. Иначе...

   Он не договорил, но я в этом и не нуждался. Итак понятно.

   – Хочешь бесплатный совет? Не задерживайся в Одосане. Вернутся правители – быть беде.

   Вот так.

   Впрочем, я и так не собирался торчать в этом милом городишке до китайской пасхи. Вот только решу, как быть дальше – и ноги моей здесь больше не будет.

   Стараясь не светить деньги, я заказал моим новым знакомым выпивку, а сам стал взвешивать все "за" и "против". Минусов было больше, плюс один – скорее добраться до Найрована.

   И выбор был сделан.

   – Помоги мне хотя бы подготовиться к переходу через пустыню,– попросил я незнакомца.

   – Помогу,– кивнул он.

   Мы выпили еще по одной кружке местной бормотухи и решили лечь пораньше, чтобы уже завтра утром начать подготовку к путешествию. Хайяс – так звали моего нового знакомого – предложил переночевать у него. Я согласился, но всю дорогу ожидал подвоха. И немного успокоился, лишь когда вошел в дом Хайяса, а нам навстречу выбежало четверо сорванцов, облепивших довольно улыбающегося отца. Их мать, как я узнал позже, умерла два года назад. Именно в тот раз, когда Хайас повел чужака в Уби-Хотер. Она умоляла его остаться, но чужестранец обещал хорошо заплатить, и Хайас не устоял. Он получил обещанные деньги, а когда вернулся, его жену уже похоронили на городском кладбище. Она умерла в первый день путешествия. И на ее могиле Хайас поклялся, что ноги его больше не будет в пустыне. На деньги чужестранца он купил небольшую лавку и теперь спокойно торговал тканями, которые поставляли ему из оазиса Уйят.

   Утром следующего дня мы отправились на рынок. Мне опять предстояли большие расходы. Хайяс помог мне приобрести все необходимое снаряжение. Как оказалось, в пустыне была важна каждая мелочь. И таковых набрался вагон и малая тележка. К счастью, я не был стеснен в средствах, к тому же все товары мы покупали у торговцев, хорошо известных моему новому знакомому, так что скидки были солидные.

   Впрочем, на все про все ушло всего двадцать три имперских золотых, имевших хождение в Одосане наряду с местной валютой. Но самая дорогая покупка нам еще предстояла, и мы отправились к загонам, где торговали верблюдами.

   Три-четыре дня на верблюде... Это, если честно, пугало меня больше всего. Я и на лошади едва умел держаться, а тут целый "корабль пустыни".

   На этот раз Хайяс настоял не скупиться. От того, какой мне достанется верблюд на девяносто процентов зависел успех путешествия и даже моя никчемная жизнь. Я разбирался в верблюдах не больше, чем свинья в апельсинах, поэтому выбор целиком и полностью доверил Хайясу. Он со знанием дела осматривал дурно пахнувших животных, заглядывал им в глаза, осматривал зубы, ощупывал ноги, живот. И наконец, остановил свой выбор на одногорбом красавце-дромадере. Лично мне из практических соображений больше понравились двугорбые. Как мне показалось, на них сидеть удобнее – не упадешь.

   Хайас меня успокоил, объяснив, что для этого верблюда есть специальное седло, сидеть в котором так же удобно, как в кресле. Что ж, поверим на слово.

   Верблюд обошелся мне в сорок шесть золотых, хотя при мне почти такого же продали всего за пятнадцать. Хайяс объяснил мне, что мой верблюд лучше, выносливее, быстрее. А главное, он знает дорогу в оазис Уйят. Так что, даже если я заплутаю, он рано или поздно доставит меня к людям.

   Хорошо, меня это вполне устраивало.

   Остаток дня я учился управлять верблюдом. Это оказалось не так уж сложно, как я думал. Или мне попался самый послушный верблюд во всем Уюме. А вечером Хайяс объяснил мне, как добраться до Уби-Хотера. К счастью, весь путь до самого Уйята был отмечен пирамидами, выложенными из камней, так что заблудиться мудрено. Но мне не нужно было тащиться до самого оазиса. Примерно на третий день пути я должен буду увидеть слева от "дороги" каменную гряду у самого горизонта. Тогда мне стоит свернуть и двигаться в сторону скал из песчаника до тех пор, пока не увижу башню. Это и будет Уби-Хотер.

   В общем-то не сложно. По крайней мере, на первый взгляд...

   Ранним утром, пока еще не взошло солнце, я покидал Одосан верхом на верблюде. Поверх собственной одежды я надел белую накидку с капюшоном, похожую на бурнус. Сначала в нем было слишком жарко, но потом я привык. Голову я обмотал длинным платком, так, что открытыми оставались только глаза. Кроме меня верблюд тащил два баула с необходимыми в пути вещами, провиантом и запасом воды. С Хайясом мы расстались у городских ворот, и я взял курс на север. Пока город не скрылся за барханами, мне было как-то не по себе. Потом я смирился и с этим.

   Каменные пирамидки, полузанесенные песком, стояли на приличном расстоянии друг от друга, так, что в пределах видимости оставалось только три из них: та, что рядом, впереди и позади. Но этого было достаточно, чтобы не сбиться с курса. Верблюд шел не спеша, размеренно, не намного быстрее, чем, если бы я сам шел пешком. Но он был неутомим, а мне не приходилось жарить ноги в горячем песке. Пекло началось сразу, как только взошло солнце, и с каждой минутой становилось все жарче. Мириады песчинок сверкали на солнце до рези в глазах, но я думал о том, что без платка было бы еще хуже. Время от времени я прикладывался к бурдюку, чтобы восстановить водный баланс организма и улучшить его терморегуляцию.

   Пустыня была практически безжизненной: ни людей, ни животных, ни их следов. Впрочем, жизнь в пустыне начинается обычно после захода солнца. Так что самое веселье еще впереди.

   В полдень, когда жара стала совсем невыносимой, и мой верблюд впервые заартачился, я, по совету Хайяса, сделал привал. Чтобы не печься под палящим солнцем, я натянул тент и устроился в теньке. Разница была не велика. Разве что, я смог, наконец, скинуть платок без страха опалить лицо.

   На обед были финики, инжир, немного вяленой козлятины, сыр. Запивал травяным чаем, хорошо утоляющим жажду и улучшающим кровообращение. Потом я немного вздремнул. И лишь когда солнце начало садиться, продолжил свой путь.

   За этот день я отмахал, по моим прикидкам, километров пятьдесят. Неплохо. Еще три дня, и я буду на месте. На ночлег я остановился еще засветло, чтобы успеть поставить шатер. В нем мне были не страшны ни змеи, ни насекомые, ни вездесущий песок.

   Засыпал я долго, прислушиваясь к ночным шорохам. Пустыня на самом деле оживала. Если днем звенело в ушах от тишины, то сейчас чуткий слух различал десятки различных звуков. Тем не менее, я постарался заснуть, чтобы пораньше отправиться в дорогу...

   Как и обещал Хайяс, к середине третьего дня неуклонного движения от одной каменной пирамиды до другой я увидел на западе искаженные маревом красные скалы и повернул верблюда налево. Он заартачился, пытаясь вернуться на прежний маршрут, но мне удалось убедить его при помощи короткой плетки.

   В предвкушении конца пути я лег пораньше спать, чтобы завтра уже наверняка добраться до Уби-Хотера.

   А проснулся... такое впечатление, будто я спал стоя. Открыв глаза, я увидел перед собой песок и задравшего хвост скорпиона прямо у себя под носом. Я отшатнулся назад, но при этом не сдвинулся ни на сантиметр, лишь голова отпрянула от опасного насекомого.

   Меня ослепило яркое солнце, а потом я вздрогнул от оглушившего меня дружного хохота. Я попытался подняться, перевернуться, произвести хоть какое-то движение, но не преуспел даже в малом.

   Щурясь, я раскрыл глаза и увидел сначала верблюжьи ноги – десятки тонких волосатых ног. Скользнув взглядом выше, я увидел всадников, окруженных ореолом восходящего солнца. Их лиц я не видел – они были скрыты платками, из-под которых доносился задорный хохот. "Вылитые басмачи",– пришло мне на ум, когда я их увидел. Не хватало разве что винтовок за плечами. Зато сабли были у всех, тонкие у рукояти и значительно расширяющиеся к острию. Почти у всех были луки. Некоторые всадники держали в руках пики. Всего их было человек пятьдесят, а то и больше. Из того положения, в котором я находился, разглядеть всю ораву было трудно.

   А положение мое было незавидно-унизительное. Эти гады закопали меня в песок так, что наружу торчала лишь одна голова. Да еще, кажется, руки и ноги связали. Потом посадили мне под нос скорпиона и терпеливо дожидались моего пробуждения.

   Чего я не мог понять, так это, – каким образом им удалось все это проделать, даже не потревожив мой чуткий сон. Не иначе без магии не обошлось.

   Магия у жителей Уюма была слабо развита – по крайней мере, по сравнению с северными и южными соседями – и базировалась в основном на так называемых "камнях крови". Камни были уюмскими, а кровь принадлежала тому самому Ялину, которого погубила красавица Илунэ из йоланского фольклора. Допрыгнув до луны, он упал на территорию Уюма и разбился. В ту пору Уюм был цветущим краем, но огонь, вырвавшийся наружу из тела Ялина, уничтожил все на своем пути, превратив плодородные земли в безжизненную пустыню. Кровь Ялина пропитала некоторые камни, и с тех пор они стали волшебными. Самые редкие были поистине чудотворными. Остальные же давали их обладателям определенные бафы, временные или постоянные. Большего я о магии Уюма не знал.

   Так или иначе, но шутка моим обидчикам удалась. Веселились они от всей души. Я же думал о том, что они собираются делать дальше.

   Увы, их намерения мне не понравились.

   Вдоволь нахохотавшись, они поделились впечатлениями на родном языке. Естественно, я не понял ни слова. А потом... Потом один из них толкнул прочувственную речь, из которой я понял единственное слово: Уби-Хотер,– махнул рукой, и всадники двинулись на запад.

   – Эй, вы, освободите меня!– закричал я им вдогонку.

   Один осадил верблюда и вернулся. Спешился, снял бурдюк с седла, подошел ко мне, вдавил пяткой в песок захрустевшего под его ногой скорпиона.

   – Ну, слава Богу,– облегченно вздохнул я.– Пошутили – и будет. Давай, выкапывай меня отсюда.

   Он улыбнулся мне кривозубой улыбкой, воткнул передо мной палку, повесил на нее бурдюк горловиной вниз, слегка развязал его, так, что вода вытекала по капле в несколько секунд и, спускаясь по пестрой ленточке, падала на раскаленный песок. Довольный своей придумкой, он снова улыбнулся мне, похлопал по мокрой от пота щеке, вскочил на верблюда и погнал его вслед удаляющейся кавалькаде.

   – СВОЛОЧИ!!!– заорал я им, но никто даже не обернулся.

   Глава 3

   ...Пытка жарой и водой продолжалась третий час. Или пятый. А может, прошло всего пятнадцать минут. Нет, пожалуй, побольше. За это время солнце успело подняться высоко над барханами и теперь беспощадно напекало мое темечко. Впрочем, страдала не только голова. Лицо, хоть и находилось в относительной тени, пылало от жара раскалившегося песка, уши горели, и я каждую минуту ожидал, что они зашкворчат, как гренки на сковороде. Больше всего повезло ногам – они находились глубоко в песке, там было не так жарко. Но туго перетянутые веревкой ступни затекли так, что я их больше не чувствовал. От пояса и выше песок начинал теплеть, и со временем жар проникал все глубже.