Текст книги "Экзекутор"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

98

Огромный открытый этаж представлял собой лабиринт больших и малых столов. Все они были завалены стопками книг и пачками бумаг и фотографий. Большие компьютерные мониторы, телефоны, семейные фотографии в рамках и игрушки занимали оставшееся пространство. Здесь не было афиш, свисающих с потолка. Никаких имен. Никаких сведений, кто есть кто и кто чем занимается. В помещении стоял гул, как в пчелином улье, – телефонные разговоры и щелканье клавиш. Всего около двухсот человек наводили последние штрихи на истории, которые заполнят утреннее издание «Лос-Анджелес таймс».

Клер Андерсон сидела в дальнем углу у стола, который скорее напоминал кофейный столик, чем рабочее место репортера. Пусть даже она выдала на первую полосу вчерашнего номера историю о серийном убийце и девочке-ясновидящей, она все еще была в поиске. Конечно, вчерашняя история обеспечила ей несколько одобрительных отзывов, но она понимала, что в этой игре далеко от уверенности. Вчерашняя первая полоса сегодня легко может стать устаревшей новостью. Она должна и дальше отслеживать ее, не позволять утихать шуму. Инстинкт подсказывал ей, что она наткнулась на что-то особенное.

Киллера так никто раньше и не видел, но ей было нужно собрать побольше информации. К сожалению, она понимала, что подставила ведущего детектива по этому делу. Но не могла позволить, чтобы эта история ускользнула от нее. Она должна отработать тот аспект, о котором из всех репортеров знала только она, – девочку-ясновидящую.

Прошлым вечером в кафе у Клер появилось чувство, что телефонный разговор, который вел Хантер за их столиком, имел какое-то отношение к этой девочке. Но когда она накинула пальто и вышла, Хантер уже исчез. Не желая впустую терять время, Клер поймала такси и направилась обратно в тот старый и запущенный отель в Линвуде, до которого проследила девочку после ее встречи в кафе с Хантером и Гарсией. Но и ее не оказалось на месте. Высокий лысый хозяин, стоявший за стойкой, сказал Клер, что не видел девочку – он назвал ее Моникой – с прошлого вечера.

– Вы ее подруга? – спросил он с каким-то странным акцентом. От него несло спиртным. – Если вы хорошая подруга, то уплатите деньги, которые она мне должна, да? Она не уплатила арендную плату за три недели. – Он поднял три длинных костистых пальца. Под ногтями была грязь.

– Я не настолько хорошая подруга, – ответила Клер, незаметно прикрывая нос правой рукой. – Но вот что я скажу вам, мистер?..

– Петроски. Пат Петроски.

– Вот что я скажу вам, Пат. – Она нацарапала свое имя и номер телефона на клочке бумаги и положила его на стойку. – Если вы позвоните мне, как только снова увидите ее, то есть в ту же самую секунду, вы сможете получить сотню баксов. Как вам такое предложение?

Пат пробежал записку, не притрагиваясь к ней. Когда он поднял взгляд, то остановил его на декольте Клер.

– Да, Клер. Договорились.

Пока Клер не получила ни слова от этого «пахучего мужика». Она сидела уставившись в экран своего лэптопа и постукивая по зубам авторучкой. У нее все еще на руках был один козырь. Случайно ей удалось познакомиться с одной из подруг Молли. Двадцатитрехлетняя официантка Сьюзен, которая работала с ней.

Телефон Клер, лежащий на столе, завибрировал. Она схватила его.

– Говорит Клер Андерсон.

Это был телефонный оператор газеты. У Клер не было прямой линии. У репортеров, занятых делом, ее не могло быть, так что все звонки шли на главный коммутатор газеты и уж оттуда переключались на их сотовые.

– Мисс Андерсон, кто-то хочет связаться с вами.

– Кто именно?

– Он не назвался. Он звонил и вчера и сегодня утром несколько раз. Я узнала голос.

– О'кей, подключайте его. – Она услышала щелчок. – Это Клер Андерсон.

– Репортер?

– Да, – хмыкнула она, – репортер. А как мне называть вас?

– Можете называть меня другом.

Клер прищурилась и медленно покачала головой, осознавая, что говорит с психом.

– Чем я могу вам помочь, мистер Друг?

– Я вот думаю, что мы могли бы встретиться. Может, нам удастся помочь друг другу.

– И по какому поводу вы хотели бы встретиться?

Вместо ответа, было слышно только тяжелое дыхание.

– Алло?.. Вы еще на месте?

– Я здесь.

– Так чего ради вы хотели бы встретиться?

– Из-за той, кого вы в вашей статье назвали… «девочка-ясновидящая».

Клер выпрямилась и насторожилась. Что-то в его голосе заставило ее содрогнуться.

– Она не та, кем вы ее считаете.

99

Целую минуту никто не произносил ни слова. Капитан Блейк переступила с ноги на ногу. Предположение Гарсии, что Даррелл боялся уколов, заставило ее напрячься. Она тоже не любила их.

– Если он боялся игл, то какого черта изо рта у него торчит эта трубка? – спросила наконец Блейк, показывая на Даррелла. – Неужто киллер насильственно кормил его чем-то?

Доктор Уинстон потер лицо. Он тянул время.

– Точно я не могу сказать, пока жертва не окажется в прозекторской, но я не думаю. Это интубационная трубка.

Дрожь снова прошла по затылку капитана.

– Киллер интубировал жертву? Зачем?

– Присмотритесь. Чего не хватает? – Доктор изучающе смотрел на нее.

Ее взгляд снова скользнул по гротескному образу человека, которого украшали двести пятьдесят шприцев с кровью.

– Сдаюсь. Я не в том настроении, чтобы участвовать в играх, Джонатан, – твердо сказала Блейк. – Так чего не хватает?

– Пут, – сказал Хантер, придвигаясь ближе. – Жертва не привязана к стулу. Он просто сидит на нем, будто сам решил сесть.

– Бинго, – подтвердил доктор Уинстон. – Для цели этого убийства в путах не было необходимости.

– Не понимаю. – Капитан Блейк помотала головой. – Какое отношение путы имеют к интубации жертвы?

– Можно привязать жертву так, что она никуда не денется, но, конечно, сможет извиваться и дергаться.

– Пусть так, но ведь он все равно не сможет активно сопротивляться, – возразила капитан, продолжая сохранять удивленный вид.

– А ведь вы должны попасть ему точно в вену, – заметил Хантер.

– И снова верно, – подтвердил доктор. – Мистеру Дугласу надо было дергаться и извиваться на стуле, и киллер не мог бы осуществить свой замысел – попасть иглой точно в вену. Можно было бы оглушить жертву ударом, но тогда убийца не получил бы удовлетворения. Он хотел, чтобы жертва была в сознании.

– То есть киллеру надо было полностью обездвижить жертву? – спросил Гарсия.

Доктор Уинстон сделал глубокий вдох:

– Убийце надо было парализовать жертву.

– Одурманить наркотиком? – спросила капитан Блейк.

– Скорее всего, – согласился доктор. – Когда придут результаты из лаборатории, я смогу подтвердить это.

– Парализующее лекарство, которое не лишает сознания? – Хантер многозначительно посмотрел на доктора.

– Жертва не только остается в сознании. Не сомневаюсь, киллер хотел, чтобы жертва сохранила способность чувствовать.

– О господи! – Гарсия плотно обхватил себя руками, словно от слов доктора в комнате стало холоднее. – Имеется ли такой наркотик? Парализующее средство, которое тем не менее позволяет субъекту все чувствовать?

– О да, – быстро кивнул он. – На самом деле даже несколько. И с помощью Интернета, в котором есть сотни тайных сайтов о наркотиках, их очень легко раздобыть.

– И тем не менее… – мотнула головой капитан Блейк, – зачем надо было его интубировать?

– Что бы киллер ему ни вводил, диафрагма жертвы была парализована, – сделал вывод Хантер. – И он мог задохнуться, лишенный возможности дышать. А убийце он был нужен живым.

– Именно это я и думаю, – поддержал его доктор Уинстон. – Поступающий по трубке кислород поддерживает в нем жизнь, пока киллер причиняет ему такую боль, которую вряд ли кто-то может выдержать.

Зазвонил сотовый телефон капитана, и она напряглась. Отойдя в угол комнаты, несколько секунд вела разговор.

– Вы своего добились, – сказала она Хантеру, возвращаясь к коллегам. – Клейтон потянул кое за какие ниточки, и завтра с самого утра, в семь часов, у тебя будет интервью с Питером Элдером в тюрьме. И мы будем искать того сукина сына, который сделал все это, – и быстро.

Проведя большую часть ночи на новом месте преступления вместе с доктором Уинстоном, Хантер в половине пятого утра отправился в исправительное учреждение штата Калифорния в Техачапи. Гарсия же примерно в десять часов вернулся в Паркер-центр. Хантер попросил его выяснить все, что возможно, о Даррелле Дугласе, их новой жертве.

Даррелл не посещал школу ни в Комптоне, ни в Гардене, но подростком он жил всего через две улицы от Бретта Стюарта Николса. Эта информация вызвала у Хантера возбуждение. Его теория об уличной банде начала подтверждаться.

Хантер наблюдал за кропотливым и старательным процессом, когда доктор Уинстон и два лаборанта извлекали из тела Даррелла двести пятьдесят шприцев с кровью. Хотя он не ждал никаких результатов, Хантер понимал, что каждый шприц будет проверен на отпечатки пальцев. Доктор сказал ему, что, когда Хантер закончит разговор в тюрьме, будут готовы результаты вскрытия.

100

Вечер не задался, и по мере того, как темнело, все надежды подцепить кого-нибудь быстро испарялись. Хонни прогуливалась по западному Голливуду добрых три часа, пока окончательно не вымоталась. Ей удалось поиметь только жалких двадцать пять баксов, отсосав у волосатого, пахнущего карри водителя на заднем сиденье его машины. Найти клиента становилось все труднее. Уличная проституция – рискованное дело, да и плохо оплачивается, но для тех девушек, которые вышли в тираж по возрасту и не годятся для эскортной службы, массажных салонов или работы на сутенера, ничего другого не остается.

В двадцать один год Хонни вряд ли могла считаться слишком старой, но семь лет пристрастия к героину серьезно сказались на ее некогда красивых чертах. Теперь она была слишком худой, с запавшими глазами, дряблой кожей, потрескавшимися губами и рассеянным сонливым взглядом.

Хонни родилась в Южной Пасадине, где ее знали как Айшу Кемп. Ее прекрасная золотисто-коричневая кожа завоевала ей прозвище Хонни еще до того, как она начала ходить. Но если верно, что дети учатся, копируя то, что они видят, то ее судьба определилась очень рано.

Ее отец был алкоголиком, который, укачивая Хонни в их гостиной, курил крек. Ее вечно отсутствующая мать была уличной шлюхой, готовой на что угодно ради очередной дозы. Ссоры в их доме были шумные и жестокие, и никого не волновало, что голодная Хонни плакала навзрыд. Хонни испытала первое похмелье еще до того, как ей исполнилось десять лет, а вскоре после этого впервые поймала кайф от наркотиков. В тринадцать она потеряла невинность в компании уличных подростков, а в четырнадцать шприцы стали ее лучшими друзьями.

Как и мать, Хонни быстро выяснила, что ее привычки стоят недешево. Когда она сказала своему уличному дилеру, что у нее нет денег, он предложил ей дозу в обмен на то, что она раздвинет ноги перед ним и его друзьями. Она спокойно улыбнулась и кивнула.

В пятнадцатилетнем возрасте Хонни сломя голову влетела в совершенно новый мир. В мир, где люди готовы платить за удовольствие, которое она предоставляла им. Она быстро училась, и одна из первых вещей, которые усвоила, было то, что чем меньше она себя ограничивает, тем больше у нее клиентов и денег. Хонни скоро обрела репутацию девочки, которая готова к любым играм – боль, грязь, унижение, оскорбление, побои; ничто не пугало и не удивляло ее. Но такой образ жизни вместе с неумеренной выпивкой и ежедневными дозами всего за шесть лет сказался на ее теле.

К двадцати годам ее кожа перестала быть гладкой и упругой; она настолько потеряла в весе, что стало казаться, будто страдает анорексией, а волосы так поредели, что она никуда не могла выйти без парика. Даже когда она густо накладывала макияж, никто больше не считал ее привлекательной женщиной. Денежные любители развлечений больше не искали на улице ее общества. Они звонили в агентства и сводникам, которые и обеспечивали им удобства в номерах отелей или на задних сиденьях их лимузинов. В двадцать один год для Хонни остались только пьяницы, грязные и вонючие уличные искатели секса.

От моросящего дождя дела становились еще хуже, и Хонни уже смирилась, что сегодня принесет домой только эти двадцать пять долларов. Маловато для ежедневной дозы, но она надеялась, что Клифф как-то смилостивится. Она знала, что ему нравится, и была готова отработать.

Она только нанесла новую порцию красной губной помады и стерла излишки бумажной салфеткой, как заметила, что какой-то мужчина лет сорока наблюдает за ней с другой стороны улицы. Она улыбнулась, но мужчина лишь застенчиво отвел глаза. Стоило только Хонни понять, что этот мужчина собой представляет – турист из провинции, – как в ушах у нее раздался звон монет. Она ждала, что он снова взглянет на нее, и через пять секунд дождалась: он уставился на нее. Хонни была специалистом по играм во флирт и через минуту получила приглашающую улыбку. Прежде чем пересечь дорогу, она распахнула пальто, приподняла свои безукоризненно круглые груди и поправила декольте.

– Привет, – звонким голосом с легкой гнусавинкой сказала она, подойдя к туристу. – Я Хонни. – Она протянула ему руку.

– Привет, Хонни.

– Ух ты, у вас фантастически сильная рука, – сказала она соблазнительным голосом. – Держу пари, что под одеждой у вас сплошные мускулы, не так ли?

Он слегка наклонил голову. Видно было, он слишком застенчив, чтобы сразу соглашаться.

– Мне бы понравилось, если бы вы показали их мне. – Она сексуально подмигнула ему. – Может, и я смогу показать вам то, что у меня под платьем. – Хонни слегка подтолкнула его бедром. – Согласны?

– Думаю, что да. – Он улыбнулся, и в углах его глаз появились морщинки. – Но у меня только сотня долларов. – У него был смущенный вид.

Да! Она взяла его за руку.

– За сотню долларов ты получишь массу удовольствий от Хонни, малыш.

101

Комната была освещена дешевой розовой лампой в виде кролика Плейбоя, и все тут было дешевым и жалким. Бумажные обои с цветочками, темно-шоколадный ковер, безвкусные рисунки на стенах, грязные шторы на окнах. А кровать выглядела как пещера, в которой только что занималась сексом еще одна пара.

– Я только зайду в ванную и приведу себя в порядок, хорошо, малыш? – сказала Хонни, нежно погладив туриста по щеке. – А когда я выйду, надеюсь, на тебе уже не будет всей этой одежды. Я не сомневаюсь.

Хонни снова сосчитала свои деньги. Он отлично знала, что расплачиваться надо не в конце сеанса. Она однажды уже сделала такую ошибку и за все свои труды получила синяк под глазом и ссадину на губе.

Она поправила парик, подкрасилась и скинула одежду. Белье у нее было далеко не новым. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз покупала себе новое белье, но оно было чистым, и Хонни знала, что скоро избавится от него.

– Давай за работу, девочка, – сказала она своему отражению, надувая губы.

Турист все так же продолжал сидеть одетым на краю кровати. Руки он зажал между коленями, а подбородком упирался в грудь.

– В чем дело, малыш? – Хонни опустилась перед ним на колени.

Он продолжал смотреть в пол, смущаясь посмотреть на нее.

– Не беспокойся, малыш. Я могу сделать все, что тебе надо.

– Ты не против, если я немного помоюсь?

– Ха, конечно нет. Не торопись. Я буду ждать тебя здесь. – Она чувственно подмигнула ему. – Без ничего.

Хонни уже обнаженной лежала в постели, упираясь спиной в неудобное металлическое изголовье, когда мужчина вышел из ванной. Она только что натерла и ущипнула свои соски, чтобы они затвердели и напряглись, глядя вверх. Хонни всегла считала, что они – едва ли не лучшее из ее достоинств. Но когда турист вошел в комнату, выражение ее лица изменилось. Он был облачен в длинный прозрачный пластиковый дождевик – и больше на нем ничего не было. Она также заметила его мощную эрекцию.

– Ух ты, малыш. Вот это здорово. – Она села. – Мне это нравится.

– Я здесь ради тебя, Хонни.

Застенчивость ее гостя и странная манера вести себя исчезли. От нового тона его голоса Хонни покрылась гусиной кожей. Она выбралась из постели, и он сделал шаг к ней. Розовый свет лампы отразился на том, что он держал в руке, и Хонни похолодела. Ей уже доводилось видеть такой блеск. Она попыталась закричать, но он оказался слишком быстр для нее. Одним рывком он преодолел пространство между ними, и сильная рука зажала ей рот. Он с силой прижал ее к себе, и она почувствовала, как его возбужденный член скользнул по ее бедрам. Она испуганно уставилась на него, и то зло, которое она увидела в его глазах, заставило ее обмочиться.

– Ты должна встать на колени и молиться, – сказал он, и она задрожала в его руках. Только утром она читала о нем в газете. Его называли Резак.

Он медленно облизал губы, поднося лезвие к ее шее, и прошептал ей на ухо:

– Я твое спасение, Хонни.

102

Хантер терпеливо сидел у металлического стола в маленькой, сплошь белой комнате для посещений в калифорнийской исправительной тюрьме в Техачапи. До того как открылась дверь, он услышал лязг и шарканье ножных кандалов по полу в коридоре. Первым вошел охранник, который был сущим Халком. Мышцы, казалось, были готовы прорвать ткань туго обтягивающей его формы, размером XXL. По сравнению с ним человек, стоявший у него за спиной, казался карликом – с бледной кожей, среднего веса, весь в белом.

Та же цепь, которая впереди скрепляла его руки, петлей обхватывала его талию и тянулась до лодыжек, позволяя ему передвигаться мелкими, как у гейши, шажками. Волосы у него были коротко острижены, но Хантер заметил, что на висках они поседели. Губы уже не были такими пухлыми, как на фотографии в ежегоднике. Плохо залеченный шрам пересекал его левую щеку. Глаза все так же напоминали кошачьи, но сейчас из них исчезло угрожающее выражение. Он остановился в дверях и, увидев Хантера, нахмурился.

– Что это за целка, мать твою, Дубал? – спросил он у могучего охранника, который равнодушно пожал плечами, ввел заключенного в комнату и усадил его за стол напротив посетителя.

– Если вам что-то понадобится, я буду рядом, – сказал Дубал, перед тем как захлопнуть за собой толстую дверь.

Питер Элдер сидел, положив руки на колени и низко опустив подбородок. Он изучал Хантера, как хищник рассматривает жертву.

– Ты должен быть очень важным копом, – тихо сказал он.

Хантер откинулся на спинку стула и расслабился.

– С чего бы это?

Элдер усмехнулся, обнажив плохие зубы.

– Сейчас не нормальные часы для посещений, да и комната не нормальная. Вот почему я в кандалах. Обычно мне сковывают руки за спиной, но это долгий путь из секции строгого содержания, и они не хотели рисковать. Вы значительная личность и хотите выудить у меня что-то гадское – поэтому меня и привели в эту комнату.

– Меня зовут Роберт Хантер. Я детектив из отдела по расследованию убийств Лос-Анджелеса. – Хантер показал ему значок.

– Да мне плевать и кто ты, и откуда явился, коп. Единственное, что я хочу знать, мать твою, – чего тебе от меня надо?

Несколько молчаливых секунд Хантер рассматривал сидящего перед ним человека.

– Твоей помощи, – спокойно сказал он.

Питер громко расхохотался и положил руки на стол. Его кандалы громко звякнули о металл.

– С чего это я буду помогать тебе, гребаный коп?

Хантер знал, что среди заключенных существовало неписаное правило – никогда не помогать копам. Для них это было предательством братства, доносительством, и, если это становилось известно другим заключенным, исход мог быть летальным. И если Хантер хотел получить помощь от Питера Элдера, ему надо было немедля выложить свои карты на стол.

– Помощь нужна не мне. А твоим друзьям.

Элдер вскинул брови.

– Друзьям? – Он хмыкнул. – Ты что, обкурился, коп? Я сижу здесь четырнадцать лет, и все это время на строгом режиме. – Он говорил ровным голосом, не меняя интонации. Каждое слово звучало так же монотонно, как и предыдущее. – Я не имею отношения к обществу. Я изолирован от всех и вся. Даже моя почта ограничена. Все друзья, что у меня есть, живут у меня в башке, коп.

– Друзья, о которых я говорю, были у тебя раньше. До того, как ты оказался здесь.

Элдер заинтересованно посмотрел на него.

– Ты помнишь парнишку из Комптона, которого звали Бретт Стюарт Николс?

Элдер привалился к спинке стула и еле заметно ухмыльнулся. Какое-то мгновение у него был рассеянный взгляд, словно прошлое проплывало перед глазами. Когда он заговорил, в тоне его почувствовалось облегчение.

– Так это о Бретте?

– Частично.

– Что это на самом деле значит?

Хантер подробно изложил Элдеру слегка подправленную версию того, что случилось.

– Мы считаем, что киллер выслеживает вашу старую компанию друзей.

– Из Комптонской школы?

– Не обязательно.

– Да кончай ты говорить этими долбаными загадками, коп. У меня в голове сущий бардак. Что значит «не обязательно»?

Из пластиковой папки Хантер извлек фотографии четырех девочек из Гардены.

– Эти девочки не учились в Комптоне. – Он послал фотографию через стол. – Ты узнаешь хоть одну из них?

Элдер долго смотрел на фотографию, после чего помотал головой.

– Никого, – холодно сказал он.

Хантер знал, что он лжет, но продолжал вести свою игру.

– Я думал, что кто-то из этих девочек проводил время после школы с тобой и Бреттом. – Он подтянул к себе фотографию и заметил, что взгляд Элдера неохотно оторвался от нее. – Киллер убил двоих из них.

– Которых двоих? – машинально спросил он. Он был настолько напряжен, что не смог скрыть нервную реакцию.

– Это не важно, – покачал головой Хантер. – Если эти девочки не общались с вами, это не имеет значения. На этом мы остановимся. – Он сделал вид, будто собирается вставать.

– Обожди секунду. – Элдер наклонился вперед. Теперь его голос стал не столько грубым, сколько озабоченным. – Дай-ка мне снова посмотреть эту карточку.

– Зачем?

– Все это было так давно, коп. Из мозгов у меня много что вылетело. Может, если я посмотрю снова…

Хантер медленно извлек фотографию и протянул ее Элдеру. На этот раз заключенный взял ее скованными руками. Хантер наблюдал за Элдером. Он видел, как его взгляд перемещался от одной девочки к другой. Не было никаких сомнений, что чаще всего он останавливается на девочке, которая стояла второй слева, – на Аманде Рейли.