Текст книги "Экзекутор"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

39

Он сидел в одиночестве в своей комнате, глядя на плотные струи дождя за окном. Он любил дождь, особенно такой. Его гула почти хватало, чтобы заглушать крики и стоны боли, которые доносились из соседней комнаты, – почти хватало. Он спросил отца, почему доктор не сделает что-нибудь. Почему ее не отвезут в больницу, где ей станет лучше.

«Больше ничего сделать невозможно», – сказал отец со слезами на глазах. Он опустил две таблетки в стакан с водой и спрятал пузырек с лекарством глубоко в шкафчике под потолком их маленькой кухни.

– А мы не можем дать ей побольше таблеток, пап? Они помогут ей справляться с болью. Она не кричит так, когда берет их.

– Нет, Роберт, – нервно ответил отец. – Слишком много не принесет ей пользы.

Он должен был заботиться о ней, когда отца не было дома, и, кроме того, отец работал по ночам.

По ночам всегда было хуже всего. Ее крики звучали громче, стоны были полны глубокой боли. Его всегда колотило от них. Не так, как от холода, но от сильной дрожи, которая шла откуда-то изнутри. Ее болезнь доставляла ей непрестанную боль, и он хотел как-нибудь помочь ей.

Он осторожно приоткрыл дверь в ее комнату. Ему хотелось заплакать, но отец сказал, что он не должен этого делать. Она лежала, свернувшись комочком в постели. Колени были подтянуты к груди, а руки плотно обхватывали ноги. Она плакала.

– Пожалуйста, – прошептала она, – помоги мне. Я так страдаю.

Он дрожал, пытаясь удержать слезы в горле.

– Что я могу сделать, мам? – Голос у него был такой же слабый, как и у нее.

Она свернулась еще плотнее.

– Хочешь, чтобы я позвал папу?

Она помотала головой. По лицу ее текли слезы.

– Папа может позвать врача. Он придет и поможет тебе.

– Папа не может помочь, дорогой мой. И врач тоже не сможет.

Его мать сейчас казалась совершенно другим человеком. Она так исхудала, что ему казалось, что кости сейчас проколют складки обвисшей кожи. Под глазами были темные, почти черные мешки. Ее когда-то прекрасные светлые волосы были острижены и прилипали к ее потному лицу. Губы высохли и растрескались.

– Я могу согреть для тебя молока, мам. Ты же любишь горячее молоко.

Она еле заметно покачала головой. Ее дыхание вырывалось короткими всхлипами.

– Хочешь, я дам тебе бисквитов? Ты почти не ела сегодня.

Она дернулась, когда новый приступ боли скрутил ее тело.

– Пожалуйста, малыш. Помоги мне.

Он больше не мог сдерживать слезы, и они потекли по щекам.

– Ты можешь помочь мне справиться с болью, – сказала она дрожащим голосом. – Ты можешь дать мне мои пилюли. Ты же знаешь, где они лежат, правда?

Тыльной стороной правой руки он вытер мокрый нос. Она видела, как он испуган и дрожит.

– Они очень высоко наверху, – сказал он, пряча глаза.

– Неужели ты не сможешь достать их для меня, малыш? Пожалуйста. Боль так долго мучает меня. Ты не знаешь, как это больно.

Его глаза были залиты слезами, и все расплывалось. Сердце было пусто, и ему казалось, что все силы покинули его. Не произнеся ни слова, он медленно повернулся и открыл дверь.

Мать попыталась позвать его, но голос был так слаб, что с губ ее слетел только шепот.

Он вернулся через несколько минут, неся поднос, на котором стоял стакан воды, флакон с лекарством и лежали два кремовых бисквита. Она смотрела, не веря своим глазам. Очень медленно и перебарывая невыносимую боль, она привстала и приняла сидячее положение. Он подошел ближе, поставил поднос на прикроватный столик и протянул ей стакан с водой.

Она подарила ему самую искреннюю улыбку, которую он когда-либо видел.

– У меня не хватит сил открыть бутылочку, дорогой. Ты можешь это сделать для меня?

Он взял флакончик, надавил на пробку и повернул ее против часовой стрелки. Высыпав на ладонь две пилюли, он протянул их ей. Она взяла их, положила в рот и запила водой. Она даже еще не проглотила их, а ее взгляд молил – еще!

– Я читал рецепт, мама. В нем сказано, что ты не должна принимать в день больше восьми. Две ты взяла сейчас. Уже получается десять.

– Ты так умен, мой дорогой. – Она снова улыбнулась. – И так сообразителен. Я очень люблю тебя, и мне так жаль, что я не увижу, как ты растешь.

Его глаза снова наполнились слезами, когда она обхватила высохшими пальцами флакончик с лекарством. Он крепко держал его.

– Все в порядке, – прошептала она. – Теперь все в порядке.

Помедлив, он выпустил флакончик.

– Папа будет сердит на меня.

– Нет, не будет, малыш. Обещаю тебе. – Она положила в рот еще две пилюли.

– Я принес тебе бисквиты, – показал он на поднос. – Твои любимые, мам. Пожалуйста, съешь хоть один.

– Я съем, дорогой мой, но позже. – Она взяла еще несколько пилюль. – Когда папа придет домой, – прошептала она, – скажи ему, что я люблю его. Сможешь это сделать для меня?

Он кивнул. Его глаза не отрывались от почти опустевшего флакончика.

– Почему бы тебе не пойти почитать одну из своих книжек, дорогой? Я люблю, когда ты читаешь.

– Я могу почитать здесь. Сяду в углу, если хочешь. И буду сидеть тихонько. Обещаю.

Она протянула руку и коснулась его волос.

– Теперь со мной все будет отлично. Боль начала уходить. – У нее были тяжелые веки.

– Я могу посторожить комнату. Я сяду около дверей.

Она улыбнулась, перебарывая боль.

– Почему ты хочешь сторожить двери, милый?

– Ты как-то рассказала мне, что Бог приходит и забирает больных людей на Небо. Я не хочу, чтобы Он забирал тебя, мам. Я посижу у дверей, и, если Он придет, я скажу Ему, чтобы Он уходил. Я скажу Ему, что тебе стало лучше и чтобы Он не забирал тебя.

– Ты скажешь Богу, чтобы Он уходил.

Он решительно кивнул.

Она снова улыбнулась:

– Мне будет так не хватать тебя, Роберт.

40

Пока они ехали по прибрежной тихоокеанской трассе, обстановка изменилась – от шума и суматохи даунтауна Лос-Анджелеса до спокойных просторов Малибу, от которых захватывало дыхание. Хантер продолжал смотреть из окна.

Малибу знаменит своими теплыми песчаными пляжами; он стал домом для бесчисленных кинозвезд и знаменитостей. Эти места предназначены для богатых и мегабогатых.

– Нам нужно проверить адрес, – сказал Гарсия, сбрасывая скорость. – Я думаю, вот он.

Примерно в ста ярдах впереди слева несколько полицейских машин было припарковано у ворот просторной усадьбы. На месте происшествия уже были несколько фургонов разных телеканалов. В холодное и сырое ночное небо вздымались спутниковые антенны.

Гарсия медленными зигзагами пробрался меж машин и остановился перед внушительными воротами с электронными запорами. Полицейский в стандартном виниловом дождевике Департамента полиции Лос-Анджелеса подошел к дверце водителя.

– Детективы Гарсия и Хантер, – сказал Гарсия, опуская окно. – Из отдела расследования убийств.

Полицейский кивнул и прибором дистанционного управления открыл ворота.

– Криминалисты и два других детектива недавно прибыли, – сказал он.

– Два других детектива? – уточнил Хантер, перегибаясь через Гарсию.

– Совершенно верно, – подтвердил полицейский, отступая от машины и показывая жестом – проезжайте.

Когда Гарсия двинулся вперед, Хантер мельком увидел Клер Андерсон, стоящую под большим белым зонтиком с другими репортерами.

Гладкая цементная подъездная дорожка тянулась как минимум на сотню ярдов; по краям ее росли пальмы. Слева, сразу же за воротами, располагался теннисный корт. Большой зеленый газон между кортом и внушительным двухэтажным зданием был аккуратно подстрижен, как и живая изгородь вокруг корта.

Гарсия подъехал к овальной стоянке и остановился рядом с фургоном криминалистов, как раз перед гаражом на четыре машины.

– Ну, ты только посмотри на это строение, – сказал он, выходя из машины. – Кто-то знал, что такое стильная жизнь.

У современного белоснежного здания была крыша в терракотовых изразцах и большие окна. Вдоль угловой комнаты на втором этаже тянулся балкон, с которого открывалась панорама пляжа. Несколько офицеров полиции, укрываясь от дождя, стояли на каменных ступенях, которые вели к парадным дверям. Держа в руке свой значок, Хантер взбежал по лестнице. Все полицейские у входа в дом сохраняли странное молчание. На их лицах была смесь печали и скептицизма.

За двойными дверями тянулась прихожая, которая была больше, чем вся однокомнатная квартира Хантера. Это было богато украшенное стерильно чистое помещение. Оно было лишено индивидуальности, но громко говорило о богатстве – этакое элегантное пространство, и трудно было себе представить, что в нем действительно могли жить люди.

В воздухе висел странный запах, происхождение которого было трудно определить. Если его вдыхать слишком долго, он вызывал тошноту.

Невысокий плотный человек в белом комбинезоне из тайвека заметил двух детективов, когда они входили в дом.

– Детектив Хантер? – спросил он, подходя к ним.

– Да. – Хантер повернулся.

– Я детектив Мартин. Томас Мартин из отделения Малибу-Лост-Хиллз.

Они обменялись крепкими рукопожатиями.

По сути дела, Малибу был городком, включенным в пределы Западного округа Лос-Анджелеса. Любое убийство, совершенное в его пределах, сначала попадало под юрисдикцию департамента шерифа Лос-Анджелеса.

– Так что мы имеем? – осматриваясь, спросил Хантер.

– Какую-то гребаную чертовщину, вот что мы имеем. Все началось с сообщения о пропавшем человеке. Звонили в участок в западном Голливуде.

– Западном Голливуде? – удивленно переспросил Гарсия.

Мартин кивнул.

– Пожалуй, вам, ребята, стоит переодеться, после чего я проведу вас. – Он показал на два комбинезона, лежащие на столе вместе с хирургическими масками и латексными перчатками.

41

– Риелтора звали Рейли, Аманда Рейли, – продолжил детектив Мартин, когда Хантер и Гарсия были готовы. – Она владела в западном Голливуде собственным агентством по недвижимости, которое, как ни смешно, именовалось «Рейли». Сегодня утром она не пришла на работу. Ее коллега… – Мартин пару раз щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить ее имя. – О, черт. Оно есть в отчете, я потом посмотрю. Как бы там ни было, ее коллега забеспокоилась. Она сказала, что за десять лет, что они вместе работают, мисс Рейли никогда не опаздывала, не говоря уж о том, чтобы вообще не прийти.

Высокий и худой черный человек, тоже в комбинезоне из тайвека, появился в прихожей из двери в дальнем ее конце.

– Привет, Си Джи, – окликнул его Мартин, жестом предлагая подойти.

– В чем дело, Том? – сказал Си Джи, освобождая нос и рот от хирургической маски. – Это ребята из специального отдела по убийствам?

Мартин кивнул, поворачиваясь к Хантеру и Гарсии.

– Это мой партнер, детектив Си Джи Симмонс.

– Зовите меня, как и все, Си Джи.

Они пожали руки друг другу.

– Си Джи, как зовут ту женщину, которая сообщила об исчезновении мисс Рейли? Никак не могу вспомнить.

– Миссис Риггс, Таня Риггс. Ее сообщение в машине. Я схожу и принесу его, прежде чем мы передадим дело вам, ребята.

Хантер заметил, что на лице Си Джи проступило выражение облегчения.

– Машина мисс Рейли припаркована в западном Голливуде, – продолжил Мартин. – И уже два дня стоит на одном месте.

Си Джи вступил в разговор:

– Последнее, что миссис Риггс знала о мисс Рейли, – в субботу в начале вечера она собиралась показать этот дом возможному покупателю.

– То есть этот дом выставлен на продажу. И в данный момент в нем никто не живет? – спросил Хантер, застегивая «молнию» комбинезона.

– Совершенно верно, – кивнул Си Джи. – Вы знаете порядок действий. Так что в середине дня к нам поступило распоряжение выслать сюда полицейскую машину для проверки. А затем… – Си Джи медленно помотал головой, не закончив предложения.

– А затем и началась эта долбаная чертовщина, – подхватил Мартин. – То, что мы увидели там, – это просто какой-то больной бред. Кто-то крепко ненавидел мисс Рейли.

– Какое мыимеем к этому отношение? – заинтересовался Хантер.

– Вот этому я и удивляюсь, – добавил Гарсия.

– Криминалисты, – ответил Си Джи. – Когда они прибыли сюда и досконально осмотрели тело, старший агент сказал, что надо связаться с вашим отделом и попросить явиться вас обоих. Это дело явно связано с тем, которое вы сейчас расследуете.

– Старший криминалист – это Майк Бриндл? – спросил Хантер.

– Это он, – кивнув, согласился Мартин.

– А жертва – Аманда Рейли? – продолжал Хантер.

Мартин и Си Джи обменялись беспокойными взглядами.

– Мы не можем утверждать.

– Хорошо, давайте-ка посмотрим. – Хантер понимал, что тут он не получит больше ответов.

Си Джи улыбнулся, заметив, что, хотя Хантер и Гарсия натянули комбинезоны, ни у одного из них не было хирургической маски.

– Я убедительно рекомендую вам воспользоваться масками. – Он показал на ту, что свисала с его шеи. – Надеюсь, вы действительно цените то, что сегодня ели за обедом. Потому что, скорее всего, расстанетесь с ним, стоит вам только войти туда.

– Он прав, – саркастически усмехнулся Мартин. – Вы обратили внимание на жутко неприятный запах в воздухе, отчего в желудке словно бы начинаются спазмы? – Он не стал ждать ответа. – А там внутри он предельно крепок.

– А если запах не подействует на вас, – вмешался Си Джи, – подождите, пока вы не увидите жертву.

Нахмурившись, Хантер и Гарсия последовали совету детектива и натянули маски.

– Вот через эту дверь. – Мартин показал на дверь, откуда раньше вошел Си Джи. – Там круглый холл. Откройте дверь справа от лестницы и идите по коридору до конца. Вы не заблудитесь, там всюду криминалисты.

Си Джи и Мартин оказались правы. С каждым шагом запах становился все сильнее и тошнотворнее. Они добрались до последней двери и вступили в неподдельный кошмар.

Комната была просторная, обставленная изящными диванами и современной мебелью. Майк Бриндл и три других криминалиста были заняты работой.

Хантер почувствовал жжение в глазах. Он не мог понять, что было тому причиной – или тошнота и отвратительный запах, или же то, что лежало перед ними.

Гарсия содрогнулся, стараясь справиться с приступом тошноты, но сочетания запаха с ужасом представшей картины было слишком много для него. Он пулей вылетел из комнаты, и Хантер слышал, как его выворачивает у дверей.

– Боже мой! – Хантер закрыл глаза.

42

Сначала Моника сама не знала, почему сказала Хантеру эти слова. Они просто вырвались, словно она не контролировала то, что говорит. Но через минуту после того, как Хантер и Гарсия выскочили из допросной, она нашла ответ.

То самое тошнотворное чувство, которое она испытала несколько дней назад на Юнион стейшн Лос-Анджелеса, вернулось с новой силой.

Казалось, что в животе разбушевался ураган, и перед глазами все помутилось. Большое зеркальное окно перед ней пошло зернистыми и дергающимися изображениями. Она несколько раз моргнула, тщетно пытаясь избавиться от них. Она не хотела их видеть. Она не хотела иметь к ним никакого отношения. Но у нее не было выбора. Они снова длились всего лишь несколько секунд, но в этих секундах было все, в чем она нуждалась.

Когда эти образы поблекли, Моника села, дрожа и плача. Она дышала короткими бурными всхлипами и, как под гипнозом, снова и снова повторяла: «Пожалуйста, не надо».

Ей понадобилось две минуты, чтобы дыхание стало нормальным, и еще две, чтобы прекратилась дрожь. Она встала на подгибающихся ногах и уставилась на свое отражение в зеркале. Выглядела она ужасно. Волосы были спутаны. Кожа стала сухой и вялой, а усталые глаза говорили, что в последнее время она не высыпалась. Она не воспользовалась губной помадой, отчего шрам на губах стал еще заметнее. Пальто было грязным и старым, с обтрепанными рукавами. Ничего удивительного, что детективы смотрели на нее, как на наркоманку, которой надо было уделить внимание.

– Что я здесь делаю? – прошептала она, словно просыпаясь от странного сна в незнакомом месте. – Должно быть, я сошла с ума, решив, что кто-то мне поверит.

Она посмотрела на часы и подумала, что же ей теперь делать. Детективы сказали, что пришлют офицера, который выслушает от нее все подробности, но пока так никто и не появился. Может, это был знак. И если даже она расскажет другим об ужасных вещах, что она видела, это им не поможет. И ей тоже.

В глубине души она надеялась, что если сумеет помочь тому, чьи мучения видела, тогда, может быть, эти образы исчезнут и она вернется к нормальной жизни. Но в одиночестве стоя здесь, в комнате допросов полиции, Моника испытывала лишь сомнения.

– Я должна выбраться отсюда, – сказала она, когда ее взгляд упал на визитную карточку Хантера на столе. – Это какой-то бред.

43

Майк Бриндл сидел на корточках рядом с большим диваном белой кожи, когда заметил Хантера, стоявшего в дверях. Поднявшись, он молча подошел к детективу.

Бриндл служил в отделе научных исследований больше пятнадцати лет, но выражение его глаз сказало Хантеру, что даже он никогда не видел того, что предстало перед ними в этой комнате.

Они молча стояли лицом к лицу, пока наконец Бриндл не посмотрел на часы.

– Я думаю, тебе досталась та еще награда, – пробормотал он из-под маски.

Хантер прищурился и слегка покачал головой.

– Никто из тех, кто входил в эту дверь, не мог выдержать дольше сорока секунд, после чего его выворачивало наизнанку, – объяснил Бриндл.

– Я не обедал.

– Я думаю, что он поел. – Бриндл кивнул в сторону Гарсии, который только что вернулся в комнату. Хирургическая маска снова прикрывала рот и нос. Его лицо потеряло все краски.

– Ради бога, что тут произошло, Майк? – спросил Хантер, когда Гарсия присоединился к ним.

– Сплошная боль, – сказал Бриндл, поворачиваясь лицом к огромному камину из речных валунов в южной стене.

Всего в футе от него, привязанное к металлическому стулу с высокой спинкой, было обнаженное женское тело. Большую часть кожного покрова торса покрывали волдыри, под которыми открывалась окровавленная и обгоревшая плоть. Часть ее тела полностью обуглилась, и ткани тела были покрыты угольной коркой, а на лице остались только глаза.

Гарсия почувствовал, что его желудок снова свело спазмом, когда он подошел к телу.

Кожа на ее лице так обгорела, что казалось, будто она расплавилась, превратившись в комки и бугры, как горячий воск. Мышечные волокна сморщились и затвердели, а лицо было прожжено до костей. Из-за невыносимого жара глазные яблоки взорвались в глазницах.

– Из того, что мне пока удалось выяснить, – сказал Бриндл, осторожно переступая через лужицу крови, мочи и экскрементов вокруг стула, – ее привезли сюда в субботу вечером, привязали к стулу и оставили перед пылающим огнем. Умерла она давно, но огонь так и не был выключен. – Он показал на камин. От него все еще несло жаром.

Взгляд Хантера быстро переместился от мертвой женщины к Бриндлу.

– Убийца… зажарил ее?

Бриндл, опустив голову, поджал губы.

– Учитывая расстояние от огня, скорее всего, он зажарил ее живьем.

– До чего тошнотворно, – сказал Гарсия, отворачиваясь.

– Тут газовая горелка, – продолжил Бриндл. – Это означает, что интенсивность пламени можно было регулировать. Хуже всего, оно горело все время. И не могло погаснуть, пока кто-то не выключит его.

– Оно продолжало гореть, когда нашли тело? – спросил Хантер, опускаясь на колени перед камином.

– Да, – кивнул Бриндл. – Но очень слабо. Хотя вполне достаточно, чтобы… – он закусил губу, – подсушить ее на огне. Но посмотри на размер этого камина, Роберт. Когда огонь пылает во всю мощь, он палит, как костер.

Хантер проморгался, сделал глубокий вдох и заставил себя на секунду рассмотреть тело. Гарсия стоял в нескольких шагах за ним. Правой рукой он прикрывал нос. Лицо было искажено гримасой, словно он попробовал что-то омерзительное.

Запах сгоревшей человеческой плоти разительно отличался от запаха других животных. Причиной тому была наша диета. Человек – единственное живое существо, которое ест столь разнообразную пищу, как мясо, овощи, сладости и химически измененные продукты. И когда человеческая плоть сгорает, высвобождаются различные токсины.

Гарсия почувствовал, что у него снова перехватывает горло.

– Мы освободили ее, – сказал Бриндл, заметив, как Хантер рассматривает ее перерезанные узы. – И есть причина, по которой вы двое здесь очутились.

Хантер свел брови в ожидании.

– Мы провели тут какое-то время. Сфотографировали и тело, и все место. Подумали, что двум местным детективам этого было достаточно. Тело было готово для отправки в морг.

Бриндл подозвал одного из лаборантов, чтобы тот помог ему. Они очень осторожно отодвинули тело мертвой женщины от спинки стула.

– И вот что мы тогда увидели.

Хантер и Гарсия переместились, чтобы лучше рассмотреть.

– О, мать твою, – пробормотал Гарсия сквозь стиснутые зубы, сжимая переносицу.